Лишь одна Звезда. Том I

Роман Суржиков, 2017

Первая часть второго романа о мире Полари. Грядут большие перемены. Опираясь на силу Предметов, император устанавливает диктатуру. Несколько земель поднимают восстание против тирании. Мятеж возглавляет герцог Эрвин – умный, но неопытный и полный сомнений. Мира заживо похоронена в пещерном монастыре с призрачною надеждой на спасение. Джоакин поставил слишком высокую цель и пытается сорвать Звезду с неба. А Ворон Короны расследует заурядное убийство, которое грозит оглушительными последствиями…

Перо

Август 1774 г. от Сошествия

Фаунтерра

Три недели в столице — это много. Не сказать, что целая жизнь, но где-то около. Множество событий теснятся, скрещиваются, затеняя друг друга.

Его величество начал появляться на людях вместе с ее высочеством. Минерва Стагфорт взошла на очередную ступеньку традиционной лестницы. В день помолвки она стала зваться «ее высочеством», наравне с принцессой крови. Первого августа обрела привилегии сопровождать владыку в светских делах и наполнять его кубок за столом. Шестнадцатого августа леди Минерва начнет носить фамильные цвета Династии, первого сентября получит место у трона во время больших приемов… Так, ступень за ступенью, она будет вживаться в новую роль, пока не сделает окончательный шаг: шестнадцатого октября корона императрицы ляжет на голову девушки.

Айден Альмера, обвиненный в измене, окопался в родовом замке Эвергард на окраине Алеридана. Пришли донесения: герцог удвоил гарнизон и набил склады припасами. Эвергард сможет продержаться до зимы против самого сильного войска. Герцог больше не покидает стен замка. А вот его дочь иногда выезжает в город под охраной рыцарского эскорта. Безрассудная смелость, или отчаянная глупость, или попытка доказать свою невиновность. А может, все вместе.

Архиепископ Галлард — брат герцога — отбыл из Фаунтерры в Алеридан, где собирает войско небогатых рыцарей и наемников. Едва суд лишит Айдена Альмера титула, как его брат тут же провозгласит себя правителем Красной Земли. Прежде это встревожило бы Корону: одиозный упрямец, собравший в своих руках и церковную власть, и военную мощь Альмеры… Однако со дня помолвки императора Галлард сделался шелковым: именем Праотцов благословил невесту, пожелал венценосной чете долгих лет счастья, осудил злодеяния брата, поклялся всеми силами бороться за справедливость. Ходят слухи, Галлард так увлекся, что даже сказал несколько слов о пользе рельсовых дорог! К сожалению, Марк не слышал этого лично.

Литлендский лорденыш заколол на дуэли дворцовую собачку — помощника почтового управителя. В тот же день бежал из Фаунтерры. Люди Марка нашли, догнали, вернули. Состоялся шумный процесс. Как ни старались судьи представить поединок преступлением против Короны, дуэль оказалась совершенно обычная: гордость, бахвальство, дамская честь и ни капли политики. Лорденыша лишили титула, сослали на Веселые острова. Дама подалась следом.

В Надежду протянули «волну», скоро состоится торжественное открытие. Линия, ведущая в Алеридан, работает уже несколько месяцев, но из-за неурядиц в Альмере никаких торжеств не было. А Надежда чиста перед Короной, так отчего бы не отпраздновать?.. Изначальное длинное название «голос-на-расстоянии» заменили простой и понятной «волной». Наглядное словечко: провода, по которым бежит искра, выгибаются дугой меж верхушек столбов — точно как гребень волны…

Марк читал обо всем этом в донесениях агентов. Мельком — за едой или в карете, или глубоко за полночь, когда глаза слипались. Иного времени не находилось: бесконечная череда допросов по делу Айдена Альмера подошла к концу, и теперь требовалось передать материалы суду. В деле имелись показания трехсот человек — свидетелей и обвиняемых. Общее число страниц перевалило за две тысячи. Марку следовало просмотреть их лично и внести необходимые правки.

Дело в том, что вина большинства подсудимых весьма сомнительна. Герцог Айден, конечно, поручил грязную работу двум-трем доверенным людям, а все прочие его слуги виновны лишь в том, что служили не тому господину. Однако суд не признает полутонов в подобных делах: человек либо виновен в измене — тогда его ждет топор или каторга, либо невинен — и прощен. И судьи не побоятся переусердствовать: лучше снести пару-другую лишних голов, чем выглядеть мягкотелыми в глазах владыки. Так что материалы дела следует представить суду в правильном свете: бросить на съедение тех, кто явно виновен, и по возможности обелить остальных. Суд — фарс, показуха для непосвященных. На деле судьбу обвиняемых решает Ворон Короны, вычеркивая и переставляя слова в протоколах допросов. Другой на его месте наслаждался бы своей невидимой властью… Марк сходил с ума от усталости и проклинал все на свете. Кто выдумал судейскую коллегию?.. В феодальных землях правосудие вершат лорды — выносят приговоры на основании собственной прихоти и сомнительного чувства справедливости. А в просвещенной столице дела обстоят намного лучше. Судьи трезво учитывают все нюансы дела: знатность обвиняемого, размер взяток, полученных от его родных, необходимость выслужиться перед императором, наконец, толщину протоколов. Протокол допроса невинного должен быть тонким. Если в отчете больше трех страниц, к чему трудиться и читать их все? И так понятно, что человек виновен…

Обиднее всего то, что канцелярская возня не оставляла времени для решения загадки, которая уже две недели беспокоила Марка. Он поручил своим помощникам пропавший документ и убийство в типографии, но вновь и вновь возвращался мыслями к этому делу. Вполне возможно, здесь нет и следа заговора против Короны. Убийство и кража — скверная штука, но обыденная. Такими делами занимается шериф и констебли, никак не тайная стража владыки… Но Марку не давал покоя вопрос: зачем? Какую цель преследовали злодеи?

Ленард, служитель архива, исчез без следа. В июле соседи видели, как дважды приезжали к нему некие господа в темной карете. На господах были широкополые шляпы — лиц не разглядеть. Уже шестнадцать дней Ленарда не видели ни в архиве, ни дома. Марк не сомневался: большей своей частью Ленард уже исчез в желудках крыс, а то, что осталось, невозможно будет опознать. Ясно и другое: именно Ленард взял из архива грамоту и продал тем самым господам в карете. Зачем?

Зачем кому-то понадобилась эта бумажка?

По требованию Марка воссоздали точную ее копию. Документ гласил: граф Холливел передает во владение двум своим рыцарям однощитные деревни на краю Пастушьих Лугов в награду за верную службу; Корона заверяет передачу. Графство Холливел — одна из самых диких земель Империи. Мелкие рыцари в этой земле мало чем отличаются от разбойников. Такие люди ценят железо и золото, немногим меньше — слово. На бумаги им плевать. Наверняка они даже читать не умеют. Зачем этим парням документ из архива? Зачем собаке подкова?..

Ладно, предположим… За две недели Марк много чего успел предположить. Допустим, кто-то подал в суд на добрых рыцарей по поводу спорных земель. Документ из архива выкрал затем, чтобы у воинов не было доказательств. Глупо. Такие споры на Западе решаются мечами или словом сюзерена, но не судом. Честный рыцарь признает над собой только одну власть — своего лорда, никак не судейскую коллегию.

Может быть, именно лорда хотели убедить в чем-то? Украли грамоту только для того, чтобы ему показать?.. Новый абсурд. Холливелы — Великий Дом. Сам граф или любой его доверенный слуга мог законно получить доступ к любому документу архива. Зачем красть?..

