Тридцать один. Часть I. Ученик

Роман Смеклоф, 2018

Если ты живешь в мире, где колдовством завязывают шнурки и варят кофе… Если на тебе лежит заклятье, терзающее из-за голода, а еду ещё нужно поймать и приготовить по волшебной книге рецептов… Если единственный друг шпионит на врагов, первая любовь использует тебя в своих целях, а твой главный талант притягивать неприятности… Остаётся одно! Разгадай тайну источника магии, задержи наступление зла и защити тридцать миров! Ведь предназначение у всех разное. Одни становятся чародеями, а другие…

Глава 2. Испытание очищением

Спал я плохо. Всегда ворочаюсь на новом месте. Особенно, когда воняет, жарко, а за перегородкой громко и разнообразно храпит дорогой дядюшка.

Измотанный ночными испытаниями, я вышел на палубу и облокотился о борт. В голове ещё крутились отрывки кошмара: за мной гонялся дракон, прыгал по заледеневшему двору академии и плевался огнем, а вокруг стояли студиозусы и деканы с директором, смеялись и кричали:

— Не учил! Невежда! Бездарь!

Я скривился:

— Какая чушь!

Пытаясь забыть бредовый сон, я стоял и дышал солёным воздухом, наслаждаясь тишиной и покоем, а потом проснулся дядя и принялся орать:

— Есть заказ! Будем готовить троллево колено! Плывем в Тролляндию. Дорога займёт три дня. За это время выучи главу о троллях. Моя книга рецептов на камбузе. Ну чего стоишь, бегом! У тебя всего три дня!

Без шляпы он походил на старую, сморщенную горгону. Редкие пучки покрашенных волос развевались на лысом черепе, как высохшие змеи. Единственный, да еще заплывший злобой красный глаз угрожающе смотрел на меня.

Оторвавшись от борта, я побрёл на кухню. Читать я, конечно, умею, не зря же в академии дворы мёл, но не люблю. Это же скукотища! Пыльные хрустящие страницы, липнущие к пальцам, тяжелый запах свинца, головокружение и головная боль — никогда меня не прельщали.

Вздохнув, я открыл дверь, но на корабельную кухню так и не вошёл. В крошечном камбузе попросту не осталось свободного места из-за пяти здоровенных обезьян. Ростом они едва доходили до моего плеча, но за счёт сложенных за спиной чёрных крыльев выглядели больше. Я слышал о них, но и представить не мог, что поутру встречу их на кухне.

— Чего вылупился, кличка есть, или крысёнышем звать? — небрежно спросила одна из обезьян в треуголке и со свистком на шее. — Я боцман, Чича, — представилась она, обгрызая ножку василиска. — Ты не многословный, это радует. Предыдущие ученики, много болтали. Это бесило. Словно дети малые, «бу-бу-бу, да бу-бу-бу», а на посудине дел по горло.

Боцман бросил кость в корзину и двинулся на меня.

— Свали в сторону, всю дверь перегородил, — лениво процедил он, сдвигая меня плечом.

За Чичей потянулись матросы. Гордо задрав мохнатые подбородки, они прошли мимо меня на палубу, а последний, прыснув от смеха, вручил банан.

— По местам! — крикнул боцман. — Капитан сегодня не в духу, не будем громко булькать, чтоб не закипел!

Закрыв дверь изнутри, я прислонился к ней спиной. По-моему, проклятый ошейник всё же задушил меня, и я скончался. Летающие обезьяны, безумные кулинары, исчезающие чернокнижники, вонючий гамак и кругом на сотни миль одна вода. Моё персональное чистилище.

Стараясь не забивать голову, я наскоро соорудил бутерброд и, запивая водой, оглядел камбуз. На исцарапанном полу в углу сгрудились бочки. На них, рядами до самого потолка, возвышались запечатанные пыльные бутыли. А еще выше, на балках, привязанные верёвками, качались пучки сухой травы. Кое-где уже затянутые паутиной. Из узких окошек едва пробивался свет, отражаясь от надраенных сковород и кастрюль, свисающих с длинной решётки во всю стену. С другой стороны, под столом укрывались мешки и коробки. Над ними висели полки с приправами и посудой, между которыми притулилась незаметная книга в чёрном переплете. Наверное, она и есть дядино хранилище рецептов.

Поставив чашку с водой на стол, я аккуратно снял кулинарные записи. Тяжёлые! Неужели на свете столько рецептов? Может, это что-то другое? В ответ на немой вопрос на обложке проступили кроваво-красные буквы: «Собственность мастера Оливье».

Я попытался раскрыть книгу, но она не поддавалась. Положив на стол, я вцепился в обложку, стараясь хотя бы оторвать ее от страниц. Даже не сдвинулась. Я уже хотел сходить к дяде и спросить, что делать со склеившейся книгой, но решил напоследок протереть пыльный корешок. Стоило провести ладонью по обложке и под багровыми буквами появилась тарелка с ножом и вилкой. А рядом тушка василиска, морковь, лук и соль. Пока я не дотронулся до них, картинки оставались тусклыми, но от прикосновения — посинели. Подцепив пальцем василиска, я передвинул его на тарелку. Заулыбался довольный собой, и отправил за ним морковь и лук, а уж следом соль. Рисунок вспыхнул красным и погас, растворившись в тёмном фоне обложки. Из книги раздался мерзкий хохот.

— Что за ерунда? — не выдержал я.

Мне никто не ответил.

