Сказания Древней Японии

Садзанами Сандзин

Боги и богини, духи и призраки, герои и красавицы, императоры и полководцы, святые чудотворцы и грешные миряне… «Сказания Древней Японии» – книга интересная и знатокам, и ценителям уникальной японской культуры, и людям, которые только начинают открывать ее для себя. В первом разделе сборника перед читателем предстает причудливый мир японской синтоистской мифологии. Второй посвящен героически-историческим преданиям. А третий составляют истории-притчи поучительного характера, в которых народная фантазия причудливо преломила морально-этические и философские принципы буддизма. В формате a4.pdf сохранен издательский макет книги.

Месть Краба

В незапамятные времена жили-были в некотором месте Обезьяна и Краб^[21]. Однажды они отправились вместе на прогулку, и вдруг неподалеку от одной реки Обезьяна нашла семечко плода каки^[22], а Краб — рисовый колобок.

— И что за прелесть мне попалась! — начал первым Краб.

— А у меня вот что! — сказала Обезьяна, показывая зернышко каки.

Обезьяне было очень завидно. Как ни любит она каки, но от зерна ей проку мало, колобком же можно сразу закусить. Ей во что бы то ни стало захотелось колобка, и, замыслив непременно разжиться им, она с серьезным видом обратилась к Крабу:

— А что, господин Краб, не хочешь ли ты обменять свой колобок на мое семечко?

Краб отрицательно покачал головой и отрезал:

— Не имею ни малейшего желания. Какой мне расчет меняться — у меня вот какой громадный колобок, а у тебя совсем маленькая штучка.

— Так-то оно так, да не совсем так. Что и говорить, колобок, конечно, побольше зернышка, опять же его можно сейчас и съесть, но зато съел его, тут и конец всему, больше уж тебе не будет никакого удовольствия. То ли дело вот это семечко. Правда, скушать сейчас же его нельзя, но зато если посадить в землю, то скоро вырастет большое дерево, а на нем будет сколько угодно превкуснейших каки. Мне, правду говоря, жаль даже отдавать его тебе, но у меня их много, и мне хотелось бы, чтобы ты сам убедился, как много созревает плодов. Поэтому только я и предложила тебе поменяться. Не хочешь, так не стану особенно и упрашивать, унесу к себе домой и посажу там, но зато, когда поспеют плоды, ты не получишь ни одной штучки.

Обезьяна ничуть не сердилась, не выражала ни малейшего недовольства и знай себе напевала да напевала Крабу, ловко опутывая его.

Простоватый от природы Краб легко пошел на приманку:

— Ну, попробую посадить, коли так.

— В таком случае давай сюда твой колобок.

Добившись-таки от Краба колобка, Обезьяна торопливо запихала его в рот и начала жевать, боясь, чтобы Краб не передумал. Свое семечко она передала Крабу, стараясь показать при этом, что ей жаль расставаться с ним.

На том и распрощались.

Ну вот понес Краб семечко к себе домой и, как только добрался до дома, сейчас же посадил его, как учила Обезьяна, у себя в саду. Скоро показались ростки, а затем, лист за листом, веточка за веточкой, стало дерево с каждым днем все расти да расти. Это очень забавляло и радовало Краба, он испытывал громадное наслаждение при мысли о том, что скоро дерево станет большим и на нем появится много плодов.

Правду говорят, что для каштана и персика надо три, а для каки — восемь лет. Как раз на восьмой год осенью прежнее зернышко, величиной всего с кончик мизинца, превратилось в такое большое дерево, что на него надо было смотреть, задирая голову, и точь-в-точь, как говорила Обезьяна, все оно было увешано, словно бубенчиками, красными вкусными каки.

Краб был в восхищении. Ему очень хотелось поскорее попробовать каки, но, как ни старался он достать их снизу, увы, никак не мог захватить их своими клешнями, так как был очень низок ростом. Забраться на ветви дерева тоже никак нельзя: он ведь может двигаться только в одном направлении — только вбок. Как тут быть?

«Нет, — подумал он, — одному мне тут, видно, ничего не поделать; остается только идти к своей приятельнице Обезьяне и просить ее обобрать для меня плоды с дерева. Да, это самое лучшее».

Одним духом прикатил Краб к жилищу Обезьяны:

— Дома ты, госпожа Обезьяна?

— А, господин Краб! Милости просим, давненько не видались.

— Давненько-то давненько. А за это время то самое семечко, что я когда-то выменял у тебя на колобок, выросло в громадное дерево.

