С тобою сердцем говорю. Выпуск 1

Сборник, 2023

Писатели и поэты обращаются к своим читателям не просто словом и звуком, но и собственной душой, взывая напрямую к уму и сердцу; не только рассказывают истории, но и открывают новые миры – иногда очень причудливые. Сборник «С тобою сердцем говорю» – это возможность начать духовный диалог с талантливыми людьми, узнать новые имена и совершить необычные литературные путешествия. В книгу вошли стихи и проза современных авторов, произведения, предназначенные для детей, а также публицистика.

Проза

Лариса Джейкман

Лариса Джейкман родилась в городе Астрахани, где до сих пор витает дух старинных мифов и легенд. Мечтательная девушка после окончания института увлеклась написанием лирических стихов, некоторые из которых нашли признание: на них были написаны песни. Позже её увлекла проза, начались пробы пера. И в 2004 году в свет вышла её первая книга. С тех пор издано более десяти произведений автора. В 2020 году Лариса Джейкман была награждена медалью Первой общенациональной литературной премии имени Пушкина, затем получила диплом финалиста Московской литературной премии-биеннале — 2020–2022. Но на достигнутом она не останавливается. «Широкий круг читателей, неиссякаемый интерес к жизни вдохновляют меня и поддерживают мой творческий потенциал», — признаётся Лариса Джейкман.

Художник

Десятилетняя Катя шла с мамой по оживлённой улице и смотрела по сторонам. Вдоль домов расположились уличные художники, которые продавали свои картины. У некоторых толпились люди, рассматривали, приценивались. Мама не останавливалась, шла вперёд и тащила за собой Катю.

Девочка знала, что мама Надя ей не родная. Мачеха. Но она не любила этого слова и называла её так, как просил папа, именно мамой. Её родная мама уехала куда-то далеко, когда Катя пошла в первый класс.

Девочка помнила этот разговор родителей:

— Ей с тобой будет лучше, Эдик. Пойми, я не создана для материнства и для семейной жизни.

Эти слова врезались в память навсегда. Год назад папа женился на тёте Наде. Девочка часто сравнивала её с мамой, красивой, белокурой, с яркой помадой на губах.

А тётя Надя была обычной, похожей на её школьную учительницу Анну Георгиевну. Простые серые костюмы, туфли без каблуков, волосы зачёсаны назад и собраны в пучок.

Она не обижала Катю, но и не любила, как мама. Никогда не обнимет, не приголубит, не скажет нежных слов: «Ты моя принцесса» или «Ты самая красивая девочка на свете».

Вот и сейчас мама Надя крепко держала Катю за руку и тянула за собой. Катя еле успевала за её быстрым размашистым шагом.

В конце улицы они вдруг остановились. У мольберта стоял молодой мужчина и рисовал портрет девочки, такой же, как Катя, с белым бантом в чёрных волосах. Только бант у Кати был голубой.

Обе залюбовались портретом, который художник уже заканчивал. Мама посмотрела на часы и сказала:

— Мы рано пришли, у нас есть ещё почти час. Хочешь такой портрет?

Ещё бы! Катя чуть не подпрыгнула от радости. Они пришли сюда, чтобы встретиться с папой и вместе пойти в кино. И тут такая удача!

— Да, хочу, — ответила девочка, не скрывая радости.

Художник обернулся и подарил ей улыбку. Именно подарил! Как принц Золушке на балу.

— Хотите, чтобы я нарисовал портрет вашей прелестной малышки? — спросил он у мамы Нади.

Мама спросила цену и одобрительно кивнула. Катю тут же усадили напротив этого волшебника. Он укрепил на мольберте чистый лист ватмана и стал смотреть на Катю внимательно, будто изучая её лицо.

Девочка ещё не умела смущаться под мужскими взглядами и тоже смотрела на него, доверчиво улыбаясь. И он начал творить.

Мама стояла рядом, иногда поглядывая через дорогу в ожидании папы и в то же время разговаривая с молодым художником. Оказалось, что ему всего восемнадцать лет, он студент художественного училища, а рисованием портретов подрабатывает в свободное от учёбы время.

— У вас талант, молодой человек. Очень точно схватываете черты лица и даже характер передаёте. Портрет предыдущей девочки был великолепным, — сказала ему мама.

Юноша слегка покраснел и ответил:

— Благодарю вас. Мой учитель — портретист от бога, Шумеров Владислав Иосифович. Может, слышали?

Они беседовали, но художник продолжал работу, часто всматриваясь в Катино лицо, а она не сводила с него глаз. Таких красивых молодых мужчин она ещё никогда не видела.

Да, собственно, и не обращала на них внимания. Этот был первым, на которого она посмотрела с чистым девичьим удивлением. Оказывается, мужчины тоже могут быть красивыми.

Наконец портрет был закончен. Мама Надя не скрывала восхищения, как и Катя, которая впервые увидела не свою фотографию, а именно портрет, большой, настоящий. Художник поставил в уголке подпись, сказал, что ему пора, и стал собирать свои принадлежности, а тут и папа подошёл.

Дома портрет вставили в рамку и повесили в Катиной комнате. Она любовалась им и думала о художнике, красивом, загадочном и, как сказала мама Надя, талантливом.

Он представлялся ей принцем из сказки, который когда-нибудь, когда она станет такой же взрослой, как он, найдёт её и уведёт в чудесную страну, где цветут розы, сияет радуга. Он возьмет её за руку и скажет: «Ты моя принцесса».

Она даже сон такой видела: они вдвоём стоят, взявшись за руки, а напротив в лучах солнца её родная мама, она улыбается нежно-нежно… Где она? Почему бросила её? Катя проснулась и заплакала. Ей очень захотелось туда, в эту волшебную страну из сна. Но она была ещё маленькой, и её мечте пока не суждено было сбыться.

Прошло двенадцать лет.

Катя училась в медицинском институте, уехав от отца и мамы Нади в другой город. Они сняли для неё небольшую студию, чтобы Кате не жить в общежитии.

— Какая там учёба? — сказал тогда папа. — Одни гулянки на уме в этих общагах. Пусть живёт и привыкает к самостоятельности.

Катя выросла красивой девушкой и была очень серьёзной. От претендентов в женихи отмахивалась. Не нравился ей никто. И вместо гулянок у неё на уме была одна учёба. В её уютной комнате на стене висел её портрет, а память о художнике так и жила в глубине её незамутнённой души.

* * *

С Игорем она познакомилась случайно. Гуляла по набережной в один из погожих осенних деньков и увидела его сидящим на скамейке. Он разговаривал с кем-то по телефону, а когда она проходила мимо, услышала:

— И что, никакой надежды?

Голос его дрогнул, и Катя замедлила шаг, ей показалось, что мужчина заплакал, отойдя к парапету. Плечи его слегка вздрагивали, и она не смогла пройти мимо.

— Что-то случилось? — спросила она участливо.

Он глянул на неё отрешённым взглядом и ничего не ответил. Девушка стояла рядом. Одет мужчина был довольно просто, а искажённое горем лицо выдавало полную безнадёжность и тревогу.

— Мама… утром отвёз её в больницу, а сейчас позвонили и сказали, что счёт времени идёт на дни, — наконец ответил он.

Они постояли молча, и Катя снова спросила, может ли она помочь. Сказала, что учится в мединституте, хотя… какой от этого толк? Раз врачи не могут помочь больной, она тем более. Только успокоить разве что.

Они вместе пошли вдоль набережной. Разговорились. Игорь работал продавцом в магазине запчастей и подрабатывал сторожем в супермаркете. Туда они и направились.

Он хотел купить маме сок и фрукты. Катя пошла с ним и заметила, что он положил в корзину самый дешёвый сок, а из фруктов выбрал всего один апельсин средних размеров и один банан.

Ей было неудобно, но она всё же предложила помощь: и сок хороший выбрала, и фрукты. Игорь не стал отказываться, поблагодарил, когда Катя расплатилась, купил ей небольшую шоколадку. Затем она дала ему свой номер телефона и сказала:

— Позвоните, если нужна будет помощь.

И на этом они расстались.

Игорь перезвонил лишь через месяц, напомнил о себе. Сказал, что маму похоронил и теперь не находит себе места. Они встретились снова. Побродили по вечернему городу. Выглядел он немного получше: джинсы, новые кроссовки, лёгкая курточка.

Вечер выдался довольно прохладным, накрапывал дождь. Он рассказывал о маме, о себе, как они остались одни после смерти отца. Ему тогда пришлось бросить учёбу, вернуться в родной город и пойти работать мойщиком автомашин. Жизнь не баловала его. Мама умоляла продолжить учёбу, но он не захотел, вернее откладывал на потом.

Через несколько лет заболела мама, из больниц не выходила. К счастью, его взяли на работу в салон по продаже автомобилей. Стал неплохо зарабатывать. Но салон закрылся, тогда он и нашёл эту работу в магазине запчастей.

— Вот так и кручусь, Катя. Я совсем не приспособлен к жизни, не умею делать деньги, — сказал он с грустью.

Они уже подошли к её дому, а дождь припустил не на шутку. Ей стало его жаль.

— Давайте я вас кофе напою или чаем горячим? А дождь перестанет — тогда и пойдёте домой.

Мужчина согласился. Он пил горячий чай на кухне, а она украдкой рассматривала его.

Трудно сказать, сколько ему лет, тридцать или даже больше. Короткая стрижка ёжиком, морщинки у глаз, глубокая складка на лбу.

Он всем своим видом вызывал не то чтобы жалость, а какое-то сожаление, что его жизнь сложилась не так, как хотелось бы, и он ничего не мог с этим поделать. Так ей казалось.

И всё же в его чертах было что-то неуловимо знакомое, особенно во взгляде, который он бросал на неё, быстро отводя глаза.

Что-то беспокоило Катю, какое-то смутное предчувствие или догадка.

— Пойдёмте, я вам кое-что покажу, — сказала вдруг она и пригласила в комнату.

Её портрет на стене он увидел сразу и буквально застыл перед ним. Потом подошёл поближе, присмотрелся к подписи в уголке и тихо сказал:

— Не может быть… Это же моя рука, Катя! Вы что, узнали меня?

— Сейчас да. Что случилось, Игорь? Почему вы не пишете больше? У вас же талант!

Мужчина сел на стул и обхватил голову руками.

