Одна душа на двоих

Ростислав Паров, 2023

Иной мир, в котором боги наделили людей небесными дарами. Талик и Шенне – две полюбившие друг друга частички этого мира. Еще будучи ребенком, Талик, чтобы спасти любимую, призывает демона смерти и расплачивается за это своей «душой» – источником небесной силы, без которой прожить в том мире почти невозможно. Шенне, чтобы не дать умереть ему, делится с ним своей. С этого момента у них в буквальном смысле одна душа на двоих.

Часть II. Ганбатар

1. В дороге

Они покинули Калахаси с рассветом. Широкую повозку доверху загрузили мешками со снедью, для верности затянув их толстой веревкой. Из-за большого веса поклажи вместо одной лошади порешили запрячь пару.

Баклай, принявший от Совета столь важное и ответственное поручение, а потому имевший поначалу серьезный и озабоченный вид, расположился на облучке. Талик же с Шенне заняли место в хвосте, где было устроено некое подобие высящейся над краем повозки лавчонки. То и дело зевая, они склонили друг на друга головы, оперлись на тугие за их спинами мешки и пытались дремать. Но сон к ним никак не шел.

— Талик, ты спишь? — первой решилась оставить эту идею девушка.

— Не сплю, — не открывая глаз, едва слышно пробормотал он.

— Тогда скажи… вчера, что это было? Что, мол, тебя чужачка охмурит?

— Удобные слова, чтоб убедить старейшин. Ты ж поняла?

— И да и нет… То хорошо, что план сработал, но одного понять я не могу, — Шенне наконец полностью открыла свои широкие глаза и устремила их на опущенные веки возлюбленного.

— Чего?

— Как ты вообще такое мог подумать?! — в ее голосе звучало в основном удивление, но и для ноток претензии тоже место нашлось. — Как в голову пришло оно тебе?

— Не знаю, — от этих ноток Талик окончательно пробудился. — Я сперва представил, что я — не я, а будто бы Хагал. Потом подумал о причинах разных, что закрепить могли его вдали. Подумал про любовь, друзей, ремесла. Чужачка показалась посильней.

— Когда приедем мы, — после паузы продолжила девушка, — и строить глазки… начнут чужачки всякие тебе, я прям не знаю, как при них сдержаться!

От подобных фантазий все ее тело передернуло злостью.

— Мы будем прогонять их вместе, — улыбнулся ей Талик. — Без колебаний.

Шенне широко улыбнулась, успокоилась.

— А о платье Альмы — что думаешь?

— Оно тебе подходит.

— Не слишком броско?

— Думаю, что нет. У нас одежды мало — как ни посмотри, а лишним нам оно никак не станет.

— Тут спору нет.

Как таковой дороги между Калахаси и точкой назначения — Ганбатаром — почти не было. Торговые караваны ходили слишком редко, чтобы изжить с пути вездесущий сорняк. Ориентиром им служила река слева, вдоль которой проходила большая часть торгового маршрута, а также путевые указатели, прибитые к высоким, в несколько метров, столбам, которые, в свою очередь, выполняли функцию маяков.

Им и Баклаю повезло — лишь несколькими днями ранее общину покинули торговцы солью и пряностями. За своими обозами они оставили хорошо заметные следы примятой к земле травы. Внимательно их держась, неопытным путешественникам можно было не бояться заблудиться.

Ближе к середине дня остановились на отдых. Дали лошадям напиться, на длинной привязи пустили их в поле для подкорма. Баклай, потягивая затекшую спину, вероятно, посчитал нужным завести с молодыми разговор.

— Завидую я вам, ребятки! — подошел он к обнимающейся на ветру парочке.

— М-м… Отчего? — взял на себя бремя ответа Талик.

— Вы мир узнаете другой… другие лица, песни… Мы ведь живем в своей общине, ни о ком не знаем. Какое оно, все вокруг?!

Молодожены, как по сигналу, задрали свои брови, улыбнулись своему попутчику, тихонько, воротя головы от ветра, засмеялись.

— Чего вы ржете? — глядя на них, Баклай сам заулыбался.

— Разве ценно это? Тот мир другой? — попытался объяснить их позицию юноша.

— Не знаю, — подошел тот еще ближе, — мне так — любопытно. У нас ведь каждый день похож на остальные. А там — в диковинку, все новизна!

— Будь наша воля, — подключилась Шенне, — мы б остались дома.

— Ага…

— Вы глупые еще! — по-доброму посмеялся над ними Баклай, судя по всему, чувствуя себя в позиции старшего, но еще не настолько старого, чтобы подбирать достойные выражения.

Когда они продолжили путь и оказались снова в хвосте телеги, и Талик, и Шенне почувствовали облегчение. Баклай был забавным, как им казалось, мужчиной, но все же, когда он был скрыт от них за горой мешков, они ощущали себя намного уютней.

— Ты глянь на этот холм, — указала вдаль Шенне, — такой он интересный, словно в дымке.

Рыже-зеленые холмы вдалеке были единственным, что существенно отличало местный пейзаж от калахасского.

— Не очень хорошо его мне видно, — Талик попытался внимательнее рассмотреть возвышение сквозь два слоя кружащих вокруг них розовых змеек. — Мешают наши вихри разглядеть.

— М-м… Настолько плохо?

— Почти как раньше, ненамного хуже… вчера добавилась лишь парочка витков. Но главное, что я тебя отлично вижу! — он повернул к ней лицо и потянулся губами, желая поцеловать ее в щеку, но девушка успела подставить ему свои.

— И все ж нехорошо, — Шенне прервала их непродолжительный поцелуй. — Скажи, Талик, а надо ли нам столько?

— Тех листиков души?

— Ага! Ведь если посудить, то нам не надо много.

— Пожалуй, так, достаточно уже, — неуверенно согласился с ней Талик.

— И те, что от Гахтага, мы могли б не брать. Ну, разве нет? Серпа и чешуи, и когтя хватило б нам. Ведь так?

— Ну да, хватило б, — подумав, вновь согласился Талик. Большой необходимости в двух боевых дарах Яра Гахтага у них действительно не было. — Поторопился я.

— Не я, а мы. Ведь я могла вмешаться тоже.

— Могла, но поздно ведь теперь.

— Давай не будем больше их таскать? Как ты считаешь?

— Можно. Но если будет очень ценный дар, обсудим.

— Да будет так.

— Да будет так.

Ночевать остановились в небольшой роще неподалеку от очередного дорожного столба. Хоть груз их и был укрыт уложенными внахлест дощечками, Баклай настаивал, что во время дождя следует прятать поклажу в лесу, дабы мешки с солью и зерном, чего гляди, не промокли. И поскольку дождь мог нагрянуть и ночью, то и повозку им приходилось укрывать под деревьями заранее.

Спать с подачи Баклая договорились по очереди. Не столько из-за незнакомцев или разбойников, сколько из-за дикого зверья, еще не привыкшего бояться человека. В обычной ситуации даже медведь или тигр не представлял для человека угрозы — одним лишь дар-буганом зверю можно было снести половину морды. Опасности таились ночью, когда хищник мог подкрасться незаметно.

Ориентируясь по богатырскому храпу их провожатого, Талик с Шенне, прячась за повозкой, могли без страха экспериментировать с дарами Гахтага и предаваться безобидным, которые в случае чего не столь жалко прерывать, любовным шалостям.

С шалостями, если не считать сонного поутру состояния, у них выходило неплохо, а вот с дарами Гахтага — ожидаемо неважно. Новые листики еще не приучились их слушаться, а потому страдали и цвет, и форма, и скорость призыва.

Примерно так прошли и следующие десять дней — монотонная дорога, разговоры, один привал посередине дня, по очереди ночевка. Когда собирался дождь, они укрывались в ближайшем лесу, а если был тот слабым — ограничивались свежими ветками, которыми закрывали со всех сторон поклажу, и продолжали двигаться дальше.

За это время лишь один день выдался у них особенным. Добравшись до очередного путевого столба с указателем «Ганбатар — Калахаси» они уперлись в узкий приток реки с разрушенным через него мостом. Перекрытия нехитрой конструкции, судя по всему, сгнили и рухнули под нагрузкой. Как пересекли реку шедшие несколькими днями ранее торговцы, оставалось лишь догадываться. Вероятно, ушли в обход или успели до того, как мост рухнул.

Талик предлагал перетащить повозку небесной силой, а лошадей перевести вброд, выбрав участок реки помельче. Но Баклаю идея не понравилась, и он распорядился восстанавливать мост.