— Вот видишь, я ведь говорила тогда. Ну а как плоды, много их?

— Целая уйма… Только вот в чем штука. Ног у меня, как ты сама знаешь, очень много, но при всем том я все же не смог залезть на дерево и не добрался до плодов, которые вырастил с такой заботой. Ну не досадно ли? Совестно мне затруднять тебя, госпожа Обезьяна, но что делать? Пожалуйста, сходи нарви их мне. В награду за твой труд я дам, конечно, тебе одну-две штучки.

— Помилуй, такие пустяки, какая тут награда! Ведь мы же с тобой приятели, кажется. Сию минуту я пойду и нарву их тебе.

Выразив так легко свое согласие, Обезьяна отправилась вместе с Крабом. Пришли они к жилищу Краба. Глянула Обезьяна на дерево… А и правда! Дерево стало таким большим, что шапка валится смотреть на него, и все оно увешано красными спелыми плодами.

— Красиво, что и говорить; и хороши же должны быть плоды.

— Ну об этом потом будем толковать, а ты вот полезай скорее на дерево, рви да давай сюда.

— Ладно, сию минуту.

Обезьяна изготовилась и быстро вскарабкалась на дерево. Сорвав в мгновение ока одну штуку, она начала есть.

— Гм, первый сорт, лучше этого и быть не может.

Краб под деревом беспокойно завозился:

— Эй! Да ты никак сама наперед ешь? Ну, это совсем из рук вон что такое.

— Это я пробую, не ядовиты ли они. — Она опять сорвала каки и начала жевать.

— Ты опять ешь. Не смей есть там одна, бросай сюда!

— Ладно, сейчас брошу. — И она бросила одну штуку.

Живехонько подобрал Краб плод и изготовился чуть ли не целиком проглотить его, но… О ужас! Терпкая горечь связала ему язык, зубы.

— Это совсем горький, ты давай, пожалуйста, мне спелых.

— Ну а этот как?

Краб пожевал, пожевал и сплюнул — опять зеленый.

— И что ты только там привередничаешь? Ну вот тебе, вот!

Обезьяна изо всех сил стала бросать совершенно зеленые, твердые как камень плоды, попадая ими Крабу в голову.

— Ой, больно! — не выдержал Краб, падая навзничь.

Обезьяна швырнула еще раз.

— Больно, больно! Что ты делаешь?

— Да что мне тут толковать с тобой, все эти каки мои, а ты пропадай пропадом, издыхай совсем.

Затем разбойник-Обезьяна, как градом, стала сыпать совсем зелеными каки, разбив ими без сожаления Крабу вдребезги весь его панцирь. Заметив наконец, что он уже совсем не дышит, она сорвала все до последнего спелые каки и, захватив их в охапку, без оглядки пустилась домой.

У Краба был сын; в этот день он как раз отправился на прогулку со своим товарищем к одному дальнему озеру. Но вот он вернулся с прогулки — и какой же ужас застал дома! В саду под деревом лежал отец его Краб. Панцирь и клешни были разбиты вдребезги. Он уже не видел, он уже не слышал, он был Крабом уже того мира.

Видя это, Краб-сын чуть не помешался. Горько, безутешно начал он рыдать, обхватив бездыханное тело своего отца. Увы! Не вернуть его этим к жизни. Остается одно — отомстить за смерть отца, убив врага. Но кто же сделал это? Где он? Как найти хоть какие-нибудь следы? С удрученным видом оглядывался юноша кругом. Тут он заметил, что от тех красивых спелых каки, еще вчера висевших на дереве, не осталось и следа. Кругом валялись во множестве только зеленые, несозревшие плоды, которыми, вероятно, и разбит был панцирь его отца.

Молодой Краб хлопнул себя по колену:

— Ну, теперь понимаю. Очевидно, это дело рук Обезьяны. Не раз слыхал я от отца, что давно как-то, когда он прогуливался около реки с Обезьяной, он выменял у нее на рисовый колобок семечко каки, которое и посадил вот здесь. Значит, теперь этой подлой Обезьяне захотелось воспользоваться плодами каки, вот она и убила моего отца так по-разбойничьи. Так оно и есть, она унесла все спелые каки, только зеленые и оставила. Ну захотелось тебе покушать каки, что ж тут такого? Скажи ты об этом отцу, и он, конечно, поделился бы, но убить так бесчеловечно и убежать! Погоди же, подлейшая Обезьянишка, скоро я заставлю тебя узнать, как умеет мстить Краб.