— Он испарился, как и не было его никогда. Это как у певцов пропадает голос и больше не возвращается. Так и у меня. Не могу ничего написать, как ни стараюсь. Мой учитель, Владислав Иосифович, давно умер, и в училище меня больше не приняли. Сказали, безнадёжен. Вот так. А на платное, сами понимаете, денег нет.

Проговорили они всю ночь. Катя рассказала о своей жизни, как потеряла маму в детстве и больше никогда её не видела. Отец с мачехой живы и здоровы, и она наведывается к ним. Но всё равно чувствует себя потерянной какой-то. Только учёба и спасает.

Они нашлись, два одиночества, и почувствовали, как нужны друг другу. В ней всколыхнулась детская, но так и не забытая мечта о принце. И он вспомнил счастливое время, когда мог творить, был полон радостных надежд.

Вскоре молодые люди поженились. Перед свадьбой Катя рассказала маме Наде про их встречу. Она была шокирована этим событием и назвала его судьбой.

Катя, переехав к мужу, продолжала учёбу, а Игорь стал понемногу писать. Сначала написал их свадебный портрет. Получилось так себе, и он его переписал.

Потом в гости приехали отец с мамой Надей. Игорь написал её портрет. И дело пошло. Открылось второе дыхание. Только на учёбу уже времени не было. Нужно было содержать семью. Но у Игоря появились заказчики, он стал подрабатывать своим мастерством.

Катя окончила институт и родила сына Павлика. У них получилась счастливая семья! Каждый занимался любимым делом, но главное — это исполнившаяся мечта Кати.

Она видела в муже того самого принца, о котором мечтала в детстве: любящего, нежного, благодарного судьбе за то, что она когда-то много лет назад появилась в его жизни и осталась в ней навсегда.

Мелодия любви

Вот уже около года Виктория ходит в этот ресторанчик почти каждую пятницу. Красивый, уютный, даже изысканный. Бокал белого вина к лёгкому блюду и кофе ожидали её здесь с завидной регулярностью.

Но приходит она сюда не поесть, хотя и это тоже доставляет ей удовольствие. Основная причина — это он, пианист. Каждую пятницу и иногда по четвергам он играет здесь на удивительном белом рояле при свечах. Его игра восхитительна, так же как и мелодии. Каждый раз разные, чувственные, пронизывающие её душу насквозь.

Зачастую она сидит лицом к нему, когда удается занять удобный столик. Тогда она вглядывается в него, видит, как он прикрывает глаза, как его мимика меняется в зависимости от накала страстей в музыке, как вздрагивают его веки или сжимаются губы.

А иногда его лицо вдруг озаряется улыбкой, будто луч света вырывается изнутри. Звучит завершающий аккорд, он машинально поправляет волосы, встаёт и раскланивается перед благодарной публикой.

Тогда Виктория отводит глаза, боясь встретиться с ним взглядом. Но пару раз она всё же заметила, как, стоя у рояля, он бегло оглядывает зал. Ищет кого-то или это просто привычка? И вот сегодня она решила не отводить взгляд. Его игра в этот вечер была какой-то особенной, более чувственной, и это передалось ей.

Их взгляды встретились буквально на секунду, но этого было достаточно, чтобы ощутить его почти физически, будто он коснулся её трепетными пальцами, и она вздрогнула. Но пианист уже отвёл глаза, и женщина спокойно вздохнула. Показалось, что он сделал это не нарочно. Это была лишь случайность, но для неё это значило нечто большее.

Красив ли он был? Пожалуй, нет — в обычном понимании этого слова. Ростом невысок, изящного, даже хрупкого телосложения. А вот лицо его нельзя было оценить однозначно. Когда он играл, ей казалось, что более красивого и одухотворённого лица она не встречала. Оно отзывалось на каждый звук и было прекрасным.

Но когда он прекращал играть, оно будто возвращалось в реальность и приобретало обычные черты: небольшие глаза, тонкие губы, выпуклый лоб. Сколько ему лет — трудно сказать. Наверное, около пятидесяти. На улице она, пожалуй, не зацепилась бы за него взглядом. Но на этой маленькой сцене он превращался в её кумира, и она обожала его.

Когда он прикасался пальцами к клавишам рояля, она замирала в предчувствии внутреннего восторга. Вот сейчас польётся его волшебная музыка, и Виктория снова окажется в стране своих грёз, где они рядом, где он играет только для неё, а она растворяется в его музыке и любит его, своего кумира.

Но мечты так и оставались мечтами. Она даже не была уверена, замечает ли он её тут, знает ли, что она регулярно приходит сюда, чтобы послушать его, насладиться его присутствием и своими грёзами. А подойти к нему… Нет, она не решалась.

Никто здесь не дарил цветов, не заказывал музыку. Посетители, каждый раз разные, лишь наслаждались свободным вечером, вкусной едой под этот чарующий аккомпанемент.

Она не подстерегала его у запасного выхода, не знала, когда он приходит и уходит, как добирается до ресторана и куда уезжает, закончив своё волшебство. Этот его мир был ей неведом, да и нужен ли? Пусть лучше остаётся недосягаемым, неизвестным, как далёкая планета.

Нет, ей не хотелось обычной земной близости, но хотелось счастья. Она была одна в этом мире, жила, работала, скучала, но каждую пятницу спешила сюда, к нему, чтобы обрести иллюзию этого счастья.

Виктория проследила за ним взглядом, пока он не скрылся за портьерой, допила вино, заказала кофе. Она не спешила. Ей некуда было спешить аж до следующей пятницы, пока она снова не придёт сюда и не окунётся в этот волшебный мир его музыки.

* * *

Перед выходом на сцену Руслан подошёл к портьере и через небольшую щель оглядел зал. Он увидел её сразу, эту маленькую красивую женщину. Она почти всегда сидела за одним и тем же столиком, за редким исключением, и была завсегдатаем этого заведения.

Здесь он подрабатывал по пятницам, редко по четвергам, но в этот день она никогда не приходила, и он играл, что называется, вхолостую. Нет, он любил свою работу, но на большой сцене музицировать перестал с тех пор, как серьёзно повредил руку. Перелом давал о себе знать, поэтому двухчасовые концерты теперь были не для него.

Он стал преподавать музыку, но без сцены обходиться не мог, поэтому был счастлив, найдя для себя это успокоение: красивый ресторанчик, белый рояль, свечи и она, обладательница восторженных глаз. Они у неё были необыкновенные, лучистые, и её красивое лицо будто озарялось их таинственным светом.

Она понимала музыку, чувствовала её, а значит, и его. Но это он так решил, а как было на самом деле, мог только догадываться. Сегодня она была в зале и с нетерпением поглядывала на сцену. Во время игры он зачастую исподтишка разглядывал её. Она слушала его игру так, как никто другой: трепетно, с восторгом, чарующе. Это давало ему силы и вдохновение.

Руслан после каждого концерта задумывался, любит ли он эту женщину. Однако ответа не находил. Но знал одно — в те редкие дни по пятницам, когда она отсутствовала в зале, он играл с чувством, как и привык, но без душевного подъёма. Ему хотелось играть именно для неё, ощущать её восторг и незримое тепло.

Вот и сейчас его уже подмывало поскорее выйти на сцену, сесть за рояль и начать выступление. Он разминал пальцы, массировал кисть. Рука немного ныла, значит, будет дождь. Но это никогда не останавливало его. И вот сегодня он будет играть для неё, и боль утихнет, и душа успокоится.

А потом снова дом, наполненный тихим джазом, крепкий кофе и мысли о ней, точнее, о её незримом присутствии в его повседневной жизни.

«И чего я жду? — подумал он неожиданно. — Почему не решаюсь подойти? Боюсь, что это лишь мои глупые догадки? Да, так и есть. Возможно, ей очень нравится моя музыка, а сам я ничего не значу для неё. Сколько ей? Тридцать пять, сорок? Почему она всегда одна?»

Эти мысли прервал голос ведущего, который пригласил его на сцену, и он шагнул вперёд, так и не додумав до конца. Пианист отыграл свою программу необыкновенно легко, встал из-за рояля, и их взгляды встретились. Всего на секунду, но она не отвела глаза, как обычно.

Что это было? Его миг, его успех, «надежды маленький оркестрик»? Руслан поблагодарил публику, раскланялся и ушёл. Концерт окончен. Сердце стучало в груди. Он снова посмотрел через портьеру. Ей принесли кофе, а лицо приобрело обычное выражение с оттенком лёгкой грусти.

Виктория пила кофе не спеша. Вдыхала его аромат, как только что наслаждалась игрой того, кто появляется и исчезает, оставляя после себя приятную ауру нежно-золотистого цвета. Глядя на замолкший рояль, она думала о нём: где он, куда ушёл, к кому? Пустые мысли, но приятные. Они разрушали монотонность её существования.

Наконец, закончив с ужином, она поднялась и покинула своё любимое заведение до следующей пятницы. Вечерняя улица, освещённая какими-то призрачными фонарями, встретила её мелким холодным дождём. Виктория подняла воротник плаща, раскрыла зонт и направилась к дому, всё так же думая о нём.

Улица была почти пуста, и она услышала позади шаги. Одинокий прохожий, такой же одинокий, как и она. Но тут шаги стихли прямо у неё за спиной. Виктория приостановилась, обернулась и тут же встретилась с его взглядом, тем самым, который задержался на ней сегодня на одну долгую секунду.

— Я не мог не увидеть вас, не поблагодарить за то наслаждение, которым вы одарили меня сегодня, — сказал он, пристраиваясь под её зонтом.

С волос стекали тонкие струйки воды, лицо было таким знакомым, таким близким, а в ушах звучала его музыка. Виктория провела пальцами по немного впалым щекам, едва касаясь их, улыбнулась и сказала:

— Мечты сбываются иногда… Пусть даже через год и под симфонию дождя. Ведь именно эту композицию вы исполняли сегодня?

Мужчина улыбнулся и взял её за руку. Они пошли дальше уже вместе, остро ощущая этот миг зарождающегося счастья. Их ждала любовь, мелодия которой уже давно звучала в их одиноких сердцах.

Притяжение

Скоро осень, за окнами август… Тихая грусть уходящего лета каким-то таинственным образом передавалась Дине и напоминала о прошедших годах молодости. Хотя молодость была не такой уж и счастливой, если честно.

Рано ушедшие родители — непостижимое горе. Маленькая сестрёнка, оставшаяся на руках у неё, двадцатилетней студентки.

