Огненный рейд. Книга 1

Руслан Мельников, 2011

Неудачный эксперимент привел к жутким последствиям. Страна превратилась в сплошную аномальную зону. Кровожадные твари-интродукты из других измерений захватывают новые ореолы обитания. Люди гибнут, бегут и как могут приспосабливаются к изменившимся условиям. Расширяющиеся пространственные аномалии прервали сообщения между городами. Единственный путь, по которому, выехав из дома, можно вернуться назад – это железная дорога, но и он не безопасен. Москва еще держится. Прикрытая Форпостами-пригородами и обнесенная по МКАДу защитным Кольцом, столица отгородилась от остальной России. По ближнему Подмосковью опасливо передвигаются бронированные электрички. На поиски жизненно необходимых ресурсов в соседние регионы отправляются тяжелые экспедиционные бронепоезда, часть из которых исчезает без следа. Но уже сформирован спецбронепоезд, экипажу которого предстоит прорваться в самый центр аномалий. Книга публикуется в новой авторской редакции.

Глава 1

Они пришли ночью. По Рязанке. И, не останавливаясь, двинулись дальше.

Очередная толпа беженцев… Отчаявшиеся, запуганные, обезумевшие люди надеялись прорваться за спасительное Кольцо. Да только кто ж их туда пустит?

— Остановитесь! — устало хрипел громкоговоритель.

В который раз уже…

Люди шли. Валили сплошной массой. Перетекали мимо заградительных барьеров. Огибали запрещающие знаки. Сторонились минных полей, обозначенных флажками и крашеными столбиками. Лавировали по разделительным лабиринтам баррикад, рассекателей и колючей проволоки. Обходили разрушенные артиллерийским огнем дома и воронки в асфальте.

Медленно, не очень решительно, но они все же подступали к Стенке. Все ближе, ближе…

— Пропускные пункты не работают! — надрывался мегафон, над Рязанскими воротами. — Внешние КПП откроются в восемь ноль-ноль!

Беженцы будто и не слышали. Им эта информация была не интересна. Многие из них могли не дожить до восьми ноль-ноль.

— Прошу проявлять благоразумие! — тщетно увещевал громкоговоритель. — Без рабочей визы в город не пройдет никто!

Вряд ли у кого-нибудь из этих несчастных оборванных и голодных провинциалов, чудом добравшихся до столицы, имелась спасительная виза. Однако беженцы не останавливались.

Егор Гусов, командир отделения гарнизонной службы Восточного сектора МКАД, занимал позицию между Рязанскими воротами и пятьдесят восьмым спецотражателем, как раз возле командного пункта взвода. Из бойницы Егора шоссе, с которого выходили беженцы, просматривалось далеко и хорошо. По шоссе словно текла живая река.

Прожекторы выхватывали в человеческой массе отдельные фигуры, угрожающе поднятые над головами кулаки и протянутые в мольбе руки. Искаженные лица, испуганные лица, безумные лица… Прожекторы били по глазам и слепили толпу, но люди, двигающиеся ко МКАДу, уже были ослеплены страхом.

— Остановитесь! — взывал мегафон. — Немедленно остановитесь!

Егор невесело усмехнулся. Переговорщик из группы психологического противодействия массовым беспорядкам старался изо всех сил, честно отрабатывая свой хлеб и квадратные метры, отведенные ему за кольцевой Стенкой. Но, видимо, переговорщик был не очень квалифицированным. Во всяком случае, пока его слова не доходили до толпы и не приносили видимых результатов.

— Завтра вами займутся. Слышите? Всеми вами. Завтра. Утром. Ровно в восемь ноль-ноль. Сотрудники службы резервной занятости поговорят с каждым. Специалисты, в которых нуждается город, а также члены их семей получат рабочую визу или будут поставлены в кадровую очередь.

Конечно, это была ложь. Никто разговаривать с беженцами не будет. Никто не выдаст им спасительных виз. Ни завтра с восьми ноль-ноль до двадцати ноль-ноль (рабочий график внешних КПП). Ни послезавтра. Ни через неделю. А дольше за Кольцом вряд ли кто-то протянет.

В последнее время беженцы приходили ко МКАДу только для того, чтобы уйти. В город не впускали никого. По крайней мере, на Восточном секторе. Да и вообще… Насколько было известно Егору, в Москве сейчас хватало и рабочих рук, и толковых голов. И Москве не нужны были лишние рты. Да и подмосковным Форпостам тоже.

