Штурмак. История третья. Доблесть и лицемерие

С. В. Каменский, 2023

На Нижней Земле бытует мнение, что люди с другой части планеты лишены благ цивилизации. Лоскутик, бывший житель одного из мегаполисов Верхней Земли, знает, что это не совсем так. Но даже ему неизвестно, какие секреты хранит та часть Э́две, на которой он живёт. Появление старого знакомого не сулит ничего хорошего, но арфист не задумываясь меняет привычный ритм жизни.(Серия легкомысленных повестей)

I

Они пришли ночью с восточной стороны. Казалось бы, что могли сделать два десятка нежданных гостей не самому большому, но всё же городу!

Ганцгла́йх всегда славился своим свободолюбием. Несмотря на то что городок был помоложе Ро́ттена, его жители отличались крайней неприязнью к чужакам и ко всем, кто так или иначе пытался навязать им свои устои и порядки. При этом население всецело поддерживало князя. Представители духовенства Верхней Земли, независимо от того, как они назывались в разные промежутки времени, будь то исповедники Святого Круга, пастыри Праведного Квадрата, рыцари Священных Фигур или же, как сейчас, — воины Истинного Треугольника — в почёте никогда не были.

Местный кузнец отличался крутым нравом. Горожане его уважали, а духовенство ненавидело и побаивалось. Масла в огонь непростых отношений подлило и то, что незадолго до произошедших событий этот самый кузнец хорошенько поколотил одного из воинов Истинного Треугольника. Не просто так — за дело. Пока дородный член Ордена Лилейника высокомерно указывал мастеру, как надо работать, тот молчал. Когда воин заговорил о бездуховности и непочтительности князя к «святым людям», кузнец молча положил молот на наковальню, взял черенок от грабель и отходил воина по спине за непочтение к князю. Услышав пронзительные вопли, жители соседних домов выскочили кто с чем. В разборку между уважаемым горожанином и абсолютно не уважаемым всем городом священником никто не влез. Жители просто последовали за лупящим воина кузнецом. Так и гнали его до самой окраины города, не сказав ни единого слова. Мастер вытолкал воина за ворота, напоследок отвесив ему пинка под толстый зад.

Понося город и его жителей, священник, брызжа слюной, начал сыпать проклятьями. Единственное, что он услышал в ответ, как кожевенник шмыгнул носом. Воин поспешил убежать, а жители вернулись к своим делам, даже не спрашивая мастера, из-за чего он так поступил.

Через несколько дней сгорела кузня. Пожар потушили быстро. Так же быстро построили новую.

Прошло время, и они пришли ночью с восточной стороны.

В этот раз всё было иначе…

Гю́нтер шёл через лес напролом. Лоску́тик еле поспевал за ним, прижимая к груди потрёпанный чехол. Уставший арфист хотел есть и хотя бы самую малость отдышаться, но солдат упрямо двигался к одному ему известной цели. Музыкант хотел было спросить, куда же блондин его ведёт, но передумал, заметив на лице Гюнтера не свойственную ему серьёзность.

— Стой, — шепнул синеглазый.

Лоскутик облегчённо вздохнул и привалился к дереву.

— Отдохни немного.

Всё ещё часто дыша, арфист лишь молча кивнул в ответ.

— Дела-а-а, — многозначительно протянул Гюнтер.

Музыкант облегч ённо вздохнул. Во рту пересохло, губы не слушались, а язык будто онемел. Расскажи ему кто-нибудь, что их будет ждать в Ганцглайхе, арфист, вероятнее всего, не поверил бы. Сейчас же было не до смеха. Лоскутик в который раз подивился выдержке блондина и тому, на какие интересные и странные вещи тот был способен.

***

Несколько дней назад, когда Гюнтер снова появился в Ро́ттене, музыкант обрадовался встрече. Не так, чтобы очень сильно, но обрадовался. К тому моменту арфист почивал на лаврах после крайне удачного выступления на дне рождения обер-бургомистра. Хозяин таверны сдержал своё обещание. Полюбившаяся красноглазому комната стала бесплатной на целый месяц. Насладиться наградой удалось лишь четыре дня.

Когда блондинчик зашёл в харчевню, первым, кого он встретил, оказалась Ху́лда. Именно тогда Лоскутик ещё больше укрепился во мнении, что все его догадки в отношении девушки были верны. Дже́бург покраснела то ли от смущения, то ли от гнева. Но от наблюдательного Бе́рнхарда это обстоятельство не ускользнуло. Гюнтер бегло взглянул на помощницу тавернщика и тут же потерял к ней интерес. Та же в свою очередь поспешила скрыться на кухне.

