Идеальная история. Сказка в прозиметре. Книга первая

Руслан Фирсов, 2023

«Идеальная история. Сказка в прозиметре» – это постапокалиптический философский фэнтезийно-фантастический кинороман в прозиметре. Прозиметрическая форма соединяет прозаическую описательную часть и стихотворные контексты, выраженные в диалогах и независимых фрагментах. Кинематографичность произведения представлена в гармонично разбитых сценах, плавно перетекающих по сюжету. Сказочность отражается в сюрреалистических образах, – как техногенных, так и мифологических, – сплетённых между собой. Философский подтекст заключается в извечных человеческих вопросах. Основное сюжетное повествование протекает в мире после катаклизма.

Глава I

Акт 1. Встреча

Я помню всё, как наяву. Всё так, как было. Всё, вплоть до малейших деталей. Всю эту историю.

Осколки цивилизации разбросаны по четырём сторонам света. В очагах, где теплились воля и надежда. Людские анклавы выбрали индивидуальные пути развития и способы сохранения популяции. Обречённые прозябали практически в полной изоляции друг от друга.

Сама Матерь-Земля отвернулась от заблудших детей. Планету окутали толстые слои облаков, а поверхность остыла. Неизбывный страх поселился в человеческих сердцах. Как и в потомках — этот страх заставлял ежечасно помнить о содеянных ошибках и уповать на прощение.

Укрощённым придётся сделать заведомо невозможное — измениться.

В тот день по одному из затерянных районов Великой Пустоши следовал путник.

Дул сильный, порывистый ветер. Непрекращающиеся стенания стихии срывали и разносили с покрытой наледью земли беспрерывно падавший снег. Но завывания вьюги ложились пасторальной симфонией в сравнении с происходящим в небесах. Гром проповедовал эхом, а молнии, бьющие вековечными очередями, разрывали замёрзшую землю в клочья. Кошмар превращался в явь на просторах юдоли плача, отгоняющей людей буйством. Не потому, что разъедающая природа непригодна для жизни, а поскольку холод, метель, гром и молнии играли ширмой, сладкой колыбельной дремлющим силам, карающим любого, кто потревожит ненасытный покой.

Искатель держал путь на север.

Дорога петляла по узкой долине, некогда наполненной потоками давно забытой могучей реки. Горные цепи обступали пилигрима, прокладывая направление. Царивший полумрак сопровождался нескончаемым рёвом хаотично клубящегося снега. Сыпался грохот, а ослепительные вспышки в небе давали возможность на миг оценить горизонт. Порой удавалось различить руины колоссов прежней эпохи, воздвигнутые культурой предтечи и ставшие курганными надгробиями.

Только однажды за всю многовековую историю феномена Пустоши, в не столь отдалённом прошлом, союзные армии обдуманно вторглись на проклятые земли. Просчёт стоил смельчакам очень дорого. Сейчас же всё протекало иначе.

Скиталец осознавал риск, но щемящая тревога в груди неуклонно толкала вперёд. Он без натуги, не останавливаясь ни на мгновение, преодолевал десятки километров с нечеловеческим темпом. В его очах читалась толика сомнения. Но стремление дойти до искомого говорило о немеркнущей вере и переполняющей надежде.

Плащ из тёмно-серого меха, походная сумка на плече и меч, перевязанный алой нитью за спиной, неразлучно соседствовали в тяготах.

Путь подходил к развилке. Древняя река раздваивалась на рукава — на северо-восток и северо-запад. Направление разъединяло изголовье горного хребта, уходящего в небеса и продолжавшегося многие мили. Здесь, единожды за время движения, путник замешкался. Он замедлился перед льдом и камнем, с невозмутимым взором плутая в догадках. Подумать было о чём. Неверный шаг разрушал мечты и планы. Представлялось, что, подчиняясь его воле, два пути сойдутся в один, а препятствующий пик уйдёт под землю. Но случилось чудо. Пронзительный взгляд мужа устремился на северо-запад. Вдалеке с непроглядного облачного небосвода стали прорываться солнечные лучи. Молниеносно, без колебаний и особых усилий, странник разбежался, отскочил от тверди и взлетел. Словно произошёл залп из пушки. На месте прыжка образовалась воронка. Вездесущим ястребом он летел к своей цели. Точка приземления оказалась на вершине крутого обледенелого утёса. Ему предстал вид равнины и девственного небосклона с сияющим в вышине солнцем.

Перед путником разворачивалось сражение.

Нападению подвергся отряд численностью до двухсот человек. Над построением развевался стяг Святого независимого города.

