Румыния и Египет в 1860-1870-е гг. Письма российского дипломата И. И. Лекса к Н. П. Игнатьеву

Группа авторов, 2016

В книге впервые публикуются письма российского консула И. М. Лекса выдающемуся дипломату и общественному деятелю Н. П. Игнатьеву. Письма охватывают период 1863–1879 гг., когда Лекс служил генеральным консулом в Молдавии, а затем в Египте. В его письмах нашла отражение политическая и общественная жизнь формирующегося румынского государства, состояние Египта при хедиве Исмаиле, состояние дел в Александрийском Патриархате. Издание снабжено подробными комментариями, вступительной статьей и именным указателем. Книга предназначена всем интересующимся историей Ближнего Востока XIX в. Исследование и издание осуществлены при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект № 16-01-00306а)

Письма И. М. Лекса к Н. П. Игнатьеву

6 июля 1863 — 28 декабря 1879

^[19]

Яссы

6 июля 1863 г.

Конфиденциально

Многоуважаемый Николай Павлович.

Я пишу к тебе в первый раз по-приятельски и совершенно конфиденциальным образом для того, чтобы предупредить тебя на случай приезда Гирса^[20] в Петербург, который, вероятно, по известной доброте своей будет хвалить тебе Кузу^[21], в преданности которого он совершенно уверен, — но я не советую тебе верить в этом случае Николаю Карловичу. Куза человек двуличный, и я имею почти положительные сведения, что он действует не совершенно откровенно в отношении к России: давая, с одной стороны, предписания префектам содействовать нам в прекращении происков поляков^[22], с другой стороны, он снабжает их секретными инструкциями, по которым приказывает смотреть сквозь пальцы как на проход инсургентов, так и на провоз оружия и пороха через княжества; эти-то инструкции префекты показывают обыкновенно французским и английским консулам для того, чтобы убедить их в симпатии князя к полякам. Будучи консулом в Галаце^[23], я имел несколько раз случай лично убедиться в двуличности князя и вообще местных властей: обыкновенно они на словах обещали мне свое содействие во всем том, что будет касаться до поляков, когда же приходилось до дела, то местные власти старались сделать всегда таким образом, чтобы только вывернуться от моих преследований, например: я уведомляю, что пришел корабль с оружием, — они или посылают его осматривать тогда, когда уже подозрительные ящики выгружены, или смотрят только те ящики, которые им наперед укажут, объявляя потом, что сведения, сообщенные мне, неверны. В случаях же, когда уже никак нельзя было скрыть провоз оружия или пороха, они обыкновенно уверяли, что военные принадлежности эти назначены для местного правительства. В отношении самих поляков префекты тоже стараются всегда каким-нибудь образом надуть нас, говоря, что проезжающие через княжества господа вовсе не поляки, в чем свидетельствуют их иностранные паспорты; нам же всем хорошо известно, как лихо французский и английский агенты выдают паспорты полякам.

Самая отправка войск в отошедшую часть Бессарабии^[24] была сделана вовсе не для нас, а только с целью не пропустить революционеров через Прут из боязни, чтобы они не разбрелись по лесам Молдавии и не начали там грабежей. Войскам велено даже по возможности избегать встреч с поляками.

Несмотря на все старания наши, князь уверен, что инсургенты, пробирающиеся в Россию, не имеют ничего общего с здешними революционерами, потому они и действовали все это время так неосторожно; между тем я вперед вижу, что через несколько времени в княжествах будет страшная сумятица, а именно по окончании польской смуты: все тамошние революционеры вернутся сюда и, как народ неспокойный, будут стараться производить здесь беспорядки, что, впрочем, весьма легко, так как в княжествах все недовольны Кузою: с тех пор, как он управляет Молдо-Валахиею, подати страшно увеличились, денег в стране нет, все подорожало, порядочных дорог не только новых не делают, но даже старых не починяют, все доходы идут на войско, которого около тридцати тысяч, — спрашивается, к чему иметь этакую огромную армию государству, которое находится под покровительством всех главных европейских держав. Положение иностранцев в княжествах становится ежедневно невыносимым; ни князь, ни министры не хотят признавать ни капитуляций, ни коммерческих трактатов наших с Турциею; несмотря на все протестации консулов, иностранцам на каждом шагу делают различные шиканы^[25]. В недавнее время министерство издало декрет, по которому иностранцы не могут владеть в княжествах никаким недвижимым имуществом, а поэтому те, которые имеют здесь какого-либо рода имение, обязаны сделаться туземцами. В то же самое время министерство обязало иностранцев личною податью, которая уже даже и в Турции более не существует.

