Изгнанные в облака

Рустем Омаров, 2020

Мир атакуют неуязвимые монстры. Немногочисленная люди выживают в горах, пустынях, скрываются в руинах разрушенных городов. Безопасно можно передвигаться можно только на летательных аппаратах. Молодому парню придется выживать, взрослеть, влюбляться в мире, где жизнь стоит дешевле грамма топлива гравитолета.

Глава 3

Мы с отцом на рыбалке. Сидели на краю обрыва, разглядывая мелкую рябь. Рядом в ведре плескалось рыба.

— Ты стал хорошим рыболовом, — сказал отец. — Порыбачь до заката.

Он потрепал меня по голове и ушел, тяжело ступая по сырой земле. Автомобиль с грохотом завелся и унесся в горизонт.

Я прилег и уставился на небо, гнавшее облака очень быстро, словно в ускоренных кадрах. Они рвались, скрючивались и клубились, исчезая за моей челкой. Я постепенно, наблюдая за ними уснул. Проснулся, когда раздалось карканье ворон. Они неслись надо мной, словно собирались финишировать какой-то адский марафон. Я поднял голову и обернулся.

Далеко в пустоши в сторону моего дома шел ропт. Весь пепельно-серый и покрыт пупырышками: круглыми, ромбовидными и где-то даже заостренными.

Надо все взвесить. Может побежать поперек него, через пустошь. Я могу успеть. Надо все взвесить. Он может меня увидеть.

Я присел. Сердце моё билось как ненормальное. Ропт шел в сторону моих родных. В сторону моего дома. Я закусил свой рукав.

А потом я побежал вдоль реки. Я спотыкался, падал на неровном берегу, роняя слезы. Кроссовки отяжелели от налипшей грязи.

Когда я добежал до дому, то увидел, что чудовище приближается к нему первым, оставив меня далеко позади. Еще мгновение и вот он, а вот совсем рядом с темным бараком на колесах. Я хотел крикнуть, но из горла вырвался лишь надорванный свист.

Чудовище снесло стены. Я упал на колени. То, что происходило на моих глазах, казалось, происходит не со мной. Словно я вышел из своего тела и сейчас находился в некой условной прострации.

Ропт оглянулся, а я упал на землю, стараясь, чтобы он меня не увидел. В его бездонных глазных щелях отображалась тьма космоса.

— Проснись.

Я очнулся. Я лежал на земле и держал в объятьях Зети.

— Проснись, — сказала девушка, расширив от ужаса глаза.

Медленно я вернулся в реальность, которая оказалось утром с запахом коровьего навоза и прелой земли. Я взглянул в глаза Зети. Они оказались светло-зелеными. Глаза ее смотрели на меня испуганно.

— Прости, мне снилось… как погибли мои родители, — я сел и вздохнул, протирая глаза. — Каждую ночь снится.

Я замолчал подавленно. Глаза мои наполнились слезами. Зети кивнула, а затем положила ладонь на плечо. А я, осторожно дыша, вдыхал фиалки и лютики.

***

Указатель вдоль дороги оказался сломан и теперь напоминал вопросительный знак. На нем можно было прочесть название селения — «Дрюнк». Время сгустилось над селением и законсервировало весь ужас и разруху селения.

Лоб Зети покрылся складками. Она держала меня за руку, и все время жалась. И это придавало мне сил. Зети ступала по белесой дороге с утрамбованными цветными камешками. И каждый скрежет камней отзывался в сердце тревожным эхом.

Я вспомнил, что ропт может быть неподалеку. Впрочем, я не собирался просто так умирать. Если чудовище меня схватит я буду драться, кусаться, царапаться, я постараюсь вырвать ему язык, сломать зуб, проклясть в конце концов, будучи раздавленными в его жерновах челюстей.

Дом Зети монстр разрушил. Сейчас от него торчали острия кирпичной кладки. И оконная рама одиноко торчала из разрушенной стены.

Зети подошла, и очертания ее лица приняли совсем страдальческое выражение. Она несмело дернулась и остановилась от окрика.

— Зети, я сначала пойду.

