Дед Мороз. Путь Волшебника

Рьяда Музыкантская

Я всегда задавалась вопросом одним: до того, как состариться, был он каким? Ну не мог же Мороз сразу дедом родиться? Где он вырос? С кем дружил? Была ли у него семья? А чем он занимался? Почему стал тем, кого знает каждый?Однажды в канун Нового года я узнала ответ из первых уст. И пообещала Морозу, что расскажу его историю миру. Если вы держите в руках эту книгу, значит, мое обещание главному русскому волшебнику выполнено.

Глава Третья: Не такой, как все

С отъездом Мити окончательно закончилось и детство Вани. Только теперь он понял, как много работы выполнял брат: прибирался в избе, следил за огородами. В деревне у каждой семьи, кроме обычного огорода рядом с домом, где сажали картошку и другие овощи, был еще и морской огород. Участок воды недалеко от берега огораживали сетками, постоянно перемещая их, чтобы при удачном направлении ветра наловить побольше рыбы. Семгу и горбушу солили, морозили, а потом отправляли на продажу, зубатку ели сами. Раньше главным помощником Марфы Семеновны, с которой семья Рыбника вот уже много лет делила хозяйство, был Митя. Теперь его место занял Ваня. Кроме огорода, он стал помогать бабушке готовить, убирать и ходить за ягодами.

В этот же год Рыбник решил, что Ване пора строить свою первую лодку — уж восемь лет парню! Мите эта наука так и не далась, и суденышко вышло кривобокое. Но Ваня не оплошал. Он внимательно слушал, что говорил отец, и через несколько дней лодка была готова.

— Осталось просмолить дно, чтобы не протекала, и можно плыть. Ладная вышла! — похвалил сына Рыбник. — Далеко, правда, на такой не уплывешь. Но где лодка, там и корабль. Я научу тебя всему, что знаю, и однажды мы вместе отыщем Чудо-остров!

— Чудо-остров? Тот, про который рассказывала бабушка Марфа?

Сердце Вани бешено заколотилось. Когда он впервые услышал легенду о волшебном острове, его будто накрыло теплым лоскутным одеялом Марфы Семеновны. Он не мог объяснить своих переживаний и никогда ими не делился. Но теперь, когда Рыбник заговорил об острове, он снова почувствовал с ним какую-то связь.

— Отец, а разве остров существует на самом деле?

— Конечно, я даже на старых картах отметки нашел. Только в легенде умолчали, что за сокровища на этом острове. А то бы давно туда все ринулись, — Рыбник говорил тихо, хоть на берегу не было ни души.

— И что же там? — спросил Ваня с надеждой.

— Зверь и рыба. Да столько, что нам и не снилось, — торжественно заявил Рыбник.

— Но что же в этом чудесного? В легенде ведь совсем не про это, — Ваня был расстроен.

— Есть досыта и жить, как вздумается. Разве не чудесно? — засмеялся Рыбник.

— Отец, а ты бывал на нем?

Рыбник хотел было рассказать Ване все, что произошло в то лето, когда он нашел его на берегу. Но сразу передумал.

«Один уже возомнил себя ученым. Чего доброго, этот решит, что он колдун, как в сказочках Марфы. Будет, как она, за ветром гоняться или еще какую ерунду выдумает. Чего люди-то скажут? Пусть лучше делом занимается», — решил Рыбник.

— Нет, не бывал. Спрятался он во льдах, там, куда Полярная звезда ведет, — и Рыбник принялся рассказывать сыну, как ориентироваться в море по звездам.

Первое лето без Мити пролетело незаметно: Ваня вставал засветло и вечером засыпал, не чувствуя ног. Когда отец уезжал по торговым делам, Ваня ночевал в избе один, хотя бабушка и звала его к себе. Он хотел заслужить одобрение отца, показав, какой он взрослый и смелый. Но главное — в одиночку он мог изучать свою растущую с каждым днем силу. Так Ваня узнал, что может не только замораживать предметы или создавать морозные узоры, теперь у него выходил настоящий снегопад! Ваня поднимал руки, и вот уже прямо над его головой появлялась стайка снежинок, а потом, повторяя движение его ладоней, кружилась в задорном танце. Ваня весело смеялся и ловил их открытым ртом. Ему так хотелось разделить свое волшебство хоть с одной живой душой, но он обещал Мите, что до его возвращения сохранит тайну.