После долгого отсутствия синеглазый казался другим. Даже от предложения хозяина таверны выпить за встречу отказался. Только спросил об оставленных вещах. Бородач долго собирался с духом, прежде чем ответить, что продал доспехи, совершенно не надеясь вновь увидеть депортированного солдата. Забирать шлем-штурмак, когда-то полученный в качестве платы за работу, синеглазый не захотел, а вот любовно хранимому кобольтом альшпису обрадовался. Показав Бернхарду какие-то бумаги, Гюнтер заказал себе квашеной капусты с колбасками и уселся за свободный стол. Тогда-то всё и началось.

Как только Лоскутик закончил выступление, он подсел к старому знакомому.

— Вернулся?

— Стало быть…

— Неожиданно встретить тебя снова.

— Многое изменилось, — улыбнулся блондин.

— В лучшую сторону?

Гюнтер кивнул в сторону двух свитков, лежавших на столе. Истолковав это движение головы, как разрешение ознакомиться с содержимым, Лоскутик медлить не стал. Через мгновение он читал текст, беззвучно шевеля губами, а его брови ползли всё выше и выше. С заметной неохотой оторвавшись от документов, Лоскутик уставился на солдата.

— Почётный житель княжества? Серьёзно?

— Вполне.

— Тебя же изгнали!

— Лилейник. А у князя другое мнение. И планы.

— Если подумать, то новость хорошая. Надолго к нам в этот раз?

— Как получится, — Гюнтер пожал плечами и вонзил вилку в сочный кусок колбасы. — Хочешь со мной?

Лоскутик ответил «да», и они тихо ушли из Роттена ранним утром. Музыкант не жалел об этом. Даже несмотря на то, что сейчас приходилось в спешке убираться как можно дальше от Ганцглайха…

— Отдохнул? — спросил блондин.

— Да, — арфист выдохнул

— Тогда идём дальше. Знаешь эти места?

— Нет. Я не отсюда.

— А я думал ты местный, — удивился Гюнтер, ускоряя шаг.

— Я из герцогства. И вообще-то житель мегаполиса.

Синеглазый тихо рассмеялся:

— Захотел острых ощущений?

— Не мог смириться с тем, что простые люди вынуждены выживать.

— Понимаю…

— А, ну да. Совсем забыл. Для нижних же мы как одичалые собачонки.

— Не так язвительно, камрад. Больше младшие братья, которые строят замки из песка, пока мы возводим каменные дома. А твоё сравнение — то, как о вас думает Орден Лилейника. В самую точку. Ещё они показывают вам фокусы с исчезновением сахарка, и вы думаете — это волшебство, даже не догадываясь, что вас просто дурят.

— Удивительно, — улыбнулся Лоскутик. — Гюнтер стал разговорчивее.

— Скажи, раз ты из мегаполиса, как появились Фигуры?

— Не знаю, — признался музыкант.

Солдат снова остановился, на этот раз резко и без предупреждения. Арфист чуть было не врезался ему в спину.

— Как не знаешь? Вообще?

— Ну, когда-то была какая-то война. Ваши пришли, помогли. Мы победили и всё. Тогда были Круг и Квадрат, а потом появился Треугольник, и все стали чтить его.

— Вас здесь хоть чему-то учат? — сокрушённо покачал головой Гюнтер.

— Что не так?

Блондин покачал головой.

— Расскажу, когда придёт время. Поговорим потом. В спокойной обстановке.

И они снова устремились вперед через лес.

Всего одну ночь тому назад в Ганцглайхе на центральной площади праздновали рождение двойни в семье плотника. Лоскутик и Гюнтер появились в разгар веселья. Развлекавшие жителей шпильманы¹ поначалу оказались крайне подозрительны и неприветливы. Некоторые даже попытались затеять ссору с арфистом, думая, что он покушается на их хлеб, но после того, как Гюнтер без особого труда отобрал у одного из них лютню и пригрозил надеть её на голову любому обидчику, запал приутих. Поползли слушки, что забредший в Ганцглайх музыкантишка припёрся с телохранителем, а значит, он или какой-то статусный типчик или зарабатывает столько, что может позволить содержать не только себя. Конфликт с таким может закончиться не самым благоприятным для репутации образом. И хотя шпильманы вряд ли бы оказались удостоенными чести быть представленными перед княжеским двором в той же степени, как и опозоренными на всю страну, рисковать никто не хотел.

После пары рюмок шнапса и не меньшего количества кружек пива, недоверие и предвзятость уступили место солидарности и профессионализму. Совсем скоро Лоскутик, к удивлению Гюнтера, горланил с другими бардами песенку про Эльзу и ранний мороз, а после изволил выступить и сыграть на арфе балладу о жизни простых людей. К удивлению солдата, бесплатно.