Девушка кивнула. Я опустил свой рюкзак, перепрыгнул обрушенную стену, заглянул внутрь. Пол покрывала кладка. Крыша — смятая, и разжеванная лежала в огороде, прилегавшем сбоку, а рухнувшие плиты перекрытия упирались в пол в одной стороне дома. Маленькая кровать с наваленными туда кирпичами, разорванный надвое диван. Из распахнутого шкафа торчало длинное серебристое платье. Когда я вышел, Зети смотрела на меня с тревогой в глазах. Я кивнул, и девушка скрылась в руинах своего дома. Походив перед домоv, я пошел за ней. Она сидела на коленях, держа в руках детскую футболку. Обернувшись, я увидел, что горе обезобразило ее юное лицо. На миг она показалась мне старухой. Вытерев слезы, Зети взяла в руки фломастер и на стене дома написала. «Мама, папа, Элоик, я выжила! Я буду ждать вас у папы в башне». А потом она села перед разрушенной стеной и снова погрузилась в рыдания. Повернувшись, я вышел.

— Можно идти, — раздался вскоре одухотворенный голос из-за спины. Она держала добротный небольшой рюкзак.

Лоб девушки сложился двумя складками.

— Они разрушили мой дом, но моя любовь осталось со мной, — Зети поникла.

В поисках слов, которые подошли бы пилигриму-воителю или виконту я откашлялся, но предательские уста извергли какую-то чепуху.

— Так-то оно так, — я пожал плечами.

Девушка нерешительно вышла на дорогу.

— Нам нужно найти оружие, — сказал я. — Без оружия вообще опасно путешествовать.

Зети посмотрела на меня круглыми глазами.

— Может…у папы на работе. В башне.

Она показала рукой на темное здание. Единственная многоэтажка, возвышающаяся над селением: узкое, длинное и серое. Темные окна мерцали под солнечными бликами.

***

Где-то скрипела ставня, иногда дорогу перебегали сумасшедшие псы. И тогда моя спутница вздрагивала и прижималась ко мне.

— Спокойнее, все хорошо, — говорил я, хотя чувствовал обратное.

— Постой, — сказала Зети. — Ты слышишь?

Я остановился напряженно, вслушиваясь в пустоту.

— Ничего не слышу.

— А, по-моему, кто-то плачет.

Зети повернула и легко скрылась за покосившимся забором. Я побежал следом. Миновал развалины глиняного дома. На стене висел плакат с полуголой рокершей. Оборванные края трепетали. На полу покосился детский велосипед. Я оглянулся. Тишина.

За обрушенной деревянной оградой торчал огромный дом. Даже разрушенный он выглядел красиво — лимонные кирпичные стены и огромные окна. Его окружал ухоженный садик с гравийной дорожкой

Одна сторона дома отсутствовала. Стена лежала прямо внутри дома. А за разрушенной кладкой… на паркете сидела девочка и плакала. Светлые волосы, затянутые в два пучка. Желтое платье в горошек и белые колготки с красными сандалиями. Она плакала, навзрыд не переставая. У ее ног бесновался маленький щенок: черный с белым ухом. Глаза ярко-голубые мелькали то тут, то там. А нос белый и немного свинячий.

Я смачно выругался. Зети, сбросила на землю рюкзак и подбежала к девочке, перепрыгивая через обломки кирпичей. Присев она развернула ее к себе и взяла плечи.

— Где твои родители? — спросила она.

Девочка молчала и продолжала плакать. Щенок, пытался подпрыгнуть, высунув язык. Девочка молчала. Я содрогнулся от мысли, что, наверное, малышка стала немой.

На меня она взглянула украдкой.

— Где твоя мама? — спросила Зети. Девочка вдруг заморгала глазами и заплакала.

— А папа где? А бабушка? С тобой есть взрослые.

Девочка громко заплакала. Зети молча обняла девочку. Щенок теперь пытался подпрыгнуть на спину девушке.

— Ты давно здесь?

Девочка молчала.

— Где ты спала?

Девочка молча показала на собачью кроватку, которая чудом уцелела после обрушения стены.

— Ты спала с щенком?