Чтобы не сболтнуть или не сделать лишнего, Ваня стал реже играть с соседскими мальчишками. Летом и осенью он почти все время был занят с отцом или Марфой, но с приходом зимы, когда взрослые дела закончились, Ване стало особенно сложно оставаться в стороне от общих забав. И одним морозным утром он все-таки не усидел и отправился вместе со всеми играть в снежки.

Снега в ту ночь выпало так много, что решено было построить башню. Дружно катали шары и ставили один на другой, а потом укрепляли. Работа кипела, мальчишки обсуждали, как здорово у них выходит. Ваня был частью большого общего дела и чувствовал себя бесконечно счастливым.

Снег вокруг строения вытоптали быстро, и Ваня, заметив это, взял санки и пошел чуть поодаль, чтобы скатать заготовок для башни, а потом отвезти их к месту строительства. Он никого не предупредил, поэтому несколько мальчишек решили, что он ушел совсем. Ваня вернулся со стороны башни, которая была почти достроена, так что ребята не увидели его и продолжили свой разговор:

–…какие-то оборванцы бросили его на берегу, а Рыбник подобрал. Будто ему Мити мало было.

— Откуда ты знаешь?

— От матери. Она сказала, что люди в здравом уме детей не бросают. И Ванька точно пошел в этих оборванцев, поэтому…

Мальчик не успел закончить, Ваня появился прямо перед ним. Глаза его сверкали от гнева. Иван скатал небольшой комок и бросил в обидчика. Вот только комок в его руках обледенел и стал тяжелым, как камень. Ваня не понял этого и начал катать следующие. Мальчишки не растерялись и принялись отстреливаться — их больше, что им сделает Ваня в одиночку? Но каждый снежок Вани был, как булыжник, и больно ранил противников. Когда один из мальчишек заплакал, Ваня увидел кровь. Ледяной комок попал задире прямо в голову. Ваня посмотрел на свои руки и оторопел от ужаса. Он понял, что натворил.

— Я все родителям расскажу! — крикнул мальчик, из-за которого и началась драка. — Ты ненормальный.

Они кричали что-то еще, и Ваня почувствовал, как внутри все холодеет. «Если я сейчас направлю на них руки, то будет, как с волками», — решил он и бросился бежать, но не домой, а к бабушке Марфе. Если кто и поймет его, то только она.

— Почему я такой? — выпалил Ваня с порога.

Марфа Семеновна сидела у прялки с веретеном в руках и что-то напевала. Она будто и не слышала Ваню и, как обычно, приветливо улыбнулась.

— Заходи, внучок, чаю попьем.

— Я не хочу чаю, мне страшно. Я плохой.

— Ты мог сделать что-то плохое, но это не значит, что ты плохой. Расскажи мне, что случилось.

Ваня рассказал о подслушанном разговоре, и как снежные комья обледенели в его руках.

— Я хотел, чтобы он замолчал, я хотел ударить его. Я даже рад, что ему больно, — с вызовом прокричал Ваня, заканчивая свой рассказ.

Марфа Семеновна перестала улыбаться и теперь была очень серьезной.

— Тебе дана большая сила. И каждый день она будет расти, — наконец произнесла старушка.

— Так ты все знаешь? — удивился Ваня. — Но почему не сказала мне?

— Всего не дано знать никому, — коротко ответила Марфа, хотя Ваня надеялся услышать подробное объяснение.

— Почему вы всегда все скрываете от меня? — рассердился Ваня. Марфа не ответила. — Но хотя бы скажи, эта сила плохая? — голос его дрожал от волнения.

— Это зависит от тебя. Когда ты боишься, сердишься и желаешь кому-то зла, сила может только разрушать. Но если ты любишь, радуешься и с благодарностью принимаешь, что дает жизнь, она может создать много чудесного. Такая сила есть в каждом из нас, но в тебе ее гораздо больше. И тебе предстоит научиться жить с ней в ладу.

— Но как?

— Помнишь, я рассказывала о ветрах? Все они при рождении были братьями и сестрами, и летали единой стаей. Но потом разделились, и каждый обрел свой характер. Один стал вспыльчивым, другой мягким. Теперь вот дуют друг другу наперекор и спорят, кто важнее. Но они до сих пор — одно целое. Люди, как ветра.

