Крестовый дранг

Руслан Мельников

Продолжение книг «Тевтонский крест» и «Тайный рыцарь». В Тевтонском ордене новый расклад сил. Братство Ливонского Дома вступило в сговор с могущественным союзником из будущего. Цайткоманда СС провозглашает крестовый поход на Русь. А бывший омоновец Василий Бурцев безуспешно ищет пропавшую супругу. Надежды уже нет. Почти… Судьбу малопольской княжны Агделайды Краковской еще можно узнать на Чудском озере. Правда, сражаться там придется не только с рыцарской конницей. В бой против дружинников, союзников и ополченцев Александра Невского брошены эсэсовские автоматчики при поддержке «Мессершмитта» и танков… Книга публикуется в новой, авторской редакции.

Глава 8

— Пся… — изумлено выдохнул добжинец.

— Стоять, — тихо, сквозь зубы приказал Бурцев. — И молчать! Никому не дергаться!

Он лихорадочно прикидывал, кого из них выцеливает лучник и будет ли незнакомец в самом деле стрелять. Ядвига и Сыма Цзян послушно натянули поводья, остановили коней, замерли. Освальд все же потянулся за мечом. Вот тут-то все и произошло.

Боковым зрением Бурцев уловил движение. Из дверных проемов низеньких домишек выскакивали воины в теплых стеганых штанах и плотных боевых халатах, в доспехах буйволовой кожи, в островерхих колпаках, с саблями на боку, с луками за спиной, с веревками в руках. Посыпался снег с ближайших крыш — там, как оказалось, тоже таились люди. Всего в засаде сидело человек десять. Все пешие. На конях, пожалуй, можно было бы уйти, если б не…

Мелькнули в воздухе змеящиеся арканы. Петля из жесткого конского волоса захлестнула плечи и руки. Бурцев инстинктивно попытался сбросить веревку, да куда там! Сильный рывок… Он увидел собственные ноги, нелепо дрыгнувшие над конским крупом. Затем последовало неловкое болезненное падение. Грохнулся б об землю — расшибся бы, на фиг, но снег несколько смягчил удар.

— Алга! Тизрек!^[5] — орал лучник в шишаке из стали и меха. Вот кто здесь главный…

Тетиву стрелок так и не спустил. Спрятав оружие в наспинный чехол, он бежал к пленникам сам и подгонял своих воинов, вязнувших в снегу. Что ж, могло быть и хуже. Услышав знакомую речь, Бурцев перевел дыхание. Ошибки быть не могло. Наши… татары, то есть. Но все равно свои, родимые. Что они здесь делают — сейчас не важно, главное…

— Не сопротивляться! — громко крикнул Бурцев. По-польски — лишь бы рычащий от ярости Освальд понял. — Это не немцы!

Напрасно надрывал глотку. Сопротивление в их положении — нереально. Нападавшие повыдергивали арканами из седел всех четверых. В веревочной петле дергался, бился и сыпал проклятьями только Освальд. Ядвига — та больше визжала от страха. Сыма Цзян вообще не шевелился. Лежал молча, неподвижно. Шапка сползла до самого подбородка и о происходящем китаец мог только догадываться. Если, конечно, старик вообще не потерял сознание от неожиданного падения. А похоже на то…

Но Вейко? Где Вейко-то?! Опа-на! Да вот же он. Стоит себе как ни в чем не бывало, лыбится хмуро, недобро. И ведь ни один татарин эстонского лыжника не трогает. Так он что же, с ними заодно? Специально навел за засаду? Ну парень, ну, мать твою, Иван туды ж, растуды ж Сусанин…

Полонян вязали ловко и умело. Быстро, со знанием дела каждому впихнули в рот по вонючему кляпу. С Ядвигой, правда, вышел прокол. Недооценили степняки прыть легницко-кульмской девчонки. Улучшив момент, полячка ловко взбрыкнула ногами — свалила степняка с веревкой, извернулась змеей, выскользнула из ослабшей петли, вскочила… Предводитель кочевников заступил было путь, да куда там! В лучших традициях американского футбола девица протаранил татарина, отбросил в снег.

И со всех ног рванула к распахнутой калитке.

Кочевники потянули из-за спин луки и стрелы.

— Юк!^[6] — грозно взревел из сугроба вожак.

С чего бы это «юк»-то? Бурцев вытянул шею. Ага, вон оно что!

К деревеньке по узенькой протоптанной стежке меж заваленными снегом рытвинами двигалась цепочка всадников. Ядвига тоже заметила новую опасность. Выскочив из Моосты, девушка свернула с тропки, побежала прямиком через неровную заснеженную пустошь к лесу. Бежала тяжело — проваливаясь все глубже и глубже, пока…

— А-а-ах! — донесся отдаленный вскрик.