Предположим — эту мысль подкинул Рыжий — документ украли по ошибке. Ленард должен был взять другую грамоту — более ценную, но ошибся и взял эту. Потому его и убили. Марк сказал, что Рыжий — дурак. Преступник вернул бы ошибочный документ и взял нужный. Для этого действия ему требуется Ленард. Так зачем убивать?..

И вот что странно — это сказал Итан — что странно: документ-то новый, всего три месяца как выписан. Обычно тяжбы случаются из-за старых земель: кто-то умер, что-то сгорело, лес разросся, ручей сменил русло, а то и просто забылось, где проходила межа. Но когда владение только что пожаловано, сложно найти зацепки, чтобы оспорить. Верно, — согласился Марк, — это странно. Но все же, зачем красть бумагу?..

Хорошо думается в разговоре с умным человеком. Из тех, кому Марк доверяет, самый смышленый — Итан.

— Начнем сначала, — сказал Ворон Короны. — Что мы знаем о преступниках?

— П…простите, чиф, но я к вам по делу… — Итан мял в руках гербовый конверт.

— Всегда есть какое-нибудь дело! Подождет. Расскажите мне о злодеях.

— Н…ну, их двое. Одеты как мещане среднего достатка: рубахи, сюртуки, бриджи, башмаки. Ездят в темной карете, з…запряженной парой рысаков. Носят широкополые шляпы и стараются не показываться никому вблизи. Поэтому н…никто не помнит их лиц.

— А кто их вообще видел?

— Х…хворая жена Ленарда видела из окна, как муж сел к ним в экипаж. Л…лекарь, что приезжал к ней, тоже как-то видел эту карету — стояла недалеко от дома, двое сидели внутри, выглядывали. З…затем, этих же двоих видели у типографии…

— О типографии — предельно подробно, — потребовал Марк.

— Д…двадцать шестого июля печатный цех работал в ночь. На службе б…были семеро печатников, среди них — некто Джейк из Годвина, мещанин сорока лет. На рассвете охранник видел, как Д…джейк вышел из дверей типографии, неся в руках сверток бумаги. Он отошел ярдов на сорок и сел в к…карету, что ждала его дальше по улице. Темный экипаж, два м…мышастых рысака. Как и у дома архивариуса Ленарда. Карета укатила, с тех пор живым Джейка никто не видел. Его т…тело нашли констебли службы шерифа в канаве у рельсовой дороги. Там его и осмотрели вы с Рыжим.

— Что Джейк делал в ночную смену?

— Как и все: н…набирал июльский «Голос Короны».

— Что значит — набирал? Да-да, помню, ты уже рассказывал. Поясни-ка еще раз!

Итан пояснил. Чтобы изготовить одну страницу книги, сперва делается печатный барабан — труба, на поверхность которой рядками насажены металлические буковки, согласно тексту страницы. При печати барабан сперва прокатывается по красящей пластине, а затем — по странице. Краска перебивается на буквы барабана, а с них — на бумагу.

— То есть, бедняга Джейк всю ночь занимался тем, что цеплял бисерные буковки на этот самый барабан?

— Э…это не так уж сложно, чиф. Имеются приспособы, чтобы ускорить…

Итан рассказал, как буквы набираются на барабан. Марк попытался уследить за смыслом, но сбился. В чем-чем, а в машинерии никогда не был силен. Однако уловил одну деталь:

— Если я тебя правильно понял, после того, как Джейк ушел, на станке остался готовый печатный барабан?

— Тут есть странность, чиф. Обыкновенно п…печатник вполне успевает за ночь подготовить барабан. Но тот, что остался после Джейка, был готов лишь наполовину.

— Стало быть, полночи Джейк занимался чем-то другим?

— П…похоже на то.

— Чем именно?

— Пара свидетелей заявила, что Джейк заряжал барабан в станок и делал пробные страницы.

— Пробные страницы?

— Да, чиф. Закончив набор барабана, нужно напечатать пробную страницу, прочесть ее и проверить, не допустил ли ошибок. Н…на бумаге лучше видно, чем на барабане.

— И люди видели, как Джейк печатал пробные?

— М…мне кажется, они лгут, чиф. Во-первых, его барабан был не готов. Во-вторых, и пробных страниц мы не нашли. Р…разве что их сдуру выбросил кто-то или забрал какой-нибудь констебль. Там ведь побывало целое стадо…

— М-да…

Теперь Марк жалел, что некогда отправил в типографию и шерифа, и гвардейского капитана. Тогда дело не казалось ему интересным. Но теперь…

— Итак, Джейк из Годвина — совершенно обычный работник печатного цеха, ничем не примечательный, кроме одного: как-то он занял денег у своего коллеги, чтобы вернуть карточный долг. Это значилось в отчетах помощника шерифа.

— Верно, чиф.

— В ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое Джейк набирал печатный барабан. Неизвестно, окончил ли он дело: свидетели говорят за, улики — против. Так или иначе, на рассвете он покинул цех и сел в карету к людям, которые часом позже задушили его и выбросили тело в канаву.

— В…все точно, чиф.

— Можем ли мы утверждать наверняка, что парни, приезжавшие к архивариусу и к печатнику — одни и те же?

— Н…нет, чиф. Констебли и гвардейцы Бекфилда п…перевернули типографию вверх дном и допросили всех, включая м…мышей и сторожевых собак. Несколько человек видели карету, но никто не рассмотрел самих преступников. Неизвестно, как они выглядят. Темная карета, шляпы, м…мышастые рысаки — вот все приметы.

— Но мы думаем, что и в архив, и в типографию наведались одни и те же ребята. Почему мы так считаем?

— Во-первых, там и там темная карета с парой мышастых коней. М…масть не такая редкая, но все же. Во-вторых, почерк злодеев похож в обоих случаях. Нашли человека, которому нужны деньги. Подкупили, он сделал работу, они увезли его и у…убили. В-третьих, на той странице, которую делал Джейк, речь шла о пожалованиях владений. Как и в украденной грамоте.

— Но в «Голосе Короны» речь о других владениях?

— Аб…солютно. Ничего общего с графством Холливел.

Марк щелкнул костяшками.

— Отлично. Подведем итог: мы ничегошеньки не знаем ни о преступниках, ни об их мотивах. Две недели расследования дали нам пару мышастых рысаков.

Итан потупился и вновь попытался сменить тему:

— И в…все же, чиф, у меня к вам дело… Приглашение…

Он протянул конверт, Марк нехотя взял.

— Что еще за новость?

— Вы п…приглашены на торжественное открытие «волны». Сегодня. У…уже и ехать пора.

Ворон скривился.

— Не люблю машинерию…

— Т…там будет его величество и ее высочество, нельзя отказываться.

Марк мельком проглядел бумагу — действительно, герб Династии. Однако…

— Здесь нет подписи Адриана. Владыке безразлично, явлюсь ли я. Это формальное приглашение, выписанное канцелярией. Наверняка, по ошибке: на такие сборища обычно зовут только высшую знать.

Тут он внимательно поглядел на Итана:

— Приятель, это не ты ли устроил? Зачем?

Секретарь потупился:

— Ч…чиф, вы выглядите очень ус…сталым. Вам нужно отвлечься от дел. На празднике будет весело, поверьте…

— Благодарю, Итан. Толпа благородных — как раз та компания, в которой мне хорошо отдыхается. Когда половина гостей смотрит на тебя с презрением, а вторая — со страхом, это так расслабляет!