И целых десять лет она посвятила ей. Теперь Вика уже окончила школу и поступила в колледж. И даже мальчик у неё есть, хороший, культурный. За Вику можно не волноваться. Зато Дина одна. Все эти годы ей было не до кавалеров и уж тем более не до личной жизни.

Только год назад она решилась завести серьёзный роман — и обожглась. Сначала Борис ей понравился: обходительный, самодостаточный, не маменькин сынок какой-нибудь. Он ценил её покладистый характер и самостоятельность. Восхищался тем, что она сама вырастила и воспитала младшую сестру.

Но потом взял и неожиданно женился, встретив свою первую университетскую любовь. А Дина осталась одна, недоумевая, как такое могло получиться. Говорил же, что любит, помогал, поддерживал. И в одночасье испарился.

Долгие переживания закончились новым знакомством. Отношения продлились два месяца, после чего возлюбленный, её ровесник, вдруг заявил, что не потянет их двоих.

Зачем обрекать семью на бедность и выживание? Это случилось после того, как она попросила его помочь с покупкой нового ноутбука для сестры. Он ей нужен был для учёбы.

Он помог, а после этого и понял, что не потянет. На прощание Дина вернула ему его часть денег, он взял без возражений, сказав: «Извини, сам на мели». И был таков.

И вот теперь у неё новое свидание. Взрослый мужчина за сорок не очень волновал её воображение. Почти пятнадцать лет разницы. Но зато он ищет только серьёзные отношения с далеко идущими намерениями.

— Ему нужна домохозяйка! — авторитетно заметила подруга Ольга, рассматривая его фото в «Фейсбуке», где они и познакомились.

Роман сам забрёл на её страничку и напросился в друзья. Сначала просто написал «Привет». Она долго не отвечала, а потом, недели через две, ответила столь же лаконично. Началась незатейливая переписка.

Его письма ей нравились — интересные, со смыслом. О себе рассказывал кратко и в общих чертах. Всё больше философствовал о жизни и превратностях судьбы. Правда, не своей, а в общем.

О ней тоже расспрашивал мало, деликатно убедившись, что она не замужем. Переписывались почти два месяца, и наконец Роман назначил встречу.

— Всё понятно, — заявила Ольга. — Сценарий будет такой: букет цветов, ресторан, гостиница. Сразу отшивай. Напустит пыли в глаза, заманит и приберёт к рукам. Потом из этого капкана не вырвешься.

Дина слушала подругу, умудрённую жизненным опытом и отношениями с мужчинами, не очень внимательно. Ей самой хотелось во всём разобраться. Хотя сценарий Ольги её, конечно, не устраивал.

Она вспомнила одну из подобных встреч. Мужчина под сильным дождём подвёз её к дому и назначил свидание. Пригласил в дорогущий ресторан, принёс охапку цветов, накор-мил-напоил и между прочим так сказал, что пора домой.

Усадил в машину и повёз на другой конец города. Пришлось долго умолять отпустить её. После чего она была выброшена в чужом квартале со словами совсем не лестными и в слезах добиралась домой. Ей было даже не обидно, а стыдно за себя, неопытную дурочку.

После этого она сторонилась случайных знакомств, пока не познакомилась со своим солидным Романом. И вот сегодня у них первое свидание. Оделась она просто: летние короткие брючки, блузка и туфли без каблука. Она не знала, какого он роста, а спросить постеснялась.

* * *

Роман готовился к встрече основательно. Пять лет назад он овдовел, сын учился за границей, он готовил себе преемника. Его бизнес, построенный собственными руками, нуждался в хорошем, верном помощнике, которому он со временем и перейдёт.

Дина была первой женщиной, с которой он решился на эти самые серьёзные отношения. Нравилась она ему и своей простотой общения, открытостью и интеллигентностью. Внешность — ну это не столь важно, конечно, но на фото она выглядела вполне прилично. Симпатичная.

Хотя порой женщины выставляют фото, на которых выглядят лучше или моложе. То есть разочарование могло иметь место, но он не заморачивался. Лишь бы была не дура и не искательница приключений. Остальное он переживёт.

Долго он выбирал место встречи и наконец остановился на загородном ресторанчике «Охотник». Там подавали изумительное мясо и хорошие вина. Да и место было красивое. Парк с могучими деревьями, пруд с фонтаном и цветущие клумбы. Романтика, одним словом.

Он ждал Дину в условленном месте и очень волновался. «Могу ведь ей и не понравиться», — думал он, лишний раз глянув в зеркало. Разница в возрасте всё же.

А она, торопясь на встречу, переживала, что всё окажется банальным и скучным: долгие разговоры ни о чём, выпивка-закуска и продолжение банкета в уютном интимном уголке, от чего ей придётся отбиваться.

Дина подошла к месту встречи и увидела его, узнала сразу. Он шёл к ней и улыбался «отработанной перед зеркалом улыбкой», как решила она. А он просто был счастлив, ещё издали поняв, что женщина действительно красива.

Роз он ей не вручил, зная наперёд, что их будут предлагать в ресторане. Это намного романтичнее. Сразу же взял её руки в свои и заглянул прямо в глаза, которые она не отвела.

Он был высок, хорошо сложен, а лёгкая седина придавала не только солидности, но и элегантности его безупречной стрижке. Дина была довольна тем, кого видела перед собой первый раз.

«Но не слишком ли он ухожен и опрятен для одинокого мужчины?» — мелькнула мысль, наводящая на то, что у него всё же кто-то есть. Тогда он просто морочит ей голову.

«Она такая естественная и приветливая. И ни тени кокетства, — думал Роман, откровенно разглядывая свою новую знакомую. — Неужели мне так повезло с первого раза?»

Еда была очень вкусной, вино лёгким, причём Роман лишь делал вид, что пьёт, в основном налегая на минералку. Разговаривали во время еды мало, перебрасываясь лишь ничего не значащими фразами.

А вот и цветы! Девушка поднесла к их столику корзину с чудесными розами, каждая ценой как букет в магазине. Он выбрал три самые красивые и протянул Дине.

«И как теперь отказываться от всего остального», — со смущением подумала она.

«Надо же, приняла без кокетства и всяких там ’’зачем, да ну что вы“… Очаровательно!» — мелькнуло в голове у Романа, который всё больше и больше проникался симпатией к своей спутнице.

Наконец обед подошёл к концу. Как и когда Роман оплатил счёт, она и не заметила.

«Ну всё, теперь основная часть программы», — с тревогой подумала Дина, глядя на Романа с вопросом в глазах.

Нет, он ей определённо нравился. Очень приятный во всех отношениях мужчина, но… она не согласится на близость. Просто не готова, и так не делается. Ей не хотелось продаваться, но как всё объяснить, если вдруг?..

— Может быть, прогуляемся по вечернему парку? Здесь очень красиво. Не против? — прервал он её мысли.

— С удовольствием, — ответила Дина, и они пошли по мощёной дорожке парка в самую глубь.

Было тепло, светила луна, пронизывая кроны деревьев призрачным сиянием. Они остановились у пруда, и он обнял её сзади за плечи.

«Я буду счастлив с этой женщиной», — думал Роман.

«Мне не стоит его бояться. Он не посмеет оскорбить меня», — решила Дина, ощущая его тепло от лёгкого прикосновения.

Он чувствовал нежный запах её волос. И голова начала кружиться от близости той, которая сразу запала в душу.

— Мне пора, — сказала она и повернулась к Роману лицом. Встретила его спокойный, очень доверительный взгляд и услышала:

— Конечно. Вечер был очаровательный. Спасибо, Дина.

Он довёз её до дома. В машине пахло розами и счастьем, которое только зарождалось, но уже давало о себе знать.

— Мы встретимся ещё? — спросил он, не выпуская её руки.

Она нежно прикоснулась губами к его щеке и ответила:

— Я была бы в восторге от такой возможности.

Все её страхи и неуверенность улетучились в один миг, когда он прижал её к себе и сказал тихо:

— Я счастлив, что не ошибся. Давай продолжим наше общение. Хочу, чтобы ты поверила мне. Я ищу человека на всю жизнь, которую хочу подарить ему. Примешь мой подарок?

— Этот сказочный вечер — уже подарок. Спасибо, Роман. Позвони мне, когда будешь свободен.

Дина забрала розы и ушла домой, уже зная, что будет счастлива с этим мужчиной и он никогда не обманет её. Это она увидела в его взгляде.

Наталья Живодёрова

Живодерова Наталья Владимировна родилась 29 марта 1973 года в посёлке Гаджиево Североморского района Мурманской области. Позже переехала с семьёй в город Балтийск Калининградской области.

Когда она перешла в четвёртый класс, семья приехала в Оренбург. В этом городе Наталья окончила среднюю школу № 68. После школы поступила в училище культуры. Окончила его по специальности «библиотекарь».

С 1992 по 1996 год заочно училась в Самарском институте искусств и культуры также по специальности «Библиотекарь».

Работала в Областной библиотеке имени Н. К. Крупской, в Оренбургском педагогическом университете.

С 2016 года работает библиотекарем в школе № 78 города Оренбурга.

Свою профессию любит. Хотя в наше время библиотеки не пользуются спросом, Наталья старается способствовать тому, чтобы у детей возник интерес к чтению, к книге, использует в работе различные методы, такие как презентации, громкие чтения, конкурсы и другие.

В свободное время любит читать книги, посещать театры и культурные мероприятия.

Сочиняет совершенно спонтанно. Первое стихотворение, про берёзу, написала в 3-м классе. Позже, в старших классах, родилось довольно большое поэтическое произведение про В. И. Ленина, затем про любовь.

Когда родился сын, каждый день придумывала ему сказки, стихи. К сожалению, не догадалась записывать. В последнее время сочиняет песенки, стихи. Рифмы приходят сами, но не каждый день.

Три года назад подавала документы на литературную премию П. И. Рычкова в родном городе. Отмечена грамотой и ценным подарком.

Печаталась в областной газете «Оренбургская сударыня».

Гусыня и змея

В одной деревне стоял маленький домик. Там жила семья: мама, папа и дочка. Дочку звали Настенька. Большое было хозяйство в этом дворе: три свиньи, две коровы, утки, барашки, куры, гуси. Настя каждый день вместе с родителями ухаживала за животными. Она охотно кормила их, убирала и чистила за всеми, но больше всего любила гусыню Клашу. Вот с ней-то и произошла эта история.

