Странник

Роман Сергеевич Кириенко, 2020

"Странник" – это 35 историй, понятных каждому. Для тех, кто еще чувствует хоть что-то в этом мире. Через города и страны, людей и события мы открываем нашу душу и начинаем жить. Среди осколков надежд и прошлых отношений, среди мимолетного счастья мы слышим голос Вселенной, что безнадежно влюблена в каждого из нас. Книга состоит из 3 частей и в каждой мы видим разных героев, но у них есть много общего, что их связывает, как и сами рассказы, словно лоскуты одного одеяла. Это не книга по психологии, а наглядный пример, как объяснить сложные житейские вещи простым и доступным языком, через ситуации, которые, вполне вероятно, могут произойти и с нами. Говоря голосами героев, автор сам переживает личные неприятности, проходит через всё. То ли он ведет героев, то ли они его – уже неважно, потому что отныне они в одной лодке. Задача автора провести героев к их счастью, задача героев помочь автору обнаружить в себе проблемы души и всем вместе пройти через них, странствуя по миру.

Когда нам одиноко. Когда мы чувствуем себя брошенными, мы склонны думать разные мысли о себе, о других и, конечно, о жизни. Иногда мы начинаем мечтать в такие моменты.

Мы хотим ощущать на себе свет, жить в его лучах, мы не хотим быть отделенными от мира. Мира, где есть место и любви, и одиночеству, и грусти, и счастью. Наши мысли всегда либо о ней, либо о нем.

И мы всегда хотели бы стать морем, небом, солнцем, звездами. Раствориться во вселенной, сотканной из миллиардов мельчайших атомов.

Часть 1: Потерявшийся в наивности

Конец! Все было только сном.

Нет света в будущем моем.

Где счастье, где очарованье?

Дрожу под ветром злой зимы,

Рассвет мой скрыт за тучей тьмы,

Ушли любовь, надежд сиянье…

О, если б и воспоминанье!

Д. Байрон"Воспоминание"

Надвое. Была суббота

Мы сидели и ели бутерброды. Была суббота. Пасмурное и туманное утро. Мы просто сидели и просто ели. Город был таинственно пуст и беззвучен. Ни птиц, ни животных. Ни людей. Все были где-то по своим делам. Никто не смел потревожить нас после нервной, почти бессонной ночи.

Стоял декабрь. Было сыро и зябко. Пока мы ели, случился дождь. Нам пришлось утепляться. Но мы продолжали сидеть на той одинокой лавке в центре Ничего. Город был настолько мал, что и получаса хватило бы, чтобы пройти его от одного конца до другого.

Мы сидели дальше и ели. Нам некуда было спешить. Как две кометы, которые неслись через космос жизни. Вероятно, в разные стороны. Но казалось иначе. А потом, разлетелись каждый в свою сторону. В таком далеком, холодном и бесконечном космосе.

Остались только та лавка и тот город, что приютили нас тем промозглым декабрем.

И автобусы продолжают ходить по расписанию, и люди продолжают заниматься своими делами.

Была суббота.

Пианино на двоих

Ты играла, а я нет. Вернее, я тоже пытался, но быстро оставил это дело. Спустя 3 дня блужданий в лесах, приятно было вернуться в цивилизацию вот таким образом. Но мысль о расставании не покидала меня. Ужасно щемило сердце.

Не знаю, как так получилось, что это пианино было последним, что мы делали вместе. Пианино. Оно стояло посреди холла железнодорожной станции одного большого южного города.

Скоро отходил наш поезд домой. Мечты об общем приключении окончательно превратились в прах. Они рассыпались в нечто несвязное, такое, что невозможно собрать вновь. Вернее, возможно, но уже как-то иначе. Ни ты, ни я уже не будем прежними. А как бы этого хотелось!

Звуки протяжных нот, которые ты извлекала из пианино били мне в самое сердце. Хоть я и делал вид, что я отстранен, мне было страшно.

Звуковая волна, удлиняясь, вскоре затихала в шуме города, словно вспышка в ночном небе, которая еще остается на радужной оболочке глаза и кажется, что продолжает светить, хотя ее уже как несколько секунд нет в природе. Но не для меня. Мы стали параллельными объектами, которые словно рельсы уходят далеко в горизонт неизвестной реальности.

Почему я все время вспоминаю то пианино? Оно всплывает у меня в голове, как один из отрывков прошлого, где мы были или могли быть вместе. Я, став бы однажды этим пианино, издал бы лишь один звук: Давай останемся вместе. Вместеее… вместеее…

Эхом улетало прошлое и невозможное будущее.

Не стать мне пианино, на котором ты играла, не стать мне вселенной, в которой ты существуешь, не стать мне реальностью никому: ни себе, ни тебе. Под звуки старого пианино, протяжно улетавших в никуда, мы шли на последний поезд домой, чтобы навсегда умчаться в свои противоположности.

На пианино будут играть другие. Так было и так будет. Уходят те, кто хочет уйти. Остаются те, кто хотел бы остаться.

Через ручей

Ты боялась. Там было мокро, скользко и небезопасно. Но нужно было идти. Такова участь идущего. На обход нет времени.

Я ушел вперед, ты осталась позади. Ты вроде справлялась сама, но передвигалась очень медленно.

Между камнями оказалось слишком большое расстояние и ты встала. Молча стояла, пыталась приноровиться, чтобы сделать шаг, но не могла решиться. Я вернулся и вместе мы преодолели это трудное место. В горе и радости.

Мне нравилось идти через этот ручей по скользким и острым камням. Сколько себя помню, всегда лазил везде. Был мастером по лазанью. Будь то чей-то яблоневый сад или заброшенная стройка. Странная жизнь. Почему одни боятся, а другие нет, а потом и другие начинают бояться там, где первые перестали.

Ты опять начала отставать. Ты говоришь, что у тебя ноги трясутся от напряжения и страха. Я говорю, что ты справишься, облокотись на меня, я перенесу тебя. В богатстве и бедности.

Тебе стало нравиться здесь. Стало проще идти, рельеф сменился на более гладкий, вода ушла в сторону, а по сухим камням шагать легче.

Легко шагать, легко жить, когда тебя поддерживают. У тебя был я, у меня была ты. Чтобы преодолеть ручей этого достаточно, а чтобы прожить жизнь — уже нет. В болезни и здравии. Пока смерть не разлучит нас.

В поле

Там, где мы жили вокруг находились поля. Разные поля с разными посевными культурами: картофель, пшеница, кукуруза. Там здорово гулять. Бывало, идешь и ни души рядом нет. Ты как птица паришь себе в этом зеленом небе и только ветер колышет тебя по сторонам.

Как-то раз, я взял тебя туда вместе с собой. Мне хотелось разделить с тобой это чувство полета. Я уверен, что оно тебе прекрасно знакомо, но вот, чтобы парить вместе, давно я такого не припомню.

Желтая от пыли и песка дорога, две гряды от колес и ты, идущая по центру между ними. Ушла уже почти под самый горизонт и лишь твой силуэт едва можно различить. Я задержался позади, что-то фотографировал. А потом смотрю, тебя и след простыл. Опять каждый сам по себе.

Я прибавил шаг — хочу догнать тебя, пока ты окончательно не исчезла.

Вот ты стоишь на развилке и гадаешь куда пойти. Я присоединяюсь и мы стоим какое-то время неподвижно и безмолвно. Справа сосны и автострада. Слева поле с картошкой, а посередине высохшее дерево стоит и от него тень падает на землю. На ветке сидят птицы и что-то обсуждают на своем на птичьем. Я же молча иду к этому дереву, ты за мной. Я думаю про себя: Как хорошо, что ты идешь за мной.

Нутром чую твой взгляд и говорю:

— Может, сюда пойдем? Там впереди еще деревья и есть тень.

— Пойдем. Мне здесь нравится.

Мы идем некоторое время вместе. Я хотел бы взять тебя за руку, но не беру. Внутри много боли и она мешает мне. Шагаем вдвоем, но не вместе. Почему-то мне кажется, что ты тоже думала об этом, а потом видишь, что я медлю, и уходишь в себя, грустнеешь. Как же порой паршиво на душе от того, что ты сам себе надумал и живешь с этим, хотя сейчас в настоящем можно было бы поступить правильно — открыться и соединиться.

Я, правда, не знаю, часто себя мучаю вот этим вот"а что если?!". Да, ничего бы не было! — сам себе отвечаю. Ничего не было бы потому, что я знаю, что не взял бы твою руку. Гордость или тупость моя тут сыграла, но я поступил сейчас как плохой фермер, который не поливал свои всходы и они не дали урожая. Так и с тобой. И со мной. Фермер из нас был плохой.

Вот мы снова с тобой поравнялись. Становилось очень жарко. Солнце тут уж слишком жгучее. Надо бы возвращаться, да и настроение уже ушло. Вот и живем свои жизни в своих головах, а в реальности не можем пойти навстречу друг другу. Что мне стоило бы просто взять твою руку и пойти вместе?! По полю.

Фонтан желаний

В одном обычном городе есть обычный фонтан. Он никак не называется и ничем таким примечательным отмечен не был. Хотя чего это я?! Была одна история, которая случилась со мной много лет назад и фонтан стал её свидетелем.

Написав эти строки про фонтан, мне сразу хотелось их удалить, фонтан-то оказался непростым, но тогда я этого еще не знал.

Мы приехали в этот город накануне вечером, ужасно уставшие с дороги с одним желанием поспать. Заселились в номер. Дальше неинтересно, поэтому я смотаю вперед.

Утром я проснулся уже каким-то странным. То ли местные тусовщики из клуба напротив, что всю ночь отрывались и мешали спать, то ли само место и город начали со мной свою игру. Меня накрывало странным чувством смятения. Нервы были оголены, а душа — беззащитным одуванчиком, на который слегка дунешь, и он погибнет.

Скомканный завтрак. Мне все не нравилось. Я пытался не подавать виду, что пылал также как вечный огонь в храме Атешгях, что рядом с Баку.

Вот мы выходим в тот город. Я был ему не рад, а он мне. Это чувствовалось так явно, что хотелось кричать об этом. Я держал этот крик внутри себя, пока были силы, держал на свой страх и риск.

Иногда место должно нас перетереть как мясорубка, чтобы мы, наконец, прозрели, а я-то уж точно был тем, кто хотел прозреть.

Мы вышли на центральную улицу города и тут меня окончательно придавило к земле. Что со мной творилось я уже начинал понимать, но как мне преодолеть эту напасть здесь на оживленной улице я не знал. Пока не увидел его. Он играл золотистыми переливами на воде, которые исходили от странной округло-вытянутой конструкции посреди конструкции. Это был тот самый фонтан.

