Долгая дорога домой

Сабит Алиев

Молодой человек, который однажды, поругавшись с родными, спешно уехал в другую страну, где нашёл свою настоящую любовь… Однако, тоска по дому и уже немолодым родителям не давала ему покоя… Вернуться и забыть о былых обидах заставила беда, заставшая его, как всегда, врасплох…

Глава 6

— Осторожно!

— Все нормально, давай я сяду, а ты поставь сумки в багажник, — сказала Сабина и, не дожидаясь ответа, устроилась возле иллюминатора.

— Ну ты и наглая, — возмутился Орхан.

— Сам такой, — озорно ответила она.

Орхан обернулся и, приподняв бровь, возразил:

— Ошибаешься. Я не такой, во много раз хуже.

Приняв игриво-устрашающий вид, Орхан принялся укладывать вещи на верхнюю полку. Сабина расплылась в улыбке.

— Ну все, наконец-то…

— Поздравляю!

— Не издевайся, плиз…

— А говорил, что не знаешь английского…

— Все, что знаю, — это слово «плиз»!

— Уже неплохо…

Он притянул ее к себе и попытался перевести разговор на другую тему.

— Послушай! — он нежно поцеловал ее в губы. — Все забываю спросить, ты боишься летать?

— С тобой мне ничего не страшно, поэтому мой ответ — не боюсь.

— А с другими?

— Что это значит — «с другими»? У меня нет другого мужчины, есть только ты, самый родной и любимый, — сказала она, опустив глаза.

— Ну, ты же сама сказала, — с тобой нет! Значит, с другими — да?

Орхан уже не мог сдерживать прорывающийся смех и громко расхохотался, не обращая внимания на окружающих.

— Тише, тише! — шепотом возмутилась Сабина. — Вот чем-чем, а логикой тебя природа не наградила.

— Ты недооцениваешь мою логику. Моя мама всегда говорила: «Орхан, логика у тебя железная».

— Ладно, не буду спорить с твоей мамой, — усмехнулась она. — Для мам мы, их дети, всегда идеальные.

Её пристальный взгляд задержался на Орхане.

— Когда я говорю, что с тобой не страшно, это означает, что одна боюсь, а когда рядом ты, мой милый мужчина с отсутствием логики, то нет. Вот что тебе надо было уловить. А не то, о чём ты подумал.

— А почему со мной не боишься?

На его губах появилась хитрая улыбка.

Лишь от одного взгляда на него у Сабины замерло сердце. Она улыбнулась, думая, что ей никогда не надоест любоваться и восхищаться этим мужчиной.

— Потому что, если что-то случится, то мы умрем вместе, держась за руки, и попадём с тобой в рай.

Он озадаченно и растерянно взглянул на неё.

— Что, милый?

— Страшные вещи ты говоришь, однако…

— Ой, какой же ты трус…

Она крепко взяла его за руку и с нежностью прижала её к себе.

— Просто говорю, что если влюблённые умирают вместе, они наверняка попадают в рай. Иначе как-то несправедливо…

— Я умирать не собираюсь! — он резко выдернул руку. — Тут душно… И ещё, плиз, не говори больше на эту тему. А то я уже жалею, что вообще завел этот разговор.

Их разговор прервал стюард.

— Пожалуйста, пристегните ремни, приведите кресла сидений в вертикальное положение…

— Да-да… — ответил он, машинально нащупывая свой ремень, хотя уже пристегнул его раньше. — Вроде пристегнут. А у тебя?

— У меня тоже, — ответила она.

— Кажется, соседей у нас нет, — сказал Орхан, вытирая вспотевший лоб. — Сейчас пересядем, и у нас будет бизнес-класс.

— Не хочу, сиди рядом, пожалуйста. Хотя бы пока мы летим до Баку.

— Но так же будет удобнее, — он сел в соседнее кресло и застегнул ремень. — Ну прости…

— Не прощу! — Сабина обиженно отвернулась. — Ты всегда все делаешь мне наперекор. Так нельзя!

— Можно, — ответил он спокойно, как бы поставив точку в этом разговоре, и принялся осматриваться вокруг.

Через проход сидел мужчина с высоким лбом и зачесанной назад шевелюрой. На нем были синие джинсы, рубашка с галстуком и очки в металлической оправе. Позади него — яркая зеленоглазая блондинка с пухлыми губами, в коротком полупрозрачном платье, под которым можно было различить очертания трусиков. Она слегка улыбнулась Орхану, сверкнув безупречными зубами.

«Ну почему каждый раз, когда ты встречаешь такую женщину, ты всегда в этот момент с другой? Что это? Закон подлости?» — подумал он.

— Орхан… — недовольно повысила голос Сабина. — Может, уже хватит пялиться на посторонних женщин?

— Что? — с полным равнодушием спросил он отводя глаза от блондинки.

Настроение у Сабины окончательно испортилось.

