Тёмные улицы

Сайра Вервольф

Какие секреты таят в себе закоулки и маленькие улочки, сокрытые в тенях больших домов? Какие странные люди и не совсем люди живут там? Как складываются судьбы тех, кто живёт не по правилам звериной стаи, а по совести? Что будет, если в одном городе сойдутся пути представителей крылатых – мечтателей и романтиков, нелюдей, которые жили тут ещё в те времена, когда люди только с деревьев слезли, и людей, которые не могут спокойно смотреть на тот беспредел что происходит вокруг?

Гадес

Гадес.

Гадес лениво докуривал шестую подряд сигарету. Молоденькие официантки призывно стреляли в его сторону чересчур ярко накрашенными глазами и пытались выглядеть при этом крутыми и взрослыми. Наивные. Выставляют себя посмешищем и сами не понимают этого.

Поймал взгляд одной юной нимфы. Нить, пробежавшая от его глаз, мгновенно связала их в одно крепкое и неразрывное. Помани пальцем и на корячках приползёт, отдавая свою девственность прямо тут, на грязном, пропахшем пивом, столе в дешёвом (хотя почему дешёвом?) баре для байкеров и прочих оторвышей на окраине города. А может?

Похотливая мысль в отношении дщери человеческой горячей лавой разлилась по венам, находя отклик в голодном до женского общества теле.

— Ай, бесстыдник. Впустую тратить свою силу на каких-то замарашек! А ещё носишь имя бога.

Змеиные глаза полыхнули в табачном дыму.

— Тебя не учили, что подкрадываться сзади не хорошо? — Гадес болезненно поморщился.

Нить со слышимым только ему звуком лопнула, оставляя его, Гадеса, отпечаток на девочке-официантке. Ещё не принадлежит ему, но уже помечена. Чтобы другие знали, что у юного создания есть если не Хозяин, то претендент на тело и то, что тело может дать.

— Так я и не подкрадывался. — Широкий оскал обнажил зубы Змея. Острые, заточенные им самостоятельно. — Топал, как слон, пыхтел, как паровоз, выл, как привидение и крушил мебель аки безумный.

— Хватит паясничать. Говори, что нужно и убирайся в свою нору.

Змеиный отпрыск театрально закатил глаза и схватился за грудь:

— Я к тебе со всей душой, а ты бьёшь, не щадя. Эх ты, мертвечина ходячая.

Слова не возымели действия. Некромант так же лениво валялся в кресле, закинув одну ногу на другую и поигрывая цепочкой на шее. Массивное золотое украшение: две переплетающиеся в любовном танце змеи. Подарок бывшей возлюбленной.

Змей давно приметил этот странный артефакт, но всё не решался спросить, что за чудо девица подарило ему его и знает ли мертвяк значение цепи. Хотя подозревать, что Гадес чего-то не знает довольно опасно. Тот, кто имеет дело со Смертью и ходит у неё в любимчиках, если не в любовниках, должен знать всё на свете и даже больше. А вот показывать ли свои знания всем подряд — другой вопрос.

— Ты бы побрился что ли, Гадес. Ну ё-моё, девок уже на такое не купишь. До старости будешь играть со своими волшебными фокусами?

Молчание. Хозяин бара явно не настроен на общение с нелюдем.

— Ладно, ладно! Смой со своей физиономии скучающее выражение лица. Цыган кинул клич.

— Что?

— О, Земля услышала шёпот Луны? — Змей хихикнул и подмигнул сидевшему напротив мужчине с тёмными, почти чёрными волосами в шёлковой рубашке под цвет.

— Как — кинул клич? Когда? По какой причине?

— Нелюди просят о помощи. Цыган мог бы и сам принять решение и дать ответ. Но он уважает мнение каждого.

Выругавшись, Гадес встал со своего места и подошёл к окну. Свет восходящей полной луны создавал вокруг его головы серебряный диск.

— А… Она там будет?

Нелюдь понял, про кого речь и кивнул. Знал, что мужчина почувствует кивок. Прощаться не стал. Пожелания счастливой ночи только разозлят и без того взбудораженного некроманта. Лишь обернулся в дверях и чуть слышно произнёс:

— Ты бы аккуратнее… с девчонкой… Грай вон… Ещё тебя не хватало…

И ушёл, растворяясь в сумраке ночи. Весенний ночной дождь, начавшийся вслед за его исчезновением, смыл последние следы пребывания Змея в баре.

