Метро 2033: Из глубин

Руслан Мельников, 2013

«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж – полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают «Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду! Вы читали «Муранчу»? Вы считаете, что познали ужас? Вы ошибаетесь! Разговоры с призраками… Бесконечные лабиринты и хтонические чудовища, способные убивать сквозь титановую обшивку… Деревья, растущие под землей… «Саргассовы моря» из разлагающейся плоти… Да, все это безумие, но они попали в его эпицентр, а значит, чтобы выжить, тоже должны поступать безумно и действовать по безумным законам. Особенно, когда за бортом – повышенный уровень рвущегося из глубин ада!

Глава 5

«Боевой крот»

Шлеп. Вспышка. Боль.

Шлеп. Вспышка. Боль.

Шлеп…

Стас открыл глаза.

— А-а-а, очухался, Фрейда тебе в задницу! Ну, слава богу!

Не без труда сфокусировав взгляд, Стас обнаружил над собой скалящуюся физиономию Ильи. Колдун, как всегда, улыбался не совсем здоровой улыбкой. Смотреть на эту идиотскую ухмылку не было никакого желания, Стас снова сомкнул веки.

— Э-э-э! Не спать, Юнга тебе в печенку!

Шлеп. Вспышка под закрытыми глазами. Боль в горящей щеке. А еще — тупая ноющая боль в затылке.

Пришлось снова разлепить веки. Так и есть. Проклятый психолог приводил его в чувство самым простым и незамысловатым способом. Пощечинотерапия…

Стас поморщился. Отбитая щека горела. Интересно, сколько психологических оплеух отвесил ему щедрый Колдун?

Стас скосил глаза вправо-влево. Он лежал на полу тесного жилого отсека с двумя узкими койками. Пол, кстати, не вибрировал. Двигатели не работали. И вообще в субтеррине было подозрительно тихо. Похоже, подземная лодка не двигалась.

Стас восстановил в памяти последние минуты перед отключкой. Пощупал затылок. Под пальцами — огромный шишак. А ведь все могло быть гораздо хуже. Могло быть, но не было.

— Мы что, не взорвались? — хрипло спросил он.

Язык едва ворочался во рту. Да уж, здорово досталось. Но ведь не взорвались же? Правда?

— Не-а, — мотнул головой Илья. — Додик сбросил с реактора избыток мощности, и лодочка наша рванула, как в задницу ужаленная. Чуть не развалилась, но ничего, выдержала.

— А реактор? — спросил Стас. — С ним что?

— Ничего. Стабилизировался. Короче, жертв нет. Только ты вот башкой звезданулся, да Додик от шока отходит. По-моему, он сам не понял, что там у него в реакторе случилось. Ядерщик, блин, хренов, Фрейда ему в задницу!

— А почему стоим? Застряли?

Стас постарался не думать о том, на какой глубине это могло произойти.

— Гришко приказал остановиться.

— Но камнегрызы?

— Они нас здесь уже не достанут. Надо проверить реактор, узлы, системы…

«Все верно, — подумал Стас, — после того энергетического сброса, наверное, надо».

— Мы на поверхности?

— Нет.

— Почему?

— Думаешь, наверху безопаснее?

«Это вряд ли», — вынужден был признать Стас.

Илья ослабил галстук. Стас заметил, как над узлом бьется жилка. Все-таки Колдун тоже изрядно переволновался.

— Чего смотришь? — Улыбающийся Илья перехватил его взгляд. — Хочешь еще о чем-то спросить?

Да, Стас хотел. Но не сразу решился задать главный вопрос, который не давал ему покоя. А потому спросил о другом.

— Зачем тебе это? — отвел он глаза.

— Что «это»?

— Ну, пиджачок, галстучек. Все давно перешли на камуфляж и «химзу», а ты…

— Я психолог, Станислав, — и не понять, то ли гордится, то ли ерничает Колдун. — А психолог должен выглядеть безупречно. Иначе первым станет психом.

Илья выдержал многозначительную паузу. Стас тоже промолчал. На его субъективный взгляд Колдун стал психом давным-давно. Причем, психом наипервейшим.

— Приличная одежда — последний якорь цивилизации, удерживающий нас в определенных рамках.

— Нас или тебя?

— И меня. И через меня — всех, с кем я общаюсь. Как вести психотерапию в обносках? Как пудрить людям мозги?

Стас пожал плечами. Он не знал, как. Но почему-то ему казалось, что в их ситуации такой нелепый, подчеркнуто цивильный вид мало отличается от совсем уж неприличного рванья. Это как две крайности, которые вызывают схожие чувства.

— Скажи, Илья, а ты пудришь людям мозги или говоришь им правду?

— Случается и так, и этак, — пожал плечами Колдун.

