Женщина в бегах

Рэйчел Хаузэлл Холл, 2020

Изабель Линкольн пропала. Или она в бегах? Грейсон Сайкс должна отыскать её. Хотя она подозревает, что Изабель не хочет быть найденной, расследование неумолимо затягивает. Каждый новый секрет, каждая новая частица опасной правды рассказывает Грей о тайной жизни Изабель. «Мы, женщины, делаем то, что должны, чтобы выжить». Судьбы двух женщин сплетаются в опасной игре в кошки-мышки. Приз в этой игре – истина, жизнь, отмщение. Новый детективный роман Рэйчел Хаузэлл Холл «Женщина в бегах» многие называют прорывом в карьере писательницы. Недавно вышедший, он уже номинирован на премию «Энтони» в категории «Лучший роман в твердом переплете». Это интригующая и местами пугающая история о двух сильных женщинах, чьи судьбы переплетаются. Изабель Линкольн исчезла, а Грейсон Сайкс должна ее найти и помочь спастись. Каждый новый секрет, каждая новая частица опасной правды рассказывает Грей о тайной жизни Изабель. И Сайкс понимает, что их жизни очень похожи…

Он должен был ее остановить

Глава 12

Грей поехала к «Сэму Хосе». Всего миля на запад, подальше от этого медного солнца, спускающегося к горизонту. «Я детектив», — сказала она сама себе, улыбаясь своему отражению в зеркале заднего вида. Теперь она занята настоящей работой, а не просто носится на побегушках.

Сегодня вечером Дженнифер была на бирюзовом «БМВ» — это самая яркая и классная машина на стоянке «Сэма Хосе». Ее третий муж, Рейнальдо, владел бизнесом по аренде автомобилей недалеко от аэропорта, и Дженнифер часто ездила на каких-то экзотических моделях в качестве рекламы. С таким цветом и навороченным двигателем автомобиль стоил больше 100 000 долларов, но любой парень с приличным кредитным рейтингом мог арендовать его за 699 долларов. Красный флажок, приклеенный к окошку со стороны пассажира, кричал: «СПРОСИ МЕНЯ!»

Грей не видела потрепанную «Субару» Зэди или крохотный «Фиат» Клариссы — они, вероятно, доехали с кем-то из офиса.

«Сэм Хосе» вобрал в себя весь мексиканский китч в Лос-Анджелесе. Грей не видела трех своих коллег в свете неоновых пивных вывесок, разноцветных рождественских огней или свисающих маракасов. Dia de los Muertos, Lucha libre, сомбреро и пиньяты повсюду.

Хэнк Векслер в баре смешивал мартини.

Понимая, что она вся в поту, в пятнах и складках, Грей сгорбилась, чтобы казаться меньше, пока она кралась по кафельному полу кантины.

Хэнк увидел ее и остановился, испортив, возможно, шикарный коктейль.

Грей робко помахала ему и прошептала:

— Привет.

Хэнк улыбнулся и ответил:

— Привет.

— Мы здесь! — Слова Дженнифер звучали невнятными — виноват высокий стакан с лонг-айлендом в ее руке.

— Ты выглядишь, будто ты сюда на козле приехала.

— Так и есть. Он передает привет — иа.

Грей проскользнула за столик рядом с Зэди и изучила опавшую «Маргариту», ожидающую ее.

— Она почти растаяла.

— В следующий раз, — прохрипела Зэди, — приходи раньше.

Кларисса потянула себя за хвост с розовыми прядками.

— Я выпью, если ты не хочешь. Я не за рулем — меня заберет Ирвинг.

Китайско-американский представитель поколения миллениалов потянулась за «Маргаритой», но Грей хлопнула ее по руке.

Ирвинг Хван и Кларисса планировали пожениться в середине августа. Несмотря на все попытки, Кларисса и Дженнифер не смогли найти ничего явно зловредного в худом тайваньском бухгалтере, который теперь работал в Америке по визе и любил все американское, включая блондинок, гамбургеры и, о да, Клариссу.

— Хэнк там говорит, что наши первые коктейли — за счет заведения.

Зэди допила газировку с джином и добавила:

— Он на тебя явно запал.

— Прямо как мой мужчина на меня, — щебетала Кларисса.

Дженнифер закатила глаза.

— Да хватит. Я видела Ирвинга — никакой он не мужчина.

Она ткнула пальцем в Грей:

— У тебя нет другого наряда?

Грей сказала:

— У меня не было времени переодеваться.

Дженнифер стукнула по столу.

— Найди время. Ты же хочешь выглядеть сексуально, так? И я видела, как ты пыталась зайти, надеясь, что он тебя не заметит. Так. В следующий раз, чтобы надела что-то черное, что-то удачное. Надо постараться, Грейсон.

Грей не нашлась что ответить, кроме:

— Ты — пьяный источник пьяной мудрости, Джен.

— Рада, что ты наконец осознала это.

Дженнифер отпила еще.

— Я заказала тебе салат. Никаких тако.

— Что?

— Никакой тяжелой пищи, — сказала Кларисса. — Ты же все еще только поправляешься.

— Помнишь, ты думала, что умираешь, — сказала Дженнифер, — и рухнула в ванной, я вошла и нашла тебя, и все потому, что ты съела буррито?

Грей вспомнила тот восхитительный буррито, который ела через две недели после аппендэктомии, а еще она вспомнила невыносимую боль.