Уведомляя тебя обо всем этом для твоих личных соображений, я вместе с тем пользуюсь случаем поблагодарить тебя за перевод меня из Галаца в Яссы^[26]; если назначение это и не соединяет меня еще с женой, оно во всяком случае мне тем приятно, что ясский консулат важнее галацкого, да и сама жизнь в Яссах удобнее и веселее, чем в Галаце.

Благодарность князя Горчакова^[27] меня очень порадовала; конечно, мне хорошо известно, что если князь и благоволит ко мне, то не иначе, как вследствие твоего доброго и дружеского ко мне расположения.

У князя Александра Михайловича есть в Яссах много племянников Кантакузеных^[28], у которых всегда пропасть дел в консульстве, дела все довольно скверные — или денежные, или семейные, и я решительно не знаю, как из них вывернуться; обе стороны удовлетворить невозможно, а между тем в процессах с другими они хотят обыкновенно выигрывать; кроме того, все братья вечно ссорятся как между собой, так и с своими супружницами!

Фойхт мне очень нравится, он мне славный помощник.

Сделай что-нибудь для Романенки^[29].

Извини меня, пожалуйста, что я так долго обеспокоил тебя моей болтовней и отнял этим у тебя несколько минут, которые ты мог бы употребить с большею пользою для государства, но я думал исполнить свой долг, предупредив тебя против Кузы.

Душевно преданный тебе и вечно обязанный

И. Лекс

Я сильно надеюсь на б. Оффенберга^[30]; Гирс был слишком серьезен для князя, чтобы иметь на него влияние, надо иметь всегда веселый, вечно юный характер Оффенберга; мне говорили в Яссах, что он обходится с Кузой, как с товарищем.

Яссы

14/26 октября 1863 г.

Многоуважаемый Николай Павлович.

Я имел честь получить на днях любезное письмо твое от 21-го сентября и спешу выразить тебе чувствительную мою благодарность за приятные для меня строки.

Ты совершенно прав в том, что я доволен моим новым назначением, и в том, что Яссы как место пребывания представляют всевозможные удобства для жизни; что же касается до моей политической деятельности, то ты несколько ошибаешься, думая, что ясское консульство находится все еще на той степени важности, как в прежние времена; со времени соединения княжеств и в особенности с тех пор, как все центральное управление перенесено в Букарест^[31], все консульства в Яссах утратили свое значение — австрийский и английский агенты переименованы даже из генеральных консулов в простых консулов. Конечно, я нахожусь в несколько исключительном положении: соседство с Бессарабией, где монастыри, госпитали и многие из молдаван имеют земли, ставит их в некоторого рода зависимость от русского консула, так как большая часть частных дел их лежит на консульстве. Наконец мы не утратили еще в Молдавии того веса, который принадлежит нам по праву со времени войн императрицы Екатерины II. Молдаване не довольны Кузой, не довольны и самим соединением княжеств, так как они от него не только ничего не выиграли, а напротив, многое потеряли; поэтому взоры многих из них обращены к России, от которой одной они ожидают улучшения их настоящего положения; старые же бояре, те решительно желали бы возвращения к прежним порядкам, при которых они пользовались, под покровительством России, совершенным благоденствием. Главные деятели Молдавии едут на днях в Букарест для того, чтобы подготовить сильную оппозицию Кузе^[32] в долженствующей быть собранной 3-го ноября палате депутатов. Не знаю, удастся ли им в нынешнем году сделать что-нибудь полезное для страны; до сих пор они обыкновенно возвращались ни с чем, так как в самой палате всегда существует страшное разногласие даже между членами оппозиции.

Я нахожусь в весьма дружеских отношениях к Оффенбергу; мы переписываемся с ним весьма часто: я сообщаю ему о всем, что делается в Молдавии, он же, с своей стороны, дает мне советы, каким образом действовать во многих вопросах.

Очень благодарен тебе за награду Романенки и за подъемные деньги: они были мне чрезвычайно кстати, так как с выездом моим из Петербурга дела мои пришли в расстройство, и я получаю нынче из дому едва половину того, что имел при своем собственном управлении.

Положение Романенки довольно затруднительное в Галаце: управляв пятнадцать месяцев консульством, ему неловко оставаться в том же городе секретарем, — он просил меня исходатайствовать ему у тебя, если это только возможно, какое-либо другое назначение (консула или вице-консула).

Нельзя ли сделать что-нибудь для Третера, о котором барон Оффенберг писал два раза в Азиатский департамент (первый раз еще из Ясс 21-го июня под № 61), — он наш главный агент в Галаце, и ему бы хотелось только одного — позволения вернуться в Россию через Новороссийский край, откуда он родом.