В каждом городе есть такой. Стоит себе и только лишь голубей к себе и притягивает. Прохожие же его обходят стороной и лишь изредка какой-нибудь мальчик скроется от маминой опеки и на секунду залезет на парапет, чтобы поприветствовать фонтан. Потом же с мамашиными криками начнется паника"куда подевался Алеша?", а Алеша сидит себе и смотрит на водяные струи.

Меня как магнитом потянуло к этому фонтану, он взывал ко мне, я чувствовал, что он хочет мне помочь. За секунду до того, как я сяду на его холодные мраморные ступени, я понял, что со мной не так. Я чувствовал себя таким ущербным и ненужным. Я был небрит, с мешками под глазами, с опухшим после перелета и бессонной ночи лицом, а еще эта дурацкая одежда, которую одевают в лес или на копание картошки. Я был самым жалким и нелепым человеком на свете. Так мне казалось, пока я не сел на фонтан.

Стоило мне сесть на него, как меня отпустило, вот прямо сразу. Фонтан меня исцелил. Я прозрел. Я победил в игре против моего эго. Волшебный фонтан открыл мне мои же глаза на всю нелепость того, что я ранее через себя пропустил, на ту ерунду, что внушал мне мозг.

Каким дураком я был, я столько успел прежде упустить всего за тот день, чтобы вот только сейчас наконец снова почувствовать себя живым. Фонтан оказался моим спасителем, я не знаю, как он это сделал, но он исполнил мои желания.

Теперь я знаю, что в этом мире есть как минимум один настоящий фонтан желаний. Это мой личный большой секрет и счастье.

День, когда все закончилось

Бывают важные дни, а бывают неважные — обычные. Пытаясь определить важность, мы словно математики выводим множество формул. Одна, две, три неизвестных. Приняв за"Х"какую-то постоянную, мы вводим ее в уравнение и находим ответ. Порой, этот ответ получается неверным, но мы этого не знаем, так как верим, что наша постоянная непоколебима всегда и при любых условиях. Но это не так. В жизни все совсем не так.

Важным день делаем мы сами, лишь чувствуя свое сердце, а, не планируя массированные эшелоны логических доводов. Войны начинаются с ошибки, жизни рушатся из-за ошибок, а мы все еще верим в эту постоянную. Так не бывает.

Почему ты решила выбрать тот день для ссоры, я не знаю. Это определенно был более важный день, чем день, в итоге ставший плохим из-за нее. Тысячу раз я спрашивал себя"почему?". А потом понял. Дело было в твоей постоянной. Ты снова доверилась ей и все испортила.

Мы сели в автобус, потом в другой. Мы ехали в один святой город в святой день Рождества. Солнце светило в окно с нашей стороны, мы сидели и щурились. Было хорошо. Но за этим последовал молниеносный сбой твоей операционной системы. Наступил день, когда все закончилось, хотя должно было начаться.

Такие дни оставляют отметины на телах наших жизней. Это больно. Должно ли так происходить преднамеренно или нет, я не знаю. Я не верю в судьбу. Я верю в поступки и действия. Начать ссору это, определенно, сильное действие, вот только результат такого действия всегда негативен. Очередная зарубка на теле. Татуировка вечности.

Да, пусть я был бы хоть миллион раз не прав. Я признал бы вину и обязательно старался бы ее искупить. Но подминая под камень судьбы наши жизни, ты лишь решала уравнение, выводила формулу, навеянную тебе твоими страхами и болью. Это же все неодушевленное поле, оно всегда есть вокруг нас. Сегодня ты встала не с той ноги, но сама себе не признаешься в этом, а наоборот скажешь, что снова виноват я. Я снова признаю вину. Пущу сам себе ножом против гордости кровь и буду ехать в этом автобусе дальше.

Я бы кричал тебе и взывал бы, но я знал, что любые мои усилия будут тщетны. В механизме, где все работает на внутренней замкнутой схеме, я был лишним винтиком. А как поступают с лишними винтиками? Их сначала сортируют в старую коробку с общим домашним хламом, а потом при случае просто выбрасывают. Вот в этот день ты меня и выбросила. Я это понял и уже не сопротивлялся. Мой организм на это среагировал логичной болезнью и температурой под 40.

Я переболею и стану другим, а ты останешься собой. Со своей безрассудной постоянной, которая была принята тобой однажды. Как и хромосомы в твоей ДНК — все было определено заранее и не нами. В день, когда все закончилось.

Вертикальный предел

Кто отмеряет время? Где находится этот верховный часовщик?

Времени нет. Есть лишь множество цикличных процессов, которые следуют за нами через всю жизнь. Как неограниченное количество петель, обволакивают нас со всех сторон и тянут за собой.

Вся жизнь — это следование по синусоиде от верхней до нижней точки, повторяясь в бесконечности, а раз так, то мы существуем в ней каждую секунду времени. Упали — встали, встали — упали и так во всем.

Жизнь — вечна, любовь — вечна, смерть — есть рождение. В нашей власти нет контроля над этими процессами, но мы, играя в рыцарей без страха и упрека, рубим с плеча все, что попадается под руку. Это так глупо.

Чем проще мы классифицируем события нашей жизни, не отдавая отчета содеянному, тем проще и циничнее мы поступаем. Поэтому за большинством поступков стоит человеческая глупость. Она может приводить к разным результатам и это лишь от того, что мы в действительности ничего не контролируем в жизни.

Однажды ты решила отмерить нам вертикальный предел. Решить это, конечно, одно, а ты действительно отмерила. Установила границы совместного существования. Я сначала было не поверил в реальность услышанного, а потом я нашел себя лишним числом в этом математическом ряду Фибоначчи, который ты размеренно чертила на доске жизни.

Выводя числа, задавая пределы, ты писала не мелом, ты писала кровью. Такое не смыть даже спецраствором. И начертанные в метрополитене надписи"выход"не смогли бы меня привезти к пониманию случившегося. Я был отмечен лишним в числителе твоей жизни, был нагло сокращен с парочкой других, более ненужных элементов.

Немного углубившись в математику и метафизику своего бытия, я сделал вывод о моем вынужденном падении. Вывод был вовсе не скоропостижным, а самым что ни на есть выверенным и осознанным. Я падал. Меня подтолкнули в шахту лифта, который летел сквозь пространство и время.

Вот только теперь не стало ни времени, ни пространства. Их заменил вакуум, ограниченный твоим пределом и я никак не мог вырваться оттуда, потому что оттуда не было выхода. От слова"совсем". В этой жизненной ситуации ты не выходишь, ты просто живешь с этим, оно как балласт болтается сзади тебя, привлекая внимание.

Я хочу стать стареньким мустангом, который привезли на мойку, а спустя час мытья он засверкал бы как новый. Заберите меня на мойку и промойте меня от всех сущих, мыслимых и немыслимых пределов, от чужих файлов cookie, которые тормозят мою оперативную память, мешая мне рендерить мою жизнь адекватно заданным параметрам и характеристикам моего процессора. Очистить корзину? Да!

Затеряться в песках

Что мы искали? Что мы найдем? Все было странным с самого начала. Прекрасная поездка на утреннем автобусе зарядила теплой солнечной энергией. Мы просто сидели, тихонько дремали, смотрели в окно, просто молчали. За окном начались первые барханы, первые поселения бедуинов. Верный знак того, что мы приближались к пустыне.

Делаем небольшой стоп на вокзале. Нужно перевести дыхание перед долгим переходом. Делаем вдох, переглядываемся и…

Пришло время проверить себя на прочность и посмотреть в лицо своим страхам. Да, мне страшно. Я знаю, что дальше ничего не будет у нас. Ничего из того, что обычно объединяет людей; из того, что обычно держит людей вместе. Мы идем в пустыню, чтобы слиться с ней и как песок раствориться в руках друг друга навсегда. Мы превратимся в две песчинки в океане бытия и полетим порознь в разные стороны. Мы здесь для этого. Все здесь происходит только для этого.

Пустыня с радостью примет наши подношения и своей печатью из вечности закрепит наш договор. Обжалованию не подлежит. Два человека (далее именуются песчинками) подписали это соглашение о том, что они обязуются раствориться в пустыне (далее океан вечности) и пойти каждый своим путем.

Видите? А я вижу. Все так и было. Пустыня забрала нас с собой навсегда. Она заставила нас заблудиться на время, а потом помогла отыскать путь, ведущий к морю, туда, где есть только один выход из всей этой сложившейся ситуации или не сложившейся жизни.

— Пить хочешь? А есть?

— Да. Мы заблудились?

— Я не знаю, кажется, да. Я выведу нас. Обещаю.

— Мне страшно.

— И мне.

В пустыне так хорошо и так иначе, чем везде. Она — друг. Она, если захочет, покажет нам мираж или заведет в оазис. А может и сбить нас с пути. Хотя с пути мы уже давно сбились. Мы пришли сюда, чтобы разрешить себе познать случившееся.

В душе каждого из нас давно уже пустыня. Там вечная засуха, а кругом только песок, море песка без конца и края. Дождя бы? Но нет, небесные Боги гневаются на нас.

Что нам делать с этой пустыней? Как отыскать путь из одной настоящей пустыни и двух внутренних в душе каждого из нас?

— Ты что думаешь? Куда пойдем?

— Да, кто его знает. Мне кажется, что справа должно быть русло высохшей реки, мы можем спуститься в него и пойти там, а можем вернуться назад и попробовать найти тропу?

— Мне страшно. Очень жарко. Сделай что-нибудь, пожалуйста, я не хочу остаться здесь…

— Жди меня, никуда не уходи. Я поищу спуск к руслу.

— Только не бросай меня, как я бросила тебя.

— Не брошу.

Мне захотелось сбежать или погибнуть прямо на месте, но я не мог. Как всегда, я не мог, потому что ты ждешь от меня помощи, даже после того, как ты ушла от меня. Я найду выход из этой бесконечной пустыни, я освобожу себя. Спустя время:

— Нашел! Следуй за мной вниз. Не спеши, медленнее.

— Какое счастье! Чтобы я без тебя делала!

–… иди, пожалуйста, молча.

Внизу нас ждало русло реки, что протекает здесь только после обильных ливней в сезон дождей, а в остальное время здесь просто выточенные внутри камня и песка лабиринты.

В момент, как мы заблудились, я боялся так сильно, что очень быстро перестал обращать внимание на страх, а потом он сгинул в песках. Растворился.

Я отчетливо вижу твой лик, ты почти спустилась вниз и совсем скоро этот лик исчезнет навсегда, я должен буду забыть его. Я начинаю свое превращение — я становлюсь пустыней, она принимает меня в свои объятия. Это единственный выход для меня. Мне так хочется затеряться в песках навсегда, но время ушло.