— Не выйдет, навернуться может! — указал он тогда на повозку. — Уж больно высока… Да и потом, Талик, как мне обратно ехать?

Почти всю работу Баклай выполнил сам. До того как стать помощником Совета старейшин, несколько лет он трудился в бригаде строителей и, кроме того, обладал небесным даром широкой резки. Длинным и тонким серебристым ножом Баклай срезал восемь крупных стволов, отсек с них ветки, спрямил по одной стороне на каждом стволе. Сам же, используя дар-маджулс, перенес заготовки к переправе, вырезал под них углубления, а затем и перекинул бревна через реку. Помощь Шенне понадобилась лишь чтобы перелететь на тот берег и принять направляемые Баклаем перекрытия.

На одиннадцатый день они увидели признаки человеческой жизни. Возделанные под посевы поля, коровы в поле, нестройный ряд деревянных из кругляка домов. Местный старик в широких до земли штанах заявил им, что о боевой учильне слыхал, но где ту найти — знания не имел. А потому ограничил свою помощь тем, что указал дорогу на Ганбатар, где обо всем должны были знать, в том числе и об учильне.

Начиная с той деревушки дорога наконец стала дорогой — разъезженной, пыльной, легко заметной. Они минули еще одну деревеньку, лишь немного крупней первой, за которой уже должен был последовать сам Ганбатар.

Вокруг им почти не встречалось ничего примечательного, пока не подъехали они к широкому дощатому мосту через скромную речушку. Простой человеческий глаз не заметил бы ничего странного, но взгляд Талика мгновенно зацепился за никогда ранее им не виданное.

— Баклай, дождитесь нас на берегу! Мы скоро! — спрыгнув с повозки, громко крикнул вознице Талик.

Шенне тут же последовала за супругом, который, схватив ее за руку, быстрым шагом вернулся к началу моста, свернул влево и спустился к руслу. Там, всего в паре метров от берега, валялся обнаженный труп. Судя по его неприглядному виду и сладковатому запаху разлагающихся тканей, валялся он там уже несколько дней.

— Шенне, его листочки черные! — их глубокий, не меняющийся на солнце черный цвет, словно там была сама бездна, и привлек внимание Талика, который за покровом листков самого тела даже не видел. — Совсем иные! — не мог поверить своим глазам юноша.

Девушка кивнула и, зажав от гнилостной вони нос, отошла ближе к реке, тинный запах которой мог заглушить неприятный смрад. Талик же, желая рассмотреть форму удивительных листков, присел около мертвеца на корточки. Когда кольцо Лаллака оказалось одной своей стороной над трупом, черные листики, сорвавшись со всей его поверхности, тут же ринулись в поток, словно только и ждали их появления.

— Шенне, я не хотел! — от неожиданности вскрикнул Талик, пятясь назад.

— Талик, ты что?! — тут же рванула к нему девушка, напрочь позабыв про запах. — Чего ты не хотел?

Их змейки-вихри вновь сомкнулись, поток исчез, но было уже поздно — целая орда непонятных черных листочков уже ворвалась в их «душу», а взору юноши предстало изъеденное бактериями и червями мужское тело.

— Они залезли сами! — все еще не мог прийти в себя Талик. — Все разом!

— Кто залез?!

— Листочки! В наш поток.

— Ох…

Они обнялись, словно произошло что-то страшное и им срочно требуется поддержка друг друга. Отойдя от шока, Талик оглянулся на тело. Оно пролежало здесь много дней, не отпуская от себя черные листики, будто знало, что кто-то обязательно придет и подберет их. От осознания этого становилось жутко.

— Эй, там! — крикнул им с другого берега Баклай. — Хорош вам пялиться! Бегом сюда давайте!

В течение оставшегося до Ганбатара пути они рассудили, что ничего особо плохого, помимо того, что второй слой вихрей распух еще на семь-восемь витков и, тем самым, ухудшил Талику и без того неважный обзор, не произошло. Было жутко, но это еще не значило, что последствия обязательно будут плохи, а черные листики как-либо им навредят. Холодная голова подсказывала, что надо обождать, пока они как-то проявят себя, и лишь потом искать, если это потребуется, решение.

Сам Ганбатар оказался большим по калахасским меркам поселением, и даже не поселением, а городом, поскольку сельское ремесло сосредоточилось в деревушках вокруг него. Баклай первым увидел его с небольшой горки, в которую взбиралась их дорога, и вид этот так, видимо, поразил его, что он остановил лошадей и позвал молодежь подивиться.

— Вот же громадина какая! — с придыханием произнес он.

С небольшого возвышения город нельзя было увидеть полностью, но даже оттуда несложно было заметить, что центр его в основном каменный и высокий, а ближайшая окраина — в один этаж деревянная.

— Это нам в нем учиться? — скривилась Шенне, совсем не разделявшая восторг провожатого.

Этот муравейник домов совсем не обещал им спокойствия и уюта, к которым они с Таликом так стремились. День этот, в ее представлении, становился все более и более скверным.

Дышать стало несколько проще, когда Баклай оставил повозку у дубовой рощи, что на подъезде к городу, а сам отправился добывать информацию об учильне. Оставшись одни, они поделились неприятными ощущениями от городской панорамы, подивились тому, как местный Совет старейшин успевает решать все общинные дела, а после сосредоточились на себе двоих и черных листочках. Те себя по-прежнему никак не проявляли.

Насидевшись за половину дня на жесткой лавчонке, они с удовольствием бродили по лужайке, один за другим наматывая круги возле фыркающих гнедых и плотно укрытой свежей листвой поклажи. За этим занятием девушка первой заметила, как на дороге, с которой они сюда съехали, появились четыре фигуры. На своих двоих те уверенно шагали к неказистым городским воротам, но, завидев в стороне груженую повозку и двух подростков, свернули по направлению к ним.

— Талик, я думаю, они к нам неспроста, — сделала предположение Шенне, выглядывая чужаков. — И кажется, с дурным расчетом.

— Посмотрим, — не стал спорить юноша, — если что, то когти призовем.

Все четверо тоже, как и встреченный ими ранее старик, носили широкие штаны, причем у двоих из них они были коричневые, почти как подаренные Альмой шорты. Рубахи их тоже выходили «неправильными» — короткими, лишь немногим ниже пояса.

— Здорово, детки! — подходя, крикнул им один из чужаков. — Мамка с папкой далеко ваши?

— Они зачем вам? — крикнула им в ответ Шенне.

— Так далеко?

— Уже далече…

— Вот это и хорошо! Даже очень хорошо, — второй чужак обеими руками сверху вниз прочесал свою огромную, опустившуюся почти до талии бороду. — Мы заберем лошадок тогда, ага?

— Пора, Шенне, — шепнул ей Талик.

— Вы псы тупые! — огрызнулась она, хотя поджилки ее затряслись. — Дар-сомран!

Насыщенный ультрамариновый клинок таки заставил мужчин остановиться. Все как один уставились они на боевой коготь, всего за пару секунд возникший в руке девчонки.

— А может, и не заберем… — засомневался бородач, нервно топча лаптями землю.

— Кыш! — неуверенным голосом бросила им Шенне. — Прочь пошли!

— Жаргал, ты сам смотри, — стал бормотать ему третий, — мечик путевый у девки, только она одна и сама еще соплячка. И ручонки, похоже, трясутся. Авось получится, а?

— Дар-сомран, — услышав их речи, призвал свой клинок и Талик, также с трудом преодолевающий внутреннюю дрожь. — Коль не отступите, то прямо здесь умрете, — холодно произнес он, готовясь при необходимости применить куда более грозный серп.

— Жаргал, ты сам решай, — стал отступать третий, — меня они вроде бы убедили.

— Сучата! — зло сплюнул себе под ноги чужак и, на безопасном расстоянии обогнув два сияющих на солнце клинка, потопал восвояси к дороге.

За ним, ругаясь, последовали и остальные.

— Было волнительно, — призналась Шенне, провожая незадачливых грабителей взглядом.

— И мне. У нас совсем нет опыта сражений.

— Ага, совсем.

Примерно через час вернулся их провожатый. В приподнятом настроении и весьма вдохновленный, Баклай сообщил, что таки узнал о месте расположения учильни. Всего, по его словам, в городе было три учильни, две из которых чужаков не принимали вовсе. Таким образом, оставалась лишь третья, которой, если Баклай верно понял, примерно девятьсот лун назад и заведовал наставник Тургэн — именно его имя упоминалась на древних калахасских дощечках.

