Ночь Стража

Роман Сердцин

Пряча под маской своё лицо, он каждый вечер выходит на улицы родного города, чтобы сделать его чуточку безопаснее. Пытаясь добиться справедливости, Страж всегда следовал принципам, что не позволяли ему зайти слишком далеко. Долгие годы удавалось сохранять баланс между стремлением искоренить всё зло, что окружает этот город, и жизнью обычного человека, не забывающего о самых близких и дорогих ему людях на свете. Пока в одну зловещую ночь всё кардинально не изменилось.

Глава 3

Оставив машину во дворе и стараясь не шуметь, он собирался быстренько проскочить на второй этаж своего фамильного дома. Но, находясь уже на лестнице в гостиной, что располагалась за его спиной, вдруг загорелся белый свет от ночника. И в следующую же секунду послышался слегка удивленный голос человека, окликнувшего его.

— Алан?

Мужчина обернулся. Увидев сидевшую за одним из кожаных кресел девушку, расположенном в той самой гостиной, он изобразил на лице невинную улыбку.

— Привет. А ты почему ещё не спишь?

— С тех пор как Долиан озадачил меня своим предложением, я уже как с месяц засыпаю лишь под утро. — она взяла с журнального столика, что находился возле кресла, стакан с наполовину наполненным апельсиновым соком.

— Как он только мог! — иронично покачал головой Алан, подойдя к ней и сев на большой широкий диван, стоявший напротив кресла.

Девушка была младше его на десять лет и имела схожие с ним черты лица. Только глаза у неё были светло-голубые, а волосы русые. Но видя их вместе, практически любой человек, при первом же знакомстве, без сомнения, признал бы в этих молодых людях — родственную связь.

— Ты, конечно же, можешь сейчас смеяться над своей глупенькой сестренкой. Но когда сам окажешься на моём месте, тогда я посмотрю, как кое-кто совершенно спокойно — она изобразила жестом «кавычки», — будет себя вести, словно в его жизни вообще ничего существенного не произошло.

— Неужели все настолько плохо? — Алан, как её старший брат, безусловно тоже по-своему переживал. Ведь совсем скоро, очень близкий ему человек, которого он знал и любил больше всего на свете, покинет стены этого дома. Вступив в совершенно новую, в каком то смысле — более ответственную, взрослую жизнь.

— Ну, если не считать того волнения, что порой не знаешь куда себя деть, то жить, конечно же, можно. — осушив стакан короткими глотками его сестра переключила на него все свое внимание.

— Ты опять работал допоздна? Или у тебя было свидание? — загадочно улыбнувшись, подмигнула она.

— Да нет. Просто заезжал в гараж отца. Повозиться немного. Так, отвлечься от мирской суеты — отмахнулся Алан, надеясь на избежание дальнейших расспросов.

— Хм. Может и мне съездить как-нибудь в то волшебное место, где все твои тревоги и переживания полностью выветриваются из головы. — откинувшись на спинку кресла сестра, закрыв глаза и слегка понизив голос, произнесла следующую фразу без капли иронии:

— Знаешь, я сегодня не могла заснуть, как раз думая о них. О папе и маме. О том, что их не будет рядом со мной. Когда я скажу это заветное слово «да», когда мы обменяемся кольцами и все будут хлопать и визжать во время нашего главного поцелуя. Мне не хватает их, Алан. Так сильно не хватает. — еле заметная слезинка пробежала по её щеке, которую она тут же смущенно смахнула ладонью.

— Мне тоже. — вздохнув, произнес он.

Их мать умерла во время родов, дав ей жизнь взамен своей собственной. Отец семь лет назад погиб во время взрыва в лаборатории, где тот работал. Несчастный случай. Кроме неё у Алана больше никого не было. Если не считать дядю — родного брата матери, что жил вместе с ним в одном доме. Но это были совсем другие чувства, не такие сильные и крепкие, как у них с сестрой.

— Не хватает их обоих. — честно признался старший брат.

— Мне так стыдно, что я вспоминаю о ней так редко, нежели об отце.

— Мария, ты ведь её совсем не знала. В этом нет ничего постыдного. Отец был нашей семьей. Только он и никто другой. — Алан порой и сам, с грустью стал замечать, что образ матери постепенно размывался из тех далеких детских воспоминаний. Все же время необратимо берет своё и с каждым годом доставать из недр памяти те яркие, счастливые моменты — безусловно важных для каждого ребенка, становилось все труднее и труднее.