В настоящее время ты должен быть в страшном волнении: мне кажется, что жена твоя должна была разрешиться от бремени в ноябре^[33], и ты, вероятно, уже начал страдать за нее морально; я сам был в твоем положении и потому очень хорошо понимаю, чрез сколько треволнений проходит муж, пока жена не окончит благополучно своей горькой доли, — но зато сколько радостей предстоит ему после того, как он сделается отцом! С помощью Божьей у тебя, наверное, все окончится благополучно, и ты в скором времени вполне будешь наслаждаться полным семейным спокойствием. Дай Бог тебе и семейству твоему здравия и всякого благополучия.

Не забывай меня, и если найдешь когда-нибудь свободную минуту, то напиши несколько строк душевно преданному тебе другу, для которого высшая награда — одобрение своего доброго начальника.

По гроб преданный тебе

И. Лекс

Яссы

11/18 февраля 1866 г.

Многоуважаемый Николай Павлович.

Я пишу к Вашему Превосходительству на этот раз не как к министру и начальнику, а как к своему однокашнику по Пажескому корпусу, который уже несколько раз доказывал на деле, что, несмотря на свое блестящее положение, он не забывает своих старых товарищей.

При поступлении моем на службу в Азиатский департамент, при отправлении моем в Молдавию и, наконец, при свидании нашем в Галаце я постоянно выражал Вашему Превосходительству желание мое получить место генерального консула в Египте, и Вы всякий раз были столь добры, что обещали мне иметь меня в виду на этот пост в случае, если он будет вакантным. Ныне жена^[34] моя уведомила меня по телеграфу, что Лаговский^[35] подал в отставку, а потому я снова обращаюсь к Вашему Превосходительству с просьбой не забыть данного мне обещания и назначить меня генеральным консулом в Александрию.

Конечно, я очень доволен настоящим моим положением, которым я обязан Вам, и, откровенно даже сказать, мне очень грустно оставлять теперешний политический пост мой, который гораздо более на виду, чем египетское генеральное консульство, и на котором мне легче было бы сделать карьеру, но мне жаль мою бедную жену, которая уже шесть лет как странствует совершенно одна и здоровье которой не позволяет ей жить в другой стране, как в Египте. Вы, как человек семейный, должны хорошо понимать мое положение, и поэтому я уверен, что Вы сделаете все, что от Вас будет зависеть, для того, чтоб соединить меня с моей больной женой. Наконец, я надеюсь, что и в Египте мне удастся быть полезным министерству и вместе с тем оправдать лестную для меня доверенность Вашего Превосходительства.

Засвидетельствуйте, пожалуйста, мое нижайшее почтение супруге Вашей и княгине Голицыной^[36].

С отличным почтением и душевною преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства покорнейшим слугою

И. Лекс

Яссы

14 апреля 1866 г.

Конфиденциально

Многоуважаемый Николай Павлович.

Предписание Вашего Превосходительства от 14-го текущего апреля я имел честь получить и очень удивлен был, узнав, что адреса молдаван не достигли до назначения; между тем, я знаю наверное, что все три адреса, копии с которых я имел честь препровождать к Вашему Превосходительству, отправлены были: два — в Константинополь и один — в Париж. Во всяком случае, 3-го апреля молдаване явно выразили желание сепаратизма^[37]; хотя демонстрация их и окончилась весьма грустно, но все-таки она доказывает, что в Молдавии не хотят соединения, — удайся только ясская демонстрация, все другие уезды последовали бы за столицей, и не знаю, остался ли бы один валах во всей Молдавии.

Конечно, в настоящее время обстоятельства сложились так, что можно даже согласиться на иностранного принца^[38], лишь бы избавить страну от террора красных и произвола неответственного правительства, и, будучи вполне уверены, что принц долго не останется в Бухаресте, и что тогда Турция войдет тотчас же с войсками в княжества и положит наконец предел анархии, царствующей в Молдо-Валахии уже около десяти лет. Красные и даже само революционное правительство громко обвиняют нас в том, что мы создали сепаратистов, и что мы произвели движение 3-го апреля, — рассказывают даже, что я истратил для этого огромные суммы: по словам одних, 16 тысяч полуимпериалов, по словам других, — 80 тысяч полуимпериалов, наконец, в Букаресте доходили даже до 200 тысяч полуимпериалов; теперь у меня являются новые враги, которые в претензии на меня, что имел столько денег, а ничего им не дал!

