Его соблазн

Ронни Траумер, 2022

Я сбежала из родного города подальше от лап убийцы. От человека, который лишил меня семьи, оставив сиротой. Он хищник, а я жертва, сумевшая ускользнуть. Но от него невозможно сбежать, как невозможно сбежать от собственных чувств к нему. Содержит нецензурную брань.

Глава 5

Лиза

Вытирая слёзы, которые мешают ясно видеть дорогу, я бегу со всех ног, рискуя упасть и что-нибудь себе сломать. Поднимаюсь по ступенькам больницы, толкая людей, сразу же извиняясь за это. Впопыхах захожу в больницу и, едва дыша, останавливаюсь у стола регистратуры.

— Дмитрий Гладков… после аварии, — жадно глотая воздух, говорю женщине за стойкой.

— Полегче, деточка, — протягивает тётка и сверяется с журналом на столе. — По коридору, последняя дверь справа, — сообщает она, и я несусь туда.

Толкаю дверь и вваливаюсь внутрь. На одной из четырёх кроватей лежит мой друг. На голове повязка, рука в гипсе, на лице мелкие царапины. Увидев его, я, ахнув, прикрываю рот и задыхаюсь от слёз.

Подхожу к его кровати, сажусь рядом с ним и пытаюсь найти правильные слова. Мне заметно полегчало, когда я заметила, что всё не так страшно. Узнав, что Дима попал в аварию, я, бросив всё, побежала в больницу и, пока неслась сюда со всех ног, успела столько всего напридумывать, что сердце до сих пор судорожно бьётся.

— Дим, боже, ты как? — касаюсь здоровой руки, но он отдёргивает её, словно я кипятком его ошпарила.

— Слава богу, нормально, — отвечает с обидой в голосе, и до меня пока не доходит, почему.

А как он должен ответить? Человек в аварию попал.

Ну да, наверное, причина в этом. Но почему мне кажется, что он обижен на меня?!

— Как это случилось, ты ведь опытный водитель? — интересуюсь я, считая тонкие ранки на лице.

— А ты не знаешь? — с плохо скрываемым удивлением спрашивает он.

— Эм, нет, мне не сказали. Сказали только, что ты в больнице, я и побежала сразу, — выпаливаю на одном дыхании.

— Иди, скажи спасибо Власову, — его слова как обухом по макушке.

В голове тут же всплывает фраза: «Увижу этого парня ещё раз возле тебя, пойдёшь покупать венок».

Конечно, я не восприняла всерьёз его слова и продолжила общаться с Димой так же, как и раньше. Я думала, Власов хотел меня напугать, ожидал, что я брошусь к его ногам, буду умолять не трогать моего друга и делать со мной всё что захочет.

Доигралась, Лизок?

— Работы он меня лишил, в больницу отправил, землю под нашими домами купил…

— Что? — округлив глаза, я открываю рот в немом крике. — Какую землю?

— Нашу, Лиза, — с укором смотрит на меня. — Там, где стоит наше поселение, скоро будет стоять торговый центр, — отвечает друг, а я впадаю в ступор.

Как такое вообще возможно? Нельзя же просто взять и купить землю там, где живут люди не первое столетие. Да оттуда и начался наш город, там было первое поселение, а потом уже начали строить многоэтажки и сам город.

— Это невозможно, — едва слышно озвучиваю свои мысли.

— Ты ещё в этом сомневаешься? Власов белый и пушистый, да, Лиза?

— Я такого не говорила… — виновато опускаю голову. — Я думала, он просто вселяет страх в людей.

— Дура ты, Лизок. Раздвинула бы ноги один раз и всё — ты в шоколаде, а теперь будешь спать на вокзале, — его слова больно бьют, словно он влепил мне оплеуху.

— Что ты такое говоришь, Дим? — на глаза наворачиваются слёзы, и, нервно комкая полы платья, я начинаю дрожать от обиды и злости.

Он ведь мой друг! Как старший брат всегда был и такое говорит! Может, он под действием каких-то таблеток? Его же наверняка накачали, чтобы руку вправить.

— Как есть, так и говорю. Своей гордостью жизнь всем вокруг портишь. Другая бы на твоём месте сама к нему в руки шла, а ты сидишь и нос воротишь.

— Прекрати сейчас же, — шиплю на него, понимая, что на нас уже таращатся его соседи по палате.

— А то что? Пойдёшь жаловаться? — истерически усмехается.

— С чего ты взял, что Власов виноват в твоей аварии? — пытаюсь не обращать внимание на брошенные обидные слова в мою сторону.