Гадес обернулся, почувствовав на себе взгляд официантки. Поймал его и открылся навстречу. Выпустил всю силу, ни на минуту не задумываясь, что делает. Ему нужно удовлетворение. Ему нужна разрядка.

Девушка слабо всхлипнула. Острые плечи, выглядывающие из под блузки безрукавки, понуро опустились. Ментальная преграда, если она и была, разбилась вдребезги перед мощью некроманта.

— Поднимись ко мне через пятнадцать минут.

Девушка кивнула. О том, что он жил на втором этаже здания, выкупленном им под забегаловку, знал весь персонал и посетители, коих было в избытке.

Другие официантки завистливо посмотрели в след своей напарнице, ломая голову, что же такое сказал хозяин. Но разгадать эту загадку сегодня не удастся. Через пятнадцать минут открытие бара и клиенты повалят лавиной. В прочем, как и всегда.

***

Он стал первым кто входил в её тело и мысли. Слишком взрослый. Слишком большой.

Сильное тело прижимало к полу, подавляя любые попытки вырваться. Оставлял синяки на руках и ногах. Прокусывал до крови нежную кожу шеи и груди и слизывал рубиновые капельки. Мозолистая рука закрывала рот, заглушая девичьи крики боли. В кабинете и спальне сделана звукоизоляция. Но мало ли.

Да он и не пытался показаться нежным. Заключил юную официантку в стальные объятия, как только она переступила порог комнаты, впился сухими губами в податливый красный рот. Мягкая, сладкая, ароматная.

Одним рывком разорвал тонкую ткань чёрной блузки с бейджиком бара и прямо тут же повалил на паркетный доски. Пол всегда легче отмыть от крови, чем простыни. А свою постель Гадес любил и был на удивление чистоплотным во всём.

Хотя с девственницами он имел дело впервые в своей жизни. До этого попадались лишь «опытные» жрицы любви, над чьей опытностью он потом громко смеялся, оставшись наедине в стенах кабинета.

Чиста и невинна. Он читал её память как открытую книгу и поражался, как такой цветок сохранить свою чистоту в погрязшем в пороках городе.

Девушка не вырывалась. Понимала где-то в глубине души, что не справится ей с атлетически сложенным мужчиной. И по этой причине отдала всю себя в сильные руки, позволяя причинять боль. Сама же захлёбывалась слезами, скулила раненым волком. Царапала ногтями по полу.

Он рвал её, рвал молодое тело, раздавливал ментальной силой. Слишком взрослый. Слишком большой.

Гадес с садистским наслаждением упивался девичьей болью, впитывал её в себя и не мог насытится. С каждым сильным толчком расширял тесный для него вход в девичье лоно, принося новую порцию сводящей с ума боли.

Сама того не ведая, она подталкивала его к грани, непроизвольно сжимаясь вокруг его плоти, удерживая внутри, пульсируя каждой клеточкой. И только сильнее распаляла и без того горящего изнутри мужчину, лишала рассудка и человеческого облика.

И он терял голову. Рычал как дикий зверь. С перекошенным от желания лицом, вздутыми венами на руках и шее.

— Кричи… — Острые зубы смыкались на затвердевших сосках.

И она, послушная его воле, кричала. Боль и удовольствие смешивались воедино.

Эту ночь она запомнит надолго. И не потому что первый раз превратился для неё в маленькую смерть, обагрённую в цвета крови. Нет. В знак благодарности Гадес подарит ей такой мощный оргазм, что звёзды вспыхнут ярким фейерверком перед глазами и небывалая мощь вольётся в хрупкое тело, вознося над городом с его зловонными переулками и серыми домами.

Свернувшись калачиком, официантка лежала на холодном полу, боясь пошевелиться. Сломленная, измученная, больная. Опухшие и покрасневшие от слёз глаза устало смотрели куда-то вдаль.

Некромант, посвежевший, только что принявший душ и переодевшийся в новую рубашку и брюки, опустился перед ней на колени. Перевернул на спину. Мокрое полотенце коснулось внутренней стороны бёдер. Девушка вздрогнула и попыталась отодвинуться.