Солнечным летним днём Клаша гуляла во дворе. Она, как всегда, щипала свежую травку, выбирала червячков повкуснее, копалась в песке… Закусив, гусыня захотела попить. Она проковыляла на красных лапках в дальний угол двора. Сюда, в колоду, Настя утром налила свежей воды. С удовольствием, наклонив голову, гусыня потянулась к воде.

Но что это? Какая-то чёрная лента обвилась вокруг её левой лапки. Клаша с испугом отскочила, стала трясти лапкой, пытаясь скинуть с себя непонятное. Но не получалось. Клаша заметила, что лента крепче и крепче затягивается. И вдруг чёрная лента сползла с лапки и скрылась в кустах, а гусыня громко закричала. Заслышав её, сначала загоготали остальные гуси, а потом начали беспокоиться и другие обитатели двора.

Клаша гоготала громче и громче, потом вдруг упала. Тут уж двор наполнился шумом и гамом: блеяли, мычали, кукарекали, пищали. Во двор выбежала Настенька.

— Что случилось? — закричала она.

Девочка стала беспокойно осматриваться и увидела лежащую любимицу.

— Клаша! Клаша! Что с тобой? Что случилось? — причитала девочка.

На шум прибежали родители. Папа поднял лежавшую Клашу и понёс в дом. Птицу положили на стол и начали осматривать.

— Что с ней? Что? — повторяла, заливаясь слезами, Настя.

Отец внимательно обследовал гусыню, пощупал. Когда увидел левую лапку, помрачнел. Лапка почернела, распухла, а сама птица еле дышала. Отец отозвал дочь в сторону и медленно произнёс:

— Это гадюка. Она укусила Клашу, и, похоже, яд успел попасть в кровь. К сожалению, гуси почти не выживают после укуса змей. Мне очень жаль!

Девочка заплакала:

— Папочка! Давай отвезём её к ветеринару! Я верю, он поможет спасти её!

Дочка так умоляюще смотрела на родителя, что тот махнул рукой и пошёл заводить машину. Мама вынесла из дома корзинку и бережно положила еле живую Клашу. Настя бросилась к машине, села в неё, и они уехали.

Приехали к ветеринарному врачу быстро, так как было недалеко. Папа вышел из машины, попросил Настю подождать и вошёл в больницу. Вскоре вышел старенький, седой доктор, взял у девочки из рук корзину.

— А ты посиди здесь! — тихо, но твёрдо сказал он.

Девочка продолжала плакать. Врач помедлил, погладил Настю по голове.

— Успокойся! Постараюсь помочь твоей красавице! Сделаю всё, что смогу, не плачь!

И ушёл. Потянулось время. Как же это было долго и страшно! Наконец доктор вышел. Он улыбался. Настя подбежала к нему:

— Ну что? Вы спасли её?

Усталый врач поднял руку.

— Послушай меня внимательно. Птичка твоя жива. Но ей очень тяжело. Яд змеи я откачал шприцем, обработал ранку. Но, похоже, некоторое количество яда успело всосаться в кровь. Теперь всё будет зависеть от тебя.

— Что я должна сделать? — выкрикнула девочка.

Ветеринарный врач помолчал и затем сказал:

— Всё просто. Ты должна обрабатывать ранку. Делать это придётся несколько раз в день. Как только увидишь, что повязка на ранке почернела, снимай её, промывай рану раствором, который я тебе сейчас дам. Гусыню нельзя пускать к другим птицам, пока не выздоровеет, так как рана может загрязниться. Ну и кормить необходимо почаще, не забывать поить. Сумеешь ли ты?

— Да! Да! — Девочка закивала головой.

Врач внимательно посмотрел на неё, улыбнулся, погладил по растрёпанной головке. Затем кивнул отцу и поднялся по ступенькам в больницу. Его ждали другие четвероногие и пернатые пациенты.

А папа с дочкой поехали домой. Настя бережно держала в руках корзинку с Клашей. Когда подъехали к дому, Настя вышла и, оглянувшись, спросила:

— А где она будет жить?

Папа минуту подумал и сказал:

— Устраивай её у себя в комнате. Так будет удобнее тебе. Ведь, может быть, придётся вставать и ночью.

Девочка ушла.

С этого дня забот у Насти прибавилось. Сначала было несложно. Гусыня лежала неподвижно, и рану обработать было просто. Постепенно птица начала пытаться вылезти из корзины. В один из дней Настя зашла в комнату после обеда и увидела, что корзинка пуста. Она кинулась искать, заглянула под стол и увидела Клашу, медленно ковыляющую к порогу. Настя закричала:

— Мама! Папа! Идите сюда!

Когда родители пришли, дочь светилась от счастья. Не нужно было спрашивать причину. Все её видели. Это была Клаша.

Папа серьёзно сказал:

— Ну, дочь, ты большая молодец! Поздравляю! Вылечила!

Мама обняла её и крепко прижала к себе. Настя смеялась.

Гусыню поймали, папа снял повязку и осмотрел лапку. Но и так все видели, что лапка чистая и красивая. Папа обратился к дочери:

— Ещё дня три — и выпускай её к родственникам, они уже соскучились друг по другу.

Настя кивнула. Хоть она и привыкла к Клаше, но понимала, что птицам надо жить вместе с другими птицами и животными.

Когда прошло три дня, девочка взяла на руки Клашу. Гусыня уже привыкла и спокойно шла к ней.

Со слезами на глазах Настя сказала:

— Вот ты и здорова. Теперь ты можешь идти к своим. Только будь осторожна! Смотри по сторонам всегда, когда что-то делаешь!

Гусыня словно поняла. Радостно загоготав, птица подошла к хозяйке. Ткнулась клювом в колени, постояла и побежала во двор. Там её окружили звери и птицы. Клаша принялась объяснять им что-то на своём языке. Внезапно Клаша замолчала и посеменила обратно к дому. Настя стояла на крыльце.

Девочка присела и раскинула руки. Гусыня подошла и тоже раскинула крылья. Настя осторожно прижала её к себе. Клаша положила голову ей на плечо и тихонько стала кивать головой, воркуя по-своему. Так и застали их родители.

Папа с мамой тихонько подошли и встали чуть поодаль. Постояли. Когда прошло время, папа чуть тронул за плечо дочь.

— Пошли. Она должна привыкать жить в своей среде. Ты и так будешь продолжать ухаживать за всеми и увидишь её ещё не раз. А теперь пойдём. Пора.

Дочка кивнула. Осторожно отстранив от себя Клашу, она поцеловала её и подтолкнула к сараю. Гусыня, казалось, этого и ждала. Она подняла голову, коротко гоготнула и поковыляла в сарай. А дочь вместе с родителями медленно пошли в сторону дома.

Поднявшись на крыльцо, Настя оглянулась. Двор был пуст. Девочка зашла в дом и пошла в свою комнату.

Мама окликнула:

— Настя! Пошли ужинать!

Дочь ответила:

— Не хочу! Я буду спать!

Мать заволновалась было, но отец успокоил её. Он устало сказал:

— Не переживай. У неё был трудный день. Ей пришлось отпустить от сердца друга.

Жена непонимающе посмотрела на него, а муж продолжал:

— Настя любит животных. А к Клаше она привязалась давно. Тем более когда ухаживала за ней после укуса змеи. Я думал, что птица не выживет. Ведь змея была ядовитой, а домашние птицы редко выживают после укуса. Да и яд уже всосался хорошо. Но мы успели. И доктор оказался настоящим специалистом своего дела. Гусыня осталась жива. Но ей нужен был хороший уход. Тут уж было дело случая: если бы птица была в сарае, все могло быть куда хуже. Лапка могла загрязниться, на неё могло наступить животное… Было бы очень плохо. Но у нас всё закончилось счастливо. Наша заботливая дочь взяла на себя уход за больной птицей. И провела всё очень и очень хорошо! Птица выздоровела. И, как и следовало ожидать, ушла к себе домой, к себе подобным. Это всё понятно. Но вот что поразительно! Интересно поведение Клаши. Это же надо! Птичка привязалась к человеку несмотря на то, что Насте приходилось делать ей больно, промывая рану. Ну ладно, такое случается. Странно другое — как Клаша стала относиться к своей хозяйке. Ведь то, что мы видели сегодня, удивительно. Домашняя птица благодарила дочь по-человечески! Она так ясно и понятно выражала свои эмоции, разговаривала с ней! — Отец Насти присел на стул, устало сказал: — И, естественно, дочь разволновалась. Ведь не каждый день птицы с ней разговаривают! У неё был тяжёлый день, пусть отдохнёт. Да и нам это не помешает.

И мать с отцом, поужинав, пошли спать.

А Настя ещё долго не могла уснуть. Она всё переживала в памяти этот день. Говорила себе:

— Я думала, что хорошо знаю домашних животных, их повадки, характер. И вот… Оказывается, и не знаю!

Девочка ещё долго лежала с открытыми глазами. Наконец она задремала.

P.S. Вот и конец рассказа. Быть может, кому-то он покажется слишком простым и не очень интересным. Ведь здесь нет захватывающих приключений с выстрелами и погонями, волшебства…

Но в данной истории присутствует не менее важное — отношение к природе, к братьям нашим меньшим. Мне кажется, если маленький человечек прочитает рассказ, он задумается: «А так ли поступаю я?» И, если, став взрослым, он сохранит любовь и сострадание ко всему живому, это будет ЗДОРОВО!!!

Однажды в лесу

Жила-была Баба Яга. В лесу, где она обреталась, всё живое было съедено ею: белочки, зайцы, лисички, многочисленные насекомые и птицы. Чуть не забыла — рыбы тоже. Короче говоря, не осталось ничего для Яги съедобного. А кушать хотелось. И вот в один прекрасный день (а был он прекрасным потому, что светило солнце, краснели ягоды малины, чирикал последний, чудом уцелевший воробей) Яга вышла на охоту. Она искала везде: в оврагах, в речке, в ручейках… Как говорится, на небе и на земле. Нигде не было ничего похожего на еду. Растительной пищей она не питалась, а другой не было.

В большой тоске вышла Баба Яга на берег реки. Кушать охота было, аж живот свело!

И вдруг… Что это? Кто это? На берегу речки (или это только показалось!) сидел ёжик. Никуда не торопясь, развернулся он, показал животик и лёг, как видно, позагорать.

