Код Рембрандта

Рутра Пасхов, 2023

Обществу, как и любому живому организму, нужен иммунитет – защита – заслон от вредителей. Такую защиту обеспечивает АО «ЗАСЛОН». Однако, так же как и иммунная система тела состоит из «солдатиков», борющихся нещадно с врагами организма, так и иммунная система общества зависит от «бойцов невидимого фронта», выполняющих свою тайную миссию. Мы не властны над провидением и случаем, поэтому не ведаем в чем тайна нашей миссии.Рембрандт создал свой клон. Успел ли он перенести в него свое сознание?

Глава 3: Фантом

Следователь, будучи даже сотрудником столь важного учреждения, старался быть максимально вежливым с обратившейся в их ведомство дамой, ведь она, во-первых, была перенаправлена к ним по линии службы внешней разведки, во-вторых, являлась супругой профессора — негласного гения секретного проекта «ДУБЛЬФЕЙС».

— Добрый день, Вениамин Моисеевич. Я хотела бы знать, что стало с тем гражданином, которого арестовали по делу о шантаже меня?

Следователь после нескольких секунд молчаливого оглядывания посетительницы, сказал:

— Мы его не арестовывали. Если вы опять об этом. Прошу прощения, в рамках процедуры допросили и отправили…

— И вы хотите сказать, что он сейчас на свободе? — перебила она его резко.

— У нас не было повода его задерживать, — не выразив мимикой и тоном изменений, ответил инспектор по особо важным делам следованного комитета.

На такой ответ она, упершись в него яростно выпученными глазами, стала словно сканировать следователя своим взглядом; на лице появились морщины, придав ему возмущенное, еще более яростное выражение. Этот этап молчаливого общения длился уже секунд пять.

— Мы его направили на психиатрическое обследование, — видимо, не дождавшись всплеска эмоций, спокойно, как и прежде, ответил служитель закона, после чего их диалог снова перешел на этап молчания.

Не известно, по какой причине молчала супруга покойного профессора, а вот молчание следователя, видимо, было связано со сказанным им далее.

— К сожалению, он скрылся.

Теперь женщина еще и раскрыла рот. Инспектор же продолжал в своей безмятежной манере:

— А так как он больше не проявлял себя, не контактировал с вами, у нас не было повода его искать. Это же все-таки обязанность УВД.

Видя рубеж всплеска эмоций у посетительницы, он поспешил прояснить положение:

— Извините, но… — он замялся, предвидя скорый финал ее молчания, — я вас понимаю, но… — теперь он взял ноту молчания, — согласитесь, не можем же мы арестовывать каждого, несущего всякую, извините, ахинею, на кого показал гражданин. И я уверен — и УВД не будет каждого сумасшедшего искать.

Неожиданно она высказалась спокойно, хоть и в чуть повышенном тоне:

— Но он пришел и мне рассказал все, что знал мой муж. Все мои тайны. То, что… — она замолкла, оглянулась, досказала уже потише: — Он никак не мог этого знать.

Следующее она и вовсе сказала шепотом:

— А могли бы вы устроить мне очную ставку с так называемым сумасшедшим?

— Нет, — сухо ответил следователь. — А к чему это вы?

Она пристально, изучающе смотрела на него. Следователь невольно засмущался, отвел взгляд.

— Понимаете, у меня такое чувство, как будто я его… как будто он — не он.

— Как это?

— Странное ощущение, будто где-то я с ним уже встречалась.

Теперь Моисеевич изучал ее мимику с немного изумленным выражением, о чем говорили слегка выпученные и немного раскосые глаза.

— Я хотела бы пройти экспертизу. Получить заключение эксперта.

— Зачем вам экспертиза? Было врачебное заключение. Во-первых, ваш муж работал в секретном НИИ АО «ЗАСЛОН», а оттуда права выноса секретных материалов нет. Вам никто не оставил бы чип. Его сняли. Точно. У этого неадекватного точно не было. А то, что он какие-то бредни придумал, — ну извините.

— Какие бредни? Он рассказал даже наши интимные тайны.

— Ну не знаю, — протяжно произнес следователь, — может, ваш муж по пьяни что-то ему сболтнул.

После сказанного посетительница всполошилась, маска возмущения снова появилась на лице:

— Вы знаете, я очень недовольна вашим отношением.

— Извините, — в своей безмятежной манере произнес следователь, — что я могу сказать, это же предположение: пришел неизвестный тип, что-то вам стал говорить, вы почему-то считаете, он вас шантажирует. Чем он вас шантажировал?

— Он якобы донес до меня просьбу мужа, которую он сказал для страховки. Якобы он с ним контактировал непосредственно перед его загадочным исчезновением.

