Пойдём со мной

Самира Инсомния, 2020

В преддверии Хэллоуина происходят странные вещи… Будоражащие. Жуткие. В межавторском сборнике "Пойдём со мной" пять рассказов. Атмосферных, красочных и невероятно интересных. Протяни руку и… пойдём со мной.

Глава третья, в которой Асель ходит по грани

«На самом деле каждый из нас — театральная пьеса, которую смотрят со второго акта. Всё очень мило, но ничего не понять».

Хулио Кортасар. Из книги «Игра в классики».

Паша врёт, что сильно опьянел и просится к Асель на ночь. Говорит, что тётка унюхает, и ему влетит, но на самом деле Асель понимает, что парень хочет просто её поддержать. Он проникся историей Асель, выспрашивал про мудака, снявшего видео на озере, рассуждал о моральных ценностях и подлости, тёмных пятнах поколения и ещё о всяком, чего девушка и не поняла толком. Где Паша нахватался всех этих лозунгов, она даже представить не могла. Спросила. Сказал, что много читает и свободен от мусорной пропаганды из телевизора, потому что отец когда-то сделал полезное дело и в пьяном угаре его разбил.

— Так что, не пустишь?

— Да пущу, конечно. Только без левых движений, понял?

— Каких движений? — кривится он, собирая в пакет бутылки. — Мне шевелиться лень. Пошли искать мусорку.

В такси они молчат и дышат внутрь футболок, чтобы не распространять пары перегара. Когда доезжают и бегут к подъезду, ржут как кони, вспоминая запотевшие окна и водителя, который несколько раз снял очки и протёр стёкла. Мамы дома нет, Асель включает всюду свет и показывает квартиру: где ванна, где кухня, где гостиная.

— Будешь спать тут, — падает она на свой любимый жёлтый диван. — Мама сегодня не придёт, но у нас есть эклеры и вчерашние макароны с сырным соусом. Сойдёт?

— В лёгкую, только подогрей.

— Эклеры тоже? — смеётся Асель, направляясь в кухню.

Паша спрашивает, можно ли у них где-то без палева покурить. Асель отправляет его на балкон и вскоре присоединяется. Сидят на корточках, рядом с её детской коляской в пыльном чехле и папиными рыбацкими принадлежностями.

— Ты классный, — говорит Асель, ощущая, что язык её плохо слушается. — И чего мы раньше не дружили?

Он пожимает плечами.

— Если честно, думал ты скучная. Я смотрел твои подписки в инсте, там столько мути… И фотки все отврат.

— Охренел?

— Да куда столько селфи?

— Иди к чёрту, — смеётся Асель, доставая телефон. Смотрит на свою страницу и хохочет ещё громче. — Всего-то триста пятнадцать.

Паша перебирается к ней, и вместе они чистят однотипные фотографии, смеются над её хэштегами и отписываются от популярных блогеров.

После ужина обоих клонит в сон, но им хочется ещё поболтать. С Пашей Асель спокойно и интересно, кажется, что он ходячая энциклопедия, интересуется всем подряд, а если чего-то не знает — говорит прямо и тут же лезет гуглить, приводит факты, открывая что-то новое и для себя тоже.

Ближе к двум часам Асель идёт в спальню за одеялом, Паша плетётся за ней, едва волоча ноги. Осматривается, трогает её старые игрушки на полке, трёт пьяное лицо у зеркала и замечает картину на стене в резной деревянной рамке.

— О, у нас такая же висела. Пережиток Совка, что ли?

Асель оборачивается, смотрит на поле, усыпанное разноцветными, незнакомыми цветами, и пожимает плечами.

— Кто-то подарил маме, не знаю. По-моему, красиво.

— Тебе нравится?

— Ну да, — Асель вручает Паше одеяло и становится рядом, присматриваясь к акварельным мазкам. — Смотри внимательно, здесь нет двух одинаковых цветков.

Паша щурится, подходит ближе, глаза его мечутся от одного цветка к другому.

— Кстати, да. Прикольно. Интересно, на нашей тоже так было?

— А куда она делась?

— Да не знаю я. Ладно, пошёл спать, — он оборачивается, на уставшем лице появляется озорная улыбка. — Поцелуешь?

— Иди уже отсюда, — краснея, выталкивает она его из комнаты и закрывает дверь. Высовывается и добавляет в спину удаляющейся долговязой фигуре. — Нам надо встать раньше, чем мама придёт, так что как начну будить, сразу вскакивай, понял?

— Окай, мой генерал!

***

— Мне грустно, и я не знаю причины. Её попросту нет. Иногда совсем не хочется шевелиться, разговаривать с кем-то, слушать и смотреть. Не замечаю, как течёт время. Смотрю на часы — вроде утро, смотрю через минуту — уже полдня прошло. Я не отключаюсь, но не могу чётко вспомнить, чем была занята. Недавно расплакалась, когда мама прислала фотографии из магазина и спросила, какое платье ей выбрать. Я не могла помочь, просто не в состоянии была сказать: «Вот это». И плакала. Немного легче становится, когда понимаю, что я не одна такая, не сломанная и не тронутая на всю голову. Вчера болтала с человеком, у которого в жизни случались мерзкие ситуации, похуже того, что бывало со мной. И он справился, нашёл во всём случившемся плюсы, переборол тьму внутри. Эта история меня немного вдохновила, и ночью даже не снились кошмары.

— Кто этот человек? — спрашивает психотерапевт, отвлекаясь от записей.