— Я все равно не понимаю.

— Тебе нужно обрести свой характер. Но помнить, что ты связан со всеми. И быть собой во благо всех.

— Отец прав, ты всегда говоришь загадками и несешь какую-то ерунду, — рассердился Ваня.

— Прости, я не могу объяснить все, ты должен разобраться сам.

— Но откуда у меня эта сила? Кто мои родители? Почему они меня бросили? Ты знаешь? — мальчика трясло от переполнявших его чувств. Он смотрел на бабушку, ожидая получить ответы, но Марфа молчала. От бессилия Ваня заплакал и сел в угол.

Марфа Семеновна ничего не сказала, она подошла и хотела обнять Ваню, но он резко оттолкнул ее. Женщина печально посмотрела на мальчика.

В тот же вечер пострадавший, но больше обиженный противник Вани рассказал все матери, а та за ужином пожаловалась мужу:

— Ты должен сделать что-то. Он побил нашего сына! — настаивала мать мальчика.

В этих краях женщины поровну делили с мужчинами тяжелый труд и потому высказывались наравне с мужьями. Бывали тут и случаи, когда женщину избирали старостой: мужики почти все время в море, а дела деревни решать кому-то да надо. Но хозяйке этого дома такого доверия было не заслужить, мало кто общался с ней из-за дурного нрава. Муж привез ее из соседней деревни, прельстившись красотой, а потом уж поздно было идти на попятную.

— Не мели ерунду. Мальчишки подрались, обычное дело. Сами разберутся. Не буду с Рыбником ругаться, он много раз нам помогал, — ответил мужчина жене. А потом повернулся к сыну:

— Иди-ка сюда. Признавайся, задирал Ваню?

Мальчик захныкал. Он понимал, что наказан справедливо, нечего было обсуждать соседа. Тем более, никто из них толком не понял, что произошло.

— Я сказал, что он подкидыш. А он превратил снег в лед и начал бросать в нас, — всхлипывая, признался мальчишка.

— Сам нарвался, за это и поколотили. Еще и какую-то ерунду придумал: как снег мог превратиться в лед?

— Я не знаю, но было больно.

— Вот, будешь теперь знать, как языком молоть. Весь в мать.

На этом разговор закончился. Обиженный мальчик проревел весь вечер, а поутру получил строгий наказ от матери не приближаться к «этому дурному». Ваню с тех пор больше никто не звал играть. История о странном происшествии разошлась по дворам быстрее, чем летел ледяной комок, угодивший мальчишке в голову.

Ваня и сам стал еще сильнее сторониться людей, и все ждал приезда брата. Он знал, что в городе Митя прочитает много новых книг и, может быть, найдет объяснение его странностям.

Митя приехал примерно через год после того, как покинул деревню. Рыбник знал о планах Мити, но все равно ушел в море. Он решил, что сын приедет еще не раз, а хорошую погоду упускать нельзя.

Поэтому Митю встречали только Ваня и бабушка. Пока Марфа Семеновна накрывала на стол, Ваня слушал о жизни брата в городе.

— Там все по-другому и все — другие. У хозяина большая библиотека, я прихожу в любое время.

— А про мои способности ты узнал что-нибудь? — спросил Ваня шепотом.

— Опять ты за свое, ерунда все это. Смотри лучше, какие «козули» тебе привез с ярмарки.

Ваня сначала рассердился на брата, ведь тот не хотел говорить о самом главном. Неужели он зря прождал весь год? Но вид фигурного пряника отвлек его.

Откусив сладкое угощение, он попросил:

— Расскажи еще про ярмарку.

— Скоро сам все увидишь! Хотел сперва у отца разрешения просить свозить тебя в город. Но, думаю, он не будет против, — немного неуверенно произнес Митя и покосился на Марфу Семеновну.

Женщина кивнула и сказала:

— Правильно, езжайте. Я и за хозяйством пригляжу, и с Рыбником поговорю, как вернется.

И братья поехали. В пути предстояло провести около недели. Мите нужно было заехать в несколько деревень по поручению купца, у которого он был на службе. А потом уже вернуться в город. Ваня радовался предстоящему приключению и возможности побыть с братом.

