Наследник для иностранца

Ронни Траумер, 2022

Он бесчувственный, бессердечный, и ужасный человек.Он хочет лишить меня сына, работы, и семьи. Он вернулся, чтобы изменить мою жизнь, превратить ее в ад. Ад для нас двоих.

Глава 2

Алёна

Два дня я мучилась, плакала и не знала, куда себя деть и как спастись из этой ситуации. Но моя судьба уже предрешена, остаётся только одно — согласиться на поставленные условия.

Десять минут назад в дверь позвонили — по ту сторону стоял Кирилл. На мою просьбу уйти мужчина ответил, что либо я открываю, либо он сломает дверь, но в квартиру войдёт. Конечно, я не собиралась просто так сдаваться, но в итоге — дверь валяется на полу, вокруг меня пять грозных мужиков, а в кресле напротив, словно король на троне, сидит сам Кирилл Авдеев.

— Сын мой, — говорит он и бросает на кофейный столик лист бумаги. — Не пытайся отрицать, ненавижу ложь, — спокойно-пугающим тоном проговаривает.

Беру бумажку со стола и понимаю — это тест ДНК, где чёрным по белому написано, что Тёмка его сын. А на что я надеялась? Это не кино, где герои полгода будут ходить вокруг да около. Есть деньги — всё решаемо.

— Где взял образцы Тёмы? — спрашиваю дрожащим голосом.

— Ты забыла, кто я такой, Алёна? — подаётся вперёд, скрестив руки на груди. — Думала, отвезёшь ребёнка к матери, и его никто не найдёт? — хмыкает, приподняв уголки губ в подобии улыбки. Издевательской улыбки.

— Ты… ты ему что-то сделал? — спрашиваю и кошусь на свой телефон, что лежит рядом со мной на диване.

— Он мой сын! Думаешь, я причиню ему вред? — прищуривается он.

— От тебя можно ожидать чего угодно, — говорю, не подумав, и вижу, как у Кирилла от злости желваки на лице играют.

А что? Может, он не хотел детей, а тут ему свалился на голову сын от женщины, которую он ненавидит. У этих богачей паранойя — вдруг кто-то решит обдурить их и забрать половину состояния. Откуда я могу знать, что ему на самом деле нужно? Сын или уверенность, что с него не потребуют деньги.

— К сожалению, — вздыхает и откидывается на спинку кресла. — Специалисты сказали, что в его возрасте, нельзя лишить ребёнка матери. Так что собирай вещи.

— Что? Куда? — взволновано интересуюсь. — Что значит"лишить матери"?

— Слишком много вопросов, — цокает языком и осматривается вокруг. — Эта квартира неприемлема для жизни моего сына…

Этой фразой он отметает мысли, что ему не нужен сын. Но это не значит, что ему можно верить.

— Три года назад тебя всё устраивало, — выплёвываю я, вспоминая прошлое.

— Рот закрой, когда я говорю! — рявкает на меня, заставляя вздрогнуть. — Вы будете жить в моём доме, пока сын не перестанет в тебе нуждаться…

— Что ты несёшь? — нервно усмехаюсь я. — Ребёнку нужна мать всегда, а не до определённого возраста.

— А если не будешь выполнять мои приказы, я найду способ заботиться о сыне и без тебя, — как я понимаю, это он о том, чтобы я не перебивала.

— Мы никуда не поедем! Ты знаешь, где мы живем, и можешь приходить к сыну, когда тебе захочется, — говорю, стараясь быть спокойной.

— Я тебя и не спрашиваю. Мальчик уже в новом доме, — его слова, словно битой по голове.

— Что? Как так? Как ты посмел? — тараторю и хватаюсь за телефон.

— Раз, — начинает считать, отвлекая меня от набора номера мамы. — Два… Три, — и телефон в моих руках начинает вибрировать.

— Мама? — отвечаю на звонок.

— Дочка, — всхлипывает мама. — Они пришли… вырвали его из моих рук… Я ничего не смогла сделать! Полиция приехала, но услышав имя похитителя, полицейские сели в машину и уехали, — через рыдания рассказывает, и моё сердце готово выпрыгнуть из груди.