Итан покраснел.

— Ладно, едем, — смирился Ворон. — В дороге хоть будет время поговорить.

Они покинули дворец в черной карете протекции. Итан уставился в окно, погрузившись в собственные мысли. Однако Марк не собирался оставлять его в покое.

— Мы остановились на сходствах двух дел. Сходств много, даже слишком. Попробуем зайти с другой стороны: в чем различия?

— Есть лишь одно. Т…тело печатника нашли на следующий день. Труп архивариуса так и не найден.

— Ага. О чем это говорит?

— Архивариуса убили раньше и тщательно спрятали тело. Печатник умер вторым, и п…преступники были небрежны. Н…наверное, им было уже нечего бояться.

— И почему?

— П…полагаю, убив печатника, они покинули столицу.

— Я тоже так полагаю. Выходит, они отправились восвояси, заполучив краденую грамоту и некий сверток, который вынес из типографии Джейк.

— Да, чиф.

— В типографии что-то пропало?

— Н…нет, ничего ценного.

— Но Джейк что-то вынес в своем свертке. Что?

— Возможно, бумагу… Может быть, черновики… Печатный цех завален пробными страницами.

Марк усмехнулся.

— Стало быть, преступники убили двух человек ради двух бесполезных бумаг. Одна бесполезней другой: документ на крохотное владение и пробная страница из книги новостей. Все упирается в один-единственный вопрос: зачем могут понадобиться эти две бумаги?

— Я не знаю, чиф, — покачал головой Итан. — П…простите, уже не раз об этом думал, но не смог понять.

— Что вообще можно сделать с бумагой? Если широко мыслить, без рамок.

Итан с недоумением воззрился на Марка:

— В каком смысле?

— Ну, например, можно продать кому-то, кто не умеет читать, — предположил Марк. — Сказать, что это — бумага на рыцарский титул. Найти неграмотного болвана с деньгами — и дело в шляпе.

— Н…ну, вряд ли…

— Показывать друзьям и хвалиться: у меня, мол, документ на владение леном, — продолжил Марк. — Правда, на чужое имя, но все равно ведь солидно, правда?

— Чиф, вы шутите!..

— Я строю версии. На грамоте есть имперский герб — опрятный такой, красненький… Если в избе стены голые, можно повесить посередине — сразу как-то живее станет.

— М…можно скомкать и поджечь — печку растопить, — вставил Итан.

— Сложить вчетверо, всунуть под ножку стола, чтобы не шатался, — добавил Марк.

— С оборота бумага чистая — можно цветочек нарисовать…

— Поплевать на чернила и потереть — пальцы посинеют. Тоже весело.

— «Г…голос Короны» не подойдет — там чернила не смываются. Только грамота из архива сгодится…

Марк хохотнул и на время умолк. Сложно было придумать еще более дурацкое применение документу…

Вдруг улыбка слетела с его губ.

— Стоп, Итан. Повтори-ка, что ты сказал?..

* * *

Дворцовый праздник — прекрасное событие, полное светлых чувств.

Сперва люди тратят состояния на шелка и жемчуга ради удовольствия глядеть с презрением на тех, кто потратил чуть меньше. Затем собираются в какой-нибудь зале и выстраиваются согласно иерархии. Иерархия — отличная штука, она сближает людей: тех, кто рядом с императором, роднит чувство превосходства, а тех, кто вдали, — зависть. Потом гостям позволяется разбиться на группки, чтобы обменяться слухами и сплетнями, отыскивая мишени для злословия. Насмешка над ближним весьма способствует дружбе между теми, кто смеется…

Сегодня дело происходит в саду Лилий, на большой поляне у пруда. Сюда вынесли машинерию: латунное чудовище громоздится на помосте, сверкая цилиндрами, щупальца проводов тянутся к зданию имперской почты. Стоит безлунная ночь, поляна освещена искровыми огнями. Лампы сияют так, что больно смотреть на них. Торжество науки над теменью… Что ж, это и вправду впечатляет. В избе, где вырос Марк, имелись два источника света: угли в печке и свеча. Топку закрывали заслонкой, свечу зажигали только по праздникам. Марк без труда мог бы сосчитать все светлые вечера, какие выпали на годы детства… Горячее вино из искровых самоваров — и вовсе нечто сказочное. Традиция пришла с Севера и мигом охватила всю столицу. Во многих знатных домах появились самовары, причем не в кухнях, а прямо в гостиных. Особый шик — разогреть вино самому, без помощи слуг. Никаких дров и углей, просто повернул рычаг — и готово! Здесь, в саду Лилий, тоже подают горячее вино. Ночь зябкая, пить приятно.

Гости располагаются на трех трибунах, построенных вокруг помоста. Центральную занимает владыка и его приближенные, Марк с Итаном сидят на той, что слева. Помост с машиной отсюда видно хуже, зато открывается недурной обзор на императорскую трибуну. Это и к лучшему: приемник «волны» вызывает у Марка сильное недоверие. Намного проще разобраться в человеческой душе, чем в устройстве этой штуковины.

Владыка Адриан сидит меж двумя прелестными дамами: леди Минервой и леди Сибил. Ее высочество — само очарование. Хрупкая и прекрасная, прямо северная азалия… или что там у них на Севере цветет? Не теребит владыку попусту, остерегается даже заговорить с ним, но сидит в позе чуткого внимания. Стоит Адриану шепнуть полслова — и девушка тут же среагирует. Конечно, ваше величество! Вы так добры. Что угодно для вашего величества!.. Графиня Нортвуд пышет красотой и здоровьем, как, впрочем, и всегда. Род Сьюзен, что ни говори. Выражение сияющего счастья не сходит с ее лица. Марк прежде не видел феодала, что так радовался бы прогрессу. Или дело не в прогрессе? Тогда в чем? Владыка погладил графиню по коленке?..

Сам же император спокоен и удовлетворен. Его головокружительный план сбывается. Несмотря на интриги, суды, убийства, протесты лордов… Несмотря ни на что, время идет тем путем, который указал Адриан. Сегодня — очередная веха. Сердце Света — древняя столица Надежды — соединилась с Фаунтеррой. Два города сплелись, как кони в упряжке. Сам герцог Надежды — Генри Фарвей — вчера отправился в Сердце Света сверхбыстрым поездом. Преодолев триста сорок миль меньше, чем за сутки, он отправит «волной» сообщение в Фаунтерру, которое будет доставлено мгновенно. Герцогство Надежда превращается в окраину столицы.

Собственно, об этом и говорит сейчас во всеуслышание управитель церемоний:

–…недаром Милосердная Янмэй завещала: «Стремитесь к единству, ибо в нем — величайшая сила. Те, кто близок друг с другом, всегда найдут общий язык и придут к согласию. Согласие придаст им твердости. Семья всегда прочнее города, город прочнее графства, графство крепче державы. Потому сильнейшая страна — та, что едина и сплочена, как одна семья». Именно такую державу строит его величество Адриан. И мы, господа, — свидетели того, как новый камень ложится в ее фундамент!

Он делает красноречивую паузу, и трибуны нестройно восклицают:

— Слава Янмэй Милосердной!

Марк не сводит глаз с Адриана. Тот хранит величавое спокойствие, но лампы светят ярко, а Ворон достаточно хорошо знает владыку, чтобы разглядеть скрытое торжество.

— Подходит время, — говорит управитель, — предоставить слово нашему почетному гостю: творению инженерной мысли, машине…

Кто-то дергает Марка за плечо, и, обернувшись, он видит капитана Бэкфилда. Гвардеец торжествует едва ли меньше, чем сам владыка… хотя и по иному поводу.