Она пошла в клинику — сказали, что это просто газы. Хуже того, через несколько дней в той же клинике произошла утечка данных, и были украдены имена тысяч пациентов и данные кредитных карт. Этот восхитительный буррито того не стоит.

Зэди покрутила лед в стакане.

— Янковский искал тебя. Насчет формы W-2, теперь ведь ты работаешь полный день.

Грей попыталась реанимировать «Маргариту».

— Я эту форму не заполняла.

Янковский все равно не стал бы платить ей напрямую. Вместо этого «Рейдер Консалтинг» платили Ренате Дон, администратору баз данных Грей. Она попросила Ника объяснить Янковскому, как все устроено, и поняла, что он этого не сделал. Документы. Ник ненавидел бумажную работу.

— Итак, твое первое дело? — сказала Кларисса. — Кто-то потерял ключи?

— Ты прочитала сообщение, я два часа назад отправила, — спросила Грей.

— Ты отправила мне сообщение?

Кларисса провела рукой по телефону.

— Не знала, что на такое нужно обращать внимание. Так это же твое дело.

Грей покосилась на нее.

— Так и есть.

— Посмотрю сегодня вечером. Ой. Хорошие новости: он безопасен.

— Кто безопасен?

— Бармен Хэнк, — сказала Кларисса. — Я проверила его биографию. Он купил это место четыре года назад. Почетное увольнение из морской пехоты десять лет назад после пары поездок в Ирак и Афганистан. Детей нет. Была жена, но через год они развелись. У него есть домик в Биг-Беар и дуплекс неподалеку отсюда. Он дает деньги для ветеранов, животных и исследований рака. Две кредитные карты, автомобиль, без высшего образования, новый холодильник и хаски по имени Сэр. Он буквально идеальный мужчина. — Она села обратно в кабину и усмехнулась: — Так что давай вперед. Посмотрите с ним сериал на «Нетфликсе».

Грей склонила голову.

— Ты все это разузнала, но сообщения моего не видела?

Дженнифер оглянулась через плечо на владельца лучшей кантины в Калвер-Сити.

— И если ты с ним не пойдешь, я пойду.

Кларисса ахнула.

— Ты же замужем.

— Однажды ты все поймешь, — сказала Дженнифер. — Брак — это тяжело. Да, Зэди?

Старуха фыркнула.

— Вы знаете, что сделал мой муж.

Дженнифер отпила из стакана.

— Ни ты, ни Грей не понимаете, как в браке необходим компромисс.

— Ты была замужем трижды, — сказала Грей, приподняв бровь.

— Это в три раза больше, чем вы, — сказала Дженнифер. — Это потому, что я готова рискнуть. Как там говорят? Не знаешь — не говори.

Грей усмехнулась.

— Ты узнала много дерьма от мужа номер два, так ведь? В любом случае я планирую «поговорить об этом» с мистером Векслером.

— Когда? — спросила троица.

Грей покраснела.

— Сегодня вечером. Может быть.

Дженнифер и Кларисса дали друг другу пять.

— Итак, что там с твоим делом? — спросила Кларисса.

— Нет-нет-нет-нет-нет, — Дженнифер всплеснула руками. — Никаких разговоров о работе. Пришло время тако, разговоров о сексе и «Маргаритах».

Четыре женщины какое-то время ничего не говорили.

Наконец Грей сказала:

— Парень потерял девушку, которая украла его собаку.

Кларисса спросила:

— Он изменял?

— Еще не уверена, но подозреваю. Я сказала подруге девушки встретить меня здесь сегодня вечером.

Глаза Грей бегали по кантине в поисках кого-нибудь, похожего на Ти.

Был парень с редкой растительностью на лице, изучавший меню, как если бы это была Тора. Были четыре золотые девочки с бокалами белого вина. Другие посетители смотрели игру Доджерс по телевизору.

— Ты сказала ей прийти сюда? — спросила Зэди.

— Это, — Дженнифер подняла палец, — большая ошибка. Так нельзя. Никогда не смешивай приятное с полезным. Это место? Это твое безопасное место. Где ты можешь вести себя как угодно. А что, если этой Ти понравится, она вернется, и ты больше не сможешь здесь расслабиться? В общем: плохая девочка. — Она постучала Грей по руке. — Плохо.

— Ты права, — сказала Грей. — Глупая идея. Но слишком поздно.

— В любом случае, — сказала Дженнифер, — твой клиент наверняка ударил ее, вот она и ушла.

— Он ударил ее, — сказала Зэди, — изменил ей, ударил ее еще раз, а затем она ушла.

— Чувак убил ее, — сказала Кларисса. — Знаете, они всегда так делают. Как псих, который явился в женскую школу и буквально взорвал ее класс.

— Или псих, который пришел в дом в костюме Санты, — добавила Зэди.

Дженнифер прищурилась.

— Тот, у которого был огнемет?

Зэди нахмурилась.

— Где, черт возьми, они берут огнеметы?

— На «Амазоне», — сказала Грей. — А эта женщина жива. Она попросила меня не искать ее.

Кларисса наклонила голову.

— Ты уверена, что это была она?

Лицо Грей вспыхнуло.

— Я… просто предположила… Черт.

Зэди сказала:

— Никогда не думай, что кто-то говорит тебе правду. Но ничего, мы все делаем ошибки.

Кларисса положила кубик льда из стакана в рот.

— Если бы это была она, и она жива, значит, она совсем глупая.

Грей сжала толстую ножку стакана с «Маргаритой.

— Я бы ее не назвала глупой.

