Россия и мусульманский мир № 4 / 2016

Коллектив авторов, 2016

В журнале публикуются научные материалы по текущим политическим, социальным и религиозным вопросам, касающимся взаимоотношений России и мировой исламской уммы, а также мусульманских стран.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Россия и мусульманский мир № 4 / 2016 предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

КОНФЛИКТУ ЦИВИЛИЗАЦИЙ — НЕТ!

ДИАЛОГУ И КУЛЬТУРНОМУ ОБМЕНУ МЕЖДУ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ — ДА!

Современная Россия: Идеология, политика, культура и религия

Атака на Париж и будущее отношений Россия — Запад

Т. Пархалина, заместитель директора ИНИОН РАН, президент Ассоциации Евро-Атлантического сотрудничества

Террористическая атака на столицу Франции вечером 13 ноября 2015 г. может ознаменовать начало нового этапа в отношениях между Россией и Евро-Атлантикой, обострившихся почти до состояния холодной войны в связи с отношениями и вокруг Украины. Однако может не означает должно.

К 2013 г. фактор «неинтегрированности» России в евро-атлантическую систему стал играть настолько серьезную роль, что уже в 2014–2015 гг. многие эксперты и политики заговорили о сломе системы европейской безопасности, которая сложилась в основном вокруг двух институтов — НАТО и ЕС и в которую Россия была интегрирована лишь опосредованно, что вызывало большие озабоченности со стороны ее политического класса и общества. Эти озабоченности конвертировались порою в непредсказуемые, с точки зрения Запада, действия и дважды даже привели к выходу из территориального статус-кво, обусловленного распадом Советского Союза (Грузия — 2008 г., Украина — 2014 г.).

2014–2015 годы характеризовались тем, что европейские институты были не в состоянии адекватно отвечать на обозначавшиеся вызовы, а Россия и Запад начали играть по худшим правилам биполярной конфронтации, поддерживая те силы в третьей стране, которые декларировали приверженность либо Западу, либо России, результатом чего явилась гражданская война в Украине. При этом обе стороны не готовы признать собственную ответственность за развитие кризиса — Запад стремится обнулить все, что было до крымского референдума, а Россия уже ни при каких условиях не отдаст Крым. Руководители и России, и Запада избегали определения кризиса как новой холодной войны, но при этом логика их действий неизбежно приводила обе стороны к противостоянию, сравнимому с периодом 1970–1980-х годов.

Кризис вокруг Украины далек до завершения, но после начала российской операции в Сирии и чудовищных терактов в Париже изменились приоритеты на шкале международной повестки дня: на первое место вышла борьба с терроризмом. Развитие ситуации до 13 ноября позволяет сделать следующие выгоды:

— информационная война, ведущаяся тремя сторонами — Украиной, Россией, Западом, — настолько разнузданна, отвратительна и зачастую ложна, что приводит к переформатированию массового сознания в такой степени, что международное сообщество уже сейчас должно задуматься о подготовке своеобразного «кодекса поведения» в освещении конфликтных ситуаций;

— Россия не может быть исключена из дискуссии о судьбах постсоветского пространства; Россия, Европа и США должны сотрудничать, а не соперничать в этом регионе;

— очевидно, что та система безопасности Евро-Атлантики, которая явилась результатом окончания первой версии холодной войны и в которую Россия так и не была полностью интегрирована, не сможет более существовать на прежних основах — ни институционально, ни по существу, поскольку в настоящее время наблюдается тенденция движения к конфронтационной модели (и со стороны Запада, и со стороны России), к парадигме взаимного сдерживания, а это прямой вызов как для самих главных игроков (России и Евро-Атлантики), так и для их партнеров, которые не готовы одобрить ни российскую, ни западную позиции;

— кризис показал, что те международные институты, которые были созданы в том числе и для того, чтобы обеспечить безопасность, а также не перекрывать каналы для диалога, не действуют: к ним следует отнести прежде всего Совет Россия — НАТО, который создавался как всепогодный форум, но также ОБСЕ, оставшаяся единственным институтом, который пытается что-то сделать, но не работает в полном объеме;

— позиция России в вопросе сирийского урегулирования является продолжением политики в Украине в том смысле, что Россия предпринимает попытку выйти из «украинской ловушки» через «сирийскую дверь». Военно-воздушная операция России в Сирии дает Кремлю возможность без потери лица продемонстрировать свою силу, на самом деле постепенно высвобождаясь из украинского капкана.

Обращает на себя внимание тот факт, что начало сирийской операции совпало с серьезными договоренностями в рамках Минска-2, с согласием ополченцев ЛНР и ДНР на перенос выборов на февраль 2016 г., с достаточно устойчивым прекращением огня на юго-востоке Украины.

Развитие событий на Ближнем Востоке вовсе не означает, что наличие общего врага (ИГ) и борьба с ним неизбежно приведут к примирению России и Запада, цели которых все-таки различны. Для России геополитические интересы связаны с возвратом в регион в качестве ключевого игрока, что дает дополнительные возможности участия в послевоенном урегулировании; политические — с поддержкой режима Б. Асада и дела сирийской государственности, экономические — с недопущением срыва планов РФ по созданию южного экспортного маршрута уже в обход украинского транзита. Для Запада, прежде всего США, в экономическом смысле имеет значение то, что силы сирийской оппозиции и боевики ИГ захватили почти все месторождения углеводородов в Сирии, от которых проложены трубопроводы к заводам на западе страны, где контроль осуществляет правительство САР. Демпинговая нефть, поступая на мировые рынки, обрушивает цену на нефть и газ, от чего прежде всего страдает экономика России, находящаяся на нефтяной игле.

Нельзя исключить, что чудовищные террористические атаки ИГ на Париж могут привести к переформированию международной повестки дня в сторону объединения усилий по борьбе с Исламским государством. Вместе с тем нельзя не обратить внимание, что сразу после трагедии, даже несмотря на изменение повестки дня заседания «Большой-20» в Анталии, ряд экспертов высказали мнение, что объединение усилий России и США невозможно. Однако обращает на себя внимание тот факт, что президент США Б. Обама на различных международных площадках начал говорить о позитивной роли России на Венских переговорах по Сирии, да и в целом изменил риторику. В Европе все чаще слышны призывы о снятии санкций с РФ и о необходимости совместных действий против ИГ. Многое будет зависеть от того, как сложится союз между Россией и Францией, президент которой намеренно не хочет опираться на поддержку НАТО, понимая, что это будет в штыки встречено Москвой, но пытается активировать ст. 42.7 Лиссабонского договора ЕС, предусматривающего помощь и содействие государству — жертве агрессии или нападения, но не военные действия.

