Российский колокол №7-8 2021

Коллектив авторов, 2021

Завершается год. Время готовиться к праздникам, строить планы на будущее и подводить итоги прошедшего. В этом году Интернациональный Союз писателей провел новый конкурс, который был посвящен новелле – короткому рассказу с необычным сюжетом и зачастую неожиданной концовкой. В финальный номер «Российского колокола» вошли произведения победителей конкурса. Но не остались в тени и другие жанры. Вниманию читателей также предлагаются рассказы разного сюжета – как предельное краткие, близкие к миниатюре, так и объемные, богатые событиями и психологизмом; образцы культурологического и критического исследования – не только в области литературы, но и касающиеся свежих театральных событий. Почетное место в журнале отведено поэзии – поискам формы и разнообразию содержания. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Современная поэзия

Лариса Желенис

Родилась в городе Дебальцево Донецкой области. Окончила Ленинградский технологический институт им. Ленсовета и Литературный институт им. А. М. Горького (семинары Владимира Цыбина и Владимира Кострова).

Публиковалась в журналах «Наш современник», «Молодая гвардия», «ВЕЛИКОРОССЪ», «Дон», «Литературная учёба», «КРЫМ», «Луч», «Полярная звезда», в «Петербургской газете», в других печатных и интернет-изданиях. Лауреат конкурса «Таланты земли Ярославской», посвящённого 1000-летию Ярославля (2010 г.), вошла в лонг-лист поэтического конкурса им. Павла Беспощадного «Донбасс никто не ставил на колени» (2014 г.). Победитель международного литературного конкурса «Славянская лира — 2021».

Автор пяти поэтических книг, член Союза писателей России. Живёт в Ярославле.

Клеверный край

Где же ты, мой забрызганный росами

детства краешек — клеверный край,

где воюют дожди с сенокосами,

а в июле — малиновый рай,

где босыми ногами изведана

колких тропок весёлая боль,

где явилась, откуда — неведомо,

к тишине и раздолью любовь…

Разверни мне свой ситцевый, розовый

медоносных лугов лоскуток,

поздоровайся веткой берёзовой,

подари весь в иголках грибок,

раскачай мне качели — и снова я

полечу над землёй без труда,

засверкают, как шишки сосновые,

оттолкнувшись от пяток, года!

«Осветил тонкий луч из окошка…»

Осветил тонкий луч из окошка

поминальную в храме свечу.

На церковной скамье дремлет кошка,

посижу вместе с ней, помолчу.

Отрешённо увижу сквозь пламя

в череде уплывающих лет

лица тех, кого нет уже с нами,

ликов благословляющий свет.

«Над прялкою дремлет Бессмертье…»

Над прялкою дремлет Бессмертье…

Столетья пронзая насквозь,

под пряжей земной круговерти

пульсирует, крутится ось,

вплетая ветра и травинки,

и судьбы, и лунную пыль.

Здесь в самой безликой былинке

нетленная теплится быль.

И кто-то во мне — так неявствен,

несмел, неуклюж и непрост,

глядит с вековым постоянством

в долину потерянных звёзд.

Маме

Мой поезд тронул с места,

стремясь в густую мглу.

Луна кусочком теста

приклеилась к стеклу.

Мне вновь рисуют грёзы

тропинку у двора,

где мамину берёзу

баюкают ветра.

А в доме — и ватрушки,

и добрые дела.

Здесь сказка под подушкой

давным-давно жила.

Там, с мамой — как обычно:

и кошка, и покой.

А волосы привычно

испачканы мукой…

О моём отце

Отец любил компанию, был весел,

и вспыльчив был, и много знал, умел.

Мне в детстве вместо колыбельных песен

военные, о Родине он пел.

Я под «Морзянку» засыпала сладко,

и снился мне орлёнок в вышине.

А папа слёзы вытирал украдкой,

и эти слёзы проросли во мне…

О, почему отчаянно люблю я,

когда вдруг сердце просится на взлёт,

услышав с детства музыку родную?

То папина душа во мне поёт!

«Разорван день на тысячи дождинок…»

Разорван день на тысячи дождинок,

и жизнь разорвана на тысячи дождей.

Дождя и солнца вечный поединок

в природе и в душе моей.

Зачем на смену солнцу непременно

приходит дождь, когда его не ждёшь,

зачем любви лучистой, откровенной

вослед журчит дождями ложь?