— Одно, ребятки, жаль, — заканчивал он свой рассказ, — учильня та не в городе стоит, а за его стеной. В лесу, неподалеку.

— Хоть что-то будет сегодня хорошо.

— Как ты права, Шенне.

— Болваны вы! — уже не удивлялся их заскорузлости Баклай. — Ну ничего, и все равно я покажу вам город! — подмигнул он. — Через него проехать все же нам придется!

Рассматривая большой город с заднего ряда повозки, они видели разнообразные лавки торговцев, высотой с новую мельницу Калахаси, а то и выше, каменные дома, мостовые из мелкого камня, вычурные одежды и очень много людей.

— Я думаю, Шенне, здесь твое платье смысла прятать нет, — заключил Талик по итогу наблюдения за одинокими прохожими, которых он мог нормально разглядеть сквозь вихри, и их нарядами. — Таким тут никого не удивишь.

Ганбатар был шумным, удивительным и богатым местом, привлекавшим множество путешественников и новых жителей. Однако Талику с Шенне он сразу пришелся не по душе. Оба они облегченно выдохнули, когда его шум и суета остались далеко позади.

2. Учитель Очир

Немало поплутав по северным окраинам Ганбатара, к учильне они прибыли уже поздним вечером. Баклай к тому часу совсем растерял свое воодушевление и вовсю костерил местных стариков за неумение объяснять дорогу — на тройной развилке им следовало взять вправо, тогда как они сначала направились влево, а затем по центру.

И все же помощнику калахасских старейшин удалось отыскать учильню до полуночи. Дощатый в человеческий рост забор по здоровенному ее периметру, громоздкие с треугольной крышей ворота, на обоих столбах которых вертикальным текстом было вырезано «Учильня боев Очира».

Если бы не полная луна, путешественникам, вероятно, пришлось бы ночевать в этом лесу и искать удачи уже утром.

— Вот не пойму! Зачем забор такой высокий городить? — недоумевал Баклай, настойчиво теребя подвешенную у правого столба рынду.

До этого он уже пробовал самостоятельно отворить ворота, но те оказались запертыми. Минут через пять трезвона появились хозяева.

— Иду, иду, железяку только не мучьте! — раздался из-за ворот молодой, еще юношеский голос.

Засов стукнул, петли скрипнули, одна из высоких створок приоткрылась.

— Здравствуйте! — приветствовал их молодой человек, возрастом около двадцати лет. — Чего хотели?

— Что ж, и тебе привет, — недовольно пробурчал Баклай. — Привез сюда ребят для обученья. Издалека, не местные мы здесь.

— М-м, издалека, — в нерешительности затянул парнишка. — Только свободных мест у нас нету… — смутился он, возможно, чужеземному говору. — Хотя решать все равно отцу, заезжайте во двор!

Загнали повозку внутрь, распрягли лошадей.

— Обоз с товаром тут бросайте, — распорядился на ходу парень, — можете не бояться, у нас не украдут. А лошадей на конюшню — вон туда! Идемте за мной.

— Чего так долго открывали? — все еще злился провожатый.

— Долго? Это еще посчастливилось, что я недалеко от конюшни был, — вежливо отвечал юноша, — а то бы Пеон в ночь не стал вам открывать. Сначала бы до хозяйского дома бежал, потом пока бы я добрался… так и уехать уже могли.

— Покормите с дороги? — начал уже смягчаться Баклай.

— Чего-нибудь найдем, за это не переживайте! Воду и хлеб точно вынесу!

— Ну вот и хорошо! Наставник уже спит?

— Кто же знает его? Отец может еще засветло лечь, а может и до утра вовсе не спать, зависит от настроения, — усмехнулся парень. — Отведу вас за стол, а там и проверю!

— Спасибо, юноша!

Паренек в ответ лишь усмехнулся. Тем не менее, как юноша и обещал, вскоре он привел их к столовой — на широкой каменной основе высились два длинных обеденных стола, в темноте очень похожих на те, что расставляли на площади Калахаси. На лавки около них можно было бы усадить человек тридцать или сорок. По всей площади столовой на высоких столбах нависала покатая в одну сторону крыша, закрывшая от усевшихся за стол путешественников весь лунный свет.

Вскоре паренек вернулся со свечой, кувшином воды и корзиной, полной хлебов и винограда.

— Наставника проверишь? — торопил его Баклай.

— Обязательно, только вам кружки принесу и схожу. Если огонь горит, — юноша указал чуть в сторону, где в одном из глубоких окон темного каменного дома играли лучики света, — то, может, еще и не лег он почивать.

По калахасским меркам дом учителя был просто огромным — около тридцати метров длиной, в два этажа ростом. Столовая, что упиралась в правую половину хозяйского жилища, в темноте выглядела его придатком, отчего само здание воспринималось еще более громадным.

К удовольствию Баклая, учитель Очир в тот вечер почивать не спешил и скоро вышел к своим гостям. Им оказался среднего возраста и роста мужчина, в широких по местному фасону до земли штанах и легкой белоснежной рубахе. С трехдневной небритостью, беспорядочной прической и любопытной улыбкой, он уселся на противоположную от Баклая скамью, но не напротив, а заметно левее от него.

— И че, откуда? — без всякого приветствия начал разговор хозяин.

— Из Калахаси мы, — хмуря брови, отвечал помощник Совета старейшин.

— Что за дыра такая? — видимо, пытаясь припомнить название, поморщился наставник.

— Дыра?! — возмутился было калахасец.

— Или че, скажешь, не дыра? — протараторил учитель, потянулся к вынесенной им корзинке и зацепил из нее гроздочку винограда. — Домов-то сколько?

— Ну, с Ганбатаром не сравнить, конечно.

— Да ты не думай, мне так-то все равно, откуда вы! — разжевал он ягоду, отделил языком косточки и сплюнул в сторону. — Ты лучше скажи, а про учильню-то мою как узнали?

— Лун восемьсот назад, мы отправляли воина к наставнику Тургэну… на обученье.

— А?! Восемьсот? — рассмеялся Очир. — Вот так ты вспомнил! Шутишь так, да?

— Нет, не шучу я.

— Да не хмурься ж ты! — подбодрил путешественника учитель. — Просто это же так забавно! Когда-то кто-то давным-давно привозил кого-то к прадеду, которого и учильня уж сгорела, и вот теперь, хрясь, и вы заявились! Ну ладно, ладно тебе! Кого привез-то? Этих? — Очир кивнул на подростков, с удивлением наблюдающих за паясничаньем взрослого дядьки.

— Обоих их. На тридцать лун ученья, — в голосе и на лице Баклая несложно было прочесть раздражение.

— Смотри, Байон! — кивнул он парнишке, который уселся за дальним от них столом. — Двух иноземцев можем в ученики взять! Забавно же, а?

— У нас их уже есть двое, — мягко поправил сын, оказавшийся также подмастерьем учителя. — Доган и Зофия.

— Точно, сын, двое этих бездарей… О них захочешь, да не забудешь! — на миг улыбка исчезла с его чудного лица и тут же вернулась обратно. — А твои-то чего умеют? Чем их Судьба одарила?

— У девочки — лазури чешуя и коготь синий, — процедил Баклай. — А у парнишки — с фиолета серп.

— Серп?! Это что за хрюшь такая?

— Талик, расскажешь? — кивнул провожатый юноше.

— Клинок, цвет фиолетовый, летит без рук, как мысленно укажешь, — сухо изложил тот, к тому моменту уже оставив попытки объяснить странное поведение наставника.

— Все-все, я понял, — перебил его Очир, — клинок Вайлина.

— Ну да, — согласился юноша, услышав сходство со словами призыва.

— Серп! — хихикнул учитель. — Придумали же! Как там? Калахаси? Какая поэтическая дыра, а!

— Так что с дарами их? Довольно для ученья? — с каждой новой шуточкой Очира Баклай становился все более мрачным.

— Довольно недовольна! — видимо, цитировал какую-то местную шутку учитель. — Не знаю. Как тебя самого звать-то?

— Баклай.

— Тогда смотри, Баклай, — неожиданно он спрятал свою улыбку, — два дара, один на защиту, а второй на атаку — это хорошо. Но ничего выдающегося, ведь цвет-то — синий! Вайлин у парнишки — вещица редкая, да уж больно однобокая. Стой себе под прикрытием да стреляй — какое тут искусство?! А в одиночку с Вайлином… — он надул губы, покачал головой.

