Как я провел лето

С. Е. Селивёрстов

Более, чем уверен, что каждый может написать книгу, главное найти удобное место, чтобы спина не болела.Надеюсь, что в этом наборе букв, каждый вспомнит, что-то доброе и светлое из своего детства. Конечно, 90е это не самое светлое время для нас, детей, но мы как могли находили поводы для радости. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2

Около двух часов дня я помчался на качели, от меня это в двух минутах бегом или в пяти минутах обычным шагом, считая проезжавшие машины или рассматривая вдоль тропинки землянику. Скрип качелей был слышен издалека, и это давало надежды, что всё-таки кто-то из пацанов приехал, и с Жекой раскачивают эту проклятую колесницу со скрипом, скорее всего похожим на крики грешников в Аду, где горбато-носатые лохматые твари с рогами, пытают их каждый день как в последний раз. Я прибавил ходу и через мгновенье оказался на месте. Увы, на качелях качался один Жека, подождав, пока качели сбавят ход, я запрыгнул на них. Мы уселись и начали ждать.

— Как думаешь, скоро приедут? — спросил Жека.

— Из парка электричка в два тридцать приходит, может на ней Лёха будет. Если нет, то тогда в четыре. На четырехчасовой точно должен.

— А Гофа?

— А Гофа, если по дороге не встретил кого-нибудь, с кем можно в город умотать, да там пошляться, то вообще непонятно, где он. Должен был раньше нас на качели прийти.

— ПАЦАНЫ! — раздалось из дома напротив. Меня бабка дома закрыла, я вчера еще приехал!

Гофа радовался, как будто увидел не нас, а блок жвачки Турбо.

— Здорово! — сказал я. Как так-то?

— Да она на сутки ушла, а меня закрыла.

— А раньше что не вышел?

— А я проснулся только, почти всю ночь в Дендик играл! — радостно закончил Гофа.

— А ты на улицу выйдешь? — спросил Жека.

— Ты долбоёб? — без лишних сомнений спросил Гофа. — Какая улица? Второй этаж и меня закрыли.

— Ты обожди с выводами. Желание есть?

— Есть конечно!

— Тогда давай думать.

— По канату лазить умеешь? — спросил я.

— Не… подтягиваться тоже не умею.

— У тебя лестница у бати есть? — спросил меня Жека.

— Есть, — говорю я.

— До балкона достанет?

— Не знаю, должна. До крыши же достаёт.

— Гофа, никуда не уходи, мы сейчас!

— Куда я, блять, уйду?! Меня бабка закрыла!

— Вот и не уходи, мы быстро.

В этот же момент мы рванули ко мне за гигантской деревянной лестницей. Лесная тропинка окончилась за мгновение, мы выбежали на асфальт у дома, и лестница уже виднелась через пару домов.

— Ты уверен, что мы её унесём? — спросил я.

— Должны. Нас же двое.

Войдя во двор, мы схватили лестницу, и она тут же, не просто упала, а ебанулась с такой скоростью вниз и так отпрыгнула от земли, что мы врассыпную разбежались прямо по маминой клумбе, помяв прилично так, еще не распустившихся и толком не взошедших цветов.

— Ты это видел? — спросил Жека.

— Нет, блять, я в космос в этот момент улетал!

— Не, ну ты видел, как она подпрыгнула? А, кстати, что она подпрыгнула-та?

— Да я откуда знаю?! Резиновая, наверное…

Мы заржали.

— От мамки прилетиииит… — сказал я.

— Да она не заметит. Я недавно у своей на грядке всю морковку выдернул, думал, что это сорняк, так она даже не поняла. Не растёт, говорит, что-то. Перекопала и новую посадила.

— Да я смотрю, вы вообще не паритесь.

— Ну да. Мафон погромче, и тебя никто не беспокоит.

— Хорош. Давай хватай лестницу, погнали.

— Давай.

Лестница оказалась не просто тяжелой, а практически неподъёмной! Мы протащили её до тропинки и решили отдохнуть.

— Слушай, — говорю я, — а может мы её на тачку положим и повезём?

— Давай, а где мы её возьмём?

— Это мы быстро!

Я рванул в первый от тропинки дом, там жил дядь Коля, который мог и тачку дать, и денег занять, и по осени грушей собственновыращенной угостить.

Я постучал в дверь. Никто не откликнулся, шагов за дверью я тоже не услышал. Постучал еще раз. В ответ — ничего и никого.

— А ты знаешь, где тачка стоит? — спросил Жека.

— Ну да. В стайке!

— А она открыта?

— Сейчас гляну.

Стайка действительно была открыта. Тачка стояла прикрытая лопатами и граблями.

