Заноза для капитана Белова

Ронни Траумер, 2023

Я следователь Белов, а Она моя проблема. Привлекательная, пробивная, отчаянная. Теперь мне предстоит не только раскрыть преступления, но и следить чтобы ее аппетитная попка не попала в неприятности. И как при этом не влюбиться?

Глава 5 Не суди книгу по обложке

Варя

Белов тащит меня по участку в сторону выхода из здания, вцепившись в мою руку, словно клещами. На нас смотрят все, кто мимо проходит, и вопросительно брови выгибают. А я что, я сама не знаю, что происходит и что на него нашло.

— Руслан Александрович… — вырастает на его пути какой-то молодой парень в гражданке и с бумагами в руках.

— Не сейчас, Вова, — отмахивается от него Белов и, нагло отпихнув, продолжает идти.

— Но Руслан Александрович, вы сказали… — кричит вслед молодой человек.

— Вова, вернусь через полчаса, — рявкает, будто этот Вова что-то ему сделал.

Выходим на улицу, я едва успеваю перебирать ногами, один его шаг как два моих. Спускаемся по ступенькам, чувствую, как одна нога скользит, и через секунду затылок простреливает острой болью, а перед глазами ясное небо.

— Да вашу мать! Я двадцать раз с утра велел песка насыпать на входе! С кем я, чёрт возьми, разговариваю? Давно улицы не патрулировали? — орёт на всю округу Белов, обращаясь к стоящим на крыльце полицейским, попутно поднимая меня с холодной земли, покрытой льдом и снегом.

— Всё нормально, — хрипло проговариваю, одной рукой держась за голову.

По телу мурашки пробежали, ладони вспотели, и это не от падения и не холода. Это от того, что Белов, обняв меня за талию, прижимает к своей крепкой груди. Даже боль прошла, а щёки и вовсе горят, будто я на тропическом пляже под солнцем греюсь.

— Что стоим? За песком пошли. Бегом! — рявкает, и мужчины как испуганные тараканчики побежали в разные стороны.

— Всё в порядке, правда, — выдавливаю из себя, потому что его запах уже кружит мне голову похлеще, чем удар об лёд, и в горле в мгновение пересохло.

Ох, Варя, на тебя руку положили, а ты растаяла, как мороженое на солнце.

— Не мешай мне работать, — с улыбкой проговаривает и, продолжая держать меня, словно мы в танце застыли, поднимает вторую руку и нащупывает шишку на моём затылке. — Голова не кружится?

— Н-нет, — вру.

Ну не скажу же я, что кружится, но от его близости, от исходящего от него запаха настоящего мужчины и от лёгких касаний его рук.

— Сколько пальцев видишь? — машет перед моими глазами двумя пальцами.

— Четыре, — отвечаю и прикусываю губу.

— Ясно, едем в больницу, — деловым тоном проговаривает.

— Успокойтесь, товарищ милиционер, — посмеиваюсь. — Я шучу, всё в порядке, даже не сильно ударилась.

— Сейчас, может, и нет, но уверен, в прошлом есть грешок, — бросает, усмехнувшись, но отпускать меня и не думает.

«Пусть держит подольше, нам так хорошо в его объятиях», — томно проговаривает та часть меня, которая по мужской ласке соскучилась.

— Батюшка в чан уронил, когда крестил, — отвечаю серьёзным тоном, но, конечно же, это не так.

— Так ты ещё и крещёная? — наиграно удивляется. — Боюсь представить, что было бы, если бы нет, — театрально вздыхает.

— Может, уже отпустите меня, товарищ милиционер? — спрашиваю, опустив глаза вниз, где наши тела плотно прижаты друг к другу.

Белов словно только сейчас понял, что держит меня у своей груди, так резко отпустил и на шаг отошёл, что я опять чуть не свалилась.

— Идём, пока ты себе шею не свернула, — вздыхает и направляется в сторону своей машины.

— И как я жила все эти годы без вас, — мотаю головой и иду за ним какого-то чёрта.

Могла бы сказать «спасибо, до свидания» и свернуть влево, в сторону остановки.

— Под ноги смотри, — бросает через плечо.

— А куда мы, не подскажете? — решаю спросить, застыв у автомобиля цвета хаки, внешне очень похожего на УАЗ, но, судя по названию и знаку на капоте, это не он.

— Позволь напомнить, что вопросы должен задавать я, — уходит от ответа, разблокировав машину. — Садись! — приказным тоном бросает и сам занимает место водителя.

Забираюсь в автомобиль, в буквальном смысле этого слова, потому что он высокий, а я с коротенькими ножками. В третий раз за один день я оказываюсь в этом транспорте, где всё пропитано его запахом. Придётся комбинезон в химчистку отправить.

«Или нет… и иногда вдыхать этот вкусный аромат», — проносится в голове.

Ну уж нет, надеюсь не чувствовать, не видеть и не слышать больше товарища следователя-зануду. Сегодня наша первая и последняя встреча, и я даже скажу ему спасибо, если он повезёт меня домой сейчас.