В данном контексте нельзя не упомянуть, что в «челночную» дипломатию г-на Оланда по созданию Международной коалиции вмешалась трагическая история со сбитым российским бомбардировщиком в небе над Сирией. После гибели СУ-24, сбитого турецким истребителем F-16, Россия усилила военную активность. В результате, по данным МО РФ, за два месяца было уничтожено 11 нефтеперерабатывающих комплексов, 23 комплекса перекачки нефти, 1080 автоцистерн с нефтью¹, а доходы так называемого ИГ от незаконно добываемой нефти сократились на 50%². На российской базе под Латакией появился зенитно-ракетный комплекс С-400.

Совет НАТО, созданный по просьбе турецкой стороны сразу после трагического инцидента с российским бомбардировщиком, не только не активировал ст. 5 Вашингтонского договора, предполагающую коллективные действия по защите одного из своих членов в случае нападения на него, но даже и ст. 4, предполагающую чрезвычайные консультации. НАТО по сути отстранилась от ситуации, предложив решать турецко-российские разногласия на уровне двусторонних отношений, а ряд государств-членов Альянса даже требовали осуждения Турции.

В противостоянии с Турцией российская сторона пытается добиться признания со стороны мирового сообщества, что Россия является жертвой и максимально расширить свои позиции на Ближнем Востоке.

У России и международной коалиции под руководством США (куда входят 65 стран) есть одна точка совпадения интересов. Все считают, что для эффективной борьбы с ИГ следует применить наземные войска, но никто не хочет, чтобы это были собственные войсковые подразделения, памятуя о плачевном опыте Ирака и Афганистана. Поэтому в случае, если лояльные Дамаску войска будут интегрированы в международную коалицию, координация с ними будет осуществляться через Москву и тогда роль России возрастет.

Трудно предположить, что несмотря на частично разделяемые интересы по борьбе с международным терроризмом Россия и Запад в ближайшие годы смогут выйти даже на тот уровень взаимоотношений, которые они имели до 2014 г. Слишком различны их интересы, слишком высоко недоверие, а в ряде случаев даже непринятие друг друга, слишком велик ценностный разрыв, обусловливающий внутриполитическое развитие России и стран Евро-Атлантики.

Да и не закончившийся украинский кризис, внимание с которого было действительно переключено и который уже вызывал феномен усталости как на Западе, так и в России, не позволяет окончательно забыть о тех противоречиях, которые проявились в 2014–2015 гг.

В определенной степени Украина находится под контролем Запада, при этом последний явно не доволен, как Киев ведет себя в рамках Минских соглашений и по финансово-экономическим вопросам. Европейские столицы явно раздражены степенью коррумпированности и низким профессиональным уровнем украинских элит, а также неэффективностью реформ. Раздражение вызывает также то, что и Украина, и Россия обвиняют друг друга в нарушении мирных соглашений, однако тот факт, что Россия согласилась реструктуризировать украинский долг и что под ее давлением ЛНР и ДНР пошли на перенос выборов, явно выбивают козыри из рук киевских политиков.

Известно, что особенную неудовлетворенность политикой Киева высказывают в Париже. Одновременно дипломатия президента Ф. Олланда по формированию антитеррористической коалиции с участием России позволяет делать предположения о возникновении новой «Антанты». Плюс к этому необходимо помнить, что сдерживание, в парадигме которого обе стороны — Россия и Запад, — уже существует, не может продолжаться бесконечно долго и неизбежно будет дополнено разрядкой, поскольку цивилизованный мир столкнулся со сверхопасной новой угрозой, ответить на которую можно лишь объединив усилия. Но готовность к разрядке это — результат компромисса, когда стороны не просто осознают необходимость изменений, но и готовы на практические действия с учетом интересов друг друга.

«Европейская безопасность: События, оценки, прогнозы», ИНИОН РАН, М., 2015 г., вып. 39 (55), декабрь 2015, с. 2–4.

Конструирование национальной идентичности в немусульманских политиях: Роль исламских религиозных институтов³

Ш. Кашаф, руководитель Департамента образования, науки и культуры Духовного управления мусульман Российской Федерации (Московский исламский институт)

В фокусе современной идеологии национального развития России сегодня находится достижение внутренней гармонии российской нации, которая конструируется как содержательная совокупность лиц, соединяемых историческими, языковыми, религиозными и культурными связями, духовно-нравственными ориентирами, стремлением к ценностной интеграции и национальной идентичностью. В литературе многоуровневый политический феномен и теоретический конструкт «национальная идентичность» подразумевается как «идентичность национально-государственного сообщества и коллективное самосознание его граждан как членов такого сообщества»⁴.

Рефлексия на вызовы и бифуркацию идентичности в различных общностях может также развиваться по пути выбора альтернатив. Или двигаться в направлении резкого усиления (возрождения) значимости представлений об этнической, религиозно-конфессиональной, цивилизационной и других моделей идентичности, по которым, собственно, приходятся наиболее ощутимые и заметные удары эпохи всемирной экономической, политической, культурной и религиозной интеграции и унификации. Или же — в сторону актуализации национальной гражданской идентификации, в рамках которой, по уточнению А.В. Костиной, «личностная коммуникация заменяется на опосредованную, а реальная общность — кровная, территориальная, религиозная, психологическая — на воображаемую»⁵. Не случайно особо кризисные периоды драматических разрывов социальных связей, приводящие к размыванию коллективной идентичности в ее значимых для национального сообщества измерениях, современные исследователи истолковывают именно в категориях вызовов развитию национального сообщества⁶.