Чья капля станет первой, чья последней —

уносит всё небесная река.

И вновь идут по солнечному следу:

я, ты, любовь и облака.

Ледяные часы

Сосулька растёт под карнизом,

роняет слезу на балкон.

На лучик точёный нанизан

сверкающий солнечный звон!

От брызг, от весеннего света

прохожие морщат носы.

Срываются капли, и к лету

спешат ледяные часы.

Накапливает и считает

живые секунды весна.

Сосульку, смеясь, разбивает,

как чашку на счастье, она!

Ева

Уходить от тебя

не хочется.

Да меня просто —

нет!

Но за кротким дождём

полощется

хлопотливый рассвет.

Я толкну тебя в бок,

полусонная —

«дорогой, мне пора».

Появлюсь поутру,

влюблённая,

… из ребра.

«Спасибо, что ты меня встретил…»

Спасибо, что ты меня встретил

на полутёмном перроне

именно в этом столетии,

прибывшую в этом вагоне.

Пусть не разберёмся мы, дети,

в огромном судьбы расписании —

самый счастливый на свете

билет выдан в кассовом зале!..

На зеркальных дорогах

Зеркальные дороги…

Куда ведут они?

Когда дожди и вьюги

и встречные огни.

Мы — только отраженья

большого бытия,

великого движенья

на шарике «Земля».

И каждый в жизни встречный

случайно, вразнобой,

становится навечно

и смыслом, и судьбой.

«До рожденья жила я в раю…»

До рожденья жила я в раю

робких образов, мнимых движений.

Узнавала я душу свою

в миллионах других отражений.

Я была для себя двойником,

запредельного звука частицей,

но подземным лесным родником

торопилась наружу пробиться.

Рай исчез — прорвалось, растеклось,

расплескалось пространство эфира.

Криком первым моим началось

для меня сотворение мира.

«В яркой майской сини…»

В яркой майской сини

облаков прохлада…

Я могу быть сильной,

но сейчас — не надо.

Где-то в небе прочерк

вместо нашей встречи…

Не умеем — проще,

не умеем — легче.

У черёмух ветки

обломали в мае…

Эх, прожить свой век бы,

горести не зная!

О вдохновении

Пусть не смолкает музыка во мне,

морозом жарким обжигает, лечит

и дарит наяву или во сне

с моей любовью солнечные встречи!

О, испытай такой озноб, душа,

когда без сил ты молишь о спасении

и чутко замираешь, не дыша,

пред неизбежным шквалом вдохновения!

«Лёгкий бег секундной стрелки…»

Лёгкий бег секундной стрелки

по дорожке невесомой —

это Время, словно белку,

посадили в колесо мы,

и минуты сочинили,

и построили Пространство…

Мир на части разделили —

потеряли постоянство.

«Откуда во мне столько страсти…»

Откуда во мне столько страсти,

бушующей, как океан?

И горько-солёное счастье

внезапно, как смерч, ураган!

Из пены какого прибоя,

забыв, что ей тысячи лет,

рождённая мной и тобою

любовь появилась на свет?!

О счастье

Если счастьем вдруг сияю,

то раздать его не жалко

хмурым утренним трамваям

и клюющим крохи галкам,

передать свою улыбку

удивлённым лицам встречным —

пусть продлится в мире зыбком

то, что не бывает вечным!

«Сочтённые веками…»

Сочтённые веками

минуты и часы

уложены витками

в старинные часы.

Качнувшееся бремя —

как маятник, мораль…

Свернувшееся время —

гремучая спираль.

«Cмерть плывёт под чёрным парусом…»

Cмерть плывёт под чёрным парусом:

«Эй, под белым! Не зевай!»

Люди лезут к верхним ярусам,

люди делят каравай…

Сухари там или пряники

у судьбы? Ад или рай?

Всё равно мы на «Титанике»,

кого хочешь выбирай!..

След

Пусть отдалился самый близкий —

всё так же солнышко встаёт…

И в путь свой верит в сильной выси

плывущий тихо самолёт,

где след вскипает пеной белой,

а после тает без следа!

Зачем пытаюсь неумело

оставить что-то навсегда,

запечатлеть в большом пространстве

на хрупком жизненном пути

кипящее непостоянство

всего, что в силах расцвести,

перетекающее время

от нашего небытия

в банальность вечной теоремы,

в которой ты, она и я,

зимы холодные шептанья

и радость — вдруг, наперекор,

от были к небыли метанья,

спокойный счастью приговор?!