Увы, такова горькая правда: все теплые местечки за столичным Кольцом и в его окрестностях, которые еще удавалось удерживать, заняты. Но беженцы все шли и шли. В Москву шли. На Москву. Гонимые паникой и неистребимой жаждой выжить. Шли, потому что за столичным Кольцом можно было спастись. Пока еще можно…

Сначала беженцев было много. Потом меньше. Потом — почти не стало. И вот опять… Целая толпа. «Откуда их столько? — поражался Егор. — Как смогли добраться?».

А впрочем, какая разница?

Толпа выплескивалась на расчищенное пространство перед МКАДом. Заполняла хорошо просматриваемые и простреливаемые со Стенки пустыри. Все мешавшие обзору здания здесь были взорваны и снесены по самый фундамент. Подвалы — засыпаны. Груды мусора разровнены бульдозерами.

Любой, кто подходил к московской кольцевой автодороге был как на ладони. Спрятаться — негде. И пути дальше нет.

По внешней обочине широкого многополосного и совершенно пустынного шоссе тянулись высокие — в два человеческих роста — ряды колючей проволоки. Обычно здесь беженцы останавливались и, пошумев некоторое время, уходили с открытого места искать убежище. Или уходили вообще.

Но в этот раз толпа не остановилась.

Какой-то смельчак, перекинув через колючую проволоку одежду, полез на внешние заграждения. А еще несколько секунд спустя уже десятки беженцев карабкались на колючку, раздирая руки в кровь.

— Остановитесь или мы откроем огонь! — охрипшим вороном прокаркал громкоговоритель.

Не подействовало.

Первый ряд колючей проволоки обрушился под напором толпы.

Да что же они делают-то? Егор вздохнул. На что вообще надеялись эти бедолаги, когда отправлялись в Москву? И на что они рассчитывают сейчас? Стенку — комбинированную кольцевую линию неприступных укреплений, тянущихся вдоль МКАДа — не всякая армия возьмет штурмом. А эти… Безоружные, оборванные, истощенные люди…

Впрочем, этим, похоже, было уже все равно.

На внешней стороне кольцевой автодороги творилось что-то невообразимое. Крики, стоны, проклятия. Упавшие и запутавшиеся в колючке люди пытались подняться, но их буквально втаптывали в грязь и асфальт задние ряды. Беженцы не думали останавливаться. Они снова и снова бросались на колючку, давили и топтали друг друга. Обезумев, лезли по головам. Срывались, падали, лезли снова.

Вообще-то изначально оборонительная Стенка, выстроенная по МКАДу, предназначалась для защиты города не от людей. Но и от них она тоже хорошо защищала.

— Вот суки тупорылые, а! — послышался рядом знакомый гнусавый голос. — Ползут и ползут, уроды!

У соседней бойницы засел Васька Клюев. Кличка — Клюв. Мозги — тоже, в общем-то, птичьи.

— Не, ну в самом деле, сколько можно объяснять ублюдкам, что Москва, мля, не резиновая?! — Клюв, конечно, не мог удержаться от комментариев. «Понаехавших тут» он ненавидел лютой ненавистью.

Егор с неприязнью покосился на соседа. Носатая морда, наглые прищуренные глаза, тонкие губы, скривленные в вечной брезгливой гримасе… Клюв называл себя москвичом. Хотя московские корни его — так себе… Корешки. Отец Клюва приехал покорять столицу. Сумел зацепиться. Сыночек остался. Теперь вот нос задирает выше крыше. Впрочем, известное дело: новые москвичи они такие… самые московские москвичи.

Сам Егор перебрался в Москву незадолго до того, как ВСЕ началось. Все ЭТО.

Можно сказать, ему повезло. Спецназовский стаж, сообразительная голова, умелые руки, знание практически всех видов вооружения, реальный боевой опыт и специфические навыки, которые будут востребованы в любое смутное время. В общем, он выдержал бешенный конкурс на московскую прописку. Его оставили. Столице, в спешном порядке организовавшей «кольцевую» оборону и готовящейся к длительной осаде, нужны были такие профи. В отличие от многих других специалистов и работяг.

Как только над городом нависла угроза ресурсного дефицита, в Москве начались массовые чистки. «Оптимизация населения» — так это называлось официально. Тех, кто не попадал в установленный «оптимум» по личностным или профессиональным качествам, вышвыривали за МКАД. Все делалось по-московски жестко и быстро.

Перенаселенный мегаполис без всякой жалости избавлялся от лишних людей. Вернее, от тех, кого столица сочла таковыми. Вообще-то, на взгляд Егора, в Кремле, думе, мэрии и управах осталось немало народу, подлежащих выдворению за пределы Кольца в самую первую очередь. Но, поскольку именно эти люди, сумев удержаться у власти, рулили процессом очистки города, им-то как раз ничего и не угрожало.

