Дед Мороз. Путь Волшебника

Рьяда Музыкантская

Я всегда задавалась вопросом одним: до того, как состариться, был он каким? Ну не мог же Мороз сразу дедом родиться? Где он вырос? С кем дружил? Была ли у него семья? А чем он занимался? Почему стал тем, кого знает каждый?Однажды в канун Нового года я узнала ответ из первых уст. И пообещала Морозу, что расскажу его историю миру. Если вы держите в руках эту книгу, значит, мое обещание главному русскому волшебнику выполнено.

Глава Вторая: Детство Ивана

Мальчика назвали Иваном. И вышло это вроде бы случайно.

В то утро, когда Рыбник нашел на берегу младенца и возвращался домой, у ворот его поджидала соседка — Марфа Семеновна. Рыбник еще не успел обрести обычное хладнокровие, поэтому вывалил ей всю историю как на духу: про мираж дворца во льдах, про плач младенца, который он там услышал, и который привел его утром на берег. Рыбник знал, что Марфе Семеновне можно доверить любую тайну. Женщина хоть и слыла в деревне чудачкой, именно к ней в трудную минуту каждый приходил за советом и помощью. Марфа Семеновна жила сказками, былинами и песнями Севера. Многие из них она узнала от деда и матери, а потом собирала по крупицам от заезжих торговцев. Соседи часто видели женщину на берегу, сидящей прямо на земле или камне и слушающей ветер. Марфа Семеновна была женщиной в летах. Невысокого роста, пухленькая и улыбчивая, когда-то обладательница золотистых волос, но теперь совсем седая. Точного возраста женщины уже никто не помнил, но к ней еще мальчишкой прибегал и сам Рыбник.

Марфа Семеновна внимательно выслушала Рыбника, а потом протянула руки к мальчику, осмотрела его и довольно улыбнулась:

— Здравствуй, волшебник, — прошептала Марфа.

— Что ты сказала?

— Говорю, хороший мальчик, настоящее сокровище нашел.

Рыбник молча кивнул.

— А назовешь-то как? — спросила Марфа.

— Я и не думал еще.

— Может быть, Ваня? — предложила Марфа невзначай.

— Почему Ваня?

— Как в сказках. Жил да был Иван.

— Дурак?

— Много ты понимаешь в сказках-то. Хочешь, сам придумывай, — заворчала Марфа.

— Ладно, пусть будет Иван. А ты не сердись, Марфа, — примирительно проговорил Рыбник. — Как вот только управлюсь с малышом один?

— Почему один? Я-то на что? — и Марфа уверенно взяла младенца. — Пойду его накормлю, а ты пока с Митей поговори. Он у окна уж весь извелся.

Митя был младшим родным сыном Рыбника. Долговязый, с копной черных, как смоль, волос. В отличие от двух старших братьев, он рос хилым и не был похож на отца. Мать жалела и баловала его, а Рыбник, поняв, что из Мити не выйдет достойного ученика, не испытывал к нему особой тяги. Когда мать и братьев унесла болезнь, мальчик, видя слезы отца, спросил:

— Отец, ты бы хотел, чтобы вместо них умер я?

Рыбник не ответил, но ему стало стыдно. В порыве отчаяния он иногда так действительно думал. Старшие сыновья были его надеждой и гордостью, а Митя никогда не проявлял ни капли любви к мореходству. Да и был такой слабый, что на корабле ему делать нечего — все равно бы не справился. Однако ж Рыбник казался суровым только снаружи, сердце его оставалось добрым. Он не ответил тогда Мите, но обнял сына и принялся гладить по голове, пока тот не заснул. Правда, такие проявления нежности случались редко.