— Ну-у, — сказала Кларисса, жуя лед. — Она глупая, потому что, типа, на кой черт она пишет следаку? Мы ведь используем все подряд, чтобы находить людей.

— Может, это он, — сказала Дженнифер. — Парень пытается сбить тебя с толку. Хорошо, скажем, у него есть ее телефон, и он отрезал ей большие пальцы, чтобы его разблокировать. Он прячет собаку и притворяется девчонкой. Он нанимает вас, чтобы люди думали, что ему не все равно. И вот ты пускаешься на поиски, разговариваешь с ее друзьями и ее семьей.

— Тем временем она сидит в его подвале без пальцев, и, поскольку он врач, он знает, как разрезать ее остальную часть, а затем он будет использовать яхту своего приятеля, чтобы сбросить ее части в Тихом океане. Теперь вокруг плавают большие белые, и поэтому ее съели акулы, но он все еще: «Куда она ушла и где моя собака, бла-бла-бла».

Грей покачала головой.

— Я не думала об этом. Опять же ты кладезь мудрости, Джен.

Эрнесто, официант, принес им тарелки с едой: тако для всех, кроме Грей. Ей достался мексиканский салат «Цезарь», утопающий в заправке.

— Знаешь, — сказала Кларисса, — что пропавшей женщине нужно сделать операцию на носу, увеличить грудь, а затем лететь в Мачу-Пикчу или куда-то еще, потому что ты буквально найдешь ее, как только я посмотрю на ее номер телефона. Извини, что я не увидела твое сообщение. Мой тренер такой козел…

— Какое отношение твой тренер имеет к тому, что ты не делаешь свою работу? — Грей взглянула на Хэнка.

Он поманил ее, чтобы она подошла.

В последний раз, когда Хэнк подозвал Грей, он предложил ей выпить 50-летнего «Реми Мартена». Потом они проскользнули в его офис, упали на замшевый диван. Десять минут они целовались, как подростки, руку Грей просунула под его боксеры, а его рука залезла под ее лифчик. В тот момент, когда другая ее рука расстегивала ширинку его джинсов, Алекс, второй бармен, постучал в дверь офиса и крикнул, что только что прибыла группа ребят из колледжа из Лойолы Мэримаунт. Хэнк поцеловал ее в нос и прошептал: «Позже?» Грей закусила нижнюю губу. «Мммм».

Да, Хэнк был республиканцем, но целовался как демократ, а «позже» было «сейчас», и кто она такая, чтобы игнорировать его попытки поставить страну выше партии?

А теперь Грей сказала:

— Простите, дамы.

Она вышла из-за стола со своей «Маргаритой». К черту помятые льняные штаны и заляпанную шоколадом рубашку.

Кларисса крикнула:

— Вернись к моему девичнику.

Грей ответила:

— Ха! Может быть, — хотя она не планировала присутствовать, потому что вечеринка Клариссы проходила в Лас-Вегасе. Она ненавидела это место и поклялась никогда туда не возвращаться.

В баре она протянула свой умирающий коктейль в огромные руки Хэнка.

— Хочу вернуть деньги, пожалуйста. Мне они нравятся крепкими.

— Да?

Его глаза сверкали неоновым светом.

— Мне нужно, чтобы этот коктейль оказывал какой-то эффект, понимаешь?

Его улыбка, эти глаза — все вызывало у Грей головокружение, возбуждение, сбивало с толку. Как будто она убила в себе бывшую школьницу-баптистку-католичку — атеистку, а теперь ее место заняла распутная сестра-близнец, одетая во вторник в субботние трусики.

— Как насчет… чего-нибудь сейчас, а потом чего-нибудь еще? — спросил Хэнк.

— Ты такой щедрый. Итак… посвящаюсь своему делу.

Она провела по этим еврейским буквам на его предплечье, теперь окрашенным красными, желтыми и голубыми бликами, Lucha Libre и Dos Equis.

Л’Шана Това, Хава Нагила, оле.

— Твои друзья смотрят сюда, — сказал Хэнк.

— Пусть смотрят.

Ее палец прошелся по гимел и реш, буквам, с которых и правда начиналось ее имя.

— Я серьезно.

Она оглянулась через плечо.

У столика стояла женщина. Кларисса указывала на Грей.

— Еще одна подружка? — спросил Хэнк.

— Не знаю ее.

Грей отступила от бывшего морпеха, не желая отводить взгляд, но зная, что в конце концов ей придется.

— Напишешь мне позже?

Он сверкнул улыбкой, и его глаза заблестели, когда он отошел, чтобы принять заказ клиента.

Кожа посетительницы у столика Грей была цвета миндаля. От нее пахло беконом, что, конечно, не худшее качество для человека. За исключением пушистой челки, волосы женщины были заплетены в длинные косы. Она была крупной девчонкой с покатыми плечами. Одета она была в бирюзовый свитер, в котором она как будто таяла.

Грей подошла и сказала:

— Здравствуйте.

Женщина ответила:

— Здравствуйте.

Некоторое время они смотрели друг на друга.

— Ты Грей?

— Насколько я помню…

— Изабель просила передать… Она сказала… Иди на хрен!

Глава 13

Иди на хрен.

— Это прямая цитата? — спросила Зэди.

Грей сказал:

— А ты вообще… кто?

— Ти Кристофер.

Женщина моргнула, глядя на четверых подруг сквозь очки с толстыми линзами в роговой оправе.