— Глухонемая, — пробормотал я, — или тупая.

На чёрной обложке проступил розовый румянец возмущения. Я злорадно ухмыльнулся.

— Ага! Тебе не всё равно!

Книга не откликнулась. Тогда я снова коснулся корешка. Появилась новая картинка. Теперь вместо тарелки рожица со злобным выражением и кулаком, сжатом в угрожающем жесте.

— Чего ты ругаешься, — мягко проговорил я. — Мне главу о троллях почитать бы, и всё. Оливье приказал.

Первая рожа исчезла, и вместо неё появилась другая, с дразнящимся, высунутым языком.

— Не веришь? Или не хочешь?

Проступила следующая физиономия с надменным лицом и задранным подбородком.

— Так, да? Пойду, мастеру нажалуюсь.

Мордаха закатила глаза и отвернулась.

Бросив книгу на стол, я выскочил из камбуза, зацепился за мусорную корзину и чуть не упал. Обернулся и посмотрел наверх. Дядя стоял на мостике, прислонившись к штурвалу, а обезьяны поднимали большой парус на грот-мачту.

— Сачкуешь, крысёныш? — крикнул Оливье.

— Учитель, книга не слушается!

— Так заставь её, заморыш. Мне что, всё за тебя делать? Кто готовит, тот и ест!

Решив не искушать судьбу, я вернулся на камбуз. Книга хохотала. Новая круглая рожица каталась по обложке, смеясь во весь рот. Переплет покраснел так, что пропала надпись: «Собственность мастера Оливье».

Присев за стол, я подпёр кулаком подбородок и уставился на сборник рецептов.

— Что бы с тобой сделать? — глухо пробормотал я. — У тебя есть магическая защита? Может тебя поджечь или утопить?

Книга продолжила смеяться ещё громче.

— Не боишься, да. Давай договоримся, если ты такая смелая?

Вместо рожицы появилась рука с вытянутым указательным пальцем, двигающимся вправо-влево.

— Не хочешь, да, и пожалуйста.

Я встал и заходил между столом и решеткой со сковородами, меряя шагами камбуз. Кажется, я начинал понимать, почему предыдущий ученик не прочитал про красных драконов. Он не смог открыть книгу.

— Выбора не оставляешь. Если не узнаю про троллей — погибну, но до этого я тебя сожру! Ты же поваренная.

Книга снова разразилась хохотом. То же мне, кладезь знаний!

— Я оборотень! — грозно предупредил я.

Черная обложка взволнованно вздрогнула, на мгновение повисла тишина, а потом разнесся издевательский волчий вой.

Плюнув в мусорную корзину, я развернулся и под продолжающееся ржание выбежал с кухни и хлопнул дверью.

Оливье стоял за штурвалом. Несмотря на грохот, он даже не посмотрел в мою сторону. Обезьяны исчезли, поэтому я всё же забрался по лестнице и подошёл к нему. Он зыркнул красным глазом.

— Сколько по сторонам не смотри, за тебя никто меню не составит. Даже заклятья не спасут!

— Но во мне нет магии, — возразил я.

— Дурень, магия есть в каждом. Даже в самом блёклом.

— Но…

— Не спорь, ученик.

Скривившись, он отвернулся.

— Выбрось меня за борт, — устало проговорил я, но дядя не ответил.

Я вздохнул и спустился на палубу. Тоже мне крёстный. Верь после этого поварам. То есть виртуозам, конечно! Художникам! Маэстрам всяким вшивым! Что теперь делать? Я ведь не полный профан, всё-таки в академии служил. Знаю, что волшебную книгу не уничтожить. Значит, и запугать не получится. То есть единственная возможность её вскрыть — договориться. А как договориться с волшебным сборником рецептов? Произнести кодовое слово? Только я его не знаю, если оно вообще есть. Наверно, книга откликается на голос владельца, то есть мастера Оливье. Попробовать скопировать. Вряд ли получится.

— Зюйд-Зюйд-Вест! — громко выкрикнул дядя на мостике.

— Зюйдовей некуда, — пробормотал я. — Три дня жить осталось.

Так! Мои знания о магических книгах не в меру скромны. А что я знаю о троллях? Кажется, они каменеют на солнце, и… Я задумался… и всё. Видать, о книгах я знаю больше. Что же делать? Три дня пролетят быстро, а я ещё так молод. На носу рядом с бушпритом сидел боцман и курил трубку. В безнадёжном деле сойдет любая помощь. Я подошел ближе.

— Давно служишь на корабле, Чича?

— Дольше, чем ты небо коптишь. Вали, не причаливай ко мне. Я не повар, я матрос. Как открывается книга, понятия не имею. Уяснил?

Я кивнул и отошел подальше. Сложно не понять, когда тебя посылают. Вот только куда деваться в открытом море, я и плавать-то не умею.

Вернувшись на камбуз, я пощупал книгу и провёл пальцем по корешку. Появились изображения кофейных чашек и кусочков сахара со знаком вопроса.

— Надо угадать, сколько сахара в какую чашку положить, да?

Книга зашуршала страницами, словно согласно зашептала.

Я задумался. В чём смысл загадки? Кофе и рафинад. Сколько кусочков положить в чашку? Можно пить кофе без сахара или нет? Непонятно. По-моему, никакого смысла нет, и книга надо мной издевается.

— Бесстыжая! Когда меня сожрет голодный тролль, буду умирать и винить тебя!

На обложке появилась подмигивающая рожица и жирная надпись: «давай-давай»!