Чуть позже выступление переросло в дружеское соревнование, а затем в самую обычную попойку и травлю баек. К радости красноглазого, к ним присоединился Гюнтер, доставший из заплечной сумки резной рог и своим примером доказавший, что почётные жители княжества умеют пить шнапс не хуже музыкантов. Несмотря на то что блондинчик не совсем вписывался в творческую компанию, очередь делиться залихватскими историями дошла и до него.

— И, стало быть, понимаю, что эта тварь на контакт не идёт, — деловито рассказывал Гюнтер. — Звуки странные издаёт, копытами землю роет. Смотрю и думаю, как дальше действовать. А он замычал, засопел и на меня побежал. Здоровы-ы-ый…

— Что за тварь-то? — спросил один из бардов.

— Минотавр.

— Где это такие водятся?

— Далеко. Он нездешний, — поспешил вмешаться Лоскутик.

Как ни странно, такое объяснение вполне устроило присутствующих, а Гюнтер продолжил.

— И вот он бежит на меня, а я понимаю, что ключи применять негде!

Недоумение на лицах ничуть не смущало рассказчика, и он вещал так, будто находился среди тех, кто понимал, о чём идёт речь. От обилия терминов, понятных солдату с детства, у слушателей лишь появлялись новые вопросы. К тому времени, когда синеглазый приблизился к описанию сражения с минотавром, музыканты разделились на два лагеря. Тех, кто решил, что Гюнтер раньше служил в каком-то элитном отряде, и тех, кто принял его за пустомелю, выдумывающего историю на ходу. Но и те и другие внимательно слушали. Солдат, хоть и рассказывал сбивчиво, история казалась увлекательной.

И вот Гюнтер убегал от минотавра. Тот неотступно следовал за ним. Земля дрожала, и неистовый рёв разъярённого существа оглушал и лишал самообладания. Лес становился гуще. Солдат продирался через цепкие заросли кустов и сплетённые ветви деревьев, раздирая руки, прикрывавшие лицо, в кровь. Впереди показался просвет. Когда под ногами захлюпало, блондин не сразу понял, что вышел к болоту. Большим везением было не угодить в трясину — Гундахар не так уж и сильно разбирался в болотах. Выскочившее вслед за ним чудовище, оказавшись на открытой местности, ускорилось. Солдат бежал и что-то высматривал на земле. Когда минотавр почти настиг блондина, тот резко отпрыгнул в сторону, перекувырнулся, встал на колени и занёс кулак над травой.

Чудовище развернулось. Медленно, будто считая, что жертве некуда деться, пошло в сторону Гюнтера. И, когда эта тварь приблизилась на расстояние в несколько футов², синеглазый ударил кулаком по земле!..

— Потом я связал его и вызвал подмогу, — довольно закончил свою историю блондин.

— Погоди, — нахмурился один из бардов, — просто ударил кулаком по земле и всё?

— Ну да. Его оглушило и отбросило щитом.

— Кажется мне, что ты, камрад, привираешь.

Музыкант настолько скосил губы в сторону, что ещё чуть-чуть, и они могли бы поменяться местами с щекой.

— А, может, и нет, — задумчиво произнёс другой, покачивая ногой, обутой в коричневый сапожок. — Я слыхал, что во времена Стодневной Войны солдаты и не такие чудеса вытворяли.

— Выдумки это, — с сомнением проворчал первый.

— Что слыхал, то рассказал.

Гюнтер, подвыпивший и возмущенный недоверием, заскользил взглядом по земле. Заметив это, Лоскутик подскочил к блондину как раз в тот момент, когда в его глазах вспыхнул уже знакомый свет.

— Ты что задумал? — шепнул арфист.

— Ладно, погорячился, — смягчился солдат. — Не буду людей пугать. Потом покажу. За городом.

Но давать обещание продемонстрировать силу было уже некому. Внимание шпильманов успело переключиться на компанию симпатичных и явно скучающих от одиночества пастушек.

Гюнтер махнул рукой и, пригнувшись, полез в кусты. Арфист, вновь отвлечённый от своих воспоминаний, последовал его примеру.

— Только «тс-с», — приказал синеглазый, осторожно раздвигая ветки ежевичного куста.

На небольшой поляне в самом центре круга из грибов, на голой земле, скрестив ноги в невысоких сапожках и подперев подбородок обеими руками, сидела смазливая рыжеволосая девица. Измученно вздохнув, она расстегнула несколько верхних пуговиц на рубашке, недовольно взглянула на собеседника и с отстранённым видом принялась крутить вокруг пальца прядь кудрявых волос. Напротив неё, привалившись к крупному грибу спиной, поросшей густой шерстью, сучил волосатыми ножками человечек. Почти всё его тельце было облеплено пожухшими дубовыми листьями. Существо чем-то напоминало Анико. Такое же косматое и нескладное. Одной рукой оно почёсывало макушку, а во второй держало лист бумаги.