С одной стороны, брать что-то у соседей без спросу нельзя, но с другой стороны, если бы я спросил, мне б её точно дали. Поразмыслив мгновение, я принялся за изъятие тачки путём вызволения её из — под лопат. Операция увенчалась успехом, тачка выкатилась наружу. Мы быстро перекинули её через забор и засунули в неё лестницу. Дело по доставке лестницы пошло не просто быстрее, оно побежало, как весенние сопли из — под носа.

Это сейчас я понимаю, почему на нас все смотрели и улыбались, а тогда я и представить не мог, как это смотрится со стороны. Два пацана, на вид лет десять-двенадцать, катят тачку, на которой лестница около четырёх метров длиной качается из стороны в сторону. Возможно, никто не остановился нас спросить, что вообще происходит, только потому, что вряд ли кто-то подумал, что мы сами догадались о подобной транспортировке лестницы на таком креативном виде транспорта.

Гофа стоял на балконе. Скорее всего, он оттуда и не уходил.

— Ждёт, смотри, — сказал Жека.

— Так куда ему деваться, его ж бабка закрыла, — съязвил я.

Поставить лестницу вертикально, оказалось не так-то просто. Она была тяжелая, неудобная и скользкая, потому что не просохла от вчерашнего дождя. Раз пять она у нас падала, причем очень громко. План был почти провален, пока Гофа не предложил за узкую часть лестницы привязать бельевую веревку и тянуть на себя. Так мы и сделали. Гофа отвязал веревку с сушилки балкона, и дело пошло в гору, а точнее на второй этаж. Лестница встала, мы подпёрли её ногами, и Гофа начал спускаться вниз, словно Христос, освобождаясь от оков бабки, которая против воли заперла бедного внука одного в квартире с Денди и полным холодильником еды.

Миссия была выполнена, но оставлять так лестницу было нельзя, это явно бы вызвало подозрение у соседей и проходящих мимо людей, которые шли в магазин. Тачка, кстати, тоже как-то мозолила глаза даже нам. Немного поводив глазами по сторонам, решили так: тачку ставим в подъезд, а лестницу бросаем в кусты рядом с качелями и ждём Лёху.

Качели скрипели и бесили окружающих, мы кайфовали от скорости и ветра, что развивал наши нестриженные волосы, Гофа пел.

— Пацаны, пацаны, пацаны, вы не ссыте, не ссыте в штаны…

— Это, чо еще за песня? — спросил Жека.

— Не знаю, у Коляна в мафоне нашел. Там сборник. Еще эта есть: Ту-ту тудудуду-ду-ту…

— Не, давай лучше эту, про маленького мальчика, — сказал я.

Гофу уговаривать не пришлось, а его реакции позавидовал бы любой боксёр. И он завопил:

— Маленький мальчик на стройке гулял,

Башенный кран рядом груз подымал.

Тяжесть не выдержал старенький трос,

Мальчик ушами к сандалям прирос. Ууууууу!

— Это старое, есть посвежее? — спросил Жека.

— Маленький мальчик на стройке гулял,

Сзади подъехал к нему самосвал.

Не было крику и не было стона.

Только ботинки торчат из бетона.

— Вот это нормально! — посмеялся Жека

— О! Переезд закрывается, сейчас электричка будет, — сказал я.

Переезд закрылся, затрезвонил звонок, люди на перроне засуетились. В течение минуты, мы услышали «ту-ту» от электрички, и она показалась из-за гигантских тополей, что росли вдоль железной дороги. Мы замерли. Качели бы тоже с удовольствием замерли, но они скрипели и то опускали нас вниз, где нам ничего не было видно, то взмывали вверх так, что мы были соседями вороньих гнёзд, где явно были горы алюминия, меди и прочего блестящего на солнце. Электричка остановилась, машинист прогудел в гудок, двери распахнулись и первым, кто вылез из вагона, был Лёха. Пафоса, конечно, ему было не занимать. Очки, часы, гавайская рубаха, гигантские белые кроссовки. Просто мистер-твистер! Мы спрыгнули с качелей и ломанулись к перрону, забыв про тачку, лестницу и то, что мы уже два часа это всё не возвращали.

— Ты откуда такой модный, — спросил Лёху Гофа. — Из клипов МТV?

— Да так, — протяжно ответил он. У одного погонять взял, у другого. На кроссовки вообще старый мафон выменял.

— Ну, крутой-крутой… — протяжно сказал Жека.

Мы направились обратно к качелям.

— Пойду переоденусь, — буркнул Лёха и скрылся в подъезде.

— Гофа, а у тебя бабка, когда приедет? — спросил я.

— Да часов в пять-шесть.

— Так это уже скоро. Может ты того? Катапультируешься наверх, а бабка приедет и откроет тебя.

— Давай!