И полячка по самые плечи ухнула в яму. Ловушка? Нет… всего лишь торфяник, присыпанный свежим снежком. И незамерзающий, притом, — из-под потревоженного белого покрова дыхнуло облако пара. Бурцев чертыхнулся. Болото ведь тут гиблое, непролазное даже в зиму — можно было и сообразить, почему моостовцы не огородились с этой стороны как следует.

Татары вытаскивали беглянку все тем же арканами. Вскоре Ядвига — грязная, взмокшая, перемазанная в густой вонючей жиже — крепко увязанным тюком лежала рядом с Бурцевым, а степняки выводили из укрытия — плохонького сарайчика возле деревенского частокола — низкорослых мохнатых лошадок. В узкую калитку, смотревшую на болото, влетел всадник. Резко осадил норовистого жеребца, закружил возле полонян. Взметнувшийся из-под копыт сырой снег сыпанул в лицо.

— Ай, молодец, Юлдус! — наездник довольно скалился татарину в шишаке. — Всех взял! Ловко взял!

Тот, кого назвали Юлдусом, улыбнулся в ответ:

— Ага, всех четверых повязали, Кербет. Никто не ушел. Но за то Вейко спасибо — он их сюда привел.

Общались эти двое на вполне сносном русском, точнее — древнерусском. Что было весьма странно!

Молодой горячий конь так и плясал под Кербетом. Блестел конусовидный шлем, клепанный из двух частей. Длинная мелкокольчатая бармица закрывала затылок, уши, плечи, шею, горло и застегивалась под самым подбородком. На верхушке шлема развевались ленточки красного сафьяна, вдетые в маленькое колечко.

Весело звенел доспех. Кольчуга с разрезами в подоле, облегчающими посадку в седле, доходила до колен, рукава — до локтей. Воротник — высокий, жесткий, стоячий, благодаря вплетенным в проволоку кожаным ремням, являлся дополнительной защитой для шеи. На предплечье — двустворчатые наручи. Кисти рук прикрыты сафьяновыми рукавицами, обшитыми железными бляхами и кольчужными звеньями. Маленький легкий круглый щит, которым в бою можно не только отражать вражеские удары, но и при случае хорошенько вдарить левой, болтался у седла. На боку висела длинная — больше ста сантиметров — сабля и кинжал с раздвоенной головкой рукояти. На плечах… Войлочная бурка, что ли? А что, плотная свободно висящая ткань — и от холода защитит, и рубящий удар вражеского клинка ослабит, отклонит в сторону.

Странный всадник со странным именем уверено держал поводья. Джигит, ничего не скажешь! Причем в прямом смысле этого слова: нос с горбинкой, жесткие черты лица и колоритные усики выдавали в нем… горца.

Бурцев проморгался. Снег с ресниц слетел, а орлиный профиль лихого наездника все также отчетливо вырисовывался на фоне неба. Ну, ведь, как пить дать, горец! Блин, надо же. Татары, да кавказцы… Что это за иностранный легион тут хозяйничает?!

— Кто такие? — Кербет еще раз объехал пленников. С насмешкой глянул на неудачницу-беглянку, с любопытством — на китайца. — Зачем направляются в псковские земли?

— А вот сейчас все и разузнаем.

Юлдус шагнул к Сыма Цзяну. Вытащил кляп. Спросил по-русски:

— Кто ты, старик? Ты не похож на немца.

Бурцев усмехнулся: «Не похож на немца!» Да уж, точно подмечено…

Китаец молчал. Вопрос повторили по-татарски. Китаец ответил.

— Моя Сыма Цзян, а твоя — дитя шакала! — брызнул слюной взбешенный уроженец Поднебесной.

Кляп немедленно всунули обратно.

— Этот понимает по-татарски, — радостно сообщил степняк. — Только бранится сильно. И что нам теперь с ними делать, Кербет?

— Вызнать, кто главный, остальных — зарубить. Со всеми возиться нет времени. Но самого важного полонянина нужно оставить для Домаша. А может, повезем к князю Искандеру. Поговори еще с кем-нибудь.

Освальд все еще рычал и дергался, Ядвига совсем сникла. Поразмыслив, Юлдус вытащил кляп изо рта Бурцева. А уж он вопросов ждать не стал. Заговорил сам, глядя в раскосые глаза прямо и твердо. Заговорил по-татарски. Без акцента — как на родном.

— У меня есть важная грамота, — четко произнес Бурцев.

Татары уставились на пленника в недоумении. На тюркоязычного воина Бурцев походил так же мало, как Сыма Цзян на германца.

Примечания

5

Вперед! Быстро! (татарск.)

6

Прим: Нет (татарск.)