Стас набрал побольше воздуха. Все-таки задать ТОТ вопрос придется.

— А когда ты мне рассказывал о Двойниках — пудрил?

— Нет. А что? — улыбка на лице Ильи вдруг стала какой-то… Серьезной, что ли.

Стас поколебался еще секунду, потом все же решился заговорить о главном.

— Кажется, я видел…

— Что?

— Себя. Своего Двойника. Когда был в отключке.

— Когда был приступ? — и не разобрать, то ли удивился Колдун, то ли нет. Непонятная все-таки у него улыбка.

— Да, когда был приступ. Я видел его, слышал, чувствовал, как тебя сейчас. И понимал. Лучше, чем тебя. Он сталкер. Из Ебурга.

— Фрейда тебе… М-да…

И опять ничего не понятно. Что значит недосказанная присказка про Фрейда, что значит это «м-да»?

— Ты говорил, что Двойник появляется у человека на грани жизни и смерти.

Колдун задумчиво поскреб подбородок.

— А ведь мы прошли эту грань. Если бы взорвался реактор, то…

Вздох. Пауза.

— А ты вообще дважды без малого побывал в могиле. Ты в курсе, Стас, что башку себе чуть не проломил? Так что по поводу Двойника — может быть… очень даже может быть. Не удивлюсь, если он у тебя теперь действительно есть.

— Почему именно у меня? Только потому, что я ударился головой?

— Наверное, все-таки главная причина не в этом.

— А в чем?

— У тебя приступы. — Колдун сказал это так, будто ответ был очевиден.

— Но раньше-то я ничего не видел. Только темнота. Как смерть.

— Раньше твои приступы были пустые и мертвые. А сегодня ты чуть не умер сам.

— И что?

— Теперь они наполнились смыслом. Теперь у тебя есть Двойник.

Стас задумался на секунду. Потом постарался заглянуть за непроницаемую улыбку Ильи:

— Скажи, ты взял меня с собой в «А»-сектор из-за них? Из-за моих приступов?

Постарался — и не смог.

— Ну… — Колдун пожал плечами. — Они показались мне…

— Интересными? Любопытными?

— Полезными. Да, возможно, они принесут пользу. Не знаю, не уверен, но возможно.

— Какую пользу?

— Это мне неизвестно. Пока. Но, думаю, ты не случайно оказался возле двери «А»-сектора, когда напали камнегрызы. Ты должен был спастись, Стас. И это то, что решается за нас. Я всего лишь понял это и открыл тебе дверь. И Двойник у тебя появился не случайно. Двойники появляются не у всех. И появляются они не с пустыми руками.

Стас вздохнул. Колдун как никто другой умел напустить тумана. Сказать многое и не сказать ничего. Вот еще и мистику какую-то приплел, проклятый псих… олог.

* * *

— Ну что, терранавты, освоились? — в отсек заглянул Гришко. Глаза полковника горели. На раскрасневшемся лбу выступила испарина. Правый висок оцарапан. Ссадина свежая, кровоточит. Видать, Гришко тоже неслабо приложился головой, однако настроение у него было приподнятое.

— Осваиваемся потихоньку, — на вопрос начальства ответил Илья.

— А ты, приблудный? — испытующий взгляд полковника уперся в Стаса. — Как там тебя?

Полковник даже имени его не помнил.

— Стас, — напомнил Стас.

— Очухался, Стас? Колдун сказал, ты чуть копыта не отбросил.

— Ничего я не отбросил.

— Ну-ну, — хмыкнул Гришко. — Очко не играет?

— Нет, — коротко ответил Стас.

— Ладно, предположим. Как вам агрегат, кстати? — непонятно к кому обратился Гришко, по-хозяйски похлопав по переборке.

Агрегатом, судя по всему, полковник назвал подземлодку.

— Моща, — отозвался Колдун. И, не убирая с лица улыбки, добавил: — Если бы я написал о такой машинке книгу, никто бы не поверил.

— Не-а, не поверили бы, — хмыкнул Гришко — Закидали бы гнилыми помидорами.

— Что такое помидор? — тихонько спросил Стас у Ильи. Слово, вроде, знакомое, но что оно обозначает, Стас никак не мог вспомнить. «Закидали бы помидорами»… Гранаты, что ли? Но почему тогда гнилые?

Гришко услышал его шепот и сам снизошел до объяснений:

— Овощ это такой, Стас. Или, строго говоря, ягода.

Овощ-ягода? Странная мутация. Стас растерянно захлопал глазами, пытаясь представить диковинку. По-ми-дор.