Баба Яга зажмурилась. Медленно закрыла глаза, опять открыла. Закрыла. Быстро открыла. Ёжик не пропадал. Он был большой, круглый и такой аппетитный! Яга решила:

— Была не была — попробую поймать! А мне больше ничего и не остаётся. Если не поймаю, умру от голода!

Подкралась Баба Яга к берегу. Только подходит к добыче, а ёж-то тоже не лыком шит! Носом учуял опасность! Свернулся клубочком, попробуй возьми!

Яга стояла, стояла над ним… И так и эдак подойдёт. И потрогает его, и понюхает. Не может взять. А зверёк тихонько смеётся в усы.

— Что? Так-то вот! Меня голыми руками не возьмешь!

Что же делать? Есть хочется нестерпимо!

Баба Яга пошарила по карманам. Вытащила оттуда старый мешок. Почесала в затылке, призадумалась. Ёжик, увидев мешок, начал медленно пятиться к лесу. Тут Яга хлопнула рукой по лбу, быстро подбежала к ёжику и столкнула его в речку. А, как известно, ежи в воде разворачиваются. Наш не стал исключением, тут же показал гладкое и розовое брюшко. Голодная бабушка обрадовалась, аж заплясала. Успокоившись, быстро развернула мешок, надела на руку и вытащила долгожданную добычу. «Наконец-то поем!» — подумала она. Обрадовалась, допрыгнула аж три раза до макушки старой ели и побежала во всю прыть, на какую только была способна, в свою избушку на курьих ножках. Ёжика в крепко завязанном мешке она прижимала к себе.

Прибежав домой, Баба Яга смахнула пыль со стола и положила туда мешок. Напевая что-то, достала большую кастрюлю, налила воды. Вытряхнула в неё ежа, поставила на огонь. Рассуждала так:

— Заставлю я тебя развернуться. Закипит вода — и сваришься. Тут-то я такого мягонького да вкусного и съем!

Размечталась она, слюной подавилась. Сидит, ждёт…

А ёжик был умный. Не раз попадал он в переплёт: то за ним лиса погонится, а он спрячется и смотрит, как рыжая бегает целый день — его ищет. А один раз чуть к медведю на обед не попал — зазевался. Да вовремя опомнился и нырнул под носом у косолапого в нору — только его и видели.

И сейчас он решил не унывать. Свернулся крепким клубком. Задумал, сколько возможно, терпеть. Хитрый зверек решил так:

— Поживём — увидим.

Прошло время. Вода закипела. Баба Яга открыла крышку и замерла: перед ней лежал колючий клубок. Она поморгала — клубок лежал. Баба Яга взяла тарелку и вывалила на неё ёжика. Не разворачивается.

Бабка Ёжка подумала: «Может, мягкий?»

Ложек, вилок, а тем более ножей, у неё отродясь не было — без надобности. Недолго думая, куснула клубок. Зубы сомкнула, а разжать не может. Горячие размокшие иголки их облепили — ни туда, ни сюда. Мотала, мотала Баба Яга головой, бегала вокруг стола…

Наконец ёжик упал, а вместе с ним!..

Вместе с ежом выпали все зубы Бабы Яги. Все до единого.

Что тут было! Баба Яга сначала замолчала, видимо оценивая такое событие, а потом заголосила на весь лес:

— А… Помогите! Спасите! Умираю!

Видя, что никто не спешит на помощь, кричать перестала и погрузилась в глубокую задумчивость. Действительно, что ей теперь делать, как жить и, самое главное, как питаться?

Ёжик вообще-то был добрым. И, несмотря на то, что его чуть не сварили и хотели съесть, пожалел бабусю. (К слову сказать, а вы пожалели бы?)

Он тихонько подошёл к ней и сказал:

— Если обещаешь никакое животное, птицу, рыбу не есть, я помогу тебе.

Баба Яга нервно засмеялась:

— Уходи с глаз моих, из-за тебя я теперь беззубая! Быстро, а то….

Что «то», она не успела придумать.

Ёжик сказал:

— Ну, как знаешь.

Он свернулся клубком и покатился к двери.

Баба Яга опомнилась:

— Погоди, слышь! Постой! Чтой-то ты говорил про помощь?

Ёжик воротился назад и повторил:

— Если дашь честное слово, что есть никого не будешь, сделаю тебе зубы.

Бабуля поглядела на зверька. Спросила:

— И из чего ты мне их сварганишь? А самое главное, чем же я буду питаться, если не буду никого есть? Я же не корова, чтобы жевать траву!

Ёжик подтвердил:

— Не корова. — И добавил: — Я научу тебя варить супы, картошку, кашу и много других вкусных вещей. Это намного полезней, чем то сырое мясо, что ты ела всегда. Подумай.

Баба Яга подошла к зеркалу. Посмотрела на себя с открытым ртом, с закрытым. Всё-таки она была женщиной…

И прошепелявила:

— Честное слово! Не буду есть живность! Клянусь! Делай зубы!

Ёжик кивнул и повёл Бабу Ягу к реке. Там он велел ей сесть на бережок и подождать. Сам же набрал песка, смешал с водой и смастерил прямоугольнички, похожие на зубы. Положил их на солнце, посыпал ещё раз песком и солью, которую захватил дома у Яги, и сел ждать.

А Баба Яга крутилась:

— Долго ещё? Долго? Не обманешь? Я тебя из-под земли достану, если что!

До вечера сидели они. Когда солнышко скрылось и показались первые звёзды, ёжик собрал «зубы», подошёл к Яге и велел открыть рот. Он приделывал каждый на своё место. Закончив работу, похлопал по плечу и сказал:

— Хорошо! Лучше, чем было! Сиди с открытым ртом всю ночь, а то зубы выпадут. Утром посмотрю.

И лёг спать. А Бабуся Ягуся до утра мучилась, аж рот свело и слёзы выступили из глаз, но вытерпела — чего не сделаешь ради красоты-то, а?

Утром ёжик проснулся, подошёл, посмотрел свою «пациентку» и проговорил:

— Закрывай рот!

Баба Яга осторожно закрыла и бросилась к зеркалу.

— Красота!!! Знатно! — И повернулась к «стоматологу». — Молодец! Можешь! Буду тебя рекламировать. Между прочим, я есть хочу! Где твоя еда, а?

Ёж рассмеялся.

— Не забыла? Пока ты перед зеркалом крутилась, я поваренную книгу принёс. Будем вместе суп варить. У тебя картошка-морковка-свёкла есть?

Яга отозвалась:

— Откуда? Я же не ела это раньше. — И скривилась.

Ёжик грозно глянул на бабусю и медленно выговорил:

— А теперь будешь! Ты честное слово дала! — И рассмеялся. — Да вкусно это! Пальчики оближешь! И добавки попросишь! Теперь смотри, как делать буду! Пошли! У тебя две лопаты найдутся?

Баба Яга кивнула. Ёж вздохнул:

— Ну хоть это есть!

Он взял их, и они вышли.

Зверёк потянул носом и побежал. Баба Яга — за ним. Прибежали они на поле. Ёжик стал копать, Яга с интересом наблюдала.

Колючий учитель закричал:

— Давай присоединяйся! Это — картошка, на суп и ещё на что-нибудь!

Баба Яга взяла вторую лопату и сначала неумело, а потом лучше и лучше стала копать. Накопали они где-то с ведро.

Ёж говорит:

— Для начала хватит.

Пришли домой.

Находчивый зверёк продолжает:

— Ну, теперь давай чистить, Ягуша.

Словом, научил наш лесной повар Бабу Ягу костяную ногу и суп сварить, и картошку с лучком зажарить, и даже творожную запеканку с изюмом сгоношить.

И постепенно вернулись в лес звери, птицы, рыбы, насекомые. Стали плодиться и размножаться, не боясь ничего.

А про Бабу Ягу пошла слава добрая. Стал дружить с ней лесной народ. А как не дружить, если она всегда добрым словом да ласковым взглядом встретит, в избушке своей приветит да ещё накормит отменно!

Вы спросите: а что же наш знакомый Ёжик? Где он? Куда делся?

Ёж остался жить у Яги, оборудовал в избушке себе уютную норку, привёл ежиху. Появились ежата. Баба Яга играет с ними, как со своими детьми, полюбила их. И ничто не напоминает больше ту хитрую, лесную, страшную Бабу Ягу, которой всегда пугают детей. Разве что старый воробей, который — помните начало сказки? — единственный остался живой, начнёт вспоминать свою жизнь и рассказывать страшилки про милую Бабушку Ягушку. Так наша Яга услышит, прилетит в ступе, так на него зыркнет, так ногой притопнет, что воробей тут же не то что замолкнет — исчезнет в лесной чаще. А Баба Яга усмехнётся, обернётся морщинистым лицом к лесному народу и радушно пригласит всех на какой-нибудь заковыристый пирог. И кому же в голову придёт подумать про неё плохое?

Вот и всё. Такую сказку сочинила я о превращении страшной Бабы Яги в милую и симпатичную. Причём это и превращением-то не назовёшь. Думаю, где-то в глубине души у Бабы Яги всегда было что-то доброе. Потом исчезло. Вы спросите:

— Почему?

Наверное, потому, что для нас она с малых лет — злая колдунья. Зло не бывает добрым. А милый маленький зверёк эту доброту почувствовал и помог ей выйти на свет. И всем стало тепло и хорошо, правда? Как вы думаете?

Сказка про богатырей

Жил-был богатырь Илья Муромец. У него были братья Добрыня Никитич и Алёша Попович. Охраняли они землю русскую. В один из дней сели они на коней и поехали дозором осматривать леса, поля, горы. Едут. Всё вроде бы хорошо. В лесах — тишина и сочная зелень, в полях — спокойствие и благоухание цветов. Повеселели богатыри: значит, спокойно на Руси-матушке! И вдруг…

Шум, гром, крик. Птицы летят, гады ползут, звери бегут.

Богатыри встали. Посмурнели сразу: беда пришла.

Добрыня пригнулся к земле, раскрыл ладонь — прыгнул в неё зайчик. Поднял его богатырь. А у зайца сердечко вот-вот выскочит. Добрыня воскликнул:

— Что случилось?

А зайчик слова сказать не может. Отдышался немного, успокоился и заговорил быстро-быстро:

— Змей Горыныч там! Большой, страшный! Сидит — огнём пышет, всё живое жжёт, обещает всю землю дотла спалить! Помогите!