— Что ты сделал? — крикнув, я бросаю телефон и накидываюсь через стол на Кирилла. — Урод! Как ты мог! Он же ребёнок! — кричу, махая кулаками, но один из его амбалов хватает меня за талию и держит, словно котёнка, который отчаянно пытается выбраться из чужих рук, махая лапками и жалобно скуля.

Кирилл даже не вздрогнул. Сидит и смотрит, как я рыдаю и всеми силами пытаюсь расцарапать его лицо. Холодный, без каких-либо эмоций на лице, он смотрит на меня, как на ничтожество. А я, не переставая, сыплю оскорблениями, машу руками и ногами, желая разбить ему голову чем-то тяжёлым.

— Хватит! — рявкает, встаёт на ноги и приближается ко мне, пока его охранник опускает меня на пол и заводит мои руки за спину. Кирилл хватает меня за лицо, больно впившись пальцами в щёки. — Либо послушно собираешь вещи и едешь в дом, где сейчас мой сын, либо ты его никогда больше не увидишь.

Какой у меня выбор? Что я могу сделать без толстого кошелька и связей? Он уже забрал у меня ребёнка. Просто поехал и забрал! И даже не он сам, наверняка, отправил таких же амбалов, с какими приехал ко мне. Мой мальчик, скорее всего, сидит сейчас среди чужих людей испуганный и плачущий. У меня есть выбор? Нет. Я сделаю всё, что угодно, ради сына. Жить в доме Кирилла? Хорошо, я потерплю и буду искать решение. Если придётся, я его отравлю, задушу во сне или зарежу кухонным ножом, лишь бы мы с сыном жили в спокойствии.

Дрожащими руками под надзором одного из псов Кирилла я кое-как собрала чемодан своих вещей и две сумки с вещами сына. А через десять минут уже сидела на заднем сиденье внедорожника, зажатая двумя охранниками. Плевать на всё, главное сейчас — взять сына на руки и убедиться, что с ним всё в порядке.

Плевать на то, что ждёт меня впереди. Уверена, что ничего хорошего, зная, кто такой Кирилл Авдеев. Но я всё стерплю, если Тёмка будет со мной.

Только Кирилл превзошёл самого себя. И представления о том, что меня ждёт, не идут ни в какое сравнение с реальностью.

Как и все девочки, я всегда мечтала о принце на белом коне, красивом доме, который буду обустраивать по своему вкусу, и большой семье. Мечтала, что за домом у меня будет бассейн, игровая площадка и, как минимум, трое детей, которые будут бегать по лужайке. А вечерами мы будем собираться всей семьёй за большим столом и делиться впечатлениями о прошедшем дне.

Машина, в которой меня везут, словно пленницу, заезжает во двор дома не моей мечты. Высокий забор, по внутреннему периметру которого тянется зелёная изгородь и дом с отделкой молочного цвета, который только выглядит снаружи большим, но в силу своей профессии я знаю, что он одноэтажный с мансардой и цокольном этажом.

Автомобили останавливаются слева от дома, под специальным навесом, отсюда узкая дорожка ведёт ко входу, и я бы уже побежала убедиться, что с моим ребёнком всё хорошо.

— Значит так, — встаёт передо мной Кирилл. — Будь умной девочкой и не вздумай что-то выкинуть. Тебе ясно? — спрашивает, и я с трудом киваю. — Идём, — говорит он и направляется к дому, а я, как собачка, иду следом за ним. — Помни, кто я, и на что способен. Будешь послушной — заживешь, как никогда, — продолжает «угрожать», но я почти его не слушаю. Сердце громко стучит в ушах, и все мысли только о Тёмке.

Кирилл толкает входную стеклянную дверь, заходит в дом и, не сняв обуви, идёт в гостиную, откуда доносится звук телевизора. В отличие от богачей, я ценю чужой труд — разуваюсь в прихожей и быстрым шагом иду следом за ним на звук. Буквально падаю рядом с диваном, где сидит мой сын, и беру его в охапку.

— Тёмочка, ты в порядке? — спрашиваю и судорожно осматриваю его заплаканное личико. — Всё, мама здесь, больше никуда от тебя не уйдёт, — говорю, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать и не напугать его.