— У вас в «Г»-секторе такое не растет: помидору нужно солнышко, — добавил Гришко и повернулся к Илье, продолжая тему: — Точно закидали бы, Колдун. Считай, тебе повезло, что ты не пишешь о субтеррине, а катаешься в ней. А уж как тебе повезло, — взгляд полковника вновь уперся в Стаса.

Стас подумал, что сомнительное вообще-то это везение. Он бы предпочел писать книгу о субтеррине. И плевать, что не верят! И хрен с ними, с этими помидорами, которые овощи-ягоды! А на подземлодке пусть бы путешествовали другие, если им охота. Стас бы место уступил.

— Подземная лодка — это вам не хухры-мухры, — продолжал Гришко. — Жаль, потеряли перископную мачту при старте, — полковник нахмурил лоб. — Но ничего, это не критично. Нам под землей перископ не особенно-то и нужен. Зато все остальное на месте… — Гришко нежно, почти как женщину, погладил металлическую переборку отсека. — Сверхпрочный титановый корпус. Ядерный реактор. Силовая установка — зверь! Система скоростного кавитационного бурения. Турбоохлаждение. Террасонар. Гироскопическая навигация. Выдвижная пулеметная спарка. Две подземные торпеды. Аппаратура для регенерации, очистки и закачки воздуха. Запас топлива, буровой смеси, боеприпасов, воды и пищи. Субтеррина, кстати, может двигаться не только по земле и под землей. По воде и под водой тоже…

— Фантастика! — пробормотал Стас.

Гришко чему-то усмехнулся:

— Угу, ее еще Жюль Верн нафантазировал. И после были фантазеры…

— Жюль кто? — наморщил лоб Стас.

— А-а-а, дремучее поколение! — отмахнулся полковник — Неважно. Ты таких книжек все равно не читал. Да и не о том речь. Главное, что фантастика эта давно воплощена в реальность.

Лихорадочный блеск в глазах Гришко сделался еще заметнее. И вообще такая разговорчивость для полковника была нехарактерна. Что это, интересно? Результат стресса после того, как они всей командой чуть не поджарились на перегревшемся реакторе? Или тут другое? Так обычно ведут себя люди, реализовавшие свою давнюю мечту. Может, Гришко всю свою «аидовскую» жизнь мечтал вырваться из осточертевших бункеров и «поплавать» на подземлодке? И вот, наконец, сбылось…

— Субтеррины проектировали еще в прошлом веке, — рассказывал полковник. — И не только проектировали. Были созданы экспериментальные модели. Первую подземлодку построили в тридцатые.

«В тридцатые»? Речь явно шла не о текущих тридцатых. Выходит, сто лет назад? Фига ж себе! Стас тихонько присвистнул.

— И построили ее, кстати, у нас, в России. В Союзе, вернее. В СССР. Тогда в Союзе и не такое могли!

В глазах Гришко появилось непонятное Стасу ностальгическое выражение. Самому-то Стасу было побоку что СССР, что Россия. Он ни того, ни другого не видел и знал только понаслышке, не очень понимая разницу. А полковник видел. И знал. И мог сравнивать одно с другим.

Гришко улыбнулся каким-то своим мыслям:

— Знаешь, как разрабатывали первый подземоход?

— Не-а, — мотнул головой Стас. Откуда ему было знать?

— Конструкторы проследили за одной зверюшкой и сварганили машину, которая передвигалась под землей так же, как она.

Зверюшка? Под землей? Стас задумался.

— Камнегрыз?

Полковник покачал головой:

— Тогда камнегрызов не было. За кротом наблюдали. Посадили в ящик, просветили рентгеном, изучили биомеханику движения: ну, как крот норы роет, как лапами и башкой орудует, куда землю девает. Ясно?

Стас пожал плечами. Ясно, что ж тут не ясного-то. Вот только о кротах он тоже имел весьма смутное представление. Когда в окрестностях «Аида» завелись камнегрызы, вся прочая земляная живность исчезла.

— Самую первую подземлодку испытали здесь, на Урале. Не очень удачно, правда. — Гришко вздохнул, словно эта неудача была его личным провалом. Затем продолжил: — Над субтерриной работали и в Германии. Был у немцев такой проект: «Морской лев». Фрицам нужна была машина, способная двигаться и под землей, и под водой, чтобы незаметно переплыть Ла-Манш и проникнуть на территорию Британии.

Полковник говорил интересно, но непонятно: «Германия», «Ла-Манш», «Британия», «фрицы» какие-то… Это все-таки не те слова, которые употребляются в повседневной «аидовской» жизни. Поэтому сейчас они звучали для Стаса чуждо и странно.

А Гришко не думал умолкать. Видно было, что немногословный обычно полковник оседлал любимого конька и слезать с него не собирается. Стас слушал, открыв рот. Илья тоже слушал. Молча. Улыбался, кивал и слушал.