Он рассердился так, что начал фыркать, изрыгая пену, и глаза налились кровью, потом начал думать опять.

— Как-никак, а Обезьяна — существо, умудренное житейским опытом; она сумела убить так ловко даже моего отца, где же мне с моими детскими силами справиться с нею?

Так и сяк думал он и совсем расстроился, не видя никакого выхода из этого положения, но вдруг у него словно просветлело в голове. Отец его всегда был в большой дружбе с каменной Ступкой. Эта Ступка прежде была простым камнем в каменной ограде, где жил старый Краб, но затем она была замечена людьми и сделала блестящую карьеру, добившись высокого звания Ступки. От природы она непоколебима в принципах и такого характера, что не пойдет назад, если даст обещание.

Если ей рассказать всё и попросить сделаться пособником в отмщении, то она, наверное, не откажет. Не откладывая в долгий ящик, молодой Краб отправился прямехонько к Ступке. Будучи принят ею, он с рыданиями рассказал все обстоятельства ужасной, незаслуженной смерти своего отца. Слушая его, Ступка глубоко расстроилась и всячески утешала молодого Краба.

— Какое злодеяние! — говорила она. — Могу представить себе, как ты должен быть огорчен, но не беспокойся, пожалуйста, я отомщу, убью врага. А все же враг-то ведь Обезьяна, и не так-то легко справиться с нею. — Затем она послала своего слугу просить пожаловать к себе Печеного Каштана, мастера стрелять из ружья, и Большую Осу, учительницу фехтования на копьях. Ступка давно уже находилась с ними в дружбе.

Когда Каштан и Оса пришли к Ступке, раздумывая, зачем она звала их, она обратилась к ним с такой речью:

— Очень благодарна вам, что скоро пожаловали. Я осмелилась побеспокоить вас по следующему делу. Я пользовалась чрезвычайными милостями со стороны батюшки присутствующего здесь Краба. Теперь (она рассказала подробно все) он понес незаслуженную смерть от Обезьяны, и я решила помочь этому господину, молодому Крабу, отомстить за смерть его отца, но противник наш — известный и ловкий смельчак Обезьяна, и не так просто и легко убить ее. Мне хотелось бы просить вас обоих сделаться также участниками этой мести. Вот почему я побеспокоила вас, прося прибыть сюда. Помогите, пожалуйста, убить эту подлую Обезьяну.

Выслушав все это, Каштан пододвинулся вперед и сказал убежденно:

— Из того, что я только что слышал, я вижу, что причиной ссоры послужил мой товарищ, плод каки, и вот я, тоже плод, считаю себя обязанным стать пособником господину Крабу в отмщении. Приказывай, пожалуйста, что находишь нужным.

Оса тоже не захотела отстать.

— А я, — сказала она, — очень рада случаю всадить свое копье и отомстить этой подлой Обезьяне, которая причиняла мне немало горя, засоряя мои жилища.

Ступка была очень обрадована таким единодушием этих молодцов.

— У меня просто прибавляется сил оттого, что вы так охотно соглашаетесь. Ну так вот, у меня есть некоторый план, не знаю только, как он понравится вам.

— Какой план?

— Во всех планах вообще самое важное — скрытность, пододвиньтесь-ка сюда поближе.

— Слушаем.

Говорят, что если три человека совещаются вместе, то и сам Мондзю^[23] не сможет придумать ничего мудрее. Ступка, Каштан и Оса, склонившись друг к другу, начали вырабатывать какой-то секретный план и, ведя свои переговоры шепотом, пришли наконец к какому-то решению.

— Будем же внимательны, — говорил один.

— Не вложим меча в ножны! — мужественно восклицал другой.

На этом они и расстались.

Ступка, которая была особенно дружна с отцом Краба, отправилась вместе с ним в его жилище и, обрядив как следует тело покойного, благоговейно поклонилась его праху. Обратимся теперь к Обезьяне. Убив беззаконно Краба, забрав все спелые каки, она была довольна, что ловко обделала дельце, но, сознавая все-таки, что она сделала скверное дело, за которое ей, наверное, должны отомстить родственники покойного, она ожидала от них страшной мести. Мысль об этом беспокоила ее, и она несколько дней сидела у себя дома, никуда не показываясь и томясь скукой.

Но не занимать наглости Обезьяне. «Нет, — решила она, — ничего подобного не может быть. Когда я убивала Краба, там не было никого постороннего, опять же Краба я забила насмерть, а мертвые не говорят; следовательно, никто не может и знать, что это дело моих рук, а раз никто этого не знает, то зачем мне самой расстраивать себя и наводить на себя страх? Да, конечно, нечего мне тревожиться об этом».