Но славлю белое кипенье

в садах, когда царит весна,

неповторимые мгновенья,

когда душа обнажена!

Портреты

Каждый день мы рисуем друг друга,

может быть — невпопад.

Ошибаемся, ходим по кругу

и творим наугад.

Кто-то больше похож, кто-то — меньше,

иногда сходства нет!

Миллионы мужчин и женщин:

каждый — чей-то портрет.

Создаём и не ведаем сами:

как портреты живут?

Мнится — нашими смотрят глазами,

наши песни поют…

Только кто-то за гранью искусства,

зная день, зная час,

как шедевры, заветные чувства

дорисует за нас!

«Жить надо — как в последний раз…»

Жить надо — как в последний раз,

ведь ничего не повторится!

Смотри, вот снова день угас,

и песню допевает птица.

А ты забыл, ты не успел

согреть кого-то словом нежным —

и белый ангел улетел!

Но разве это неизбежно?..

Просите у небес

Просите у небес!..

Просите,

достигнув Стикса страшных вод…

Является тогда Спаситель

и крепко за руку берёт.

Вновь глыбы мрака исчезают,

вновь лики Смерти далеки,

а звёзды нежными глазами

глядят из-под Его руки.

Его дыханьем веет ветер.

Он — в разговорах соловья.

Он — в лучшей музыке на свете,

что знала, да забыла я,

что волжскою волною шепчет

или в лесу шумит сосной…

И День мой расправляет плечи,

и Жизнь моя опять со мной!

Всё — только жизнь

Пока жива, я благодарна буду

под ярким солнцем и в кромешной мгле

великому, немыслимому чуду —

дышать, любить, смеяться на земле.

И людям — за нечаянные встречи,

за роскошь взглядов, за переполох

души счастливой в синий лунный вечер,

за то, что в каждом проявился Бог

и вёл меня тихонько за собою

полянами цветов, долиной слёз.

Я принимала всё, роднилась с болью,

я жить училась набело, всерьёз.

И все мои открытья и ошибки

мне под ногами выстилали твердь.

И пусть туман вокруг, от горя зыбкий,

всё — только жизнь,

лишь часть от жизни — смерть…

«Ты его не ищи, не ищи!..»

Ты его не ищи, не ищи!

Пусть за окнами дождь суетится,

пробегают зонты и плащи,

расплываются пятнами лица.

Может, сам он себя потерял

в городском металлическом лае,

а сегодня вода сентября

даже след его заливает…

Он, быть может, оставил себя

на другом берегу ненастья —

там летят журавли, трубя

о своём возвышенном счастье,

и уносит его мечты

в поднебесье апрель крылатый,

и так солнечно веришь ты,

что найдёт он себя когда-то!

Поздней осенью

Я как будто ослепла — не вижу

ни вечерней дороги во мгле,

ни дождя, ни упавшего ниже

неба, скомканного по земле

одеялами жёлтыми листьев…

Почему я не вижу, куда

уплывают, как птицы по выси,

перелётные наши года?

Через юность, от зрелости к детству

эти птицы на память маршрут

знают свой, и сжимается сердце

от прощальных осенних минут.

Павел Карташев

Театральный режиссёр, поэт, критик. Художественный руководитель театральных проектов Национальной ассоциации драматургов (НАД).

Родился в Новосибирске в 1971 г. Провёл детство и окончил школу в Бельцах Молдавской ССР. После службы в армии окончил Новосибирское государственное театральное училище по специальности «актёр театра и кино» (мастерская А. С. Кузнецова и Т. И. Кочержинской) в 1998 г. и РАТИ-ГИТИС по специальности «режиссура музыкального театра» (мастерская Р. Г. Виктюка, диплом подписан Е. В. Образцовой) в 2003 г.

На профессиональной сцене дебютировал в 2010 г. спектаклем «Чайка» по пьесе А. П. Чехова в рамках Экспериментального проекта Театра Романа Виктюка по личному разрешению О. П. Табакова на Новой сцене МХТ им. А. П. Чехова.

Ночь. Пять утра. На Патриарших

Ночь. Пять утра. На Патриарших

Глазницы фонарей в воде.

Шаги глухи по листьям павшим.

Сентябрь, ты — эхо снов людей.

Москва внимает тихо ночи.

Звук редкий раннего авто.