— Другой немецкий проект, «Змей Мидгарда», — это вообще бомба! — в словах полковника послышалось восхищение. — Настоящий монстр! «Змей» тоже задумывался как подземно-подводный транспорт. Состоял из нескольких съемных секций. Точно как змея или червяк.

«Или камнегрыз», — подумал про себя Стас.

— Вооружение: мины, пулеметы, боевые и разведывательные торпеды, снаряды для разрушения прочных пород, спасательная капсула-«шлюп»… Правда, насколько мне известно, эта змеюка так никуда и не выползла. Зато… — полковник выдержал многозначительную паузу, — зато наш «Боевой крот» успел нарыть нор.

— Боевой крот? — Стас вспомнил надпись на корпусе субтеррины — «БК-7»?

Вот что она обозначала! Механический крот-переросток. Крот-мутант. Крот-махина. Боевой крот…

— «БК-7» — это уже усовершенствованная, седьмая версия, — сказал Гришко. — Счастливое число, кстати.

Наверное… Стас не придавал значения таким вещам.

— В шестидесятые по распоряжению Хрущева на Украине построили секретный завод…

Хрущев? Украина? Стасу это мало о чем говорило.

— Подземная лодка в степях Украины… — улыбающийся Илья вставил короткую реплику.

Гришко тоже чему-то улыбнулся, кивнул:

— Собирались выпускать атомные субтеррины.

— Атомные? — Стас поежился. Слово «атом» вообще-то вызывало у него негативные эмоции. Ну, как правило.

— Работающие на ядерном реакторе, — пояснил полковник.

Что ж, это как раз и было исключением из правил. «Аидовские» бункеры тоже снабжал энергией атомный реактор.

— Для советских субтеррин ставились тактические боевые задачи по уничтожению вражеских подземных бункеров, коммуникаций и ракетных шахт. — Гришко не умолкал. — Еще предполагалось, что наши подводные лодки могут доставить «кротов» к берегам Калифорнии, чтобы субтеррины смогли заложить ядерные заряды на территории потенциального противника.

Слово «Калифорния» Стас вообще слышал в первый раз. Как будто из чужого языка словечко. Иногда ему казалось, что люди, жившие до Последней Войны, и родившиеся после нее — это люди с разных планет. Из разных миров. Собственно, так ведь оно и было: миры тех и других были слишком непохожи друг на друга.

— Был выпущен опытный экземпляр «БК», — продолжал Гришко. — Испытания проводились на Дону и в Подмосковье.

«Дон», «Подмосковье» — тоже не очень понятные, потому что совершенно ненужные для «аидовской» жизни слова.

— Но и украинский завод, и оба полигона предназначались для отвода глаз и дезинформации вероятного противника, — продолжал Гришко. — Основное производство и главные испытания проводились у нас, на Урале. Тут и необходимые мощности есть, и грунты потверже.

— А где именно на Урале? — рискнул спросить Стас. Ну, раз уж с ним ведут такие разговоры.

— Я же сказал: у нас. «Аид» был частью проекта «Боевой крот».

Вот когда все открывается! У Стаса отвисла челюсть.

— На этот раз испытания оказались успешнее, чем ожидалось, — как ни в чем не бывало, рассказывал Гришко. Определенно, полковнику нравились свободные уши и изумление в глазах Стаса. Тема разговора ему нравилась тоже. — «Крот» прошел твердые горные породы быстрее, чем пешеход идет по асфальту. Бункер условного противника был уничтожен. Результат оказался настолько впечатляющим, что командование решило еще сильнее засекретить проект самым верным способом: объявив о его провале. При повторных испытаниях сымитировали аварию, во время которой субтеррина якобы погибла вместе с экипажем и десантом. Программу свернули. Опять-таки — якобы. Украинский завод закрыли. На самом деле проект «Боевой крот» развивался. Подземлодки совершенствовались и испытывались снова и снова. Иногда даже вызывали сейсмическую активность, которая списывалась на естественные землетрясения. В конце концов, появился наш красавец «БК-7». — Полковник еще раз любовно погладил перегородку отсека. — Ладно, пойду посмотрю, как там Додик. Старый еврей никак не придет в себя. До сих пор не верит, что пронесло и реактор не рванул.

Гришко вышел из отсека. Но, вспомнив о чем-то, заглянул снова:

— Да, вот еще что. После проверки систем — общий сбор в отсеке управления. Объявлю по внутренней связи. Всем быть обязательно. Тебя это тоже касается, Стас. Раз уж ты попал в нашу команду счастливчиков.

* * *

«Команда счастливчиков». «Команда счастливчиков». «Команда счастливчиков»… Слова эти не выходили из головы. Особенно тон, которым они были сказаны. Когда в коридоре стихли шаги полковника, Стас повернулся к Илье:

— А ведь Гришко давно задумал бегство из «Аида», верно? — спросил он.