— Когда на тебя несётся внедорожник, а за рулём его люди, которые в конце ещё и предупредили не соваться на чужую территорию, думаю, всё ясно, как белый день, — скривившись, он отворачивается к окну.

— Мне очень жаль, — шепчу я после долгой паузы, в которой, проклиная Власова, пытаюсь найти слова для друга.

— Нет, нихрена тебе не жаль! Ты не поняла ещё ничего? Не думала, что в один день окажешься на моём месте? У таких людей нет терпения, они захотели — забрали. Не пойму, почему с тобой он церемонится.

— Дима, перестань, пожалуйста, — дрогнувшим голосом прошу его я.

— Уходи, Лиза, — твёрдым тоном говорит он. — Уйди и не приближайся ко мне больше. Всё из-за тебя и твоей чёртовой гордости!

— Дим…

— Уходи! — требовательно кричит, и я, вздрогнув, встаю с кровати и иду на выход.

Не могу поверить, что близкий человек мог такое сказать да ещё и выгнать. Нет, я не отрицаю, что в этом есть моя вина, но разве настоящий друг не должен поддержать, помочь?! Дима ведь знает, что кроме него и бабушки, у меня нет никого. Как он так мог?

Отрешена от всего мира, обняв себя за плечи и опустив голову, я медленно иду по тротуару в неизвестном направлении. Пелена слёз застилает взор, и, несмотря на душную жару, меня знобит похлеще, чем в мороз.

Жгучее желание побежать домой и спрятаться под одеялом в своей комнатушке, но я едва ногами перебираю. Такая усталость накрыла, силы будто иссякли, и я готова лечь прямо тут, на горячем тротуаре. Здравый смысл всё ещё держит меня в руках, и я присаживаюсь на первую попавшуюся скамейку.

Но посидеть спокойно и обдумать случившееся мне не дают. Передо мной останавливается чёрный внедорожник, стекло задней пассажирской двери опускается, и оттуда выглядывает довольная рожа Власова. Он сканирует меня взглядом зелёных глаз, оценивает мой внешний вид и морщится, когда замечает моё заплаканное лицо.

— Сама сядешь или помочь? — издевательский голос заставляет сжать кулаки от злости.

Скотина! Мерзавец!

И ведь если не сяду, выйдут его амбалы и силой в машину затолкают на потеху прохожим. А народу тут много, я не так далеко от больницы ушла. Но я ещё не так бесхребетна, чтобы не побороться.

— Зачем? — шмыгнув носом, спрашиваю я и тут же вытираю слёзы.

— Значит, помогут, — кивает, и в тот же момент двери открываются, и передо мной встают два шкафа.

— Я сама! — кричу, подняв руки вверх. — Сама! — встаю со скамейки, гордо вздёрнув подбородок, обхожу автомобиль и устраиваюсь на заднее сиденье рядом с этим бесчеловечным мужчиной.

Кожаный салон пропах морским бризом, и невольно, глубоко вдохнув, я прикрываю глаза, а в памяти всплывает поцелуй в гостиной его дома. Места, где побывали его руки, вспыхивают огнём, а затылок тянет, словно он прямо сейчас намотал мои волосы на свой кулак и… Визг шин отрезвляет, и я, мотнув головой, отгоняю ненужные воспоминания. Скрестив руки на груди, поворачиваюсь к окну, пытаясь не думать, куда и зачем меня везут. Власов тоже не спешит поделиться этой информацией и, вальяжно сидя на удобном сиденье, изучает какие-то графики в планшете.

Пейзаж за окном расплывчатый, а мозги начинают превращаться в кашу, и причина этого сидит в нескольких сантиметрах от меня. От мужчины исходит какая-то бешеная энергетика, но больше от него веет силой. И нет, дело не в физической форме, что у него отличная, прошу заметить. А в силе духа, вот прямо чувствуется, что этот человек ничего не боится. Чего стоит один только взгляд.

И я прекрасно понимаю девушек, что растекаются лужей перед ним. Может, если бы я меньше книг читала и не верила в настоящую любовь, или, не дай бог, мозгов бы не было, я и сама состояла бы в их рядах. Но слава небесам, мозги у меня на месте, и раздвинуть один раз ноги, как предложил мой уже бывший друг, я не собираюсь. И пусть Власов подавится своей властью и деньгами, которые он предлагает.

Мысли обрываются в миг, когда чувствую на себе его взгляд. Пронзительный, обжигающий. Даже не прикоснулся, а кожа покрылась мелкой россыпью мурашек. И как бы я не хотела скрыть свою реакцию на его близость, мне это не удаётся. А услышав усмешку, я поворачиваюсь к нему.