Не спится Бегемоту, впрочем,

Да и Фагот не спит давно.

Мессир на лавочке прилежно

Выводит тростью письмена

По чёрному холсту аллеи,

И — просыпается Москва…

06.09.2011

Из жизни апельсиноff

Апельсиновое сердце

В кожуре незащищённой.

Апельсиновое сердце

Выжимает из себя

Капли грусти золочёной

По спирали красно-чёрной.

Апельсиновое сердце

Заболело

не

любя.

Апельсиновое чувство

В ореоле чёрно-красном.

Апельсинового чувства

Кисло-сладкий аромат

В жёлтом сумраке ненастном

Растворяется напрасно.

Апельсиновое чувство

Пожирает

чёрный

яд.

Апельсиновые мысли

В сочно-жёлтых одеяниях.

Апельсиновые мысли

Засыхают день за днём —

Заплутавшие в названиях,

Подуставшие в скитаниях.

Апельсиновые мысли

Красным

гасятся

огнём.

Апельсины, апельсины

К этой жизни равнодушны.

Апельсины, апельсины

В чёрной пенятся крови!

В жёлтых мантиях воздушных,

В красных аурах бездушных —

Поколенье апельсиноff

Погибает

без

любви…

14–25.03.2007

Где-то в усадьбе Абрамцево…

Где-то в подмосковной усадьбе Абрамцево

На берегу озера (с затонувшим Китежем?..)

Меж старых сосен и построек девятнадцатого века

Ходят невидимые Врубель и Васнецов,

Левитан и Коровин.

Пишут картины Серов и Нестеров,

Репин и Поленов.

Что-то поёт Шаляпин

Благодарно внимающему Мамонтову.

А Щепкин учит новую роль

Близ задумавшегося о чём-то Тютчева

Под мерное чтение Гоголя

Своей новой вещи Аксакову

Под одобрительным взглядом Тургенева.

Где-то в Абрамцеве, на пути из Москвы в Лавру.

В девятнадцатом веке, в двадцатом и ныне.

Где-то меж Радонежем и Сергиевым Посадом —

Там, где Флоренский, Розанов и Дурылин

Продолжают общаться между собой

В нескончаемые дни начала

1919 года

От Рождества Христова.

Дыхание великих имён.

Сердце русского искусства.

Пульс русского космизма…

05.08.2017

Бергман и Антониони

Ингмар Бергман умер на острове Форё.

Ему было 89 лет.

На маленьком шведском острове Форё

Ушёл из жизни великий человек.

Микеланджело Антониони умер в Риме.

Ему было 94 года.

В городе, куда ведут все дороги, в Риме

Не стало выдающегося представителя человеческого рода.

Бергман родился в старинном городе Уппсала в Швеции

14 июля 1918 года.

Антониони родился 29 сентября 1912-го

в старинной Ферраре на севере Италии.

Два этих гения, с севера и юга Европы,

сняв земные сандалии,

Ушли от нас в один день: 30 июля 2007 года.

Словно договорились (неужели договорились?)

снять вместе кино —

Там, за гранью смерти и жизни! И так хочется верить

в бессмертие, но…

15.03.2016

Рассвет на Новом Арбате

А впрочем, дело к ночи…

Становятся короче

Дни осени и года, часы судьбы моей.

Октябрь сдвинул брови, на пасмурность охочий,

И кофе как причастие в чуднoм восторге дней.

В костюмах пилигримов

Бегут куда-то тучи,

Хранящие предания о летних вечерах.

Чеканят лужи-очи шаги — монеты точно —

Ослепших на безлетье прохожих: чах-чах-чах.

А небо дышит влагой

И солнечным кредитом,

И арфой дождь натянут к асфальтовой земле.

Всё чинно и чванливо, как президента свита,

И зыбкостью момента так чавкает в душе…

02.10.2011

Последнее послание

Как по облаку,

Да над пропастью

По любви иду

В невесомости.

Ты прости меня,

Если что не так.

Пожалей меня,

Мой любимый враг.

Приласкай меня,

Мой желанный друг.

Защити меня

От сердечных вьюг.

Крепче смерти ты

Полюби меня —

Выше ангелов

Вознеси любя!

Ты укрой меня

Своим вещим сном,

Напои меня

Забытья вином.

Помолись обо мне

Перед Силами.

Повстречай меня

За могилою.

Ты Небесное моё

Наваждение.