О том, насколько для мусульманских политий оказывается важным вопрос сохранения и укрепления своей идентичности, свидетельствует то, что Президент Ирана Хасан Роухани начал свою речь на 68-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН (17 сентября 2013 г., Нью-Йорк) фразой: «Наш мир является миром, полным страхов и надежд: страха перед войной и враждебными региональными и международными отношениями; страха перед смертоносными столкновениями религиозных, племенных и национальных идентичностей…»⁷ Говоря о страхах, с которыми сталкивается общество, иранский политик, конечно же, в своих обобщениях не замыкается в пределах исламского мира. Он рассуждает об угрозах для многих, кто сегодня уступает по своим возможностям Западу.

Заявление иранского лидера X. Роухани в ООН вполне согласуется с дискурсом президента России В.В. Путина, который на X конференции международного клуба «Валдай» (19 сентября 2013 г., Новгородская обл.) подтвердил актуальность практически для всех стран и народов поиска новых стратегических подходов к сохранению своей идентичности, особенно в условиях осуществления попыток Западом возвратиться к однополярной унифицированной модели мира, размывающей национальный суверенитет. В.В. Путин связывает возникающие вызовы с внешнеполитическими и моральными аспектами событий, происходящих в мировом пространстве. При этом он апеллирует к тем значимым религиозным константам, которые еще несколько лет назад были не свойственны для политического дискурса российского президента. «Такому однополярному, унифицированному миру, — поясняет В. Путин, — не нужны суверенные государства, ему нужны вассалы. В историческом смысле это отказ от своего лица, от данного Богом, природой многообразия мира»⁸.

Как явствует из выступления главы российского государства В.В. Путина на заседании международного дискуссионного клуба «Валдай» (19 сентября 2013 г., Новгородская обл.), многие евро-атлантические страны своим отрицанием нравственных начал и любой традиционной идентичности — национальной, культурной, религиозной, — а также отказом от фундирующих ценностей, постулируемых христианством и другими мировыми религиями, приблизились к той черте, за которой неизбежно наступает утрата человеческого достоинства, глубокий демографический и нравственный кризис. Этого всего может избежать Россия, всегда стремившаяся в своей модели государства-цивилизации следовать гибким подходам при учете национальной и религиозной специфики народонаселения страны. Именно из модели государства-цивилизации проистекают особенности российского государственного устройства, как утверждает В. Путин, делающий в своей валдайской речи акцент на том, что христианство, ислам, буддизм, иудаизм, другие религиозные деноминации являются неотъемлемой частью идентичности и исторического наследия страны в современной жизни россиян.

Соединение мусульманского компонента вместе с другими конфессиональными идентификациями России в президентском дискурсе нисколько не является натяжкой: на территории многонационального и многоконфессионального государства проживает наибольшее число мусульман среди стран Европы. Официальные лица России постоянно говорят о духовной, культурной и цивилизационной близости с мусульманским миром, для которого она является «органичной частью»⁹. Президент РФ В. Путин стал первым, кто официально признал, что Россия — это и мусульманская страна. В декабре 2005 г., выступая на заседании парламента Чеченской Республики он заявил, что страна всегда была самым верным и последовательным защитником ислама. В октябре 2013 г. в речи Путина на торжественном собрании в Уфе, посвященном 225-летию Центрального духовного управления мусульман России, ислам упоминается как «яркий элемент российского культурного кода»¹⁰. Это находит отражение во внутренней и внешней политике страны, сказывается на ее двусторонних отношениях с мусульманскими государствами, а также на участии в делах Организации Исламского сотрудничества, где с 2005 г. по просьбе В.В. Путина Российской Федерации предоставлен статус наблюдателя.

В сменившихся декорациях постсекулярной эпохи включение религиозного фактора в последние объяснительные и прогностические политические модели, связанные с кризисом пересмотра основ национальной идентичности, все чаще оказывается категорически неприемлемым. «В нашу “постполитическую” эпоху, — пишет Славой Жижек, — когда политика в собственном смысле слова постепенно заменяется экспертным социальным администрированием, единственным источником конфликтов становятся культурные (религиозные) или естественные (этнические) противоречия»¹¹. Последствиями такого сдвига политического в пространство идентичности становится значительное переосмысление возрастающей политической роли религиозных акторов¹².

Еще одна важная тенденция последнего времени, зафиксированная специалистами Института социологии РАН по результатам проведенного в ноябре 2014 г. общенационального исследования «Российское общество в контексте новых реалий», — устойчивый рост признания в общественном мнении россиян «приемлемости новых форм присутствия религиозного фактора в обществе путем выхода религиозных организаций за собственно “церковные пространства”», не замещающих при этом форм сугубо светской организации общества¹³.

Интенсификации интеллектуально-религиозной рефлексии, по нашему мнению, усиленно способствует и отчетливо обозначившийся в российском обществе консервативно-традиционалистский поворот. И представители традиционных российских конфессий не преминули использовать открывшиеся для них дополнительные возможности артикуляции в публичном пространстве результатов собственных духовно-нравственных, социально-культурных и интеллектуальных исканий.

Между тем с «передовой» нациестроительства уже практически ретировались многие: партии, которые, как замечает Л.В. Поляков, в нашем случае «всего лишь симулякры подлинной, ценностно-рациональной партийности», ставшие таковыми «не по злому умыслу, а по причине слишком юной для этого демократии и ввиду еще не переваренной “советской оскомины” от “партийности” как таковой»¹⁴, а также расколотая надвое интеллигенция, которая по причине своей неоднородности образовала в процессе «развода» два элитных фрагмента (по А. Салмину). Первый — функциональный — ориентирован «на интеллектуальное обеспечение практического действия, предпринимаемого элитами политическими, на предвидение последствий действия, его легитимацию (или делигитимацию) и проч., и второй — рефлективный, — представители которого «не ориентированы на непосредственное практическое действие с определенным результатом, а свободно экспериментируют во всем пространстве культуры»¹⁵.

Ожидать, что отечественный бизнес окажется в состоянии генерировать моральные ценности, на основе которых могла бы основываться политическая нация, также не приходится. Во-первых, «олигархические структуры сейчас живут не со своим народом», во-вторых, им «сделана настолько мощная прививка против внутриполитической активности, в особенности выходящей на федеральный уровень»¹⁶, что оправиться от превентивных мер удастся не скоро.

Отводя церкви — этому социальному актору, постоянно находящемуся на самых высоких строчках в рейтингах доверия общественным институтам, — высокое место среди участников российского нациестроительства, Святослав Каспэ говорит о совершенно особом положении Русской православной церкви, делающим именно ее вторым после государства необходимым участником nation-building¹⁷.