Успокоив себя такими доводами, она выбрала денек и осторожно пробралась к жилищу Краба с целью незаметно поразведать положение дел. Все оказалось точь-в-точь так, как она решила. Молодой Краб вовсе и не думает ей мстить. Родственники покойного пришли к тому заключению, что старик сам неосторожно залез на дерево, желая нарвать каки, но так как панцирь на спине у него очень тяжел, то ноги не выдержали; он кувырком полетел с дерева вниз и, упав на валявшиеся во множестве твердые, недозревшие каки, разбился насмерть. Причина, значит, в собственной его неосторожности, он, как говорится, что посеял, то и пожал, и мстить за это, конечно, некому. Обезьяна успокоилась и решила, что если дело обстоит так, то недурно было бы ей отправиться к молодому Крабу и выразить свои соболезнования по поводу этого несчастья. Вот она, обезьянья мудрость: глубоко тонет, да мелко плавает.

Так обстояло, значит, все дело. Но вот приходит однажды к ней посыльный от Краба. Раздумывая, зачем это он пришел, Обезьяна ввела его внутрь жилища и приготовилась выслушать.

— На днях господин наш, старый Краб, желая нарвать плодов каки в саду, залез, чего бы, собственно, ему не следовало делать, на дерево. Дело, конечно, для него непривычное; поскользнувшись, он кувырком полетел вниз и тут же испустил дух, разбившись о землю. Сегодня исполняется как раз седьмой день^[24] со времени его кончины. Ты была с ним в большой дружбе, и сын покойного просит тебя пожаловать на поминки, извиняясь наперед за скромность постного^[25] угощения. Кроме того, он просит тебя принять в знак памяти само дерево каки, которое ему не нужно. Он приказал мне просить тебя пожаловать к нам сейчас же вместе со мной. — Посыльный доложил все это очень вежливо.

Выслушав его, Обезьяна сделала вид, что очень поражена:

— Что такое? Господин Краб упал с дерева в саду и разбился насмерть? Да не может быть! Я просто ушам своим не верю. Ай, ай, какое несчастье! Должна сказать правду, есть тут немного и моего греха. С детства еще жили мы с Крабом душа в душу. Восемь лет тому назад прогуливались мы как-то около одной реки, и господин Краб нашел колобок, а я — семечко каки. Мы тогда же и поменялись этими штуками. Подумать только, что это злополучное дерево выросло из того самого семечка каки. Жаль, тем более жаль, что сама я, значит, немного замешана в этом… Знай я только, что выйдет такая история, ни за что бы не дала ему этого семечка, но он так упрашивал, что я поневоле должна была уступить… А теперь… вот поди же, какая история… Просто слов не нахожу.

То ли она лизнула потихоньку перец, но слезы полились у нее неудержимо, и она заплакала самым непритворным образом.

«И откуда берется только у нее? — диву давался посыльный. — Ну да посмотрим, скоро мы заставим тебя заплакать настоящими слезами».

Но он не подал никакого виду и еще почтительнее сказал ей:

— Как тебя расстроило это, как ты горюешь! Покойный барин Краб радуется, наверное, в глубине своей могилы. А какой ответ прикажешь доложить моему господину?

— Само собой разумеется какой. Я очень виновата, что, не зная о случившемся, не пришла до сих пор выразить свои соболезнования, но я хочу исправить свой промах и сейчас же отправлюсь поклониться усопшему.

— Как доволен будет молодой господин тем, что ты так охотно выразила свое желание пожаловать. Ну, я пойду немного впереди.

— Я сейчас же следом.

— С нетерпением будем ожидать.

— Сейчас, сейчас буду.

— Пока до свиданья.

— До свиданья, очень благодарна.

Когда посыльный ушел, Обезьяна заговорила сама с собой:

— Ну, конечно, так. У этого болвана Краба зря только глаза навыкате, ничего он ими не видит; ни на что путное он не годится. Взять хоть бы вот теперь: он совершенно не замечает своего врага, который тут же, подле. Наоборот, этого же врага он настойчиво приглашает на поминки, упрашивает принять дерево на память… Правду говорит пословица: «Вору же и награда». Дурак, ну дурак! Но не будем, однако, болтать об этом, все это в мою же пользу. Пойдем, пойдем на их поминки.