— Так что, возьмете их? — сурово стоял на своем калахасец.

— Ладно, Баклай! — рассмеялся его упорству Очир. — Ради тебя, так и быть, завтра я гляну их. Так-то у меня уже полно бездарей… Но с учетом наших давних деловых отношений… — рассмеялся мужчина. — Короче, завтра все решим! Если подойдут, то возьму за них по сорок ракшассов каждые десять лун. Найдешь столько? А, Баклай?

— Что за ракшассы?! — казалось, помощник калахасских старейшин уже ненавидел местного наставника.

Очир, закрыв лицо ладонями, тихонько засмеялся. Тело его начало подергиваться.

— Какое же это, наверно, прекрасное место, Калахаси! Там ведь даже о ракшассах никто не знает! Байон, покажи ему!

Парнишка метнулся в дом и через минуту положил перед путешественниками золотую в форме ровного овала монету, в которой строгим орнаментом зияли треугольные с гравировкой отверстия.

— Такого нет у нас! — решительно отодвинул монету Баклай. — Мы привезли зерно, орехи, соль и мед.

Наставник Очир прыснул от смеха, в этот раз уже совсем себя не сдерживая.

— Чего смешного?

— Да ничего-ничего, — стал отмахиваться тот, пытаясь остановить приступ смеха. — Мед, соль, зерно! Ха-ха-ха-ха! — снова схватился он за живот.

Баклай стал мрачнее тучи. Шенне с Таликом продолжали недоумевать, хотя тоже уже понимали, что устройство их на обучение проходит неважно. Этот день складывался для них скверно с самого его начала.

— Ну да ладно, — встал учитель из-за стола, наконец уставши от смеха. — Сын, возьми с утра Баклая, Талию и прицените, за сколько весь их товар можно спихнуть.

— Сделаю, отец!

— Все, а теперь отдыхайте! Байон постелет вам в сарае. Там на соломе, но в общем-то чисто.

Очир неспешно побрел к дому, должно быть, на ходу вспомнил про соль и зерно, зажмурился от вновь подкатившей волны смеха, утер лицо и уже скрылся в темноте дверного проема.

***

Обнявшись, Талик с Шенне лежали на сеновале, ожидая, пока их провожатый захрапит, и они смогут тихонечко обсудить самые насущные вопросы. Глаза их уже слипались, но все же решение требовалось найти заранее.

— Так что? — начала девушка, услышав из дальнего угла первый всхрап. — Мы будем открывать свои дары? Чтобы нас приняли?

— Шенне, не знаю. Открыть мы многого не можем, согласись? Баклай ведь передаст Совету.

— Ну передаст, и что? — пожала она своим плечиком. — Да через тридцать лун они о том не вспомнят.

— Смотря о чем, Шенне. Если покажем щит или клинок Гахтага — смогут понять, что взяли мы его дары. А это уж они забудут вряд ли.

— Согласна, да… Если ж покажешь ты им чешую и коготь, тогда про связь Лаллака тоже все поймут.

— Ага.

— Хотя ты знаешь, тут наставник странный. Может, и к лучшему, что нас не примут?

— Но ведь, Шенне, нам сильно не хватает мастерства. Если не здесь, то где его получим?

— Ты прав, Талик, — она нежно погладила его по щеке, подвинулась ближе, — но что ты предлагаешь?

— Я думаю, ты можешь показать клинок Вайлина. На празднике его не выявляли, а потому твоим он может быть не меньше, чем моим.

— А что покажешь ты? — девушка поцеловала его в лоб, а затем прижала свой к месту поцелуя, попутно касаясь своим кончиком носа его.

— Я в тактике попробую блеснуть, — юноша принял ее заигрывания, осторожно запустив свою ладонь ей под тунику. — А не получится, скажу, что я к тебе придаток.

— А это как? — она приблизила губы к его шее и один раз, едва коснувшись, поцеловала.

— Мы скажем, что сражаемся мы вместе. И потому учить нас надо не порознь, а парой, как будто мы с тобой отряд один.

Наутро их разбудил Баклай, давно уже к тому времени закончивший с завтраком и оценкой груза. С усталости и накопленного за много дней пути недосыпа молодые так крепко спали, что даже не слышали топота его сандалий, громких разговоров и скрипа старых дверей.

— Ребят, вставайте! — злобно буркнул он прямо над их головами.

— Случилось что? — завидев его недовольное лицо, забеспокоилась Шенне.

— Нехорошо тут все, — отвернулся в сторону калахасец. — Посмотрим дальше. Быстрей вставайте, умывайтесь и туда… вчера где ели. После видно будет.

Следуя его указаниям, они ополоснули из деревянного таза лица, прополоскали рты, пожевали вместо чистки зубов мятные листья. Завтракать полагалось на том же месте, где вчера они встретились с наставником Очиром. При свете дня его каменный дом и пристроенная к нему столовая выглядели уже более скромными.

— Туда, — Баклай ткнул им пальцем на высокую девушку в фартуке, стоявшую на раздаче. — Возьмите хлеб и кашу.

Они пошли. На сей раз массивные деревянные столы уже не пустовали. За ближним, в самом его от дома начале, расположились пятеро — все в броских одеждах серого с красным или коричневым цветов. За дальним сидели двое — почти по центру, в платьях их преобладал синий. Все семеро они при появлении двух новичков в простеньких калахасских туниках, изрядно помятых на сеновале, оценивающе на тех уставились.

Новички забрали свои миски, ложки и, не обращая внимания на надменные улыбки, сияющие на чужих лицах, ушли на дальний край «красного» стола — ровно туда, где они вчера ужинали. Каша оказалась с молоком, чего в Калахаси не практиковали, зато горячая и слегка подслащенная. Оба они, хотя совсем не были гурманами, не спешили с ее поглощением, подолгу пережевывая каждую следующую ложку.

Прошло не больше минуты, как с другой стороны «красного» стола к ним был отправлен посланник — невысокий, но плечистый юноша с полными губами и длинными до груди волосами. Судя по виду, тот был на год-другой их старше.

— Кем будете? — важно спросил он, расположившись на скамейке со стороны Талика, примерно в полуметре от него.

Обоих этот вопрос поставил в затруднительное положение. Шенне, однако, его появление сильно напомнило ту давнюю и теперь уже не совсем приятную встречу на городской площади с Аяном.

— Хотел чего? — вызывающе бросила ему девушка.

— Хотел! — немного повысил голос тот. — Это мое место, — указал посланник на Талика, — а он его занял! Освободишь, братишка?

Подобные выеденные из яйца претензии для калахасцев были экзотикой, ведь драки не только запрещались, но и, с учетом защитных даров, имели мало смысла. Кроме того, повсюду хватало взрослых, подобные глупости быстро пресекающих. Как следствие, ни Талик, ни Шенне не сразу сообразили, как им стоит реагировать на этот вызов.

— Ладно, — решив, что они пока не в том положении, чтобы ругаться, Талик подвинулся правее, на самый край стола.

Шенне, сидящая напротив, сдвинулась вслед за ним.

— Не-не, — едва сдерживая смех, довольно замотал головой посланник, — так не пойдет, братишка! Там тоже мое место!

Шенне недовольно сощурилась, запыхтела. Девушка уже поняла, что парнишка пришел просто поиздеваться над ними, как некогда пытался делать Хагал, только более нагло и грубо. Понял это и Талик, который, однако, сразу кипятиться не стал.

— И здесь твое? — состроил он непонимающее лицо.

— Ну да! — растянув до ушей улыбку, заявил парнишка. — Так что поищи себе другое, братишка! Это занято!

— Ладно, — спокойно согласился Талик.

Он поднялся, вылез из-за лавки, взял свою миску и стал обходить посланника со спины. Все выглядело так, будто он постарается найти себе новое место, но уже левее хулигана. Однако оказавшись у того за спиной, Талик остановился и, занеся миску над головой обидчика, перевернул ее, опорожнив молочное содержимое прямо на лоснящиеся русые волосы.

— Что за?!.. — от неожиданности юноша резко дернулся в сторону, чем «выжег» дар-буганом кусок стола, и повалился на каменный помост, проделав небольшое углубление и в нем.

— Так лучше? — все еще спокойно внешне, но уже на взводе внутри вопросил его Талик.

