Мертвые не лгут

Саймон Бекетт, 2017

В жизни блестящего эксперта-криминалиста доктора Дэвида Хантера наступила черная полоса – его карьера висит на волоске, а личная жизнь трещит по швам. Поэтому звонок из полиции Эссекса раздается как раз вовремя… От тела, найденного среди болот и трясин Бэкуотерса, мало что осталось, и лишь настоящий гений криминалистики может ответить на три вопроса: Кем был этот несчастный? От чего умер? И имеет ли отношение к двум таинственным исчезновениям людей, которые так и не были раскрыты? Однако вскоре после приезда доктора Хантера в болотах начинают находить все новые и новые останки – и кажется, этому не будет конца. Люди шепчутся, ходят ужасные слухи. Дэвид же хорошо понимает: бояться надо не мертвецов, а того, кто похоронил их в трясинах…

Глава 4

У устричного ангара нас ждал целый комитет по приему. Когда мы приблизились к берегу, я заметил, кроме провожавших нас полицейских, новых людей. На одном был предназначенный для работы в тяжелых условиях голубой комбинезон, и я понял, что он патологоанатом, о котором ранее упоминал Ланди. Рядом стояла высокая женщина в светлом плаще, должно быть, старший следователь Кларк.

Кто два других мужчины, я понятия не имел. Они держались в стороне в конце набережной. Вскоре я различил на них фуражки и догадался, что они высокие полицейские чины.

— Господи… — пробормотал Ланди, глядя на них.

— Что такое?

Большую часть пути от песчаных банок инспектор провел на носу, не обращая внимания на душ брызг, которыми его окатывало всякий раз, когда суденышко натыкалось на волну. Казалось, ни тряска, ни болтанка не доставляли ему неудобств. Наоборот, наслаждался встречным ветром, как собака, высовывающая из окна автомобиля голову.

А вот теперь сник, словно жалел, что слишком быстро закончилось короткое плавание. Снял очки и принялся вытирать с них пену.

— Это Драйден, заместитель начальника территориального управления полиции. С ним сэр Стивен Уиллерс.

Я повернулся к набережной и сам испытал тревогу. Не слышал, чтобы такой высокий чин пожаловал на рядовое расследование. Не говоря уже об отце жертвы. Неправильная затея: ненужный стресс как для родителя покойного, так и для вынужденных работать под надзором полицейских.

Стояла тишина, только сержант, направляя лодку к устричным ангарам, отдавал короткие команды. Мотор сбавил обороты до тихого ворчания, и суденышко осело в воду. Волны плескали в трубчатую конструкцию, и мы по инерции плыли последние несколько ярдов к пирсу. Вода поднялась настолько, что мы могли подойти прямо к нему и не пользоваться эллингом. Лодка ткнулась рядом с пролетом каменной лестницы, ступени которой уходили на глубину. Кларк и остальные молча наблюдали, как один из морских полицейских выпрыгнул на берег и закрепил на металлической стойке конец.

— Следующий вы, доктор Хантер, — предложил Ланди. — Носилки выгрузим в последнюю очередь.

Сознавая, что на меня смотрят важные люди, я ухватился за ступени и, неуклюжий в болотных сапогах и дождевике, выбрался из неустойчивой скорлупки. Ступени были скользкими, влажный бетон в пятнах зеленых водорослей. Наверху, понимая, какой я перепачканный, я остановился, чтобы вытереть руки. Ко мне приблизилась женщина в светлом плаще и мужчина в рабочем комбинезоне:

— Доктор Хантер? Я старший следователь Пэм Кларк. А это профессор Фриарс, патологоанатом министерства внутренних дел.

Кларк была высокой и худощавой, с вьющимися рыжеватыми волосами, которые, несмотря на попытки их усмирить, связав на затылке, ореолом обрамляли ее бледное лицо. Возраст Фриарса я бы не взялся определить. Волнистая шевелюра седая, но лицо гладкое, без морщин. Можно дать за сорок или за шестьдесят, признав, что он хорошо сохранился. Вместе с пышущими щеками этот человек своей внешностью напоминал расшалившегося херувима.