Воинство состояло из отборнейших гвардейцев, сопутствующих на юг с миссией намного важнее собственных жизней, раз путь пролегал по землям Великой Пустоши.

Воины были огранены искусно выкованной бронёй. Громоздкие доспехи не сковывали манипуляции, давая экранирование как от неблагоприятной атмосферы, так и от физических воздействий.

По сложившейся традиции гвардейцы делились на две группы: защитники и атакующие. Защитники несли изогнутые прямоугольные щиты, атакующие — длинные алебарды. Щиты обладали внушительным весом и включали разнообразные приспособления. Алебарды были выплавлены из металла на основе «Энергии жизни» настолько повышенного содержания, что в полной мгле освещали пространство над головами воинов на десятки метров. Избранным с зачатия предопределялось сберегать главную ценность фамильного оплота, — неисчислимые залежи сакрального минерала.

Набор будущих гвардейцев производился в раннем детстве. Жёсткие требования и изматывающие тренировки лежали в первооснове подготовки воинов. Юноши разделялись на связующие пары и в ратном деле воспитывались как братья: первому в руки давали щит, второму — клинок. На ристалище они оттачивали мастерство владения арсеналом как вдвоём, так и в строю легиона, сливаясь в единое. Щитоносцу приходилось опекать напарника, обеими руками удерживая настоящую цитадель, а товарищ с алебардой выступал жалом, безошибочно разящим врагов. Тактика ведения боя гвардии заключалась в доктрине Святого независимого города — абсолютное сдерживание. Но в случае надобности выставленная ладонь могла запросто стать железным кулаком. Рать снискала авторитет даже у Великих государств.

Гвардия выстроилась. Щиты сомкнулись вкруговую. За щитоносцами встали алебардисты. Боевой порядок был невелик, но очень плотен. В центре построения укрывался паланкин. Именно парящий дом оберегал отряд.

Оборонную формацию огарновали вырастающие из земли невообразимые чёрные массы, чуждо напоминавшие человеческий облик. Количество фантомов необузданно увеличивалось. В радиусе километра господствовала сплошная антропоморфная тьма. Кроме мрака на земле, в небе — до того чистом — стали сгущаться грозовые тучи. Солнце затягивалось непроницаемым покровом.

Атака зачалась с дикой прытью: угольные тени, подобно свирепым хищникам после долгого голода, бросились на сомкнутый строй. Щитоносцы держали порядок, в то время как воины за хитиновыми спинами пронзали оружием невиданные сущности. При метком попадании алебардой раздавался отрывистый хлопок с вырывающимися густыми миазмами, застилавшими прогалины. Посеялась неразбериха.

Зазвучал горн. Передовой ряд обороны перегруппировался внутрь построения. Манёвр был произведён быстро и слаженно. Внешние звенья, адаптировавшиеся и понявшие методы противника, вступили в бой. Гвардейцы бились доблестно и упорно. Казалось, что они смогут выстоять.

Новые тени со слепой яростью накатывались на защищавшихся, будто невидимый деспот подгонял шипованной плетью.

Путник следил за событиями с поразительной хладнокровностью, предрешая исход.

В разгар ожесточённого побоища вдали от места битвы из земли начало возникать нечто непохожее на теневых монстров. Рельефная человеческая фигура, но по виду всё такая же чёрная субстанция, ростом более трёх метров. Проявившись, огромная тень вытянула в направлении строя левую руку, в которой очертился образ лука. Ещё мгновение… натянулась тетива, и из плотной беспросветной материи вырисовалась стрела. Выстрел. Спустя секунды снаряд врезался в фалангу.

Попадание истребляющей стрелы пришлось на первую линию воинов. Костяк был не в силах выдержать столь пагубной мощи. Произошёл взрыв. Попавших в эпицентр удара воинов разорвало на куски. Кровь и конечности разлетелись. Смрадный дым обвил охранителей, оказавшихся ничтожными перед пеклом монстра.

Инферно снова намеревалось атаковать.

Путник, чувствуя, что момент настал и мешкать недопустимо, совершил прыжок, достигнув вожделенного. Незваный гость с мощью брошенного валуна обрушился в центре формирования ратников, рядом с паланкином.

Воины опешили от нашествия чужака. Нельзя было понять, кто это и какую цель он преследует.