— Его зовут Шопик, — наконец-то я услышал ее голос. Немного надрывной. И нежный, точно шепот самой природы.

Зети повернулась и посмотрела на меня.

— Как тебя зовут? — спросил я, присаживаясь рядом.

Девочка что-то сказала. Но я не расслышал.

— Что?

— Баша, — повторила девочка.

— Баша. Милашка, сокровище, — покачала головой Зети. — Не может быть, чтобы тебя звали Баша.

— Может, — сказал я, держа в руках фотографию в рамке. — Здесь написано, что это Баша Фью Мортугале. Какое-то уж больно оригинальное имя ей подобрала программа имянаречения.

— Ты не ходила в детский садик? — поинтересовалась Зети.

— Я собиралась пойти в садик, — объяснила девочка. — Но я уже взрослая и ходила в школу.

— В школу, — изумилась Зети.

— Да у нас дома была школа, и мама была моей"учитейнисей", — объяснила девочка.

— Так, где твоя мама?

— Мама, — девочка вдруг скорчила страшную рожицу. — Маму забрало чудовище.

Произнеся это, девочка закрыла лицо пухлыми ручками.

— Не плачь детка, все хорошо с твоей мамой, мы ее найдем, — Зети взяла ее за руку.

— Как зовут твою маму?

— Эника.

— Нет, ее маму зовут Эвеника, — я поднял над головой сертификат об окончании курсов диспетчера антропоидов.

Ветер загудел в просветах развалин. Глаза девочки заблестели. Она даже улыбнулась.

— Правда, вы найдете мою маму?

— Конечно солнышко, мы будем ее искать.

— Вы будете искать чудовище, которое ее забрало?

— Обязательно, — кивнула Зети.

— А когда я найду это чудовище, то скажу, — отдай мою маму. И побью ее.

Зети закусила губу.

— Конечно солнышко, ты его побьешь. Обязательно побьешь.

— Подожди, — сказал я. — А вдруг ее родители придут за ней?

Зети посмотрела на меня уничижительно.

— Что ты предлагаешь?

— Мы не можем забрать ребенка, — сказал я.

— Ее родителей уже нет, посмотри здесь все в крови, — Зети вздохнула. —

Давай поищем ее вещи. Дитя настрадалось так, что не исключено, что эта малышка стала сильнее, чем мы.

***

Наша компания двинулась в сторону башни. Щенок бежал столь проворно, что успевал по дороге чем-то поживиться. Но от нас он не отставал и даже не собирался.

Девочка иногда вырывалась и пыталась поймать бабочек, порхающих около нее.

Я шел, чуть отстав, оглядывая Зети, Башу и щенка. Если ропт появится, то мы обречены. Шансов убежать нет никаких. Мысль об этом заставила меня дышать чаще.

Единственное высокое здание в этом селении, разрази ее тромбон, выглядело как башня какого бесноватого волшебника. Она должно была бы задевать облака, но задевала чувства ворон. Они кружили над зданием, понимая, что именно здесь они выглядят очень аутентично.

У здания с огромной забетонированной территорией я насчитал семь этажей. Всего один ряд окон — как в башне. Не покрашенное строение сохраняло серый бетонный цвет. Такие же мрачные заскорузлые ступени покрывал ореол пыли. Внутри все пахло запахами сырости и пыли. И лишь последний этаж утопал в коврах. Как-никак офисные помещения.

Эпицентром здания оказался кабинет с надписью «Директор». Обстановку украшало кожаное кресло, черный стол, диспенсер, ковер с древними орнаментами и толстый слой пыли. Увы, но оружия в открытом настежь сейфе не оказалось.

Зети накрыла стол. Мы все втроем, включая Шопика, что успел нагадить на ножку стола, сели завтракать. Копченое мясо, сливки, хлеб. Самая вкусная еда за последнюю неделю длиною в жизнь.

***

После завтрака я подошел к окну, разглядывая деревенский пейзаж с высоты самого высокого здания. Селение, разрушенное до основания. Дома, гаражи и сараи, что смещались в одну кучу из бетона, рваных углов, пыли и перевернутых диванов. Все это посыпано тонкой паприкой крови. Рецепт разрухи.