Впереди показалось море и смыло своей соленой водой все, что когда-то связывало нас вместе. Пески исчезли, превратились в пальмы и автострады, а души заблудших навсегда погрузились в океан бытия. Мы вместе затерялись в нем.

Ты далеко

Я лежал на песке и смотрел вверх прямо перед собой. Ветер накручивал свои пируэты, гоняя туда-сюда крошечные песчинки со всего пляжа. Они набивались мне в волосы, в одежду — везде, даже в рот и глаза.

По-моему, сегодня 3 января и Тель-Авив немного накрыт тучами. Но такой он тоже мне нравился. Казалось город замер в ожидании теплых солнечных дней, когда все смогут снова выйти на пляж, заняться бегом на набережной или отправиться на велопрогулку.

Парочка самых отважных серферов, одев на голое тело гидрокостюмы, плыли по волнам, накатывающихся на берег в приступе легкого шторма.

Город жив, но не знаю, жив ли я?

Ты уже давно вела себя странно, я чувствовал это и был подавлен. Почему сейчас? — думал я.

Хотя нет, это продолжается уже довольно долго, пожалуй, еще с прошлой весны, к лету достигнув своего апогея, когда ты уехала, не сообщив мне об этом.

Я стал ощущать тяжелую потребность в том, чтобы учиться жить снова. Хочется сбежать от этого. Полжизни уже позади и сложно начать все заново сейчас. Но я стараюсь.

Я перестал себя узнавать, не знаю, кем я стал, но не собой или наоборот вернулся к своему начальному состоянию 10-ти летней давности. 10 лет… Это большой срок, я не могу его объять или измерить человеческими терминами, потому что это невозможно. Уже невозможно.

Почему на мне нет гидрокостюма?! А то я бы уплыл далеко-далеко, насовсем. Лишь бы оказаться подальше отсюда.

Порой случаются странные вещи, необъяснимые. Я не могу разгадать твою игру, но знаю одно, чтобы я ни делал — все неправильно. Это ранит, когда ты даже свое лицо не можешь узнать в зеркале, внутри в душе что-то гложет, а лицо отражает это все таким образом.

Я чувствовал себя самым оторванным от реальности человеком в пузыре космоса. Мне казалось, что лопни пузырь, меня поглотит космическая кислота и полностью расщепит. Но сейчас, пока продолжается движение, в пузыре хорошо, я защищен. Вот только защита эта мнимая, как и сам пузырь. Его ведь нет. Я уже давно варюсь в этой кислоте.

Знаете, чем прекраснее вокруг, тем гаже внутри, но так бывает только тогда, когда тебе больно, а само место-то сказочно прекрасно.

Соль застыла на твоих губах, как и боль застыла в моем сердце. Так сладко, но так горько.

Нужно бежать с этого пляжа, из этого города, страны, планеты. Как, куда?

Во что можно окунуть голову, чтобы стереть это все? Я не хочу оказаться на дне, там так страшно и холодно, там одиноко и темно.

Оказаться бы далеко от тебя, как только это возможно, но от себя мне не сбежать. Ты вроде бы далеко, но так близко. Ты не была так близко уже давно и это странно. Почему я мучаю себя, ты меня и снова я тебя. Лабиринт, из которого нет выхода, кроме как либо на дно, либо в небеса. Или есть?

Собирается дождь, но я не хочу прятаться от него. Останусь здесь на пляже. Хочу провести здесь еще хотя бы миг.

Стаи чаек поднимались в небо с каждым новым порывом ветра. Они что-то знают о жизни, о мире. Смотреть на них одно удовольствие. Может вода у берега теплая? Я не знаю, но чайки все знают. Может быть среди них есть чайка по имени Джонатан? Встретиться бы с ним, расспросить каково это летать выше всех в небе без страха и сомнений?! Джонатан, помоги мне! Как научиться жить заново?

— Джонатан, ты тут?

–… кажется, он улетел, но обещал вернуться. Ты знаешь его?

— Да, знаю. Однажды я был им и летал так высоко, что дух захватывало.

— Он вернется. Я знаю.

Я посмотрел на небо. Птицы парили в вышине и мне стало на душе так спокойно, что я понял все, что вселенная хотела мне сказать, и пошел прочь с этого пляжа, из этого города, из этой страны, но не из этого мира.

Прекратить все попытки

Вспоминая прошлое, что отзвуками скрежета по металлу бьет по мне, я просто очищаю свою память от ненужных воспоминаний. Вот одно из них.

— Мне кажется, я заболеваю. Знаешь, это промежуточное состояние, когда еще ничего конкретно не болит, но ты уже чувствуешь слабость. Там першит, тут испарина выступила, нос заложен.

— Ты мерил температуру? Я принесу градусник.

— Да, что ее мерить, я же говорю тебе, я заболеваю. Я и без него чувствую это.

— А ты все-таки померяй, ради меня.

— Ну, хорошо, неси.

— Я тебя люблю! Сейчас.

Спустя 10 минут.

— Там чайник вскипел. Ну, что, сколько температура?

— Не знаю, сейчас посмотрю. Ой! Уже 38.

— Вот видишь! Ложись, укройся. Я принесу тебе горячего чая.

— Лен, слушай, а может ну его этот чай? Мне и так жарко.

— Ничего и слышать не хочу. Сначала выпей, а потом поговорим.

На часах было 22:12. Он выпил чаю и ему хотелось поговорить.

— Лен, а Лен. Это так некстати, да? Ну, что я заболел.

— Милый, ну с кем не бывает. Ты не волнуйся. Поправишься, когда поправишься. Воспринимай болезнь, как возможность перезарядить батареи. После нее ты будешь чувствовать себя гораздо сильнее, свежее, увереннее. Тем более, совсем скоро нас ждут важные дела, ты сам знаешь какие, поэтому болей столько, сколько нужно твоему организму, чтобы вернуться полным энергии, а это возможно только после поправки.

— Я не понимаю. Как можно ничего не делать, не лечиться. Пройдут недели прежде, чем я поправлюсь. Мне нужно начать лечение лекарствами.

— А ты не думал о том, что от лекарств ты, наоборот, болеешь дольше? Ты пытаешься заменить врожденные процессы организма, которые запускаются для борьбы с болезнью, разными химическими аналогами и думаешь, что так и правда будет лучше? И быстрее? Скорость в этом наоборот губительна. Представь, ты берешь у своего организма будущие запасы энергии, как бы в кредит, чтобы сейчас поправиться побыстрее, так?

— Пожалуй. И что с того?

— Как ты не понимаешь! Тебе придется вернуть эти запасы твоей будущей еще неполученной энергии, но уже с процентами. Откуда ты их возьмешь, если у тебя даже еще самой энергии-то нет? Ты так и будешь жить в кредит, всегда недополучая энергию в будущем и настоящем. Здесь должен быть баланс всегда. Тебе дается определенное количество энергии на день, чтобы сделать нужные дела, потом через отдых и сон ты получаешь новый запас. Видишь, баланс?! А при болезни у тебя энергии нет, она не приходит к тебе, так как перекрыт канал получения, именно поэтому ты и заболел. Раз она не приходит, то тебе и отдать нечем. В это время твой умный организм включает внутренние резервы на борьбу, компенсирует твои потери энергии через иммунитет и прочее. Так происходит какое-то время пока ты не начнешь поправляться и вскоре к тебе снова придет новая энергия, и ты будешь функционировать на полную мощность. Теперь ты по-прежнему хочешь принять лекарства и взять в кредит будущую энергию или дашь своему организму возможность вылечиться самому без ущерба для тебя будущего?

— Какая ты у меня умная! Конечно, ты права! Я дам своему организму столько времени, сколько ему нужно, чтобы выздороветь! Не буду ему мешать!

— Ну, наконец-то! Твоя задача теперь просто отдыхать, пить горячий чай и кушать вкусные супчики.

— Хорошо, моя родная! Вскоре я буду как новенький, даже еще лучше!

Однажды в Риме

Говоря о Риме, почему-то все всегда упоминают о его вечности. Что вы конкретно знаете такого об этом городе, что он кажется вечным? А что Иерусалим не вечный? Или Каир? Или Пекин? Всё это — какие-то условности.

Мне больше бы понравилось, если бы говорили, что Рим — это город любви или город архитектуры.

Хотя, как его не назови, в подворотнях там пахнет так же, как в Петербурге или Берлине. А истории происходят там не только сказочные и романтичные.

Это я вам говорю, да что говорю, я прямо сейчас поведаю преинтересную историю.

Представьте!

Жаркий римский август, время к полудню. Набережная Тибра. В тени величественных платанов идет молодая пара. Кажется, они первый раз в этом городе. Они целиком и полностью захвачены им. Их внимание крепко приковано ко всему, что предстает перед их восторженным взором.

Они неспешно брели от моста Умберто I в сторону Замка Святого Ангела. Особых планов на день они не имели и просто брели, как это делают все влюбленные парочки. Им бы просто быть вместе каждую секунду.

Начались какие-то сувенирные лавки и народ засновал туда-сюда. Проехал фургон с мороженым.

— Я хочу джелато!

— Все, что пожелаешь, любимая!

— Я хочу его не сейчас, хочу его после обеда. Хочу сидеть на площади Пьяцца-делла-Ротонда возле фонтана, есть джелато и смотреть, как лучи предзакатного солнца заходят за Пантеон.

— Да ты все продумала! — он обнимает ее и чмокает в румяную щеку.

— Кажется, да! Может зайдем в замок? Посмотрим, что за Святой Ангел там живет?

— Давай попозже, а сейчас мы пойдем вдоль набережной до моста Виктора Эммануила II, оттуда свернем на улицу Сан Пио X, которая выведет нас на Виа делла Кончилиационе. Мы лишь быстренько взглянем на собор Святого Петра издалека, а потом вернемся к замку. Хорошо?

— Мне нравится! Давай! Чур, я пойду впереди!

— Веди меня, моя принцесса!

Они зашагали вперед более уверенно и быстро. Очень уж им не терпелось увидеть собор Петра и замок.

— Смотри это замок Святого Ангела! Обалдеть, какой он громадный! Я так хочу попасть во внутрь. Поскорее бы! Не отставай, давай пойдем еще быстрее!

— Бегу-бегу! Я тут, позади.

Когда молодая пара проходила мимо замка, в конце набережной Ватикана их приметил пожилой мужчина лет 55-ти. Он сидел в своем старом Фиате и ждал очередную жертву и, кажется, он ее нашел. Даже две.