— Кого я вижу — сам Ворон Короны! Твое плачевное поражение в типографии заставляет хвататься за ниточку? Надеешься, теперь злодеи покусятся на приемник «волны», и ты их поймаешь на месте?

— Нет, капитан. По правде, я здесь из-за выпивки. Люблю, знаете, горячее вино…

— Не надейся, — ухмыляется Бэкфилд, — сад оцеплен моими людьми, у преступников никаких шансов. Я больше не допущу нападок на дело прогресса!

— Вы о чем, сир? Убийство картежника из типографии — полагаете, это попытка остановить прогресс?

— Фиглярствуй сколько угодно, однако я безошибочно установил мотив преступления. Именно я, а не хваленая тайная стража!

Марк издает тонкий присвист:

— Мотив? Спасите меня, сир! Дайте ниточку, пролейте лучик света. Зачем убили несчастного Джейка?

Управитель оканчивает речь словами: «…услышим голос из дали, переставшей быть далью», звучит новая «слава Янмэй», и голоса утихают. Машина урчит, на ее латунной груди загораются огоньки.

— Преступники украли пробные страницы из «Голоса Короны», — победоносно шепчет Бэкфилд, — чтобы подорвать доверие к имперским новостям! Они хотели показать: любой может проникнуть в печатный цех, а значит, не нужно верить «Голосу». Но теперь, моими стараниями, проникновение больше невозможно!

— Уверяю, сир, вы ошибаетесь, — воркует в ответ Ворон. — Мотив преступления куда более серьезный.

— Неужели!.. И в чем он, по-вашему?

— Преступники покусились на святое — неприкосновенность чернил! Знаете, если смочить палец в воде и потереть, то чернила сотрутся, а палец посинеет! Вы можете представить такое святотатство?!

Капитан вертит пальцем у виска и готовит колкость, но кто-то сзади шепчет:

— Судари, судари, прошу тишины…

Оба умолкают. Машина, озаренная всеобщим вниманием, урчит и выписывает слова. Управитель зачитывает их:

–…да славится та мудрость, что уважает богов и людей. Да славится та сила, что покорна мудрости. Да славится то милосердие, что присуще силе…

Первый завет Праматери Янмэй, превратившийся с веками в молитву. Гимн Блистательной Династии. Вот какие слова выбрал герцог Фарвей, чтобы прокричать на триста сорок миль.

–…Да славится разум, направляющий силу, и смирение, склоняющее голову перед силой и разумом. Да будет вознагражден труд смиренного…

Марк переводит взгляд на императора. На лице Адриана проскальзывает скука. Владыка — человек дела, его божество — результат. Долгие речи, даже самые приятные, вгоняют его в тоску. Адриан предпочел бы, чтобы Фарвей сообщил «волной» два слова: «Я доехал». Или: «Я долетел», что ближе к истине.

–…да будет священна та слабость, перед которой преклоняется сила, и то безумие, что превосходит мудрость.

Нареченная невеста тоже скучает, но с пользой: ее ладонь касается руки Адриана. Кто из них прикоснулся первым?.. В любом случае, владыка не убрал руку. Почему-то в душе Марка рождается тревога.

— Лорд Генри Фарвей из Сердца Света. Послание завершено.

Трибуны взрываются аплодисментами. Кто-то встает на ноги, другие следуют примеру. Стоячие овации в адрес машины… Хм, — думает Марк и смотрит на леди Сибил. Она от души рукоплещет и цветет в улыбке. Кажется, это ее триумф, а не владыки…

Тогда Марк тычет Итана под ребро:

— Эй, приятель, ведь ты нарочно привел меня сюда. Хотел показать ее, ага?

— К…кого — ее?

— Не дури! Медведицу, кого еще! Дочь гниет в монастыре, а мать блаженствует? Ты об этом?

— Ч…чиф…

— И вывод — все тот же: ах, бедная леди Глория! Как ей тяжело без тебя! Да? Итан, я устал повторять: это не твое дело!

Итан говорит с неожиданным холодом:

— Т…тогда скажите: чему графиня радуется? Невеста владыки — не родич ей и не союзник. Взлет Минервы — не взлет Медведицы. «Волна» свяжет земли со столицей и ограничит власть феодалов. Чему радоваться-то?!

— Ну…

— И еще, — прерывает Итан, — зачем она отослала Вандена?

— Кого?..

— Рыцаря, что охранял леди Глорию.

— Куда отослала?

— Не знаю. В Нортвуд… или под землю.

— Итан, это немного странно, да, но даже если так…

— Не верите моему чутью — взгляните на ту, кому верите, — вновь перебивает секретарь и указывает кивком.

На правой трибуне, точно напротив Марка, сидит леди Катрин Катрин — советница владыки в светских делах, знаток сплетен и любовных историй. Игнорируя чудо-машину, она буравит глазами невесту императора. Тревожный, неприязненный взгляд.

— Это не наше дело, — чеканит Марк. Но слышит шорох сомнения в собственных словах.

Он столкнулся с графиней Нортвуд, когда гости расходились с трибун. Преспокойно миновал все гвардейские кордоны и направился к императору вверх по ступеням. По неслучайной воле случая леди Сибил спускалась ему навстречу.

— Ах, графиня! Вы великолепны, я не могу отвести глаз!

Она благосклонно кивнула:

— А вы, как обычно, нахал! Кто вам позволил бросаться даме под ноги?

— Миледи, простите! Представился редкий шанс полюбоваться вами вблизи, и я его использовал. Понимаете, пока рядом нет ваших воинов…

Графиня улыбнулась и протянула руку для поцелуя. Марк поклонился, коснулся ее ладони.

— Как удачно сложилась встреча! Будь рядом ваш сир Ванден, он уже отшвырнул бы меня подальше.

Легкая тень по лицу графини, не более.

— А будь рядом ваш Итан, уже пытался бы учинить мне допрос. Марк, отзовите щенка. Я ведь терплю, но могу и разозлиться. Жалко будет мальчонку…

— Конечно, миледи. Любая ваша прихоть!.. Посажу Итана на цепь в самом дальнем углу дворца.

— Не забудьте подбрасывать косточки в его миску.

— Вы так великодушны, миледи! Приятно видеть вас в отменном настроении.

Леди Сибил подарила ему новую улыбку. Марк шепнул:

— Не откажите в любезности, передайте мое почтение леди Глории.

— Дочь в монастыре, — голос стал суше, — и вы об этом знаете.

— Знаю, миледи. Потому и прошу передать. Ведь ей будет приятно услышать, что свет помнит и ценит ее.

— Конечно.

Графиня двинулась с места, и Марк сказал ей вслед:

— Это из-за меня, верно?

— Вы о чем?

— Из-за меня вы сослали ее в обитель? Вам не понравилось, что дочь обменивается секретами с тайной стражей?

Леди Сибил расхохоталась:

— Вы так самонадеянны! Какая прелесть…

Она ушла. Марк подумал ей вслед: вы не умеете имитировать смех, миледи.

* * *

Хорошо думается в беседе с умным человеком. Иногда собеседник видит больше твоего. Бывает, он даже согласен поделиться.

— Я пришел за помощью, — говорит Ворон Короны.

Его собеседница — смуглая худая западница. Острый взгляд, тонкие губы; за плавностью движений скрыта хищная сила. Некоторые восторженные кавалеры сравнивают ее с рысью. Марк, хорошо знакомый с этой дамой, держит на уме другое сравнение: гадюка.