— Я не собираюсь ругаться, но и не собираюсь смягчать, что Изабель просила передать. Она сказала, что очень важно, чтобы вы знали, что это она говорит, а не я.

Но Грей не знала Изабель, и она, черт возьми, не знала эту женщину, от которой пахло завтраком.

— Еще раз: вы та самая Ти? — спросила она. — Ти, подруга Изабель? Изабель со скулами, как у моделей обложки «Вог» и длинным хвостом? Типичной красотки с крутым парнем-доктором?

Женщина сказала:

— Я не просто подруга. Я ее лучшая подруга.

Кларисса поздоровалась с Ти и представилась, как будто так и надо и все в порядке.

— Тебе не жарко в этом свитере? — спросила Зэди.

— Мне нормально, спасибо.

Грей представляла Ти высокой стройной блондинкой в брюках «Валентино» и модном пиджаке. Или она могла быть темнокожей: с длинными дредами, голосом, как у соул-певиц и мягкими карими глазами. За очками с бутылочным дном у этой Ти были великолепные густые ресницы, как у коровы. Но вокруг ее рваной кутикулы засохла кровь, она была высокой, но не гибкой, а свитер она явно откопала в каком-то дешевеньком секонде, а не в дорогом бутике.

Обе женщины сели за стол.

— Хочешь выпить? — спросила Грей.

Молодая женщина прикусила заусенец на большом пальце.

— Можно «Спрайт»?

— Конечно, — Грей осмотрела ресторан, — официантов нигде нет. Даже Хэнк куда-то исчез. Давайте подождем. А пока спасибо, что пришли. Я знаю, что это непросто.

— Я сделаю для Изабель все.

Ти снова начала грызть заусенец. Грей улыбнулась, надеясь, что Ти увидит, что ей нечего бояться.

— Так как долго вы с Изабель дружите?

— Около трех лет. Я постучала в ее дверь, предлагала почитать Библию с моей церковью на горе Гефсимания на Креншоу, возле «Дулана»? Я удивилась, что она впустила меня, мы поговорили о Библии, о ее жизни. О хорошем и плохом. В основном о плохом. Она такая красивая, но это далеко не все. Итак, мы помолились, а потом я заехала за ней и мы поехали в церковь в следующее воскресенье. С тех пор мы были неразлучны. До нынешнего момента.

Она оглядела ресторан.

— А здесь кормят?

Грей хотела сказать: нет, никакой еды в мексиканском ресторане. Только сомбреро и пустые пиньяты. Вместо этого она протянула:

— Ммм… — и наконец заметила официантку возле кухни.

Ти заказала «Спрайт», а также флауту, чимичангу и торту из говядины.

— Я не ела весь день. И я после работы…

— Кем вы работаете?

— Я специалист по связям с общественностью в некоммерческой организации театрального искусства. Мы ставим спектакли и читаем, обучаем искусству макияжа, и все такое. Я отвечаю за пресс-релизы и блог.

Эта молодая женщина говорила очень хорошо. Никаких «типа», «как бы», ни «эээ» за те пять минут, которые они провели вместе.

— После работы, — продолжала Ти, — мне пришлось зайти в церковь, а потом я приехала сюда, так что еще не обедала.

Грей махнула рукой.

— Это не проблема.

— Грейсон ваше настоящее имя?

Грей кивнула, но напряглась, и на лице у нее застыла улыбка.

Ти закрыла глаза и зашептала. Закончив молиться, она сказала «Аминь», глубоко вздохнула, медленно выдохнула и открыла глаза.

— Хочу, чтобы Святой Дух руководил мной, потому что слова, которые вот-вот вырвутся из моих уст, принадлежат мне, а не Изабель. И я молилась за вас, мисс Сайкс, чтобы вы поступали правильно, чтобы Бог руководил вашим расследованием. Понимаете?

— Да.

— Есть много причин, по которым Изабель уехала, и Иан — самая главная из них. Он причинил ей столько боли физической, что она даже не может пошевелить рукой…

Грей приподняла руку, останавливая Ти.

— Доктор О’Доннелл бил ее?

Так она и думала.

Ти моргнула своими коровьими ресницами.

— Разве я говорю не ясно?

— Как и вы, я хочу, чтобы слова, исходящие из наших уст, были ясными. То, что вы мне говорите… очень серьезно.

— Знаю.

— Когда он ее ударил?

— Последний раз был в апреле.

— У нее есть фотографии?

— Наверное.

Совершенно спокойная, Ти сложила руки на столе.

— Вы виделись с ним сегодня?

Грей кивнула.

— В День святого Валентина Изабель готовила для него ужин, это было их первое 14 февраля вместе. Она купила особенный наряд и все такое. Украсила квартиру. Все очень романтично. Он должен был прийти в семь вечера, но не появился. Восемь часов, а Иана по-прежнему нет. Он позвонил ей в десять, заявив, что ему нужно было отвезти мать в отделение неотложной помощи.

— Он лгал?

— Он сказал, что звонил и писал.

— Но?

— Но Изабель была так расстроена, что не слышала звонков. А зная Иана, он наверняка соврал и не писал ей, а потом еще обвинил ее, что она их не забрала. Он делал так все время. Заставлял ее думать, что она сумасшедшая.

Сэди вернулась за стол, держа поднос с тарелками. Грей она сказала:

— Это для тебя. От Хэнка.

Она поставила «Маргариту» и положила перед ней записку, написанную на салфетке: «Раз лизнула — теперь твое».