Прижав сына к груди, я поднимаю глаза на стоящего у стены Кирилла. На его лице проскальзывает что-то, похожее на грусть, однако этот человек не имеет эмоций, кроме злобы, так что мне это мерещится. По телевизору идут мультики, на белом диване сидит женщина в чёрном платье и белом фартуке, видимо, домработница, а у стены стоит охранник.

— Всё хорошо? — спрашиваю ребёнка, который вцепился в меня. Обнимаю его в ответ, покачиваясь. Тёма что-то мямлит в ответ и отворачивается к телевизору. — Он что-то поел? — спрашиваю женщину.

— Да, с трудом, но мы покушали. Правда, Артём? — с улыбкой смотрит на моего сына, и тот улыбается ей в ответ.

Слава Богу, что не нашла его рыдающим и в истерике. Видно, что он плакал, но вокруг него чужие люди — это было неизбежно.

— Мне нужно уложить его спать, — говорю, едва посмотрев на Кирилла.

— Я могу уложить его, — тут же говорит женщина и, встав, идёт ко мне.

— Не надо! — восклицаю, повернувшись к ней. — Я сама, — смотрю на неё как на врага.

— Комната готова? — спрашивает Кирилл, и женщина кивает. — Покажи ей, — он сказал это, словно привёз домой собаку, и приказывает отвести её в вольер.

Ненавижу! Чтобы ты сдох, Кирилл Авдеев!

— Пройдёмте, — обращается ко мне женщина, и, встав на ноги, я иду за ней.

Выходим из гостиной и идём в конец холла, где большое окно с видом на задний двор, а по обе стороны от него две двери друг напротив друга.

— Нам сюда, — женщина открывает дверь слева и пропускает меня первой.

— Это ваша комната. Вот здесь кроватка для ребёнка, там гардеробная, а с той стороны…

— Давайте потом проведёте экскурсию, — прерываю её. Тёмка уже начинает засыпать, и мне нужно его уложить, не важно где.

— Извините, — понимающе кивнув, она выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.

Просторная светлая комната с широким окном и двуспальной кроватью, расположенной по правой стороне. На противоположной стене две двери — видимо, та самая гардеробная и ванная, а посередине комод с зеркалом. Кроватка для Тёмки рядом с моей кроватью, но днём он не спит там, и обычно я укладываю его на моей. Что, собственно, сделала и сейчас. Бегло осмотрев свою тюрьму, я смотрю на мирно спящего сына.

Не знаю, что нас ждёт, но я никому не позволю обидеть моего ребёнка! Никому не позволю разлучить меня с ним! Даже если придётся жить на краю света, я поеду с сыном. Плевать на меня, мою жизнь, мои чувства или гордость, я живу ради Тёмки.

— Не повезло тебе с отцом, — шепчу одними губами.

Какой из Кирилла отец, понятия не имею. Не думаю, что он способен на чувства, даже к собственному ребёнку. Скорее всего, просто считает себя обязанным обеспечить потомство.

— Извините, — раздаётся шёпот домработницы. — Кирилл Александрович сказал, что как уложите ребёнка, нужно прийти к нему.

Несколько секунд смотрю на эту женщину злобным взглядом, но вдруг понимаю, что она выполняет приказы и вряд ли имеет со мной какие-то счёты. Нельзя судить всех только за то, что эти люди работают на Кирилла. Это ещё не делает их подобными ему.

— Хорошо, — киваю ей, и она выходит.

Сын давно уснул, однако мне не хочется идти к его отцу. Понимаю, что этого не избежать, но хочется хоть немного оттянуть время. Полежу рядом с сыном, понаблюдаю, как мирно он спит, как мило морщит свой носик, и вдохну его запах. Дети пахнут по-особенному, тем более свои.

Понимая, что оттягивать больше некуда, я аккуратно целую сына в лобик, встаю с кровати и иду на выход. Открываю дверь и чуть не кричу от испуга, когда натыкаюсь на охранника. Даже под дверью спальни поставил, будто надзирателя.

— Где Кирилл? — спрашиваю этого шкафа. И откуда их только берут — лысые, морды, как у бульдогов, и молчаливые, как монахи.