Несомненно, сегодня РПЦ, занимающая доминирующее положение среди других российских институционализированных конфессий, все больше и больше входит в политический процесс на положении субъекта политического целеполагания, гораздо отчетливее и масштабнее иных артикулирует свою позицию в публичной сфере. Традиционный ислам в России, который не располагает жестко институционализированной иерархичной структурой, в последние годы тоже выражает свою обеспокоенность выявляющейся в крайне обостренной форме проблемой поиска путей сохранения собственной национальной, религиозной идентичности и традиционных социальных институтов. И голос лидеров мусульманского сообщества все чаще звучит в унисон с позицией православных иерархов.

Об абсолютной совместимости позиций двух ведущих авраамических традиций в России по многим принципиальным вопросам, которые были заявлены в программах XXIII Международных Рождественских образовательных чтений «Князь Владимир. Цивилизационный выбор Руси» (21 января 2015 г., Москва) и X Международного мусульманского форума (10–12 декабря 2014 г., Москва), свидетельствуют ключевые тезисы докладов главных выступающих на пленарных заседаниях, прежде всего глав Русской православной церкви (РПЦ) Кирилла и Духовного управления мусульман Российской Федерации (ДУМ РФ) Равиля Гайнутдина.

В понимании патриарха Кирилла Россия оказывается сегодня перед лицом мировоззренческой дилеммы: поступиться своим духовным суверенитетом, отказаться от собственной национальной и культурной идентичности в обмен на снятие введенных против нее санкций и сохранение дальнейших возможностей потреблять материальные блага, либо сохранить верность российским идеалам и ценностям. Глава РПЦ не видит никакой иной возможной альтернативы, кроме как сберечь «благословенное духовное единство наших народов», не поддаться «соблазну свернуть с этого пути»¹⁸.

Муфтий шейх Равиль Гайнутдин, вскрывая ценностную и цивилизационную природу фундаментального вызова, говорит об особой его опасности не только для России, но и для большинства народов и стран, разочаровавшихся в идее глобализации, которая препятствует гармоничному сосуществованию культур и традиций в политически монополярном мире. Императивы лидера российских мусульман требуют противопоставить «идеологическое, а в случае реальной угрозы безопасности личности, семье, Родине — и физическое противодействие» ультралиберализму, который сегодня нападает на традиционные ценности россиян с «присущим ему индивидуализмом, эгоцентризмом, гедонизмом, ориентацией на материальный мир, проповедничество стяжательства и обогащение во имя личных целей, стиранием культурного разнообразия, унификацией человечества, наконец, кризисом духовности»¹⁹.

Публичный дискурс значимых представителей двух наиболее многочисленных ветвей мировых религий — православия и ислама — создает прочную объединительную основу, на которой выстраивается защита российской нации, скрепляемая союзом традиционных для России конфессий. Не случайно оба события, обращенные к актуальным вопросам глобальных вызовов, привлекли к себе внимание высшей политической элиты страны. Пожелания успешной работы его участникам выразили В.В. Путин и руководитель администрации президента С.Б. Иванов. Бесспорно, внимание фигур самого высокого федерального уровня, направивших приветствия, соответственно, в адрес организаторов Рождественских чтений²⁰ и международной встречи мусульман²¹, изначально задало координаты политического восприятия и явилось знаковым для предстоящих религиозно-общественных форумов Русского мира и российского мусульманства.

Мы полагаем, что общность России и мусульманского мира сегодня поддерживается не только их культурной близостью, но и теми вызовами, которые практически одновременно открылись им со стороны Запада. И в этом смысле содержательный эмпирический материал для анализа предоставляет юбилейный Международный мусульманский форум (ММФ), на котором, по экспертным оценкам, «представители различных конфессий продемонстрировали общность подходов к укреплению независимости России, взаимодействию культур и формированию национально-государственной идентичности страны»²².

Сам факт проведения в российской столице столь крупного религиозно-общественного форума, каким явился задуманный мусульманскими и сугубо светскими организациями, включая Комиссию Российской Федерации по делам ЮНЕСКО, МГУ имени М.В. Ломоносова, СПбГУ и др.²³, как представительная международная дискуссионная площадка, органично вписывается в комплекс основных направлений в области международного сотрудничества, заданных принятой Указом Президента РФ от 19 декабря 2012 г. № 1666 Стратегией государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 г. Так, согласно указанному документу, приоритетными задачами в области национальной политики являются: «использование ресурса общественной дипломатии… как средства установления межцивилизационного диалога»; наращивание сотрудничества с международными организациями в целях недопущения различных форм дискриминации, в том числе по признакам религиозной принадлежности; обеспечение во взаимодействии с ними отношений партнерства, направленных на «поддержание инициатив институтов гражданского общества во взаимодействии с Русской православной церковью и другими традиционными конфессиями страны в сфере национальной политики»²⁴.

Среди прибывших на форум крупнейших мусульманских богословов (суннитского и шиитского толка), авторитетных исламоведов и верховных муфтиев ряда стран евразийского континента (более 500 участников из 21 страны мира) были и представители тех государств, кто не поддержал санкционный режим США и Евросоюза, введенный в 2014 г. против России из-за ее позиции по Крыму и Украине. На эту политическую подоплеку обратил особое внимание председатель Комитета по образованию Государственной думы Российской Федерации В.А. Никонов, отметивший в своем выступлении на пленарном заседании форума, что «ни одно исламское государство не присоединилось к санкциям, которые Вашингтон накладывает на Россию»²⁵.

Сложившаяся дискуссия участников ММФ вокруг вызовов национальной идентичности России, вступившей в экономическое, политическое и ценностно-цивилизационное противостояние с западноевропейскими государствами, однозначно не могла не превратиться в важный политический компонент повестки форума. Присутствовавшие на мероприятии аналитики в своих работах утверждают: «Конфронтация России со странами Запада носит, несомненно, не случайный характер и свидетельствует, прежде всего, о том, что евро-атлантическая цивилизация продолжает отказываться признать нашу страну равным партнером, сколько бы наша страна ни оказала ей помощи в различных регионах мира»²⁶. Эту свою мысль историк и эксперт по мусульманскому сообществу А.Ю. Хабутдинов²⁷ подкрепляет апелляцией к актуальному как никогда прецедентному тексту выдающегося крымско-татарского мыслителя Исмаила Гаспринского²⁸ «Русско-восточное соглашение» (1896), в котором содержится весьма критичный взгляд насчет целей Запада. «Действуя то против России, то против мусульман, — писал И. Гаспринский, — европейцы в том и другом случае извлекают выгоду и идут вперед… Если же посмотреть, с какой бессердечностью Европа угнетает весь Восток экономически, делаясь зверем каждый раз, когда дело коснется пенса, сантима или пфеннига, то становится очевидным, что Востоку нечего ждать добра от Запада»²⁹.