Ранним утром выехали на большую дорогу, Ваня впервые покидал деревню и очень волновался. Но поговорить с Митей с глазу на глаз не вышло. Оказалось, что с ними отправится еще и провожатый, как сказал брат, для безопасности. Старшие обсуждали какие-то дела, а Ваня, закутавшись в теплый тулуп, смотрел по сторонам, боясь пропустить что-то важное. Иногда ему разрешали взять вожжи, и тогда уж его счастью не было предела!

Для Вани дни дороги и привалов слились в один бесконечный. Вначале он старался запомнить названия деревень и постоялых дворов, но потом перестал их различать. Он понял лишь, что мир намного больше, чем ему казалось.

После очередного привала предстояло ехать весь день и всю ночь, чтобы наутро оказаться в городе.

— Поспи, скоро дорога ровно пойдет, трясти не будет, — сказал Митя сонному брату.

Но Ваня упрямо смотрел вперед: вдруг они окажутся в городе раньше, а он это пропустит? Летом ночь в этих краях будто и не наступала вовсе, небо оставалось белым, как шерстка зайца зимой. Ване казалось, что день длится без конца, а значит, он легко справится совсем без сна. Но под утро он все-таки сдался на уговоры и прилег. И сразу уснул.

Открыв глаза, Ваня понял, что телега стоит, но Мити рядом нет. Вдобавок к этому живот вдруг требовательно заурчал, а последние припасы они съели еще вчера. Чтобы отвлечься от мыслей о еде, Ваня стал изучать, куда же они приехали. Телега стояла возле небольшого домика, а вдалеке были слышны веселые голоса. От любопытства Ваня начал подпрыгивать, чтобы посмотреть, что же там, но ничего не смог различить. Оставить телегу он не решался, поэтому покорно дожидался старшего брата.

Митя появился через несколько минут с теплым пирогом:

— Проголодался?

Вместо ответа Ваня начал уплетать за обе щеки. И, уже дожевывая последний кусок пирога, решил узнать у Мити, что там за шум.

— Сейчас сам все увидишь. Словами не передать.

Лошадка тронулась с места и Ваня, жадно смотревший вперед, даже немного привстал в телеге, чтобы лучше все рассмотреть. Сначала он увидел огни и людей — много людей. Наверное, если собрать всю их деревню, все равно получилось бы меньше. Потом он заметил прилавки, заваленные товарами, и понял, что это и есть ярмарка, про которую рассказывал Митя. Братья спешились и принялись ходить по торговым рядам.

Один прилавок поразил его больше всего. Дома в деревне у них имелось несколько сундуков, отец хранил в них одежду и старые карты. Были сундуки и у бабушки Марфы, но он никогда не видел таких. Ваня сначала не смог поверить своим глазам и несколько раз моргнул, а потом еще ближе придвинулся к чуду, завораживающему его. Прямо на сундуках оживали волшебные морозные узоры, как на окнах зимним утром. Ваня часто любовался ими и изучил каждую завитушку. Иногда, когда никто не видел, он повторял их на окнах сам. Только здесь узоры были не изо льда, а из металла.

Ваня осторожно потрогал одну маленькую шкатулку, чтобы убедиться, что узор нанесен не краской сверху, а проступает изнутри, а потом внимательно посмотрел на человека за прилавком. Тот разговаривал с другими мужчинами и не сразу заметил любопытного мальчишку.

«Неужели он создает их? Значит, у него тот же дар, что и у меня. И он смог бы объяснить, что делать с моими странными способностями», — думал Ваня, не отпуская руки от шкатулки.

— Что, малец, понравилась моя работа? — спросил освободившийся хозяин прилавка.

— Очень! Это же волшебство, да? — выпалил Ваня, не думая, чем очень рассмешил мужчину.

Ваня хотел расспросить мастера подробнее, но внезапно нависший над ним Митя напомнил, что никакого волшебства не существует.

Оказалось, что брат знает мастера Афанасия Никодимовича. Это был невысокий крепкий мужчина, примерно одного возраста с отцом, но в отличие от Рыбника, сразу располагающий к себе. Афанасий Никодимович имел удивительную способность — улыбаться каждому прохожему и радоваться мелочам, словно ребенок.