Поэтому, когда в то утро Митя увидел в окно отца с младенцем на руках, он не находил себе места. Мальчик несколько раз порывался выбежать во двор, но по озабоченному лицу отца заключил, что лучше остаться в избе. Когда Рыбник передал младенца Марфе, Митя облегченно выдохнул. От бабушки можно ожидать любых странностей, даже невесть откуда взявшихся младенцев. Но, войдя в дом, Рыбник объявил, что найденный малыш теперь будет его братом. Митя хотел потребовать объяснений и отговорить отца, но не сдержал обиду и совсем по-детски заплакал. В ту пору Мите едва исполнилось семь лет. У самого Рыбника в этом возрасте уже была лодка, и слез он себе не позволял. Но что взять с мальчишки, который долго грелся за материнской юбкой?

Рыбник сдерживался, чтобы не указать сыну на его слабость. В память о любимой жене, на которую Митя был очень похож, он сказал как можно мягче:

— Я нашел этого мальчика на берегу и не смог оставить там умирать.

— Но почему он должен жить у нас? — всхлипывая, спросил Митя.

Митя не был злым мальчиком, но боялся, что новый малыш похитит и те крохи любви отца, которые изредка доставались ему. Рыбник не мог открыть всей правды, но был честен в своем ответе Мите. Он обнял сына и сказал:

— Недавно мы почти потеряли семью, этот ребенок послан нам не просто так.

Митя был удивлен и тронут словами отца, и потому изо всех сил постарался принять Ваню, как родного брата.

Оставалось только рассказать о прибавлении в семье жителям деревни. Рыбник сразу решил, что про замок во льдах никому, кроме Марфы, знать не стоит. Выходит, нужно сообщить лишь то, что случилось утром на берегу.

— На рассвете ветер переменился. Я решил проверить, хорошо ли закреплен коч. Прихожу, значит, а там ребенок. Куда деваться, пришлось взять. И подумал, раз прошлым летом семья наша обеднела, возьму мальчишку себе, — так Рыбник рассказывал о появлении Вани.

И хотя Рыбник ни в чем не соврал, многим в деревне казалось, что он темнит. Но сплетничать в этих краях было не принято, жили одной большой семьей и всегда приходили друг к другу на выручку. Поэтому, когда одна дурная старуха сказала: «Нагулял!» — никто в это не поверил. Конечно, Рыбник был всего лишь человеком и часто ездил по соседним деревням. Но чтобы так быстро забыть жену — вряд ли. Правда, когда Ваня немного подрос и стал внешне очень походить на отца, кое-кто призадумался, но промолчал из уважения к старосте.

Тем более что жизнь в деревне продолжала идти своим чередом. Мужчины рыбачили и охотились, женщины растили детей, работали на огороде, собирали ягоды и делали запасы, чтобы зимой дома было тепло и сыто.

А какие дома были в этих краях! Двухэтажные избы строили из некрашеного дерева без единого гвоздя: лишь местные мастера знали хитрость такого крепления бревен. Сердце дома — глиняная печка особой кладки. Строили с душой и на века, так что и сейчас эти избы можно найти на морском берегу, где жил северный народ. Сколько удивительных историй они хранят! Может быть, и те, что рассказывала Марфа Семеновна маленькому Ване.

В младенчестве Ваня почти все время жил в избе Марфы. Долгими вечерами Марфа Семеновна сидела у прялки с веретеном в руках, а маленький розовощекий мальчик с голубыми глазами завороженно смотрел, как из кудели появляется моток ниток.

— Ладную прялку мне муж подарил. У леса деревце молодое попросил и смастерил своими руками, — рассказывая это, Марфа расплывалась в улыбке.

Гребень прялки был украшен необычным узором:

— Это, внучок, круг жизни. Линии разбивают его на времена года, а внутри — месяцы и дни. Всего триста шестьдесят пять. Много веков назад хозяйка судеб точно так же спряла наш мир, а веретено сладил ее суженый. Поэтому и повелось украшать прялки особыми знаками.