Молчание. Холодная улыбка на лице Ильи. Внимательные глаза.

— Это называется эвакуация, — наконец ответил Колдун.

Ничего при этом не ответив.

— Давно? — снова спросил Стас.

— Да, — на этот раз Илья все же внес некоторую ясность. — «Боевого крота» готовили к подземному походу много лет.

— Расскажешь?

Колдун задумался на секунду. Потом пожал плечами. Наверное, решил, что можно. В самом деле: сейчас-то уже все равно.

— По большому счету «БК-7» — это передвижной бункер со своим «офисом» и системой жизнеобеспечения. В нем можно зарыться под землю, чтобы потом начать жизнь заново.

— В «Аиде»? — спросил Стас.

Стоит ли возвращаться туда после атаки камнегрызов? Вообще-то у Стаса имелись на этот счет большие сомнения. Помнится, сектор «Д», подвергшийся нападению мутантов, обжить заново так и не удалось.

Илья покачал головой:

— Лучше основать новую колонию. Если экипаж состоит из специально отобранных людей, это реально.

«Специально отобранных» — вот в чем фишка!

И Гришко выбрал тех, кто достоин спасения?

— Кто пригодится, если удастся спастись. Кто поможет выжить всей группе. Количество мест и запасов в «кроте» ограничено, поэтому — да, пришлось выбирать. Полковник собрал в своем «офисе» лучших и держал их при себе.

«А что, — подумал Стас. — Наверное, это очень удобно, когда эвакуационная команда всегда под рукой».

— Лучший и самый верный солдат «Аида» Киря, — начал перечислять Колдун, загибая пальцы. — Лучший сталкер-разведчик Лёня. Единственный, а потому — наш самый лучший атомщик Додик. То же самое можно сказать о Михеиче, который на «ты» с любой электроникой и техникой. Лучший акустик Катя. Лучший медик Таня. Лучший связист Вера…

Ага, лучший связист, и к тому же женщина Гришко. Удачное такое совпаденьице.

— А ты-то как затесался в эту отборную компанию?

— Видимо, я тоже в чем-то лучший, — улыбка на лице Колдуна стала шире.

«В чем, интересно?» — подумал Стас.

— Наверное, полковник ценит меня за то, что я хорошо разбираюсь в людях, — ответил Илья на незаданный вопрос.

Ну да, конечно. Психолог. Да еще и колдун.

— Значит, Гришко со своим «офисом» давно собирался свалить… то есть эвакуироваться. Но когда? И куда?

— Это ты спроси у него, если хочешь.

Стас невесело усмехнулся. Вряд ли он когда-нибудь решится задавать Гришко подобные вопросы.

— В любом случае камнегрызы не оставили нам выбора, — закончил Илья. — Поэтому будем считать, что нам просто повезло.

Стас вздохнул. Повезло. Особенно ему. Повезло занять место погибшего Лёни на борту машины, где с местами вообще-то напряженка. Куда брали только лучших «аидовцев». И никак не из сектора «Г».

— Чего вздыхаешь, Станислав? Ты, кажется, хотел попасть к «ашникам». Вот и попал.

— Я попал, — согласился Стас с Колдуном.

И шагнул к выходу.

— Ты куда?

— Прогуляюсь немного, — ответил Стас. — Хочу посмотреть, куда я попал.

На самом деле ему просто хотелось побыть одному. Слишком многое надо было обдумать. И желательно — не при Колдуне, который видит людей насквозь.

— А-а-а, ну давай-давай. — Илья не возражал. — Корма — туда, нос — туда. Отсек управления — в носовой части. Когда Гришко позовет — не заблудишься.

* * *

Да, заблудиться в субтеррине было бы весьма затруднительно. От кормы до носа подземной лодки тянулся единственный коридор, разделенный перегородками с овальными герметическими дверьми-люками. Справа и слева, как почки на ветке, лепились небольшие технические закутки, но в целом коридорная кишка «Боевого крота» была унылой и однообразной: гулкое железо под ногами, а над головой и вдоль стен — трубы, провода, кабели, какие-то краны, вентили, циферблаты, выступы, ниши. И опять — трубы, провода, кабели…

Одна дорога и только два направления: вперед и назад.

В таких условиях побыть одному долго не удастся. Но по закону подлости одиночество Стаса «скрасило» появление Кири.

Начохр с лязгом открыл как раз ту переборчатую дверь, к которой протянул руку Стас. Киря удивился: видимо, не ожидал его здесь увидеть. Но удивление в злых глазках было мимолетным. Доля секунды — и оно растворилось без следа. В глазах Кири осталась только злость.