— Уж простите, загадочным исчезновением — для вас. Для нас же — все предельно ясно.

— Ясно? С чего это вдруг? Мой муж не был агентом-конспиратором.

— О да… видимо, слабо вы его знали.

— Я бы вас попросила.

— Извините, извините, но…

— Он не мог знать события наперед.

— Однако мог же их спланировать.

— Что вы этим хотите сказать?

Следователь отвел взгляд в сторону, задумался.

Действительно профессор, о котором шла речь, был уникумом сам по себе: уже в 26 лет он защитил диссертацию, в 31 получил ученую степень, в 32 стал автором революционной научной разработки в области нейролингвистического программирования. В 33 продемонстрировал метод инкубационного взращивания клонированного тела. В том же году — метода записи сознания человека в цифровую форму; в 35 лет — метода загрузки цифровой формы сознания в клонированное тело, в 36 получил зарубежный патент на свое изобретение, которое, к слову, продемонстрировал в нарушение устава закрытого НИИ на международной выставке современного вооружения. И… никто не смог повторить его метод, изобретение. А может, и открытие. Это являлось веской причиной санкционировать задержание ученого компетентными органами с целью выяснить, кроме прочего, знает ли еще кто-то секреты осуществленной им технологии. Ведь это меняло всю структуру бытия человека и человечества — можно было клонировать себя молодого и, повторяя этот процесс, быть… вечно живым… и даже больше — быть другим. Ведь сознание можно было загрузить в любое тело.

Размышляя об этом, упершись взглядом в монитор, якобы анализируя услышанное от посетительницы, следователь уже хотел спросить «что это?», как она, сделав секундную паузу, понесла дальше:

— Просил обнулить все счета. Это как вообще? А у моего мужа были немаленькие гранты. А еще, — она снова сделала задержку в пару секунд, — выяснилось, ему почему-то перечислили очень большую сумму в валюте на его международный счет. Счет, о котором я и не знала. А этот тип знал.

— Это мы тоже вычислили и постарались заблокировать всевозможные счета, — постарался успокоить ее следователь.

— Вот скажите, пожалуйста, почему вы не приняли меры по задержанию этого шантажиста? И почему я не имею доступа к его счетам, а вы имеете?

— Доступ к вашим семейным счетам? У нас нет к ним доступа, мы их заблокировали в рамках процедуры расследования.

— Не к семейным, к офшорным и трастовым.

— А вы уверены в их существовании? Простите, я все же веду расследование. Я должен спросить.

Ее лицо снова переполнилось негодованием.

— Уверена ли я?! А вот это что, — она достала из сумочки весьма дорогого бренда лист-выписку с криптобиржи, где указывались два счета с двумя номиналами криптовалют.

На одном значилось 20 тысяч единиц, на другом — 5 тысяч. Желтым маркером были обведены суммы по курсу на момент снятия выписки. Увиденные суммы заставили следователя слегка смутиться, если не сказать больше. В силу своего положения, по уровню дел, которые ему приходилось вести, он сталкивался и с большими суммами, но… это ведь был служитель науки. Его пытливый и натренированный взгляд вычислил еще одну особенность: достала дама документ из сумочки марки Hermès, а именно — из Matte Crocodile Birkin, которая была продана на аукционе примерно за 203 тысячи долларов. Подозрения в конспирологической составляющей в сценарии драмы Рембрандта у него усилились. Раздумья ввели его в заторможенное состояние, из которого его вывел вопрос дамы.

— Уверена ли я?! Что теперь вы скажете?

— А откуда эти данные у вас?

— От вашего сумасшедшего, как вы изволите его называть.

— А с чего это он вам стал предоставлять такие данные?

— У него была специфическая просьба, он же сумасшедший, как вы считаете.

— Давайте останемся в рамках тактичности.

— Да уж, надо бы.

— Какая просьба?

Она немного замялась.

— Я слушаю вас. Вы же с какой-то целью ко мне явились, — сказал в вопросительной тональности следователь, оценивая посетительницу пытливым взглядом.

Она огляделась, скорее по привычке, — в кабинете никого не было, чуть нагнулась к следователю и тихо сказала.:

— А у вас ведется запись?

— Нет, зачем. Пока не нужно. Если я буду вести запись, я должен вас предупредить. Вы что-то хотите мне сообщить?

— Да.

— Слушаю.

Она нагнулась еще.

— Я все понимаю, но все варианты уже перебрала. Единственное — остался ваш.

Она интригующе помолчала. Теперь следователь невольно огляделся, посмотрел вопросительно на нее.