Мне приспичило как следует стукнуть по книге. Я даже огляделся в поисках чего-нибудь тяжелого. Под руку подвернулся увесистый молоток для отбивания мяса. Подхватив его, я сделал пробный замах.

По обложке прошла рябь, словно книга вздрогнула в ожидании удара. И я вдруг подумал, что её вредный характер и показное равнодушие совсем не от хорошей жизни. Она боится учеников потому, что они не отличались аккуратностью. Похоже на правду? Ещё как. С трудом могу представить чистоплотного лунатика с недержанием. Будь я сборником рецептов, тоже бы шарахался от такого пачкуна. А если представить, что для книги все мы на одно лицо, понятно, чего она стервозничает. Ученики для неё прямо-таки воплощение зла. Вот только, как ухаживать за волшебными книгами? Наверное, так же, как за обычными — бережно.

Положив молоток, я подошёл к ней и погладил обложку.

— Прости. Мы неправильно познакомились. Меня зовут Люсьен. Я новый помощник мастера Оливье. Обещаю всегда мыть руки, чтобы тебя не испачкать. Беречь от воды. Не оставлять раскрытой. Страницы не загибать и не рвать. Класть на ночь в полку. У тебя есть пожелания?

Прошло около минуты. Я уж распереживался, что монолог прилежного студиозуса прошёл впустую, когда на обложке проступила надпись: «Обещаешь чистить меня, протирать корешок и разгладить все заломы»?

— Клянусь! — торжественно проговорил я.

В ответ под надписью появилась широкая улыбка.

Я тоже засиял и добавил:

— Буду очень-приочень стараться.

— «Хорошо», — согласилась книга появившейся на обложке надписью. — «Навредить мне сложно, но когда лупят, топят и жгут — гадко и обидно».

Я сочувственно кивнул в ответ.

Книга сама раскрылась на нужной странице. Сверху крупными буквами шла жирная надпись: «тролль».

— Спасибо, — вежливо поблагодарил я.

Настроение поднялось. Моя первая победа.

Я с воодушевлением прочёл.

Тролль — тварь уравновешенная. Орудует рассудительно, передвигается неспешно, соображает туго. Селится в гнезде из окатышей у тихой воды. Смахивает на старую, замшелую глыбу. Живёт неведомо сколько, да и какая разница, возраст на вкус не влияет. Ноги толстые и жирные — это намного важнее. От солнца и сильного испуга превращается в камень.

Я перелистнул страницу на схему разделки тролля. Каждая часть отделялась пунктирной линией и подписью: «рулька, окорок, толстый филей, вырезка».

Я вздохнул, неужели это тоже учить. Засада! Но следующая страница слегка подняла боевой дух: «Как ловить тролля для вкусных и здоровых блюд».

Главное не дать твари стать камнем, иначе не размягчишь!

Способ первый: ночной. Ищешь гнездо по запаху. Для приманки берёшь забродившее какозье молоко. Как стемнеет тролль проснётся и полезет пить. Пока он занят, незаметно подберись с подветренной стороны, быстро накрой голову тёмным, не пропускающим света, мешком и нанеси один точный удар под третий шейный позвонок. Отдели башку и завяжи мешок, а то тролль окаменеет, даже если свет попадет на отрезанную голову.

— Забава та ещё, — пробормотал я. — Неужели для первого раза не могло что-нибудь попроще достаться?

Книга хмыкнула и перелистнула на следующую страницу.

Способ второй: для учеников. Берёшь мешок и дубину. Находишь гнездо, накрываешь башку. На закате тварь просыпается, глушишь и режешь ногу. Голову можно не трогать, но тогда надо пилить в два раза быстрее, чем в ночном способе.

Я присвистнул. Ничего себе лёгкий способ, отхватить кусок от живого тролля.

— А третьего способа нет?

Книга перелистнула страницу на: «Приготовление троллева колена».

— Понятно, — бледнея, пробурчал я.

Что ж, спрошу у дяди какой способ выбрать.

— Огромное спасибо, — поблагодарил я сборник рецептов. — Можешь закрываться, я тебя на место поставлю.

Книга захлопнулась. Я водрузил её на полку и вышел. Закрыл за собой дверь камбуза и только тогда, с невнятным воплем, радостно подпрыгнул. Я победил её, и поглотитель с ними, с троллями.

Боцман, все ещё курящий трубку, кивнул и дружелюбно крикнул:

— Поздравляю!

Оливье глядел на меня с мостика и улыбался.

— Я в тебе не сомневался, — гордо сообщил он.

Я расцвел. Так редко слышу похвалу, что уже забыл, как она звучит. Поднявшись на мостик, я подкатил к дяде и, продолжая лыбиться, спросил:

— Дубиной вооружимся, верно? Ведь это способ для начинающих?

— Чего? — искренне изумился он.

— Способ охоты на троллей. Второй для учеников, я и подумал…

— А, ты об этом, — догадался Оливье. — Подзабыл, что там начиркано в рецептах. Я делаю так. Нахожу гнездо! Это не сложно. Большая куча камней, от которых больше всего воняет. Жду вечера. Когда смеркается, хватаю то, что похоже на тролля, и тащу в воду. Они всегда у рек селятся.

— И что? — не понял я.

— Топлю, — веско ответил дядя.

Я всё ещё хлопал глазами. Потому что, он вздохнул и добавил:

— Тролль тонет. Солнце заходит. Он превращается из камня в себя, набирает воды, захлебывается и дохнет. Главное следить, чтобы не всплыл раньше времени. Режешь ногу и возвращаешься на корабль.