Ваня верил ей на слово, не замечая, как над словами Марфы хихикает старший брат. Рыбник постоянно отлучался, поэтому и Митя часто бывал у соседей. Тем более что он дружил с мужем Марфы Семеновны — дедушкой Мишей.

Михаил Николаевич был высоким сухоньким старичком, сохранившим свою черную шевелюру и молодецкую прыть. Рецепт его молодости, как он сам любил говаривать, заключался в лесной жизни. И, правда, дед Миша почти все время пропадал в тайге. А когда был дома, вырезал для Вани маленькие игрушки из дерева: медведей, лисиц и зайцев, но чаще всего оленей. С ними дедушка Миша был особенно дружен. Очень давно этот старик жил в городе и даже имел какую-то ученость, но потом выбрал простую судьбу и лесные просторы.

Когда дед Миша появлялся в деревне, Митя часами просиживал у него и слушал истории о путешествиях и жизни в больших городах. Однажды Михаил Николаевич обмолвился, что умеет читать и писать, и Митя попросил научить его. Все это сначала отвлекало мальчика от грустных мыслей, а потом стало его миром. Оказалось, что у Мити способности к наукам.

…

Годы шли, сыновья Рыбника росли. Ваня из младенца превратился в славного улыбчивого мальчишку. Ему было пять лет, когда он в первый раз понял, что отличается от остальных детей в деревне.

Дело было в середине осени. Деревья уже переоделись в красно-желтые наряды, моряки вернулись из дальних плаваний, а женщины готовились к зимовке. Работы для братьев не нашлось, поэтому они гуляли с соседскими ребятами. Кому-то из старших надоело бегать по дворам и он предложил идти в лес.

— Но детям нельзя одним ходить, — возразил Митя.

— Мы уже не дети. Я с отцом давно лодку сделал и в море хожу. Это ты только книжки читать умеешь. Трус! — сказал Евсей — ровесник Мити, с которым они воспитывались вместе с пеленок, но, взрослея, отдалились.

— Вот еще. Мне совсем не страшно, — на самом деле Митя ужасно боялся, но не мог допустить, чтобы над ним смеялись еще и из-за этого.

— Докажи! — с вызовом сказал обидчик.

— Я пойду первым! — выпалил Митя, не подумав.

Компания двинулась в лес. Митя жалел о сказанном, но отступать было поздно. Ване он велел оставаться во дворе, но брат не послушался и увязался с мальчишками.

Время было послеобеденное. Ребята рассчитали, что должны вернуться засветло. Но когда зашли в лес, им показалось, что вечер уже наступил. Высокие пушистые ели смыкали кроны, не давая солнечным лучам касаться земли. Сначала дружный хохот заглушал страх, и детвора направлялась все глубже в лес. Митя пробирался сквозь заросли первым, Ваня видел его спину вдалеке.

Кто-то нашел ягоды, и мальчишки остановились полакомиться. Кроме Мити, который все дальше скрывался за деревьями. Ваня собирался проглотить целую горсть, когда услышал жуткий вой.

— Волки! Бежим!

Только что храбрые покорители леса превратились в испуганных мальчишек. Вся компания бросилась наутек, ведь никакого оружия против волков у них с собой не имелось.

Ваня искал глазами Митю — где же брат? Он не мог уйти без него. Кто-то пытался схватить его за руку и потащить за собой, но Ваня вырвался и побежал в чащу леса. Митя сидел на земле, а к нему приближались три хищных зверя. Ваня, не раздумывая, рванул к брату.

— Зачем ты? Теперь вместе погибнем.

Ваня был сильно напуган и, пытаясь защитить себя и брата, направил руки на одного из волков. Что было дальше, сам он не понял, но прыгнувший на них зверь вдруг замер, превратившись в ледяную глыбу. Два других волка, хищно рыча, бросились в атаку. Ваня посмотрел на свои ладони: сквозь них проступило серебристое сияние, а потом хлынул поток изморози. Он снова направил руки на противников, и те покрылись слоем льда.