Шенне была менее сдержанной и громко рассмеялась, захлопав о бедра ладошками. Такого дерзкого ответа от Талика она не ожидала. С ней вместе дружно рассмеялись и юноша с девушкой за «синим» столом, оказывается, внимательно наблюдавшие за этой сценой.

— Ты, говножуй в лохмотьях! — поднявшись, заорал густо испачканный кашей посланник. — Сейчас ты пожалеешь, ой как ты пожалеешь! И ты, дерьмушка, тоже доржешься! — зло обернулся он на заливающуюся от смеха Шенне. — Дар-вайрун!

Не дожидаясь, пока фиолетовый клинок — судя по словам призыва, точно такой, как был у чужака, который в детстве угрожал Шенне, — сформируется, Талик спрыгнул с каменного возвышения, на котором стояли обеденные столы и скамейки.

— Шенне, взлетаем! — не теряя спокойствия, произнес он и, для приличия молвив слова призыва, начал поднимать свое тело в воздух.

— О-о-о! — раздалось с дальнего стола.

Девушка спешно перелезла через свою скамейку, выскочила из-под навеса с торцевой его части и, скомандовав «дар-скальд», прыгнула вверх.

Они с Таликом уже давно уяснили, что взлетать надо либо очень медленно, используя подъемную силу дара, либо быстро, но за счет начального толчка. Второй способ требовал немалого мастерства, чтобы подъемная сила начала действовать вовремя, зато обеспечивал одновременно и быстрый подъем, и легкость последующей компенсации избыточной подъемной силы углом наклона ног и ступней.

Достигнув через несколько секунд примерно шести метров над землей, она подрулила к супругу. Внизу оскорбленный хулиган все еще формировал свой сиреневый клинок.

— Ого! — Видели! — И она тоже летает! — восторженные возгласы последовали сразу с обоих столов.

Покачивающаяся в воздухе парочка совсем не понимала их восхищений. Хоть они много тренировали полет, настоящими мастерами их назвать все еще было нельзя, да и ничего особого эффектного, помимо быстрого взлета Шенне, они не показали. Как бы то ни было, тогда их больше занимала подготовка к возможному уклонению от броска сиреневым мечом.

Неожиданно дверь хозяйского дома распахнулась, из нее выскочил Байон, а уже за ним — сам учитель, волосы которого, вероятно, никогда не знали расчески.

— Беру, беру, беру! — кричал наставник Очир, неистово тыча пальцем в направлении двух летунов. — Ха-ха-ха! Байон, сбылась моя мечта! — восторженно смеялся тот. — Целых два Скальда, да еще и с клинками! Вот тут, прямо передо мной, сами ко мне приехали! — казалось, тот был готов заплакать от радости.

— Но отец!

— Чего за «но», Байон?! — кинул он грозный взгляд на сына.

Тот подошел поближе и что-то шепнул учителю на ухо.

— Р-р-р, — недовольно зарычал тот. — Разберемся… — радость покинула его, сменившись суровой решительностью. — Так, Амон, балбес мой! — крикнул он растерявшемуся хулигану. — Еще раз увижу в трапезной твой клинок — отрублю левую руку, а нацелишь на моих учеников — отрублю обе. Ясно тебе?!

— Ясно, учитель! — оторопел тот.

— И чтобы завтра отдал Байону три ракшасса за ремонт, — цена повреждений явно включала в себя моральный ущерб. — Хрюшня тупая!

— Понял, — совсем поник парнишка.

— А сейчас тысяча приседаний! — не унимался Очир. — Или прочь пошел с моей учильни! Бездарь!

Юноша послушно отошел, воткнул в землю клинок и, вытерев рубахой остатки каши вперемешку со слезами, начал упражнение. Летуны же, поняв, что опасаться им более нечего, аккуратно приземлились неподалеку от наставника и его подмастерья. Тут же подоспел к ним Баклай, пропустивший почти все представление.

— Талия! — повелительно крикнул Очир, и девушка, спешно оставив свой чан с кашей, метнулась к мастеру. — Проследи, чтоб не хлюздил Амончик! Ладно, теперь вы, — обернулся он к приземлившимся новичкам. — Байон, сколько им не хватает?

Оказалось, что всю их поклажу тот оценил лишь в пятьдесят четыре ракшаса, то есть меньше половины от того, что было названо в качестве оплаты.

— Ладно, могу взять лошадей в качестве доплаты, — готов был на компромиссы Очир.

— Нет, не пойдет! Совет не разрешал, — заартачился Баклай.

— Ну так и быть! Тогда через пятнадцать лун притащишь еще столько же — меда, зерна и соли. Так тебе пойдет?

— И так не выйдет! Не пойдет на то Совет!

— Да что ж такое! В вашей поэтической дыре все такие упрямые? — было видно, что наставник очень не хочет прогонять летунов, но и учить их за половину цены тоже не горит желанием. — Все, я решил! — осенило его. — Отработают остаток на кухне и в конюшне! Ну же, Баклай, как твой Совет? Теперь-то не против?!

— Теперь сойдет, — все еще угрюмый, деловито кивнул калахасец.

— Отец! — попытался вмешаться подмастерье. — Нам же невыгодно так будет…

— Сынок, тупица, ты когда последний раз Скальда видел, а? — усмехнулся учитель, видимо, в качестве извинения за «тупицу» обнимая сына за плечи.

— Отец, сегодня и видел.

— Вот же сучонок ты какой! А до сегодня — видел вообще?

— Где бы мне их видеть, отец? Я же не вор какой.

— Не могу я их, сын, отпустить… До сих пор я думал, что Скальд вообще не дружит с клинками, а тут нате! — похлопав сына по спине, учитель Очир повернулся к новичкам. — Ладно, как звать-то вас, летунчики?

— Шенне.

— Талик.

3. Первый урок

Прямо с завтрака всех учеников, за исключением провинившегося Амона, отправили на тренировочную поляну. Часть из них уже отбыли туда заранее, но те, кто не любил торопиться, дожидались появления наставника за обеденными столами, и потому встретились в то утро Талику и Шенне.

Теперь, когда они были приняты на обучение, оба заметно успокоились. Возможно, если бы не эта утренняя нервозность, Талик бы не ответил обидчику так жестко, сведя все к шутке или даже приятельскому знакомству. Но этого уже было не изменить. Что до грядущего занятия, оно их не пугало совсем — за годы обучения у наставника Кальина они привыкли и к неудачам, и к глупым насмешкам, и к тому, что многое у других получается лучше.

— Талик, смотри! Оно огромно просто!

Когда они вышли на тренировочную поляну, взору их открылось высоченное, около восьмидесяти метров, дерево. Как исполин возвышалась многовековая секвойя над сотнями обычных кипарисов, каштанов и сосен, окружавших эту просторную, уже порядком вытоптанную поляну.

— Шенне, — загорелись глаза юноши, — я знаю, где нам вечер провести!

Они заговорщицки переглянулись. Могучие ветки в верхней трети этого дерева-гиганта выглядели очень привлекательно для их уединения, которое для них стало такой же необходимостью, как любовные утехи или еда.

На поляне их уже ожидали прочие, менее терпеливые ученики. Расположились они на двух толстых бревнах, уложенных на некотором отдалении друг от друга. Как и с утра в столовой, на одном бревне в одеждах преобладали красные цвета, а на другом — синие. Пришедшие тут же присоединились к своим товарищам по цвету. Галдеж заметно усилился, легко было услышать, как те делятся новостями об Амоне, каше и летунах.

Наставник с Байоном подошли последними, осмотрели поляну и, видимо, планируя ход занятий, о чем-то зашептались.

— Ну все, болванчики мои, рты закрыли! — сметая с лица непослушные волосы, от ветра так и лезущие ему в глаза, прокричал учитель. — Сюда тащитесь!

Ученики замолчали, но сделали лишь пару шагов в направлении наставника, сохранив свои нестройные ряды.

— Так, в общем, — нашел он глазами новеньких, — у нас еще два иноземца. Из какой-то далекой и милой поэтической дыры. Талик и Шенне, верно?

Супруги кивнули, ощущая на себе все те же оценивающе-предвзятые взгляды, что и за завтраком.

— Все это стадо представлять — морока, сами со временем познакомитесь, но о двоих сказать вам надо.

Учитель Очир поочередно потянул плечами, издав хорошо слышный хрящевой хруст, и направился в стан «синих». Те, все, кроме одного, попятились назад, словно боялись его расправы. Недвижим остался лишь высокий юноша, возрастом на пару лет старше новичков, — осанистый, опрятный, с очень правильными и холодными чертами лица.