Выпрямившись, человек вонзил проницательный взгляд в паланкин и возвёл правую руку над головой. Сумеречная тень выпустила вторую стрелу. Опаляющий вихрь неукоснительно стремился вклиниться в разрозненные шеренги гвардейцев и безоговорочно сломить их чаянья. Но вмиг из руки иноземца в небо вырвался луч ультрамаринового цвета. Вознесшись до высоты птичьего полёта, ядро свечения расщепилось завесой и струями высокогорного водопада рванулось к земле, соткавши купол над отрядом. Стрела наскочила на выросшую стену и распалась, обволакивая барьер смогом. Ратоборцы перешли в наступ, сокрушая монстров, оставшихся в заграждении. Прорва теней ломилась за грозный предел, но, сталкиваясь с непреодолимой оболочкой, оборачивались в зловонный прах. Путник опустил руку. На безымянном пальце виднелся огонёк бирюзового цвета, исходивший от кольца.

Капитан отряда, взвешивая шаткость положения и оценивая нешуточную опасность, скомандовал воинам взять в тиски таинственного незнакомца. Накалившаяся обстановка грозила перерасти в злополучную схватку. Воины вполшага стягивали строй вокруг скитальца. Пришелец без малейшего шороха взирал на паланкин.

Неожиданно прозвучало чьё-то волевое и командное:

— Стойте!

Все обернулись: у паланкина с настежь раскрытой дверцей стояла молодая особа. Позади девичьего силуэта изнывала залитая слезами пожилая женщина. Почтенная матрона судорожно удерживала госпожу за подол платья и уговаривала вернуться. Точёная и красивая дева с правильными контурами лица и чёрными длинными волосами, на вид не больше двадцати лет, излучала силу и уверенность, а поступок говорил о смелости. Услышав императив, гвардейцы повиновались беспрекословно.

Натиск остановился. Капитан поклонился.

Взгляды путника и девушки пересеклись. Его глаза были зелёные, оттенка императорского нефрита, её — голубые, как небесная синь.

Повисла минута давящего молчания.

Первой заговорила девушка:

— Я вижу в твоём зраке боль

И в то же время — радость.

Нашёл ты то,

Что так давно искал?

Оправданы надежды?

Спасенье ты принёс

Иль гибель?

С чем послан ты за нами?

Открой своё лицо и имя назови!

Воззвание к чужестранцу было пронизано особой силой. Девушка выражалась благозвучно и настолько громко, насколько хватало дыхания. Всеобщий фокус прикован к бесспорному лидеру. Незнакомец парировал вопрос. Без толики смятения, якобы перед ним ребёнок, требующий обратить на него внимание, путник откинул капюшон и снял головной убор. Сдёрнул с левой руки перчатку, демонстрируя перстень на безымянном пальце.

Гвардейцы зароптали. На лице капитана выразительно отобразилось недоумение. Дева пребывала в спокойствии, борясь перекрёстным взглядом с путником.

На перстне из белого металла зримо отпечатано изображение башни. Непрошеный гость открылся владыкой неугасимой твердыни.

Мужчина представился:

— Я буду Ветром для тебя.

Тебя я нарекаю Светом.

Накал спал. Все почувствовали, что этот человек не сулит зла. Исполненные им действия только подтвердили благожелательные побуждения.

Оружие опустилось. Ряды расступились.

Путник, именовавший себя Ветром, продолжил речь, велегласно обращаясь к воинам:

— Предателем был тот подлец,

Отправивший вас всех на смерть.

Получит по заслугам он,

Даю вам своё слово!

Но вы, бойцы,

Вы были рождены для этого сраженья!

Не бойтесь!

Малодушие отриньте, пусть будет разум чист!

И стойте друг за друга без отчаянья!

С послушной братской волей

Ваш долг был отдан госпоже,

Запомнится навеки он.

А ваши дети, жёны, отцы и матери признают в вас героев!

Я поберечь смогу лишь ту,

Которая повинна в вашей смерти,

С собой возьму Инфанту,

Она обязана жить дальше.

Провозглашённые Ветром слова расставили всё по своим местам. Стало ясно, что этот поход — последний для гвардейцев Святого независимого города. В лицах бойцов проступила вселенская печаль — ведь им заранее вынесен приговор. Капитан отдавал приказы, стараясь как можно лучше организовать дефензиву. Решено было прорубаться сквозь орды беспощадных врагов.

Небо бесповоротно затянулось грозовыми облаками. Восшествие тьмы ещё более вселяло опасение в сердца гвардейцев.

Свет, доднесь державшаяся бесстрашно и мужественно, впала в оцепенение. Овладевшая мучительная тревога продиктовала понимание развязки. Провожатым суждено пойти на заклание.