Митя испуганно косился на брата.

— Как ты это сделал?

— Не знаю, оно само, по волшебству, — Ваня все еще дрожал от испуга.

— Что за глупости! Никакого волшебства не бывает. А ну, покажи!

Ваня покорно дал брату руки, но только что случившееся чудо уже исчезло. Лишь ладони мальчика оставались немного холодными.

— Мы никому не должны об этом говорить! — почти кричал Митя. — Ребятам скажем, что удрали от волков. А взрослым не надо знать, что мы сюда ходили. Понял?

Ваня кивнул.

— Я не знаю, как это получилось. Но я почитаю и найду объяснение. А ты пока молчи, — строго сказал Митя.

Ваня видел, что брат злится, но не понимал почему.

А дело было в том, что Митя разочаровался в волшебстве, когда умерла его мама. Маленький мальчик продолжал верить и просить, даже когда лекарь сказал, что остается надеяться только на чудо. Но однажды, проснувшись, понял, что никто его не услышал. Тогда он решил, что чудеса бывают только в сказочках Марфы Семеновны, и верят в него только дураки. А он-то точно поумнее многих будет, и сможет объяснить любое «волшебство».

Ваня очень хотел рассказать все Марфе Семеновне, но побоялся. Он, должно быть, сделал что-то ужасное, раз брат кричал. Вдруг и бабушка заругает? «Это будет моей тайной», — по-взрослому решил маленький Ваня.

Вот только с каждым годом странностей становилось все больше. Ване нравились морозные узоры, которые покрывают окна зимой. Он любил сидеть на лавке и рассматривать причудливые формы снежинок: каждая была неповторима. «Жаль, что летом их не бывает», — грустил Ваня, водя пальцем по стеклу. Как вдруг увидел, что оно засветилось. Ваня двигал рукой, рисуя снежинку, и она взаправду появлялась! Завороженный этим действом, он не заметил, как в избу вошел Митя.

— Снова ты за свое. Мы же договорились, — голос у брата был раздраженный и немного испуганный.

— Но я хотел увидеть снежинки, а до зимы так далеко. Я смог сделать их сам, смотри, как чудесно! — искренне радуясь, ответил Ваня.

— Это все глупости. Никаких чудес не бывает.

— Бывает! Ты же сам видишь, братик!

— Я вижу, что ты занимаешься какой-то ерундой и меня хочешь втянуть, — грубо ответил Митя.

Ваня отвернулся к окну и захлюпал носом. Ему было очень обидно, что брат снова ругает его ни за что.

— Ладно, не плачь, — Митя подошел к брату и обнял его. — Это все очень странно. Я старше, я лучше знаю. Тут не любят чужаков. Тебе нужно быть осторожнее, а то мало ли что.

— Но я ведь без умысла! Оно само! Может, у бабушки про это спросим? — предложил Ваня.

— Не надо, — резко ответил Митя, — она старая и чудная. А потом тихо добавил: — И маме она не помогла.

— Но откуда это у меня? У вас с отцом такого нет. А у мамы было?

Митя вздохнул. Ваня еще не знал, что сын он Рыбнику не родной. Отец почему-то медлил открыть Ване правду.

— Нет, ни у кого. Я про такое никогда не слышал. Поэтому давай это будет нашей тайной. Так для тебя же лучше.

Ваня очень любил брата, который всегда заботился о нем. Раз уж Митя говорил, что волшебство нужно скрывать, так и следовало поступить. С того дня Ваня стал обдумывать каждое свое действие и даже мысль.

«И откуда оно у меня взялось?» — не мог понять Ваня. В сказках бабушки Марфы были колдуны и волшебники, но он-то обычный мальчик.