— Зачем я способы охоты читал? — разочаровался я.

Дядя хмыкнул.

— Читал? Иди, учи наизусть. Вечером доложишь. Раз, два!

Демонстративно отвернувшись от меня, он громко крикнул:

— Зюйд-Зюйд-Ист!

Я вздохнул и с понурой головой спустился вниз.

— Курить будешь? — спросил Чича, стоя у двери на камбуз.

Я помотал головой:

— Это вреднее просроченного зелья.

Приблизив ко мне пушистую морду, он прошептал:

— Второй год её не может вскрыть. Она дуется, и ни в какую.

Крякнув, боцман развернулся и пошел к носу корабля, насвистывая между зубов:

— Капитан, капитан, улыбнитесь!

Да не скальтесь, не скальтесь ля-ля.

Капитан, капитан, усмехнитесь!

Ваша рожа ведь флаг корабля!

Я пожал плечами и снова вздохнул. Приятно, что всего за утро у меня получилось то, с чем дядя не может справиться два года. Выходит, моя первая победа, не только над книгой. Жаль, что всё равно придется учить всякую ерунду. Я вспомнил покрытые буквами страницы, как много никому не нужных знаний, и вздохнул. Декан факультета перевоплощений пытался привлечь меня к своему искусству, по его мнению, оборотень должен хорошо превращаться. Из чистого упрямства он провозился со мной около месяца, но всё же сдался. Заставить меня учиться даже с затрещинами, пинками и магическими оплеухами — совершенно невозможно. А опасные заклятья в академии строго запрещены.

Раз уж со мной не совладал маг, у дяди тем более не получится. Я усмехнулся и решительно махнул на камбуз. Самое время подкрепиться. Целая кухня в моём распоряжении. Разве можно мечтать о чём-то ещё?

Вынув из кастрюли кусок мяса, я запихал его в рот целиком и начал жевать. Как же это приятно, чувствовать живительное тепло, спускающееся в желудок. Что может быть милее для оборотня?

Влетевший в дверь мастер Оливье виртуозно подгадил мою радость.

— Вали в трюм! Покорми какозу и принеси ногу минотавра!

Я чуть не подавился. Зачем так орать? У меня отличный слух. Дожевывая на ходу, я выскочил на палубу и, распахнув люк, полез по лестнице вниз.

В прохладном трюме пахло сыростью и солью. Какоза заблеяла, так что я сразу её нашел. Держась подальше от дюжины рогов, я нашарил в полутьме пучок сена и бросил в неё издалека. И не дожидаясь благодарности, вцепился в ногу минотавра. Она висела у самого потолка, но на корабле правильнее говорить — под палубой.

Я справился за десять минут. Завалил какозу сеном и, довольный, вылез наверх, держа на плече здоровенную ножищу.

Дядя уже стоял у штурвала. Махнув ему рукой, мол, «учитель, всё исполнено», я вернулся на кухню. Положил мясо минотавра на стол. Никакого покоя от этих маэстро-виртуозов, пожрать спокойно не дадут.

Не успел я снять неподъемную ношу и запихать в рот салатный лист, как мой мучитель прибежал опять.

Оливье гонял меня весь день. К вечеру, я так вымотался, что уснул ещё до того, как упал на вонючий гамак. Даже дядин храп больше не донимал.

Проснувшись, я выбежал на палубу по естественной надобности. Солнце поднималось из-за моря, и вода пожелтела, в основном не из-за моих усилий. Вслед за кораблем скакали стайки долфинов. Брызгались, стрекотали, играли и махали длинными костяными плавниками. Треугольные чешуйки переливались в мягком свете восхода. Вода успокаивающе пенилась, стукаясь об борт. В парусах баловался ветер, хлопая кливерами. Красиво, аж дух захватывает!

Мне уже нравилась жизнь на корабле. Когда-нибудь я стану опытным мореходом. Я ухмыльнулся собственным мыслям. Оборотень превращается в морского волка, тот ещё каламбур.

Я потянулся, задрав голову к облакам. Набрал полную грудь воздуха и неспешно выдохнул, согнувшись к палубе. Зарядка на свежем воздухе крайне полезна для молодого растущего организма. Я перешёл к наклонам, но отвлекли подозрительные тёмные пятна. На досках, прямо перед моим носом, отпечатались крошечные ноги. Вполне обычная ступня. Пальцев, и то всего семь, только очень маленьких.

Изучив направление следов, я похолодел. Они вели на камбуз. Сняв с пожарного стенда топор, я на цыпочках подкрался к корабельной кухне. Толкнул ногой дверь и с воплем ворвался внутрь. Меня встретил испуганный крик книги рецептов, кажется, я её разбудил.

На камбузе царил кавардак. Даже паутина с пучков травы облетела. Переступив через разбросанные по полу разодранные коробки и поваленные бочки, я пробрался к полкам. Бросил топор и, схватив книгу, погладил корешок и мягко прошептал:

— Извини.

Она нервно вздохнула и порозовела. На обложке проступила укоризненная мордочка.

— Не нарочно клянусь, — пробормотал я. — Здесь всё перевернули, и я испугался. Ты что-нибудь видела?

Укоризненная мордочка отрицательно покачала головой.

— Понятно, — разочарованно протянул я.