Тиссо^[39] я знаю уже давно как человека весьма ловкого, но он не имеет никакого влияния ни в среде бояр, ни в среднем классе, ни, наконец, на народ; конечно, на его стороне сила, так как он явно поддерживает временное правительство, действующее под влиянием красных. Только со времени приезда его в Яссы правительство дало волю сепаратистам говорить, что им вздумается, и как теперь видно, это сделано было только для того, чтобы возбудить их на движение, воспользовавшись которым, забрать главных деятелей сепаратизма, — народ же избить и зажать рот террором остальным молдаванам. Эта политика удалась, и в настоящее время Франция торжествует в Молдавии, — но надолго ли? — сепаратисты начинают понемногу приободряться духом и не намерены признать себя совершенно побежденными; наконец, офицеры из молдаван недовольны тем действием, на которое их заставило выступить временное правительство, и очень может быть, что они вскоре примкнут к своим отцам и братьям.

Во всяком случае, если явных действий и не последует, то выйдет, по крайней мере, на свежую воду то обстоятельство, что движение 3-го апреля произведено не нами, а, напротив, возбуждено временным правительством вследствие наущений Франции.

Что же касается до английского моего коллеги, то с самого приезда его в Яссы он окружен врагами унии (в чем, между нами сказать, и я несколько причастен), и в настоящее время он гораздо более сепаратист, чем я, — он даже, несчастный, поплатился за это, так как его пробовали было отравить, и он чуть-чуть не умер. Говоря вообще весьма много и все, что он думает, г. Сент-Клер имел неосторожность громко кричать в гостинице, что революция 3-го апреля выдумана временным правительством, что войска действовали бесчеловечно, и что он донесет обо всем министерству. Впрочем, австрийский консул, который обыкновенно весьма осторожен, а все-таки ему подсунули беладону в его кушанье, — и он, и все его семейство были очень больны, и трое докторов подтверждали отраву. Это все осталось, конечно, в секрете, так как мы живем под террором. Я весьма мало выезжаю из дому и вижу у себя более одних русских.

Хорошо бы было, если б лорд Лойнс^[40] показал Вам донесение Сент-Клера своему генеральному консулу в Букаресте, тогда мы могли бы убедиться, действительно ли он пишет то, что говорит. Впрочем, несмотря на то, что он с первого же дня революции объявил мне, что он ни слова не верит взводимым на нас обвинениям, я действую в сношениях с ним весьма осторожно и избегаю всяких откровенных бесед.

Мы были на днях, Сент-Клер и я, у арестованного и раненого митрополита^[41], — разговор наш с ним продолжался полчаса в присутствии генерального прокурора. Его Преосвященство просил нашей общей защиты, объявил, что его народ взял силой из церкви; по мнению моему, он говорил с нами не откровенно: его предали кассационному суду, и он боится недобросовестных судей-валахов, — кроме того, за час до нас у него были логотененты^[42] и, вероятно, приказали ему говорить то, что он нам говорил. Во всяком случае, мне жаль пр. Калиника, он хоть и был верный слуга Кузы, но он все-таки бояр, а поэтому предан России и Православной Церкви, наконец, он ненавидит валахов и сепаратист в душе. Иностранные газеты прокричали было о том, что ясский почтмейстер принимал тоже участие в движении 3-го апреля, — это гнусная ложь; г. Клингер отличный человек и не думает вмешиваться в дела, которые до него не касаются.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

19

Настоящя публикация подготовлена по оригиналам писем, хранящимся в личном фонде Н. П. Игнатьева: ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1. Д. 758. Л. 1–16 об.

20

Николай Карлович Гирс (1820–1895) — российский государственный деятель и дипломат, министр иностранных дел (1882–1895). В 1858–1863 гг. был российским генеральным консулом в Молдавии и Валахии, затем посланником в разных странах, с 1875 г. — управляющий Азиатским департаментом МИД и товарищ министра иностранных дел А. М. Горчакова, в 1882–1895 — министр иностранных дел.

21

Александру Иоан Куза (1820–1873) — молдавский боярин, с 1859 г. господарь княжества Молдавия и княжества Валахия, в 1862–1866 гг. — князь Объединенного княжества Молдавии и Валахии.

22

Речь идет о польском восстании 1863 г., охватившем польские, литовские, белорусские области Российской империи и Волынь. Господарь А. Куза тайно поддерживал польских повстанцев.

23

Галац — город в княжестве Молдавия (совр. Румыния) в устье Дуная.