— Как мило, — отвечает Катрин Катрин. — Я знаю что-то, чего ты не знаешь?

— Надеюсь.

— Я люблю конфеты. У тебя найдется для меня?

— Какую конфету ты хочешь?

— Зависит от того, чего хочешь ты. Задавай свой вопрос.

Марк спрашивает:

— Твое мнение о браке владыки с Минервой Стагфорт?

Катрин Катрин отвечает без запинки, с интонацией светской мурлычущей вежливости:

— Ее высочество — достойнейшая леди. Она всецело заслуживает доверия владыки Адриана.

Марк качает головой:

— Видишь ли, существуют разные ступени искренности. Первая ступень — то, что ты скажешь за обеденным столом на большом празднике. Вторую шепнешь спутнику на прогулке, желая показаться откровенной. Третья — деловой разговор с человеком, в ком ты очень заинтересована. Четвертая — то, что предназначается ушам твоего альтера, принца Шиммери. Пятая — только для его императорского величества. Так вот, Катрин, я хочу услышать шестую ступень.

Глаза женщины сужаются, губы уродует ухмылка:

— Такое будет стоить очень дорого. Я не уверена, что услуга тебе по карману.

— Ты же понимаешь, это — не моя прихоть. Я действую ради безопасности Короны.

— Дорогой мой, любая собака при дворе может пролаять эту фразу.

— У тебя, Катрин, лучший нюх изо всех придворных собак. Такой интуиции нет больше ни у кого, потому я и пришел…

Катрин кривится:

— Ах, милый Марк, как давно прошли времена, когда я реагировала на комплименты. Хочешь искренности — заинтересуй меня. Почему мне стоит откровенничать с тобой, а не с самим владыкой?

— Потому, любезная Катрин, что тебе нечего сказать владыке. Ни одного факта, ни одной конкретной улики — лишь интуиция. Ты не смеешь тревожить императорский слух такой ерундой… но и успокоиться не можешь. Ты бы посоветовалась с кем-нибудь, поделилась тревогой, если бы умела доверять хоть кому-то. Ну вот, сейчас — редкая возможность. Поделись со мной.

— Я тревожусь? — брови Катрин Катрин весьма натурально ползут на лоб. — С чего ты взял?

— Милая моя, я охотно с тобой поиграю в любые игры… в другой раз. А сейчас давай обойдемся без детских забавок. Если я ошибся, то нет смысла тратить время друг друга. Но если прав, и ты подозреваешь в чем-то ее высочество Минерву Стагфорт…

Катрин Катрин складывает ладони перед грудью, сжимает. Костяшки издают хруст.

— Сперва ты сам выложишь все карты на стол.

— Идет.

— И останешься должен конфету. Любую по моему вкусу.

— Идет.

— Начинай.

Марк откидывается на спинку кресла, прочищает горло.

— Я не нашел ничего против ее высочества. Хотя, видят боги, старался. Еще во время игр по заданию владыки выкопал все, что можно было. Минерва чиста. Единственное пятнышко — отец служил в алой гвардии во время Шутовского заговора, водился с Джоном Корвисом. Однако суд императора Телуриана его оправдал, а это о многом говорит. Тот суд рубил головы безо всякой пощады, и если даже он не нашел зацепки… Словом, Минерва Стагфорт чиста, ее родители чисты, любимая кошка ее горничной — тоже чиста.

— Тогда зачем ты пришел ко мне?

— Из-за леди Сибил. Я не понимаю кое-чего. Не связывается.

— А именно?

— Что получает графиня от брака Минервы с Адрианом? Со времени игр Медведица сияет, как новая агатка, прямо лучится гордостью. Это можно бы списать на ее успех и лестное внимание владыки. Как никак, графиня теперь частый гость в малой чайной, ей обещана почетная роль опекуньи невесты во время свадебных торжеств… Вроде, все так. Но ведь Медведица — прагматичная дама. Тщеславная — да, но прагматичная — прежде всего. Она потратила массу усилий, чтобы защитить Минерву, привлечь к ней внимание, добиться поддержки у Великих Домов и, в итоге, выдать замуж за императора. Зачем? Ради одних лишь формальных почестей?.. Минерва ей никто — не родственница, даже не вассал. Графиня ничего не просила у владыки, напротив, сама обещала ему поддержку в Палате. В чем же ее выгода?

— Угу. Что еще?

— Сюзерен Минервы — Виттор Шейланд. Он не участвовал в чудесном спасении девушки — это еще ладно. Куда более странно, что сейчас он уехал на Север, предоставив свою подопечную заботам Медведицы. Все, кто так или иначе близок к ее высочеству, готовятся пожинать плоды… а ее сюзерен ни с того, ни с сего покидает столицу. Надо полагать, графиня чем-то отплатила ему за это «равнодушие». Может быть, именно она сумела устроить его сказочный брак с дочкой Ориджинов… не суть. Важно другое: зачем Медведице единоличная опека над Минервой? Ведь, повторюсь, она ничего не имеет от взлета девчонки.

Катрин Катрин подается вперед. Марку удалось вызвать ее интерес.

— А еще?

— Есть и еще. Герцог Айден Альмера — человек серьезный. Когда понадобилось убить кузена императора, Айден прикончил его прямо в столице, не возбудив подозрений. Тогда почему сорвалось покушение на Минерву? Люди герцога не справились с горсткой охранников северянки?.. Я все чаще думаю, что нападение на девчонку, с которого началась вся канитель, — дело Медведицы, а не Айдена. Чтобы заполучить Минерву в свои руки, графине следовало убить ее отца. Допустим, она это и сделала… Что возвращает нас к вопросу: зачем? Убийство, опека, покровительство, договор с Шейландом — все ради чего?

— Хочу еще, — говорит Катрин.

— Последнее лакомство на сегодня. Глория Нортвуд, дочь графини, ныне послушница неведомого монастыря, — умница, каких мало. Проницательна, словно Светлая Агата. Забавы ради Глория расследовала убийства наследников престола. И вот, с тех пор, как Минерва прибыла в столицу, Глория ни разу не увиделась с нею. Не странно ли? Минерва — единственный свидетель, оставшийся в живых, но Глория ею не заинтересовалась.

Катрин пожимает плечами:

— Ну, если Глория знала, что ее мать замешана…

— Тогда бы она вовсе не расследовала ту историю! Допускаю, в самом конце Глория таки узнала о преступлении графини. Возможно, именно поэтому графиня спровадила ее в монастырь. Но это не дает ответов, которых я хочу. Почему Глория не повидалась с Минервой? И главное — зачем графине нужна Минерва на троне?

Похожая на рысь Катрин Катрин улыбается краем рта:

— Хорошо. Вкусно.

— Теперь — твоя очередь.

— Я думаю, владыка совершает ошибку. Ему не стоит жениться на Минерве.

— А подробнее?

— Чутье. Как ты говоришь, нюх. Ты… ты знаешь многих янмэйцев?

— Доводилось…

— Минерва на них не похожа.

— Ну и что? Родовые черты заметны далеко не у всех. Это скорей удача, чем закономерность.

— Я не о внешности. Минерва… воспитание, манеры — на уровне. Знает, о чем говорить и когда молчать. Умеет пошутить, если нужно. Когда время улыбнуться — улыбается, если время кланяться — делает реверанс. Правильная такая леди…

— И что же?

— Не торопи! — бросает Катрин. — Скажу, никуда не денусь. У дворян рода Янмэй подо всеми манерами есть второй слой, а ниже — третий, а там еще четвертый. Эту глубину почти не видно и не слышно, ее прячут изо всех сил… Для янмэйцев дело чести — скрыть тот факт, что у них имеется душа.