Белов заводит мотор, выруливает с парковки и выезжает на дорогу. Чтобы проехать два квартала и… остановиться.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Приехали, — коротко отвечает и глушит машину.

— В смысле? Зачем тогда автомобиль тревожить? — не понимаю я его.

— Что бы ты голову себе на разбила по пути, — говорит он абсолютно серьёзным тоном и выходит.

— Какая забота, — закатываю глаза и следую за ним.

Обхожу машину и понимаю, что мы приехали в кафе, и окончательно теряюсь в догадках.

Белов собирался обыскать меня, допросить и, может, чем-то напугать, как, например, сегодня утром. Но что он сделал? Привёз меня в кафе.

— Мы будем за кем-то следить? — спрашиваю, вытаскивая наружу свои фантазии.

Я с детства увлекаюсь детективами и не раз представляла себя, сидящей в засаде, полицейским под прикрытием или шпионом.

— Комарова, вроде умная, но как выкинешь что-то… чистая блондинка, — вроде похвалил, но и оскорбил, знаю я такие приёмчики. Кнут и пряник.

— Вы считаете меня умной? — искажаю голос, делая его похожим на мяуканье ободранной кошки, и играю радостное удивление тупой блондинки.

— Откуда ты взялась на мою голову?! — вздыхает и делает шаг вперёд. — За мной, Комарова!

— А вы мне не приказывайте, я на вас не работаю, — бросаю ему в спину, но всё же следую за ним.

— И слава богу, я бы застрелился на третий день, — говорит Белов, когда мы уже заходим в кафе.

— Значит точно надо устроиться к вам в участок, — усмехаюсь.

— Пожалей моих ребят, они ничего плохого не сделали, — просит, приложив руку к груди.

Мы продолжаем подкалывать друг друга, пока не усаживаемся за столик у окна, и к нам подходит официантка.

— Добрый день! Добро пожаловать в наше заведение! Что будете заказывать? — брюнетка с каре вежливо улыбается, и… не замечает меня, устремив свой взгляд на Белова.

Вот же, сучка!

А что такое, Варя? Какие-то проблемы?

Нет! Это я от голода брежу.

— Мы что, пришли сюда поесть? — удивлённо спрашиваю я.

— Это очевидно, Комарова, — сухо отвечает, листая меню.

Я, кажется, не те детективы читала.

Дальше я сижу с открытым ртом, пока Белов делает заказ не только для себя, но и для меня.

— Девушка будет овощной суп, ржаной хлеб, на второе отварную рыбу и запечённые баклажаны, — с уверенностью всё это проговаривает.

— Угу, — кивает официантка, записывая в свой блокнот.

— А мне борщ и стейк с салатом, — коротко добавляет, захлопывает меню и кладёт его на край стола.

— Пить что будете? — широко улыбается брюнетка.

— Мне кофе, девушке стакан воды, — сухо отвечает и, скрестив руки над столом, смотрит на меня.

Официантка испарилась, а я так и сижу с застывшим выражением лица и пялюсь на Белова.

— Вижу вопрос в твоих глазах, — произносит серьёзным тоном. — У меня бабушка была диабетиком, — отвечает на так и не заданный мною вопрос.

— Тогда ясно, — говорю, прочистив горло, и принимаюсь гладить стол от неловкости.

— Как давно? — спрашивает, заставляя поднять взгляд на него.

— Полтора года, — смущённо отворачиваюсь.

Не люблю говорить о своей болезни ни с кем. Неприятно отвечать на любые вопросы, касающиеся этой темы.

— Какие причины? — не унимается следователь.

— Нарушение обменных процессов, но возможно и генетическая предрасположенность, — пожимаю плечами, внезапно осознавая, что с ним не так уж и неприятно обсуждать это.

— Возможно? — прищуривается Белов.

— Да, возможно, — киваю я. — Точно не известно.

— Родители…

— Их нет, — резким тоном прерываю его. — Я не знаю, кто мои родители, — добавляю, чтобы избежать новых вопросов.

— Ясно, — поджимает губы следователь-зануда. — Найти их не пыталась?..

— Почему ты меня сюда привёл? — меняю тему, не имея никакого желания говорить о своём генеалогическом древе.

— Ты весь день шляешься непонятно где…

— В камере сто пятого участка, — усмехаюсь, напоминая, что он сам меня там закрыл.

— А мне известно, что диабетики должны питаться регулярно, — делает вид, что не услышал меня. — Уже почти вечер, — проговаривает, сверившись с часами на запястье. — Хоть что-то ела сегодня? — вопрос звучит ровным тоном, и я не могу понять — это забота, или интерес исключительно из-за вида его деятельности.

«С чего совершенно чужому человеку проявлять к тебе заботу, Варя?» — усмехается надо мной здравый смысл.

Ну, зачем-то же он привёз меня сюда, разве это не забота?

— Завтракала, — отвечаю.

— Хорошо, а то свалишься без сознания, а мне за это отвечать, — холодно бросает и откидывается на спинку стула.

Так вот оно что, переживает, что его к ответственности привлекут. А ты, Варенька, уже придумываешь всякое. Никому нет до тебя дела, кроме твоих друзей.