— Не пожимаю рук, — энергично проговорил он, поднимая ладони, чтобы я увидел перчатки. Затем задумчиво посмотрел на меня. — Хантер… Хантер… знакомая фамилия. Мы раньше не встречались?

— Не думаю.

— Значит, обознался.

Он перенес внимание на то, что происходило на лодке, а я взглянул на стоящих в конце набережной двух мужчин в темных пальто. О чем они говорили, я слышать не мог, но мне казалось очень неловко что-то обсуждать с отцом предполагаемой жертвы. Сэру Стивену Уиллерсу было за шестьдесят. На нем было угольно-черное, как я решил, кашемировое, пальто поверх светло-серого костюма. Редеющие волосы поседели, и, наблюдая за манипуляциями с носилками, он выглядел каким-то бесцветным. В его внешности не было ничего внушительного, но он излучал гораздо больше властности, чем стоящий рядом с ним высокопоставленный полицейский. Заместитель начальника полиции Драйден отличался впалыми щеками и фигурой регбиста, под блестящим козырьком фуражки светились глубоко посаженные глаза. Он был выше сэра Стивена, но именно тот привлекал к себе внимание.

Уиллерс смотрел на лежащий на носилках мешок с трупом, но его лицо ничего не выражало. Вероятно, почувствовав мой взгляд, он внезапно посмотрел на меня в упор. Без всякого интереса, любопытства или узнавания. А через секунду опять следил за тем, что происходило с носилками, оставив во мне чувство, что меня, оценив, моментально забыли.

Из лодки выбрался Ланди и, тяжело отдуваясь, поднимался по ступеням. За ним понесли носилки.

— Осторожнее, — потребовала Кларк, когда они оказались на пирсе. — Опускайте.

Моряки, кряхтя, поставили носилки, и с них на бетон потекла вода. Фриарс подошел и встал рядом.

— Ну-с, что мы здесь имеем? — он сделал знак сержанту. — Осмотрим по-быстрому?

Хотя Кларк не глядела на сэра Стивена, было ясно, о чем она подумала: «Не лучше ли заняться этим в морге?»

Патологоанатом едва заметно улыбнулся.

— Я сам не люблю работать на глазах публики, но коль скоро я здесь, нужно приниматься за дело.

Его тон был любезным, но достаточно решительным, чтобы пресечь любые возражения. Кларк коротко кивнула сержанту морских полицейских.

— Откройте.

По пирсу поплыл гнилостный запах разложения. На черном пластике труп выглядел еще неприятнее — бледной растаявшей восковой куклой.

— Идентификация по зубной карте будет проблемой, — прокомментировал Фриарс, увидев, в каком состоянии рот и нижняя челюсть. — Комплекция наводит на мысль, что перед нами пробывший некоторое время в воде мужчина. Приоткройте еще немного мешок. Да, да, мужчина.

Сержант наклонился исполнить указание и вдруг замер.

— Постойте, внутри что-то есть. Боже!

Он отпрянул, испугавшись неожиданного движения в обнаженном отверстии пищевода. В остатках полости рта серебристым языком развернулось кольцо, и в мешок соскользнул угорь.

— Да у нас безбилетный пассажир, — сухо бросил Фриарс, но я заметил, что он тоже неприятно поражен.

— Прошу прощения, — пробормотал сержант.

Кларк покраснела и сделала нетерпеливый жест.

— Не стойте столбом, выкиньте его.

Угорь, должно быть, спрятался глубже в пищеводе, когда мы переносили тело. С гримасой, демонстрирующей, что он думает о задании, сержант запустил руку рядом с трупом в мешок. Рыба, сопротивляясь, извивалась и закрутилась на его запястье в перчатке. Полицейский распрямился, неуверенно отставив от себя руку.

— Что мне с ним делать, сэр?

— В копченом виде они восхитительны на вкус, но предлагаю просто выбросить в море, — посоветовал патологоанатом. — Он вам ни на что не понадобится, доктор Хантер?

Рыба была мне без надобности. Труп был найден не на суше, где можно получить информацию от поселившихся в останках существ. Угорь, скорее всего, обосновался в теле, потому что оно стало для него удобным источником питания: он ел либо разлагающиеся ткани, либо более мелких, привлеченных останками падальщиков.