— Так сейчас выглядит моё сердце, — сказала Зети, встав рядом со мной.

Мне не осталось ничего другого как сузить глаза еще больше и нахмурить лоб. Где-то высоко надо мной качал головой виконт, которому я показал мысленно средний палец.

Вдруг я испуганно вздрогнул. Кто-то ухватил меня за ногу. Щенок вцепился в подол штанов и не хотел отпускать. Он косился на меня блестящими голубыми пуговками. Хватка его была крепкая, он словно бы пытался показать на что способен.

Девочка рассмеялась, увидев, что делает щенок. Она захлопала в ладоши. Я сдвинул брови в кучу.

— Этот щенок, — почесал я затылок. — Он может привлечь внимание своим лаем к нам. Нам надо от него избавиться.

Девочка застыла непонимающим взором. А потом вскочила и ударила меня. Удар не сильнее падения капли дождя.

— Придурок, — сказала она. Точнее это звучало как «плидулок»

А девочка присела и погладила его. Он лишь косился на нее, и в его безумном взгляде промелькнуло разумное пятно. Зети кинула ему кусок колбасы. Щенок тут же отпустил ногу и принялся уплетать еду.

А чуть позже они посмотрели на меня — насуплено Баша и внимательно и доверчиво щенок.

Я снова отвернулся.

— Щенок может…. — я не смог договорить. Оба продолжали на меня смотреть.

— Какая разница, — сказала Зети, — Если мы попадемся ропту, то убежать далеко не сможем. Со щенком или без.

Я кивнул и, почесав нос, продолжил.

— Ладно, пока щенок нам особо не мешает. Я предлагаю, не мешкая двинуться в путь.

— Мы останемся здесь, — изрекла Зети. — А вдруг мои родители живы, они обязательно придут сюда.

Зети встала и начала убирать посуду. Губы ее поджались.

Над селением дымилась дымка, и летали птицы, перебираясь с места на место в поисках добычи, коей было вдоволь. А за горизонтом, где сопки застывали в виде волн, стояла пыль. Это облако пыли скрывало какой-то автомобиль. Вскоре стало ясно, что к селению едет по грейдеру белая машина. Она остановилась возле одного из разваленных домов на восточной окраине селения. Дверь открылась, блеснув на солнце. И оттуда вышел человек в темной одежде.

***

Я перемахивал через руины: длинные балки, с торчащими во все стороны гвоздями, проникал через оконные проёмы, прыгал по гигантским раскрошенным блокам. Под ногами крошились стекла. А гулкие шаги отзывались эхом где-то сзади и сбоку. Без рюкзака я словно обрел крылья.

Машина оказалось белым пикапом — огромным словно корабль. Седовласый человек с красным пропитым лицом положил коробку в кузов. Оглянувшись на меня, он в ужасе выпучил глаза.

— Я ищу родственников Яики Дедзети, — я почувствовал, что старик не желал даже меня слушать. — Она убежала во время нападения. Вы не знаете, куда пошли выжившие?

Пучеглазый не ответил. Вместо этого он подошел к кузову и достал ружье.

— Я ничего не знаю, — заорал он. — Вали.

— Я просто хочу узнать….

— Пошел, сказал.

Я кивнул и, повернувшись, пошел назад. Оглянувшись, я увидел, что он смотрит на меня.

— Кто такая? — крикнул он. — Ну-ка повтори.

Я пошел назад к нему.

— Яика Дедзети, она была учительницей…Зети.

Тут я заметил, что в машине сидят дети. В силуэте окна мелькали их тени.

Пучеглазый кивнул.

— Зети знаю.

— А ее родители выжили? — спросил я.

Старик смотрел на меня прямо. В его глазах чувствовался немой укор.

— Выжили и их сын тоже, — он кивнул, в сторону горизонта. — Там лагерь выживших. За той сопкой. Они думают, что она погибла. А ты кто такой?

— Я познакомился в лесу.

Пучеглазый посмотрел на меня, а потом мрачно харкнул.