Митя немного поговорил с мастером о торговых делах, а потом увел брата к лавке с леденцами. Первая в жизни конфета Вани оказалась на вкус еще лучше, чем выглядела. В деревне мальчик иногда лакомился медом и ягодами, но подобных сладостей у них не водилось. Да и не каждый городской родитель мог побаловать ребенком такой роскошью, привезенной издалека. Крепко держа сахарного петушка, Ваня молча следовал за братом и разглядывал прилавки с незнакомыми товарами. Все пестрело, звенело, резало нос непривычными ароматами. Столько удивительного Ваня не видел никогда, но все же ничто не могло сравниться с чудесными шкатулками и сундуками. Когда братья покидали ярмарку, Ваня воспользовался тем, что Митя отлучился купить кое-какие вещи для отца, и побежал еще раз взглянуть на чудесные работы мастера. Афанасий Никодимович сразу заметил мальчика и его искренний интерес и, улыбаясь, сказал:

— Приходи в подмастерья, как подрастешь немного.

Через неделю, вернувшись в деревню с обозом, Ваня не мог скрыть своих чувств и рассказал отцу, что хочет учиться у мастера. Он и не думал обижать Рыбника, но тот просто взорвался:

— Только на тебя вся надежда осталась! Вот не думал, что выращу еще одного сына, который захочет заниматься глупостями, а не настоящим делом!!! Незачем тебе было в город ехать.

Ваня стоял пристыженный. Он не хотел разочаровать приемного отца и стал стараться еще сильнее. А Рыбник твердо решил, что если уж он потерял старших сыновей, а Митя вырос ни на что негодным, то Ваня непременно пойдет по его стопам.

Остаток лета Ваня провел при отце, обучаясь морскому делу. Он стал хмурым и молчаливым, так что и не узнать было того озорного мальчишку, который совсем недавно играл со снежинками.

Марфа Семеновна видела, как тяжело Ване. Замечал это и дед Миша. Он многое повидал на своем веку и, хоть и знал объяснения некоторых природных явлений, не разуверился в чудесах. Он замечал, что Ваня растет необычным мальчиком, но привык, что с детьми занимается Марфа. Когда же Ваня начал взрослеть и отдаляться от них, он забеспокоился и однажды прямо спросил у жены:

— Почему ты не поможешь ему, Марфа?

— Не могу, Шелонник не велит, — отвечала женщина. Шелонником она называла юго-западный ветер. У каждого из ветров было свое особое имя и свой характер. У Шелонника — самый своенравный. — Если я влезу, то не стать ему тем, кем предрешено. А тогда неизвестно, что будет с этим миром.

— Но Марфа, он еще мальчик, и ему очень тяжело. С такой силой можно много дров наломать. Не простит потом себя и нас.

— По-настоящему сильный человек тот, кто не жалуется на судьбу и умеет прощать, — ответила мужу Марфа.

— Тебя не переспоришь, — пожал плечами Миша.

— Вот и Шелонник на дурной нрав жены жалуется. Сколько он не запрещает, Моряна по-своему поступает.

— Не знал, что у ветров есть жены, — немного подтрунивая над Марфой, сказал Михаил Николаевич.

— Много чего еще не знаешь, любимый. В ученых книгах твоих забывают о самом важном, — заворчала женщина, а потом примирительно добавила: — Но ты уже знаешь больше, чем многие. Лес тебя учит, он и привел тебя ко мне.

Они оба вспомнили, как много лет назад встретились на опушке. Она только что искупалась и нагая, с распущенными волосами танцевала с ветром. А он, молодой натуралист, приехавший исследовать природу Севера, сидел у воды и не мог оторвать глаз. Он навсегда остался в деревне и женился на Марфе. Своих детей у пары не было, но Марфа всегда возилась с соседскими. Жили Марфа и Михаил душа в душу. Иногда муж пытался вразумить жену, но всегда убеждался, что Марфа мудрее его и во всем в итоге оказывалась права. Вот и в этот раз он решил дальше с ней не спорить, а помочь Ване по-своему. Надо было только, чтобы представился подходящий случай.

…

Ветрам доверяла не только Марфа Семеновна. Судьба северного народа зависела от ветров, поэтому люди научились безошибочно определять их характер. Вот и Рыбник обучал Ваню этой премудрости:

— Северный ветер Моряна загоняет рыбу в наши огороды. А восточный Сток и юго-восточный Обеденник способны натворить таких дел, что хлопот не оберешься. А уж на большой воде от направления и силы ветра зависит судьба всего твоего похода.