Сержант с отвращением швырнул его в море, и угорь шлепнулся в воду. Пока Фриарс формулировал результаты обследования, я старался не смотреть на сэра Стивена. Он пришел сюда явно по собственной воле, и присутствие высокопоставленного полицейского чина свидетельствовало о его влиянии. Но то, что здесь происходило, не предназначалось для глаз близких родственников.

— Входные и выходные отверстия раны вполне красноречивы, — продолжал Фриарс. — Судя по характеру повреждений, их нанесли любо пуля крупного калибра, либо ружейный заряд.

— Думаю, ружье, — согласился я. — В глубине глотки застрял предмет, похожий на пыж из ружейного патрона.

— Вот он, — кивнул патологоанатом, заглянув в рану. — А под ним нечто металлическое… как будто дробина.

Раньше она была не видна. Видимо, выбираясь из пищевода, угорь задел пыж, и тот сместился.

— Можно взглянуть?

— Прошу.

Фриарс отстранился, чтобы я мог заглянуть в то, что некогда было человеческим ртом. За коричневым пыжом в хряще и кости блестело нечто круглое, гладкое.

— Великовата для ружейной дроби, — засомневался я. — И материал больше похож на сталь, а не на свинец.

— В наше время многие пользуются стальными зарядами. — Патологоанатому явно не понравилось, что ему возражают. — Возможно, это картечь крупного калибра. Станет яснее, когда извлеку ее из тела.

— А вам не кажется, что выпущенная с близкого расстояния дробина прошла бы навылет?

— Да, но стальная дробь намного тверже свинцовой. Такие склонны к рикошету. Вот и эта могла отскочить от стенки гортани и остаться внутри. На данном этапе точнее утверждать не могу. — Он говорил подчеркнуто терпеливо. — Давайте перейдем к вашей области, доктор Хантер. Как вы полагаете, сколько он пробыл в воде? Шесть недель, учитывая состояние тела, похоже, правдоподобное предположение.

К вашей области было сказано с особенной многозначительностью. Я понял намек и, распрямившись, взглянул на труп.

— Трудно сказать. — Я не решил, нужно ли высказываться определеннее на данной стадии. — Он дважды в сутки во время отлива оказывался на воздухе и разлагался быстрее, чем если бы постоянно находился под водой. Кисти и ступни волочились по дну, что способствовало их отделению.

Фриарс изогнул бровь.

— Справедливо, но мы наблюдаем трупный жировоск, который не возникает за сутки.

— Нет, но его появление ускоряет одежда, особенно пальто. — На этот счет существует не так много исследований, но принято считать, что рассыпчатые отложения, возникающие в результате разложения подкожно-жировой клетчатки, формируются быстрее, если тело накрыто. А естественные волокна, как у материала данного пальто, производят эффект сильнее, чем синтетические ткани. — Я только не уверен, что шесть недель реалистичны. В таком мелководном месте, где меняются приливы и отливы.

— О чем вы рассуждаете? — перебила нас Кларк.

— Я думаю, у доктора Хантера имеются сомнения по повода того, какой срок тело провело в воде, — объяснил Фриарс.

Его слова были встречены молчанием. Мои сомнения усилились после того, как Ланди сообщил мне о двухнедельном промежутке между моментом, когда Уиллерса видели в последний раз, и тем, когда заявили о его пропаже. Если только Лео сознательно не избегал общения со знакомыми, то, что с ним произошло, скорее всего случилось вскоре после того, как ветеринар усыпила его собаку. Как сказал Ланди, это относит время его смерти скорее на шесть, чем на четыре недели назад.

Проблема в том, что я не считал, что останки могли находиться так долго в воде. Если бы тело проплавало в здешнем мелководье лишние две недели, оно пришло бы в еще худшее состояние, чем сейчас. Это означает, что Лео Уиллерс либо полностью самоизолировался перед тем, как застрелиться, что маловероятно…

Либо это не его тело.

— Мне нужны факты, а не сомнения, — отрезала Кларк, не повышая голоса. — Как скоро нам удастся подтвердить установление личности?