Алёша Попович воскликнул:

— А где же этот Змей находится? В какой стороне?

Зверёк заговорил шёпотом:

— Утром Змей Горыныч прилетел в горы, сел в ущелье и стал безобразничать.

Добрыня опустил руку, разжал. Заяц соскочил и бросился во все лопатки в лес. А богатыри без раздумий поскакали к горам. Приближаясь к ним, замедлили шаг и стали совещаться. Илья Муромец, как самый старший, сказал:

— Сначала надо посмотреть, что за чудо-юдо к нам пожаловало. Поглядим, там видно будет.

Все с ним согласились и пришпорили лошадей. Приблизившись к тому месту, где начинаются горы, богатыри увидели страшное зрелище. В воздухе висели клубы дыма. Чернела обугленная земля. А издалека доносилось громкое звериное рычание.

Три богатыря прослезились. Помолчали. Илья Муромец слово молвил:

— Давайте совет держать. Раз мы хотим победить Змея, надо придумать, как быстрее это сделать. Кто что скажет?

Добрыня Никитич говорит:

— Надо окружить Змея с трёх сторон и всем вместе нападать — А ты что скажешь, младший брат?

Алёша Попович говорит:

— Я так же думаю. Давайте хорошенько осмотрим наше оружие, приведём его в порядок. Лошадей не забудем, без них нам туго придётся. Железные сети приготовим, вдруг пригодятся. Да и с Богом!

Так и порешили. Отъехали в сторонку, привели коней в порядок, себя осмотрели. Остались довольны. Илья воскликнул:

— С Богом!

Поскакали они. Доскакали до ущелья, где грозный рык слышался. Видят такую картину. На поляне, меж двух крутых гор, сидит Змей Горыныч. Да такой, какого они и не видывали за всю свою жизнь: туловище огромное, как три слона, вместе взятых, а самое главное — на короткой мощной шее двадцать четыре головы, извиваются, как змеи, в сорок восемь глаз за всем следят и все огнём дышат.

Старший из богатырей, Илья Муромец, вышел вперёд и говорит:

— Ты зачем, чудище-юдище, на нашу русскую землю прилетел? Кто звал тебя? Мы принимаем чужеземцев только с добром, а ты что творишь?

Змей Горыныч обернулся и громовым голосом произнёс:

— Это кто мне тут что-то вякает? Я что хочу — делаю, куда хочу — лечу. Никто мне не указ. Я много земель спалил, мимо летел голодный, смотрю — сколько еды, сколько лесов, полей и рек, полных жирной и вкусной пищи. Вот окружу огнём эту поляну, животные сюда выползут, тут я их и съем. Заболтался я с вами, брысь отсюда! А то, смотрю, упитанные вы больно!

И Змей Горыныч медленно стал подбираться к богатырям.

Богатыри посмотрели друг на друга, кивнули и с трёх сторон поскакали к зверюге. Добрыня изловчился и отсёк шесть голов. Горыныч захохотал, собрал их, дотронулся большим пальцем до них и до того места, где они росли.

Богатыри не поверили глазам. Головы тут же приросли, как будто их и не срубали! А Змей пыхнул огнём, едва Добрыня отскочить успел. И вокруг всё обуглилось. Звери и птицы, которые не успели убежать и улететь, попадали мёртвые.

Тут Илья Муромец закричал страшно:

— Ах ты, тварь ненасытная! Ты что же это делаешь? Я тебе покажу!

Бросился на него, размахнулся и отсёк сразу двенадцать голов. Змей хищно улыбнулся, собрал все свои головы, дотронулся пальцем куда нужно — и все они тут же оказались на своих местах. Дохнуло чудище огнём, опалило богатыря и всё вокруг. Опять много зверья лесного попадало мёртвым.

Призадумались наши богатыри. А Змей Горыныч смеётся. Отсмеялся и страшно так зарычал:

— Видели? Кощея знаете? Ну так я брат его. Бессмертен я! Убирайтесь, пока целы!

Братья отошли. Стоят, думу думают, как же с заморским зверем справиться.

Вдруг видят — воробушек летит. Из последних сил к ним подлетел и упал. Алёша Попович осторожно взял его и посадил на руку. А воробей пищит что-то. Наклонился Алёша к нему и слышит:

— Палец! Огненный палец!

И пал воробушек бездыханный к его ногам.

Богатырь сначала ничего не понял, потом кивнул, поднял голову, посмотрел на Змея Горыныча и как бросится на него!

Чудище, думая, что богатыри испугались, немного помедлило. И этой минуты оказалось достаточно Алёше Поповичу. Он, не дав Горынычу опомниться, приблизился к огненному пальцу и отсёк его.

Змей заревел и побежал на богатырей, круша всё на пути: летели вырванные с корнем деревья, реки выходили из берегов. А Илья, Добрыня и Алёша побежали навстречу.

Начался бой! Было страшно: зверь рычал и хрипел так ужасно, что, казалось, он победил.

И вдруг всё смолкло. А когда рассеялся дым и пепел, развернулась такая картина: три богатыря стоят, утирают пот со лба, а на земле лежит бездыханный Змей Горыныч.

Немного отдышавшись, богатыри собрали все двадцать четыре головы чудовища в мешок и привязали его к коню, а туловище оставили на съеденье воронам.

Поскакали они в лес, остановились на большой поляне, вытащили головы из мешка и крикнули:

— Эй, лесные и речные жители, обитатели горных ущелий и лугов! Быстро бегите, ползите и летите сюда!

Когда все собрались, Илья Муромец сказал:

— Смотрите все! Кого здесь нет, передайте! Вот то, что осталось от Змея Горыныча!

Все закричали от радости.

Добрыня Никитич продолжил:

— Живите спокойно! Змея больше нет!

А Алёша закончил с улыбкой:

— Что-то проголодались мы!

И тут все лесные жители зашумели, загомонили. Все поздравляют друг друга, обнимаются, радуются. Быстро накрыли стол, натащили пирогов, хлеба, молока, мяса, ягод… Чего там только не было! Усадили богатырей, сами сели. И начался пир на весь мир! Славят их, кланяются, говорят «спасибо». Шутка ли — такого врага одолеть! И ведь одолели же! Показали всей земле свою силу русскую! Чтоб другим неповадно было!

Время прошло, отшумел пир лесной, угомонился народ. Наши герои попрощались и поехали домой отдыхать, сил набираться. А как же иначе? Ведь им русскую землю дозором обходить надобно. Каждый день! Мало ли что!

Елена Забелина

Окончила философский факультет Уральского государственного университета им. А. М. Горького. Редактор отдела газеты «Наука Урала» Уральского отделения Российской академии наук. Живёт в Екатеринбурге. Публиковалась в журналах «Урал» (1/2000, 3/2001, 4/2009, 8/2012) и «Сибирские огни» (6/2014). В 2005 году в издательстве «Уральское литературное агентство» вышла книга «Чёрный ящик», в 2017-м — книга «Ideafree» (Екатеринбург: ИД «Автограф»). В журнале «Урал» (5/2018) опубликована рецензия на эту книгу.

Соавтор фотоальбомов «Портрет интеллекта. Демидовские лауреаты» (Санкт-Петербург: Людовик. Т. 1, 2012, Т. 2, 2018). Перевела с английского языка книгу известного британского философа Э. Геллнера «Разум и культура» (М., 2003).

Елена и Александр

Сначала они узнали тела друг друга и только потом — имена. Но пользовались ими редко. Он предложил:

— А давай просто — Адам и Ева. Ведь мы вкушаем запретный плод. В раю.

Она ответила:

— Здесь, в Греции, у нас должны быть не библейские, а греческие имена. А лучше древнегреческие.

И напомнила ему легенду о Геро и Леандре — юных влюблённых, живших друг напротив друга в Сеете и Абидосе, на разных берегах пролива Геллеспонт.

Легенду эту он не знал, да и не было у них ничего общего с её героями. Оба давно вступили в зрелый возраст. Он не переплывал Геллеспонт. Она не ждала его с факелом в башне над морем. Они встречались около пещеры с сероводородным источником, куда добирались вплавь с двух соседних пляжей, располагавшихся примерно на одинаковом от неё расстоянии.

А началось это на третий день её пребывания в Лутре — посёлке на самом кончике Кассандры, ближайшего к Салоникам «пальца» трёхпалого полуострова Халкидики. Она приехала туда одна. С тех пор как её бывший муж, резко поднявшись по служебной лестнице, решил, что ему по статусу положена молодая жена, она привыкла жить и управляться со всем самостоятельно. И не чувствовала себя ущербной, потому что даже и теперь притягивала взгляды мужчин своего возраста.

В первый день она искупалась на многолюдном песчаном пляже с зонтиками и лежаками, а на второй обследовала окрестности и нашла дикий галечный. Там никто не теснился и можно было устроиться или в тени скалы, или под сосной, стоящей со скалой почти вровень. Соотечественники рассказали ей о пещере, где жаждущие исцеления принимают сероводородные ванны. Такие же, как в спа-лечебнице на горе над пещерой, только совершенно бесплатно. По суше до источника никак не добраться, вдоль берега идут отвесные скалы, но можно доплыть либо с песчаного, либо с галечного пляжа.

Особого желания сидеть в сероводородной жиже у неё не было, но она решила наведаться туда из любопытства. Плыла недолго — минут семь. Плыла и наслаждалась каждым моментом пребывания в море, кристально чистом, как почти везде в Греции. Выбравшись на берег между грубых камней, она поднялась ко входу в пещеру по сохранившимся с прошлых времён цементным ступеням. Лестница, теперь уже разрушенная, шла и сверху, по ней спускались к сероводородному источнику, когда ещё не было лечебницы на горе.

У входа в грот кого-то ждали ласты. Того, кто был внутри. Ей говорили, что пещерка маленькая и озерцо в ней чуть больше джакузи. Наверное, там могут поместиться двое или трое, но оказаться с посторонним в одной ванне никому не хотелось. Здесь было принято ждать своей очереди. Она спустилась к морю и стала плескаться у берега.

Однако из пещеры слишком долго никто не выходил.

Она поднялась к тёмному входу, откуда сильно тянуло сероводородом, и осторожно спросила, по-английски, ведь там мог оказаться кто угодно — грек, русский, немец, серб:

— Hello, are you okay?

Ответил тёплый мужской голос:

— Yes, of course. I’ll go out in a minute.