Стас отступил. Начохр перешагнул через порог перегородки. Захлопнул за собой дверь.

Коридорный проход на «БК-7», конечно, тесноватый, но при желании два человека все же могут в нем разминуться.

При желании…

Литое плечо начальника «аидовской» охраны толкнуло неожиданно и сильно. Удар пришелся в грудь. Стаса отбросило к стене. Голова — и без того уже изрядно пострадавшая — больно ударилась о крепеж, удерживавший связку толстых — в руку Кири — кабелей.

А руки у начохра — ого-го! Через грязный камуфляж отчетливо проступала рельефная мускулатура.

Одна такая рука — р-раз! — обхватила кабели справа от Стаса, другая — хвать! — слева. Стас почувствовал себя зверем в клетке.

— Как дела, Хвостопад? — презрительно-насмешливый голос. Нависшее сверху лицо с выпяченным квадратным подбородком, которым можно штамповать формы для кирпичей.

Сейчас они были одни. Но не такого одиночества искал Стас.

— Я спрашиваю, как ТВОИ дела на НАШЕЙ субтеррине, Хвостопад?

Воздух, выбитый из легких плечом Кири, никак не желал входить туда снова. Стас глотал неподатливый воздух ртом и не мог ни отдышаться, ни ответить. По черепу растекались пульсирующие волны боли, и казалось, что многострадальный затылок раскалывается пополам.

Но начохра это не особенно волновало.

— Я к тебе обращаюсь!

Руки Кири справа и слева держат, как прутья решетки. На губах — издевательская ухмылка.

Не вырваться.

А если и вырваться… Что дальше? Куцый отрезок тесного коридора между двух закрытых дверей. А в коридоре — только он, Стас, и этот вояка — ловкий, быстрый, сильный. А за дверьми — ограниченное пространство машины, зарывшейся глубоко в землю. И куда он денется с подземной лодки?

— А, Хвостопад?

Но все равно. Он не Хвостопад. У него есть имя.

— Я не… — попытался выдавить Стас.

Не дали.

Пальцы Кири вцепились в ворот. Прижали к перегородке.

— Ты Хвостопад! — зло прошипел ему в лицо начохр. Он больше не ухмылялся, не насмехался, не издевался. Глаза Кири налились кровью, изо рта брызгала слюна. — Хвостопад, понял?! Тебя сюда никто не звал. Ты приперся сам.

Вообще-то это было не совсем так.

— Отпусти! — потребовал Стас.

Как будто его требование кто-то будет выполнять.

— Есть люди полезные, а есть бесполезные, — продолжал Киря, не реагируя на его трепыхание. — Ты точно не из первых.

— И не из вторых.

— Брехня! Из них из самых! Мутант долбаный! Ублюдочный Хвостопад!

— Я не хво… — Стас вцепился в руку Кири и попытался ее оттолкнуть. Дохлый номер! Все равно, что гнуть лом.

Его встряхнули так, что затылок снова ударился о крепление кабелей. В голове заискрило. «Точно, будет еще одна шишка, — подумал Стас, когда снова обрел способность соображать. — Или открытая черепно-мозговая».

А Киря все говорил. Что-то. О чем-то. Стас сконцентрировался на выпадающих изо рта начохра словах.

–…а Лёня мужик был. Настоящий. Сталкер. Вот он полезен. Он и спину прикроет, и обстановку на поверхности разведает. А что умеешь ты, Хвостопад? Ничего! Ты здесь — балласт. Говно из сектора «Г». Ты занял чужое место. Только не удержишься на нем. Я лично постараюсь, чтобы ты вылетел отсюда поскорее. Все понял?

Стасу вдруг стало обидно до слез. Обида и злость поглотили и растворили все — и страх, и осторожность, и элементарное чувство самосохранения.

— Да пошел ты! — процедил Стас.

За такие слова Киря мог бы и убить. Запросто. А и пофиг! Пусть убивает. Все лучше, чем дрожать и молчать. Быть балластом и хвостопадом Стасу не хотелось. Так пошел он, этот начохр…

— Чё?! — Киря придвинулся ближе. Глаза прищурены, на скулах играют желваки. — Чё ты мяукнул? Да я ж тебя, сука…

Лязгнула дверь.

Стас не смог сдержать вздоха облегчения.

Все, теперь они были не одни. А в присутствии свидетелей Киря вряд ли решится на что-то большее, чем угрозы.

Начохр оглянулся на звук. Раздраженно фыркнул. Изобразил на губах кривую ухмылку.

Стас, зажатый в стенную нишу между трубами и кабелями, не мог видеть, кто вошел в коридорный пролет. Но кто бы это ни был, возможно, сегодня он спас ему жизнь.

— Ладно, Хвостопад, в другой раз договорим.