— Тише. Это всего лишь полотенце. Грёбаное вафельное полотенце. — Хриплый шёпот коснулся израненного сознания Про.

Хотела приподняться и отобрать ткань, чтобы самой привести себя в порядок, скрыться в ванной комнате от пронзительных глаз хозяина бара. И не смогла сделать малейшее движение. Тело отказывалось слушаться.

Покончив с кровью на теле девушки Гадес осторожно взял её на руки и перенёс на широкую двухспальную кровать. Тяжёлый шотландский плед опустился на бледные плечи в фиолетово-чёрных разводах синяков.

— Спи. Ты устала.

***

Про вошла, аккуратно притворив за собой дверь. Замерла. Как он отреагирует? Явно не обрадуется. Не маленькая же девочка. Через месяц станет совершеннолетней. А об элементарных способах предохранения не подумала. Дура…

— Ты что-то хотела?

Голос Гадеса мягким бархатом скользнул по коже, вызывая приятную дрожь в коленках и пробуждая бабочек внизу живота. Он не знал какие эмоции вызвал в незваной гостье, но, признаться на чистоту, был немало удивлён тем, что девушка сама, по доброй воле, пришла к нему в кабинет.

— Я беременна…

Вот значит как. Проторили дорожку и пошла, пошла по рукам бывшая невинная, ныне всем доступная. А ведь по ней и не скажешь что она училась в закрытой школе для девочек при монастыре. Однако мужчина был в ней, читал её память и знал все секреты. Обида и злость неприятно кольнули под сердцем. Он то думал, что она пришла просить повторения, на коленях умоляя и выпрашивая. После того экстаза, что он ей подарил и который она больше не испытает ни с одним человеком.

— Понимаю. Хочешь уволиться? — Гадес взглядом буравил фигуру девушки, ища первые приметы будущего материнства. Если только она не сделает аборт.

— Нет… Вы не понимаете… — Лучистые небесно-голубые глаза с мольбой смотрели на хозяина бара.

— Не понимаю чего?

— Отец ребёнка — вы.

Сначала подумал, что не расслышал. Но когда смысл сказанного наконец-то дошёл до него, громко рассмеялся, ладонью вытирая выступающие слёзы. Ай да лиса! Ай да бестия! Какова, а?

— Малышка, я никак не могу быть отцом твоего ребёнка. Я стерилен.

Шок, непонимание отразились на юном личике Про. Переигрывала. Ой как переигрывала. Другой бы поверил.

«Из неё получится замечательная актриса». Кривая усмешка исказила красиво очерченный рот.

— Но как же… Ведь кроме вас… Никого…

— Значит был кто-то ещё. Но ты это забыла.

Гадесу стало жаль девушку. Что бы там не кричал внутренний голос, но не мог он поверить, что она опустится до такой низости! Разум нашёптывал, что это игра, в которой ему отведена самая плохая роль: стать богатым папочкой для не рождённого малыша. Ещё и шантажировать начнёт. Так и так, изнасиловал, ребёнка заделал, а теперь на попятную пошёл.

Разум буйствовал, а сердце молчало. Сердце знало, что девушка попала в беду. Это как же надо было вляпаться так, чтобы попасть в лапы гипнотизёра или мага, или кого там ещё. Да любого, кто умеет стирать память о своём присутствии.

— Подойди ко мне.

И Про подошла. Не смела ослушаться, когда он говорил таким таким тоном. Тихий полу-шёпот, полу-приказ. Аристократические пальцы мёртвой хваткой сцепились вокруг затылка. Горящий взгляд устремился внутрь неё. Тёплая волна энергии влилась и наполнила силой.

Он смотрел и искал. И не находил. Ни одного намёка на то, что кто-то проникал в мысли девушки и подвергал её гипнозу. Единственное, что было, так это следы его недавнего пребывания, месяц назад, когда он своей силой и мощью чуть не превратил девушку в амёбу.

«Так не бывает. Я стерилен».

И правда, столько лет пытался с той, кто подарила цепь, и ничего. Были и другие женщины. Но и они остались бесплодными. Мёртвое семя Гадеса не приживалось в живом теле и лоне. Только одна могла стать носительницей ребёнка некроманта. Но она предпочла сделать аборт, навсегда ввергнув душу мужчины в вечную тьму. Прозерпина ушла от него к другому.