— Куда вы меня везёте? — задаю вопрос, как мне кажется, уверенным тоном, а на деле мой голос похож на мышиный писк.

— А куда бы тебе хотелось? — сев в пол оборота, он смотрит на меня насмешливым взглядом.

Стискиваю челюсти, сдерживая себя, чтобы не наброситься на него с кулаками.

— А моё мнение учитывается? — вдохнув, спрашиваю спокойно.

— Нет, — мотает головой с кривой ухмылкой на лице.

Не скажу, что его ответ меня удивил. Я ожидала нечто подобное, но всё равно неприятно. Невыносимый человек, который возомнил себя вершителем судеб и играет жизнями людей, как ему вздумается!

— Тогда не надо спрашивать, — фыркаю в ответ. — Зачем вы это сделали? — повернувшись к нему вполоборота, смотрю в самодовольное лицо.

— Сделал что? — выгнув бровь, он сидит с таким видом, словно ребёнка из детского сада забрал, и тот по пути домой не замолкает.

— Зачем вы наехали на Диму? — раздражительным тоном спрашиваю.

— Я очень не люблю, когда меня не слушаются, — понижает голос до полушёпота и наклоняется ко мне. — А ты, девочка, очень непослушная, — шумно втягивает запах и на миг прикрывает глаза. — Вкусная, — выдаёт, а я не сразу понимаю, что ему тут, в салоне автомобиля, вкусным кажется.

— А вы мне никто, чтобы я вас слушала, — гордо заявляю я.

— Не играй с огнём, девочка, можешь обжечься, — смотрит прямо в глаза. Затягивает своими зелёными омутами. — Моё терпение не резиновое, и оно вот-вот лопнет.

— Вот и отлично, пусть разорвёт вас на куски… — договорить мне не дали.

Сильная рука сжимает моё горло, а лицо передо мной багровеет от злости.

— Ты слишком много болтаешь, это выводит из себя, детка, — шипит угрожающе, обдавая горячим дыханием мои губы. — Запомни: пока на тебя нацелился я, никто не смеет в твою сторону даже смотреть, не то что касаться. Рядом с твоим Димой окажется любой, кто посмеет к тебе приблизиться. И скажи спасибо, что на больничной койке, а не в гробу. Пока что.

Отпустил меня так же резко, как и схватил. Я чуть ли сознание не теряю и, жадно хватая воздух, потираю шею, что горит огнём. Умом понимаю, что мужчина не шутит, и, правда, играть с огнём не стоит, но упрямая девочка внутри меня не желает сдаваться.

— Я не ваша собственность, и ни на что согласие не давала, так что вы не имеете права…

— Мне твоё согласие не требуется. Ты будешь моей так или иначе. Сама к ногам бросишься и молить будешь.

— Никогда! — почти кричу я.

— Голос понизь, — рычит, выстрелив в меня взглядом. — Ты уже моя! И так будет, пока мне не надоест. А теперь свободна, — отмахивается, как от надоедливой мухи.

А я только сейчас понимаю, что машина давно стоит на месте, а главное — у ворот моего дома, на потеху всем соседям. Задыхаясь от негодования и не найдя больше слов, я нервно дёргаю ручку двери, чтобы выйти и убежать подальше от него. Но чёртова ручка не поддаётся, и я, словно рыба, выброшенная на сушу, бьюсь в судорогах, чувствуя, как ком обиды в горле не даёт дышать.

Власов наклоняется, почти ложась на меня всем своим весом, окутывая чёртовым запахом морского бриза, будто меня бросили с высокой скалы в прохладную воду.

— С ней надо нежно, — шепчет у самого уха и одним ловким движением открывает дверь.

Вместо того, чтобы выйти и сбежать, как и планировала, я, как заворожённая, смотрю в зелёные омуты и не нахожу сил даже вдохнуть. Сжатая челюсть и похоть в его глазах действуют на меня, как гипноз. Тело и вовсе бросает в дрожь, а кожа покрывается мурашками, когда его ладонь оказывается на моём бедре. Сначала нежно гладит, а потом сжимает до сладкой боли, и вместе с этим движением у Власова учащается дыхание. А заодно и моё.

Облизав пересохшие губы, я пробуждаю зверя. Арман набрасывается на на них так, словно перед быком помахали красной тряпкой — сминает, кусает и врывается языком в мой рот, как к себе домой.

Из моей груди предательски вырывается полустон-полувсхлип, и, потеряв голову окончательно, я, обмякнув, начинаю отвечать на поцелуй.