Марк усмехается: отлично сказано, чего уж. Катрин добавляет после паузы:

— Ну, а ее высочество… Мне кажется, там нечего скрывать. Под ее манерами — пусто.

— Почему это тревожит тебя?

— Этот брак — неясная сделка. Владыка мог вытерпеть агатовскую суку и получить в награду влияние Альмеры. Мог взять дуру Грейсенд с торговыми богатствами Лабелина в придачу… Но сейчас непонятно, кого он берет в жены. Неизвестно, в чем подвох, но он имеется.

— Ты говорила с его величеством?

— Нет.

— Побоялась?

— Побоялась. Как и ты.

Марк не отводит взгляда.

— Одному из нас придется с ним поговорить.

— Да, Марк. Тебе.

— Мне?..

— Ты обещал конфету. Это она и есть.

— Больше похоже на пригоршню красного перца.

Катрин Катрин касается ладони Марка, лежащей на столе. Ее слова звучат, как утешение:

— Ты рискуешь меньше меня. У тебя — твоя агентура, которой не сможет управлять никто другой. К тому же, раскрытый заговор Айдена за плечами. А у меня никакой страховки. День, когда я расстрою владыку, станет последним.

— Твоя нежность наводит на скверные мысли. Это настолько рискованно?

— Адриан принес жертву. Сделал непростой выбор: связал себя с девушкой, которую вовсе не знает. Теперь он хочет слышать подтверждения: вы поступили правильно, владыка. Империя расцветет, история пойдет новым путем, потомки прославят вас в легендах… Да, Марк, я не хочу быть тем, кто скажет ему, что он ошибся.

— И почему возникает чувство, что ты мною манипулируешь?

— Возможно, потому, что я смотрела на Минерву тогда, на празднике. Ты видел, какими глазами я смотрю. А я знала, что ты видишь.

Ворон Короны невесело усмехается:

— Ладно. Кто-то из нас должен. Это буду я. Договорились.

— Удачи тебе, — говорит Катрин Катрин, поднимаясь.

Прежде, чем уйти, добавляет:

— Да, есть еще одна странность о Медведице. Ты проглядел. Умница Глория Нортвуд пробыла три года в пансионе Елены-у-Озера, потом мать забрала ее оттуда и привезла в Фаунтерру. Любопытно, зачем она это сделала, если обучение в пансионе длится четыре года? Зачем терять один год?

— Подумаю на досуге… если думалка останется на плечах. Благодарю, милейшая Катрин.

— Всегда к твоим услугам, дорогой.

* * *

Хорошо думается в беседе с умным человеком. Хочешь разобраться в чем-то — поговори с тем, кто не уступает тебе интеллектом. Беда в том, что умных людей мало. В особенности мало таких, кому можно доверять. Гибкий ум ищет себе применения: строит планы, лелеет амбиции, плетет интриги. Если не видишь человека насквозь, то не знаешь до конца, чего от него ожидать. А это всегда опасно.

Ворону Короны подчиняется более тысячи человек различных сословий: слуги, воины, секретари, торговцы, мещане, дворяне. Многие из них даже не знают Марка в лицо. Все они вместе служат славной цели — оберегают покой Короны. Ирония в том, что каждый в отдельности — ненадежен: малодушен, продажен, труслив. Благородные и смелые идут в гвардию. В тайной страже служат те, кто любит деньги, или те, кто замарался в какой-нибудь дряни. Секретарь Итан — один из очень немногих подданных Марка, кто служит за идею, по велению души.

Есть при дворе и еще один человек, кому Ворон доверяет безоговорочно и полностью — Адриан Ингрид Элизабет, император Полари. Марк имеет удовольствие беседовать с ним раз в неделю: в четверг после полудня, за чаем. Три года назад, придя к власти, Адриан потребовал, чтобы глава протекции отчитывался перед ним регулярно, лично и устно, чем тут же заслужил уважение Марка. Действительно важные слова нельзя доверять ни посредникам, ни бумаге — в этом Ворон был глубоко убежден.

В этот четверг Адриан сидел спиной к окну — признак скверного расположения духа. Будучи в хорошем настроении, владыка любуется садом за окнами; в плохом — садится спиной к стеклу.

Лакеи внесли чай и сладости, быстро удалились, оставив Марка наедине с императором. Адриан кивнул, Марк наполнил его чашку. Повисло молчание: первое слово, как и последнее, принадлежит владыке, а владыка не спешил нарушить тишину. Он выглядел угрюмо сосредоточенным, погруженным в какой-то мысленный омут. Под вторым слоем всегда есть третий, а ниже — четвертый… Адриан пребывал на самом нижнем слое, и там, в глубине, было темно.

Марк подумал: хорошо бы сказать что-то ободряющее. Он понятия не имел, какими словами можно подбодрить императора — этикет не предполагал подобных действий. «Расслабьтесь, владыка, плюньте на всех и отдохните» — вряд ли подойдет. «А невеста у вас ничего, я вам по-доброму завидую» — звучит как-то сомнительно. Хлопнуть дружески по плечу, мол, выше нос, приятель… Тоже идея так себе, средненькая. Орджа бы ему налить… Но орджа на столе не было, только чай.

— Что скажете, Марк? — прервал, наконец, молчание император.

— Рад служить вашему величеству, — согласно этикету ответил Ворон. Губы Адриана отчего-то дернулись.

— Надеюсь, что рады… — со странным презрением обронил владыка. — Ладно, не будем терять времени. Слушаю ваш отчет.

Марк подобрался. Отодвинул чашку, прочистил горло. Отчет состоял из двух пунктов: неприятного и очень неприятного. Потому Марк начал с третьего — того, который мог хоть как-то порадовать Адриана. Дело герцога Альмера готово к передаче в суд. С полной уверенностью можно утверждать, что все шпионы и пособники изменника, состоявшие при дворе, найдены и выловлены. Сорок два человека в темнице ожидают суда. Пятьдесят восемь освобождены за малостью их участия в делах изменника, однако тщательно учтены. По первому слову вашего величества они будут изгнаны из дворца. Тридцать девять раскаялись и теперь служат безопасности Короны в качестве агентов протекции…

Адриан перебил его:

— Скажите мне, Марк: чем ваша паутина лучше Айденовой?

— Моя защищает Династию, ваше величество.

— Айден говорил то же самое.

— Герцог Альмера тайно вербовал своих шпионов. У меня же нет секретов от вашего величества. В любой момент я готов предоставить…

— Ладно, — махнул рукой Адриан, — это был риторический вопрос. Продолжайте отчет.

Марк помедлил в замешательстве. Возникло неприятное ощущение: император не просто мрачен, он мрачен именно из-за Марка. Гневается за что-то. Но все, что должно вызвать гнев Адриана, еще только предстоит сказать!..

— Ну, — поторопил владыка.

— Произошли скверные события в типографии, а также в имперском архиве, — Ворон начал с меньшего зла. — Из архива похищена грамота о пожаловании ленных владений…

Он рассказал о грамоте и «Голосе Короны». Владыка слушал без внимания, рассеянно ковыряя штрудель десертной вилкой.

— Не трудитесь, Марк. Эта история мне уже известна.

— Капитан Бэкфилд?..

Владыка помедлил.

— Ваше право задавать вопросы кажется мне сомнительным.