Чем дальше, тем наглее и наглее становилась Обезьяна. Принарядившись как следует, она отправилась в жилище Краба. Там ее почтительно встретили, склонившись до земли, родственники Краба, чинно рассевшиеся справа и слева у каменной ограды. Видя это, Обезьяна с надменным видом медленно проследовала между ними в переднюю. Здесь ожидал слуга Краба, который, завидя ее, с приветствием почтительно согнулся, провел ее коридором во внутренние комнаты и пригласил сесть на приготовленное для нее место.

Обезьяна уселась, где ей было указано, и стала отдыхать.

Спустя немного времени вышел к ней хозяин, молодой Краб.

— Добро пожаловать, госпожа Обезьяна. Прошу извинить, что принимаю теперь в таком убогом жилище, — вежливо приветствовал он ее.

— A-а! Сын покойного Краба! Неожиданно постигло тебя такое несчастье, воображаю, как должно быть тебе тяжело, — отвечала Обезьяна, с важностью высказывая свои соболезнования.

Тем временем начались хлопоты по приему гостя.

Внесли маленький столик с кушаньями, принесли сакэ.

Обезьяна была чрезвычайно довольна и, видя, что за ней так ухаживают, совсем забыла про осторожность и стала угощаться, что называется, до отвала.

После обеда ее провели в чайную комнату, где предстояло пить чай по всем правилам чайной церемонии. Попросив ее отдохнуть здесь, молодой Краб вышел. Прошло уже порядочно времени, а он все не возвращался.

«Я слышала, что чайная церемония^[26] — очень долгая история, но мне совсем не под силу терпеть так долго. Ах! Хорошо бы поскорее попить чайку, в горле совсем пересохло», — подумала она.

Обезьяна начала отрезвляться и стала ощущать сильную жажду. Потеряв всякое терпение и желая выпить хотя бы чашку кипятка, она подошла к жаровне, но только приложила руку к крышке котла, как спрятавшийся заранее в жаровне Каштан, рассчитав, что наступил подходящий момент, выпалил в нее так, что только бухнуло, и поразил ее в шею.

Это было для Обезьяны полной неожиданностью, и, ахнув, она повалилась. Но не такая это тварь, чтобы можно было уложить ее одним выстрелом.

— Ой! Ж…ж…жжет! — завопила она и, зажимая рану, стремительно вылетела из чайной.

Тут снаружи дома поджидала ее спрятавшаяся под свесом кровли Оса.

— Ага! Тебя-то мне и нужно, горная Обезьяна, — воскликнула она, выставив громадное острие своего копья и сразу же всадив его в щеку Обезьяны.

Одна засада за другой; совсем растерялась Обезьяна и, решив, что из всех тридцати шести способов сражаться в настоящее время наилучшим будет бегство, ибо жизнь дороже всего, прикрыла голову и опрометью кинулась к выходу. Но здесь ее уже поджидала Ступка, укрывшаяся в каменной ограде. С глухим криком навалилась она на голову пробегавшей Обезьяны и придавила ее к земле. Как-никак, а в насевшей на нее Ступке было не меньше трех пудов, под ее тяжестью Обезьяна не в силах была и шевельнуться, она только жалобно стонала.

Тут прибежал успевший уже переодеться в боевую одежду молодой Краб и, поблескивая перед самым лицом Обезьяны своими унаследованными от отца клешнями, холодно рассмеялся, увидев ее в таком положении:

— А как ты думаешь, горная Обезьяна, что будет теперь?

— Да, конечно, мне о том…

— Конечно. Об этом и говорить нечего. Ловко же ты убила злодейским образом моего отца.

— Нет… Он сам вследствие…

— А! Ты все стоишь на том же. Ну так я заставлю замолчать твой лживый язык, — сказал он и, раскрыв с щелканьем свои клешни, тут же напрочь отсек голову Обезьяне.

Так славно Краб отомстил Обезьяне за своего отца.

Примечания

21

Краб — морской короткохвостый рак.

22

Каки — хурма, персимон (Diospyros kaki).

23

Мондзю — ученик Сакьямуни (Будды), известный своей мудростью.

24

Сегодня как раз седьмой день… — моления об умерших совершаются в течение 70 дней со дня смерти, через каждые семь дней.

25

…извиняясь наперед за скромность постного… — по случаю смерти.

26

Чайная церемония — в торжественных случаях чаепитие в Японии сопровождается особым сложным ритуалом. Изучение правил чайной церемонии входило в программу воспитания девушек из дворянских семей.