И хотя тот, кто скрывался в пещере, правильно построил фразу, она поняла, что это русский.

Он действительно вышел через минуту. Невысокий, широкоплечий, узкобёдрый. И красный, как вытащенный из кипятка рак, — он явно пересидел в сероводородной ванне. Такими кирпично-красными изображали мужчин минойцы на своих фресках.

— Excuse me… — начал было он, сразу не признав в ней соотечественницу, но тут же поправился: — Место свободно. Извините, если заставил ждать.

— Да что вы! Я и вообще не знаю, решусь ли туда зайти.

— Нет, вы попробуйте. Очень полезно для здоровья. Я принимаю по две ванны в день. Единственное, что спасает от артритов и остеохондроза.

«Не очень-то он похож на страдающего остеохондрозом», — отметила она, мельком глянув на него. А он смотрел на неё прямо, не отрываясь и не таясь.

— Хотя, — он улыбнулся, — вы ещё молоды, вам не понять.

Лицо у него было усталое, но не расплывшееся, а твёрдое, с несколько выдающимся, как будто бросающим вызов, подбородком, с морщинками в углах неярких глаз и около ушей.

Она подумала, что они ровесники. А вслух сказала:

— Ну что ж, рискну.

И вошла в грот. Привыкнув к темноте, осторожно продвинулась вперёд и увидела тускло мерцающее озерцо. Ей пришлось слегка пригнуться, чтобы подойти ближе. Она опустила ногу в тёплую жижу, но погрузиться в неё так и не решилась. Представила, как скала над ней сотрясается и трескается, камни обрушиваются и заваливают вход, и выскочила из пещеры.

Её новый знакомый уже спустился к берегу и надевал ласты. Он обернулся и сделал неопределённое движение рукой, вроде неоконченного взмаха.

А она в обратный путь не торопилась. Обошла берег и нашла местечко между скал, где можно было лечь на плоском валуне, вытянувшись почти в полный рост. Ни с моря, ни с берега лежащего не видно. Пока вокруг никого нет, не возбраняется на время освободиться от купальника, спуститься к морю и окунуться голышом.

Вечером, обойдя с тыла сероводородную лечебницу на горе и сойдя с обрыва по оставшимся ступеням, она сбросила вниз циновку и на следующее утро блаженствовала в уединении с полным комфортом.

Солнце, пылающие камни. Синий небесный купол — парашют, несущий Землю во Вселенной, откуда море кажется голубоватой каплей на ладони. Наполненность и одновременно пустота времени, сладость и горечь. Магия греческого пейзажа, созерцание которого почему-то порождает ощущение, что ты можешь из него исчезнуть в любой момент. Краткая мысль о смерти в юности вызывает острое, почти эротическое наслаждение. С возрастом близость её в обозримом будущем — оледенение и дрожь. А у греков смерть всегда рядом. На ресепшн в отеле висит в траурной рамке фото молодого человека, видимо, сына или племянника хозяев. И даже в самые ослепительные дни здешние женщины ходят в чёрном, они всё время по кому-то носят траур. Боятся ли они смерти или не думают о ней, чужестранцу не понять.

Снимая в своём укрытии мокрый купальник, она неосторожно встала во весь рост и попала в поле зрения мужчины, поднимавшегося к пещере. Того самого, что заговорил с ней накануне. Он глянул на неё и не сразу отвёл глаза, а она присела за камень.

И почему-то стала представлять, кем может быть этот мужчина в обычной жизни. И как она могла бы познакомиться с ним и даже начать встречаться. У него тёплый взгляд и твёрдое тело. И наверняка он несвободен, есть у него жена и дети, может, и внуки. Это у неё нет внуков, потому что её дочь, которую уход отца ранил гораздо больше, чем её саму, не торопится выходить замуж, тем более заводить детей.

И живут они, конечно, в разных городах. Возможно, завтра-послезавтра он уедет.

Она сидела на циновке и смотрела, как бегущая волна ударяет в глыбу с почти идеально круглой промоиной, точно проделанной сверлом, и сквозь неё с силой устремляется струя, а потом вода отступает и снова образует волну. Как будто эта струя была фаллосом, страстно проникавшим в отверстие снова и снова.

Из-за плеска моря она не слышала, как он поднялся к её убежищу и постучал о камень, который её скрывал. Тогда он спросил громко:

— К вам можно?

Она обернулась полотенцем и ответила, как будто он постучал в её дверь:

— Войдите.

Дальнейшее произошло так быстро, что оба не сразу пришли в себя. А когда решились глянуть друг на друга, то одновременно расхохотались. Легко и беззастенчиво. Он, обычно чрезмерно щепетильный, не чувствовал себя виноватым за то, что пошёл на приступ безо всяких предисловий. А она не смущалась тем, что так легко сдалась.

Чуть позже он спросил:

— Так как тебя зовут?

— Греческим именем — Елена. А тебя?

— Греческим именем — Александр.

…Дочь царя Геро по воле родителей готовилась стать жрицей Афродиты и жила уединённо в башне у моря. Они увиделись с Леандром в Сеете на празднике в честь прекрасной богини и, пронзённые стрелами Эрота, воспылали взаимной любовью. Но родители Геро никогда не согласились бы на их брак. Они тайно стали мужем и женой. Каждую ночь Леандр переплывал Геллеспонт — между Сестом и Абидосом пролив самый узкий. А путеводной звездой среди волн служил ему факел, который Геро зажигала в окне своей башни.

Елена и Александр встречались дважды в день — до полудня и после сиесты.

Он погружался в неё с тем же самозабвением, с каким она погружалась в море. А она принимала его так же естественно, как вода принимает истосковавшееся по родной стихии тело. Бывший муж казался ей верстой коломенской, она никогда не поспевала за ним, потому что размах ног у него был как у шагающего экскаватора. Александр ненамного превосходил Елену ростом, и тела их пришлись друг другу как раз. Никогда ещё ей не встречался столь соразмерный мужчина.

В Лутре он был с женой и внучками. О жене Александр почти не упоминал, а о внучках рассказывал охотно. О том, как учил их плавать. Как младшая, впервые оказавшись на море, боялась входить в воду и ныла сквозь слёзы: «Купаться хочу, но в море не пойду!» А теперь обе плавают как рыбки. Да только старшая больше сидит на берегу по уши в айфоне.

Удивительно, но за десять дней они только однажды встретились в Лутре, хотя там было не больше пяти таверн и всего пара магазинчиков. Они ходили в разные таверны: Елена — в рыбный ресторанчик к Костасу, а Александр с семьей — на «Виллу Стаса». Он как-то сказал: «У Костаса дороговато». И Елена подумала, что он прижимист. Но какое ей дело до этого, у них нет общих денег. Нет ничего, кроме этих встреч у пещеры.

В тот вечер они столкнулись на запруженной отдыхающими улочке Лутры почти нос к носу. Он позже сказал, что у неё на лице не дрогнул ни один мускул. А у него дрогнул, он даже споткнулся и сразу же отвёл глаза. Елена же успела разглядеть его внучек — двух прелестных девчонок с загорелыми мордашками. Старшая с одной толстой косой, младшая — с двумя косичками торчком, как у Пеппи Длинныйчулок. А жену его она не рассмотрела. Только тяжёлый узел волос на затылке и безразмерное, скрывающее фигуру платье. Жена так и осталась для неё абстрактным существом, перед которым Елена испытывала формальное чувство вины. Потому что по большому счёту этой женщине ничего не грозило. Александр и Елена разлетятся по разным городам, не обменявшись телефонами. И живут они вовсе не напротив друг друга, не через пролив Геллеспонт, а на расстоянии пятисот километров: она в Екатеринбурге, а он в Тобольске, за Уралом.

С утра до вечера Александр-Леандр просиживает программистом в банке. Елена пытается его представить в тёмном костюме с галстуком или в пуловере с белоснежными уголками сорочки в вырезе горловины. Но не получается. Он есть только здесь и сейчас: плечи и грудь в капельках моря, мокрые волосы, горячие руки.

С каждым разом Александр сокращает время пребывания в сероводородной ванне, чтобы подольше побыть с ней вместе. И ни одна живая душа не догадывается, что происходит за большим камнем в ста шагах от пещеры. Он живёт одним днём, радуется каждой общей минуте. А она, как будто прыгнув с парашютом, одновременно пребывает в райской невесомости и ожидает столкновения с землёй.

Перед отъездом они всё же обменялись телефонами, но оба знали, что звонить друг другу не будут. Елена оставалась в Лутре на день дольше Александра. Она, как всегда, улетала из Греции с любовью, но на этот раз не только к Греции. В самолёте её место оказалось у иллюминатора, и ей посчастливилось увидеть сверху полуостров Халкидики, как на крупной карте, только настоящий, из гор, испепелённой зелени и песка. И хорошо были видны три «пальца»: Афон, Ситония и Кассандра, где только что закончилось её эротическое приключение.

Спустившись с небес на землю, Елена приняла расставание с Александром как данность, смирилась с ним. Своей греческой тайной она поделилась только с одной подругой, та усмехнулась: «Видишь, и после пятидесяти есть жизнь». А дочери Елена ни в чём не призналась, памятуя, что та однажды потешалась над пожилыми супругами, которые вели себя как тайные любовники.

Александр с исчезновением Елены смириться не мог. И прежде редко соблазнявшийся своей женой, он перестал с ней спать совсем, и ему казалось, что та даже вздохнула с облегчением. Сказала как-то: «Идеал брака в нашем возрасте — старосветские помещики или древнегреческие Филемон и Бавкида».

Александр не возражал. Он взял Гоголя и с удовольствием перечитал про Афанасия Ивановича и Пульхерию Ивановну. Подобно этим славным старикам, его жена самозабвенно увлекалась земледелием и домашними заготовками. Сам Александр отбывал на даче повинность, доставляя жену туда и обратно и выполняя трудоёмкие работы. Нашёл в сети он также миф о благочестивых Филемоне и Бавкиде, которым боги даровали счастливую смерть: они одновременно покрылись корой и листвой, превратившись в дуб и липу. Эта история была ему больше по душе, но и для неё не пришёл пока срок. Его друг заявлял, что готов отказаться от секса как способа освоения мира, а Александр готов не был. Он чувствовал себя дедом, только когда занимался со своими внучками. А в остальное время он жаждал увидеть Елену, коснуться её, слиться с ней.

Или хотя бы услышать её голос.

