Бархатная батарейка

Роман Стейн

Охота. Древнейшее занятие человека, необходимое для выживания. В реалиях современного мира слегка изменившее свою концепцию, но оставившим вопрос выживания актуальным. Для дичи…

— 5 —

— Проходите, генерал ждет Вас, — адъютант указал на дверь кабинета. Пилот толкнул ее и без стука вошел.

— Разрешите?

Хозяин кабинета стоял спиной к вошедшему, склонив голову над широким столом. Не оборачиваясь, он жестом пригласил подойти.

— Твое полетное задание, лейтенант, — генерал ткнул пальцем в карту, расстеленную на столе, — Будет новая вводная.

Пилот внутренне напрягся. Он ожидал чего то подобного. Его вертолет был загружен, экипаж в кабине ждал команды на взлет, когда подъехал дежурный по аэродрому и приказал следовать с ним в штаб. Ничего необычного, но изменения в полетное задание не вносят за пять минут до взлета.

— Слушаю Вас, — пилот вытянулся по стойке «смирно».

Генерал начал говорить, показывая пальцем участки на карте. С каждой фразой лейтенант мрачнел, но молча слушал.

Ему предстояло взять на борт пассажиров. Количество — не известно. И оставить свой экипаж на земле, штурмана и борт механика. Далее, следовало вылететь в квадрат, который укажут несанкционированные пассажиры. Сделают это они уже в воздухе. В указанном квадрате необходимо обнаружить лазерный маяк, луч которого виден только в определенном спектре (очки прилагаются) и десантировать пассажиров в этой точке. После этого, необходимо было отлететь от точки высадки и сбросить груз над территорией контролируемой повстанцами. Сымитировав, якобы вертолет сбился с курса. И сделать это нужно ночью (полеты днем над ИХ территорий категорически запрещены), и одному. Все время полета необходимо сохранять режим радиомолчания. Ни каких переговоров с диспетчером. Запрещалось даже подача сигнала SOS, в случае нештатной ситуации.

Груз в вертолете предназначался для высокогорной заставы правительственных войск. Боеприпасы, продукты, медикаменты. И все это он должен сбросить врагу. Просто, в качестве отвлекающего маневра.

— Разрешите выполнять, — он не привык обсуждать приказы. Им виднее.

— И последнее, — генерал помолчал, — По возвращению, Вас поместят в медицинский изолятор, дабы ограничить круг вашего общения.

Другими словами, его запирали под замок, чтобы не болтал лишнего, куда и кого доставил.

Генерал произнес последнюю фразу не поднимая на офицера глаз, ожидая шквала возмущения. Но тот промолчал.

— Разрешите выполнять, — повторил лейтенант. Он не барышня, чтобы обижаться на недоверие, а временная изоляция только подчеркивала уровень секретности миссии.

— Удачи, сынок, — не по уставу ответил генерал.

На выходе его догнал адъютант генерала.

— Вам просили передать лично в руки, — он протянул лейтенанту незапечатанный конверт. Пилот вопросительно посмотрел на него, но взял, достав оттуда сложенный вчетверо листок. Развернув — обомлел, опять посмотрел на адъютанта, потом вновь на листок. Расписка. Его долговая расписка. Оттуда, из прошлой мирной жизни.

Проклятый долг! Из-за него он поехал на эту войну. Другой возможности заработать такие деньги — не было. Но откуда они узнали? Пилот опять посмотрел на адъютанта.

— Вам просили передать, — невозмутимо продолжал тот, — Что в случае успешного завершения миссии можете считать Ваш долг погашенным, — он козырнул и пошел обратно, не дожидаясь ответа. Лейтенант остался стоять, растерянно сжимая в руках листок.

Кто они? Откуда он узнали про долг? Что они еще знают? По спине пробежал холодок: что если они знают КАК он влип в этот долг. Если всплывут детали этой истории его вышвырнут с позором из армии, а из авиации и подавно!

Он резко выдохнул и взял себя в руки. Спокойно! Если они знают про долг, то они знают все остальное. И если сейчас за ним не пришли особисты, то уже и не придут. Значит этим людям нужен результат, а не пресловутая «офицерская честь». Если они готовы отдать ТАКИЕ деньги за его работу, то он сделает ее! Если нужно будет посидеть в изоляторе — он посидит! Если нужно будет молчать — он откусит себе язык, но не скажет ни слова о полете. Потому что, если он не отдаст долг, он может лишиться более значимых частей тела. Так что — плевать!

Пилот сложил расписку и решительным шагом двинулся на аэродром.