Ваня рос внешне очень похожим на приемного отца: такой же коренастый, широколицый, с рыжеватой шевелюрой. Вот только глаза у него были необычного голубого цвета и искрились, когда он сильно радовался, злился или пугался. Соседи начали замечать эту странную особенность, и, так как Рыбник разговоров о приемном сыне избегал, потихоньку шептались у него за спиной.

Сам Рыбник много раз собирался поговорить с Ваней, чтобы не вышло беды. Да только начни он свой рассказ, придется выкладывать все. А вдруг Ваня решит, что отец сошел с ума?

Но все случилось само. Ване в ту пору исполнилось семь лет.

Однажды утром Рыбник отправил Ваню с поручением к кузнецу, жившему на другом краю деревни. Предстояло везти товар в город, а спица в колесе, как назло, прохудилась. Ваня знал, что отец будет свежевать добычу, а потому был рад оказаться подальше от дома. Он медленно шел, подставляя лицо приветливым весеннему солнышку, и незаметно для себя оказался у кузницы. Дверь была не до конца закрыта, и Ваня сразу понял, что у хозяина другой гость. Решая, войти или подождать, мальчик случайно услышал разговор мужчин:

— Рыбник говорит, что на берегу мальчишку нашел, да больше и ничего. Но разве так бывает, чтобы дети из ниоткуда появлялись? — тихо произнес кузнец.

— В то лето, когда мы ходили Чудо-остров искать, попали в ледяной плен. Тянули корабль несколько дней, выбились из сил. Тогда-то Рыбник и пошел один искать спуск на воду и не вернулся. Мы уж думали, пропал капитан, а потом нашли его, значит, в бреду. Решили, что головой ударился, потому что все бредил он каким-то замком и ребенком. Я на берегу спрашивал потом про это. Только головой качает, мол, не помнит ничего, — Ваня по голосу узнал моряка из команды Рыбника.

— Странный этот Ванька. Я давеча видел, как у него глаза заискрились.

— Почудилось, наверное.

— Почудилось, не почудилось, но я своим сказал держаться от него подальше.

Больше Ваня уже ничего не слышал. Он понял только одно: мужчины обсуждают его. И значит, он — не родной сын, а какой-то подкидыш. Мальчик рванул домой со всех сил, смахивая ладонью выступившие слезы. Рыбника застал во дворе, свежующего тушу песца. От этого занятия его обычно подташнивало, и он сразу уходил, но на этот раз чувства, переполнявшие его изнутри, пересилили отвращение.

— Отец… — начал Ваня и тут же осекся. — Почему ты не рассказал мне?

Рыбник положил нож и нахмурился. Староста догадался, что разговоры, которые он старался остановить, все-таки дошли до Ваниных ушей. Теперь объяснение было неизбежно, но он решил выяснить, что именно уже известно Ване.

— Кто и что тебе сказал? — спросил Рыбник, стараясь выглядеть спокойным.

— Я случайно услышал разговор. Кузнец сказал, что ты нашел мальчика на берегу и взял его себе. Этот мальчик — я, — Ваня дрожал, его глаза начали светиться.

Рыбник смотрел на приемного сына испуганно. Ваня поймал этот взгляд и, поняв, что не может обуздать свои силы, бросился бежать. Рыбник что-то кричал ему вслед, но Ваня уже был далеко.

Ноги сами принесли мальчика на берег подальше от деревни, где он любил гулять в одиночестве. Большая вода успокаивала, когда становилось грустно. Он мог поклясться, что волны бьются о берег так же, как и его сердце внутри. Ваня вытер слезы.

«Интересно, если вся вода связана, как говорит Митя, то станут ли мои слезы океаном?» — спросил он сам себя. В ответ море омыло его голые пятки. Ваня любил ходить босиком, и даже в мороз совсем не чувствовал холод. Но брат уговорил, что негоже это. Поэтому каждый день Ване приходилось надевать лапти или кожаные сапожки, слаженные бабушкой Марфой. Но оказавшись с собой один на один, он сразу разулся.