— Мне-ем… дорогая… Фрау… Я, как лицо, владеющее интересующим Вас созданием… Мне-ем… Хотел бы ставить свои условия, — говоривший поочерёдно дёрнул обвислыми ушами, больше походившими на лопухи, и затряс облезлым коротким хвостом.

— Слушаю, — без интереса сказала девушка.

— Я с большим трудом… мне-ем… добыл этот экземпляр. Я вёл его аж с самого Роттена. Это же какая… мне-ем… удача, Фрау, чтобы относительно свежий покойник стал такой редкостью… мне-ем. Сейчас такое время, что сподобнее ребёнку превратиться в альпа! Мне-ем… Хотя и женщин, способных управиться с магией конского волоса, почти не осталось.

— К чему такая долгая прелюдия? — полюбопытствовала рыжая.

— На́хцерер целёхонький… мне-ем… Погрызть себя не успел. Саван не съел.

— Видела.

— Так прибавьте монет! Мне-ем!

— Зачем тебе вообще деньги, козлозадый?! — возмутилась девица.

— Я бы попросил… мне-ем… больше так не выражаться!

— Угрожаешь мне, вонючка?

Человечек возмущённо поджал губы и швырнул лист бумаги на землю.

— Или ещё пятьдесят звоньков сверху… мне-ем, или я ухожу… мне-ем… и забираю эту нежить с собой! Мне-ем… Мне-ем…

— Ты смотри, как заблеял! — с сарказмом выдала девица. — Кто ещё у тебя его купит? Да кому он нужен?

Человечек запыхтел от возмущения, надул щёки и выпалил:

— Герцог купит! Да, точно! Мне-ем! Герцог купит!

Рыжеволосая прыснула со смеху, завалилась на бок и заколотила кулаком по земле.

— Герцог, — взвизгнула она, содрогаясь. — Купит.

Переведя дух, она, ещё мелко посмеиваясь, приподнялась, устроилась на боку, подставив руку под голову, и продолжила.

— Значит, ты, хвост козлячий, поведёшь мертвеца за собой? Доскачешь до границы княжества, пройдёшь по холмам графства и припрёшься к Великому Герцогу Ха́рольду?! И что ты ему скажешь? Слышь, купи на́хцерера?

Человечек кивнул.

— Ты представляешь, сколько времени у тебя займёт дорога?

— Между прочим, Фрау… мне-ем… Я очень быстро хожу!

— Ты — может быть, — согласилась девица. — А покойник? Да и в каком виде ты приведёшь его к покупателю? На границе Лишайного Брега он начнёт вонять ещё сильнее, а в графстве наверняка зарастёт грибами. Мне сложно представить, что в итоге дойдёт до покупателя. И зачем Харольду такая грибница?

Человечек снова принялся чесать макушку. На этот раз обеими руками. Не переставая раздражительно мекать, он посмотрел назад через плечо. Что именно там находилось, ни Гюнтеру, ни Лоскутику не было видно.

Блондин поскрипывал зубами. Ежевичные колючки впивались в ладони до крови, но синеглазый терпел. Арфист поморщился от очередного отвратительного скрежета под ухом и попытался найти подходящий угол обзора, дабы хоть краем глаза увидеть, на что смотрит человечек. Затея оказалась не особо успешной.

Совсем рядом послышался негромкий хруст. Гюнтер отстранился от кустов, чуть повернул голову на звук и прищурился. Лоскутик обречённо вздохнул. Он уже успел убедиться в том, что ничего хорошего прищур блондина не сулит. Синеглазый приник к земле, увлёк за собой арфиста и пополз вдоль соседних кустов. Музыканту показалось, что вокруг солдата появилось слабое голубоватое свечение. Немного выждав, Лоскутик решил продолжить наблюдение за происходящим на поляне.

К этому времени разговор волосатого и рыжеволосой перешёл на повышенные тона.

— Сто монет — это почти задарма! — завопил человечек. — Расскажи я другим шра́там, что провёл такую сделку, — меня засмеют.

— А вы разве не сами по себе? — искренне удивилась девица.

— В последнее время приходится объединяться, но дело не в этом! Имейте совесть, Фрау! Накиньте немного сверху!

— Ты смотри… Даже блеять перестал… Давай, не мне и не тебе. Допустим, ещё десять звоньков. Ну как?