Госпожа соблюдала внешнее самообладание, но глаза блестели от слёз. Она потрясённо стояла в материнских объятиях няни. Кормилица сызмальства вложила в свою гордость обширные знания и житейскую мудрость. Прошептав благословение и поцеловав, старушка отпустила юное создание в неизведанную жизнь. Капитан поравнялся с девой. С подобающей сдержанностью военачальник поклонился и отдал честь. Воспитанница горячо обняла радетеля. Многолетняя дружба, построенная на изучении тонкостей военного искусства и интенсивных физических тренировках, связывала великана и малютку. Наставник по ратному делу уронил скупую слезу.

Бойцы на прощание преклонили колени. Обездоленная помолилась за благополучное возвращение близких домой.

Ветер бесстрастно поглядывал за расставанием, ожидая своей очереди. Свет, окончив горестную церемонию, неторопливо и нерешительно приблизилась к подчинителю. Не доходя нескольких шагов до Ветра, Свет неожиданно сделала пируэт, выхватив короткий меч, висевший на поясе. Она приставила остриё клинка к горлу Ветра, назидая:

— Только посмей замыслить зло,

Тотчас я жизнь твою прерву.

Он мановением головы дал согласие. Свет вторила. Ветер правой рукой сделал рывок. Купол покатистой волной стал расширяться во все стороны, исчезая от вершины. Тени, облеплявшие энергетический бастион, под давлением сверхсилы испепелялись.

Ветер аккуратно, словно хрусталь, прижал к груди Свет, разбежался и оттолкнулся от земли, устремляясь прочь от места баталии. Они переместились на заснеженный холм. С возвышенности открывалась панорама покинутой долины. Пестрели пехотинцы, сомкнутые в штурмовую колонну на марше. Вокруг подразделения вновь скапливались полчища неприятелей.

Свет вырвалась из объятий Ветра. Неокрепший дух юной девы надломился, а сознание ревело в отчаянии. Она желала кинуться обратно, чтобы быть со своими людьми, испить с ними чашу до дна. Но преодолев десяток шагов, завязла в глубоком снегу и, рыдая, упала без сил. Ветер наблюдал. Выждав паузу, он сблизился со страдающей. В исступлении Свет просила этого человека, затем умоляла, вдогон начала приказывать вернуться и спасти всех. Но тот был непреклонен. Он молчал и отрицательно покачивал головой.

Вся в слезах и с разбитым сердцем Свет вопрошала Ветра:

— Зачем тебя нужна я?

Зачем?

Зачем?

Зачем?

Ветер отвечал:

— Всё просто и в то же время очень сложно.

С тобой я честен буду на века

Вот с этого начала.

Тебе я трон преподнесу.

Людей ты поведёшь,

Нелёгок будет путь.

На заплаканном лице Света проступила улыбка, пугающая своей потусторонностью.

Ветер молвил:

— Но помни ты всегда:

Тебя не будет без меня,

Меня не будет без тебя.

Мы — часть единого начатка.

Ветер дал время Свету осмыслить и принять сказанное. Воцарилось краткое молчание. Пара настойчиво вглядывалась в глаза друг друга.

Именно в этот момент на задворках Великой Пустоши решалась судьба остатков человечества. Так зарождалась история будущей эпохи.

Ветер продолжал:

— Теперь собраться ты должна.

Оставим разговоры на потом.

Охотник скоро будет здесь —

Спешить нам надо.

Дева покорно уступила. Ветер взял её на руки. Движение продолжилось. В течение часа они преодолели дистанцию в сотни километров. Дорога подошла к концу. Путники прервали ход на берегу реки.

Ветер обмолвился, что этот полноводный водораздел отделяет обетованную вотчину от Великой Пустоши. На встречу с ними двигаются споборники. Дождаться их можно в старом охотничьем домике на другом берегу.

Тихая река разливалась шириной в несколько сотен метров. Мутные воды несли глыбы льда по руслу вдоль торосов. Через природную межу, подступая к самой кромке воды, возвышалась стена лиственниц.

Стоял полумрак. Ветер усиливался. Срывался снег. Надвигался грозовой фронт.

Путники простёрли взоры назад — на пройденный путь. Они углубились в скоротечные размышления о тех, кого потеряли и кого обрели.

Всё произошло в мгновение ока. Мстящее существо появилось из-под земли и пустило смертоносную стрелу.