Мы втроём начали поднимать лестницу. Ничего хорошего из этого не вышло. Кстати, вот тогда я понял, что три человека с ростом плюс-минус полтора метра, без знания элементарных законов физики, вообще ничего не могут. Не понять, как это работает, не понять, как это применить. Раза с десятого до нас дошло, что двум надо держать руки по краю лестницы и поднимать её, переходя потихоньку вперед, а третий должен придавить к земле толстый конец этой лестницы, чтобы она взмывала вверх. На том и порешили. Взяли, встали, пошли. Лестница медленно и верно продвигалась десятками сантиметров выше и выше пока не достала до балкона и не уперлась в перегородку.

— Хватит? — спросил Гофу Жека?

— Хваааатит, залезу! — гордо сказал Гофа.

Гофа запрыгнул на лестницу, мы подперли её ногами. Шагая и выпендриваясь, Гофа шел вверх, словно там ждал его титул «Мистер Самая крутая ухмылка». Мы заржали. Гофа почти дошел до конца, как вдруг Жека начал икать от смеха, я тоже заржал, нога поехала, лестница за ней. Гофа уцепился руками за балкон и повис. Мы заржали ещё громче.

— Ай, суки, гады! Долбоёбы! Вы нахуя лестницу бросили!?

— Тянись! Подтягивайся! — держась за живот, кричал я. Гофа болтал ногами и матерился на всю улицу.

Естественно, поднять лестницу быстро, да еще и вдвоём мы не могли. Помощь никакая не ожидалась, мы ржали и ждали, как Гофа навернётся со второго этажа собственного балкона. Но он объявил войну физике своего тела и верил в то, что научится подтягиваться, его мышцы нальются силой небесной, но, к сожалению, только болтался как сопля на перекладине.

— Да ты прыгай уже, тут полтора метра лететь! — сказал Жека.

— Да иди ты в жопу! Сам прыгай, придурок!

— Сам иди, а я тут посижу.

— Гофа! Давай я тебе расскажу как надо, — сказал я. Ты, когда раскачиваешься, пытайся руками выше хвататься. Вначале одной рукой, потом другой. Ты главное, со всего маха вниз не ёбнись!

— Тоже в жопу иди! Лестницу ставьте!

— Да ты попробуй, пока силы есть.

Гофа начал раскачиваться и пытаться перебирать руками вверх. Выходило плохо. Всё близилось к тому, что он навернётся. Мы ждали. Гофа не сдавался и начал петь!

— Всё выше и выше, и вышееееее, стремим мы полёт наших яиииииц!

— Давай-давай! С песней-то вниз наебнуться куда веселее, — сказал Жека.

Мы заржали. Гофа полз вверх. Медленно, но верно.

— Закидывай ногу на балкон! Ногу закидывай! — крикнул я.

Гофа раскачиваясь из стороны в сторону начал закидывать ногу, получилось у него раза с пятого.

— ЕЕЕЕЕ! — прокричали мы с Жекой.

Гофа влез на балкон и начал кланяться. Сзади раздался знакомый взрослый голос.

— Ты что, долбоёб? Опять песни горланишь на всю ивановскую?

Это была бабка Гофы.

— Сейчас поднимусь, получишь у меня. Опять дома засрано, посуда не мытая! — и скрылась в подъезде, где, кстати, стояла наша тачка, которую следовало бы уже и вернуть! Мы это понимали, но желания особого не было.

Стукнули Лёхе в окошко.

— Ты скоро, нет?

— Сейчас поем и выйду!

Времени было около получаса, и мы решили «награбленное» вернуть обратно. Выкатили тачку, начали грузить лестницу. Получилось быстро, скорее всего, набрались опыта за этот день. Я схватил ручки тачки, а Жека схватил лестницу спереди, чтобы она не перевешивала. Мы тронулись вперед без пробуксовки и в среднем темпе поехали к местам преступления. Выехав с тропинки из леса, мы увидели дядю Колю, курящего на крыльце. Дороги назад не было, пришлось сдаваться.

— Дядь Коль, мы тачку у вас взяли… — томно протянул я.

— Да я уже вижу. Не убились?

— Не, нормально, спасибо!

— Обратно поставите или помочь?

— Не, мы сами!

В калитку мы влетели, как к себе домой, перед этим скинув лестницу как ненужную бабу с телеги. Тачка была возвращена, оставалась только лестница. Тяжелая, длинная, беспринципно неудобная, деревянная лестница. Мы взялись и потащили. На крыльцо вышел мой отец.

— О! А я думал, кто взял!?

— Да мы эта… на дерево залезть не могли.

— Залезли?

— Ну да.

— На место ставьте, древолазы.

Отношения с отцом у меня были тактические, он говорит, я делаю, я косячу, он орёт на меня. Всё как у всех. Кстати, косяков у меня ещё было мало, лето только начиналось.