Минуя замок Ангела, наша пара услышала шум тормозов справа от себя. Мужчина в желтом Фиате открыл окно и помахал им. Он представился на итальянском, но потом сообразил, что ребята не понимают его и перешел на английский.

— Добрый день, вам! Меня зовут Марио. Не подскажите, пожалуйста, как проехать на вокзал? Я первый раз в городе и немного заплутал.

— Добрый день! Мы сами здесь тоже гости, но, чтобы попасть на вокзал, вам нужно поехать прямо, а на ближайшем мосту в сторону центра налево.

— Спасибо! Вы мне, кстати, сразу понравились. Надолго в Риме?

— На неделю. Приехали погулять. Нам очень нравится.

— Знаете, что я думаю? Я хочу вам кое-что рассказать о себе. Я известный дизайнер итальянских женских аксессуаров: сумки, шарфы, бижутерия и все такое. Я сам родом из Милана и буквально вчера у меня был показ.

Он протягивает нашей паре какой-то гламурный журнал с ним самим на обложке. Они листают и удивляются встрече.

— Это что, правда, вы?

— Да! Сейчас я приехал в Рим на новый показ. Кстати, у меня с собой есть несколько шикарных сумок с Миланского показа. Вот смотрите!

Он протягивает в окно одну, затем другую сумку. Пара смотрит, вертит их так и сяк, как будто что-то понимают в этом. По взгляду молодой особы, назовем ее Ольга, стало понятно, что сумка ей приглянулась. Ее кавалер смекнул, что начинает происходить что-то неладное, но не подал виду. Он знал лишь одно, что никаких сумок они покупать не собирались.

— Это обалденно! Какие сумки! — восторженно произнесла Ольга.

По взгляду Вити, ее кавалер, стало понятно, что он начинает закипать, думая про себя:"Развод же!".

— Ольга, мне приятно, что вы оценили мои творения. Я, словно древний скульптор, просто отсекаю лишнее и получается шедевр. Я вот сижу и думаю, знаете что! А хотите эту сумку я подарю вам? — выдал он стремительно, а сам уставился на Витю, понял куда надо давить психологически.

В это же время на Витю пал взывающий взгляд Ольги:

— Милый, я хочу эту сумку! Давай согласимся?!

— Что ты такое говоришь? Я ему не верю, уж больно долго он тут с нами вьется. Не похож он на дизайнера из Милана. Сомневаюсь я.

— Вить, ну ты как всегда. Я думала ты мужик…

— Марио, мы, конечно, польщены, что вы хотите подарить эту сумку, но будем откровенны, что вы хотите?

— О, Витторио! Совсем ничего. У меня правда появилось желание отдать вам эту сумку, она осталась с прошлого показа, а сегодня будет совсем другой. Но когда я сказал подарить, я немного слукавил. Конечно, я не могу отдать ее бесплатно.

Тут Витя все понял, его пытаются развести и то, что он оказался меж двух огней. С одной стороны его жена Оля, которая, если не купить эту чертову сумку, будет пилить его до конца отпуска, как минимум, а с другой стороны этот самоуверенный потный итальянец, который, судя по всему, оказался хорошим менеджером по продажам и нашел"верняк"в лице нашей молодой пары.

— Марио, вы не оставляете мне выбора. Вы же знаете, что нет ничего хуже жены, которой что-то понравилось так сильно, что она не даст вам спать сутки напролет пока не получит своего. Сколько вы просите за вашу сумку?

— Милый, это здорово! Спасибо! — сказала Ольга и прильнула к его плечу.

Марио понял, что клиент созрел.

— Витторио! Только для вас и только сейчас я отдам эту сумку за 10 процентов от стоимости. Считайте сами! Моя сумка в Милане стоит 1000 евро, а вам она достанется всего за какие-то 100 евро. Ну, что, по рукам?

— Дайте-ка, погляжу на вашу сумку еще раз. — говорит Витя и немного отводит в сторону свою жену.

— Оль, ты уверена? Это наши последние карманные деньги. Куплю — буду лохом, не куплю — буду лохом. Зачем ты так?

— Витя, ты что! Сумка стоит 1000 евро, а он нам всего за 100 отдает! Иди купи ее немедленно, не позорь меня.

— Марио, держите деньги и всего вам хорошего.

Взяв деньги, Марио быстро ретировался, махнул рукой, закрыл окно и дал по газам своего старого и желтого Фиата.

Он, наверное, поехал сейчас к своей великовозрастной маме, чтобы поделиться уловом. Какой же я дурак! — подумал про себя Витя.

— Пошли, Софи Лорен. Нас ждет замок Ангела и доширак на ужин, а если будет мало, то съедим твою сумку.

Вот вам и вечный город! Город, где есть место и шарлатанам, и наивным людям, которые верят в силу статуса, положения в обществе, верят тому, что любой встречный аферист может нагло обмануть кого угодно и при этом не испытает угрызений совести. Все это и есть вечный, молодой, игривый, шаловливый и дерзкий Рим.

Один день до нового года

На третью ночь я наконец-то удосужился сообразить почему же мне так холодно спать. Кровать в съемной венской квартире располагалась возле балкона. Как раз в нем-то и крылась разгадка, скорее даже в балконной двери. В самом низу, почти у пола, была щель, хотя дверь внешне казалась полностью закрытой. Где-то там между каркасом и самой дверью находилось то, что мешало плотному прилеганию.

Промучившись полутра, я вышел победителем из этой дуэли. Выяснилось, что дверь была просто перекошена и поэтому не могла закрываться целиком, но моими усилиями удалось выровнять ее так, что она гладко вошла в проем и с легким шуршанием ручки закрылась, не оставляя теперь шансов для холодного воздуха проникнуть в комнату.

День обещал быть длинным, интересным и запоминающимся.

Мои соседи по комнате оценили сей труд по достоинству, они угостили меня большой чашкой горячего бодрящего кофе. Мы решили обсудить куда пойдем, как-никак сегодня ровно 31-ое декабря и во всем мире наступает Новый год.

Сегодня мы встречаем его не дома, чему я этому несказанно рад. Моя б воля, я всегда встречал бы Новый год в новом месте, новом городе. Новой стране, наконец… На то он и Новый год.

В Вене, например, накануне всегда устраиваются большие фестивали прямо на улице, все пьют глинтвейн, гуляют и поют, а сразу же после наступления 1 января люди делятся на пары и даже поодиночке и пускаются танцевать вальс или его подобие, кто как умеет. Это ли не чудо!

Значит, решено! Нам нужно быть на площадь Am-Hof, там и встретим Новый год, а пока гулять по городу и принципиально ничего не делать.

— Саш, ты возьми самое главное, что нам может сегодня понадобиться!

— Погоди, это что?

— Ну как! Возьми бутылку джина, у тебя в рюкзаке со вчера должна лежать. Сам понимаешь, чтобы греться. На всю ночь ведь идем!

— Теперь понимаю. Но есть сомнения, что она еще там. Мы вчера, когда вернулись, вы легли спать, ну а я, кажись, немного еще посидел.

— Тихушник! Нельзя так с друзьями поступать, знаешь ли.

— Да, я ничего такого не имел ввиду. Ну, пригубил чуть-чуть, чтобы спалось хорошо. Сейчас проверю. — идет проверять — Есть! Спасены! Тут нам хватит, правда ненадолго, но это поправимо.

— И то хлеб. Берем! Пойду пока надену тройные носки и подштанники — прогноз обещает — 10 по Цельсию. Колотун-то какой!

— Это правильно! Выходим через полчаса. Общий сбор в коридоре!

Снимали мы в то время небольшую квартирку на втором этаже в районе метро Josefstädter Straße и в центр обычно ходили пешком. Сегодня решили не отступать от сложившейся традиции, несмотря на морозное утро, которое определенно обещает быть добрым.

Вдоль трамвайных путей вниз до Венской ратуши, оттуда направо через Музейный квартал, а там уже рукой подать до главных достопримечательностей, расположенных вдоль Венской кольцевой дороги.

Идем, смеемся, заглядываем в окна жилых домов, что на первых этажах, кафе, магазинов.

Нам попался магазин с военной атрибутикой времен Второй Мировой и тут мы не смогли удержаться и не зайти туда, где продают винтовки, плащи, которые носили нацисты в эсэс, каски, берцы, множество наградных и иных знаков отличия. Не могли удержаться, чтобы не поглумиться на эту тему.

Цок, цок каблуками по плацу.

Идем дальше.

Солнце заливает Opernring, а пар из наших ртов улетает ввысь голубого венского неба. Хороший обмен. Нам тепло, радостно. Планов никаких, день как белый лист, что хочешь, то и рисуй.

— Я не уверен, но я, кажется, готов озвучить нашу коллективную мысль.

— Интересно! Давай!

— А не пора ли нам, господа и дамы, отведать прекрасного кофейку да со штруделем?

— Браво, маэстро! Браво! Как точно, Господи! — донеслось со всех сторон. Народ, слегка уже подмерзший, очень-преочень хотел в тепло на чашку кофе.

— Вжух! Чего медлить, пойдемте сразу вот сюда. — показывает направо — Тут есть местечко, недалеко от Оперы.

Сидели часа два, что-то горячо обсуждали, снова смеялись, потом немного молчали, снова смотрели карты и с особенным трепетом ждали вечер.

Еще мы успели совершить несколько променадов по центральной части Вены. Слонялись, кайфовали, трепались обо всем. Делились на пары, потом менялись по половому признаку: мальчик с мальчиком, девочка с девочкой. Просто гуляли и болтали по душам.

Джин время от времени помогал греться.

Часам к 8-ми вечера мы окончательно устали бродить и проголодались как очумелые. Надо было найти последнее пристанище на этот вечер, чтобы потом плавно уйти в Новый год.

Оказалось, что таких желающих принять последнюю вечернюю трапезу в этом году десятки, а то и сотни, поэтому все приличные места и не только были полны радостным народом. Зашли в пиццерию, но оказалось, что пиццу больше не подают. Встали и снова дальше на поиски тихой гавани.

— Кажется, я знаю, где нам будут рады, там всегда есть местечко заблудшим душам. Идем за мной!

— Ура! Вперед! Вижу землю! Всем на берег! Шлюпку на воду!

— Здесь рядом! На Kärntner Straße есть отличная итальянская пиццерия! Саша, Таня, вы должны помнить это место. Тут на углу еще есть крутой бар на 3 человека Loos American bar, помните?

— Да! Да!!! Кстати! Хорошо, что упомянул о нем. Мы там должны оказаться до наступления Нового Года!

— Ну, должны, значит, окажемся, какие проблемы! А сейчас вуаля! Вот и наша пиццерия, заходи по одному, друзья! Всем бон аппети!