Ваня бродил по берегу много часов, когда вдруг услышал знакомый голос. Из-за деревьев показался дедушка Миши.

— Ты чего тут, внучок, один в такой поздний час? — спросил дед Миша ласково.

— Я слышал, как кузнец рассказал про мальчика. Того, что Рыбник нашел на берегу… Этот мальчик — я, — выпалил Ваня, снова начиная плакать.

— Ну-ну. Давай-ка пойдем к нам…

Дед Миша осторожно приблизился к Ване, словно собирался приручить дикого зверя, и погладил его растрепанные волосы. Мальчик бросился к деду и прижался, как к родному, а потом послушно вложил свою детскую ручку в большую ладонь, протянутую мужчиной. Хоть Ваня и рос на Севере, где рано взрослеют, и был наделен огромной силой, пока что он был простым ребенком.

В избе Марфы Семеновны ему сразу стало спокойнее. Пока Ваня уплетал похлебку, дед Миша отправился коротко переговорить с Рыбником. Но в соседской избе застал только Митю, читающего книжку.

— Михаил Николаевич, — обрадовано приветствовал гостя Митя.

— Отца, вижу, нет.

— Ушел в соседнюю деревню по срочному делу.

— Нечего одному сидеть, пошли к нам. Марфа пирог затеяла, да и Ваня у нас. Только вот что, — и дед Миша коротко объяснил мальчику переживания Вани.

За ужином братья почти не говорили. Ваня, уставший, почти сразу уснул на лавке, а Митя обсуждал с дедом прочитанные книги. Рыбник вернулся наутро. Ваня уже проснулся и работал во дворе. Он не увидел, как приемный отец подошел к нему и ласково сказал:

— Ваня, ты мне дороже родного. Я не знаю, кто твои родители по крови, но ты мой настоящий сын. Ты, как и я, станешь хорошим моряком. Небеса послали мне тебя.

Ваня подбежал и обнял отца. Он больше не сердился. Он знал, что отец немногословен, и ему непросто было сказать все это.

Слышал Рыбника и Митя. «Дороже родного», — повторил он про себя и зашел за избу. Он очень старался, чтобы отец полюбил его так же, как старших братьев. Но даже приемный сын оказался ему важнее. Видно, любовь Рыбника мог заслужить только моряк. Но Митя мечтал о другом.

Несколько лет назад по торговым делам в деревню приезжал знакомый отца — купец из города. Мужчине нужно было написать несколько бумаг, а писарь, как назло, заболел. Ругаясь, купец уже собирался сделать все сам, когда Митя вызвался помочь. Взрослые согласились, скорее, чтобы не расстраивать Митю, но брат справился отлично и удивил всех.

— А ты расторопнее моего мальчишки. Как отблагодарить тебя? — спросил купец Митю.

— Я уже прочитал все книги соседа. А новых взять негде.

— Книг с собой у меня нет, но я передам тебе с обозом.

Митя сердечно поблагодарил купца и не отходил от него ни на шаг, пока тот не уехал из деревни. Ваня тогда увязался за братом провожать обоз до большой дороги, а когда они возвращались обратно, обычно сдержанный Митя неожиданно закружил Ваню, а потом сказал:

— Когда-нибудь и я уеду в город и стану большим человеком. Тогда отец поймет, что важна не только сила!

Купец слово сдержал и передал Мите несколько весьма ценных книг. А потом возвращался каждый год и пополнял библиотеку мальчика. В это лето он тоже должен был приехать.

После того, что отец сказал Ване, Митя окончательно решил: он уедет.

— Мне уже почти пятнадцать лет. И тут мне делать нечего. В городе я устроюсь на работу писарем, — сообщил он о своем решении отцу.

И Рыбник отпустил сына без сожаления. Он понимал, что в городе для Мити откроется больше возможностей. Да и ему мозолить глаза не будет. Так Митя и уехал из деревни в большой город с первым обозом.