Как известно, возвращению многонационального и много-конфессионального народа Крымского полуострова вместе с более чем 300-тысячным крымско-татарским населением под юрисдикцию России и в ее идентификационное пространство стало возможным в результате проведения в марте 2014 г. референдума на территории Республики Крым. Вызванные Крымской весной перемены были настолько стремительны, что радикально многое изменили и для мусульманской общины Крыма. А это 11% населения полуострова, особая роль в ней принадлежит крымским татарам³⁰.

Интересы мусульман Крымского полуострова представляет Духовное управление мусульман Крыма (ДУМК), объединяющее сегодня подавляющее большинство мусульманских общин на территории нового субъекта России (по последним данным — более 350)³¹. По словам его руководителей, в переломный для крымско-татарского народа момент принятия очередного судьбоносного решения в их жизни, связанный с крымским плебисцитом и присоединением к России, им также пришлось встретить противодействие со стороны активизировавших свою деятельность представителей различного рода сект, радикальных псевдоисламских течений в Крыму, людей с конфликтным мышлением, сохранявших критичность и подозрительность в отношении России.

Опрошенные нами в ходе мероприятия руководители мусульманских религиозных организаций, имамы, представители мусульманских общественных организаций и СМИ в большинстве своем считают, что присоединение Крыма к Российской Федерации повлияет на позиции мусульманской уммы страны в целом. Они также находят эффективными дискурсивные коммуникации председателя Совета муфтиев России Р. Гайнутдина и президента Республики Татарстан Р.И. Минниханова, состоявшиеся в ходе официальных визитов на полуостров. В преддверии и по окончании крымского плебисцита они были максимально включены в тяжелейшие интеллектуальные и политические диалоги со своими братьями по вере, истории, культуре.

Как мы помним, спичрайтеры В.В. Путина, трудившиеся над текстом президентского выступления на Валдайском форуме в 2013 г., предпочли усилить ценностную апелляцию главы государства к прошлому и историческому коду России концептом «цветущая сложность», имплицитно закладывая возможность для дальнейшего развития президентского дискурса различными политическими и общественными силами. Терминологическая новация русского философа и консервативно-религиозного мыслителя Константина Леонтьева, использованная Владимиром Путиным для ёмкой и образной передачи имеющегося идентификационного многообразия российской нации, не ускользнула от внимания Равиля Гайнутдина и его политических консультантов.

За коллективную самоидентификацию национального сообщества, и прежде всего за духовные основы мусульман как неотъемлемой части российской нации, также активно выступают структуры, возглавляемые Р. Гайнутдином — прежде всего Духовное управление мусульман Российской Федерации, созданное в 2014 г. на базе ДУМ Европейской части России, и Совет муфтиев России. Не в положении альтернативной силы светскому государству, но в роли равноположенного ему и РПЦ субъекта складывающейся российской идентичности, понимаемой одним из главных разработчиков идеологических концепций ДУМ РФ Дамира Мухетдинова, имеющего в этой организации статус первого заместителя ее председателя, как симбиоз приверженности многополярности, традиционным ценностям, традиционному мультикультурализму и умеренному консерватизму.

«Это обозначает, — пишет Д. Мухетдинов в программной статье “Российское мусульманство: призыв к осмыслению и контекстуализации”, напечатанной специально к юбилейному X Международному мусульманскому форуму (ММФ) в журнале “Минарет ислама”, — демонополизацию “русской идеи” со стороны православия, вывод традиционного ислама из медийного подполья, создание позитивного облика российского мусульманства и других религий»³². Как далее развивает свою мысль процитированный автор, при этих условиях российские мусульмане смогут ощутить себя актором конструирования российской (евразийской) идентичности, направить свой созидательный потенциал на дальнейшее укрепление патриотизма, гражданственности и демократизма, полноценно включиться в контекст национальной и общероссийской культуры, наконец снизить возможные радикалистские устремления, нагнетаемые внешними геополитическими конкурентами России.

Следует отметить, что настойчивые попытки интегрировать идеологию умеренного консерватизма в совмещаемые матрицы российской и евразийской идентичностей — тренд, который характерен в последнее время как для региональных исследователей Татарстана (все чаще называемого местными политическими элитами «мусульманской республикой»³³), актуализировавших научное переосмысление консервативных направлений, исторически не противоречивых мусульманской умме в Российской империи³⁴, так и для немусульманских аналитиков-неоевразийцев, связывающих модель коллективной идентичности, ориентированную на цивилизационную матрицу, с терпимостью к «своим» российским инородцам и исламу вплоть до создания православно-исламского союза, либо делая упор на ислам как на идеологическую основу³⁵.

Анализируя прозвучавшие на ММФ касательно умеренного консерватизма мусульман основные тезисы Р. Гайнутдина, позиционировавшегося в официальных материалах мероприятия не только как глава двух крупнейших централизованных мусульманских организаций страны — СМР и ДУМ РФ, — но и как член Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте РФ (что также подчеркивало имеющееся у него и его идеологической команды со-мыслие с неоевразийскими новациями кремлевской элиты), можно выделить три основных момента, к которым сводится репрезентируемый исламским лидером «здоровый консерватизм будущей евразийской идентичности». Это 1) защита традиционных ценностей, нравственных норм, принципов духовности, постулируемых мировыми религиями; 2) продуцирование взаимообогащающего культурного обмена между людьми разных религий и этносов; 3) гармоничное сочетание современного образа жизни человека с религиозной практикой (для приверженцев традиции умеренного ислама такую возможность предоставляет парадигма «срединного пути»)³⁶.