— Я вообще-то рядом! — нервно сказала она. — Ты совсем утратил ко мне интерес?

Он оглянулся, но ничего не ответил.

— Я права?

— Нет! — Он взял её руку и сжал в своих ладонях. — Ты что такие глупости говоришь? Мне кажется… на несколько секунд запнулся, как будто не зная, что сказать дальше, — я никогда не потеряю к тебе интерес…, — добавил он.

— Правда? — её глаза наполнились радостным блеском.

— Никогда не сомневайся в моих словах, никогда, слышишь? — он посмотрел ей прямо в глаза. — Ты вошла в мою жизнь и наполнила её смехом, светом, чудом…

— Я тебя люблю! — прервала его Сабина. — Люблю без памяти, без слов, без разговоров! Люблю вопреки всему. Ты самый прекрасный мой сон, ты мой спутник жизни, ты мой маяк… Ты — воздух, которым я не могу надышаться. Ты — всё самое лучшее, что могло бы случиться со мной в жизни.

— А знаешь, что мне в тебе больше всего нравится? Помимо твоей красоты? — Орхан нагнулся к ней и шепотом добавил:

— Фигура, изгиб бедер, грудь третьего размера…

— Что-что? — торопливо спросила она и коснулась шрама на гладко выбритом подбородке, почувствовав сильное желание поцеловать его, но остановила себя.

— Твоя покорность!

— Покорность порождается воспитанием. Это благодаря тебе я такой стала. Или благодаря моей любви к тебе…

Он одобрительно кивнул головой.

— Ты у меня самый лучший…

— А ты у меня самая красивая! — парировал он, краем глаза посматривая на блондинку.

— Не желаете чай или кофе? — спросил у них все тот же, неслышно подошедший стюард.

— Я буду кофе, — тихо произнесла Сабина.

— Вам тоже кофе? — обратился стюард к Орхану.

— Нет уж. Вообще не понимаю, как можно пить эту гадость?

Стюард слегка поморщился, молча налил кофе и передал его Сабине, затем — чашку с черным чаем ему.

— Благодарю! — неожиданно громко сказала Сабина.

— Ты что так громко? Уши заложило?

— Прости, — виновато сказала она.

— Ничего, — раздраженно ответил он. — Давно хочу у тебя спросить кое-что.

— Спрашивай.

— Кажется, ты говорила, что родилась в России?

— Какая у тебя память… Да, а если точнее, то я родилась в Ханты-Мансийской области.

— В городе Нягань? — уточнил уверенно Орхан.

— Между прочим, его еще называют «городом улыбок». В переводе с языка местных народностей название города означает «смешное место». По мне, вполне соответствует этому безмятежность и оптимизм его жителей. Теперь ты понимаешь, откуда я у тебя такая доброжелательная? — улыбнулась Сабина.

— Интересно… — проговорил он.

— Это совсем небольшой город. Моего папу сразу после академии направили в Ханты-Мансийскую область, в город Сургут. Несколько лет он там проработал, а потом его перевели в Нягань. Вот там я и появилась на свет.

— А в Баку вы когда вернулись?

— Когда распался Советский Союз, отцу пришел вызов из правительства Азербайджана. Понимаешь, когда на таком уровне предлагают работу, отказы не принимаются. Просто ставят перед фактом.

— Понимаю. Ты что-то помнишь из той жизни, имею в виду, из жизни, проведенной в России?

— Помню только снег, очень много снега. Помню, как он хрустит, когда наступаешь на него, помню сильные морозы и яркое солнце зимой. Люблю, когда все покрыто белым-белым снегом. Снежинки летают по всему городу. Они падают и падают. А в свете уличных фонарей они блестят как бриллианты. А еще всегда открывала рот и ловила их губами. Какая красота!!! Словами не передать, это нужно видеть самому.

Она вздохнула, ощутив одновременно радость и грусть — ведь это все уже осталось в прошлом.

— Ты знаешь, — продолжала вспоминать Сабина, — когда дома невысокие, можно видеть их крыши, покрытые хрустально чистым снегом. Он так блестит, что отражает свет луны. У меня ощущение, что в каждом таком доме вокруг печки собралась семья, и вот-вот подадут чай.

Представляю; отец смотрит телевизор, а дети шумно играют вокруг него, дразнят друг друга, и он каждые пять минут говорит им: «Тише, тише, из-за вас я ничего не слышу». А все дети балуются, и успокоить их невозможно…

— Ты так красиво все описала, рассказывай дальше, не останавливайся. Плиз…

— Знаешь, что самое обидное?

— Нет, не знаю, но очень хочу узнать.

— В детстве мы не ценим те моменты, которые переживаем. Моменты чуда, радости, непринужденности. Практически все дети думают, что их родители будут с ними вечно, а они сами не вырастут, навсегда останутся детьми, и ничего не изменится. Даже когда мы болели, всегда радовались этому, представляешь? А кем были для нас родители?