Грей порозовела, но не осмелилась взглянуть на Хэнка, боясь, что она — раз! — и взорвется, разлетевшись осколками по пиньятам и сомбреро.

Напротив нее лучшая подруга Изабель шептала благословение за еду. Затем Ти схватила бутылку «Чолулы» и вылила почти весь соус на свою торту.

— Он рассказывал вам о выходных в День памяти?

— Немного, но ее коллеги сказали мне, что она была расстроена в ту пятницу.

— Вы ходили в Центр выпускников? — спросила Ти, расширив глаза.

— Да. И мне там очень помогли.

— Изабель и Иан спорили всю неделю. Они должны были уехать из города в пятницу вечером. Однако он не появился. Помня, что он сделал в День святого Валентина, Изабель поехала к нему домой. Он живет на Фермерском рынке, недалеко от Фэрфакса.

Ти откусила большой кусок торты, и мясо перекатилось с булочки на тарелку.

— Во всяком случае она постучала в его дверь, потому что он так и не дал ей ключей, хотя у него есть ключи от ее почтового ящика и от входной двери. Поэтому он ответил, но не впустил ее. Именно тогда она увидела одну из его медсестер…

— Блондинка? — спросила Грей. — Симпатичная? Похожа на Мишель Пфайффер?

— Ага. Знаете ее?

— Нет. Она зашла к нему в кабинет, пока мы разговаривали.

— Что ж, — продолжила Ти, — Изабель видела ее. Ее зовут Тринити. Она стояла в двери в его спальню и…

Слезы заблестели в глазах Ти и блеснули на ее великолепных ресницах.

— Она была так расстроена, ведь теперь она точно знала, что он ей изменяет. Она накричала на него, и он ударил ее прямо там, на глазах у другой женщины, а затем выгнал Изабель. Она позвонила мне около десяти или одиннадцати часов вечера, я слушаю ее и говорю себе: как-то она странно говорит. Медленно как-то. Я подъехала к ней, дверь была не заперта, вошла, а она на полу в ванной, и там таблетки…

Ти зажала рот рукой, чтобы подавить слезы.

— Таблетки повсюду.

Уши у Грей потеплели, и она положила дрожащую руку на дрожащее запястье Ти.

— То есть она пыталась покончить жизнь самоубийством? Иан говорит…

— Я знаю, что говорит Иан, — отрезала Ти. — Она не разрешила мне вызвать девять-один-один. Не разрешила отвезти ее к врачу — тем более она наверняка знает всех врачей «скорой» в Лос-Анджелесе. Она сказала, что если Бог хочет, чтобы она жила, она справится. Так что я просто сидела с ней и молилась, чтобы Он спас ее, и я молилась и надеялась, что она не приняла достаточно таблеток. Она пережила вечер пятницы. Но всю субботу и воскресенье ей было плохо. По воле Бога она выжила.

— А потом в понедельник она уехала?

Ти кивнула.

По словам миссис Томпкинс, в то утро Изабель села в черный грузовик.

— А что насчет ее семьи? — спросила Грей. — Что они сказали?

— Она ничего не сказала родителям, — сказала Ти, поедая тертый салат. — Она знала, что они выпишут ее по собственному желанию или что-то в этом роде, если она не получит терапию, не пойдет на реабилитацию или не сделает что-нибудь после попытки суицида. Так что мы держали это в секрете.

— А другие ее друзья? Они знали?

— Какие еще друзья?

— Те, что я вижу на ее странице в «Фейсбуке». Дегустация вин в Темекуле и бранч…

— А… Они. Это ненастоящие друзья, — сказала Ти, высоко подняв подбородок. — Они больше напоказ. Что бы выпить, потому что я не пью. Я их не знаю и знать не хочу. Они хотят, чтобы она оставалась с Ианом. Из-за его денег и статуса, из-за всех материальных благ, которые он ей дает. Изабель никогда не могла признаться им… этим женщинам… что она… что Иан…

Грей понимающе кивнула.

— Они знают, что она уехала?

Ти пожала плечами.

— Вы не сказали им?

— Нет. Они тоже не беспокоятся о ней. Не скучают по ней. Ни одна из них не связалась со мной, а ее не было весь июнь, большую часть июля, завтра у нее день рождения, а они заняты выпивкой, курят травку и спят со всеми подряд. Они тоже виноваты в депрессии Изабель. Она становилась похожей на них — в душе у нее были одни противоречия…

— Значит, вы сказали Иану, что Изабель пыталась покончить с собой. И он сказал…

— Он сказал: «Она даже убить себя не может нормально».

— Так и сказал?

— Нет. Он это написал.

— Вам?

— Да.

— Когда?

— Примерно через несколько дней после того, как все произошло.

— Изабель к тому времени уже уехала.

Ти кивнула.

— Вы все еще поддерживали с ней контакт.

Ти снова кивнула.

— Но Иан думал, что все в порядке…

— Примерно до первого июня. Именно тогда он обратился в полицию. Он пытался позвонить ей, но она не отвечала. Пошел к ней домой, но ее не было. Затем заявил, что она украла Кенни Джи. Вот почему он нанял вас. Ему плевать на нее — он просто хочет свою проклятую собаку.

— Кстати о собаке…

— Изабель всегда за ним приглядывала из-за графика Иан. Так что Кенни Джи и ее пес тоже.

— Но он купил собаку. Вероятно, он платит за лицензию на собаку, и я думаю, вы правы — он больше заботится о собаке, чем о Изабель. Но она должна вернуть пса. Я могу организовать обмен. Или вы можете забрать его и вернуть.