— Зубную карту и отпечатки пальцев можно сразу сбросить со счета, — заявил Фриарс. — Сделаю все, что смогу, но, по-видимому, придется ждать результатов экспертизы ДНК. Хотя…

Он осекся, услышав шаги на пирсе. Я обернулся и увидел подходящего сэра Стивена Уиллерса. Вместе с ним шел заместитель начальника полиции Драйден, но держался позади, и по его виду было ясно, что он предпочел бы находиться в каком-нибудь другом месте, а не здесь. Кларк шагнула навстречу, загораживая путь к стоящим на бетонной набережной носилкам.

— Сэр Стивен, думаю, вам не стоит…

— Я хочу видеть сына. — Голос был сухим и без ярких интонаций, но определенно властным.

— Прошу прощения, но мы еще не уверены…

Но он уже ее обошел. Кларк умоляюще посмотрела на Драйдена, но безвольное выражение лица полицейского ясно говорило, что он не собирается вмешиваться. Старший следователь покраснела: рыжеватые волосы и светлая кожа покорились чувству. Поджав губы, она молчала, пока сэр Стивен стоял у открытого мешка. Несколько мгновений молчание нарушали только крики чаек. Уиллерс смотрел на то, что лежало у его ног, и ветер шевелил его седые волосы.

— Я узнаю пальто. — Голос лишен эмоций, как и вид говорившего человека. — Старое, из ателье «Кольерз» на Джермин-стрит. У моего сына там был открыт счет. — Кларк и Ландерс переглянулись, а Фриарс снова занялся телом.

— Здесь есть бирка. — Он аккуратно приподнял пальто, чтобы лучше рассмотреть. — Пошив ателье «Кольерз».

— Часы тоже его. Внутри найдете надпись. Их перед смертью подарила ему мать, — сказал сэр Стивен и холодно посмотрел на Кларк. — Я все время твердил, что мой сын мертв. Надеюсь, сейчас вы мне поверите.

— Сэр Стивен, я…

— Он явно жертва неосторожного обращения с ружьем. Не вижу смысла в затягивании и без того болезненного процесса.

— Уверен, старший следователь Кларк предпримет все возможное, чтобы официальное опознание тела стало первейшим приоритетом. — Крутой баритон Драйдена больше не отличался изысканностью обхождения, как и его слова. — Я прав?

— Разумеется, — ответила Кларк без особенной охоты. — Доктор Хантер, вы не оставите нас на минуту?

Я кивнул, испытав облегчение. С телом до того, как его доставят в морг, больше заниматься нечем, и мне совершенно не светило участвовать в каком-либо споре с отцом умершего. Нежелание сэра Стивена согласиться, что его сын покончил с собой, понятно, но его позиция не способна изменить факты. Можно объяснять какими угодно случайными обстоятельствами выстрел с близкого расстояния в лицо, но среди них редко бывают подлинные «несчастные случаи».

Существовала еще одна причина, почему я был рад уйти: я ошибся. Признание сэром Стивеном пальто и часов сына во многом закрывало вопрос опознания. Как и мои сомнения, сколько времени останки находились в воде. Может, я переусердствовал, цепляясь за осложнения, которых на самом деле нет, устало думал я. И теперь понял, зачем меня пригласили плыть за телом. Морскому отделению полиции не требовался судебный антрополог, и мое присутствие стало больше перестраховкой, чтобы влиятельный отец жертвы не обвинил власти в недосмотре.

Мною прикрывали задницы.

Мои резиновые болотные сапоги со скрипом терлись друг о друга, когда я шагал по набережной к устричным ангарам, за которыми оставил машину. Там прибавилось других автомобилей. Один из них — мускулистый черный «Даймлер» с притемненными стеклами. Подумав, что полицейский бюджет и зарплата патологоанатома не простираются до таких высот, я заключил, что он принадлежит сэру Стивену. Привалившись к капоту и скрестив в лодыжках ноги, стоял мужчина, скорее всего, водитель. На нем был стильный, но функциональный костюм, близкий по цвету темно-серому галстуку, который я бы не принял за рабочую одежду. При моем появлении из-за угла он дернулся, но тут же успокоился и, заметив мои комбинезон и грязные сапоги, затянулся сигаретой, которую только что собирался выбросить. Сэру Стивену явно не нравилось, когда его работники курили на службе.