Сердца любящего

Сновидение…

17–20.01.2007

Первый псалом Давида

Опыт современного поэтического перевода

Первого псалма святого царя и пророка Давида

(1000 лет до Рождества Христова)

Стократ тот счастлив, кто не ходит

На заседания лжецов,

Чей путь земной не хороводит

С путями грешных мудрецов.

И кто, объятый страхом Божьим,

Среди развратников — чужой,

Кто волю возложил к подножью

Господней Воли неземной.

И кто, забыв усталость тела,

Облекши правдою чело,

Зрит совершенство Его дела

Очами сердца своего.

Сей будет дереву подобный,

Плоды несущему в свой час,

Чьи корни омывают волны

Потока истинного в нас.

Дела что листья — не увянут

У древа оного вовек.

Ходящий в Боге — не обманут, —

Стократ тот счастлив человек!

Не так — лукавые от мiра

В гордыне суетной своей.

Их путь за миражом-кумиром

Рассеется в тумане дней.

Пред Судиёю жизни сущей,

В миг обнажённости души,

Отнимется у неимущих

По их делам в угоду лжи,

И будут души нечестивых

Взывать ко Господу с мольбой,

А праведники молчаливо

Отринут грешников рукой.

Творец невидимых и явных

Уму неведомых мiров

Единый знает вехи правых

И сокрушит греха рабов.

09.02.2012

Кораблик веры

Поэтика немого чувства

Течёт поэзии ручьём,

И в лет прожитых водоём

Впадают выдохи искусства.

Душа (ах, знать бы, что за зверь…)

Плывёт корабликом по водам

Навстречу счастью и невзгодам

Под парусом: «Не знай, но верь!»

И судно ветхое моё

Дрейфует сонным истуканом

С давно ослепшим капитаном

Из смерти в вечное житьё.

16.11.2011

Москва-река, конечно, не Гудзон

Оксане Ф.

Москва-река, конечно, не Гудзон.

Кутузовский проспект — не Пикадилли.

Слова и люди стайками рептилий

Снуют в трущобах ада — жуткий сон.

Не разобрать пророческой тоски

В пергаменте седого манускрипта.

Печать судьбы «небесного вердикта»

Хранит Творца суровые мазки.

Нет континентов, стран, эпох и званий.

Шум времени хоралом суеты

Поёт гимн Богу.

И твои черты —

Земного ангела —

Тайник моих желаний…

09.01.2012, Москва

Песня прощания

последний эшафот

последний Рубикон

последнее прощай

прости, но не прощай!

последствия удел

предчувствия глоток

последний самурай

постой, но не прощай!

песочная река

песочный человек

песочные часы

прости, но не проси!

последний сделан шаг

последний съеден плач

последний соткан сон

прощай, но не… прощай…

21.04.2007

Круговерть жизни

Записки на манжетах

Океан. Вода. Вино.

Позабыто всё давно.

Небеса. Снежинки. Лёд.

Беспредельный Неба свод.

Твердь земная. Соль Земли.

Были люди и ушли.

Души. Карусель Миров.

Безымянность наших снов.

Чувства: ненависть, любовь —

Всё, что возродится вновь.

Память — пыль. Желанья — дождь.

Жизнь — трава. Иное — ложь.

06.09.2011

О бесконечности

Внутри меня бесконечность.

И я бессмертен.

Любовь моя тоже бессмертна.

Ведь нет же у любви и Вселенной границы.

О, как же мудро сотворён Космос! —

Математическая гармония мыслей и желаний.

Но без людей я ничто.

Мировая Душа больше моей, но устроена так же.

Понять невозможно.

Прочувствовать — да.

2011

Дикое одиночество

Я — Дон Жуан,

я принц и царский сын;

звено в цепи бунтующего рода.

Я гений, несказанный пилигрим,

я точка на вершине небосвода!

Я одинок,

и одинок во всём.

Я друг поэтов и прекрасных женщин.

Усталость накопившихся времён…

Я — схимник мира и земной отшельник.

Как много «я»:

где «я» и где «не я»?!

В чём жизни смысл и роль моя — какая?

Кто бегло пишет драму бытия?

Играю ль в жизнь или живу, играя?

Ответов — нет.

И сколько ни прошу

открыть мне тайну моего рождения —

спят тихо звёзды, завернувшись в тьму,

и нет ни в чём, кроме любви, спасения…

30.11.2007

Сергею Довлатову

Осмысленность довлатовской страницы

Утюжит душу сладостной рукой.