— Я спрошу Изабель, но вряд ли что-то получится.

Слеза скатилась по щеке Ти, и она смахнула ее рукой.

— Она знала, что ему все равно. Она знала, что он хочет ее смерти, и решила уйти — на этот раз навсегда.

Внутри Грей все закипало. Хотел ее смерти?

— Он сказал мне, что она уезжала и раньше.

— И он всегда очень мило уговаривал ее вернуться. А когда милые разговоры не помогали, начинал угрожать.

— Чем он ей угрожал?

Грей подавила слезы. Может, Ник прав. Может, ей рано заниматься таким делом.

— Он сказал…

Ти провела пальцем по кускам салата и сыра на столе. В свитере ей явно было жарко, по виску струился пот.

— Он сказал, что тем, кого она любит, не поздоровится. Сначала она ему не поверила, но потом он отравил ее кошку.

Грей стало трудно дышать. Иан отрицал свою причастность к смерти Морриса.

— Как это?

— Ветеринар обнаружил крысиный яд в организме Морриса. Изабель ничего не оставалось, как усыпить его.

— Откуда вы знаете, что Иан… Я имею в виду, кошки вечно хватают все подряд. Моррис мог найти…

Она замолчала, а Ти продолжала качать головой.

— Ладно, может, он и убил кота.

— Мы точно знаем, что он убил кота.

Грей отхлебнула «Маргариты», но вкуса не почувствовала. Хорошо, ведь она ненавидела текилу. Она любила мартини — грязный, розовый, «Гибсон»… Но от той жизни она отказалась как и от таких коктейлей.

— Ти, я все понимаю, и мне очень жаль, что Изабель оказалась в такой ситуации. Но я не могу просто сказать Иану, что с ней все в порядке, что с Кенни Джи все в порядке и что ему нужно просто обо всем забыть. Мне нужны доказательства.

Ти покосилась на Грей.

— Какие доказательства?

— Фотография Изабель, держащей завтрашнюю газету, фотография ее левого бедра, рукописное заявление, в котором говорится, что с ней все в порядке, а также ответы на три контрольных вопроса. И мне нужно, чтобы Кенни Джи был на фотографии с газетой.

На салфетке Грей записала эти инструкции вместе со своим адресом электронной почты.

— И еще вопрос: вы дали Изабель мой номер телефона?

Ти свернул салфетку в небольшой квадратик.

— Дала. Я думала, она должна знать, что он ее ищет и нанял вас.

От эмблемы «Короны» на стол ложились слабые золотистые и синие блики. Ей хотелось спросить Ти о черном грузовике и утренней поездке. И особенно она хотела спросить об Омаре, но чутье подсказывало ей подождать.

— Так вы знаете, где она? — вместо этого спросила Грей. — Ей что-нибудь нужно? Деньги или билет на самолет…

Ти покачала головой.

— Иан — это сплошная ложь. Он ее не любил. Он никогда ее не любил. И если она когда-нибудь вернется, она расскажет Медицинскому совету Калифорнии все, о каждом ударе, который она получала от него. И тогда они отзовут его лицензию.

— Полиция…

— Мы не вызывали полицию. Вызов полиции разозлил бы Иана еще больше.

В некоторых случаях запретительные судебные приказы кормили зверя, а не приручали его. Иногда запретительные судебные приказы давали ощущение ложной безопасности, хотя это всего лишь бумажный щит. Как будто урод, который пихается, пинается, бьет или душит свою девушку, будет уважать закон. К тому же нарушение запретительного судебного приказа — не серьезное преступление. Укус насекомого, даже не зараженного вирусом Зика. Какой носорог испугается обыкновенного комара?

Изабель не идет к суду за защитой?

Грей понимала это лучше всех на свете.

— Изабель в порядке, — сказала Ти. — У нее есть деньги, у нее есть пистолет и у нее… есть я.

У Изабель пистолет?

Отстой.

Ник думает, что Иан О’Доннелл хороший парень и оружие ей не нужно. Но Грей знала, что такие ребята никогда поначалу не вызывают подозрений и кажутся хорошими… Пока не станет слишком поздно и на их руках не окажется кровь.

ВОСЕМЬ ЛЕТ НАЗАД

Незабываемая

Это была их первая годовщина, и уже в третий раз за ночь Шон танцевал с Джорджиной, британкой с кривой челкой, которая по работе могла пройти на любую вечеринку. И теперь миссис Диксон знала, что ей придется что-то сказать, и знала, что он посмотрел на нее так, как на следующий день после ее дня рождения, всего две недели назад — дня рождения, о котором он забыл…

Черт возьми, ссора в первую же годовщину.

Вернувшись в свой номер, миссис Диксон поставила на кровать ведро четвертаков — выиграла в автоматах. Она играла одна. Нервы были натянуты словно струны.

— Я должна была сказать: «Нет, спасибо, я не возьму двести пятьдесят долларов»? — наконец спросила она мужа. — Что я сделала такого?

Шон не ответил. Он взял банку кока-колы из бара, налил в стакан, вылив еще две маленькие бутылки «Джека Дэниэлса». Он перемешивал коктейль мизинцем и пристально смотрел в окно, выходящее на побережье.

— Шон, — умоляла миссис Диксон, — пожалуйста, ответь мне и перестань обижаться.

Ее решимость доказать свою правоту испарилась, к тому же было трудно одновременно дышать и умолять.