Метла мела, чистки не прекращались. Разговор с мигрантами из других регионов и областей был коротким. У провинциалов практически не оставалось шансов зацепиться в городе, который тысячами вышвыривал за Кольцо своих собственных жителей.

Однако наивные беженцы все еще питали иллюзии, что Москва их спасет.

— Позавчера с Ленинградки тоже толпа ломилась, — не унимался Клюв. Он возмущенно бормотал под нос, вроде бы, не требуя внимания к своим словам, но и не умея держать при себе свой «праведный» гнев. — А неделю назад к Каширскому въезду провинциалы подкатывали…

Из командного пункта у Рязанских ворот послышался рокочущий бас взводного. Труба — так называли командира за глаза подчиненные. Труба докладывал по рации об обстановке, сложившейся в зоне ответственности взвода.

Доклад был длинным, громким и полным экспрессии.

— Беженцы… мать… До двух тысяч человек… мля… — выхватывал Егор отдельные фразы. — Да, уже у МКАДа… мать… На приказы остановиться не реагируют… епть… Валят колючку… мать…

Потом комвзвода сбавил звук. Егор постарался сквозь затянувшуюся тираду Клюва расслышать что-нибудь еще. Получалось — не очень. Противный гнусавый голос Клюева назойливой мухой лез в уши:

— Откуда только берется это быдло, а?! Вроде бы, интродукты должны были уже сожрать за Кольцом всех подчистую! Ан нет — прут и прут, гады. У-у-у, провинция хренова! Колхоз долбанный! И ведь доходят как-то, доезжают, суки! Через Переносы, сквозь тварей. И опять — все в Москву, в Москву, в Москву лезут, мать их… Как будто медом тут намазано! Раньше было — не продохнуть, и теперь на шею хотят сесть. Подыхали бы уж тихонечко у себя в Мухосранске, так нет же сюда приперлись, падлы…

— Слышь, пасть закрой, а, — посоветовал Егор.

Клюв недружелюбно зыркнул в его сторону. Но заткнулся. Нарываться на неприятности в открытую Клюев не любил, предпочитая пакостить за спиной. А уж возможности для этого у него имелись. Клюв работал на службу внутренней безопасности, о чем был прекрасно осведомлен весь взвод. Да и сам Клюев не особенно скрывал этот факт. Наоборот — вроде как гордился. Порой Егору казалось, что сам Труба относится к Клюеву с опаской.

— Немедленно остановитесь! Будем стрелять! — все надрывался и надрывался громкоговоритель.

И снова:

— Не-мед-ленн-но ос-та-но-ви-тесь! Бу-дем стре-лять!

Как будто у переговорщика, ошалевшего от упрямства толпы, закончились другие слова.

Призывов матюгальника по-прежнему никто не слушал. Беженцы преодолевали вторую линию колючки.

Труба отдал короткий приказ. Возле командирской позиции заработал пулемет. Одна очередь. Вторая. Третья… По МКАДу покатилось оглушительное рваное эхо.

Пулеметчики стреляли в воздух. Это было последнее средство, которое безотказно срабатывало всегда.

Но не сработало сейчас.

Толпа не остановилась. Прожекторы нервно елозили по людской массе, запутавшейся в колючей проволоке.

«Женщины, дети, старики», — отметил про себя Егор. Ну, этим точно ничего не светит. Никто им даже временной, даже кратковременной рабочей визы не даст. От такого балласта столица избавлялась в первую очередь.

Интересно, а где их мужики-то? Хотя… Понятно где. Прикрывают тылы, наверное. Или прикрывали. Пока было, кому прикрывать.

Беженцы завалили еще один ряд колючей проволоки.

— Что, мля?! — снова услышал Егор удивленный голос комвзвода. Зачем, епть?!

На этот раз громкость была отменная: Труба не говорил, а кричал в рацию, не забыв по своей неизменной привычке присовокупить пару непечатных словечек. — Но ведь…

И долгая-долгая пауза. Теперь Труба, судя по всему, не орал — слушал. Видимо, теперь орали на него. Правда, что именно хрипит рация на командном пункте, понять было сложно.

Затем Егор разобрал злое и обреченное:

— Есть… Никак нет… Так точно…

Клюв, совсем уж по-птичьи вытянув шею, следил за Трубой.

— По моей команде! — над позициями грянул басовитый хорошо поставленный голос взводного. — Огонь на поражение!