— Ваш заказ, — раздаётся сверху, и брюнетка-официантка ставит перед Беловым тарелку борща, всё так же улыбаясь. Интересно, у неё рот не болит столько лыбиться?!

Обратив своё драгоценное внимание и на меня, она быстро ставит миску с супом передо мной, и в очередной раз улыбнувшись следователю, уходит виляя бёдрами, обтянутыми чёрной юбкой.

— Шею свернёте, товарищ милиционер, — усмехаюсь, замечая, как Белов смотрит вслед девушке.

— Переживаешь? — спрашивает, схватив со стола ложку.

— Конечно, — заявляю. — Свалитесь лицом в тарелку, придёт полиция, вопросы-допросы, свидетелем ещё запишут, потом таскайся по участкам и объяснения давай. Мне это надо?! — серьёзным тоном отвечаю.

— Заноза ты, Комарова, — качает головой мужчина и принимается за еду. — Ешь давай, мне тебя ещё допрашивать, — кивает на мою тарелку.

— А нельзя совместить приятное с полезным? — глазками хлопаю.

— Нельзя, Комарова, — цокает языком, едва головой мотнув.

— Мне всё равно нечего вам сказать, — пожимаю плечами, словно мне всё равно.

На деле это не так, я встала ни свет ни заря, поплелась на другой конец города в мороз и почти весь день мотаюсь. Мне уже домой хочется, тёплую ванну принять, фотографии разобрать и под одеяло спрятаться.

— Я так не думаю, — не соглашается со мной, точнее не верит. — Оказаться на месте преступления один раз — возможно случайность. Но явиться туда во второй раз, как только тебя из полицейского участка выпустили — это уже не просто так.

— Ну, я ведь…

— Историю с таксистом детишкам на ночь будешь рассказывать, — перебивает, уже поняв, что я скажу.

— Где я детишек возьму? Ваших одолжите? — смотрю на него в ожидании.

Это такой способ узнать, женат ли он, Варя?

— Увы, но нет, — разводит руками. — И даже если бы у меня были дети, вряд ли бы я стал доверять их такой занозе, как вы.

— Думаете, я не в состоянии за детьми присматривать? — обиженно спрашиваю, наклонив голову набок.

— Вы за собой с трудом присматриваете. Ночами гуляете, заблудились два раза за день, в полицию как на работу ходите, — проговаривает, осталось только пальцы загибать, чтобы все мои «достижения» посчитать.

— Может, я полицейским стать хочу? — усмехаюсь, выгнув брови.

— Ну да, конечно, тогда я фотомодель, — фыркает господин следователь.

— У Вас бы вышло, — бросаю, и Белов даже борщом давится.

— Комарова, мало, что кровь мою пьёшь, решила окончательно добить? — кашляет, а я едва от смеха сдерживаюсь.

— Держите, — протягиваю ему свой стакан воды, и на несколько минут мы оба замолкаем, занимаясь обедом.

— Так что вы делали на том складе? — спрашивает, справившись с борщом, и я загораюсь.

Чем быстрее я ему что-то отвечу, тем быстрее он меня отпустит домой, и мы больше никогда не увидимся. Только почему-то эта мысль вызывает грусть. Это очень странно и не нормально.

— Я собираю в альбом все заброшенные здания в городе, чтобы показать, какими они были когда-то и во что их превратило время и люди, — серьёзно и уверенно проговариваю.

— Борец за архитектуру? — вопросительно на меня смотрит.

— Типа того, — киваю поспешно.

— Понятно, — задумчиво произносит. — Что-то видела утром?

— Только полицию, — так же спешно отвечаю, чтобы не вызвать сомнений. — Когда я приехала, там уже были машины с мигалками.

— А почему ночью? — интересуется, прищурившись, видимо что-то заподозрив.

— Не ночью, а рано утром, — поправляю его. — На рассвете фотографии получаются более атмосферными, — всё с той же серьёзностью нагло вру представителю органов правопорядка. — Ну, не думаете же вы, что такая хрупкая девушка, как я, убила человека и притащила его на тот склад, а потом осталась, чтобы посмотреть, что будет? Звучит как бред.

— За годы службы я много чего видал, и хрупкие девушки способны на многое, — проговаривает и бросает салфетку на стол. — Ладно, сделаю вид, что верю, — неожиданно выдаёт, и я едва скрываю радость от своей победы.

— Я свободна? — спрашиваю и прикусываю губу в ожидании ответа.

— Только после того, как доешь, — кивает на только что принесённую рыбу с запечёнными овощами.

— Не такой уж вы и зануда, — срывается с губ.

— Зануда? — округляет глаза на меня Белов.

— Ну, извините, — развожу руками, улыбаясь. — Я головой ударилась, не ведаю, что говорю.

— Ох, Комарова, надеюсь, бог избавит меня от встреч с тобой, — устало вздыхает.

— Аналогично, товарищ милиционер, — довольная и радостная проговариваю, ещё не зная, что мы встретимся снова. И очень скоро.