Орхан пожал плечами и смущенно пробормотал:

— Я не помню…

— А я помню, что в то время папа для меня был настоящим героем, а мама — ангелом. И они остались для меня такими же. Отец — моя защита, опора и, конечно, авторитет. А мама — смысл моей жизни. Для тебя родители такие же?

— Да, да, конечно… — он принялся сосредоточенно пить чай.

— Будучи ещё девчонкой, поняла, что наши мамы — это наши помощники, ангелы-хранители, данные Богом. Вспомни, кто был рядом с тобой, когда ты достигал чего-либо? — продолжала Сабина. — Допустим, первые шаги, первое слово, сказанное тобой? У меня была подруга, её мама умерла при родах, и её воспитанием занималась бабушка. Так вот, однажды мы катались вдвоем со снежной горки и обе одновременно упали. Знаешь, что крикнула я, а что она?

— Что? — с интересом спросил он.

— Я крикнула «ой, мама», а она крикнула «о, Боже». Представляешь…

— Надо же, ты такие вещи запомнила…

— А когда я ложилась спать раньше обычного, мама начинала ходить вокруг меня и допрашивать, что со мною, почему легла раньше времени, может быть, чем-то расстроена? Может, врача вызвать? Они чувствуют тревогу за своего ребенка. Разве не они носят нас под сердцем в течение девяти месяцев, а потом днями и ночами напролет находятся рядом с нами, и у них практически нет времени на собственный сон. Они жертвуют всем ради нас. И после всего этого разве мать не может быть самым главным человеком в твоей жизни?

— Может. Но у меня не такая память, как у тебя, — вздохнув, сказал Орхан. — Вы, женщины, устроены по-другому, вы ко всему относитесь не так, как мы. Находите причины, чтобы все усложнить в своей жизни. А мы, мужчины, — он самодовольно выпрямился и продолжил, — мы все упрощаем. Для нас все ясно, как дважды два.

— Конечно! Это, наверно, от того, что в вас больше уверенности.

— Может быть.

— Да, конечно, для вас всегда все просто. Вы вообще по природе своей другие, я бы сказала даже — своего рода разрушители.

— Кто? — переспросил он, по привычке подняв брови. — Разрушители?

— Разве не вы ходите на охоту, чтобы убивать зверя? Разве не вы ходите на рыбалку? А леса? Кто их рубит?

— Ну, не я точно! Охоту не люблю, рыбалка требует терпения, а у меня его нет. А лес? Там, где я живу, его и в помине нет.

— Ты у меня исключение, любимый. Речь не о тебе, я говорю в целом. Подавляющее большинство мужчин — именно такие.

Он с нарочитым облегчением выдохнул.

— Позволь, я вернусь к разговору о родителях…Давно хочу у тебя спросить, почему ты рассказываешь только о маме, а про брата, отца ничего не говоришь. У тебя и бабушка есть!

Лицо Орхана помрачнело.

— Брат живёт в Москве. Почти три года не виделись, он не звонит и не пишет мне. Отец врач, ну бабушка совсем старая… Что интересного?

— Но почему ты не видишься с братом? Он обиделся на что-то?

— Было бы на что… Три года назад вернулся к нам на несколько дней и уехал. Решил перевоспитывать меня. Не вышло. С тех пор я его не видел. Он своеобразный человек. Хочет, чтобы все было, как он желает.

— Чем он занимается в Москве?

— Не знаю, по всей видимости, ничем. Разгильдяй. Нам не помогает.

— Ты не хочешь сам позвонить ему, найти его и объяснить, что так жить нельзя. Ведь ты старший брат, и кто, как не ты, вправит ему мозги и поставит на место?

— Я не буду этим заниматься! — резко сказал Орхан. — На мой взгляд, ему просто не хватает силы воли.

— А на мой взгляд, ты должен этим заняться. Отец всегда говорит, что Москва страшный город… Может, ему негде жить в Москве, и он бомжует?

— Может, это его призвание…

— Орхан, не смейся! Он все-таки твой брат, и ты должен ему помочь, хотя бы своими советами… Может, он нуждается в твоей поддержке?

— Кому я должен, всем прощаю! — громко расхохотался Орхан.

— Ты чего? — удивилась она. — Что тебя рассмешило?

От смеха у него текли слезы, говорил он с трудом.

— Прощаю… тебе все…, — он опять расхохотался. — Это было бесподобно.

Смех немного отпустил его, и он заметил, как Сабина широко раскрытыми глазами глядит на него в полном недоумении.

— Да уж, ты меня удивил…

— Ты меня тоже. Давай сменим тему, хорошо?

— Придётся, — неохотно согласилась она и добавила: — Подумай о том, что он тебе не чужой человек.

— Подумаю… — ответил Орхан зевая. — Давай спать, — он скрестил руки на груди и, устроившись на мягком подголовнике, заснул.