Стиль прозы порождает мир иной —

Цилиндр, трость и грубость власяницы.

Под звёздным небом «боги алкоголя»

Взалкали, заплутавшие во лжи.

Сон правды по-над пропастью во ржи

Омоет разум странного героя.

И время остановится… И пусть

Я не увижу торможенье века.

Лишь билось бы ты — сердце человека, —

Вселяя в жилы чеховскую грусть.

17.03.2011

Елена Миронюк

Родилась 25 ноября 1974 г. в г. Находке Приморского края. После окончания школы училась во Владивостоке и в 1997 г. окончила Дальневосточный государственный технический университет по специальности «архитектура». Была дизайнером мебели, дизайнером интерьеров, больше десяти лет работает архитектором. Замужем, двое детей.

Первые стихи написаны в школе в 1991 г. Долго писала «в стол». С 2016-го стала делиться стихами в соцсетях под своим именем и никнеймом mirlena. В 2018 г. опубликовалась в трёх сборниках поэзии. В этом же году на фестивале «Всемирный день поэзии» вошла в десятку по Дальнему Востоку (г. Хабаровск). С 2019 г. участвует в ЛИТО «Литера N» и городских фестивалях «АRTЗАЛИВ», выступает со своими стихами на городских поэтических мероприятиях. В феврале 2021 г. разделила 3-е место в конкурсе поэзии «ИСП в “Телеграм.».

Слово живое и мёртвое

Предать слова бумаге

Предать слова бумаге, как забвенью в форме книги,

Упрятать в томик словно в гробик их,

Печать для слов — рождение или вериги?

Овеществление добавит жизни в стих?

Предать слова — бумаге не доверить мысли нить,

Не отпечатать на листе изгибов слова вены.

Бумага — больше, дольше нас. Хоть так себя овеществить:

«Я есмь!» Как будто недостаточно мы бренны.

Слова живые

Открываю рот,

Выпускаю на волю слова,

Выдыхаю смыслов полёт:

Вот мотыльки, воробьи, сова

Обманчиво мягким летит комком;

Над израненным в алое языком

Острокрылым звоном снуют стрижи,

Слова-поцелуи, слова-ножи,

Зaговоры, заговoры, протестов флаги,

Изменяют структуру воды и выражение лиц

И, оседая в памяти, жидким металлом жгут.

Но на мятом клочке бумаги,

Позабытом среди страниц,

Найдутся уже не нами

и дольше нас проживут.

Слова мёртвые

Если что-то не названо, будто его и нет

В этом мире, молчи — и не выйдет оно на свет.

Мы Харону в оплату вместо остывших во рту монет

Слова принесём в зубах как молчание хранить обет.

Мёртвые — это нескaзанные слова,

И они, как каменные голыши,

С молчаливым холодом падают на

Самое тёмное дно души

И скрываются там, больше свету не веря,

За «закрыто-забыто» — тайные двери,

Уползают поглубже в беспросветные дебри,

Словно в смерть уходящие дикие звери…

…Нет весомой причины,

Чтобы есть мертвечину,

Прикрываясь личиной

Снобизма и ханжества.

Мёртвое слово — забытое,

Водами Леты запитое.

Как то слово, в кавычки закрыты мы,

Но всё ещё живы, кажется.

Слова-семена

Слово — миров провокатор,

Но может быть суррогатом,

Усилителем-глутаматом.

Оно — отпечаток идеи,

От Слова вибрирует атом!

Но мой видеорегистратор

Знает, как я ругаюсь матом,

И Слово решает — где я.

Мы реальности нашей прокрустово ложе

Ловим словами, меняем всласть,

Но в смысл чужой незаметно можем

Словом, словно в капкан, попасть.

Чувства все и предметы называем словами,

Выражая эмоции в текст и в стих,

Но наши слова прорастут семенами

Интерпретаций миров чужих.

Стрелки

Стрелки — тонкие ножницы — время стригут,

словно крыльями — лёгкие птицы.

Время крошится, птицы клюют:

Цифры, минуты, нули, единицы,

Да и нет, ты и я.

Незаметно всё склёвано тихим

Шустрым тик-так воробьём.

Что теряем и ищем себя

Мы по крошкам чужим,

Все когда-то поймём.

Наталья Романова

Родилась 22.01.1982 г. в Лугaнске.