Идеологам умеренного консерватизма по версии ДУМ РФ импонирует то, что В. Путин, как и классические евразийцы, провозглашает применимым в Евразийском союзе принцип цивилизационного плюрализма и многообразия, что он «выступает за многополярность, за неадекватность универсализации западных ценностей без учета специфики каждой культурной ойкумены»³⁷. Крайне приемлемой для них выглядит цивилизационная и политическая рамка, задаваемая президентом и позволяющая сделать так, что в создаваемом Евразийском объединении «каждый сохранит свое лицо, свою самобытность и политическую субъектность»³⁸, а главное — будут открыты широкие возможности для действия четырех традиционных конфессий, функционирующих при этом в формате светского общества.

Актуализированные консервативные устремления мусульманских активистов ДУМ РФ, находящиеся в тесной увязке с ценностными, традиционалистскими и социально-политическими перспективами евразийской интеграции, в более развернутой форме оказываются представленными в целом ряде публичных символических актов. К ним, несомненно, следует отнести и ММФ, получивший высокую оценку администрации президента³⁹.

В значительной степени подтвердились и связывавшиеся с ММФ экспертные ожидания знаковости этого события, о чем весьма проницательно высказался в своем приветственном письме участникам мероприятия академик, дипломат и бывший премьер-министр России Е.М. Примаков. Под его патронажем в свое время (2006) была создана группа стратегического видения «Россия — исламский мир», продолжающая и сегодня осуществлять ряд важных крупных проектов при участии общественных, государственных и духовных лидеров. Поднятые на форуме темы обсуждения, в чем и не сомневался Е. Примаков, оказались весьма важными для мирового сообщества⁴⁰. Такая констатация отчасти дезавуирует критические оценки некоторых исследователей⁴¹ по поводу результатов международной деятельности российских муфтиятов в Новейшее время.

В условиях сегодняшних реалий идейно-цивилизационного и геополитического противостояния РФ с западноевропейскими странами крайне значимой воспринимается высказанная на форуме министром по делам религии Турецкой Республики доктором Мехметом Гёрмезом оценка многовекового опыта России. По мнению главного муфтия Турции, это наследие достойно изучения всей Европой. Перефразируя мысль Гёрмеза, можно сказать, что если земли России стали именно той территорией, где «ислам сформировал основы права, нормы и принципы гармоничного сосуществования религий», то Екатерина II явилась той дальновидной государственной правительницей, при которой заложенные «законодательные основы правового мирного сосуществования людей, придерживающихся разных религиозных воззрений мусульман, христиан и иудеев», — позволили столетиями продолжать здесь формировать учения, моральные ценности и правовые традиции мирного проживания народов и религий⁴².

Еще несколько лет назад характерные для мусульманского духовенства политическая индифферентность и обезличенность как субъекта политики⁴³ за последние годы существенно трансформировались. Теперь мусульманские религиозные акторы в полную силу стремятся участвовать в процессах «политико-культурного синтеза» и выработки политических смыслов в рамках дискурсивного конструирования цивилизационной идентичности — российской и евразийской. Считается, что этот вид идентичности «задается именно причастностью к религиям, идеологиям, социальным практикам и культурным стилям, составляющим стержень “сакральной вертикали”»⁴⁴.

Таким образом, солидаризируясь с некоторыми экспертами мусульманского сообщества, можно сделать вывод о том, что сегодня влиятельными религиозными центрами, мусульманскими лидерами тюркского мира СНГ и Евразии, арабских стран и Ирана, Юго-Восточной и Средней Азии признается особая роль мусульманства России, «вокруг которой Запад тщательно выстраивает кольцо изоляции»⁴⁵.

Российские муфтияты, инициируя из Москвы создание новой парадигмы внутриисламского и межконфессионального диалога, формализуемого рамками создаваемой организации ММФ, стремятся направить его во благо устойчивого развития всего российского общества, российской нации, укрепления суверенитета и национальной идентичности России, а также на пользу всех ее партнеров на Евразийском пространстве.

Новая международная мусульманская дискуссионная площадка (к ее юридическому оформлению в виде самостоятельной организации со штаб-квартирой в Москве уже приступил избранный на форуме секретариат во главе с Д. Мухетдиновым) будет открыта для представителей всех религиозных номинаций, структур гражданского общества и органов государственной власти. По мнению председателя ДУМ РФ Р. Гайнутдина, это позволит решать и такую важную задачу, как содействие «складывающемуся геополитическому союзу по оси “Москва — Анкара — Тегеран” и придание плодотворного взаимодействия с народами евразийских стран самой России, совершающей “разворот на Восток”»⁴⁶.

Подводя итог сказанному, следует зафиксировать, что ответ на специфический глобальный вызов национальной идентичности России, исторически развивавшейся как государство-цивилизация, предполагает наличие у нее стратегии и собственной политики идентичности. Проведение такой сбалансированной политики сегодня уже трудно мыслится без активного участия религиозных институтов, представляющих как православное, так и мусульманское сообщество, учитывая, что большинство населения по вероисповеданию и этнокультуре идентифицирует себя с этническими православными (89–92%) и мусульманами (6–9%), в сумме составляющими 97–98% жителей страны⁴⁷.

Российское мусульманство предлагает свой вариант решения глобальных угроз, не имеющий ничего общего с радикальным исламизмом, экстремистские формы демонстрации которого у всех на виду. Тем ценнее оказываются, пусть пока и менее заметные, проявления этого умеренно консервативного ответа в виде интеллектуальной полемики и умонастроений мусульман.

Литература

1. Бугай Н.Ф. Формирование национального и конфессионального состава населения Республики Крым: общество, политика // Голос минувшего. Кубанский исторический журнал. — 2014. — № 1–2. — С. 74–93.

2. Гаспринский И. Русско-восточное соглашение. Мысли, заметки и пожелания Исмаила Гаспринского // Исмаил бей Гаспринский. Россия и Восток. — Казань: Фонд Жиен, Татарское книжное изд-во. 1993. — С. 59–78.

3. Жижек С. Некоторые политически некорректные размышления о насилии во Франции и не только // Логос. — 2006. — № 2. — С. 3–25.

4. Каспэ С.И. Политическая теология и nation-building: общие положения, российский случай. — М.: РОССПЭН, 2012. — 191 с.