— Так это он или она?

Я удивленно посмотрел на него.

— Прошу прощения, не понял.

Он глядел на меня, и его голову окутывал дым. Лицо незапоминающееся, если бы не следы оспин — свидетельство перенесенного угревого заболевания. Неброское, как все остальное. Рост средний, комплекция обычная, аккуратно подстриженные каштановые волосы. Издалека я бы дал ему лет сорок, но теперь заметил признаки старения: проплешину на макушке и морщинки вокруг губ и глаз. Скорее, ближе к пятидесяти.

Он стряхнул пепел с сигареты.

— Я про тело, которое вы только что достали. Это он или женщина?

Под местоимением «он» шофер подразумевал сына своего работодателя. Он был не слепым и догадался, чем мы занимались в устье. А далее не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы заключить, что тело могло принадлежать либо Лео Уиллерсу, либо Эмме Дерби.

Но я не собирался становиться источником слухов.

— Простите, ничем не могу быть полезен.

Его губы дрогнули в улыбке.

— Это я так, для разговора.

Потеряв ко мне интерес и не сводя глаз с угла устричного ангара, он снова затянулся. А я, возвращаясь к машине, вспоминал происшествие на пирсе. Но сколько бы ни проигрывал сцену и ни продолжал рассуждать по поводу времени смерти Лео Уиллерса, легче не становилось.

Открыв багажник, я присел на край, стянул сапоги, затем выбрался из тяжелого комбинезона и обнаружил, что под ним вспотел больше, чем полагалось. Операция по извлечению тела подошла к концу, и я почувствовал себя больным и, больше чем всегда, не в своей тарелке. Надеясь, что нездоровье хотя бы на некоторое время отступит, я обтерся полотенцем и выпил воды из положенной в холодильник бутылки. Там же находился сыр «Бри», который я купил, чтобы отвезти Джейсону и Анже, и от его вида у меня окончательно упало настроение: я вспомнил, что мне предстоит долгая поездка в Котсуолдс.

Сосредоточься на работе и перестань себя жалеть. Ежась в прохладном воздухе, я завинтил на бутылке крышку. А когда надевал куртку, из-за ангаров показались Драйден и сэр Стивенс. Что бы ни хотела обсудить Кларк без меня, разговор уже закончился. Обменявшись коротким рукопожатием, мужчины разошлись по своим машинам. Водитель «Даймлера» вытянулся в струнку — никаких сигарет на виду — и заученным ловким жестом открыл заднюю дверцу. Сэр Стивен сел в салон, не взглянув в мою сторону, и большой автомобиль, глухо урча, зашуршал по разбитому асфальту к воротам.

С пирса вернулись другие полицейские. Кларк прямиком направилась к «Фольксвагену», вслед за ней шел Фриарс. Патологоанатом успел переодеться и в хорошо пошитом костюме в тонкую полоску и желтовато-коричневых ботинках выглядел откормленным и лощеным. Комбинезон скрывал его неожиданную полноту, но надо сказать, она его нисколько не смущала и он вел себя напористо и уверенно. И поворачивая к сияющему, как он сам, «БМВ», махнул мне рукой.

— Увидимся на вскрытии.

Я поднял в ответ руку, но в отличие от него ощущал себя грязным и взъерошенным. Два морских полицейских вынесли носилки. Ланди шел с ними, но когда они повернули к черному фургону без окон, отделился и повернул ко мне.

— Прошу меня простить, но я не предполагал, что явится сэр Стивен.

— Все в порядке?

Инспектор улыбнулся.

— Я бы назвал это откровенным обменом мнениями. В том смысле, что он высказал свое, а мы выслушали. При том, что рядом стоял заместитель начальника полиции, с выбором у нас было не густо.

— Он участвует в расследовании? — Чины такого уровня, как правило, не посещают рядовые мероприятия, тем более такие, как выезд за телом.