Поставив книгу на место, я взялся за уборку. Посуда валялась по полу. Кастрюли на сковородах, ножи и ложки в мисках. От продуктов остались лишь кости и огрызки. Я с трудом узнал ногу минотавра по обглоданной голяшке.

Выдвинув ящик, я сложил столовые приборы, стараясь не путать. Вилки, с любым числом зубьев, в одно отделение. Ложки, всяких размеров, в другое. Ножи между ними. Зачарованная квадратная коробочка — к ножам или к вилкам? Я задумался, а когда вспомнил откуда она и для кого, похолодел. Как можно было забыть? Фарцовщик говорил, что капитан Джо состоит в круге чернокнижников и обязательно прикончит меня, если что-то пойдет не так.

Я с дрожью заглянул под крышку. Внутри, на чёрной бархатной подложке, лежали крошечные червонные цепочки. Что за ерунда? Неужели именно эти побрякушки я тащил капитану Джо?

— Что там у тебя? — недовольно просипел дядя.

Он стоял у двери в одной матроске и панталонах и потирал повязку на глазу.

— Погром! — неуверенно ответил я. — Проснулся, а тут кто-то всё сожрал и разбросал.

— Ага, — подтвердил дядя, отлепив руки от лица. — Вижу.

Пнув подвернувшуюся под ногу кость, он ступил на камбуз и, оглядев беспорядок, вздохнул.

— Наверно, я проклят источником магии, — пробормотал он. — Если второй раз подряд получаю в ученики лунатика. В чём мои прегрешения? Ходящий по ночам оборотень, это уже чересчур. Ещё говорят, что самое страшное в море штиль. Ха!

Он грозно посмотрел на меня и с надрывом произнес:

— Прости, малыш, но тебе лучше утопиться. Поверь, самому не так мерзко.

Я встряхнул головой и невольно отступил назад, прижавшись к полке.

— Учитель, это не я. Я спал.

— Все вы так говорите, — пробурчал он. — На моем судне закон. Никаких лунатиков!

— Я не он!

— Все это говорят.

— Я же, правда…

— Тогда кто? — закричал дядя. — В себе я уверен. Обезьяны прилетают к завтраку или, когда я надену треуголку.

Оливье топнул ногой.

— Она что, на мне? — свирепо продолжил он и зачем-то шлёпнул себя по лысине.

Я замотал головой. Шляпы не было.

— Тогда кто? — повторил он.

— Не знаю, — прошептал я, тиская в руках коробочку.

— Да что ты бормочешь-то там? — проревел дядя и, надвинувшись, выхватил её из моих рук.

Оглядев трофей, он осёкся на полуслове. Поднес квадратный футляр к покрасневшему глазу. Понюхал и отпрянул.

— Откуда коробка? — с дрожью потребовал он.

— С пола, — неуверенно протянул я.

— Тишина на палубе! — взревел Оливье. — Я отдам тебя Эрлику! Буду кормить его стражем пожизненно, пока он тебя обрабатывает!

Я захлопал глазами. Лихорадочно соображая, что он хочет.

— Фарцовщик в трущобах мне её дал. Сказал, чтобы капитану Джо в порт отнёс, грошик сулил. Я очень хотел есть, и согласился. Когда нашел четвертый причал, капитан Джо по кабакам шлялся.

— Морского дракона мне в суп! — заорал дядя. — Что придумал этот олень в тесте?

Он выскочил с камбуза, а я побежал следом, ещё не понимая, что произошло, но уже чуя свою вину и близкое увольнение. На этот раз, возможно, с утоплением.

Оливье заскочил в каюту и почти сразу выпрыгнул обратно, сжимая в руках волынку. Старую, с истертыми бурдонными и обломанной игровой трубками. Бурдюк покрывали весёлые, с цветочками, заплатки.

— Следы, — указал я на палубу.

Судя по направлению крошечных пальчиков, отпечатки босых ножек вели от трюма к камбузу, но дядя почему-то решил по-другому. Подкачав бурдюк воздухом, он, осторожно переступая, чтобы не скрипеть досками, подкрался к мачте и вытянулся, прячась за ней. Выглянул и крадучись двинулся дальше. Я на цыпочках последовал за ним. Когда мы подобрались к трюму, он выразительно показал глазом, чтобы я открыл крышку. Я дрожащей рукой ухватился за кольцо и потянул.

Как только проход полностью раскрылся, Оливье резво прыгнул вниз. Тут уж я за ним не бросился.

Через несколько мгновений шхуна закачалась и подскочила. Резанул по ушам оглушительный свист, а следом крик дяди:

— Хватай его!

Из-за скачков, я стоял на карачках и держать никого не собирался. Особенно того, кто легко раскачивает здоровое судно. Я даже попятился назад, но шхуну снова швырнуло. Палуба наклонилась, и я съехал к открытому люку.

Из трюма выпрыгнуло мелкое серое существо, похожее на лесную фею, только без крылышек. Из худого создания, сквозь бледно-серую кожу, выпирали кости, а мизерные ножки словно вывернуло задом наперед. На меня смотрели гладкие пятки, а пальцы торчали в обратную сторону. Вот почему я не понял следов и пошёл на камбуз.

Существо тоже рассматривало меня. На мордочке с грустными влажными глазами и большим, от уха до уха, ртом застыло трогательное выражение. Мне даже захотелось почесать его впалый живот.

— Лови! — заорал снизу Оливье.