5. Кинева Т.С. Трансформация идейного ядра евразийства (от «классической» к неоевразийской интерпретации) // Вестник ВИСТ. — 2009. — № 1. — С. 90 — 102.

6. Комаровский В.С. Формирование национально-государственной идентичности России: вызовы и риски // Власть. — 2015. — № 3. — С. 20–27.

7. Костина A. B. Кризис современной идентичности и доминирующие стратегии идентификации в границах этноса, нации, массы (окончание) // Знание. Понимание. Умение. — 2010. — № 1. — С. 187–194.

8. Малинова О.Ю. Российская идентичность между идеями нации и цивилизации // Вестник Института Кеннана в России. — 2012. — Вып. 22. — С. 48–56.

9. Мухаметшин Р.М. Становление конфессиональной политики в России: опыт Татарстана // Политическая экспертиза: Политэкс. — 2010. — Т. 6. — № 2. — С. 58–73.

10. Мухетдинов Д.В. Российское мусульманство: призыв к осмыслению и контекстуализации // Минарет ислама. — 2014. — № 3–4. — С. 4–28.

11. Поляков Л.В. Теория nation-building Святослава Каспэ // Полис. Политические исследования. — 2012. — № 2. — С. 186–189.

12. Примаков Е.М. Вызовы и альтернативы многополярного мира: роль России (отв. ред. П.А. Цыганков, И.И. Кузнецов). — М.: Изд-во Московского ун-та, 2014. — 320 с.

Конец ознакомительного фрагмента.

* * *

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

Независимая газета, 2 декабря 2015 г. — С. 2.

Там же.

Автор присоединяется к словам благодарности Организационного комитета X Международного мусульманского форума в адрес главного редактора научно-информационного бюллетеня «Россия и мусульманский мир» Е.Л. Дмитриевой, главного редактора общенационального научно-политического журнала «Власть» А.О. Лапшина, главного редактора международного журнала «Коммуникология» Ф.И. Шаркова за оказанную мероприятию информационную поддержку.

Семененко И.С. Национальная идентичность // Политическая идентичность и политика идентичности: В 2 т. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН). Т. 1: Идентичность как категория политической науки: Словарь терминов и понятий [отв. ред. И.С. Семененко]. — С. 80.

Костина A.B. Кризис современной идентичности и доминирующие стратегии идентификации в границах этноса, нации, массы (окончание) // Знание. Понимание. Умение. — 2010. — № 1. — С. 188.

Семененко И.С. Дилеммы национальной идентичности: политические риски и социальные приобретения // Полис (Политические исследования). — 2009. — № 6. — С. 10.

Цит. по: Раванди-Фадаи Л.М. К вопросу о положении национальных и религиозных меньшинств // ИРАН: История и современность (под ред. Л.М. Кулагиной, Н.М. Мамедовой). — М.: ИВ РАН; Центр стратегической конъюнктуры, 2014. — С. 272.

Выступление Владимира Путина на заседании клуба «Валдай» // Российская газета. 2013. 19 сент.

См.: Выступление на встрече с постоянными представителями стран — членов Лиги арабских государств. — Президент России. Официальный сайт. — 2009 г. — 23 июня. Доступ: http://www.kremlin.ru/transcripts/4804 (Проверено 10.01.2014); Прямая линия с Владимиром Путиным. — Президент России. Официальный сайт. 2014 г. 17 апреля. URL: http://www.Hemlin.ru/news/20796 (Дата обращения: 10.01.2014.)

Выступление на торжественном собрании, посвященном 225-летию Центрального Духовного управления мусульман. — Президент России. Официальный сайт. — 2013 г. — 22 окт. URL: http://www.kremlin.ru/transcripts/19473 (Дата обращения: 10.01.2014.)

Жижек С. Некоторые политически некорректные размышления о насилии во Франции и не только. — Логос. — 2006. — № 2. — С. 13.

Харкевич М.В., Касаткин П.И. Биополитика и религия в эпоху постмодерна. — Вестник МГИМО-Университета, 2011. — № 6. — С. 221.

Российское общество в контексте новых реалий (тезисы о главном): Информационно-аналитическое резюме по итогам общенационального исследования. 2015. С. 10. URL: http://www.isras.ru/files/File/publ/resume_isras_28.01. 2015.pdf (Дата обращения: 01.02.2015.)

Поляков Л.В. Теория nation-building Святослава Каспэ // Полис. Политические исследования. — 2012. — № 2. — С 188.

Примаков Е.М. Вызовы и альтернативы многополярного мира: Роль России / Е.М. Примаков; Моск. гос. ун-т им. М.В. Ломоносова. Ф-т политологии; Отв. ред. П.А. Цыганков и И.И. Кузнецов; Авт. вступит, ст. А.Ю. Шутов; Сост. А.В. Топычканов. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 2014. — С. 50.

Каспэ С.И. Политическая теология и nation-building: Общие положения, российский случай. — М.: РОССПЭН, 2012. — С. 100.

Каспэ С.И. Указ. соч. — С. 103.

Доклад Святейшего Патриарха Кирилла на открытии XXIII Международных Рождественских образовательных чтений. 2015. — Официальный сайт Московского патриархата. 21 января. URL: http://www.patriarchia.m/db/text/ 2957820.html (Дата обращения: 24.01.2015.)

Муфтий Равиль Гайнутдин: Ислам есть смирение собственной воли перед волей Аллаха. 2014. — Мусульмане России. Официальный сайт Духовного управления мусульман Российской Федерации. 10 декабря. URL: http://www. dumrf.ru/upravlenie/speeches/8803 (Дата обращения: 10.01.2015.)

Приветствие Президента РФ В.В. Путина участникам XXIII Международных Рождественских чтений. — Официальный сайт Московского патриархата. 21.01.2015 г. URL: http://www.patriarchia.m/db/text/2958464.html (Дата обращения: 24.01.2015.)

Сергей Иванов. Результаты X Международного мусульманского форума послужат укреплению мира. — Мусульмане России. Официальный сайт Духовного управления мусульман Российской Федерации. 2014.17 дек. URL: http://dumrf. ru/upravlenie/documents/8828 (Дата обращения: 10.01.2014.)

Комаровский В.С. Формирование национально-государственной идентичности России: Вызовы и риски // Власть. — 2015. — № 5. — С. 25.