С тех пор, как Ваня побывал на ярмарке, прошло три года: мальчик превращался в юношу. В свои двенадцать лет ростом он уже почти догнал Рыбника, а работа на берегу и учеба на корабле сделали его крепким и выносливым. Вместе с отцом он рыбачил и готовился стать помощником на «Чайке».

В начале лета Рыбник отправился к ближайшим островам и первый раз взял Ваню с собой. Ваня смотрел вперед и светился от гордости. Ему казалось, что «Чайка» уносит их в далекие неизведанные края. Он старался делать все, чему учил отец, быстро выполняя поручения старших. Матросы довольно улыбались и кивали Рыбнику — мол, хорошая смена подрастает.

Ване нравился корабль, его не пугал ветер и холод, и он мог бы померяться силами со взрослыми мужчинами. Но в ту поездку ему пришлось столкнуться с другой стороной дела отца. Ваня знал, что отец — охотник, и из поездок привозит добычу на продажу. Но до этого ему никогда не приходилось бывать на охоте самому.

В этот раз Рыбник с командой отправились к лежбищу моржей. Корабль подплыл к небольшому острову, сложенному из нескольких льдин. Ваня помогал затаскивать судно на берег, работая наравне со всеми. Поэтому, решив, что мальчишка готов, Рыбник велел идти за ним. Вооружившись длинными палками с острыми наконечниками, отправились к месту, где в это время животные грелись на солнышке. «Прямо как коты во дворе», — подумал Ваня. Ему было приказано смотреть и учиться, как действуют опытные охотники. Но когда первое копье попало в животное и морж застонал, Ваня отвел глаза и закрыл уши, а потом вовсе убежал на корабль, чтобы только не видеть и не участвовать.

Мужчины были так заняты, что не заметили переживания Вани, но он сам признался отцу:

— Отец, мне было так жалко моржа, что я сбежал. Я не смогу убивать их. Можно я буду только помогать на корабле и рыбачить?

Рыбник очень гордился смелым и проворным сыном. Ему не хотелось думать, что Ваня в чем-то оплошает: соседи засмеют наследничка. Поэтому ответ последовал резкий:

— Со временем эти детские глупости пройдут.

Но потом все же объяснил:

— Пойми, мы живем у моря не потому, что нам это нравится. Мы им кормимся. А морской зверь ценится больше, чем рыба. Однажды ты станешь капитаном «Чайки», и от твоего улова будет зависеть судьба деревни.

Ваня кивнул, но туши убитых животных старался все же обходить стороной. Благо, и Рыбник пока не стал заставлять его, решив, что мальчишке еще нужно подрасти.

В следующее плавание Ваню с собой не взяли. Рыбник с командой отправился далеко на восток, а Ваня остался за старшего в огороде. С делами он управлялся быстро и хорошо, друзей у него не было, а потому большую часть времени он был один. Митя изредка присылал ему письма, так Ваня с помощью дедушки научился читать и писать ответы. В один из вечеров, когда они готовили послание, Михаил Николаевич позвал Ваню с собой в лес.

— Мир не из одного моря состоит, познакомлю тебя со своим, — подмигнул он Ване.

Марфа одобрительно кивнула, и бусинки в ее волосах задорно зазвенели:

— Я тут и сама пару дней управлюсь, не впервой.

В последние годы Ваня отдалился от бабушки с дедом. Особенно сложно ему приходилось с Марфой Семеновной, которая что-то знала про его способности, но будто намеренно не хотела помогать. Он обижался на нее и старался избегать, но оттаивал, когда вечером после долгого дня она встречала его вкусной ухой и пирожками.

«Все лучше, чем взаперти сидеть. Только бы не сделать чего худого», — подумал Ваня, вспоминая встречу с волками.

— Миша такими тропами ходит, что никакой хищник не учует, — будто услышав его мысли, сказала Марфа.

— А я и не боюсь хищников, — стараясь казаться уверенным, ответил Ваня.

— Это зря. Разумный страх — хорошая вещь. А в лесу всякое бывает. Пойдешь с дедом?

— Пойду, — согласился Ваня.

— Вот и правильно.