— Это Нохай, — небрежно указал на юношу учитель. — Напыщенный зазнайка из дома Батаров.

При этих словах юноша перевел презрительный взгляд на учителя и на секунду самыми краешками губ улыбнулся.

— Зато талантлив, красив и имеет, в отличие от остальных тут, зачатки ума.

Талик осторожно обернулся к Шенне и, найдя ее лицо безразлично спокойным, успокоился и сам.

— А это, — перешел Очир к «красным», и те тоже расступились, оставив на виду чуть выше среднего роста девушку, — это Кассея.

Годами Кассея была ровесницей Нохаю и по-своему обладала не менее эффектной внешностью, особенностями которой была большая, обтянутая мягкой тканью грудь и крашеные ровно пополам волосы — часть природная русая, и часть, окрашенная медной хной. Представленная учителем девушка довольно улыбнулась.

— Прекрасная стерва из дома Ганов, — Очир перевел на нее взгляд, который тут же соскользнул на ее грудь. — У нее, — усмехнулся чему-то учитель, — очень редкий дар, могучая воля и шикарные сиськи.

Ученики обоих домов дружно захихикали. Сама же Кассея ничуть не смутилась, а лишь улыбнулась шире и распрямила сильнее спину.

— Ну а главное-то в них то, — вдруг широко зевнул наставник, — что эти сучата — прямые наследники своих мнительных домов. На моей территории, — улыбаясь, он широко развел руки в стороны, — власти их нет, но в городе, — Очир усмехнулся, — могут сделать с вами, что пожелают. Держите это в своих неокрепших головешках, если надумаете задираться с ними. Все, бездари, теперь встали кругом!

Первым делом было указано по сто раз присесть, причем приседать под мерный счет Байона, дабы никто не вздумал отлынивать. Шенне и Талик, хотя и знали цену сильным ногами при полете, недоуменно переглянулись — в их представлении исход боя решала не сила, а все-таки умение управляться со своими клинками.

Дальше последовали отжимания, где Шенне смогла сделать лишь три повторения, а Талик — десять. За ними — подъем булыжников, метание камней и даже подтягивания на сооруженном меж сосен турнике. И каждый раз результаты калахасских новичков были худшими.

— Новенькие-то — совсем хлюпики! — во время небольшого перерыва гремел грубый, лишь временами звенящий голос Кассеи, уже давно потешавшейся над их мучениями.

Во время упражнений учитель, в целом далеко не строгий, болтать запрещал, но в перерывах и сам не возражал лишний раз подшутить.

— На то они и новенькие, — усмехнулся он в ответ. — А сама-то, смотрю, и пяти раз уже вытянуть себя не можешь. Опять бока наела?!

— Все в порядке с боками! — огрызнулась девушка. — Не отдохнули еще руки просто!

Талик тем временем незаметно подошел к подмастерью и задал давно волнующий его вопрос о смысле физических упражнений.

— Скорость удара, уклонения, передвижений, — вежливо стал объяснять Байон, — выносливость в бою — все зависит от силы тела. Чем дольше идет сражение, тем она важнее. Понимаешь?

— Ага, спасибо, — тяжело вздохнул Талик, начиная догадываться, что подобные истязания будут теперь каждый день.

— Не расстраивайся так, со временем наверстаешь.

Далее была очередь челночного бега — между двумя бревнами, туда и обратно, дважды. Бегали парами. Кто приходил вторым — выбывал и в последующих стартах не участвовал.

Хотя ноги их к тому часу уже ныли от приседаний, длинноногая Шенне сумела пробиться во второй раунд, опередив невысокую девушку из лагеря «красных». Талик же ожидаемо выбыл уже в первой своей попытке. Забеги Кассеи вызывали у юношей наибольший интерес, но, несмотря на все неудобства, в восьмерку лучших она таки попала. Равно как и Нохай.

— Сейчас побегут по одному, а четверо будут стоять сбоку и метать в них Парахами, — предупредительно объяснил новичкам следующее упражнение Байон. — А вам надо будет вести счет: один за каждый брошенный Парах и за каждое попадание в вас. Как дойдете до пятидесяти, отходите в сторонку. Это нельзя забывать, иначе и погибнуть можете! Вы поняли?

Четверо из «красных» уже заняли свои места в трех метрах от вытоптанной многочисленными забегами дорожки, призвали серые клинки. Противостоять им готовился Нохай. По хлопку он рванул с места, а когда один из стрелков замахнулся и выпустил клинок, Нохай резко затормозил, будто уже добежал до бревна, пропустив тем самым снаряд перед собой. Тут же в него полетел еще один серый кинжал, на который наследник дома Батаров отреагировал рывком вперед, снова спасшим его от попадания. В итоге за все шестнадцать выстрелов, что полагались каждому бегуну, в него попали лишь однажды.

Для Талика испытание представляло особую трудность, ведь серые клинки сливались на фоне розово-серых вихрей-змеек. Ориентируясь больше на движения рук, юноша получил десять попаданий и с учетом шестнадцати своих призывов Параха закончил со счетом двадцать шесть. Шенне, как и ожидалось, справилась лучше, получив двадцать один.

Затем испытание повторили, но уворачиваться требовалось на месте, уклоняясь телом или отпрыгивая в сторону. Талик насчитал до пятидесяти трех, однако отходить в сторонку не стал — их с Шенне небесная сила, заметно превышавшая сейчас силу прочих учеников, была еще полна розовых лепестков. Его возлюбленная вновь оказалась лучше, досчитав до сорока.

— Обед! — громко провозгласил Байон, указывая рукой на уже ожидавшую учеников повозку с привезенным Талией съестным. — Перекусите и восстановите силы, — подмигнул он новеньким. — После обеда обучение продолжится!

Талик и Шенне, получив свои тарелки и воду, нашли местечко подальше от остальных, которые предпочитали сидеть на больших бревнах, и расположились прямо на траве.

— Шенне, не слушаются ноги.

— И я измотана, Талик…

Им многое хотелось уже обсудить, и девушка даже думала потихоньку задать свой вопрос, как к ним пожаловали новые посланники. Кассея, уперши свои сильные руки в точеные бедра, нависла прямо над ними. Чуть позади нее задумчиво улыбался крепкий, немногим выше ее самой юноша, тоже из «красных».

— Эй, букашки, слушайте Могучую Кассею! — победоносно объявила та.

Шенне покосила взгляд на ее грудь, с земли казавшуюся еще больше, чем она была на самом деле, оценила реакцию на то явление своего супруга и после подняла на нее удивленные серо-голубые глаза. Талик ограничился обзором ног подошедших.

— Сегодня вы унизили моего подданного, Амона! — грубый голос Кассеи звучал надменно и нагло. — Посему мне надлежит отплатить вам, неразумным, за этот глупый поступок!

— Амон твой первым начал, — хладнокровно возразил ей Талик, так и не подняв глаз.

Он хорошо помнил предупреждение учителя, а потому не желал им с Шенне конфликта с этой особой.

— Плевать! Унизив Амона, ты оскорбил весь наш дом!

— Ясно, — не стал спорить Талик, продолжая пережевывать булку.

— Но вы, отбросы, еще можете спастись, — хотя говорил с ней юноша, смотреть девушке приходилось на повернувшуюся к ней Шенне. — Клянитесь дому Ганов в верности, и я это маленькое недоразумение, так уж и быть, улажу!

— Ты можешь уходить, Кассея.

— Да, кыш пошла!

— Что?! — исказился от удивления и злости ее голос. — Хотите, значит, войны?

— Войны? — наконец Талик поднял на нее свой усталый взгляд. — Что можешь сделать ты? Твой дом здесь не имеет власти.

— Ха! — Кассея присела на корточки прямо перед ним. — Подумайте, букашки, каково будет вам тут, если вы начнете находить в своей еде жуков, в постелях — какашки, если каша будет проливаться на вас ежедневно! А в город выйдете, я вам ручонки обоим отрежу.

— Все, сгинь! — не выдержала Шенне. — Пустая болтовня!

— Тогда война! — поднимаясь, заключила наследница дома Ганов.

— Кассея, дай ты им подумать маленько! Чего сразу набросилась? — вмешался парнишка за ее спиной.

— Тебя, Кронос, не спросила! — огрызнулась та. — Они хамят мне!

— Да, — решил сбавить градус Талик, — вы идите. Мы решим все завтра.

— То-то же! — хмыкнула уходя Кассея.