Я протянул руку. Существо моргнуло. В следующий миг ясное солнечное утро накрыла тень, и с неприятным лязгом захлопнулась у меня за спиной. Запахло сыростью и тухлятиной. Раздался оглушительный свист, а потом тень улетела вперёд, а я, наоборот, назад и шлёпнулся на спину. Распластавшись на палубе, я вернулся туда, где стоял до свистопляски. Только весь мокрый. А оглянувшись, заметил, как мелкая тварюжка проскочила под дверь, ведущую к каютам.

Дядя подхватил меня под локоть и встряхнул.

— Смотри в оба, камбала. Тебя чуть не сожрали. Благодари источник, что у кощея нет зубов, — процедил он, опасливо следуя за существом.

Я растерянно моргал, не зная, что сказать. То, что меня проглотили, конечно, объясняло, почему я мокрый, но не укладывалось в голове.

— Трави по малу, — подтолкнул меня Оливье. — Растворяешь дверь и заскакиваешь внутрь. Будешь живцом. Если опять проглотит, я снова вытяну, не бзди?

Я не рвался быть приманкой, но крепкий пинок заставил засеменить вперед. Столкнувшись с дверью, я невольно распахнул её и ввалился в коридор. Кощей уже поджидал. Плоские белые губы растянулись, а пасть с чмокающим звуком расширилась и раздвинулась на ширину коридора.

Я зачарованно пялился на чудо, но досмотреть не успел. Дядя пнул меня с разбега, и пролетев над изумленными глазами кощея и его огромным ртом, я врезался в стену.

За спиной раздался свист, звук вынутой пробки и тишина.

Оторвав лицо и тело от перегородки коридора, я зачем-то отряхнулся и повернулся к Оливье. Он затыкал обломанный конец игровой трубки.

— Свезло, — облегченно сказал он и скрылся в своей каюте.

Я стоял в коридоре, не зная, что делать дальше. Словно прочитав мои мысли, дядя крикнул из-за двери:

— Вали, отмой слюни этого ублюдка! Засохнут, даже магией не соскребёшь.

Стянув рубаху, я рванул на палубу к ярко-синей бочке. Дядин клиент из гильдии Водолюбов зачаровал её для превращения морской воды в питьевую.

Умывшись и прополоскав рубаху со штанами в стоящем рядом корыте, я развесил вещи сушиться, а сам вернулся на камбуз. Не страшно, что в одних панталонах, обезьяны еще не прилетели и на корабле кроме нас с дядей никого. Тем более, что кощей кощеем, а обед по расписанию. Мастер Оливье, как обычно, разрушил мои скромные кулинарные мечты. Выскочив из апартаментов, он двинулся прямо на меня. Я по привычке отступал, пока не уперся спиной в мачту. Тогда дядя проворно выхватил кинжал и упер мне в горло. Лезвие оказывается очень холодное.

— Ты намеренно поджидал меня у Единорога? Давай, лепечи, крысёныш!

Я хотел помотать головой, но с лезвием у горла это не просто, поэтому, осторожно, одними губами выдохнул:

— Нет.

— Не лги, заморыш! Чем купил тебя Джо?

— Ещё ничем, — правдиво ответил я. — Я же говорил, что на корабле его не застал.

Дядя надавил на кинжал, так что лезвие оцарапало кожу.

Я взвизгнул.

— Честно, не вру!

— Ты не знал, что принёс на мой корабль кощея?

— Не знал, не знал, — подтвердил я два раза для пущей убедительности.

— Ладно, — неожиданно быстро согласился мастер Оливье, спрятал оружие и отпустив меня, отошел на шаг.

— Садись, — сказал он, показывая на стул, на котором день назад я пробовал стража лилового сердца.

Я сел. Глупо спорить с вооруженным маэстро. Особенно, если принес на его корабль кощея. Кем бы он ни был, этот кощей.

— Что с тобой делать, пожиратель рыбьих потрохов? — пробасил дядя.

Я кивнул. Если он не знает, это хорошо. Ещё недавно казалось, что он знает, и кинжал у моего горла красноречиво намекал на то, что именно он собирается делать.

— В чём состоял ваш план?

— Ваш? План? — глупо повторил я.

— Да! — выкрикнул дядя. — Если бы кощей покончил с провиантом, он сожрал бы нас, дрыхнущих и ничего не подозревающих, тыща горбатых моллюсков тебе в глотку.

— Впервые кощея видел, — искренне проговорил я.

— Ну, надо же, крысеныш, — язвительно произнес мастер Оливье.

— Взаправду! Я даже не представлял, что такие вообще бывают. А как в него еда помещается?

Дядя нагнулся ко мне.

— Слушай, заморыш. Мне мерещится или ты кайфуешь? От тебя ничем не несёт, значит ты не пьешь. Ты нюхаешь дурман-пыльцу?

Вытаращив глаза, я медленно помотал головой.

— Ох, не верю я тебе, зелень подкильная.

— Не вру!

Дядя отошёл, бросая косые взгляды и подкручивая усы.

— Свистать всех наверх, — наконец рявкнул он, — из этой бухты курс один. Я не плаваю с учениками, которым не верю, — и покачал головой. ¬ — Пора провести обряд очищения!

— Нет, нет, нет, не надо? — испуганно проблеял я.

— Видать, ты о нём слышал, — обрадовался Оливье.

— Не надо, — еще тише забурчал я.

— Надо, Люся.

Я нахмурился. Ненавижу, когда коверкают моё имя. Само по себе Люсьен звучит вполне отвратительно. А Люся — ни в какие чары не лезет. Я бы обиделся, если бы не надвигающееся испытание, но про обряд дядя явно не шутил.