— Глуши моторы, сходим на сушу!

Белые, совсем невесомые снежинки решили укрыть ночную Вену. В воздухе начала скапливаться магия, тут и там можно было уловить и прочувствовать на себе радостное настроение тысяч людей, кто, как и мы, оказались здесь, чтобы запечатлеть наступление Нового года в своих сердцах. Из сердца Вены в свои сердца. Уже совсем скоро.

Мы выходили на улицу после ужина и слегка ежились, кутались в куртки, шапки, перчатки и рукавицы.

— Надо бы глинтвейна взять! Я заряжен на праздник! А вы?

— Еще бы!

— А то! Кто бы говорил!

— Молодцы! — говорю ребятам и заказываю напитки. — Нам 4 глинтвейна, битте!

— Данке! Данке шон!

— Мне кажется, пора выдвигаться на площадь Ам Хоф, я уже слышу звуки музыки. Который сейчас час?

— 22 часа. Мы удачно выбрали момент. К самому началу, да еще сытые и согретые глинтвейном!

Как дети они проводили время, просто были, просто жили. А что еще нужно людям в новогоднюю ночь? Не праздника ли все ждут?!

Танцевали, пели вместе с сотнями других и таких похожих людей со всей Европы. Столько счастья разлито в воздухе, столько надежд и мечт люди посылают небу, чтобы однажды они сбылись.

Было немного холодно снаружи, но внутри сердца пылали огнем. Эмоций через край, да так, что некоторых даже захлестывало и накрывало в порыве, случался срыв, а потом наступал катарсис под звуки венского вальса.

Бранились, ругались. Мирились, целовались.

Так и наступил Новый год…

Но ночь и не собиралась заканчиваться, никто не спешил расходиться по домам, никто не успел насытиться праздником настолько, чтобы выбрать сон и кров в такую ночь.

Реки людей текли в разные стороны. Отовсюду раздавался смех и голоса на всех языках мира. Люди шли, кто греться, кто на другую площадь в поисках новых впечатлений и представлений, кто-то просто решил гулять до последнего, пока не рассветет новый день.

Наш квартет усталый, но довольный только-только выходил с площади.

— Ребята! Еще раз всех нас с праздником! С Новым годом!

— С праздником!

Ребята шли без особой цели куда-то прийти. Так иногда бывает и поэтому есть большая доля вероятности оказаться в месте, которое станет настоящим сюрпризом. Так и случилось!

— Кто хочет гулять? Давайте еще побудем здесь, продлим праздник!

— Мы ЗА!

— Ребята, кто знает, что за место такое Hawelka*?

*Hawelka — это Венское знаменитое кафе, открытое в 1939 году четой Гавелка. Расположено оно в самом центре Вены на Dorotheergasse. Это излюбленное место встреч богемы и самих венцев. Здесь проводят время актеры, политики, писатели и прочий люд. Среди известных гостей были замечены Э. Уорхол, Ф. Хундертвассер, П. Устинов и др.

— Никто не знает, но пойдемте внутрь и узнаем!

Ребята зашли внутрь и обалдели. Народу было битком, а атмосфера царила такая, что можно спокойно было представить себе, что на дворе не условный 2015-ый, а 1960-ый год.

Накурено так, что все видится, как в тумане. Люди вокруг солидные, важные. Все места заняты, даже стоячие, но никого это не смущает. Новый год, как-никак. Отмечать можно и в таких условиях. Так даже лучше.

Ребята прорываются к бару и прямо в одежде заказывают что-то выпить. Пожилая дама принимает заказ и снова растворяется в дыму. Они оглядываются. На стенах висят черно-белые плакаты, фотографии, какие-то афиши и всякая всячина прошлого века. Мебель: столы, стулья — все выглядит родом из 50-х. Атмосферно. Гораздо лучше, чем вылизанные современные бары, где нет души.

— Вот так попали! Совершили скачок во времени, только не в будущее на год вперед, как должны были, а в прошлое лет на 50! Мне здесь нравится!

— Впечатляет! Я не знаю, как им удалось совершить этот трюк, но тут реально время остановилось. Мне кажется, что я даже дышу тем самым воздухом, которым дышали венцы в былые времена.

— Нам очень повезло тут оказаться. По-моему самое лучшее место, чтобы окончательно проводить старый год и встретить новый. С Новым годом, друзья!

— Ура!!! Будем!

Ребята пили шнапс, закусывали какими-то конфетами, явившимися откуда-то, благодаря усилиям девочек. Чего только не найдешь в женской сумочке под Новый год.

Прошло час или два неизвестно, недаром в хорошей компании время летит незаметно. Вспоминается только то, что, благополучно оказавшись дома, они еще долго болтали на кухне, а заснули под утро 1 января. Утомленные, но такие счастливые. И венский бал был, и венский бар.

Поломанная дольче вита, или под солнцем Сан-Ремо

Первые дни в Сан-Ремо прошли для них незаметно. Так хорошо им еще никогда, пожалуй, не было прежде. Они остановились в самом центре города в шаге от пляжа.

Увидев впервые свой отель, они не поверили, что будут тут жить ближайшие несколько дней. Сказать, что отель был шикарным, значит обидеть его владельца.

Построенный в начале прошлого века, этот 5 — ти этажный величественный дом поражал воображение, словно вы находитесь в одном из залов Лувра. Королевский фасон, блестящие и пышные люстры под потолком. Куда ни глянь — все покрыто мрамором и сияло.

— Бонджорно! Синьор! Синьорина! — льстиво затараторил на итальянском менеджер.

— Бонджорно!

— Коме стаи? Как ваши дела, уважаемые гости? — он перешел на английский.

— Бене! Стаи бене! Все хорошо! — молвили слегка смутившиеся гости.

— Ваш номер уже готов. Можно ваши паспорта, пожалуйста.

Спустя 10 минут обязательных процедур по регистрации, консьерж проводил молодую пару на 4 этаж в их номер.

Номер представлял собой небольшое помещение со всеми удобствами. Двуспальная кровать, диван, стулья, стол, ванная, кондиционер и окно. Вид из окна выходил на старое казино, на собор капуцинов и, конечно, на Лигурийское морское побережье.

— Это что-то с чем-то! Восхитительно!

— Я балдею! Просто фантастика!

Быстро освежившись с дороги, наша пара спустилась в город на ужин, а после на небольшую ознакомительную прогулку.

Стоял 2007 или 2008 год. Помнится, что время еще предкризисное, когда и евро стоил в 2-3 раза дешевле и жизнь была лучше. Застав это замечательное, почти невесомое время, пара радовалась каждой секунде в своей большой и первой заграничной поездке. У них был повод. Поверьте, повод действительно был, и они не поскупились.

Стемнело рано и улицы заполнились почтенными синьорами и синьоринами. Все вышли на променад. По итальянским меркам ужин должен начинаться не раньше 20 часов вечера и длиться до полуночи. Трапезы у итальянцев поражают размахом. За один такой ужин можно узнать о жизни больше, чем за 20 лет обычной жизни.

Заграница всегда манила молодых людей.

— Смотри, какой милый и уютный дворик. Давай здесь сядем, прямо на улице?

— Да-да! На улице. — самое подходящее сейчас место. — Садимся!

— Добрый вечер! Рады вас приветствовать в нашем ресторане. Наше меню, пожалуйста. Принести что-нибудь освежиться сразу?

— Будьте добры, бутылку Сан Пеллегрино и два бокала.

Они устроились удобно в креслах и принялись с неподдельным интересом разглядывать заморское меню. Чего там только не было!

— Я, пожалуй, хочу все и сразу! Начну с пасты, продолжу с пиццей, а напоследок десерт с мороженым.

— Звучит аппетитно! Возьмем одну пиццу на двоих? Сырную?

— Да, но я за себя не отвечаю, могу съесть непозволительно много для обычного ужина. Такой день, сама понимаешь!

— Кто бы говорил! Ты бойся моего прожорства. Я еще тебе фору дам.

— По рукам! Это пари! Кто съест больше пиццы, тому двойной десерт.

— Готовы сделать заказ?

Они делают заказ и исподтишка глядят друг на друга, подначивая самих себя к спору. Некоторое время они сидят почти неподвижно, позволяя свежему вечернему воздуху окутать себя и унести прочь в сказку.

— Ваша паста. Ваша пицца. Бон аппети!

— Спасибо!

Вернулись в отель они уже за полночь, а кто победил в том споре перестало иметь любую важность. Они были уставшими, но в высшей степени счастливыми. После душа они очень быстро уснули.

Проснулись рано. Город еще спал. Под окном внизу их гостиничного номера на ковре спал мужчина. Нет, не бездомный. Какой-то грузчик, который решил соснуть в начале рабочего дня. Рядом на улице стоял, по всей видимости, его фургон.

Два монаха подметали площадку перед собором, а третий с длинным зеленым шлангом в руке поливал росшие рядом пальмы.

В ресторане напротив служащими мылись окна. Женщина, что находилась на лестнице, усиленно терла верхние из них, тянулась на цыпочках, чтобы достать труднодоступные места, а внизу за ней следил пожилой мужчина и руками показывал направление, куда следует отправить мокрую тряпку вместе с моющим средством. Он говорил без конца: — Вира! Вира! Выше! Выше!

Нашей молодой паре тоже пришло время собираться в город или даже на пляж.

Несколько дней они наслаждались этим райским местом. Гуляли, любили, говорили, начали чувствовать местный шик, что им захотелось приобщиться к нему, но как осуществить подобное они не знали. Денег-то у них было в обрез, оно и понятно — весь бюджет ушел на то, чтобы просто прилететь сюда и поселиться в дорогом отеле.

Им хотелось купить буквально все вокруг. Новые очки, новые часы, новую сумку, новые кеды. Все как у итальянцев. Бутики им были не по карману, но они нашли выход.

— Серж, послушай, я, кажется, придумала. Помнишь, вчера вечером мы видели, как с рук какие-то эмигранты торговали сумками и часами? Я уверена, что у них дешевле, а выглядит все как оригинал. Я даже уже смотрела.

— Правда?! Это интересно! Как думаешь, что точно-точно как оригинал?

— Да! И недорого. Давай сегодня посмотрим вместе.

— Посмотрим. Я приглядел бы себе пару обновок. Беллиссимо!

Торговали в основном бывшие африканцы. Они разбивали свои развалы сразу же после обеда. Выбор был огромен: всё выглядело в точности как в соседних бутиках. Бутики же не боялись ушлых конкурентов и спокойно относились к такой торговле.

— Смотри! Тут и Гуччи, и Габбана! Даже Луи есть!