— В кабинете, наверху, — отвечает сухо, и я, бросив на него презрительный взгляд, иду к лестнице.

Как и говорила, дом не такой большой изнутри. Нет, конечно, по сравнению с моей двухкомнатной квартирой, это просто дворец. И моё любопытное дизайнерское нутро просит рассмотреть каждый уголок этого дома, но сейчас не до этого. Нахожу кабинет быстро, так как двери оставлены открытыми, видимо, специально для меня и переступаю порог.

— Закрой дверь, — звучит голос Кирилла, и я выполняю. — Сядь, — кивает на кресло напротив, и я опять покорно выполняю. — Итак, правила твоего поведения в этом доме.

Глава 3

Алёна

Смотрю на мужчину и задаюсь вопросом, как можно быть таким красивым и таким холодным одновременно? Как эти серо-зелёные глаза могут очаровывать и в то же время испепелять? Как с этих манящих губ, которые целуют так, что мозг плавится, могут срываться такие жалящие слова? Как человек, который гулял со мной в парке, покупал сладкую вату и признавался в любви, стал бесчувственной статуей?

— Твоё место на первом этаже, — вырывает из мыслей о прошлом. — Здесь, — рукой обозначает второй этаж. — Моя территория, не смей сюда соваться, если я тебя не вызвал, — Кирилл смотрит на меня с невозмутимым выражением лица, словно он отключил все эмоции.

Пугает ли он меня? Конечно! Я не знаю этого человека, он не тот, кто сделал мне ребёнка. Я не знаю, что от него ожидать, ведь тогда, в прошлом, он изменился за одну ночь. Первое время я не понимала, что случилось, почему он вдруг стал другим. Потом осознала, что Кирилл никогда и не был тем, кого я видела. То была лишь маска.

— За ворота не выходишь…

— Я пленница? — прерываю его.

— Наталья будет готовить ребёнку, — игнорирует мой вопрос, продолжая озвучивать «законы» этого дома.

— Я сама буду готовить «своему» сыну, — специально делаю акцент, чтобы задеть его.

— Составишь список того, что нужно мальчику, и отдашь Олегу. Он будет за вами присматривать…

— За нами или за мной? — нервно усмехаюсь.

— Рот свой закрой уже! — рявкает и ударяет кулаком по столу.

Стараюсь держать лицо, не показывать свой страх, но, кажется, выходит плохо.

— Когда я разговариваю, ты слушаешь и киваешь. Тебе ясно? — подаётся вперёд с таким видом, будто сейчас ударит. Я даже не удивлюсь. — Кивни, мать твою! — требует он, но гордость мне не позволяет.

Не могу! Не могу и всё! Я самостоятельная женщина, всегда со всем справлялась сама. Ребёнка родила одна и два года его уже воспитываю. Я закончила институт, построила карьеру, моё имя, благодаря интернету, знают не только в этом городе. Я жила хорошей жизнью, а Кирилл всё это у меня отобрал за один день. Я не могу быть собачкой, которая слушается своего хозяина.

— Никому не позволю так с собой обращаться, — шиплю, встав на ноги. Но как встаю, так и сажусь, когда на мои плечи давят руки одного из охранников и силой усаживают на место.

— Ты будешь делать то, что тебе говорят, — пугающе-спокойным голосом отвечает, словно и не рычал на меня минуту назад.

— Ты всё у меня отобрал. Ненавижу тебя! — цежу сквозь зубы, смотря на него через пелену слёз.

— Мне плевать. Один прокол с твоей стороны — и вернёшься к своей жизни, но без сына.

— Ты мерзкий и бессердечный. Как можно угрожать матери…

— Уведи её отсюда, — кивает охраннику с видом уставшего человека.

— Не трогай меня! — кричу я, когда этот амбал хватает меня за локоть. — Чтоб ты подавился своей властью, Кирилл Авдеев, — бросаю ему в лицо и, развернувшись, выхожу из кабинета «короля».

Как? Как я могла влюбиться в этого человека? Спасибо, что всё в прошлом, что нет и не было никаких чувств. Просто молодость и неопытность. Поверила ему, красивым словам, подставляя уши для его лапши.