— Да. Спасибо, Алан, что хочешь меня приободрить. Но мне все равно так совестно, что я… — она запнулась, — Ну, ты знаешь. Что она — погибла из-за меня.

— Не говори так! И даже не вздумай винить себя! Мы ведь это уже обсуждали. — он резко поднялся, не силах оставаться на одном месте. Подойдя к окнам гостиной, что выходили на небольшую клумбу, разбитую прямо перед их домом.

— Мама дала тебе возможность появиться на свет и это — самое важное, что могло случиться в её жизни. — с переполнявшими его чувствами произнес Алан, решительно и без капли сомнения, уставившись пустым взглядом на, отцветающее своё, поникшие розовые хризантемы.

— А как же ты, Алан? Разве ты не был для неё самым важным? А я — лишила тебя матери. Лишила тебя и себя. — Мария опустила голову, вновь растревожив глубокую рану в своей душе, что всю жизнь не давала ей покоя.

— Как бы это не было сложно тебе понять, но её выбор — был совершенно правильным. Мама подарила нам с отцом самое прекрасное создание на свете. Он так сильно любил тебя. И я люблю. Ещё сильнее, чем твой Долиан. — Алан вновь посмотрел на Марию, отвернувшись наконец от окна, одарив её по-настоящему доброй, искренней улыбкой.

— Ну, не надо меня так смущать. Иначе сейчас разревусь и сна мне сегодня — уж точно не видать. — пытаясь сдержать одновременно и смех и слезы она, густо покраснев, прикрыла лицо руками.

— Тогда пообещай мне, что больше не будешь думать об этом. Не забивай себе голову всякой ерундой. Я, как твой старший брат, знаю о чем говорю.

Алан подошел к девушке и усевшись прямо на пол, облокотился спиной о внешнюю боковую сторону её кресла. Сестра, более-менее успокоившись, опустила руку ему на плечо. Положив на неё свою ладонь, он чуть прижал её к себе.

— Хорошо. Спасибо, что не даешь мне слететь с катушек окончательно. Но знаешь, все таки мне хотелось бы навестить их, — она осторожно провела пальчиками второй руки по волосам на его голове, — Перед тем как я наряжусь в ужасный белый балахон, в надежде не свалиться в обморок в нём перед огромной толпой людей.

— Прям таки огромной. Но зато будет кому поймать тебя, если вдруг Долиан, который я уверен — будет чувствовать себя далеко не лучшим образом, не успеет вовремя среагировать. — лаконично произнес Алан.

— Значит будет кому ловить нас обоих. Но, если серьёзно. — Мария вновь слегка понизила голос, — Может сходим к ним вместе? Мне кажется — это нужно нам обоим.

— Хорошая идея. Обязательно так и сделаем. — Алан был полностью с ней согласен. Ему и самому хотелось побыть рядышком с папой и мамой, в обнимку с дорогим ему человеком. Наслаждаясь этими редкими, драгоценными минутами спокойствия и умиротворения.

Ему даже стало отчасти стыдно, что он сегодня, находясь как раз на кладбище, не уделил и минуты, чтобы побыть с ними наедине. Но, с другой стороны: поздно ночью предстать перед родителями в костюме Стража — это выглядело бы как то не правильно и даже оскорбительно по отношению к людям, благодаря которым они с Марией появились на свет.

— Хорошо. Тогда договорились. — сестра выпрямившись, легонько похлопала заметно подуставшего Алан по плечу, — А теперь иди спасть. Сейчас и впрямь уже неприлично поздно для столь долгих, задушевных бесед.

— Ладно. Ты и сама ложись уже в постель. А то проспишь свою примерку. — проговорил он поднимаясь на ноги.

— О Боже! Не напоминай! — всплеснув руками, Мария театрально закатила глаза.

Усмехнувшись, Алан со слипающимися глазами, направился себе в комнату: ему и впрямь чертовски сильно хотелось погрузиться в это загадочный мир сумбурных и, по большей части, мгновенно забывающихся сновидений.

— Сейчас. Только отнесу обратно стакан на кухню. — услышал он сестру, уже поднимаясь по лестнице. Решив напоследок ещё раз «поиздеваться» над девушкой, Алан негромко произнес:

— Спокойной ночи. И пусть тебе приснится розовое платье с огромным бантом на спине, которое бы идеально подходило к твоей фигуре.

— Прекрати! — Марии пришлось даже зажать ладонями рот, чтобы не оглушить весь дом своим громким смехом.