Кандидат филологических наук. В 2014 г. получила литературную премию «Молодой Петербург». Первая книга (поэтический сборник «Жива в словах») вышла в Луганске в 2010 г., вторая (сборник публицистики «Турникет») — в Петербурге в 2015-м.

«Живу над аркой — будто бы лечу!..»

Живу над аркой — будто бы лечу!

Теперь любое горе по плечу.

Хоть плечи подозрительно остры —

Сутулые старушки, две сестры.

Малы, малы, как этот малый дом,

Что по каналу движется с трудом.

Внутри мелькает мой прозрачный быт,

В котором сердце больше не болит.

А ночью по горбатой мостовой

Стихи мои уносит домовой.

И я вдогонку медленно лечу,

Лечу, пока совсем не замолчу…

Родительский дом

Там шёлка нет. Шелковичный узор

Вползает в тень стареющего дома.

Там в детстве я, как Гекльберри с Томом,

Ведром сирени красила забор.

Там снится сон горячий вековой.

В нём русский дух летает над Луганью.

Река шахтёров стала иорданью,

Где крестится сегодня шар земной.

Где мергель стен давно уже разбит,

Там нет совсем ни серебра, ни злата.

Зато растут смородина и мята,

Зато компот с утра уже кипит.

Который день вдыхая зелень штор,

Кошачий царь лежит в тени вишнёвой.

И я иду по улице Садовой

Туда, где ждут и любят до сих пор.

Зона АТУ

В ветках запутался мёртвый грач.

Перья его — зола.

Землю мою обошёл палач,

Сел во главе стола.

Яства готовы: вороний глаз,

Кости, трава полынь —

Скудно и горько. А мой Донбасс

Пьёт молоко святынь.

Быстро, как птицы, взлетали ввысь

Брызги кусков стекла.

В старой духовке, не смазав лист,

Пекло земля пекла.

В печке горели среди всех зол

Мысли мои в дыму.

Новой метлою до ночи мёл

Ветер в моём дому.

Полуслепой, но как Божий глас,

Ворон кричал в бреду,

Что на закате в родной Донбасс,

В землю его паду…

«Ты был нежен, ты был тих и нелюдим…»

Роме

Ты был нежен, ты был тих и нелюдим.

Aх, зачем же этот город стал твоим?

В нём же нету даже звёздного ручья,

И земля сыра, и мельница ничья.

Ты был Солнцем, ты был Господом храним.

Жаль, навеки этот город стал твоим.

Очень странно: улетая на восток,

Ты прошёл сквозь золотой его песок.

И ни крылья, и ни струпья бедных лат

Не коснулись позолоченных палат.

Просто вышел, просто выдохнул и стих.

Видно, Ангел твой не смог обнять двоих.

Глыба стучит

Плывёт в живот огромная рыба.

Не сом. И даже не кит.

— Ты кто, ты кто, ты кто, моя глыба?

Молчит, молчит, молчит.

Иди сквозь кольца, садись на донце.

Мой ил — опора земли.

Как воды схлынут, увидишь солнце

И лодки, и корабли.

Встречая того, кто первым прибыл,

Возьму у Петра ключи.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук, моя рыба.

Стучит, стучит, стучит…

Ночные похороны

Венчик на лбу — вместо венца.

Ивы кора — вместо кольца.

Мне уж готовят обновы

В домике длинном дубовом.

Только бы свечка горела в руках!

Лягу я спать на небесных коврах,

Думая, что не прогонят

Злые воздушные гномы.

Кто-то мне спать на земле не велит.

Ветер всё жалит, и Ангел трубит,

В путь провожая последний.

Жаль, не остался наследник.

Видно, во тьме коридора

Тело похитили воры…

Нет, не вернуть его, чайки,

Душу хотя бы встречайте.

Гости

Кровать-скамейка. На ней рожали…

Древесный запах заполнил дом.

Скрипели двери — войны скрижали

Писались тоненьким угольком.

Сходились гости. В руках — по стопке.

Спешили, видно, на огонёк.

С размаху Слово бросали в топку.

А на дощечке спал мотылёк.

Сражались мысли на поле битвы.

Пищали мыши на чердаке…

А к сердцу близко

Дрожал, как листик,

Листок с молитвою в левой руке.

Гремели кружки. Горели свечки.

Смеялись люди. Им невдомёк,

Что Божий Ангел достал из печки

С горячей кашею чугунок…