Спускаюсь на первый этаж, слыша за спиной шаги охранника, возвращаюсь к единственному мужчине, которого я люблю. Тёмка уже ворочается и причмокивает, что означает — он скоро проснётся. Будет сложно адаптироваться в новом доме, выстроить новый график и находиться среди чужих людей. Но я сделаю всё возможное, чтобы сын не почувствовал эти перемены. Кирилл хочет, чтобы мы находились в этом доме. Хорошо, мы будем здесь жить, но делая вид, что его не существует.

Не проходит и десяти минут с тех пор, как я легла рядом с ребёнком, а он уже просыпается. У Тёмки есть одна привычка, которая умиляет до невозможного. Как только просыпается, кладёт руку на мою щёку и смотрит своими серо-зелёными глазками. Каждый раз доводит меня до слёз этим жестом.

— Мама, — обращается ко мне, думая, что я сплю.

— Что такое, милый? — спрашиваю с улыбкой и, прижав его к груди, переворачиваюсь на спину. — Выспался, да?

— Самолётик, — радостно восклицает на своём языке.

— Полетать хочешь? — смеюсь, поднимаю его, а он выпрямляет руки, изображая крылья самолёта.

Энергии у него хоть отбавляй, в отличие от меня, и, поиграв с ним какое-то время, я опускаю сына на пол, заправляю кровать, из которой мы сделали взлётную полосу.

— Идём кушать? — беру его на руки, выхожу из комнаты и опять натыкаюсь на охранника. — Ты можешь не стоять здесь, как статуя? — бросаю на него укоризненный взгляд. — Ребёнка мне ещё напугает, — бормочу под нос и иду в сторону кухни.

— Дядя, — восклицает Тёмка.

Вспомнив, что баночки с фруктовым пюре, которые я захватила из дома, находятся в моих сумках, я поворачиваюсь к мужчине.

— Где наши чемоданы? — спрашиваю, но вместо ответа он только лениво на меня смотрит, надавливает на наушник в ухе и что-то тихо проговаривает, а через две минуты в дом заходит другой охранник с нашим багажом.

— Стой, — обращаюсь к мужчине, когда он проходит мимо меня, видимо, собираясь отнести сумки в мою комнату. — Я ведь просто так спросила, а не потому что мне что-то нужно, — ворчу на него и буквально вырываю одну из сумок из его рук.

Опустив сына на пол рядом с собой, я сама опускаюсь на корточки, открываю сумку и достаю баночки с пюре. Обычно я готовлю сама, и ребёнок у меня ест всё, но такие баночки для крайних случаев. Сейчас именно такой, потому что я не знаю, что в этом доме есть и где лежит, чтобы начать что-то готовить.

— Выброси эту дрянь! — рявкает на весь дом спускающийся по лестнице Кирилл.

— Что? — спрашиваю и судорожно ищу глазами сына. Может, он что-то нашёл и в ротик положил. Но нет, ребёнок прислонился к окну и с интересом смотрит на новое окружение. Пока я пытаюсь понять, к чему был этот крик, Кирилл уже подходит ко мне.

— Забери, — говорит охраннику, кивая на баночки в моих руках, и в ту же секунду у меня забирают стеклянные ёмкости, и опомниться не успеваю.

— Ты что творишь? — встав на ноги, шиплю на Кирилла. — Мне нужно кормить сына…

— Не этим говном…

— Следи за языком, здесь ребёнок, — грожу пальцем, но он смотрит на меня, как на пустое место.

— Наталья! — зовет домработницу, и та появляется, словно из ниоткуда.

— Да, Кирилл Александрович, — отзывается женщина послушным голосом.

— Покорми ребёнка, — приказывает ей Кирилл, а у меня начинает дым из ушей валить.

— Я сама покормлю своего ребёнка, — подаюсь вперёд.

— Судя по всему, ты не имеешь понятия, чем и как нужно это делать.

Готова поклясться, что у меня дым из ушей валит от негодования, злости и обиды. Я носила этого ребёнка девять месяцев, два года он растёт в любви и заботе, а этот мужчина явился и упрекает меня в том, что я не знаю, как ухаживать за собственным сыном.