Но теперь она поняла: хотя она и не была главной героиней фильма «Непристойное предложение», она все же знала, что было такого в ее поведении. Никто не предлагал Шону миллион долларов, да и она бы никогда не легла в постель с техасцем. И все же она извинилась:

— Такого больше не повторится, ладно? Шон, это было безобидное развлечение, я бы…

Он бросился к ней, в последний момент повернулся и скинул ведро с кровати. Четвертаки разлетелись по комнате, как крошечные шрапнели.

— Как ты думаешь, какого было мне, — кричал он, — узнать, что моя жена шлюха?

Она приблизилась к нему, дочь сотрудника Бюро, который говорил ей никогда никому не позволять так с собой обращаться. Миссис Диксон, закипая от ярости, закричала

— Кого, черт возьми, ты называешь шлюхой?

Шон прорычал:

— Тебе лучше отойти от меня к черту, стерва.

Она положила руки на бедра.

— А то что?

Сейчас это была дочь школьной учительницы, благодаря которой, она знала, задиры не любят, если им дают отпор и отступают, если встречают его.

Но Шон не отступил. Он схватил ее за руку, схватил так сильно, что она задохнулась от удивления. Она попыталась вырваться из его железной хватки, но его пальцы сжались еще сильнее. Другой рукой он взял ее за горло, и она едва смогла издать удивленный вскрик. Затем он толкнул ее, и она перевернулась через диван, упав в джакузи с оглушительным треском.

Этот момент был похож на… на… один из тех смерчей над Иллинойсом, беспорядочно налетающих, темных, злых и внезапных.

Шон молчал. Он просто уставился на свою жену, промокшую до нитки, которая изо всех сил пыталась вылезти на ковер. А затем он… ушел. Не сказав ни «пока», ни «я вернусь». Просто ушел.

Все ее кости были целы, но вместо этого внутри сломалось что-то другое.

Миссис Диксон плакала, пока город, скрывавшийся за окнами в пол, мерцал и искрился. Магия! Азартные игры! Девушки! Омары! Она всю ночь собирала монеты по комнате, отвлекаясь от внезапного беспорядка в ее жизни. Она вздрагивала при каждом вдохе. Боль пронзала все ее тело.

Ей некуда было пойти. Ее друзья ненавидели Шона, и за год миссис Диксон перестала звонить и Эйвери, и Зоуи, и Джей. Ее все еще приглашали на дни рождения, пикники и даже на помолвку Зоуи, но жизнь ее друзей была настолько… другой. Эйвери и Зоуи все еще жили в Северной Калифорнии, а Джей в Северном Вегасе, в двенадцати милях от дома миссис Диксон в Саммерлине. Это были самые долгие двенадцать миль за всю историю человечества.

Будьте всегда при муже. Фэй так и делала даже после смерти Виктора, оттого она и умерла.

Разум миссис Диксон лихорадочно работал, пока не нашел воспоминания о Фэй и Викторе, упокой Господь их души. Виктор был агентом ФБР в полевом офисе в Сан-Франциско, а Фэй была его женой, школьной учительницей. Они никогда не были жестокими по отношению друг к другу. Стабильные и любящие отношения. Блестящее совершенство. «Это именно то, чего мы ждем от тебя», — говорили Фэй и Виктор.

Но это — валяться на шезлонге в слезах? Уж точно далеко до блестящего совершенства.

Делай что-нибудь. Вот что сказал бы ей папа. Мама скрестила бы руки, приподняла бровь и сказала: «Ну?»

Миссис Диксон нашла ближайший автомат для монет в казино и получила за свои четвертаки наличные — еще семьдесят пять долларов на черный день.

Вернувшись в комнату, она сделала первую запись в кожаном дневнике от Тиффани, который Шон только что подарил ей в честь их первой годовщины: «Скверная ночь». Она все еще чувствовала запах своего страха, его дыхания и тех монет. Слезы стекали на страницу, пока она рассказывала, как он ее толкнул, как она прикусила губу падая и как Шон ушел.

Боль всего тела сосредоточилась в правой руке, пока она описывала все в мельчайших деталях, ловя момент, как лепидоптеролог, прижимающий длиннокрылую бабочку сафо. По словам доктора Андерхилла, ведение дневника снимало напряжение, заставляло ее думать медленнее и подавляло страх. Вскоре страницы дневника заполнились ее страхами, датами и описаниями того, как Шон причинял ей боль, угрожал.

Каждый раз, делая запись в дневнике, она прятала его в потайных карманах своей дизайнерской сумочки или под фальшивым дном мусорной корзины в ванной. Это нелепо, но она продолжала это делать. Ей ничего не оставалось кроме ведения дневника, ведь она не работала, Шон не хотел. Все деньги, которые она находила в карманах его одежды, в стиральной машине и сушилке, она собирала. Иногда монетки звенели. А иногда, когда ей везло, она подбирала деньги. И кольца — у нее всегда были кольца Фэй и ее кольца на всякий случай…

Но в эту ночь, в их первую годовщину, она не задумывалась о будущем слишком серьезно, а в дневнике была заполнена всего одна страница.

Около трех часов утра Шон вернулся.

Она притворилась спящей.

Он не стал заходить в спальню. Нет, он просто стоял там, его тень становилась все четче и длиннее. Наконец он ушел, а потом… музыка. Лютер Вандросс в колонках. Какого черта?