— Мой ровесник, — уклончиво отвечает Асель, но ёрзает в кресле перед тётей Паши.

— В начале года ты ездила в горный лагерь с победителями олимпиад, взяла два первых места по физике и математике, участвовала в конкурсе талантов от школы, пела на открытии спортивного комплекса и завела музыкальный канал на ютубе. Скажи, такая активность для тебя норма? Или это скорее исключительный период?

— Я даже не знаю.

— А если подумаешь?

— Не знаю я, — качает головой Асель. — Не могу ответить, не спрашивайте.

— Хорошо. Скажи, слышала ли ты что-нибудь о биполярном расстройстве личности?

— М-м… Это когда ты утром Асель Алиева, а вечером Наполеон?

— Нет, — улыбается психотерапевт. — Это психическое состояние, при котором человек испытывает экстремальные колебания ментального здоровья от маниакального до депрессивного. В период маниакального обострения он сворачивает горы, чувствует эйфорию, непривычно активен и счастлив. Но за маниакальным эпизодом следует депрессивный, и чем активнее человек был в период мании, тем сложнее будет симптоматика полярного эпизода.

— И у меня вот это, да? Биполярка?

— Биполярное расстройство очень сложно диагностировать. Но мы тут как раз для того, чтобы разобраться, что с тобой происходит. И что бы это ни было, я помогу тебе, обещаю.

***

Асель и Паша, не сговариваясь, прилипли друг к другу. Утром он заходит за ней перед школой. Пока она собирается, сидит в кухне с мамой, рассказывает о своей музыке, о любви к самовыражению. Маме он нравится, она с интересом слушает его истории. Расспрашивает про татуировки, про группу, про семью. Оказывается, мама знакома с его тётей, они вместе учились в школе и картину, что висит теперь в комнате Асель, подарила как раз тётя Паши Ольга Николаевна после встречи выпускников, в марте. По дороге в школу Паша и Асель не могут перестать смеяться, разгадав загадку исчезновения картины из дома Лукиных.

Май выдался максимально жарким, больше похож на август где-нибудь в средней Африке. Учителя вовсю грузят студентов перед государственными экзаменами. Даже на переменах не отпускают, пытаются засунуть в сопротивляющиеся головы хоть немного необходимых знаний. Обеденное время сократили, количество уроков, наоборот, возросло.

Паша неплохо справляется с нагрузкой и как может, тянет Асель. Вечерами они вместе решают тестовые задания, гоняют друг друга по билетам и рассуждают о выборе будущей профессии. Асель любит точные науки, но жизнь свою с ними связывать не хочет. Но и творчество, музыка, сейчас совсем не вдохновляют. Она мнётся и вздыхает каждый раз, не в состоянии сделать выбор. Паша же хочет податься в политику, собирается поступать после одиннадцатого в Вышку и зовёт с собой Асель. Она не хочет.

В один из таких учебных вечеров, когда ребята сидят в комнате Асель на полу и решают тесты по химии, Паша лезет за учебником, путает книги и берёт ту, что принадлежит Асель. Он видит меж листов спрятанные неделю назад осколки разбитого зеркала и хмурится.

— Это что?

Асель пытается забрать у него учебник, но он держит крепко, осколки падают на ковёр, а обложка трещит по швам.

— Охренел? — вспыхивает Асель.

— Дура, что ли? Я просто спросил, что это!

— Твоё какое дело?

Паша подбирает десяти сантиметровые острые осколки и смотрит на своё в них отражение.

— Ты просто можешь сказать, зачем таскаешь это с собой? Соврала бы что-нибудь, в конце концов! Брови щипаю, скажи!

— Отвали.

— Или зарезать кого-то хочешь?

— Да, тебя! Отвали, говорю! Вообще, выметайся, понял?

Асель вскакивает, роняя тетради с колен, и тянет Пашу за руку. Он не сопротивляется, но смотрит на неё с большой тревогой.

— Мне уйти, правда?

— Да, вали! — толкает его в плечо к двери.

Паша резко подхватывает рюкзак, кладёт осколки на полку с косметикой и вылетает из комнаты. Асель слышит, как он спешно прощается с мамой и хлопает дверью. Она вскоре появляется в комнате, вытирая мокрые руки полотенцем.

— А что случилось? Я, вообще-то, пиццу вам готовила.

— Отстань, мам, — на последних крохах самообладания выдавливает Асель и закрывает перед её носом дверь.

Падает на диван, и её накрывает неконтролируемым цунами из слёз.

Ночью тень ведёт себя странно. Она в хорошем настроении, игривая. Летает вокруг Асель дольше обычного, касается открытых пяток, оплетает невесомой темнотой шею, долго лежит на груди, как домашний питомец, уснувший на хозяине. Всё это время Асель молча кричит, так громко как никогда, но совсем беззвучно. Холодный пот течёт по груди, оставляя мокрые следы на зелёной пижамной майке. Оцепенение тела причиняет физическую боль, а внутренний пожар повышает температуру в комнате.

Асель борется до последнего и только под утро, когда за окном брезжит туманный рассвет, она, изнеможённая, пускает тень внутрь и просыпается. Перед глазами плавают круги, тяжёлые веки норовят опуститься. Сидя на мятой горячей простыни, она вытирает мокрую шею ладонями. Дверь в комнату приоткрыта, в тёмном проёме показывается рыже-белая голова Рикки. Он проголодался, мяучит.

— Кс-кс-кс, — устало зовёт кота Асель и улыбается.