— Нет!

Девушка злорадно улыбнулась и поднялась с земли.

— Тогда у меня нет выбора, — оскалилась она.

В её правой руке блеснуло что-то, и с ладони левой на землю упали капли крови. Человечек взвизгнул, подскочил и в ответ вытянул ручки с растопыренными пальцами.

— Не со мной, ведьма! — глубокий низкий голос, раздавшийся от мелкого, похожего на заросший пенёк существа, заставил Лоскутика вздрогнуть.

— Давай! — крикнула рыжеволосая.

В тот же момент из кустов в той стороне, куда уполз солдат, буквально вылетел перепуганный парень, почти во всём похожий на позвавшую его девицу. Он орал, нелепо махал руками, но как только приземлился рядом с грибным кругом, болезненно застонал, перевернулся на спину, схватился за живот и затих. Раздвигая кусты альшписом, на поляну вышел довольный Гюнтер.

Раздался звонкий хлопок. За мгновение до того, как ладони шрата сомкнулись, под его ногами пробежала паутина зелёных линий. Вслед за ней пронеслась полупрозрачная стена, впечатав человечка в рыжеволосую, отчего оба покатились по земле, сминая грибы. Что-то похожее на человеческое тело, завёрнутое в белую простыню, связанное по рукам и ногам, полетело в сторону наблюдавшего за происходящим арфиста.

Шрат отошёл первым и попытался улизнуть с поляны, но подскочивший к нему Гюнтер с альшписом прижал существо коленом к земле и ухватил его свободной рукой за волосы. Не успела рыжеволосая отойти от удара, как на её шею легло огромное гранёное шило.

— Цел? — крикнул Гюнтер.

— Да-да, — отозвался Лоскутик, с опаской глядя на вяло шевелящееся в недрах простыни тело, упавшее перед кустами.

— Чего тогда прячешься? — усмехнулся солдат.

— Да иду я, иду, — раздражённо ответил арфист, пытаясь пробраться через ежевичные кусты, не разодрав одежду и голые ноги.

— Вяжи второго, пока не оклемался.

— Вот почему, когда я с кем-то, мне всегда везёт попадать в передряги? Ведь ходил же один почти целый год, хоть бы раз вляпался в неприятность! — запричитал музыкант, со вздохом откладывая чехол с инструментом.

Девушка посмотрела на Гюнтера, приоткрыла рот, но блондин неодобрительно покачал головой, и желание разговаривать отпало само собой. А Лоскутик продолжал возмущаться. Он уже успел перевернуть закрывшего глаза парня на живот, завести ему руки за спину и ловко обмотать запястья верёвкой в несколько витков.

— С тех пор, как я встретил тебя, вся моя жизнь превратилась в череду странных встреч с тем, чего я никогда в жизни не видел. Самое удивительное, что я живу здесь с самого рождения, но так и ни единого раза… Ни единого! — возмутился арфист. — Я не встретил ни одной нимфы, кобольта или духа. Стоило только познакомиться с тобой, так сразу и татцельвурм, и аскефруа, кобольты — аж четыре штуки, какая-то мерцающая дрянь со столбом, посходившие с ума воины Истинного Треугольника. И вот сейчас… Почему мы не могли пройти мимо? Пусть они сами разбираются!

Пока Лоскутик жаловался на жизнь, он увлёкся связыванием и опутал руки, локти и ноги рыжеволосого хитроумной сетью верёвок, после чего соединил связанные конечности ещё одной.

— Ты на рудниках что ли тренировался, сволочь? — процедил парень, пытаясь высвободиться. — Вяжешь, как будто каждый день это делаешь!

— Нет, это было частью обучения в академии и, как правило, я за это получаю деньги, — расстроено пробормотал арфист. — Хотя мне до сих пор не понятно, что в этом такого…

— Девку тоже свяжи, — попросил Гюнтер.

Рыжеволосая злобно прорычала и воздела руки, сложив ладони.

— Можно и так, — вздохнул Лоскутик, отходя от парня.

— Давай быстрее уже, — рявкнула она. — Деньги в походной сумке. Сумка под кучей листьев. Где-то здесь рядом.

— Нам твои деньги не нужны, — солдат приподнял клинок альшписа.

Музыкант привычным движением накинул на поднятые руки верёвку и успел обмотать её несколько раз вокруг запястий, прежде чем девушка зацокала языком.

— Не думала, что ты будешь связывать меня при нашей следующей встрече, — грубовато сказала она.

Лоскутик, наконец, взглянул на рыжеволосую.

— Надо же, — спокойно произнёс он. — Кто бы мог подумать. Ну да. Всё те же кожаные штаны и белая рубашка… Сейчас ты тоже начнёшь говорить мне про наличие вкуса и творчество?