Сходив на камбуз, он принёс соль и отсыпал на палубу. Обошёл вокруг стула и заключил меня в солёный круг. Мне ничего не оставалось, как тихонько сидеть, поджав ноги.

Покончив с просолкой, мастер Оливье припёр с кухни кастрюли. Наполнил водой из синей бочки и расставил за белой чертой.

Сходил в свою каюту и выволок огромное зеркало на колесиках в оправе из чёрного дерева, местами потрескавшегося и сколотого. Поставил напротив меня, а сам спустился в трюм и притащил клок сена. Ещё вчера я кормил им какозу.

На мой многозначительный взгляд, он процедил сквозь зубы:

— Какозе не пригодится, она своё отплавала.

Я вздохнул, жаль животину.

Дядя вытащил из кармана чёрные, расшитые серебром перчатки и надел на руки. Расправил и посмотрел на меня.

— Поднять паруса! — бодро пропел он, протягивая мне сено. — Что смотришь? Плюй, давай.

Я плюнул, а что ещё оставалось, наплевать на всё и терпеть.

Скрутив солому со слюной, Оливье подошёл к зеркалу и принялся обводить моё отражение. Получалось не ахти, но, насколько я слышал, точность в таких церемониях не важна.

Закончив, дядя бросил солому под зеркало и встал за моей спиной. Я зажмурился и ждал. Он положил мне руки на затылок и забормотал.

— Открой нам то, что скрыто око всевидящего.

Не выдержав, я подглядел. Моё отражение исчезло. Только не так, как Чёрный Эрлик с корабля — совсем по-другому. Оно встало и ушло. Теперь в зеркале отражался стул и дядя с растрепанными по лысине волосами, часть соленого круга, кастрюли с водой и полкорабля. Почти как на самом деле, только без меня.

Пока я отвлёкся от зеркальных перевоплощений, мастер Оливье ловко дернул меня за руки. Загнул их за спинку стула и со сноровкой, показывающей недюжинный опыт, связал меня. Особенно озаботившись тем, чтобы я не встал.

Тем временем отражение вернулось обратно и село на стул.

— Меня прокляли? — испугано завопил я.

Никогда не слышал, чтобы отражения разгуливали, куда им вздумается. Видимо, обряды очищения проходят по-разному. Боюсь, только цель у них одна: очиститься от лжи и скверны, чтобы говорить одну только правду. Как минимум до тех пор, пока не закончится обряд.

— Сейчас узнаешь, — пообещал дядя.

Он обошёл вокруг меня и вытащил одну из своих сабель.

— Не надо, — панически завизжал я.

Оливье ударил меня саблей. Плашмя. По лбу. Так, что лезвие заходило ходуном и, пока оно вибрировало, приложил к зеркалу. По стеклу прошла рябь, на несколько мгновений всё исчезло, затем появилось снова, и моё отражение насмешливо пропищало:

— Не надо.

— Чего дразнишься? — обиженно спросил я.

— Чего дразнишься? — продолжило издеваться отражение.

— Будешь задираться…

— Чего ты? Разревешься? — грубо ответил мой двойник.

В ответ на нашу перепалку Оливье рассмеялся, подошёл ближе и наступил мне на ногу. Я вскрикнул, а он воспользовался моим раззявленным ртом и запихал кляп.

— Якорный клюз завали, крысёныш, — душевно предложил он. — помешаешь общению.

Я помотал головой, но дядя не обратил на это внимания.

— Опробуем! Как тебя зовут?

— Люсьен, — ответило моё распоясавшееся отражение.

— Ты знаешь капитана Джо?

— Да.

Я чуть не взревел от негодования. Что значит, да? Я его не знаю.

— О как! — пожевал губу дядя. — Давно вы воду мутите, Люся?

— Недавно.

Я вскрикнул и попытался встать, но мастер Оливье на славу постарался, привязывая меня к стулу.

— Где свели знакомство?

— Мы не знакомились, — ответило отражение.

— Как так? — растерялся дядя. — Растолкуй!

— Я его ни разу не видел. Знаю, что он капитан каравеллы пришвартованной у четвертого причала в Черногорске.

— Откуда набрался?

— Фарцовщик сказал. Предложил отнести Джо заговоренную коробочку и обещал, что тот заплатит грошик. Я согласился.

— Он разъяснил, что в коробочке? — почти ласково пропел дядя.

— Нет, сказал, её нельзя открывать, иначе капитан Джо убьет меня, а ещё, что он состоит в кругу чернокнижников.

Оливье прыснул.

— Джо? Колдун? Нет, крысёныш. Ты не врун, ты слабоумный орк.

Взяв другой стул, дядя уселся рядом с зеркалом.

— Видать, мой старый дружище Джо следил за мной и слышал наш базар у Единорога. Швартовый буй…

Дядя не успел договорить. Последние слова заглушил шум крыльев. Вместе с которым на корабль приземлились летучие обезьяны. Боцман вскинул руку в приветственном жесте. Матросы повторили, и дружной толпой ломанулись на кухню.

— Завтрака не будет! — крикнул Оливье.

Обезьяны остановились. Чича нехотя обернулся и с недоумением посмотрел на дядю.

— А как же договоренность, — начал он, — питание не зависит от объёма выполненной работы!