— Простите, ваше величество…

Марк оторопел. Уже давно его беседы с императором стали чем-то вроде доверительных совещаний: с вопросами и предложениями, откровенными словами, шутками. Откуда холод?

— Продолжайте.

— Ваше величество, я не знаю, какую трактовку придал событиям ваш… источник сведений. Потому позволю себе высказать свою.

— Любопытно, — бросил Адриан без малейшего интереса.

— Видите ли, всякий указ о пожаловании владения отражается в книге новостей. На соответствующих страницах «Голоса Короны» можно прочесть, кто получил какие земли за последний месяц. Я попытался увязать пропавшую грамоту с листом из «Голоса». Лист июльский, грамота — апрельская. На первый взгляд связи не было. Но затем я предположил: что, если грамота из архива нужна преступнику не сама по себе, а лишь как исходный материал?

— Поясните, — повел бровью владыка.

— На грамоте имеется имперская печать, подпись вашего величества и ответственного секретаря. Что, если именно эти детали важны, а вовсе не содержание грамоты? При помощи слабой кислоты преступник растворил и вывел чернила, и получил заготовку — бланк грамоты о пожаловании со всеми необходимыми подписями и печатями. Затем он вписал в нее другие сведения и заштриховал другие области на карте. Вышел полновесный документ на владение землей. Мы не знаем, какой именно. Возможно, огромной и ценной. Возможно, речь идет о сотнях тысяч акров! Такая игра стоит свеч, ради этого преступник и совершил два убийства.

Император не перебивал. Марк продолжил:

— Чтобы придать дополнительный вес поддельной грамоте, злодей также изготовил фальшивый выпуск «Голоса Короны». Зная, что в книге новостей печатаются все сведения о передачах землевладений, он подкупил сотрудника типографии, и тот изготовил подложную страницу. Набрал на печатном барабане другой текст, нужный преступнику. Сделал оттиск, а затем снял буквы с барабана, чтобы не оставить следов. Подложную страницу печатник передал нанимателю. Тот внимательно проверил содержание, задал ряд вопросов о том, все ли улики уничтожены, и как правильно вклеить в книгу подложную страницу. Когда с расспросами было покончено, он задушил печатника, тем самым оборвав цепочку следов. В тот же день злодей покинул столицу, имея на руках два документа, подтверждающих землевладение: грамоту о пожаловании и страницу из «Голоса Короны».

По мере своей речи Марк распалился, глаза начали блестеть. Адриан — любитель стратем, интеллектуальных игр, тонких умозаключений. Он должен оценить блестящий вывод, сделанный из двух бесполезных бумаг!

Помедлив, император спросил со скукой:

— Зачем это нужно преступнику?.. И, что важнее, зачем вы беспокоите этим меня? Кто-то пытается захватить чей-то лен — такое случается каждую неделю. Обычно используются мечи, теперь — печатный станок. Вы решили порадовать меня тем, что даже преступники идут в ногу с прогрессом?

Марк нахмурился.

— Ваше величество, злодей не пытается присвоить владение. Он изготовил подложные документы не для захвата земли, а для провокации. Бумага способна вызвать войну. Положим, некто мечтает о владении соседа. И вдруг получает почтой из Фаунтерры грамоту о пожаловании оного владения, да еще и «Голос Короны» в довесок. Уверенный теперь в своей правоте, некто берет войско и вторгается в земли соседа. А тот, естественно, защищается, вспыхивает бойня. Полагаю, к такому результату и стремится преступник.

— Допустим, — согласился Адриан. — Что еще можете сообщить?

— Ваше величество, я… — Марк запнулся. В иное время он сказал бы «советую» или «рекомендую», или даже «мы должны»… — …мне кажется, было бы милосердно и дальновидно, если бы Корона предотвратила войну.

— Согласен, — равнодушно кивнул император. — Пусть секретари подготовят опровержение поддельной грамоты. Я подпишу, вы отправите жертве провокации.

— Ваше величество, — Марк набрал воздуха, — я не знаю, кто это. Нам не удалось выяснить, кому отослан поддельный документ.

Адриан нахмурился:

— Тогда чего вы, собственно, ждете от меня? Вы не нашли ни преступника, ни жертву, и я должен помочь?

— Я прошу: отмените все июльские передачи владений. Разошлите общее опровержение всем феодалам, кто получает «Голос Короны». Так мы сможем остановить действие фальшивой грамоты и предотвратить побоище.

— Отменить? Марк, вы в своем уме? После летних игр было передано из рук в руки больше сотни владений. Это же месяц брачных договоров!.. Сотня лордов не получат законные владения — почему? Потому, что протекция не справляется со своей работой?

— Ваше величество, я прошу лишь временно приостановить действие… Клянусь, за месяц я найду преступника, после этого все владения вступят в силу! Но опровержение нужно немедленно: если война вспыхнет, ее уже будет не остановить.

— Очередная феодальная усобица, — Адриан покачал головой. — Обычное дело… Мой ответ — нет.

— Ваше величество, — сказал Ворон, — это не будет обычная усобица. Похищение и подделка — все проделано смело, умно, ловко. Я чувствую: человек, который стоит за этим, не стал бы тратиться на мелкую рыбешку. А мишень провокации — из тех, кто привык доверять «Голосу Короны», то есть — из высшей знати. Думаю, эта война заденет кого-то из графов, а может, и герцогов.

— Марк, — медленно спросил император, — у вас все?

Скверно. Ох, до чего скверно. Ворон медлил, не зная, как поступить. Конечно, владыка не хочет злить лордов в преддверии голосования. Благодаря помолвке, примирению с приархом Галлардом и открытию «волны» Адриан сейчас на пике всеобщей любви. Палата проглотит с восторгом любой закон. Отобрать владения у сотни феодалов — значит, поднять бурю недовольства, столь неуместную сейчас… Однако Ворон ждал, что император доверится его чутью, как доверял прежде. Вышло иначе.

А теперь впереди второй вопрос, куда сложнее первого. Стоит ли вообще задевать его — без малейших-то шансов на согласие? Зачем? Для очистки совести? Или ради права с гордостью сказать впоследствии: «А я же говорил!..»

— У вас все? — рыкнул Адриан.

Хорошо было бы ответить: «Да, ваше величество». Заманчиво. Эх… Три, два, раз. И в омут головой.

— Ваше величество, я прошу разрешения поговорить с ее высочеством.

Зрачки императора сузились:

— Поговорить — значит, допросить, верно?

— Да, ваше величество. Наедине. От имени Короны.

— Допросить мою невесту от моего имени?

— Да, ваше величество.

— Знаете, Марк, — владыка недобро усмехнулся, — если вы не приведете никаких аргументов, я подумаю, что вы всего лишь сошли с ума. И, вполне возможно, для вас это будет лучше.

— К сожалению, ваше величество, у меня имеются аргументы. Есть причины не доверять графине Сибил Нортвуд. Перечислю их.

— А позвольте, я угадаю, — перебил его император. — Один: леди Сибил внезапно услала дочь в монастырь. Два: графиня всеми силами ратует за Минерву, которая не приходится ей ни родней, ни вассалом. Три: графиня ничего не просила за свою поддержку в Палате, хотя могла бы. Четыре: графиня цветет от счастья без ясных на то причин. Это вас смущает, верно?