— Он просил разблокировать его компьютер, потом файлы генерации ключей пароля, потом войти на его счета и перевести криптовалюту на счет, с которого можно их обналичить. Или использовать как валюту в электронных платежах.

— Хм, и чем же я могу вам помочь? — спросил следователь, на секунду задумавшись. — Если даже я соглашусь, вы же понимаете, кому и что вы предлагаете?

— Безусловно. Я же сказала. Я была на АО «ЗАСЛОН», меня не пустили в его блок. Там же все заблокировано и опечатано. Допуска нет. А у вас — может быть… Вы же запросто можете получить разрешение на обыск.

— Конечно же. Это процедура расследования. И я уже там был.

— Когда же? могу я знать?.. — спросила она с толикой возмущения.

— После того, как я устроил вам встречу с… — следователь не стал продолжать, она все поняла.

Женщина что-то еще говорила, он же отвлекся на свои размышления.

У этого ученого была как бы вторая семья. Очень странная, если не сказать больше, относительно понятия «семья». По факту — никакой семьей она не была, по содержанию — тоже относительно. Когда-то он прибегал к помощи суррогатной матери, однако эта самая мать объявила после родов, что ребенок умер, сама же малыша передала другой семье — людям, тоже нанявшим ее в качестве суррогатной мамы. Вот такой курьез.

В процессе хождения в лабиринте следствия он обнаружил эти белые пятна его официальной биографии как детали периферийной истории. Причем обозначились они при не менее курьезных оборотах траектории описываемой истории: дама жила сама по себе; ребенок, ничего не зная ни об истинной своей матери, ни об истинном отце, рос благополучно в семье, которая считала его собственным ребенком. Причем они ничего не знали об обмане со стороны суррогатной матери. Она оказалась еще та штучка: перебрала многих, сопоставляла по группе крови и внешнему виду. Причем это был ее не первый опыт.

Однако гений не был бы гением, если не разобрался бы в таком примитивном иллюзионе. Эту даму он заблаговременно устроил в роли ассистентки в лабораторию АО «ЗАСЛОН». А после такой фальши с ребенком, которую он, конечно же, не отбрасывал, ибо подозрения с годами все усиливались и усиливались, — он решил одним ударом закинуть два шара в лузу: заманив суррогатную мать в свою лабораторию, подверг ее воздействию ультразвука на частоте мозга, от чего она впала временно в бессознательное состояние. После вколол ей с помощью шприца микрочип в область гипоталамуса, интегрировал его в центральную нервную систему и уже без всяких расспросов и допросов мог знать, при помощи расшифровки исходящих сигналов по своей методике, все, что хранил ее информационный ящик — мозг.

Найти девочку было непростой задачей, родители зачистили все следы, с помощью которых малышка в будущем могла бы узнать о процедуре своего зачатия и рождения. Однако и этот барьер был взят несостоявшимся отцом в течение пары лет. Найдя ее, он проявил недюжинную выдержку — не давал о себе знать несколько лет, наблюдал за ребенком со стороны. В итоге решил наделить и ее собственным изобретением. С этой целью разработал грандиозную постановку: отец одной из подруг этой девчушки являлся аспирантом технического вуза. Ему он и направил предложение стать разработчиком одной из опций программы по вычислению механизма передачи сигналов по нервным клеткам. Предложение было оформлено с внушительной мантией: ему предлагалось продолжить работы доктора биологических наук Чайлахяна. Таким образом, он, как бы между прочим, вовлек его в экспериментальную программу, связанную с работой над чипом, который в действительности был уже разработан. Дальше, как говорится, ловкость рук и никакого мошенничества, то есть искусство внушения и… вожделение предстоящей знаменитости. Да и деньги не перестают творить чудеса. Дочке аспиранта была продемонстрирована маска виртуальной реальности с максимальным погружением в иллюзию. Разрешено было показать прикольную штучку подруге. Выбрав день, когда дети были практически одни, дистанционно была включена опция маски, которая излучала те самые инфразвуки, которые человеческий слух не воспринимает. А уже после того, как девочка отключилась, сымитировали ее падение; как следствие — маленькая гематома в месте, где вживили в нее такой же чип. Конечно же, с целью чистоты эксперимента, как поставил условие аспиранту наш гений. К слову, его дочка заранее была предупреждена, что такое может случиться: можно упасть в обморок — и тогда срочно нужно позвать папу. В итоге и она стала обладателем уникального чипа, хотя сама об этом не знала. Кстати, и мадам — суррогатная мать — тоже не знала об обладании таким наворотом.

–…Вот и оцените мое предложение, — прозвучало от дамы, что вывело следователя из раздумья.