Миссис Диксон лежала, свесив одну ногу с кровати, пока Лютер пел о времени, когда она играла на своей милой гитаре. Она не знала, что и думать. Шон был не таким. Явно злой, такой карикатурный ревнивец. Он не был пьян, хотя это было бы логично. Она и раньше видела такой гнев. В те тяжелые времена ее били, толкали, щипали. Такое насилие всегда на виду. И она плакала в постели, пока из другой комнаты звучали странные любовные песни Лютера Вандросса, ее любимого певца.

Это не Шон.

Нет.

Вот что она сказала себе на следующее утро, стоя с опухшими глазами, перед зеркалом в ванной со светом, который буквально накануне придавал ей гламурный вид. От этого света порез на губе, нежно-фиолетовый синяк на правой руке и соответствующий синяк на пояснице казались уродливее и злее, чем были на самом деле. Да, все дело в свете.

Шон вошел в ванную и встал позади нее. Он встретил ее взгляд в зеркальном отражении.

— Мы немного увлеклись, а?

На нем были джинсы «Левайс» и его любимый свитер с V-образным вырезом поверх белой футболки. Униформа славного парня. Он провел рукой по своему красивому лицу.

Слеза скатилась по щеке миссис Диксон. Единственное движение во всем теле.

При виде этой капли в глазах Шона вспыхнул гнев.

— Я… — Его ноздри раздулись.

Едва дыша, она оторвала от него взгляд. Она окаменела, когда его дыхание обожгло ей уши. Что он собирался делать?

Он сказал:

— Я больше никогда не трону тебя. Ладно?

Его слова были словно гигантская пилюля, скребущая горло и оставляющая после себя горький привкус. Она ее проглотила, затем прошептала:

— Хорошо.

Он взял ее за плечи, затем поцеловал в макушку.

— Я не заслуживаю тебя, я знаю. Ты знаешь. Все в мире, в том числе тот вчерашний мужик, знают это, и я тоже. Ты невероятная, миссис Диксон. У меня перехватывает дыхание, и я все исправлю.

Почти то же самое он говорил, когда извинялся за то, что забыл о ее дне рождении в прошлом месяце. Я все исправлю.

Сегодня утром он поцеловал синяк на ее руке.

— Одевайся. Мы позавтракаем, а потом пойдем по магазинам, хорошо? Я собирался тебя удивить, но… — он внезапно застенчиво улыбнулся. — Я купил нам билеты на шоу Копперфильда сегодня вечером. Ты же любишь Копперфильда. Поехали.

Он подмигнул ее отражению и шлепнул по заднице.

Миссис Диксон напряглась от этого легкого удара. Даже после того, как он вышел из ванной, она осталась там перед этим волшебным зеркалом с бриллиантом в носу. Безупречная. Хотя синяки становились все более уродливыми, кровь продолжала течь по разорванным сосудам под ее кожей. Она не хотела видеть это уродство в день своей первой годовщины.

Так что она порылась в своей косметичке, откладывая в сторону подводку, блеск для губ, тушь, увлажняющий крем, точилку, ватный диск, пинцет… А, вот. Она открутила крышку флакона с тональным кремом и выдавила идеальную каплю на палец.

Глава 14

Ти заказала десерт, затем попросила Грей пообещать, что она не затащит Изабель обратно в Лос-Анджелес.

Но Грей не нанимали, чтобы кого-то куда-то тащить. Посмотрев, как Ти ест чуррос и мороженое, и оплатив счет, она проводила женщину на стоянку, к потрепанной зеленой «Альтиме». Заднее окно было уставлено тысячами кукол-троллей.

Солнце село, и весь свет исходил от сотен фар и стоп-сигналов машин, которые тянулись на восток и запад по бульвару Джефферсон. Пришло время вступить в бой.

— Попросите Изабель прислать то, что мне нужно, — сказала Грей Ти, — и я заберу собаку, откуда она решит, и тогда мы закончим. Обещаю.

— Я сделаю все возможное, чтобы убедить ее, — сказала Ти. — Спасибо, Грей. Храни вас Господь.

Вернувшись в ресторан, Дженнифер схватила сумочку с банкетки, которую делила с Грей, всего на шесть минут.

— Ну вот, не поработали сегодня вечером, называется.

— Не волнуйся, — сказала Грей. — Ты не работала. И тут ничего не поделаешь.

— Ты сказала ей встретиться с тобой здесь, — отметила Дженнифер.

— Ошибка новичка, — сказала Кларисса.

Дженнифер взяла Грей под руку, пока они шли к выходу.

— Продуктивно?

Грей оглянулась на бар. Хэнк наливал пиво для ребят из колледжа.

— Она говорит, что парень избивал Изабель.

— Что с голосом? — спросила Дженнифер.

— Не понимаю, почему Ник дал мне это дело. То есть я понимаю, но…

Дженнифер сжала руку Грей.

— Если не хочешь, я возьму. И ты сможешь вернуться к тому, что у тебя получается лучше всего. Что это у нас? Печатать?

— Набор и проверка, — сказал Грей. — В любом случае Изабель должна прислать доказательства того, что она жива, завтра. И тогда я раскрою свое самое первое дело. Ура.

С этими словами Грей снова села в «Камри» и поехала домой по извилистой дороге за пять лишних миль. Ее маршрут — многоножка, картина из красных лент, пуля, рикошетившая через труп площадью 503 квадратных мили. Никаких черных «Рендж Роверов» или красных «Ягуаров» в зеркале заднего вида. И это заставило ее задуматься о своем обещании не тащить Изабель Линкольн обратно в Лос-Анджелес.

Конец ознакомительного фрагмента.