— Ваше величество…

— Из этих странностей, сударь, вы сделали выводы и, в безграничной своей заботе обо мне, решили предупредить. О чем?.. Первое: вероятно, леди Сибил убила отца моей невесты, чтобы получить девушку в свое распоряжение. Второе: леди Глория Нортвуд в ходе своих поисков узнала о преступлении матери, потому и отправилась в ссылку. Третье: Минерва считает себя обязанной графине и потому, став владычицей, примется ратовать за интересы Севера. В частности, графиня Сибил со своим приятелем, а возможно, и любовником Эрвином Ориджином положили глаз на торговый флот Южного Пути… Я ничего не упустил?

Справляться с удивлением — чертовски важное умение. Кому нужен советник, похожий на сельского дурачка?.. Марк не справился. Сам почувствовал, как полезли на лоб его брови.

— Ваше величество, простите…

Адриан жестом заставил его молчать.

— В другой день, Марк, я бы умилился вашей заботе. Улыбнулся тому, как вы и Катрин Катрин упорно считаете себя умнее всех. Как с высоты своего всевидящего ума оберегаете меня — этакое безмозглое дитя в короне… Простите, но так уж вышло: не вы одни способны размышлять. Да, мне жаль бедного сира Клайва Стагфорта и несчастную леди Глорию, и я глубоко сочувствую Минерве, оставшейся сиротой. Но если сейчас отдать под суд леди Сибил, то графство Нортвуд окажется на стороне моих врагов. Сколько сиров клайвов тогда лягут в землю? Сколько бедных девочек станут сиротами?

— Ваше величество, — с рискованным упрямством произнес Марк, — леди Сибил ненадежна. Не стоит доверять ей.

— Ненадежна?.. Боги, а кто надежен? Может быть, вы с вашей паутиной? Может быть, именно вы убережете меня ото всех бурь и невзгод, удержите корону на моей макушке?..

Император сделал паузу. Ворон не рискнул ответить. Адриан с горечью покачал головой:

— Марк, этот разговор — шанс, который я дал вам. Я все ждал, когда же вы скажете то, что должны сказать. Думал: Ворон не мог пропустить такое. Кто угодно, но не Ворон. Раз он говорит о неважном, значит, видимо, собирается с духом. Боится расстроить меня этакой дрянью — вот что я думал. Рано или поздно Ворон вздохнет поглубже и выпалит… Но нет.

Император извлек из-за манжеты крохотную бумажную ленточку — такие использует голубиная почта. Развернул, показал Марку через стол. Тот смог различить лишь вензелек — малюсенького нетопыря со стрелой в когтях.

— Последняя возможность. Что в этой бумаге? Знаете или нет?

Ворон глубоко вдохнул.

— Нет, ваше величество.

Император опустил ленту на стол. Она тут же свернулась в колечко, и щелчком пальца Адриан отправил ее Марку.

— Читайте.

Ворон прочел. В глазах потемнело. Очень уж мелкие буковки, расплываются, путаются. Наверное, от этого искажается смысл… Он перечел, поднеся ленту к кончику носа. И снова. Выронил, бумага издала шорох, свернувшись колечком.

— Ваше величество… Прошу: скажите, что это? Чья-то шутка? Проверка? Я понятия не имел… Никто не докладывал…

— Это письмо, — отчеканил император, — доставлено птицей из Первой Зимы, получено нынешним утром. Эрвин Ориджин объявляет себя герцогом и ставит мне ультиматум.

Проверка. Должна быть проверка! Или провокация, или шутка — что угодно, но не правда! Благородные Ориджины — опора Династии на протяжении шести веков! Эрвин — умненький щенок, герцог Десмонд — несокрушимая скала. Щенок убил отца, чтобы поднять мятеж против Короны?!

Марк развернул ленту и снова прочел, хотя уже помнил наизусть каждое слово.

Адриан Ингрид Элизабет, сударь. Вам известно о страшных злодеяниях…

— Ваше величество… — выдохнул Марк. — Я не знал об этом… Клянусь, не знал!

Адриан проговорил медленно и тихо:

— Знаете, что любопытно в этом деле. Ведь я с самого начала не доверял графине Сибил — с того майского дня, как она явилась на аудиенцию вместе с дочкой. Это вы убедили меня поверить графине. И вы же, Марк, теперь стараетесь очернить ее. Я спрашиваю себя: почему? Я спрашиваю себя: почему вы так тщательно ничего не знаете об Эрвине Ориджине? Почему отвлекаете меня ерундой, вроде краденых грамот, вместо того, чтобы предупредить о мятеже сильнейшего Дома? И я вижу объяснение, Марк. Вы хотите моей размолвки с Нортвудами потому, что вашему новому другу Эрвину требуется сильный союзник.

— Ваше величество, клянусь, я не… — горячо начал Марк, и осекся. Не верьте ни словам, ни уликам, верьте только умозаключениям — это говорил он сам.

Император покачал головой.

— Да, вы правы, капитан Бэкфилд доложил мне об убийствах. Капитан недалек, потому мне ясен его мотив: попытка выслужиться. С вашими мотивами, Марк, куда сложнее… Дневники Янмэй Милосердной, третий том, глава пятая: «Мы не выбираем ни друзей, ни врагов. Враги всегда сильны и хитры, друзья — самодовольны и слепы. Будь осторожен: хитрого врага легко принять за слепого друга». Любого наследного принца Династии учат: делай, как завещала Янмэй, и не допустишь фатальных ошибок. Далее в той же главе есть и такие слова: «Другу, в котором ты усомнился, дай шанс: поручи трудное и опасное дело. Справится — прости и доверься ему. Не справится — не горюй о нем».

— Что угодно, ваше величество! — отчеканил Марк.

— Отправляйтесь в Первую Зиму, — сказал император.

Повисла тишина. Краска сбежала с лица Ворона.

— Формальный повод прост, — сказал Адриан, — представитель Короны заверяет законность передачи власти в герцогстве. А ваша истинная задача… полностью отвечает задачам протекции.

Находим тех, кто угрожает Короне, и устраняем их. Боги. Святые боги!

— Ваше величество, вы приказываете… я… я должен убить лорда Ориджина в Первой Зиме?

Адриан молча смотрел ему в глаза.

— Ваше величество… Три года я служил вам верой и правдой. Поверьте мне! Я разочаровал вас, не сумел раскрыть планы мятежников. Если моя глупость достойна наказания, то так тому и быть, отдайте под суд — но здесь, в столице! Ваше величество, проявите милосердие! Неужели я не заслужил хотя бы этого?..

— Я проявил милосердие, — ответил император, — и дал шанс заслужить прощение. Вы даже получаете возможность переметнуться к Ориджину. Вряд ли он простит вам провал с леди Сибил… но, пожалуй, вы сможете вымолить быструю смерть.

— Ваше величество, одумайтесь! Я предан вам. Пусть вы не верите, но допустите хоть возможность! Вы отдаете врагу в руки начальника вашей тайной стражи! Северяне получат все, что мне известно: имена агентов, пароли, координаторов сети…

— О, за это не волнуйтесь, — усмехнулся Адриан. — Вашей агентурой займется капитан Бэкфилд. Координаторы будут переназначены, пароли сменены. То, что вы успели сообщить Эрвину, завтра потеряет вес.…Да, и вашему прихвостню Итану больше не место в имперском секретариате. Возьмите его с собою.

Адриан взмахнул рукой, веля Марку уйти.

Марк силился выдавить что-то. Найти слова. Оторвать язык от пересохшего неба. Отчаяние намертво свело челюсти. Что ни скажи, ничего не изменить.

Он встал, двинулся к двери. Кажется, ноги не дрожали.

— Постойте…

Марк резко обернулся. Не сумел скрыть вспышку безумной надежды, промелькнувшую на лице.

— Мне жаль, — сказал император.