— Договоренность никто не отменял, — согласился Оливье. — Я тут ни при чём. Этот заморыш! — он ткнул пальцем в отражение, но поправился и показал на меня. — Припёр на корабль кощея. Не сам дотумкал, его развели, как последнего орка, но притащил он.

Боцман подошел ближе.

— За борт? — с интересом спросил он. — Стул, конечно, жалко, но я обещаю достать похожий.

Я встрепенулся. Куда? Я не виноват, меня подставили. Я запрыгал вместе с путами, но верёвки держали крепко. Попробовал вытолкать кляп, но дядя крепко заткнул меня, как бочку с огурцами.

— Ещё не решил, — задумчиво буркнул Оливье.

— А что, провизии ни крошечки? — поинтересовался боцман.

— Пусто, как в его башке.

— Тогда, давай, его и сожрём? Что готовят из оборотней? — предложил Чича.

Это уж слишком. Я что, безмозглый тролль, чтобы меня готовить? Я снова задёргался, пытаясь встать, но опять потерпел фиаско. Заговоренные они что ли, эти путы?

— Для собачьего супа нет ростков бамбука, ползучего пырея, житника, кобелиных семян, — отрешенно заметил дядя. — Да и вкус средненький.

Я поперхнулся кляпом от возмущения. Мало того, что собираются съесть так, я еще, оказывается, и не вкусный. Вот перегрызу веревки, всех покусаю и сбегу!

— Но проучить надо, — продолжил дядя. — Чтоб надолго запомнил, что под одним парусом плывём. А то, этот заморыш за кусок мяса всех нас продаст.

— К ворожее не ходить, — подтвердил боцман.

Я протестующе завертел глазами, убедительно мыча в своё оправдание.

— Думаю, бросим его так. Путь неблизкий, пускай до Тролляндии правду говорит, жаба гальюнная.

Чича улыбнулся во всю мохнатую морду.

— Складно.

Я облегченно вздохнул. Подумаешь, посижу связанный. Ничего. Бывало и хуже.

Приняв решение, дядя ушёл, а вот боцман остался. Сев на его место, он подпер морду кулаками и уставился на моё отражение. Матросы собрались вокруг.

— Всегда хотел узнать… — задумчиво начал Чича, — когда превращаешься, всё тело увеличивается или нет? А то всякое болтают.

— Всё, что требуется для боя, — ответило отражение.

— Это смотря с кем воевать, — хитро проговорил боцман. — Слыхал, оборотни в брачный период перекидываются, правда?

Матросы радостно заржали.

— Брехня, — ответил мой двойник. — При превращении кровь приливает к мускулам и отходит от половых органов, поэтому в брачный период перекидываться глупо.

На этот раз ревели все. Боцман, команда и Оливье у штурвала. А я весь красный и связанный сидел на стуле. Лучше бы меня съели или выкинули за борт.

— А ты самку уже нюхал? — отсмеявшись, продолжил боцман.

— Нет, — отмахнулось отражение. — Я ещё не достиг половой зрелости. Ритуал не провели, у нас с этим строго.

Я закрыл глаза. Еще бы уши заткнуть, но руки примотаны к стулу.

— Разумеется, — ухмыльнулся Чича. — Давно хотел узнать, ты на луну воешь?

— Бывает, — ответило отражение, — с голоду и не такое учудишь.

— Когда трюм пустой не до веселья, — усмехаясь согласился боцман.

— Про рацион справься, — крикнул Оливье.

— Капитан интересуется, — продолжил командир летучих обезьян, — ты какозу сожрал?

— Нет, — испугалось отражение. — Я живых отродясь не ел, у меня смелости не хватает. К тому же, я крови боюсь.

— Уморительный оборотень, — держась за живот проблеял боцман.

— Хорош пока. За снасти беритесь, ветер меняется, — крикнул дядя. — Ему деваться некуда. Будет торчать, как буй на мели.

— Главное, чтобы пузыри не пускал! Погнали, мореходы.

Я открыл глаза. Чича встал, и они всей гурьбой прошли мимо.

День выдался тяжелым. Из-за неудобного сидения затекли ноги. От кляпа болел рот и жутко хотелось пить. Если я пытался шуметь или мычать, кто-нибудь из свободных обезьян спрашивал у зеркала. До каких лет я писался? Когда первый раз превращался, у меня одежда порвалась? Меня собаки сзади нюхают? За что меня с предыдущей работы уволили? Меня папа в детстве бил или кусал? Волчанкой болел? Бешенство было? А блохи сильно раздражают? Новый ошейник нужен, или я всю жизнь в одном прохожу? А я за кошками бегаю? А летом в будке спал?

Вечером, когда обезьяны улетели, ко мне подсел дядя. Опёрся о зеркало и долго разглядывал.

— Моя жизнь опасна, но увлекательна. Если ты выберешь этот путь, захочешь овладеть моим искусством и посвятить себя культу вкуса, ты станешь истинным моим учеником! — в его не скрытом повязкой глазу появился жадный блеск. — Тогда моя жизнь станет твоей. Ты справишься с этим?

Я не знал, что ответить. Как ни странно, молчало и моё отражение в зеркале.

— Подумай. Когда захватим тролля, корабль вернется в Черногорск. Если не захочешь быть учеником, оставайся в городе. Теперь попей и иди спать.

Он вынул кляп и развязал меня.

Я размял затекшие мышцы и поднялся. Ноги едва слушались.

Дядя вылил воду из кастрюль на солёный круг.

— Когда завтра встанешь, убери всё, — приказал он, не глядя на меня, и покатил зеркало в каюту.