Ночью Ваня плохо спал и даже немного жалел, что согласился идти. Чего он там не видел? Сам уже за дровами ходит. Но когда оказался в лесу вместе с дедом, сразу понял, что ошибался. На тропах старого лесника Иван разглядел лес новыми глазами. Хвойные деревья хоть и высились в небо, сквозь голые стволы все было видно на много шагов вперед. Под ногами мягкий мох и невысокая трава, в которой кое-где спрятаны ягоды. Успевай головой вертеть и вовремя нагинаться. Да еще и дед Миша рассказами развлекает. Михаил Николаевич рассказал Ване, что некоторые деревья помнит еще небольшими ростками, а другие, наоборот, намного старше его. Больше всего Ваню поразила старая ель. Часть ее ствола была черной, с дыркой посередине, но дерево все равно продолжало жить.

— Ель эта горела много раз. Другие деревья погибали, а она выживала. По стволу можно узнать, сколько раз горел лес вокруг, — объяснил старик, видя любопытство Вани.

— Дед, а почему остальные деревья умирали, а это выжило? — спросил Ваня.

— Счастливый случай. А, может быть, одним дается больше силы, чем другим, — немного подумав, ответил старик.

— Бабушка Марфа тоже так говорит. Правда, про людей, а не про деревья.

— Все мы — одно целое. Люди, животные и даже растения. И должны соблюдать равновесие. Не брать больше, чем нужно, и обязательно отдавать. Срубил деревья, чтобы избу построить — посади новые. Убил животное, когда был голоден, помоги другим, когда сыт.

— Но вот отец, он только убивает и продает. Значит, это плохо? — спросил Ваня, слегка запинаясь.

— Это не очень хорошо, — после долгого молчания ответил старик, а потом добавил: — Но для него и многих это — единственный способ прокормить себя и семью. Пойдем, уже темнеет, а нам нужно дойти до избушки. Там и заночуем.

Избушка стояла прямо в лесу и была такая маленькая, что Ваня подумал: они точно в нее не поместятся. Но внутри оказалось достаточно места, чтобы разместиться на ночлег. Тем более, что спать они отправились не сразу, а долго сидели у костра. Дед Миша рассказывал о своих приключениях, которых за всю жизнь набралось немало.

И Ваня вдруг понял, какой дед счастливый человек:

«Вот он-то точно на своем месте и ни от кого не таится», — думал Ваня, засыпая.

В деревне он привык вставать засветло, поэтому на следующее утро, открыв глаза, даже удивился, что проспал так долго. Видимо, дело в особом лесном воздухе, о котором говорил дед Миша. Самого Михаила Николаевича в избе не оказалось. Ваня за него не беспокоился — в лесу дед, как дома, видно, ушел по своим делам.

Ваня отыскал в котомке лепешку, которой сейчас был особенно рад, собрал полную кружку ягод и принялся жадно все уплетать. На душе было удивительно легко, и он принялся напевать слова, откуда-то взявшиеся в его голове:

Давным-давно,

Белым-бело

Стелился снег

Тропой витой.

Он укрывал

Тот дивный сад,

Где жили мы

Судьбой одной…

Ваня так увлекся, что не сразу заметил деда. Михаил Николаевич нес кого-то на руках, а оно тряслось и стонало. Ваня вскочил с места и подбежал к старику. На руках у деда Миши был олененок, к одной из его ножек мертвой хваткой прицепились металлические челюсти.

— Охотники поставили, — объяснил дед Миша, гладя олененка по голове, — сейчас снимем аккуратно.

— Но отец говорил, что на маленьких не охотятся, — с волнением произнес Ваня.

— Он случайно попал, вместо мамы. Олениха меня приметила и отбежала сначала, но потом признала. Обещал ей, что сделаю все возможное.

— Как обещал? Разве они понимают? — удивился Ваня.

— Понимают. Но об этом потом. Ты, давай-ка, котомку мою принеси, инструменты нужны, чтобы эту заразу снять да рану перевязать.

Ваня послушался, решив, что расспросит потом. Дед Миша аккуратно положил олененка на землю:

— Держи его, чтобы еще больше не поранился, — сказал он Ване.

Ваня сел рядом с оленем и крепко прижал его к себе. Ему было так жаль малыша, что он ласково прошептал ему на ухо:

— Все будет хорошо.

Олень уткнулся в лицо Вани своим мохнатым носом и засопел, будто жалуясь.

Когда ловушка была снята, кровь из раны засочилась еще сильнее. Дед Миша завязал заднюю ногу оленя своим запасным бельем.

— А теперь нужно идти в деревню.