— Пожалуй, нет.

— Тогда не дёргайся.

— Даже обидно, что ты меня сразу не узнал.

— У меня не было возможности разглядеть тебя получше. Твоего брата тоже.

— Погоди, — остановил арфиста Гюнтер. — Ты их знаешь?

— Нет, что ты, — ответил музыкант, затягивая верёвку покрепче. — Встречались один раз и разошлись во мнениях.

— Какой же ты злопамятный, — скривила губы девица.

— А чего ты хотела? Творческий человек.

— И как твоё выступление, «творческий человек»? — ехидно спросила она.

— Великолепно.

— Понравилась твоя писанина главному в Роттене? — не унималась рыжеволосая.

— Очень. После того, как в окно его кабинета влетел один из шпилей ратуши, и того, в каком виде обер-бургомистра нашли перед дверью дома, хвалебная песнь пришлась кстати.

— Тебя наградили?

— Конечно. Месяц бесплатного проживания в таверне и никаких налогов с занятий. Только через несколько дней после этого я встретил его, — Лоскутик указал в сторону Гюнтера.

— Друг твой?

— Не сказал бы, — усмехнулся арфист. — Но, думаю, мог бы стать.

— Мы вас отпустим, но потом, — вмешался Гюнтер. — Рассказывай, чем занимаешься. Где нахцерера достали? И что вы хотели с ним сделать?

— Ничего такого, — пискнул шрат. — Я только выкопал эту тварь. Можно сказать, что я оказал городу услугу.

— Какую ещё услугу?

— По старым преданиям, эта нежить может насылать болезни и истощать свою родню, — сообщила девушка.

— Можно было просто заткнуть ему рот и оставить в могиле. Идиоты! — возмутился солдат.

— Можно подумать, ты разбираешься в нежити!

— Позвольте, — вкрадчиво произнёс шрат. — Фрау Ла́ки, если я не ошибаюсь, тот, кто застал нас врасплох, разбирается в таких вещах лучше нас двоих. Если, конечно, моя догадка верна… мне-ем. Я прав, Герр… штурма́к?

— Штурмак — это шлем! — в один голос прикрикнули Гюнтер и Лоскутик.

— Молчу-молчу, — пискнул человечек.

Девушка захохотала.

— Арфист, который вяжет руки, как мастер пыток и один из легендарных солдат Нижней Земли… Да где, ара́сса вас задери, вы познакомились?!

— Долгая история. Поднимайся, не обижу, — Гюнтер легонько встряхнул шрата. — И не думай опробовать на мне своё искусство.

— Пока не получится. Ваше лишило меня силы.

— Это временно.

— Надеюсь… мне-ем! — шрат принялся отряхиваться.

— По Протоколу Контакта, я должен вызвать Дипломатическую Бригаду. Но я на чужой земле, так что, — задумался блондин, — я тебя отпущу. Моё имя Гюнтер. И то, что я до сих пор тебя не убил, может свидетельствовать о доброте моих намерений.

— Сама доброта, — с сарказмом произнесла Лаки.

— Можно было не останавливать его, чтобы ты оказалась в нескончаемом кошмаре и умирала раз за разом, пока не сдохла бы по-настоящему…

— Герр… Гюнтер, — поклонился шрат. — Меня зовут Зикль. Мне-ем. Спасибо, что оставили в живых.

— Меня зовут Лаки, а моего братца А́кки. Спасибо, что не убил его и не перерезал мне глотку, штурмак, — нахально поблагодарила девица. — Что дальше? Начинать уже целовать твои ботиночки или время ещё не пришло?

— Пока рано, — спокойно ответил синеглазый. — Чуть позже.

— Можешь потренироваться на мне, — предложил человечек, но тут же осёкся после того, как клинок альшписа мягко опустился ему на голову.

— Виноват, — согласился Зикль, присаживаясь.

— Для чего ты выкопал нахцерера, мне понятно, но зачем кому-то покупать нежить.

— У меня есть свои причины. Разве я обязана тебе о них говорить? — невозмутимо поинтересовалась девушка.

— Пожалуй, стоит отдать тебя шрату. Вместе с деньгами. И брата тоже.

— Так и быть, — обречённо выдохнула Лаки. — Я владею особой силой. Магией. Я хотела оживить его и сделать своим слугой. Доволен?

— Каким образом?

— У меня особенная кровь, — поделилась радостью рыжеволосая и развела ладони. — Шрат успел заметить, что я порезала ладонь. Смотри, на ней уже нет раны.