Руки, удерживавшие Стаса в закутке, разжались. Киря отошел. Буркнул что-то кому-то. С кем-то разминулся, не дождавшись ответа. Хлопнул переборчатой дверью.

«Надо держаться на людях», — подумал Стас. Пока это работает. Хотя, честно говоря, особого желания находиться в чьей-либо компании у него не было.

Стас отлип от стены, в которую его впечатал Киря.

И снова захотел влипнуть обратно.

* * *

В коридоре стояла Катя. Маленькая, хрупкая. С большими глазищами — внимательными, осуждающими, неморгающими. Вроде и на него смотрит, а вроде бы — сквозь него. А взгляд такой… Будто она сожалеет, что своим появлением невольно помешала Кире.

За спиной Кати — дверь-люк, за которой скрылся начохр.

Скверно, до чего же скверно все вышло! Мало того, что она стала свидетелем его позора (тот факт, что Киря едва не придушил его, как крысенка, — разве не позор?), так еще и смотрит. Так смотрит…

А ведь им теперь придется часто встречаться. Подземлодка тесная. Коридор — один. Не разойдешься, не спрячешься.

Стас вздохнул. Может, лучше было бы остаться с Кирей, чем вот так, с Катериной?

И все же он заставил себя сделать шаг ей навстречу. Один шаг. Больше не смог: взгляд Кати останавливал надежнее, чем очередь из АК в упор.

Выдавить вымученную улыбку не получилось. Стас стоял и не знал, куда деть глаза и руки. Она просто стояла напротив. Просто смотрела. Холодно и безжалостно.

Секунда неловкого молчания. Две. Три.

О чем сейчас говорить? И надо ли вообще говорить о чем-то?

— Катя… насчет Леонида… — запинаясь, начал Стас. — Мне жаль.

— Мне тоже, — голос тусклый и жесткий одновременно.

Она ответила на удивление спокойно, но при этом выплеснула такую волну неприязни, что у Стаса возникло желание выбраться из субтеррины и оказаться где-нибудь снаружи, в изрыхленной породе.

Вот Киря бы обрадовался. Да и Катя, наверное.

— Мне тоже очень жаль, — устало повторила она, не отводя глаз.

— Если бы я мог… — Стас не закончил фразы, потому что не знал, как закончить. Что он мог бы? Что он сделал бы?

— Если бы ты остался вместо Лёни там, в «Аиде», мне бы жалко не было, — зато Катя знала, что и как говорить. — Зря ты занял его место здесь. Оно не твое.

Вот так. Все предельно четко и ясно. И ничего домысливать не нужно. Об этом же говорил и Киря. И хотя Катя не назвала его, Стаса, хвостопадом, смысл — тот же. Он здесь лишний, ненужный человек на чужом месте. На месте человека нелишнего и нужного. И этого ему не простят. Есть те, кто не простит. Катя — из их числа. Вот что самое ужасное.

— Ты должен был заменить Лёню не здесь, а там, в «Аиде». Ты должен был сдохнуть, а не он!

Глаза девушки повлажнели. Голос дрогнул.

— Почему? — прохрипел Стас. — Почему сдохнуть должен был я?

— Потому что он нужен здесь. Потому что он нужен мне. Он нужен всем нам. А кому здесь нужен ты? Какой от тебя прок?

Стас не ответил, но Катя и не ждала ответа. Она прошла мимо, как призрак. Даже нет, не так: она прошла словно мимо призрака, которого не замечают. Это было еще обиднее.

Стас снова шагнул в закуток, куда его недавно впихнул начохр. Прислонился лбом к крепежу, о который ему чуть не разбили череп. Хотелось спрятаться от всего и от всех. Металл холодил кожу, но не мог успокоить мысли.

Интересно, кто-нибудь вообще хоть немного рад его появлению в команде? Да нет, конечно же никто. Опытный сталкер «Аида» из сектора «А» и рядовой «гэшник» — слишком неравноценный обмен получается.

В лучшем случае к нему будут относиться снисходительно-нейтрально. В худшем — как Киря. Хотя нет, Киря — это еще не самый худший вариант. Самый худший — это все-таки то, как на него смотрит Катя. Вернее, как она на него не смотрит. Или как смотрит, будто не смотрит. Не видит будто.

Даже расположение Ильи нельзя назвать дружеским. Психолог по прозвищу Колдун всего лишь наблюдает за любопытным экземпляром с уникальными характеристиками, попавшим в чужеродную среду. Приступы — вот в чем его, Стаса, уникальность, приступы и приглючившийся недавно Двойник.

А если Колдуну наскучит за ним наблюдать? Если от уникальности не будет пользы?