— А какие бесподобные часы у них! Мне все-все нравятся. Давай только не сразу всё скупим. Обещай мне, пожалуйста. Это будет слишком! Купим тебе сумку, мне кеды, а остальное в другой раз перед отъездом.

— Хорошая идея! Я согласна! Тогда хочу вот эту сумку Луи и кошелек!

— Кванто коста? Сколько стоит?

— Все вместе за 100 евро отдам. Сумку и кошелек. Берешь?

— Да-да, беру! А где это все производится?

— Как где?! В Италии, конечно! Оригинальный товар!

— Держи деньги. Спасибо! А часы, в какую цену?

— От 20 евро. Выбор большой, брат. От Свотч до Ролекса. Бери!

— В другой раз, спасибо!

Они пошли вниз по старой улочке назад в отель, обсудить покупки.

— Дольче вита! Я просто не верю! Так здорово! Она и вправду выглядит как сам Луи. Тут все оригинально. Видно же!

— Мои кеды просто загляденье! Завтра же их одену! Мне понравилось, как мы это все купили и недорого вышло. Вернемся за часами обязательно!

— Хочу белые часы! От Шанель с блестками. К моему вечернему наряду как раз.

— Купим! А сейчас пошли ужинать!

Есть какая-то ирония во фразе"Дольче вита", сказанной в такой ситуации. Но что поделать? Пусть наши молодые пробуют ее на вкус, даже такую с привкусом горечи и обмана. Для них она самая что ни на есть реальная. Сладкая жизнь существует в их мечтах и они будут стремиться к ней какое-то время, пока однажды не разочаруются настолько, чтобы отказаться от нее навсегда, а сейчас эта история должна вершиться дальше.

Сан Ремо пьянил, окрылял и вдохновлял. Тут молодые девушки ездят на скутерах, пожилые мужчины на красных Феррари, а туристы средних лет тратят свои кровные денежки в местном казино.

Детвора возле собора решила поиграть в футбол и с криками на итальянском лупила мячом прямо в стены трехсотлетнего собора, и никто не пытался им помешать. Это Италия, тут жизнь стоит на первом месте.

Дни летели.

Еще одни сутки и нашей паре придется вернуться в свою повседневную реальность туда, где они не хотели бы оказаться прямо сейчас и даже потом. Дольче вита здесь и сейчас являлась для них спасением.

— Знаешь, я никогда себя так свободно не чувствовал в жизни, как сейчас. Наверное, это первый раз, когда я самостоятельно что-то делаю в жизни. Без чьей-либо указки. Иди сюда, делай то. Это же любому понятно, что нормы нормами, но жизнь есть что-то большее, чем школа-универ-работа-смерть. Не находишь?

— Пожалуй. Я тоже иногда думаю, почему все именно так, а не иначе. Интересно, а что, если попробовать это"иначе"?

— Даже не представляю как. Хотел бы, но не знаю с чего даже начать.

Разговоры так и останутся разговорами на ближайшие 10 лет, как минимум. Состояние эйфории придавало особые силы. Эти силы действуют только здесь, а в другом месте их уже нет и не будет.

— Я не знаю, что делать со своей жизнью, но мы еще молодые. Поживем — увидим!

— Мне бы хотелось всего этого. Прям как тут. Тут очень здорово. Купим завтра себе по часам на дорожку и будем отмерять свое время по ним? Вдруг мечты сбудутся!

— Я и за часы, и за мечты! Пошли спать. Ночь уже.

Сегодня ночью они будут спать чуть более беспокойно, чем в предыдущие несколько дней. Желание вернуться домой мешало сну. Точнее, не домой, а вернуться на родину, так будет правильней сказать. Но и родина — не родина, когда сердце беспокойно. Сердце увидело другую реальность, почувствовало, что такое жить настоящей жизнью. Где дышишь воздухом, слушаешь шум волн, встречаешь закат. Где ты такой же, как и все — просто счастливый.

Утро последнего дня выдалось облачным. Настроение было уже не таким одухотворенным и легким. Потихоньку начала давить прежняя действительность.

— Ну почему небо-то сегодня серое и тучи? Нам улетать, а тут такое. Вот бы на море еще сходить.

— Пойдем на море, а заодно и за покупками напоследок. Я вот тоже что-то не так бодра, как вчера.

— Ох уж этот отпуск! Всегда, видите ли, он рано или поздно заканчивается… Бессмысленно!

— Только не начинай, а то я расплачусь!

— Пошли, ладно! Нас ждут часы и море, а остальное не существует сейчас.

От старого и единственного казино в городе по легкому уклону идет дорога вниз, прямо к морю, а перед ним начинается шоссе, ведущее в Ниццу. На этом шоссе есть несколько ресторанов и магазинчиков с сувенирами, а перед лестницей на пляж, что напротив казино, обычно собираются несколько торговцев всякими брендовыми вещами.

Сейчас тут было 3 африканца. У двоих в ассортименте часы, у третьего — кошельки.

— Бонджорно! Почем часы у вас?

— Вот по 20-ке, эти по 50. Что нужно, брат?

— Ей покажите вот эти белые Шанель, а мне дай-ка эти Армани. Сколько они, кстати?

— Армани по 65, а Шанель за 20 евро.

— Они на батарейках или механика?

— Все механика, брат! У меня только качество.

— Ага, я так и думал.

Ребята очень быстро купили часы Шанель, уж очень они понравились Лине. Лина была по уши рада и махала ими прямо перед глазами Сержа. Серж пока был в раздумьях насчет часов Армани. Они ему нравились, но что-то заставляло его медлить.

В эту секунду все тело Сержа сжалось до маленького комка из теплого теста. Лина закричала и вжалась в его руку. Серж начал крутить головой во все стороны, пытаясь осознать, что, черт возьми, приключилось. Африканцев и след простыл. Наша пара так и осталась стоять на месте, словно вкопанные, с Шанелью на руке и Армани в руке. Наконец, позади себя они узрели полицейскую машину, брошенную небрежно на шоссе и двух карабинеров, мчавшихся в их сторону."Don't move!" — доносилось до них и еще какие-то фразы на итальянском.

Один карабинер побежал за кучкой торгашей-африканцев, а второй приблизился вплотную к паре и достал наручники. Кобура пистолета на поясе была открыта.

— Что случилось? Что вам нужно? — завопил Серж.

— Стоять на месте! Вы арестованы.

— За что? Что мы сделали? Мы туристы!

— Торговля нелегальными товарами и пособничество преступникам!

— Но мы ничего не покупали! Мы только подошли посмотреть, как появились вы и устроили этот боевик! Не имеете права без доказательств.

— Поговоришь в участке. А сейчас расскажи мне, что вы здесь забыли? Кто вы? Откуда?

— Мы шли на пляж, вот наши сумки. Отдыхаем здесь. По дороге нам попались эти африканцы, дальше вы знаете сами.

— Так откуда вы? Итальянцы?

— Нет.

— Немцы? Англичане?

— Нет.

— Так откуда вы?

— We're Russians. We're from Russia!

— Вы русские? Серьезно? Покажи-ка руки!

— Вот, пожалуйста. Эти часы я смотрел в тот момент, как вы приехали, я не успел их вернуть продавцу. Держите.

— Давай сюда, и знаете что? Чтобы больше я вас не видел рядом с этими бандитами. Еще раз увижу, загремите в участок! Пойдете под суд! А сейчас идите отсюда.

Так и закончилась их дольче вита. Она была сладковато-горькой и сравнительно недолгой. Впереди их ждал обратный путь домой, а все эмоции, вся эйфория сошли в один миг. В миг, когда полицейская машина с визгом затормозила позади них на шоссе. В миг, когда они стали героями боевика, где полицейские сошлись в неравном бою с бандитами-торговцами ворованными товарами. В миг, когда их глаза увидели, что дольче вита — это лишь попытка скрыть свое несовершенство.

Все вернулось на круги своя. Одна реальность — ненастоящая, сменилась на настоящую. Сказка закончилась, цирк уехал, клоуны остались клоунами, а наши герои навсегда потеряли интерес к дольче вите.

Туда, где Босфор

Полный зал ожидания предвкушал в этот вечерний час скорейший вылет. До заката оставалось совсем немного времени, а до рейса еще около 1 часа. Чувствовалось, как все томились в этом душном и безликом помещении Московского аэропорта.

— Простите, вы тоже в Стамбул?

— Да. В первый раз туда.

— А я живу там. Скоро будет уже 20 лет как. Бакинка я, из Баку.

— Вы не поверите, но после Стамбула я лечу туда. Путешествую, а между путешествиями просто живу.

— Дождитесь меня у выхода из аэропорта, где парковка такси, мы вместе поедем до центра. Вам же до Султанахмета подойдет?

— Дождусь!

Между аэропортом им. Ататюрка и районом Султанахмет в старой части Стамбула около 20-ти километров. Каждый прилетающий в этот город, некогда бывшим центром всей Римской, а позже Османской империи, должен преодолеть это расстояние, чтобы окунуться в историю, а иначе никак.

— Руза. — говорит та женщина и машет рукой. Я не сразу улавливаю. — Руза, говорю. Меня зовут Руза!

— Ой, простите, пожалуйста, я что-то задумался. О своем, о несбывшемся. Я Саша. Очень приятно познакомиться.

— Взаимно! Хорошо, что дождался меня. Вместе подешевле доедем. Обычно, сам знаешь, как повезет. Можно сторговаться, а можно и по полной.

Она заговорила с каким-то турком на непонятном мне языке, которого я никак не мог знать, но кое-что успел уловить из разговора"… Султанахмет".

— Тебе повезло! Он довезет совсем дешево. Я только чуть раньше сойду, а потом твоя остановка. Садись.

— Спасибо большое! Я рад, что встретил вас. — благодарю ее и вправду ведь повезло.

— Саша, ты значит и в Стамбул первый раз, и в Баку тоже?

— Да, получается так. Открываю для себя ближневосточный мир с этих древних городов. В детстве был только в паре Кавказских республик, а в сознательной жизни получилось только сейчас.

— Уверена, тебе понравится. В 90-х годах, когда я переехала сюда, здесь было совсем все иначе, а сейчас я уже никуда не хочу уезжать, да и осталось мне немного. Сходи обязательно в Голубую мечеть, она же Султанахмет, в Айя-Софию, к Галате сходи и, конечно, поплавай по заливам вдоль берега.

— Так и сделаю! Прямо по вашему списку и пойду. Жить буду в самом центре, что очень удобно. А вы почему уехали из Баку?

— Ты, вероятно, помнишь, что там был конфликт на национальной почве, вот поэтому и уехала. Так было безопасней, хотя уезжать совсем не хотелось. Мы беженцы получается. Но Турция приютила меня, мою семью и теперь это моя вторая родина. За 20 лет уже привыкла ко всему и многое забылось о прошлой жизни. Может быть к лучшему, да? Всякое в жизни бывает.