Но как же тогда это юное создание смогло назло всем законам, божественным и природным, сохранить и дать жизнь его семени? Хитрая уловка человеческой дочери с целью заполучить его, Гадеса, в свои маленькие ручонки и подчинить себе, как цепного пса, лишь изредка отпуская погулять на волю?

От горестных мыслей заломило виски. Всё равно докопается до правды.

Раскалённая лава обрушилась на девушку, ища, выискивая, сметая. И снова крики боли раздирали её горло. И снова она корчилась, пытаясь освободится от мужских рук. Но он лишь одним резким движением впечатал её в стену и сверлил, сверлил взглядом.

Вот она! Печать тяжёлой плитой лежала на подсознании и не выпускала наружу память. Омуты глаз торжествующе вспыхнули красным пламенем. Попался, кем бы ты не был. Теперь Гадес имеет полное право свернуть нахалу шею за притязание на то, что принадлежит некроманту. Это его официантка. Только его.

Сразу бы заметить, что печать то не простая, но поздно. Сорвал в приступе ярости и обезумел от того, что увидел. А Про уже сползала на пол, теряя сознание от боли и нахлынувших на неё воспоминаний.

Подхватив бесчувственную девушку на руки, Гадес осторожно уложил её на письменный стол. Поцеловал, заслоняя собой, своей силой безумную лавину, создавая щит вокруг их тел. Память бурлила, как горная река, вырвавшаяся из берегов.

— Подожди меня, Гадес!

— Жду, моя королева, жду.

Гадес подхватил бегущую ему навстречу девушку и заключил её в крепкие объятия. Тонкие руки обвились вокруг шеи. Светловолосая красавица счастливо засмеялась, утыкаясь носом в ключицу мужчины и вдыхая в себя аромат его кожи.

— Как я ждала тебя…

— Как я ждал тебя…

Жадно припал к коралловым губам, как будто от этого зависела его жизнь. Впитывал в себя, запоминал каждый изгиб стройного тела.

Гадес отстранился от молодой официантки. Глаза под плотно закрытыми веками были неподвижны. Неестественная бледность молоком разлилась по лицу. Мужчина прикоснулся к холодной руке и нащупал пульс. Жива.

Некромант легонько похлопал Про по щекам, чтобы привести в чувство. Ласковые слова помимо воли срывались с губ. Он звал, призывал услышать его голос.

— Девушка… Девушка… Как твоё имя?

Пушистые чёрные ресницы дрогнули. Незаметная невооружённому взгляду тень скользнула по правильным чертам лица и тут же исчезла.

— Девушка… Ради всех богов заклинаю, ответь!

— Про. Просто Про.

— Имя!

— Прозерпина. — Лёгкое колыхание воздуха. Но он услышал.

— Твою ж мать!

Все эти годы… Эти грёбаные годы он ломал голову, пытаясь понять почему та, другая Прозерпина, избавилась от их малыша и ушла к другому. Все эти проклятые годы он мучился, не спал ночами, крушил мебель. А всё оказалось так просто. Та Прозерпина была не настоящей. Фальшивка, хорошо сделанная копия.

Мысль голодным волком въелась под черепную коробку: ребёнок был не от него. Поэтому и избавилась. Заметала следы. Чтобы он, Гадес, не узнал кровь и плоть от крови и плоти своей? Конечно, он потерял былую хватку, перестал быть внимательным. Иначе бы давно понял кто все эти годы делил с ним постель. Но он ничего не замечал кроме волнующего тела и разгорающегося в крови огня, разбуженного смелыми и дразнящими прикосновениями.

Другая мысль, наступая на пятки первой, вторглась в него: Змей знал. Его прощальные слова «Ты бы аккуратнее… с девчонкой… Грай вон… Ещё тебя не хватало…» полыхнули перед мысленным взором. Змей пытался предупредить. Именно предупредить, потому что по какой-то неведомой причине он не имел права рассказать в открытую об истинной природе девчонки. Кто или что заставило бесстрашного царя змей замолчать?

Третья мысль бесцеремонно вытолкнула остальные две: а какое отношение во всём этом играет амулет на шее некроманта, который Змей так внимательно рассматривает при каждой их случайно встрече?

Не в силах больше думать Гадес послал мысленный приказ Змею с требованием немедленно явиться в бар. Ответ не заставил себя долго ждать.