— Не тебе учить меня, — шиплю на Кирилла. — Я справлялась без тебя всё это время и дальше буду справляться. То, что мы теперь в твоём доме, ещё не значит, что твоё мнение кому-то интересно, — выплёвываю ему в лицо и только потом начинаю понимать, что сглупила.

— Наталья, уведи ребёнка на кухню, — спокойным, но до жути пугающим тоном, обращается к домработнице, и та мимолётно выполняет приказ, оставляя меня один на один с Кириллом и двумя охранниками.

— Не лезь в… — договорить мне не дают.

Как только Наталья с Тёмкой скрываются за дверью кухни, Кирилл хватает меня за горло и, словно куклу, притягивает к себе.

— У тебя либо мозгов нет, либо страха, — цедит сквозь зубы, испепеляя меня взглядом. — Скажу в последний раз — знай своё место и не смей разговаривать со мной в таком тоне! Очнёшься на другом конце земли без возможности увидеть сына до конца своих дней, — с этими словами Кирилл толкает меня, и от неожиданности я падаю на пол.

В горле ком размером с булыжник, глаза щиплет от слёз, а от осознания моей беспомощности хочется выть в голос. Кирилл уходит наверх, перед этим что-то приказав охраннику. Тот обязательно доложит своему боссу всё, так что я не буду реветь на полу чужого дома. Закроюсь в ванной комнате ночью, когда Тёма будет спать, и буду давиться слезами. А сейчас я должна держать лицо, в первую очередь, ради сына. Он не должен видеть моего подавленного состояния. Встав на ноги, я приглаживаю свои волосы, как будто это поможет, и, нацепив на лицо улыбку, иду вслед за Натальей.

— Ну что вы тут? — улыбаюсь искренне, когда вижу Тёмку.

— Я приготовила фрукты и овощи, — подаёт голос женщина. — Здесь размелчитель…

— Спасибо, я справлюсь, — перебиваю её, забыв, что такое вежливость. — И впредь попрошу не лезть к моему сыну и в его питание, — бросаю ей в лицо и беру сына на руки.

— При всём уважении, я работаю не на вас, — её тон твёрд, но в голосе проскальзывают нотки обиды.

На это мне ответить нечем, она права, приказы тут раздаёт Кирилл, и все будут выполнять их, наверняка, из-за страха потерять не только работу. Умом понимаю, что женщина ни в чём не виновата, но в этом доме никому нельзя верить.

Наталия разворачивается и начинает суетиться у плиты, судя по витающим в воздухе запахам, она готовит ужин. Я же целую сына в пухлую щёчку и опускаю на пол, и пока он исследует помещение, готовлю ему перекус. Раз баночки у нас отобрали, а в доме есть свежие фрукты, я могу обойтись без пюре. Он у меня взрослый мальчик, сам ест, если нарезать тонкими кусочками.

Усаживаю сына за стол, но он высокий, и ребёнок не достаёт. Сажаю Тёмку к себе на колени, с грустью вспоминая его детский стульчик. Ну ничего, мне в радость держать сына так и смотреть, как он двумя ручками берёт дольку яблока.

Справлюсь ли я? Выдержу издевательства Кирилла? Смогу жить в доме, где меня считают никем? Не знаю, честно. Да, ради сына я всё выдержу, но я тоже не железная. Невозможно оставаться спокойной, когда тебя унижают и угрожают.

Можно, конечно, выполнять все его «просьбы», не провоцировать и делать вид, что его нет. Однако для этого надо переступить через свою гордость и выколоть себе глаза. С первым, возможно, я справлюсь. По крайней мере, сделаю всё возможное, а вот со вторым, простите, но нет. Как игнорировать человека, когда он живёт с тобой в одном доме?!

Тёмка наелся, по его мнению, конечно, и уже вырывается из моих рук. Сегодня не буду на него давить и требовать, чтобы он съел всё, достаточно стресса за один день. Ставлю сына на пол, и он бежит из кухни, всё так же держа в руке свою плюшевую игрушку. Быстро собираю всё со стола и несу к раковине.

— Оставьте, я помою, — говорит Наталия, смотря на тарелку в моей руке.

— Не стоит, — сухо бросаю я.