Ветер среагировал молниеносно. Резким зигзагом руки установил щит из энергии, защищая себя и Свет. Снаряд врезался в ограждающий купол, никому не причинив вреда. Охотник совершил второй выстрел, но, упредив его, Ветер по наитию схватил Свет на руки и сделал прыжок. Охотник пустил третью стрелу. Свет — вот кто был целью. Но Ветер, изловчившись в полёте, прикрыл собой подопечную. Стрела прошла мимо, но пылающий хвост зацепил плечо Ветра. Муж накрепко прижал к себе деву. Они спикировали на противоположный берег, рухнув в рыхлый снег.

Разразился душераздирающий рёв. Охотник упустил свою добычу и гневался. Ему пришлось отступить.

Ветер упал навзничь, приняв весь удар от падения на себя. Он продолжал хранить Свет твёрдой хваткой. Ей потребовалось приложить усилия, чтобы высвободиться из объятия. Ветер одеревенел. Начался приступ лихорадки.

Юную деву охватило замешательство. Оглядевшись, она увидела лачугу, упомянутую Ветром. Она вцепилась в своего спасителя и с необыкновенным упорством потянула сражённого к дому.

Разыгралась страшная буря. Вьюга раскачивала вековые деревья. Поднебесье озарялось сверкающими молниями и содрогалось от раскатов грома. Наступила ночь.

Окончательно выбившись из сил, Свет достигла охотничьего стана. Взгромоздив Ветер на кровать, она в изнеможении повалилась рядом. Но, понимая, что нельзя останавливаться и надо помочь роковому незнакомцу, заставила себя подняться и стала действовать торопливо и продуманно, как велел логос.

Первым делом Свет разожгла очаг и, подхватив котелок, вышла на улицу. Шквальный ветер, поджидающий у порога, чуть не сбил с ног хрупкое тельце. Укоризненное завихрение снежных хлопьев обжигающе обдало не привыкшую к морозам кожу. Схватившись за дверь, измученная девушка зачерпнула снег из ближайшего сугроба и вернулась в дом.

Предстояло снять верхнюю одежду Ветра, промыть рану. Стянув головной убор, Свет отчётливо разглядела лицо мужчины не старше тридцати лет. Засим она обнажила изувеченный торс.

Ветер учащённо дышал. Крупные капли пота скатывались по лбу. На плече зияла бескровная рваная рана, источавшая миазмы. Вены до локтя, по всей правой груди и шее были надуты и черны. Прямо на глазах сгусток хаоса подбирался к сердцу. Неумолимый предвестник небытия торжествовал.

Сняв закипевшую воду с огня, Свет своим коротким мечом надрезала рукав платья. Смочив ткань в воде, принялась тщательно протирать рану. Но такие жалкие действия не приносили никакого результата. В беспомощном отчаянии она обливалась слезами, считая, что придётся лишиться заступника, давшего эфемерную надежду, которая таила ежесекундно. Ветер перестал дышать. Свет зарыдала от горя и собственного тщедушия. В этот момент время остановилось. По комнате разлился яркий, белый, тёплый свет. Юная дева упала без чувств на грудь Ветра.

В костре догорали последние угольки. Мир погружался в потьму. Два сознания сплелись воедино, перед ними предстала картина.

Я помню всё, как наяву.

Бескрайний синий океан,

Лазурь небес и облака,

Тот жаркий, сладкий ветер.

Игривость тихих, мирных волн

И он стоит посреди вод,

Свободный, гордый, непокорный.

Без идеалов в жизни,

Он брёл по воле ветра.

Два паруса и борт дубовый

Служили лучшим его домом.

Был день как день,

Ничто не предвещало бури.

Но вспышка мириад звёзд

Зажглась на горизонте,

Неся огонь и разрушенье.

И тьма — бескрайняя, пустая.

Акт 2. Основа

Венценосная высокогорная равнина, окаймлённая скальными выступами, образующими естественную стену. Справный бревенчатый дом. Седовласый старец переступает порог, притворяя за собой дверь. Он облачён в длинную белую мантию. В руке — посох, служащий опорой при неспешной ходьбе. Пожилой мужчина проходит по деревянному мосту, перекинутому через ручей, следуя к цветущему лугу перед срубом. Посреди раздолья растёт исполинское дерево. Под сенью стоит романский заваленный фолиантами стол. За ним сидит ребёнок, читающий рукопись и что-то пишущий.

Старец вплотную подходит к чаду и кладёт руку на худенькое плечо.

— Дитя моё, — произносит аскет. —

Стоят столпы в твоём сознанье,

От них идёт всё естество.

Пойдём,

Тебе пора в дорогу:

Мир ждёт тебя,

А заодно о них поговорим,

Уже в последний раз.

Отрок молча кивает в знак согласия, вставая со стула и беря старца за руку. И вместе они следуют к выходу из сада.