— Официально нет. Но я уже говорил, что сэр Стивен влиятельный человек, и никому не хочется гладить его против шерсти. Присутствие заместителя начальника полиции демонстрирует, насколько серьезно мы относимся к этому делу, и одновременно строит нас и не дает расслабиться.

Это прекрасно получилось.

— Что сэр Стивен говорил по поводу версии самоубийства сына? Неужели все еще в это верит?

Ланди, поморщившись, рассеянно погладил живот. Вспомнив, как он принимал антациды, я заключил, что у него проблема с желудком.

— Судите сами. С самой пропажи Лео адвокаты Уиллерса навалились, как тонна кирпичей, отстаивая позицию, что произошло самоубийство, но это для следствия. Давайте сначала разберемся со вскрытием. Знаете, как добраться в морг на инструктаж?

Я ответил, что знаю. Перед вскрытием полицейские встречаются с патологоанатомом, работниками морга и судебными экспертами вроде меня, чтобы разъяснить обстоятельства дела. Морг находился в Челмсфорде, в добром часе езды, хотя как только петляющая вокруг русла дорога останется позади, дальше все пойдет просто.

Когда Ланди уехал, я немного задержался переждать спазмы в горле. Не отпускало ощущение, что я подхватил какую-то заразу, разболелась голова. Стараясь не обращать внимания, я положил сапоги и комбинезон в пакеты и запихнул вглубь багажника.

Закрыв крышку, помедлил, глядя на русло. Благодаря приливу картина стала совершенно иной. Исчезли грязные отмели, на их месте появилось сплошное пространство волнующегося моря. Песчаные банки нырнули на глубину, лишь самые верхушки возвышались над поверхностью, образуя вокруг себя спокойные участки маслянистой воды. Дальше, у выхода из устья стояли на ногах-ходулях три башни брошенного форта.

Сзади хрустнул под колесами асфальт, и я обернулся на фургон похоронной компании, везущий на вскрытие труп. За ним скакал по ухабам полицейский «Лендровер» с лодкой на прицепе. Машины скрылись из вида, и снова воцарился покой. Я немного помедлил, наслаждаясь прибрежным, пропитанным запахом грязи и соли воздухом. Вид был не слишком живописным, но в здешнем пейзаже чувствовался покой. Я бы полюбовался им еще, но обнаружил, что остался один, — кроме моей машины, все остальные с парковки разъехались.

Чувствуя непривычную слабость, я сел за руль и выехал в открытые ворота. Остановившись за ними, закрыл, но не нашел способа запереть. Хотя, вероятно, в этом не было необходимости. В ангарах не разбили ни одного окна и не нарисовали на стенах граффити, как случилось бы поблизости от поселка или города. И я сильно сомневался, что внутри хранится что-то привлекательное для воров. Надо быть сильно скучающим или целеустремленным вандалом, чтобы одолеть путь до этого места.

Я возвращался по тому пути, по которому приехал: через то же жалкое поселение, которое при дневном свете выглядело еще более мрачным. Но за ним свернул на другую дорогу и оказался на границе местности, которую Ланди назвал Бэкуотерс. Путь был не совершенно однополосным, но приближался к этому понятию. Он извивался, петлял и, поворачивая обратно, обходил полузатопленные места. По сторонам его окаймляли кусты боярышника, скрывая все, что подстерегало автомобилиста за поворотами. Я продвигался вперед, время от времен сверяясь с указаниями инспектора, чтобы не сомневаться, что не сбился с дороги. Хотя, похоже, выбора у меня не было — она, скорее всего, была здесь единственной.

Но когда одно безликое поле или болото переходило в другое, меня одолевали сомнения, туда ли я еду. Не повернул ли там, где не следовало. Я потянулся к выключателю навигатора: пусть ему не под силу указать точное направление, он хотя бы даст мне представление, где я нахожусь.

Я барабанил пальцами по рулю, дожидаясь, когда вращающийся диск сменится картой.

— Ну, давай же… — Захотелось пощелкать ногтем по экрану. Взгляд от дороги я оторвал всего на долю секунды.

А когда посмотрел опять, прямо передо мной был мужчина.