Дед Миша объяснил, что каждый миг на счету, нужно скорее доставить олененка домой. У Марфы нужные травки припасены, они остановят заражение.

Ваня сам вызвался нести оленя. Он был моложе и крепче деда, значит, и доберутся они быстрее. Возвращались другой, более короткой дорогой, и скоро оказались в деревне. Марфа Семеновна уже ждала их и, ничего не спрашивая, принялась помогать зверю. Ваня не знал, чем помочь, а потому просто гладил олененка по голове и повторял:

— Ты обязательно поправишься и будешь самым резвым оленем среди всех.

Ване казалось, что олененок понимает его. Зверь начал дышать спокойнее и через какое-то время уснул. От усталости Ваня тоже задремал прямо на сеновале с головой оленя на коленях.

— Разбудим его? С утра ведь ничего не ел, — спросил жену Михаил, — да и спать тут неудобно.

— Рядом с другом везде удобно. Даже не знаю, кому из них больше повезло: олененку или Ване.

Следующие дни Ваня проводил с оленем, изредка отлучаясь на огород. Рыбник должен был вернуться только с первыми холодами, поэтому Ваня мог спокойно выхаживать животное. Юноша знал, что отец не понял бы его и, пожалуй, даже запретил тратить время на такую ерунду.

Своего нового друга Ваня назвал Резвый. Резвый быстро приходил в себя и скоро смог вставать и ходить. Ваня был рядом и, когда никто не видел, устраивал маленький снегопад. Олененок нюхал снежинки и ловил их высунутым языком, а Ваня радовался, что другу по душе его любимая забава.

Когда пришло время выпускать животное, Ваня с дедом отвели его к лесной избушке. Резвый действительно поскакал, будто никакой травмы и не было.

— Не ошибся ты с именем, внучок, олень-то и правда резвый! — сказал дед Миша, похлопав Ваню по плечу.

— А не надо его подальше отвести? Тут ведь охотники капканы ставят, — забеспокоился Ваня.

— Здесь не ставят. Сюда просто так не попадешь, тропу знать нужно, иначе кружить будешь.

— Но ты же нашел его тут?

— Нашел я его около большой дороги. Неспокойно там становится. Чужаки ходят и так промышляют.

Ваня крепко обнял Резвого — расставаться с другом не хотелось. Олень лизнул его в нос. Ваня еле сдерживал слезы. Он уже взрослый и не может себе позволить разреветься, как мальчишка. Еще и на глазах у деда Миши.

— Не печалься, ему на воле лучше, — поняв настроение Вани, сказал старик. — А если заскучаешь, приходи сюда и позови его.

— А он поймет?

— А сам как думаешь? — хитро подмигнул дед Миша.

Ваня немного сомневался, что олень действительно придет, но решил попробовать. После недели разлуки он отпросился у Марфы и помчался к знакомой избушке. Резвый не подвел и почти сразу явился на встречу с другом. Они немного поиграли, а потом Ваня объяснил, что теперь видеться они будут реже:

— Скоро отец вернется и снова станет учить морскому делу. Но я все придумал. Я попрошу деда иногда брать меня с собой.

Резвый одобрительно фыркнул. Ване нужно было возвращаться, чтобы успеть к закату короткой дорогой. Олень немного проводил его, а потом поскакал обратно. Ваня увидел вдалеке нескольких взрослых оленей и помахал им.

«Его родные, — решил Ваня. — А мои бросили меня. Неужели из-за моих странных способностей? Брат запрещает даже говорить о них, а из бабушки лишнего слова не вытянуть», — внутренне рассердился Ваня. Не в силах сдержать себя, он направил руки на землю. Через миг там образовалась ледяная пластина. Ваня сел на корточки и принялся рассматривать морозный узор. И тут его осенило — морозные узоры на шкатулках, мастер Афанасий Никодимович… Вот, кто точно сможет ему помочь! Но тут же вспомнил про наказ отца даже не думать об этом. Пусть и приемный, но это его отец: «Он-то, в отличие от родителей, не бросил меня на берегу, а значит, я не могу разочаровать его. Нужно просто скрывать свои чувства, а лучше не чувствовать совсем. Тогда и волшебство случайно из рук не вырвется», — твердо решил Ваня. Но сколько он ни старался заморозить себя внутри следующие несколько лет, это никак не выходило.