«Слушаюсь и повинуюсь, о страшный в гневе повелитель подземного царства».

От некроманта не ускользнули ни язвительные нотки в голосе нага, ни задевающий за живое смех.

— Чтоб тебя, гад ползучий, — в сердцах выругался мужчина, поднимая лежащую перед ним девушку на руки и унося её в спальню.

Неважно, чем закончится разговор со Змеем. Девушка нуждается в отдыхе и уходе после всего свалившегося на неё за последний месяц. Свалившегося из-за него, Гадеса. Правильно его называют мертвечиной. Бездушный, безразличный, привыкший удовлетворять свои потребности, не задумываясь о других. Чем он лучше людей? Правильно, ничем. А значит выход один: понять, когда и где он оступился.

Хотя тут и понимать не нужно. Всё началось с фальшивой Прозерпины и тянется до сегодняшнего дня. Гадес знал давно, но не воспринимал всерьёз последствия, которые непременно последуют за закрытием души от всего мира. Некромант не имеет права превращаться в эгоистичную мразь.

Официантка Про могла пойти к властям и сдать хозяина бара со всеми потрохами. Держит на работе несовершеннолетних — раз. Спит с ними — два. Это, как минимум, тянет на две статьи и приличный срок к тюрьме или колонии строгого режима. Про могла и имела на это все основания и права. Изнасиловал? Так получай по заслугам. Вложил семя? Вот и тяни до конца дней лямку.

Но она поступила так, как посчитала правильным. Про пришла к Гадесу и честно ему всё рассказала. Чувствовала ли она крепко связывающую их нить или через блок иногда что-то просачивалось, тревожа и без того беспокойные сны?

Дыхание с хрипом вырывалось из груди спящей девушки. Измученная, напуганная всем происходящим и свалившимся на неё снежным комом, о чём она думала? Смятые чёрные простыни оттеняли неестественную белизну её кожи с прожилками сине-чёрных вен и залёгшими под глазами тёмными кругами. Где-то там, в этом хрупком теле, зарождается новая жизнь, семя некроманта. Какие-то недели и молодая Душа спустится по серебряному лучу, связавшему её с молодой матерью. Звёздный ветер пронесёт радостное известие по всем Вселенным, далёким и близким. Возрадуются существа, приложившие столько сил в этом непростом деле. Ребёнок некроманта должен родиться, несмотря на противодействия со сторон оппонентов. Игра выходила на другой уровень и ставки в ней поднимались к заоблачным высотам. Всё или ничего, такова цена.

Пусть сейчас противники радуются, потирая руки и планируя новые ходы. Пусть бывшие друзья враждуют друг с другом, проливая кровь с обеих сторон. Пусть матери отрекаются от детей, а птенцы от матерей. Будет так и ещё хуже. Каждый на своей шкуре прочувствует, как это — выбирать наживу и забывать о Душе. Уходило счастье, приходили беды. Открывались двери и впускали мрак. Каждый шаг над Бездной отнимает веру. Каждый шаг в забвение забирает жизнь. Последнее слово всегда на стороне тех, кто бережёт миры от разрушения. И слово это будет «Хватит».

А пока будущая мать отдыхает, набирается сил. Сколько сможет, пусть остаётся в стороне от надвигающейся лавины. Скоро судьбы всех вожаков стай переплетутся в тугой клубок. И только мудрость и открытые сердца помогут им развязать тянущиеся из далёкого прошлого узлы. В конце дороги они обретут то, что каждый из них ищет. Кто-то — семью. Другие — любовь на веки вечные. А кому-то придётся потесниться и уступить место, навсегда уходя за грань, где давно ждут и приготовили декорации к приходу.

Шаман бьёт в бубен и Вселенная замирает перед начинающимся танцем. Планеты и орбиты, звёздные скопления и туманности сменяют на небе друг друга, перечёркивая, перекраивая судьбы тех, кто связан с ними. Танцуют, кружатся в звёздном вихре старые и молодые Души, покинувшие миры и ещё только готовящиеся появиться на свет пред грозными очами Создателя.

Спи, Прозерпина. Скоро и твой час пробьёт. Смотри добрые сны, навеянные из звёздных сфер, и ни о чём не думай. Тебя защищают. Тебя поведут.