Лоскутик осмотрел руки Лаки и кивнул, подтверждая её слова. Гюнтер присел на корточки и приложил ладонь к земле. Вокруг солдата появилось слабое свечение. Девушка тихо хмыкнула:

— Без земли ты никто, да?

— Мне так проще, — небрежно бросил Гюнтер.

Синие глаза запылали.

— Посмотри в круге, — залебезил шрат. — Там точно должна быть хотя бы капля крови этой ведьмы.

Но солдат уже растирал между подушечек пальцев густую маслянистую бордовую жидкость. Он резко дёрнул рукой, будто занозил её и вытер пальцы о землю. Отложив в сторону короткое копьё, блондин коснулся чистыми пальцами середины обруча, правого плеча, левого плеча и снова — лба.

Со стороны казалось, что ничего не происходит, но шрат мгновенно зажал уши, распластался на земле и взмолил о пощаде.

— Жаль, что я ничего не вижу, — расстроенно протянула Лаки.

— Он осенил себя треугольным знамением, — осведомил её Лоскутик.

— Дура! — раздалось из грибного круга. — Где ты это нашла?

— Это магия моей крови! — радостно ответила рыжая.

— Не ври мне! — лицо солдата было перекошено от злобы.

Альшпис уткнулся в шею девушки.

— Где ты это достала? — чеканя слова, спросил Гюнтер.

— Тоже захотел?

— Избавься от этого! Пока не поздно!

— Ни за что!

— Говори, где взяла это или я похороню тебя заживо!

— Это я достал! — истошно закричал брат девушки. — Не трогай её! Она умирала, а голос сказал, что лекарство в колбе с шилом исцелит её.

— Шприц что ли? — нахмурился Лоскутик.

— Хоть что-то ты знаешь, — выдохнул солдат. — Когда это было? Где это было?

Гюнтер подскочил к Акки, рывком перевернул его на бок. Парень отвёл глаза от пронзительного взгляда.

— Не очень далеко отсюда был подземный ход. Мы убегали от воинов, а Лаки была ранена и истекала кровью. Мы спрятались там, а потом я увидел дверь. Я перетащил сестру в тот подземный дом. Я хотел найти хоть что-то, чем можно было бы промыть раны и перевязать их. Вместо этого я нашёл голос и лекарство. Мы провели там несколько дней. Это было странное место.

— Где оно? — снова спросил блондин, приподнимая Акки за грудки.

— Больше никто туда не зайдёт. После того, как мы ушли, ход обвалился. Мы сами еле унесли ноги.

— Лучше бы она умерла, — холодно произнёс Гюнтер.

— Да что ты такое говоришь?! — неожиданно возмутился Лоскутик. — Он спас свою сестру.

— До поры, — синеглазый опустил парня на землю. — Чтобы убрать эту дрянь, мне не хватит силы. Единственный способ спасти девушку — отвести её обратно.

— Нет, не надо! — взмолился Акки. — Вы наверняка убьёте её! Что она вам сделала?

— Нам ничего. Всё сделал ты. По незнанию.

— Просветишь меня, солдатик? — громко спросила Лаки. — Всё-таки это «что-то» во мне.

— Твоя магия опасна и в первую очередь для тебя же.

— Ты уже сталкивался с чем-то похожим? — удивилась рыжая. — А я думала, что я одна такая.

— На Нижней Земле несколько раз находили нечто подобное. И лучше тебе не знать, что стало с теми людьми.

— Неужели я умру в муках? — ничуть не унывая, засмеялась девушка.

— Не знаю, — признался солдат. — Но хоронить будет нечего.

Гюнтер сосредоточенно мял нижнюю губу. Повисла гнетущая тишина. Вдалеке послышался ровный странный гул. Лоскутик вздрогнул. Если он правильно распознал этот шум, значит, надо скорее убираться отсюда куда подальше.

После очередной кружки пива, арфист понял, что пора бы справить нужду. Лютнист Задо́хлик и флейтист Солове́йчик горячо спорили о правдивости рассказа Гюнтера. Щебето́к со своей цитрой пытался произвести впечатление на оказавшуюся довольно простой в общении дочку бургомистра. Тарака́шек позвякивал самодельным оркестровым тамбурином и отбивал такт ногами, обутыми в потрескавшиеся деревянные башмаки. Барабанщик Жа́бка поспешил составить Лоскутику компанию. Решив не испытывать судьбу, оба вышли за ворота городка, благо тот был не особо большой.

Барабанщик долго собирался с мыслями, прежде чем поинтересоваться кто такой Гюнтер.

— Случайно познакомились, — отмахнулся Лоскутик. — Набился в попутчики когда-то. С тех пор пересекаемся иногда.