Из машины вдруг вышла женщина. Обвисшие щеки и веснушки. На ее лице застыла маска брезгливости, которая заставила меня отшатнуться.

— Ты скоро, — рявкнула она.

— Да, — кивнул мужчина и, повернувшись ко мне, добавил. — Из селения надо срочно уходить. Сюда могут прийти мародеры.

— Мародеры?

— Да, они всегда следуют по пятам за этим тварями.

— А где выжившие?

Мужчина покачал головой.

— Они уже сюда не придут.

— Старик-сосед сказал, что ее родители погибли.

— Я сказал, что они живы — Асандра и Эфе, — грубо оборвал меня мужчина. — Они искали ее вчера — приезжали сюда. Он сжал рукоятку ружья. — Помоги мне поднять этот ящик.

После того как я помог, старик глубоко вздохнул.

— В моей машине есть место, — сказал он. — Одно, разумеется. И я готов ее забрать. Я так быть ради Асандры и Эфы заеду в лагерь выживших, хотя у меня нет планов, туда заезжать мне придется сделать крюк — мы собираемся дальше на запад. Это совершенно в другую сторону.

— Она с ребенком.

— С ребенком? А ты парень время не терял, — скривился старик.

— Я имел в виду, выживший ребенок с этого селения — девочка Баша Фью.

— Ладно, пусть оба идут.

— А я?

— Пешком дойдешь, здоровый, за день точно доберешься. Учти, если не приедет сейчас, то и ей придется идти пешком.

Я кивнул, и ретировался.

***

Возвращался куда медленнее. Меня мучили мысль о том, что я могу потерять Зети. Как поступят ее родители? В проеме разбитого окна, я вдруг увидел свое отражение. Оно ухмылялось.

Всю неделю мне снилось одно и тоже. Глаза ропта — черные, как смоль без зрачков. Глаза чудовища, убившей моих родителей. Каждый раз, когда я просыпался, я жалел об этом. Жалел о пробуждении. Но только не сегодня. Сегодня я проснулся с чувством облегчения. С чувством радости.

Я вспомнил как, пробирался один, как спал в какой-то расселине. Вообще для выживания советчики говорят иметь в напарники человека, что бегает хуже, чем вы. Тогда у вас есть шанс выжить. Девка может пригодиться для этих целей. Я знаю это — цинично звучит. Но есть и еще один факт. Она страшненькая, но что-то в ней есть. Совсем чуть-чуть.

Когда я вернулся, малышка спала. Рядом примостился щенок. Хвост его почти замер, а рот девочки, измазанный какой-то едой, приоткрылся. Парочку объял хороший сон.

— Ты что-то узнал? — спросила Зети.

— Водитель был не в духе разговаривать. Какой-то мужик с семьей — приехали забирать скарб. Он сказал, что видел часть выживших. И…он сказал, что нужно уходить. Сюда могут прийти мародеры.

Зети посмотрела на меня, широко открыв глаза.

А насчет моих родителей, он их видел? Или родственников.

Я посмотрел на Зети и малышку. Сердце начало покалывать иголками.

— Надо уходить.

— Куда.

— Не знаю, подальше.

— Так он видел моих родителей?

— Нет.

— А еще кого-нибудь? У меня много родственников в этом селении.

— Нет, — я содрогнулся.

Зети отвернулась. А потом начала гладить волосы девочке.

— Я не пойду никуда. Если мои родители живы, они придут сюда. Мой долг ждать их и надеяться на чудо.

— Но… — я замер, не в силах вымолвить ни слова.

Щенок вдруг заскулил. И прижался теснее к девочке. Мы оглянулись.

— Я решила называть ее Фью, — сказала Зети. — Я с тобой согласна — Баша — дурацкое имя.

***

Ночью я проснулся от того, что луна светило прямо в лицо. Я увидел силуэт Зети, ее дыхание согревало комнату, разметавшиеся волосы казались ночным водопадом. Я увидел, что ее лицо засветилось. Также как лицо Фью. Я поднялся, заставив недовольно заскулить пса, заснувшего около меня. Подошел к окну. На душе скребли кошки.