* * *

Медицинский отсек встретил Катю приглушенным светом, белыми пластиковыми панелями, ржавчиной, вылезшей из-за стыков по углам, смятой простыней на кушетке и рыжим ежиком Таниных волос.

— Катя? — удивленно уставилась на нее медик. Верхняя пуговица на застиранном халате Тани была расстегнута. — Что-то случилось?

Катя заставила себя отвести взгляд от смятой простыни. Ну да, начохр ведь шел по коридору отсюда. Судя по всему, парочка времени даром не теряла. Воспользовавшись остановкой субтеррины и отсутствием опасности, Киря и Таня устроили скоротечное, но бурное свидание. Отметили, так сказать, удачное бегство из «Аида». Что ж, они могли себе это позволить.

— Нет, ничего не случилось, Тань, просто заглянула. Извини, если не вовремя.

— Да нет, почему не вовремя? Заходи. Все нормально.

«Это у вас с Кирей все нормально» — с обидой и раздражением подумала Катя.

— Есть что-нибудь успокаивающее? — ляпнула Катя, чтобы хоть что-то сказать и опасаясь, что Таня прочтет по глазам все, что она думает.

— Гришко запретил выдавать медикаменты без его ведома, — отвела глаза медик. — Связаться с ним?

— Нет, не надо. — Катя покачала головой. Еще полковника вызывать не хватало! — Обойдусь.

— Какая-то ты… совсем никакая, — вздохнула Таня. — Из-за Лёни, да? Ужасно все это. Я сочувствую… Правда… И все понимаю…

«Да что ты понимаешь?! Что ты можешь понимать после того, как резвилась на медицинской кушетке со своим самцом?!» Катя постаралась взять себя в руки и не злиться. Танька-то ни в чем не виновата.

— Но знаешь, что я тебе скажу, Кать…

Она запнулась. По лицу медика было видно: Таня судорожно соображает, что вообще можно сказать в такой ситуации и какие слова будут уместны.

— Не надо ничего говорить, — избавила ее от мук Катя.

— Хорошо, не буду. — Таня охотно согласилась. — Но ты… — она смотрела в глаза. — Ты в порядке?

«Нет, конечно!»

— Я только что встретила «гэшника», — поморщилась Катя.

— Урода этого? Хвостопада? — Таня всплеснула руками. — Как его… Стаса? Катюха, не бери в голову. Не думай даже о нем. Он Кире тоже не понравился. Киря его укатает и вышвырнет отсюда на раз-два. Да мы все его вышвырнем. Ему здесь не место.

«Его, может, и вышвырнем, но кто вернет мне Лёню? — подумала Катя. — И кто меня вот так же… как тебя на кушетке?»

Таня еще что-то говорила, размахивая руками и мотая рыжей головой. Катя не слушала. Они не были близкими подругами, но часто болтали ни о чем. Вот и сейчас Таня вела себя так, будто речь идет о чем-то неважном и несущественном. Она просто произносила какие-то слова, чтобы заполнить паузу. А Катя не понимала, зачем вообще сюда пришла. Просто для того, чтобы уйти от Стаса? Взгляд Кати нет-нет, да и соскальзывал на мятую простыню. Повезло Танюхе. А вот ей такое не светит…

Наверное, Таня поймала ее взгляд, наверное, о чем-то догадалась. Оборвала фразу на полуслове. Быстро сдернула простыню с кушетки, посерьезнела, заглянула в лицо:

— Кать, ты чего? Завидуешь, что ли?

Если называть вещи своими именами, то да. Но называть их так не хотелось, во всяком случае вслух.

— Катя?

— Что? — сдерживаться становилось все труднее. На глаза наворачивались слезы. — Что ты хочешь от меня услышать, Тань? Что тебе сказать? Что у тебя есть то, чего нет у меня? Нет и не было никогда!

Такого, как у вас с Кирей, — точно ведь не было. Такого бурного, страстного, что простыня — в кучу! А может, именно сейчас это особенно нужно. А может, сейчас это нужнее, чем когда-либо!

— Катя… — Таня старалась смотреть на нее и не могла. Она знала. И про них с Лёней. И про нее без Лёни.

— Тань, прости. Я пойду, ладно?

Катя отвернулась.

— Подожди! — голос Тани зазвенел то ли от обиды, то ли от гнева. — Думаешь, тебе одной плохо? Мне, может быть, тоже паршиво. Ты, может, даже не представляешь, как мне паршиво. Может, Киря меня утешить приходил.

— Да-да-да, конечно, — кивала Катя, чуть не плача. Ее утешить было некому.

— Экипажу субтеррины собраться в отсеке управления, — где-то на потолке прохрипел голосом Гришко динамик внутренней связи. — Повторяю: всему экипажу собраться в отсеке управления. Жду через десять минут.