— Представляю, через что вам пришлось пройти. Но жизнь, если она продолжается, то нужно продолжать жить вместе с ней, чтобы не заблудиться в потемках.

— Верно. Мне уже скоро выходить. Саша, чувствуй себя здесь как дома, а когда окажешься в Баку, то передай городу от меня весточку, что у меня все хорошо. Буду благодарна тебе за это.

— Конечно, я с радостью. Спасибо вам, Руза, за все. Рад, что вы оказались первым моим проводником в этой стране. До свидания!

Руза вышла на своей остановке, а я помчался дальше, мне еще искать отель, заселяться. Молчаливый водитель не обронил ни одного взгляда в мою сторону, а когда мы приехали, взял с меня совсем немного денег. Думаю, это Руза постаралась. Спасибо.

Я закрываю глаза и посылаю добрые мысли ей и ее семье. Их пыталась запугать война и люди, но они остались открытыми миру. Даже к первому встречному, такому как я.

Площадь Султанахмет покрылась каплями весеннего дождя. Он моросил слегка неловко, как будто стеснялся. Ветер помогал ему и направлял эти капли во все стороны. Никто не спешил открывать зонты"а зачем?", ведь весенний Стамбул — это синоним постоянных дождей. Все просто привыкли не обращать на них внимание. Две минуты польет и перестанет.

Я успел заселиться, принять душ. К этому времени дождь закончился, что было мне на руку, и я стал собираться на ужин. Знаю одно, что далеко не пойду, буквально в двух кварталах максимум нужно найти местечко.

Первым делом возьму турецкий кофе. В воздухе отчетливо витал его аромат.

Когда мне было лет 6-7, я помню, мама утром готовила кофе в турке. Явственно слышу кофейный запах и то ощущение юности. Тогда вероятно стояла зима и мороз, но дома было тепло и уютно. Также тепло мне и сейчас.

Сижу. Задумался. Сдать бы свое скромное жилище на родине и переехать сюда на Босфор. Открыл бы лавку с уличной едой или мастерскую по ремонту домашней утвари.

Мне-то в душе лет больше, чем есть на самом деле. Я думаю слишком по-другому, нежели молодые или мои ровесники. Мне бы осесть где-то, тихо заниматься своим ремеслом и наблюдать, как жизнь протекает вокруг. Ходить к морю, кормить чаек.

— Ваш кофе, пожалуйста, и стакан воды.

— Ммм..! Какой аромат! Благодарю!

Родители рассказывали, что в детстве у меня был друг, кажется, его звали Тимка. Его родители дружили с моими. Как дружили, просто познакомились во время отпуска где-то недалеко от Махачкалы году в 1989. Сам я Тимку не помню, даже общие фотографии не пробудили во мне хоть маломальское воспоминание о нем. Мы стояли в каком-то горном ущелье. Я был ему по колено, а Тимка положил мне свою руку на плечо по-братски и улыбался на снимке очень задорно и шаловливо, как улыбаются многие подростки, когда они счастливы. Я тоже улыбался, но еще не так, совсем по-детски что ли. На Тимке была полосатая футболка, в точности такая же, как на официанте, который только что принес мне кофе.

Пряный и крепкий кофе немного ударил в голову. Я закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Стамбул принял меня хорошо. Вот и славно, мне еще многое предстоит сделать здесь.

Если насыпать песка в ботинки, закрыть глаза и пойти по городской улице, будет ли казаться, что ты на пляже? Шел бы себе и шел с легким шуршанием.

Кориандр, кардамон, мята — чего только нет в воздухе. Я слышал, что турки очень душевные люди. Не знаю, может быть. Но запахи у них волшебные.

После ужина я вышел на стемневшую улицу и зашагал вдоль трамвайных путей. Руки засунул в карманы, подбородок задрал повыше. Наверное, так люди чувствуют себя как дома? Мне захотелось последовать совету Рузы и почувствовать себя здесь, словно я тоже вернулся домой, как и она.

Мой Босфор заждался меня. Ничего, потерпи еще немного, друг. Завтра мы свидимся с тобой.

Наверное, в мире есть где-то самый большой обрыв. Выше него ничего нет. Внизу, зато есть все: облака, небо, вода, земля, деревья, люди.

Наверное, на этот обрыв приходили многие за те сотни тысяч лет, что мы живем здесь. Каждый со своим посланием в невидимом конверте из сердца и мыслей. Здесь самое место, чтобы открывать подобные конверты. Здесь люди сжигали страхи, пили жизнь, познавали небо.

Наверное, я бы тоже однажды пришел на этот обрыв. Что бы сказал? Что таится в моем конверте, о чем я еще не знаю, но знает обрыв, раз он привел меня сюда?! Он разыскал меня среди прочих людей и тайными знаками привел сюда. Почему я здесь? Кто я? Зачем мне дана жизнь? Мы помолчим вместе с ним какое-то время. Я успокоюсь, приду в себя. Обрыв даст мне несколько новых тайных знаков, которые приведут меня к ответам на все-все мои вопросы, а пока я хочу оставить здесь частичку своего сердца и частичку своих мыслей.

Это был сон. Я успел запомнить его. Он показался мне вещим и очень важным. Я уже давно ищу ответы. Я проснулся с мыслью о жизни, в которой есть все, которая есть у меня, есть у других и все мы одно целое. Идем друг другу навстречу, чтобы рассказать о том обрыве, где открывается истина.

За окном висели свинцовые тучи, но это меня нисколько не тревожило. По Стамбулу я готов гулять даже в шторм. Говорят, если весной ты видел солнце в Стамбуле, то ты счастливчик, не иначе. Пока не довелось, но уверен, что мне повезет. Мне всегда везет, даже, когда, кажется все плохо.

Это для меня особое путешествие. Я спущусь в самые темные пещеры и поднимусь на самые высокие башни и минареты, увижу место вечного огня и бесконечный Босфор. Кстати, он ждет меня.

Бросаю все мысли прочь и начинаю бегом собираться. Меня ждал и корабль на пристани возле Софии. Спустя 10 минут я готов.

По дороге чайки дуют в ухо своим криком, подгоняют меня"Беги, мол, быстрее, Босфор зовет!". Бегу, родимые, бегу.

Еще по пути я начал ощущать на себе прикосновение ветра с Босфора. Сначала это были нежные вспышки, потом они учащались и срывались на пощечины. Лицо мое покрылось легким румянцем. Я укутался поглубже в легкую кофту и побрел навстречу ветру.

Босфор волновался — штормом была покрыта бесконечная водная пустыня, волнами накатывавшая на каменные берега. Узнаю его. Любуюсь издалека и приветственно машу ему. Ветер обнимает меня в ответ.

Даже в моих родных краях, краях северных и то теплее весной, но я не жалуюсь, мне просто подумалось, а что, если оказаться бы сейчас в теплом и уютном кафе с чашкой горячего турецкого кофе, но тут лучше. Так лучше. Стоять и смотреть в лицо Босфору. Он, как непокорный древний воин следует через все испытания, посылаемые Всевышним, преодолевает их, не боится кары — он бесстрашен.

— Приветствую тебя, Босфор, милый друг! Я пришел к тебе повидаться и передать привет от всех тех, кто не может быть сейчас вместе с нами. Прошу, дай мне шанс быть принятым в твои верные друзья до скончания веков.

В ответ лишь слышу шипение ветра и волн. Но вот надо мной взмыла вверх чайка, и я явственно слышу, как она молвит:"Ты принят, будь же рядом всегда. Я помогу тебе. Ты будешь спасен".

Никак милость снизошла на меня. Я принят.

Сажусь на корабль. Сначала было думал сесть внутрь к теплу, но быстро передумал. Мое место наверху. Оказываюсь по левому борту на верхней палубе. Меня знобит.

Колкие капли моросящего дождя обжигали лицо. Мы еще не тронулись, но я взволнован как в первую брачную ночь."Ты принят", — слышу со всех сторон. — "Ты будешь спасен". Расслабляюсь, и становится теплее.

Первым дело корабль проплывет через залив Золотой рог, а потом развернется на Босфор, выйдет в самый его центр, и какое-то время будет дрейфовать, подгоняемый игривыми водами и ветром.

Спокойно и уютно. Пришло тепло. Не снаружи, а изнутри. Внутреннее тепло из сердца разлилось по всему телу. Дождь перестал. Надолго ли? Кажется, на секунду из воды показался дельфин и снова скрылся в иссиня-зеленых водах Босфора. Стала отчетливо различима Девичья башня. Машу ей с приветом.

Интересно, долго бы я продержался на воде, если бы наш корабль начал тонуть? Может Босфор помог бы мне и вынес на берег, кто знает? Пробовать не хотелось. Пару медуз дрейфовали вместе с кораблем. Значит вода холодная. Бррр…

Вполуха слышу историю, рассказанную седым дедом:

"Кажется, мне тогда было 15. Мы с другом взяли старую лодку на пристани и решили доплыть до Девичьей башни, дураки, чтобы поплавать там, увидеть дельфинов. Стояло лето и жара, но Босфор есть Босфор. Его волны оказались сильнее нас и лодки вместе взятых. Поначалу все шло гладко, мы даже уже почти уверовали, что доплывем. Два пацана, кожа да кости, но зато уверенности, как у 30-ти мужиков. Юность — глупость.

Гребли, как ошалелые около 1 часа. До башни уже было рукой подать, но разыгрался ветер, поднялись волны. Нас начало раскачивать, стало страшно. Плавать-то умели, но на таких волнах нет, мы же совсем еще маленькие были.

Мехмет, мой друг, зачем-то встал, он дрожал. Одному грести стало тяжело, и я тоже остановился обессиленный, а лодка совсем потеряла управление. Пришел еще ветер и волны стали больше. В один миг, я только и успел, увидеть его пятки, Мехмет перевалился за борт, его от удара лодки о воду выбросило наружу.

Я закричал. Бросился к нему, но что делать не знаю. Слезы хлынули из глаз и я стал молиться вслух: Аллах, помоги моему другу, сохрани ему жизнь, я стану твоим помощником, только спаси его, не оставляй его одного.

Мехмет всплыл на поверхность, он держался, как мог.

Я и сам еле-еле уже держался внутри лодки. Босфор бушевал. Говорю: — Босфор, я все понял, усвоил твой урок, больше не будем играть с тобой в игры.

На этих словах позади я услышал вой сирены, крики, рупор что-то вещал, видимо нам. Это спасательный катер. Слава, Аллаху!