— А со стороны кажется, что вы закадычные друзья.

— Кажется.

Найдя подходящее место, арфист подозрительно оглядел стоявшее неподалёку от кустов дерево. Убедившись, что это не ясень, музыкант успокоился.

Уже возвращаясь к воротам Ганцглайха, Жабка остановился.

— Слышишь? Как осиный рой. Гудит что-то.

Арфист замедлил шаг.

— Мало ли…

— Как будто со всех сторон.

— Успокойся. Кажется. Гудит себе и гудит.

Барабанщик весело улыбнулся, глядя на арфиста.

— Действительно, чего это я. Главное, чтобы завтра в голове не гудело!

— Согласен. Ну что, продолжим? Я присмотрел на площади неоткупоренный бочонок тёмного. Надеюсь, он дождётся нашего возвращения.

И хотя Жабке казалось, что странный гул нарастал и будто охватывал город в кольцо, барабанщик согласился.

Бочонок в тот вечер так и не открыли.

Если бы Акки не задал вопрос, вертевшийся на языке у арфиста, Лоскутик продолжил бы стоять, дрожать и вновь переживать произошедшее. Музыкант до последнего надеялся, что ему кажется, но рыжий парень развеял эту хлипкую надежду.

— Это в моей голове так гудит или нет? — спросил он.

Гюнтер огляделся, отошёл на несколько шагов, снова приложил ладонь к земле.

— Надо уходить. Ещё есть время. Лоскутик, развязывай их!

— Уже так быстро? — расстроенно протянула рыжая, но вышло фальшиво.

— У меня нет желания возиться со всеми вами, и кто-то должен тащить нахцерера.

— Я… мне-ем… не могу просто так отдать его. Я назвал цену в сто пятьдесят монет, — возразил Зикль.

— Задери тебя арасса! — воскликнула рыжая.

— Сто двадцать пять звоньков, — уверенно произнёс Гюнтер. — Или я забираю нежить и оставляю вас троих.

Шрат недобро оскалился.

— А ты особо-то не лыбся, — солдат опёрся на альшпис. — Тебя тоже свяжем. Поверь, я знаю, как ваши ручонки вязать, чтобы в ладоши зазря не хлопали.

— Я согласна.

— Не сто пятьдесят, конечно… мне-ем… Но лучше, чем сто или ничего, — залебезил шрат, пряча ручки за спину.

— Ещё есть время. Развязывай их, Лоскутик. Из-за чего вы спасались от воинов?

Лаки дёрнула бровями, глядя на арфиста, но тот не обратил на девушку никакого внимания.

— Сестра, ты сама расскажешь или… мне?

— Давай на этот раз я.

Рыжая, продолжая лежать на спине, быстро растерла запястья и требовательно протянула руки к музыканту, чтобы тот помог ей подняться с земли, но Лоскутик пошёл к её брату. Недовольно скривившись, девушка села на земле, тряхнула копной волос.

— Эти недолюди, которые сеют кругом надобность в поклонении Священным Фигурам, на самом деле ничуть не отличаются от ярмарочных шарлатанов. Они пройдохи, которые пытаются использовать всё, что можно, в свою пользу.

— Очень полезная информация, — проворчал арфист.

— Я не знаю, откуда вы, но во многих городах и деревнях, воинов почитают не меньше правителей.

— С ними просто боятся связываться. Это чревато последствиями.

— Мы убедились в этом на своей шкуре, — согласился Акки.

— Ближе к делу, — попросил Гюнтер, напряжённо вглядываясь в лес. — Время есть, но мы не у костра собрались.

— Мы грабанули отряд воинов и забрали у них силу, — самодовольно сообщила Лаки. — Надо было их прирезать, но я сжалилась, за что и получила ножом в спину.

— И ты удирала лесом с ножом в спине?

— У меня был не самый большой выбор, знаешь ли, — повела плечами рыжая. — Я выбросила на землю часть награбленного. Акки умеет драться, но не против пятерых.

— Они дали вам уйти?

— Конечно. Я же не будь дурой, выкинула часть их разноцветных шариков. Ты бы видел, какие рожи они скорчили! Такие глупые выражения лиц я в тот день видела дважды. Сначала, когда воины поняли, что мы украли их лекарство, и когда я бросила его же им под ноги.

Лаки тихо рассмеялась. Медленно поднявшись, она зыркнула в сторону шрата и пошла за своей сумкой.

— Странные вы, — наконец сказал Лоскутик. — В здравом уме никто не станет связываться с воинами.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Spielmann (нем.) — музыкант (дословно «играющий человек», «игрец»). Также обобщённое название странствующих артистов.

2

Фут — 30 см.;