— Это моя работа, пожалуйста, не усложняйте, — она смотрит на меня умоляюще, поджав губы. Сдержанно и понимающе кивнув, я ставлю тарелку на столешницу и иду на выход.

Выспавшийся и пополнивший запасы энергии Тёмка бегает по холлу и «выруливает» в гостиную. Бегу за ним, потому что этот сорванец сейчас что-нибудь зацепит и не дай бог упадёт, ударится. Не успеваю закончить мысль, как раздаётся звук разбитой посуды.

— Артём! — кричу на весь дом и мигом захожу в гостиную, где на полу уже валяются осколки разбитой вазы. — Ты ударился? — спрашиваю и судорожно кручу его во все стороны, ища следы ран, но с ним всё в порядке. — Сколько раз мама говорила тебе не бегать по дому? — укоризненно смотрю на сына.

У нас в квартире всё убрано на верхние полки, на дверцах шкафчиков защёлки, телевизор на стене. Всё в недосягаемости после того, как Тёмка ударил по экрану телевизора машинкой и разбил его. Ребёнок он послушный, но всё же это ребёнок.

— Встань на ковёр, — говорю сыну и, опустившись на корточки, принимаюсь убирать осколки. — Мы не у себя дома, малыш, ты не можешь так бегать. Ты должен быть внимательней, чтобы нас никто не ругал. Понимаешь? — смотрю на сына, а он, выпучив глаза, смотрит куда-то поверх моей головы. — Артём, мама с тобой разговаривает.

— Дядя, — говорит мой сын, и я резко поворачиваюсь.

Кирилл стоит надо мной со спрятанными в карманы брюк руками и взглядом, как у быка перед нападением. Ну всё, сейчас начнётся разбор полётов.

Кирилл долго смотрит на меня, после чего переводит взгляд на осколки разбитой вазы. Обычно в домах богатых людей находятся дорогие вещи, и если эта ваза была таковой, то не исключено, что мне придётся за это ответить. Я ведь никудышная мать, которая не умеет воспитывать своего ребёнка и следить за ним.

— Брось на пол, — кивает на осколки в моей руке. — Наталья! — зовёт домработницу, продолжая смотреть на меня сверху вниз.

Я удивлена и нахожусь в замешательстве. Чего он хочет? Позвал Наталью, чтобы она опять увела сына, и будет снова мне угрожать?

— Кирилл Александрович? — женщина появляется в гостиной.

— Убери здесь, — говорит ей и направляется к дивану. — Встань уже! — это было адресовано мне.

— Я сама приберу…

— Для этого в доме есть специальные люди. Я сказал — встань! — бросает на меня испепеляющий взгляд.

— Простите, — шепчу домработнице и поднимаюсь на ноги.

Неожиданный поворот, однако. Что, на меня не будут орать, не будут оскорблять и угрожать? Неужели ему плевать на вещи?

Кирилл же садится на диван и с грозным видом что-то просматривает в своём телефоне. Я чувствую себя неловко, мне некомфортно рядом с ним. Лучше заберу сына, и мы пойдём играть в комнату. Но не успеваю и шага к ребёнку сделать, как он сам приближается к Кириллу.

Стою неподвижно, пока мой сын протягивает любимую игрушку своему отцу. Едва сдерживаюсь, чтобы на ахнуть от удивления. Эту игрушку он никогда из рук не выпускает, он с ней спит, ест, гуляет и злится, если кто-то её трогает. А сейчас Тёма сам протягивает плюшевого медведя, по сути, чужому человеку.

Кирилл в ещё большем шоке, чем я, мне кажется, он даже побледнел. Оторвав взгляд от экрана телефона, он смотрит на ребёнка, явно не понимая, чего от него хотят.

Ребёнок чувствует в нём родного человека, по-другому я не могу объяснить этот жест. Возможно, если бы на месте Кирилла был кто-то другой, я бы ревновала, так как даже мне не разрешают играть с этим медведем. Но в данном случае меня радует, что у моего сына есть отец.

— Что он хочет? — взволнованным голосом спрашивает Кирилл, продолжая, прищурившись, смотреть на сына.

— Не грусти, — говорит сын и укладывает игрушку на согнутый локоть Кирилла.