Оставшись одни, молодые супруги переглянулись. Этот новый мир и правда был удивительным, но совсем неуютным.

— Мы же не будем соглашаться на такое? — на всякий случай спросила она.

— Да, думаю, нам хватит обещаний. С дерьмом мы справимся, а Ганбатар… не очень-то нам был бы нужен.

После обеда учитель объявил тренировочные бои. Каждый в качестве имитации использовал серые клинки, но использовал их как свое основное оружие — Шенне с когтем надлежало колоть, Талику — останавливаться и метать, владельцам мечей — рубить.

— Сражаться будут двое против одного, — вводил их в курс дела Байон. — Если в одного из бойцов попадут Парахом, он считается убитым.

— Но ведь попав, тот, что один, клинок свой потеряет верно, — подметил Талик очевидное, ведь при столкновении с дар-буганом серый клинок должен был просто исчезнуть.

— Все правильно. Тогда ему надо будет выбежать за круг и призвать новый Парах. А потом вернуться и продолжить сражение.

Талик попал уже во второй бой. В паре с «синим» юношей с воображаемым мечом их выставили на бой с миниатюрной девушкой из «красных», которую ранее на стартах опередила Шенне.

— Ты, главное, не мешайся, новенький, — бросил Талику «синий», — я эту мелюзгу сам разорву!

Сказав это, юноша бросился в атаку на свою противницу, а Талик, не послушав его, последовал за ним чуть правее. В стычке девушка ловко подсела под удар и, рубанув противника по ногам, вывела самоуверенного «синего» из игры. Талик же метнул свой клинок, еще не дожидаясь развязки, как только те двое остановились для обмена ударами.

— Астай! — раздался ехидный голос учителя, означавший его воображаемую смерть.

— Сарана! — тут же добавил Байон, наблюдавший за боем с другой стороны.

К удаче Талика, его серый клинок попал в нужную цель, прятавшуюся от него за тройным слоем вихрей.

— Хрюшно у всех троих, — все с той же расслабленно-насмешливой улыбочкой учитель Очир вышел в круг. — Астай, бездарь, зачем набросился-то на нее, а? Вас же двое! Или у тебя какая-то на нее обида? В общем, ты был худшим. Ну а ты, Саранка!

Девушка виновато опустила голову.

— Про стрелка забыла? Или такой незаметный он?! Была б дуэль, назвал бы молодцом, а так — тоже бездарь. А ты, когда стрелял — в своего попасть не боялся? — настала очередь Талика. — На шаг бы он сдвинулся, и все! И вообще, у тебя же Вайлин! Ты чего, умеешь так быстро его призывать?

— Возможно, медленнее чуть, — возразил Талик, — зато попасть им легче.

Оценку учителя юноша не разделял, полагая, что действовал правильно. Будь на месте «синего» тупицы Шенне, клинок Вайлина не смог бы причинить той вреда, зато убил или как минимум бы отпугнул ее противника.

— Ха, чуть?! Посмотрю завтра на твою «чуть»! Все, давайте следующие!

До выхода Шенне было еще два интересных боя. Кассея в своем, имитируя парные клинки, в несколько ловких движений поразила обоих противников. Юноша же из «синих» — тот, что был с утра за обеденным столом, — свое сражение вел искусно тактически, заставив одного из нападавших ранить своего «дружественным огнем».

Наконец настал бой Шенне. Ее соперниками оказались Нохай и скромная неприметная девушка из его же команды. С началом сражения двое не сговариваясь начали неспешно, но слаженно сжимать пространство вокруг новенькой. Тактику боя Шенне с Таликом уже обсудили ранее, а потому девушке оставалось лишь ее реализовать.

Не дожидаясь сближения, Шенне присела и, вновь использовав в прыжке дар-скальд, взлетела на три-четыре метра, где на удалении стала медленно кружить от соперников. Расчет был на то, что противник разделится, один из них метнет клинок, и тогда его можно будет атаковать — прямо с воздуха или спикировав на того вниз.

Нохай с напарницей, однако, спешить не стали.

— Учитель, а это можно? — мягко и спокойно, словно то был не бой, а милая беседа, вопросил Нохай.

— А отчего бы нет? — губы учителя непроизвольно растягивались при каждой демонстрации призыва полета. — Это не боевой дар!

Двое медленно пошли к Шенне, а та чуть более спешно отруливала от них в сторону. Решения у парочки, как видно, не было.

— Время выходит, хоть что-то уже сделаете?! — прикрикнул на них Очир.

Нохай пропустил угрозу мимо ушей, они прошли еще немного.

— Кидай! — не оборачиваясь, скомандовал он своей напарнице, и та метнула в Шенне свой серый клинок. — Призывай новый, — распорядился Нохай, когда выстрел ушел мимо.

— Все, бездари, время вышло! — зло усмехнулся наставник. — Вы двое проиграли.

— Нисколько, — внешне спокойный, не согласился Нохай, — мы с Исис не выбыли. Она не победила.

— Ха-ха! Конечно, она не победила, это вы проиграли! Были вдвоем, — он загнул первый палец, — слаженной парой, — второй палец, — более умелые, — третий. — А победить не смогли! Враг ваш ушел, сбежал! Так-то!

— Мы не сразу нашли тактику, учитель, — продолжал надменно оправдываться юноша. — Нам ранее не приходилось сталкиваться с летунами.

— А ты, хваленый наследник Батаров, думал, что враг будет предупреждать тебя о своих дарах? Ты ж вроде не балбес, Нохай? Все, следующие!

Бои вперемежку с силовыми упражнениями продолжались почти до заката, когда был объявлен «вечерний забег». От выбранной точки забора две команды должны были стартовать по периметру в разные стороны.

— Для новеньких напоминаю, — лениво оглашал учитель, — проигравшие приседают по сто раз! Готовьтесь. Кто срежет — пятьсот! Слышала меня, Кассея?

— Да слышу я, слышу, — недовольно отозвалась та, уже перематывая грудь плотной лентой, прямо поверх платья.

Ученики привычно поделились на «красных» и «синих». Талика определили к «красным», а Шенне — к «синим».

— Как твои ноги? — спросил юноша супругу.

— Еле волочу.

— Мы будем всех держать, — сказал очевидное Талик. — А потому, чтоб не было раздора, я предлагаю завершить наш бег вдвоем. Пускай, что после всех.

— Давай попробуем.

Стартовали резво. Талик, пока были силы, старался держаться чуть позади основной группы, а как забежали в лес, начал потихоньку отставать и, затерявшись среди деревьев, продолжил уже в одиночку, перемежая ходьбу и бег. Глядя на угол между их с Шенне потоком и солнцем, он мог примерно понять, насколько она опережает его, и исходя из этого уже дозировал нагрузку.

Шенне пыталась реализовать похожую тактику, но в арьергарде «синих» бежал Нохай, которому идея дать новенькой делать, что она хочет, не понравилась.

— Прибавь, — холодно указал он, когда они поравнялись.

— Устала я, нет сил, — объяснила Шенне, постепенно сбавляя темп.

— Подумаешь, устала. Ты предлагаешь из-за тебя всем нам страдать? — казалось, что разговор во время бега нисколько не сбивает ему дыхание. — Беги быстрей! — повелительно прикрикнул он, ожидая, вероятно, привычного повиновения.

— Кыш!

— Что?!

— Кыш иди!

Наследника Батаров ответ, судя по всему, немало ошарашил, но что-то — то ли воспитание, то ли тренированное самообладание — позволило ему таки не сорваться на новенькую.

— Эй, все! — крикнул Нохай бегущим впереди. — Сбавляйте темп, — ближайшие к нему бегуны удивленно оглянулись, но все же послушались. — Берегите силы, готовьтесь приседать, — вновь холодно и высокомерно закончил он.

Темп их неуклонно снижался, а вскоре вообще превратился в быстрый шаг. «Синие» вскоре поняли, в чем причина, временами косились на Шенне, идущую в хвосте рядом с командиром, однако не роптали. Молчаливым достоинством встретили они и промчавшуюся им навстречу команду «красных» под предводительством дикой Кассеи.

Спустя время, примерно на половине пути, они сошлись с Таликом. Проходя мимо, они с Шенне улыбнулись, касаясь друг друга кончиками пальцев. Уголками губ улыбнулся и Нохай, по всей видимости, раскусивший их замысел.

К финишу команда «синих» и Талик трусили неспеша. Последними черту пересекли двое новеньких, сделав это нарочито одновременно.