— Вы простите, конечно, — ответил он, не совсем понимая, в чем предложение, — однако не смею вас больше задерживать. О результатах расследования вы будете проинформированы.

— Что? — она стала впадать в очередной приступ гнева.

Следователь встал, подошел к ней и показал рукой на выход.

— Вы вообще понимаете, что мне предлагаете, еще и при исполнении. Прошу вас выйти, иначе мне придется вас перевести в другой статус по расследованию.

— Как, вот и все, что вы можете сделать? — теперь она сказала немного жалостливо.

— Я вас обо всем извещу. Постараюсь помочь, — произнес он, растягивая слова, посмотрев при этом на нее и чуть прищурив левый глаз. — А теперь идите по своим делам. А лучше домой, отдохните… и главное — никому не говорите о нашем диалоге и о том, что поведали мне. Ведь это все на основе диалога с помешанным… извините, но и вас могут причислить к этой категории.

Она приоткрыла рот. Хотела возразить. Он показал ей открытую ладонь на уровне ее лица, знаком говоря «молчите», и снова указал на выход. Женщина встала, не отрывая взгляда от него, сделав непонятные движения губами, пошла к выходу, задержалась у двери, посмотрела на следователя, получила от него кивок и вышла.

***

По ее признанию — она ожидала сигнала от следователя на встречу в неофициальном формате. Однако вместо этого получила сигнал опять от того самого «сумасшедшего» и нанесла очередной визит следователю с не менее гневным настроем.

Чуть ли не с порога она заявила:

— Хотела бы я знать, почему же все наши семейные счета обнулила ваша организация?

— Мы ничего не обнуляли, мы арестовали счета временно.

— Вы смотрели последние данные по моим счетам?

Слегка замявшись, Моисеевич ответил:

— Нет. А что с ними? — настороженно произнес он и стал вводить данные на клавиатуре перед монитором.

— Так советую вам поинтересоваться, — снова переходя на возмущенный тон, заявила супруга покойного ученого. — На моих счетах, то есть на счетах моего мужа, нет денег, — с упреком произнесла она.

— Хорошо, я поинтересуюсь этим. Не нервничайте, пожалуйста, я понимаю ваше состояние, но… — он чуть замолк, пробежался по монитору, не поднимая на женщину глаз, медленно продолжил: — Я сделаю запрос, постараюсь выяснить, что произошло, и свяжусь с вами.

После обоюдного молчания Моисеевич, не поднимая головы, взглянул на дамочку и снова стал изучать информацию в компьютере; спросил так же спокойно, не отрывая взгляда от экрана:

— К вам никто не приходил, не спрашивал по другим каналам связи, не интересовался чем-нибудь, возможно, даже не связанным с данной ситуацией?

— Мы будем теперь из меня делать пациентку психдиспансера? — неожиданно отреагировала таким саркастическим вопросом она. — Я не имею доступа к счетам! А вы имеете!

— Я вам не советую в таком тоне говорить сотруднику при исполнении. Вы как минимум не содействуете следствию, — заявил без эмоций следователь и после нескольких мгновений ожидания, наблюдая за изменением ее взгляда не в лучшую сторону, срочно подытожил: — Давайте я выясню сперва, что с вашими счетами, а потом будем разбираться. Не волнуйтесь, все будет хорошо. Возможно, это сами банки перевели средства на резервные счета во избежание мошенничества.

***

Этим же вечером следователь разбирал ответы на запросы от банков и бюро кредитных историй. На лице его не было никакого изумления, хотя было чему удивляться, — все средства, которые загадочным образом оказались на анонимных офшорных счетах ученого, так же загадочно исчезли. Удивление должны были вызвать и суммы, которые значились на счетах хоть и ведущего специалиста закрытого научно-исследовательского объединения, но все же не олигарха. Для него он был обычным ученым. Хотя… возможно, и не обычным. Профессор, который значился в разработке спецслужб под кодовым именем Рембрандт, являлся автором метода, естественно, засекреченного, перевода испускаемых мозгом сигналов в процессе умственной деятельности в понимаемые визуально образы. Проше говоря, перевода мыслей в слова и картинки. Уникальность метода заключалась не столько в этом, сколько в революционной методике обратной конвертации, то есть он мог текст и картинки записать в мозг, программировать его.

По сообщению из банков, со счетов были переведены все средства на международный трастовый счет, зарегистрированный на Каймановых островах. Странность была в том, что все делалось от имени владельца счетов с применением его кодов и паролей. Удивляться все-таки нужно было. Причина удивления должна была быть именно в том, что владелец счетов вот уже как третий день был мертв.