На глаза наворачиваются слёзы от этой картины. Конечно, я хочу, чтобы мой сын рос в полноценной семье. Чтобы у него был отец, который бы проводил с ним время, учил многим вещам. Каждому ребёнку нужны оба родителя, нужна любовь и забота не только от матери.

— Босс, — в гостиной появляется один из охранников, отвлекая Кирилла от сына. — Здесь всё, что удалось выяснить, — говорит мужчина и протягивает ему папку.

— Хорошо, иди, — отвечает Кирилл, и охранник уходит.

За эту минуту сын уже нашёл себе развлечение. Он с интересом просматривает кофейный столик, под стеклом которого нарисованная карта какого-то города.

— Мама, машинка, — восклицает сын, повернувшись ко мне.

Прикусив губу, смотрю на него и не знаю, что ответить. Когда собирала вещи, не подумала про игрушки для сына. Я была на взводе, напугана, вся в переживаниях за Тёмку.

— Малыш, мама завтра пойдёт… — замолкаю, чувствуя на себе взгляд Кирилла. Вспоминаю, что в моей сумочке есть маленькая игрушечная машина.

Наверное, если открыть женскую сумку любой мамочки, можно найти там не только помаду, а ещё игрушку, пустушку, бутылочку и многое другое, в зависимости от размеров сумки и возраста ребёнка.

Мигом иду в комнату и, покопавшись в сумке, нахожу красную машинку размером с палец. Сама, радуясь, как ребёнок, я вручаю сыну игрушку и сажусь на другой диван.

Мы могли бы вернуться в комнату, но в чём смысл? Я не могу держать сына в четырёх стенах, чтобы он ещё что-то не разбил. Кирилл привёз сына в этот дом, пусть познаёт все прелести отцовства. Вот бы поручить ему смену подгузников, чтобы он прочувствовал и увидел во всех красках, каково это — быть отцом.

— Как часто вы к врачу ходите? — разрывает тишину Кирилл.

— По плану или в случае болезни, — отвечаю на автомате и каким-то чувством понимаю, что в той папке. Он изучает нас.

— Он часто болеет? — подняв глаза, Кирилл хмурится.

— Нет, как и все дети, — пожимаю плечами.

На некоторое время в гостиной повисает молчание. Кирилл внимательно читает бумаги, не обращая внимания ни на одного из нас. А я наблюдаю за ним, за его сосредоточенностью, за тем, как ему идёт домашняя одежда. Белая футболка облегает его рельефное тело, вздутые вены лежат узором на его руках, контурные губы не портит даже то, что мужчина их кривит.

Так, Алёна, ты чего? Лучше на сына смотри, чем на этого бессердечного.

А толку? Сын — вылитый отец, и с каждым годом он всё больше будет походить на Кирилла.

— Почему у меня отобрали телефон? — спрашиваю, убедившись, что сын увлечён «ездой» игрушечной машинки по журнальному столику. Мне нужно вспомнить, зачем я здесь, и кто меня сюда притащил.

— Он тебе не нужен, — ошеломляет мужчина своим ответом.

— Двадцать первый век на дворе, никто не живет без телефона, — усмехаюсь я, мысленно давая себе указание держать себя в руках.

— Есть, кому звонить? — отрывается от изучения содержимого папки.

— Это шутка? — нервно хмыкаю и прищуриваю глаза. — У меня мама, клиенты, друзья…

— Клиенты? — наклоняет голову набок.

— Клиенты, люди, с которыми я работаю, — киваю и, не выдержав его взгляда, отворачиваюсь.

— По рукам пошла, — цокает языком и, вернув внимание к папке, перебирает несколько страниц в какой-то нервной спешке, — Дизайнер, — что-то прочитав, усмехается.

— И не удивлена, что не помнишь, — проговариваю себе под нос.

— Я не обязан помнить всех шл… — замолкает и смотрит на сына.

— Хоть за это спасибо, — фыркаю я.

— Не забывайся! — рычит на меня и, откинувшись на спинку дивана, продолжает изучать бумаги.

Козёл! Значит, вот кем он меня считает?! Хотя, чему я удивляюсь? Именно так он и назвал меня три года назад. С этими словами покинул мою квартиру и исчез из моей жизни, не дав и рта открыть.