Кассея, уже восстановив дыхание, что есть сил костерила ничтожную букашку, призывая ту быстрей двигать лапками, которые в ином случае она ей оторвет. Другие «красные» наблюдали за договорняком с меньшими эмоциями, но тоже без радости.

— М-м… — оставшись без учителя, Байон пребывал в замешательстве. — Полагаю, по пятьдесят приседаний всем.

Ничуть не уставшие «синие» справились с наказанием играючи, тогда как «красным» пришлось заметно труднее. Кассея продолжала извергать ругательства, чем очень потешила Нохая и его приближенных.

Неизвестно, что бы сделала она с новенькими, если бы Байон, объявив конец тренировки, не увлек их обоих за собой.

4. Работа

— В бараке у нас тридцать спальных мест, — деловито объяснял Байон, — но сейчас все они заняты. Потому я и сказал вам сразу, что мест у нас нет свободных. Кассея и Нохай — они отдельно живут, у них по маленькому дому в лесу. Вы, наверное, уже видели их, когда бежали сегодня?

— Ага, — подтвердила Шенне. — А где нам ночевать? В сарае?

— Нет-нет, не там. Отец распорядился в чулане вам места сделать. Там чисто и тихо, а сами постели ничуть не хуже — такие же овечьи шкуры, перьевые подушки, покрывала.

— Мы только двое будем там?

— Нет, с вами будет еще Талия, вы ей будете помогать на кухне. Так что поначалу будет даже удобно, — вероятно, стараясь казаться дружелюбным, он улыбнулся. — А там, как в бараке освободятся места, переселим вас туда. Нет возражений?

Чужая женщина в одной спальне мало радовала девушку, но это все равно было лучше, чем три десятка агрессивно настроенных к ним учеников.

— Нет, — получив знак от Талика, ответила она, — все нормально.

— Вон, посмотрите, — улыбнулся Байон, — Амон еще не справился.

Изнуренный юноша сидел на том же месте, где они видели его с утра. Готовясь к очередному подходу, он руками пытался размять забитые мышцы. Увидев новеньких, он удостоил их уничтожающим взглядом.

— Как твои успехи, Амон? — вежливо поинтересовался подмастерье.

— Восемьсот сорок.

— Талия, восемьсот сорок, верно? — обратился он к сидящей неподалеку девушке, которая добросовестно исполняла свое поручение по надзору и здесь же, на спонтанно сооруженном столике, очищала бобы.

Кухарка-надсмотрщица утвердительно кивнула.

— Достаточно на сегодня, Амон, — Байон помог тому подняться. — Остальные сто шестьдесят сделаешь завтра с утра. Иди, умойся и отдохни.

Молча, с трудом передвигая непослушные ноги, юноша поплелся в сторону барака.

— Талия, а ты пойдем с нами, надо показать новеньким их места и работу.

— Хорошо, — мило улыбнулась и проводила Байона взглядом девушка, на два или три года старше его. — Хотелось бы недолго, — смутилась та, — я с ужином замешкалась.

— Конечно, Талия, мы быстро!

Они прошли сквозь трапезную, обогнули дом справа. С обратной стороны каменного жилища располагалась деревянная летняя кухня — с большим разделочным столом, смотрящим лицом с торца, местами для жаровен, стопками мисок и котелков.

— Идемте внутрь, — Байон проскользнул вглубь постройки, — тут место для работы, а вот там, — он отворил дверь справа и шагнул внутрь, — тут и есть чулан. Таскать припасы, — он обвел рукой многочисленные мешки, бочки и подвешенные связки овощей, — ни в коем случае нельзя. Если учитель прознает, то сразу выгонит.

Сначала он показал им спальное место Талии, сразу за входом направо, огороженное чуть ниже человеческого роста загородкой, а уже затем — их закутки. Их организовали у дальней стены чулана, с такими же загородками с обеих сторон, словно для лошадей в конюшне. В каждом таком «загончике» было по узкой из досок кровати и небольшой, только сегодня прибитой полочке.

— По хозяйству еще помогают Гэрэл и Пеон. Гэрэл — бабуля такая низенькая, может, уже видели, — объяснил зачем-то Байон. — Но сюда ее отец не пускает, вороватая она слишком… Так, давайте далее. Учитель уже определил вам работу: помыть после ужина посуду, — начал загибать он пальцы, — замесить на утро тесто, помыть и почистить овощи, поколоть орехи, наполнить бочку, вынести в яму мусор. Талия, — наконец удостоил он улыбкой все это время не сводящую с него глаз девушку, — организуешь их, как тебе удобно.

— Хорошо, Байон.

— А мы пока пойдем, я покажу основную часть работы и потом уже пришлю к тебе.

— Как угодно.

Они вышли на улицу, свернули на большой задний двор с каменным колодцем по центру. Метрах в двухстах от него уже был виден ученический барак.

— Слева и справа, — Байон указал на два вытянутых здания по границам заднего двора, — умывальни. Там женская, а тут мужская. Самая сложная ваша работа состоит в том, чтобы каждый вечер, сразу после ужина, наполнить их водой. Идемте, еще успею показать, пока ученики не набежали!

В каждой помывочной были полки, по две бочки для холодной воды и чугунному котлу для нагрева кипятка. В каждую бочку надлежало вылить по тридцать ведер, а в котлы — еще по десять.

— Ученики моются до ужина, скоро уже набегут, — подробно объяснял Байон. — Учитель ужинает после всех, потом отдыхает и идет в умывальню. То есть с начала ужина и пока не придет учитель, вам и надо натаскать всю воду.

— И Талия все делала сама? — искренне удивилась Шенне.

— Нет конечно, она бы не успела, — по делу и без дела вежливо улыбался Байон. — И Пеон помогал, хотя и не его забота, и мне тоже приходилось. Еще забыл, одежду свою полощете сами — сначала умываетесь, потом стираете. На каждого по четыре ведра воды, рассчитывайте заранее, чтобы и на стирку тоже хватило.

— И что, Кассея тоже все стирает? — вновь изумилась девушка.

— Нет, что ты! — впервые позволил он себе саркастичную усмешку. — Нохай, Кассея, а также Кронос, Удвар, Астай и Солонго — все они из богатых семей и считают подобное унизительным. Им привозят чистые платья из города. Либо они сами себе привозят в выходной день.

— День выходной? — для калахасцев понятия выходного дня не существовало как такового. — А это что?

— Раз в десять дней учитель не дает занятий, и каждый может заняться своими делами. Обычно все в город уезжают.

— Понятно.

— Ваша плата будет по одному ракшассу за каждую луну. Монеты будут храниться у учителя. Не хмурьтесь, — вероятно, Байон решил, что их лица не просто серьезны, но и хмуры, — это щедрая за такую работу плата.

На том он их оставил.

Озвученный Байоном фронт работ совсем не показался им большим — в Калахаси они делали вряд ли меньше. Другое дело, что занятия у наставника Кальина длились намного меньше, чем у Очира, а это, в свою очередь, означало то, что свободного времени — на разговоры, прогулки и утехи — теперь будет куда меньше.

Когда Шенне и Талик вернулись на кухню, Талия уже была поглощена готовкой. На сковороде кипело масло, разогретый небесной силой котелок уже варил бульон, в закрытой жаровне пеклось что-то мучное. Девушка сосредоточенно и уверенно выполняла свою поварскую работу, не обращая на помаячивших перед ней новеньких внимания.

Талия была высокой и статной девушкой, достаточно крепкого, но все же по-женски изящного сложения. Ей было далеко до красавицы Альмы, и все же она была собой недурна, а со своей милой улыбкой — даже привлекательна.

— Слоняетесь без дела? — наконец заметила она своих помощников.

— Ага, — отозвалась Шенне. — Работы вроде много… да все не раньше ужина начало.

— Вот, чтобы вам не болтаться просто так, перекусите, — она собрала со стола обрезки овощей, пару готовых пирогов и подвинула в сторону подростков.

— Спасибо!

— Можно ли спросить? О личном? — не удержала Шенне своего любопытства.

— Попробовать можно. А вот отвечу ли! — звонко хохотнула та.

— А где ваш муж?

— Мой муж? — непонимающе нахмурилась Талия, продолжая свою упорядоченную суету.

— Да. Он же у вас есть?

— Нет, нету.

— Как же так?! — в голове Шенне не укладывалось, что девушка в возрасте Талии может быть не в браке. — Он умер?

— С чего ты так решила?

Конец ознакомительного фрагмента.