Соорганизаторами мероприятия выступили: Духовное управление мусульман Российской Федерации, Совет муфтиев России, Комиссия Российской Федерации по делам ЮНЕСКО, Институт стран Азии и Африки МГУ им. М.В. Ломоносова, Восточный факультет СПбГУ, Всемирный союз мусульманских ученых, Министерство по делам религии Турецкой Республики, Международный университет «Аль-Мустафа», Московский исламский институт, Фонд поддержки исламской науки, культуры, образования, Издательский дом «Медина».

Указ Президента РФ от 19.12.2012 № 1666 «О Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года». — Президент России. Официальный сайт. 2012. 19 дек. URL: http://text.document. kremlin.ru/SESSION/PILOT/main.htm (Дата обращения:10.01.2015.)

Выступление Вячеслава Никонова на X Международном мусульманском форуме. — Мусульмане России. Официальный сайт Духовного управления мусульман Российской Федерации. 2015. 26 января. URL: http://dumrf.ru/upravlenie/ speeches/8915 (Дата обращения: 10.02.2015.)

Хабутдинов А.Ю. Всего один месяц март: Россия и Крым // Медина аль-Ислам. — 2014. — № 149. — 16 мая.

В рамках работы ММФ А.Ю. Хабутдинов, являющийся председателем Экспертного совета Федерального ресурсного центра по развитию исламского и исламоведческого образования при Казанском федеральном университете, возглавлял Программный комитет, в работе которого принимал также участие и автор статьи в качестве ответственного секретаря.

Гаспринский Исмаил Мустафович (1851–1914). Основоположник пантюркизма, главный идеолог татарского движения обновленчества — джадидизма, публицист, издатель первой татарской газеты «Терджеман» (Переводчик), один из организаторов первой мусульманской партии «Иттифак аль-муслимин».

Гаспринский И. Русско-восточное соглашение. Мысли, заметки и пожелания Исмаила Гаспринского // Исмаил бей Гаспринский. Россия и Восток. — Казань: Фонд Диен, Татарское кн. изд-во, 1995. — С. 62.

Бугай Н.Ф. Формирование национального и конфессионального состава населения Республики Крым: Общество, политика // Голос минувшего. Кубанский исторический журнал. — 2014. — № 1–2. — С. 88.

Официальный сайт Духовного управления мусульман Крыма. 2014. 11 дек. Доступ: http://qmdi.org/index.php/ru/muftiyat (Дата обращения: 10.01.2015.)

Мухетдинов Д.В. Российское мусульманство: Призыв к осмыслению и контекстуализации // Минарет ислама. — 2014. — № 3–4. — С. 27.

Президент Минниханов объявил Татарстан мусульманской республикой. — ИА REGNUM. Сайт. 2012.2 мая. URL: http://www.regnum.m/ news/polit/lS26S91. html (Дата обращения: 10.01.2015.)

Сулейманов Р. Русский и татарский консерватизм в России в начале XX века: История, взаимовлияния, современное прочтение. — Этнорелигиозные исследования в Поволжье. Сайт. [Электрон. ресурс]. 2012. 8 июня. URL: http://www.kazan-center.ru/osnovnye-razdely/16/291 (Дата обращения: 10.01.2015.)

См. об этом: Кинева Т.С. Трансформация идейного ядра евразийства (от «классической» к неоевразийской интерпретации) // Вестник БИСТ. — 2009. — № 1. — С. 100.

Муфтий Равиль Гайнутдин. Ислам есть смирение собственной воли перед волей Аллаха. 2014. — Мусульмане России. Официальный сайт Духовного управления мусульман Российской Федерации. 10 дек. URL: http://www.dumrf. ru/upravlenie/speeches/8803 (Дата обращения: 10.01.2015.)

Мухетдинов Д. Российское мусульманство: призыв к осмыслению и контекстуализации // Минарет ислама. — 2014. — № 5–4. — С. 10–11.

Выступление Владимира Путина на заседании клуба «Валдай». 2013. — Российская газета. 19 сент.

Муфтий Равиль Гайнутдин встретился с зам. руководителя Управления внутренней политики АП Михаилом Белоусовым. — Мусульмане России. Официальный сайт Духовного управления мусульман Российской Федерации. 2014. 25 дек. URL: nttp://www.dumrf.ru/regions/77/event/8867 (Дата обращения: 10.02.2015.)

Приветствие академика Е. Примакова X Международному мусульманскому форуму. — Мусульмане России. Официальный сайт Духовного управления мусульман Российской Федерации. 2014.17 дек. URL:Lhttp://dumrf.ru/ upravle-nie/documents/8827 (Дата обращения: 10.01.2014.)

Силантьев P.A. Международная политика российских муфтиятов в Новейший период // Вестник Московского государственного лингвистического университета. — 2014. — № 2. — С. 173–182.

Выступление министра Мехмета Гёрмеза на X Международном мусульманском форуме. — Мусульмане России. Официальный сайт Духовного управления мусульман Российской Федерации. 2015. 12 февр. URL: http://www. dumrf.ru/upravlenie/speeches/8977 (Дата обращения: 13.02.2014.)

Мухаметшин P.M. Становление конфессиональной политики в России: Опыт Татарстана // Политическая экспертиза: Политэкс. 2010. Т. 6. № 2. — С. 63–64.

Малинова О.Ю. Российская идентичность между идеями нации и цивилизации // Вестник Института Кеннана в России. — 2012. — Вып. 22. — С. 50.

Мухаметов Р. 2015. Рождественское послание Гайнутдина. Проповедь для элиты и общества. — Ансар. Сайт. 2015. 23 янв. URL: — http://www.ansar.ru/ analytics/2015/01/23/57184 (Дата обращения: 28.01.2015.)

Ахметова Д. 2014. Муфтий Равиль Гайнутдин: В 2014 г. Россия сделала свой цивилизационный выбор. Совет муфтиев России. Официальный сайт. 2014. 31 декабря. URL: http://www. muslim.m/articles/ 95/6315 (Дата обращения: 10.01.2015.)

Якунин В.И., Сулакшин С.С., Симонов В.В. и др. Социальное партнерство религиозных организаций и государства. — М.: Научный эксперт. 2009. — С. 31.