24

Часть Южной Бессарабии и свои владения в устье Дуная Россия была вынуждена уступить княжеству Молдавия в соответствии с Парижским мирным договором (1856), завершившим неудачную для России Крымскую войну (1853–1856).

25

Шикан, шикана (франц. сhicane) — придирка, крючкотворство, злоупотребление правовым положением.

26

Яссы — второй по величине город Румынии, до 1862 г. — столица княжества Молдавия.

27

Александр Михайлович Горчаков (1798–1883) — выдающийся русский дипломат, с апреля 1856 г. министр иностранных дел Российской империи.

28

Сестра А. М. Горчакова Елена Михайловна вышла замуж за Егора Матвеевича Кантакузена, представителя румынского боярского рода Кантакузенов, претендующих на происхождение от византийских императоров Кантакузинов.

29

Павел Степанович Романенко — с 1856 г. императорский агент в Измаиле, в 1862–1863 гг. управляющий российским консульством в Галаце.

30

Барон Г. Оффенберг — с 1863 г. российский генеральный консул в Молдавии и Валахии.

31

С 1858 г. начался процесс объединения княжеств Молдавии и Валахии (Дунайских княжеств) в единое государство. В 1861 г. Османская империя признала автономное Объединенное княжество Молдавии и Валахии. Столицей единого государства стал Бухарест, что означало ослабление русского влияния, преобладавшего в Молдавии.

32

Помимо недовольства либеральными реформами А. Кузы, общего для боярства обоих княжеств, молдавская элита была недовольна переносом центра всей жизни в Бухарест и превращением Ясс и Молдавии вообще в валашскую провинцию.

33

В это время жена Н. П. Игнатьева ждала первенца, Павла, умершего в младенчестве.

34

И. М. Ле кс был женат на Марии Сергеевне Шванович (1839–1892).

35

Александр Ефимович Лаговский — российский дипломат, в 1858–1866 гг. — генеральный консул в Египте.

36

Н. П. Игнатьев был женат на княжне Екатерине Леонидовне Голицыной (1842–1917), дочери княгини Анны Матвеевны Голицыной (урожд. Толстой, 1809–1897).

37

Сепаратистские настроения некоторой части молдавской элиты нашли выражение в так называемой ясской демонстрации 3 апреля, когда около 500 жителей города вышли на улицы с требованием отделения Молдавии от Румынии и избрания молдавским господарем Николаэ Росетти-Розновану. Лидеры антиунионистского движения — братья Константин и Александру Морузи, многие члены семьи Розновану, Теодор Больдур-Лецеску и митрополит Молдавский Каллиник (Миклеску) — составили также обращения к султану и европейским державам. Демонстрация была разогнана силой оружия, свыше 100 человек погибло. Лидеры движения были арестованы, но впоследствии освобождены по амнистии. Такая масштабная антиунионистская политическая акция, в организации которой до сих пор обвиняют Россию, стала возможна в силу политической нестабильности в стране: 1 февраля 1866 г. организовавшие государственный переворот члены консервативной «чудовищной коалиции» принудили к отречению господаря А. Кузу, а власть в стране временно перешла в руки регентства, в которое вошли Ласкер Катарджиу, Николаэ Голеску и полковник Николаэ Хараламбиэ.

38

Образованное после отречение А. Кузы регентство вело переговоры о передаче престола княжеств с немецким принцем Карлом фон Гогенцоллерном-Зигмарингеном. В апреле 1866 г. принц Карл был избран господарем, в мае прибыл в Бухарест. Вступив на престол, Карл переименовал страну в Румынию, а титул господаря заменил княжеским. 1881 г. Румыния была провозглашена королевством, а Карл стал ее первым королем под именем Кароля I.

39

Шарль-Жозеф Тиссо (1828–1884) — французский дипломат и археолог, дипломатический представитель Франции в княжествах.

40

Лорд Лойнс — Ричард Лайонс (1817–1887) — видный британский дипломат, посол Великобритании в Османской империи (1865–1867).

41

Митрополит Каллиник (Миклеску; 1822–1886) — один из вдохновителей демонстрации 3 апреля, во время ее разгона войсками едва сумел спасти свою жизнь, спрятавшись в подвале одного из домов. Впоследствии видный общественный деятель Титу Майореску убедил его сдаться. Преосв. Каллиник, как и другие организаторы антиунионитской демонстрации, был арестован. Однако новый господарь Кароль амнистировал всех участников демонстрации 3 апреля, что позволило Каллинику не только вновь возглавить кафедру, но впоследствии даже всю Румынскую Церковь (1875–1886).

42

Логотененты — члены регентства (искаж. румынск. locotenent).