Через неделю он ей позвонил. И они стали ежедневно обмениваться эсэмэсками и списываться в Whatsapp, а в обеденный перерыв, когда он выходил на полчаса из своего банка, разговаривали по мобильному, и тогда им казалось, что они просто расстались ненадолго, уйдя каждый на свою работу, а вечером воссоединятся дома. В телефонном справочнике Александра Елена значилась под именем Геро.

В следующий раз они увиделись в ноябре в Москве, куда его отправили в командировку. Елена взяла три дня в счёт отпуска и полетела туда же. Он не успевал приехать за ней в аэропорт, и они договорились встретиться в метро на Павелецкой. Когда она увидела его осеннего, в куртке и кепке, он показался ей незнакомцем, совсем чужим. Но стоило им соприкоснуться, как всё вернулось, встало на свои места.

В метро напротив них сидели юные влюблённые — они вошли и сразу же сцепили руки, сплели пальцы. И не могли удержаться, чтобы не потереться щеками и носами и не лизнуть друг друга. Елена и Александр тоже сцепили руки и сплели пальцы. Они ехали в гостиницу на краю Москвы.

Когда они вышли наружу, было темно. Бесснежно и темно. Дорога вела их через лабиринт высоток, потом вдоль огороженного парка. Чёрные обугленные тротуары, обуглившиеся стволы деревьев, под ними пепельные листья. И на газонах полумёртвая зелёная трава. У них в Екатеринбурге и Тобольске всё уже притупила снежная анестезия. Тут нечем было заглушить тонкую, как шёлковая нить, боль.

Остановились они хоть и в одной гостинице, но в разных номерах, потому что Александр приехал по делам не один, а с коллегой, жившим за стенкой. Номер Елены был на другом этаже, и после двенадцати он тайком поднимался к ней и оставался до утра. Три ночи они провели вместе.

Потом Александр приезжал в Екатеринбург в феврале, в апреле Елена прилетала к нему в Москву. А летом они снова встретились в Лутре.

В этот раз на Кассандру он явился один, без жены. Отпуск в августе ей не дали, да и дачные хлопоты были в разгаре, а он отпросился у неё под уважительным предлогом — лечить артрит. Они с Еленой свободно гуляли по Лутре, потому что вероятность встретить здесь знакомых была ничтожна мала, ходили к Костасу обедать и ужинать. Но большую часть времени проводили на пустынном берегу у пещеры.

Вот она сидит за своим камнем и высматривает среди волн его голову в маске с оранжевой трубкой. Или они вместе заплывают далеко в море. Он под водой следит за стаями ставрид, она любуется жемчужными фонтанчиками, идущими к поверхности со дна. Сероводородные источники здесь бьют везде. А утром, пока солнце не такое жаркое, эти двое посещают «геологический музей»: так они именуют соседнюю бухточку, где в изобилии представлены обласканная морем галька и необработанные камни со ржавыми прожилками окислившегося на воздухе железа.

Там же они как-то наблюдали за двумя улитками-неразлуч-ницами — те долго перемещались друг за другом по шероховатой поверхности камня, пока большая волна не разъединила их, слизнув одну в море.

Они говорили о чём угодно, только не о будущем.

И оказалось, что они одновременно были на знаменитом концерте «Наутилуса» — ради этого концерта Александр приезжал в Екатеринбург. И после оба долго напевали про себя: «Я хочу быть с тобой, я так хочу быть с тобой…»

Они делились друг с другом своим прошлым, и отчасти оно становилось для них общим. Только бы не думать о будущем, которого у них нет.

В то лето Александр начал чувствовать сердце. На третий этаж их отеля он поднимался с одышкой. Однажды вышел из пещеры с бешеным сердцебиением. Елена стала засекать время, чтобы в сероводородной ванне он проводил не больше десяти минут. И взяла с него слово, что по возвращении домой он сходит к врачу.

По возвращении домой, значит, по расставании. Но расставаться после тринадцати ночей, проведённых вместе, казалось совершенно невозможным.

Геро и Леандр встречались каждую ночь, но вот наступила зима. Подули холодные ветры, нагоняя высокие волны, и моряки вытащили на сушу свои корабли. Но Леандр не мог отказаться от встреч с Геро. Он бросался в бурлящее море и плыл на колеблющийся огонь факела в её окне. Но это уже был не факел Эрота, а знак Мойры — неотвратимой Атропос, прерывающей нить судьбы. Ах, если бы Геро убедила Леандра подождать до весны…

Той же осенью, в октябре, Елена оказалась в Тобольске в свите своего работодателя, отправившегося на переговоры с руководством нефтехимического монстра. Программа визита включала экскурсию по городу и окрестностям. Тобольский кремль, как и положено кремлю, стоял на холме, и сверху открывался вид на матовую излучину Иртыша и нижние улицы, где располагался банк Александра. Но именно в эти дни Александра в городе не было — его в очередной раз командировали в Москву. Елене оставалось только представлять, как он ежедневно смотрит на круглые башни и стены из своего окна, откуда кремль кажется белым облаком над холмом, особенно в туман, как в этот октябрьский день.

Их группе достался отличный экскурсовод — немолодая женщина в длинной юбке ведром и в таком же бесформенном свитере, в квадратных очках и с узлом на затылке. Большинство её коллег обрушивают на головы туристов кучу ненужных сведений. Анна Сергеевна сообщала интересные для всех, а не только для любителей исторических подробностей факты, оставляя Монблан информации за кадром.

Елена подошла к экскурсоводше, чтобы попрощаться и поблагодарить, и увидела её фамилию на бейджике — Вениаминова. Она знала только одного человека с такой редкой фамилией, и жил этот человек в Тобольске.

Александр.

Анна, очевидно, была женой Александра.

В директорской машине по пути в Екатеринбург у Елены поднялась температура. По городу они гуляли под дождём, хоть и под зонтиками, и она промочила ноги. Охваченная жёлтым пламенем, Елена ясно осознала, как же в их возрасте нелепо воображать себя Геро и Леандром. Давно пора стать Филемоном и Бавкидой. У Александра есть своя Бавкида, с которой ему следовало бы провести оставшуюся жизнь. Пусть у Елены пары нет, зато есть дочь, которая наконец собралась замуж. Возможно, скоро у неё появится внучка или внук.

Тогда же Александр летел домой из Москвы. Елена плавилась в жару, а у него по телу снизу вверх катились волны холода и застывали в лёд на уровне груди. Как будто, подобно Сократу, он принял яд болиголова. Он еле добрался на такси из аэропорта домой. Анна Сергеевна вызвала «скорую».

По дороге в больницу в куртке у Александра заиграл мобильный.

— Посмотри, кто это, — попросил он Анну, еле шевеля губами.

— Какой-то Гера.

— Дай на два слова.

Он готов был признаться Елене: «Я хочу быть с тобой».

Но доктор забрал у Анны телефон, сказав о её муже в третьем лице:

— Ему нельзя сейчас говорить.

Анна Сергеевна выключила телефон.

Вечером, возвращаясь из больницы, она его включила и позвонила Елене-Геро:

— У Саши инфаркт. Он в палате интенсивной терапии, — сказать, что он в реанимации, у неё язык не повернулся. — Приезжайте.

Она давно уже обо всём догадалась, но только в этот день узнала, под каким именем скрывается возлюбленная мужа. У неё не было привычки копаться в его вещах.

Однажды, когда Леандр был уже в море, ветер поднял огромные волны. Напрасно юноша взывал к богам, молил их о помощи. Волны захлёстывали его, солёная вода вливалась в рот, и берега он не видел, потому что ветер затушил факел Геро. Из последних сил Леандр сопротивлялся стихии, но море поглотило его, а потом выбросило тело на камни у подножия башни. И когда Геро увидела его сверху, она бросилась вниз и приняла смерть рядом со своим мужем.

А Елена ехала в Тобольск. В поезде она безотрывно смотрела в окно, до боли сжав в кулачок левую руку, чтобы не выпустить нить, тянущуюся от неё к Александру. Нить тонкую и острую, как молодая трава.

В больнице её встретила Анна, сказала, что мужу уже лучше и его перевели в обычную палату. Они вошли к нему вместе. Елена наконец разжала кулачок, чтобы взять Сашу за руку.

Тыльную сторону её ладони прорезала багровая полоска, и из неё сочилась кровь.

Камень

В деревне я уже неделю. Мы с пуделем Артуром хозяйствуем вдвоём. Тётя и дядя, уезжая, часто оставляют мне свою собаку. Конечно, не в сезон. Неистовые дачники, с апреля по октябрь они бессменно трудятся на грядках.

Но этим летом дяде-ветерану досталась льготная путёвка. И тётка робко заикнулась: а не пожить ли мне с Артурчиком у них на даче? Дядя зашикал на неё, мол, это уже слишком. Я же без долгих уговоров согласилась. Ничто мне не мешает три недели провести в деревне. Я женщина свободная: дочь взрослая, муж бывший. И отпуск могу взять в любое время года.

Сейчас июль, макушка лета. Теплынь и солнце. Зелень торжествует. В саду и во дворе у тётки всё пламенно цветёт: мощные циннии на длинных стеблях, тёмные бархатцы с оранжевой подсветкой, шиповник, небрежно осыпающий густые розовые лепестки, и царственные георгины. Вокруг гудят, вращаясь, пчёлы и шмели. Уже поспела земляника, и я ей лакомлюсь с куста.

Зелёный огород грядами спускается к реке. За речкой в зарослях свили гнездо субтильные, точно написанные тушью цапли. Над лесом кружат коршуны, под берегом живут ондатры — водяные крысы. Дядя их часто видит, когда подолгу стоит с удочкой над заводью. А мне не посчастливилось ни разу.

Обязанностей у меня немного: варю Артуру кашу, пропалываю пару грядок и поливаю вечером капусту, перцы, помидоры, огурцы. Когда темнеет, мы с пуделем выходим в поле звонить дочке — ни в доме, ни на участке мобильной связи нет. Идя обратно, наблюдаем небесные светила. Звёздное небо здесь видно почти всё, как в планетарии, куда меня родители водили в детстве.

На ночь я запираю все калитки: на улицу, на реку, в сад. Будь моя воля, я б их вообще не отворяла лишний раз. Нет, я не человеконенавистница. Просто мне хочется побыть одной. Но даже здесь это, наверно, невозможно.

Конец ознакомительного фрагмента.