Руками машу им: Спасите Мехмета, он в воде, скорее же! Они тоже его видят. Вниз полетел спасательный круг, а за ним мужчина на ходу нырнул в воду с верхней палубы.

Я вжался в дно лодки. Хоть бы, хоть бы все обошлось."О, Аллах! Всевышний, отец милостивый, спаси наши души". — молюсь как сумасшедший.

Поднимаю голову и вижу: Мехмет уже спасен, он на катере. Сверху и мне тянут руку, жестом призывно говорят: Мол, давай сюда, пацан!

Мехмет весь в слезах, я весь в слезах. Вся жизнь пролетела перед глазами. Глядим друг на друга ошалелыми глазами, ревем. В порыве отчаяния бросаемся друг другу навстречу и обнимаемся. Слава Аллаху, живы. Больше ни ногой сюда одни.

С тех пор я и служу Аллаху за то, что он спас нас в тот день. Раз в год, в ту дату я приезжаю сюда на Босфор. Это для меня как второе рождение. Отмечаю эту дату и вспоминаю свою жизнь, вспоминаю Мехмета. Он уже совсем старый сейчас, почти не передвигается. Я за него всегда здесь молюсь. Вот как бывает".

Босфор очень мудрый, они с Аллахом заодно.

Я заслушался этой историей и под конец просто подошел и пожал руку этому почтенному старцу. Звали его Озбек.

Корабль уже шел в обратном направлении. Босфор на удивление притих, видимо тоже слушал историю своего старого друга. Затаился и внимал. Даже небо расчистилось и, вы не поверите, выглянуло солнце. Я же говорил, что я счастливчик! Мне повезло увидеть солнце в весеннем Стамбуле!

Кажется, я сделал тут все, что планировал, можно ехать дальше. Мой путь стал прощупываться еще более явно. Я верю.

Спустя еще 2 дня я уеду из города.

Клод — Пражский добряк

Живет в Праге один человек.

Вечно улыбающийся и по внешнему виду всегда сонный, но ужасно добрый Клод.

Было 2-е, а может и 3-е января как мы завалились к нему домой. Он жил в старом пражском доме на 3 этаже. Резные и кованые перила, гигантские двери, потолок с художественной кладкой. Дверному звонку, наверное, лет 100 уже, но он и сейчас работает исправно.

Нажав дважды, звонок издал звук, похожий на"крякрякря". На несколько секунд воцарилась тишина. Все ждали, а про себя думали, кто же откроет дверь и откроет ли?!

Еще до того, как дверь отворилась, мы услышали хрипловатый голос на английском: — I'm coming. Just a minute.

Как позже выяснилось, он просто искал ключи.

Дверь заскрипела, мы затаили дыхание и вот он появился — Клод, так его зовут. Он среднего роста, немного полноват, немного бородат. Его светлые волосы лежали как попало. Могло показаться, что это потому, что он неопрятен, но нет, просто такие волосы в стиле"я у мамы весельчак и балагур".

— Hey, guys! How are you? I'm glad to invite you to my home. Put your bags just right here. Эй, ребята! Как вы поживаете? Я рад пригласить вас в свой дом. Кидайте ваши рюкзаки прямо здесь.

— Nice to meet you, Claude! Here we are and that's so cool. Prague is just amazing as you are. Очень приятно встретить тебя, Клод! Мы здесь и это очень классно. Прага прекрасна так же, как и ты! — начал сразу по-дружески Макар. Следом он полез к себе в рюкзак и достал оттуда початую бутылку Метаксы.

Не знаю, чем был вызван такой порыв отметить наш приезд, но Клод без раздумий согласился выпить за встречу. Девочки не стали, а я присоединился к ребятам на кухне.

Немного осмотревшись и согревшись, я могу теперь рассказать как выглядела квартира Клода.

После высоченной деревянной двери, весом килограмм 80 каждая, вас встречает коридор квадратной формы, в центре которого стоит стол. Если повернуть сразу налево, то можно попасть в маленькую комнату, напротив справа еще одна. На потолке висит очень пыльная и старая люстра под одну лампочку, от чего здесь немного тускло, но уютно.

Только что мы были на кухне, она также по левой стене, но немного дальше первой комнаты. Напротив кухни в дальнем углу от входной двери располагается 3-я и самая большая по размерам комната. Между кухней и большой комнатой ванная и туалет.

На кухне и в ванной пол уложен крупной плиткой. В комнатах же лежит паркет, точно такой же, какой можно встретить во многих жилых домах в России. Узкий, длинный и желтый.

Нашим пристанищем на ближайшую неделю станет большая комната и, конечно, кухня, где мы будем вести беседы ночи напролет, играя в настольные игры, слушая музыку и просто болтая за жизнь. Тут собрались люди из двух разных миров и им непременно нужно было поделиться друг с другом частичкой своего.

Квартира нам понравилась, было вполне чисто и уютно для холостяка, которым являлся Клод. Клод часто встречал гостей со всех уголков планеты, и мы были одними из них.

С нами одновременно, только в маленькой комнате, жила семья китайцев, но мы их ни разу не видели за ту неделю, что провели в Праге. Они стеснялись выйти — боялись своего английского произношения. Мы пытались заманить их фирменной Макаровской пастой, алкоголем, но ничего не помогало. В итоге мы оставили все попытки сблизиться — нам и с Клодом было очень весело.

Я же в первый вечер, когда Клод пригласил нас в бар отметить встречу, слегка насторожился. Я зачем-то надумал себе, что он чего-то хочет от нас. Как я ошибался…

Клод оказался очень дружелюбным, гостеприимным и открытым человеком. Он хотел показать нам нетуристическую Прагу.

Спустя пару дней я переменил свое мнение и был рад, что он с нами тоже выбирается в город.

Я обычно плохо схожусь с людьми, мне нужно время немного попривыкнуть, пообтесаться, а потом я начинаю взаимодействовать по полной. Клод помог мне обнаружить в себе это не самое лучшее качество, которое может быть у путешественника.

— Ок, ребята. Время еще раннее, поэтому приглашаю вас в город, сходим в мой любимый бар и заодно покажу вам вид на ночную Прагу, идет?

— Отличная идея, Клод! Дай нам полчаса на сборы. Встречаемся в коридоре.

Когда вещи были разложены, тела омыты и утеплены свежей одеждой, мы поочередно вышли в коридор. Клод был готов последним, он уточнял что-то для нас, он хотел нам поведать о некоторых местах, куда следует обязательно сходить, делал для нас распечатки. Заботливый человек, все-таки.

Я забыл сказать, но повторю это еще много раз. Клод — это человек улыбка. Он улыбался так заразительно, что я начинал смеяться вместе с ним.

К тому моменту как мы вышли на улицу, на Прагу уже опустился морозный вечер. Было очень свежо, а изо рта шел пар.

По дороге Клод травил шутки о французах и чехах, о немцах и американцах. Не упустил возможности пошутить на тему русских в стиле: Встречаются русский, американец и француз…

Одновременно шутя, он тыкал руками то туда, то сюда и переводил разговор к рассказам о местных достопримечательностях, а потом всегда вопрошал:"На чем я остановился?". И снова возвращался к анекдотам.

Он вел нас замысловатым маршрутом, а вечерняя Прага выглядела очень сюрреалистично и страшновато. В одном боевике с Томом Крузом было несколько сцен, снятых в туманной и ночной Праге, где среди ее старых улочек происходили погони, стрельба и драки. Вот та Прага словно сошла с экрана и стала реальной для нас тем вечером.

Пока мы шли в гору, Клод стал странно себя вести, заговорщически осмотрел нас, затем сказал:

— Ребята, пока я не скажу, вам нельзя оглядываться, идет?

— Да, идет. Что там? Не томи. Там что, бандиты? Стая диких собак? Коммунисты? Американец и француз из анекдота?

— Нет! Еще пару секунд. А теперь можно! Смотрите!

Обернувшись, мы ахнули. What a view!

Нам открылся вид на ночную Прагу, которая осталась далеко внизу, ведь мы последние полчаса забирались на какой-то холм. Доверились нашему проводнику и получили эксклюзив.

— Клод! Да ты кудесник! С нас пиво! Спасибо, что показал такую Прагу! Как в сказке!

— Все для вас, друзья. Клод рад помочь всегда.

— Кстати, ты обещал нам еще не только этот вид, но и олдскульный бар, где же он?

— Все будет, терпение, май френдс.

Мы зашли в парк, вокруг ни души и только вековые деревья своими обширными кронами скрывали нас от звезд. Вдалеке показались огни.

— Клод, это бар? Какое счастье!

— Да, пришли! Это бар в лесу. Здесь очень вкусное местное пиво, они делают его сами больше ста лет. Заходим!

Буквально мы переступили через порог заведения, как сработала машина времени, и мы перенеслись лет на 50 назад во времени. Видимо здесь почтенные паны и пани восседали в те незапамятные времена. Они были одеты в народные костюмы, громко говорили и пили пиво рекой, а еще ели каждый за пятерых.

На секунду я пожалел, что на мне нет национального костюма. А вот все остальное: громко говорить, пить рекой и есть за пятерых я сейчас с удовольствием исполню, даже сольным номером могу.

Как прошли последние часов 5 я не помню, но было славно. Мы оказались снова дома только за полночь. Возможно, еще сидели на кухне, а возможно и нет, никто уже и не вспомнит. Зато нам ясно другое, что первый день в Праге удался на славу!

Следующим утром Клод собрался куда-то загород. Он увидел объявление в интернете, что кто-то отдает кучу книг на английском языке бесплатно.

Позже вдобавок выяснилось, что Клод преподает этот язык, а эти книги были бы отличным подспорьем для его студентов в изучении английского.

Вечером того же дня, когда мы вернулись с прогулки, весь стол в прихожей был забит бессчетным количеством книг. Они лежали аккуратными стопками. Услышав нас, Клод быстро вылетел из своей комнаты, ему не терпелось поделиться своим уловом:

— Look! What i got! Смотрите, что я получил! Это все за бесплатно! Вчера ночью, когда мы вернулись, я увидел объявление, что в 40-ка минутах езды от Праги отдают эти книги бесплатно, но самовывозом. Я не мог упустить свой шанс и рано утром уехал туда. Это для моих студентов и для гостей.

— Клод, салют! Как круто! Отличный улов! Да, тут книг на пару лет хватит!

— Я о том же, я себе уже взял парочку для чтения перед сном. Берите и вы! Все бесплатно!

Выбор книг порадовал бы самого изощренного читателя. Тут и детективы, и любовные романы, и научная литература, и классика. Все-все. Мы тоже взяли себе по паре книг. Клод был на седьмом небе от счастья. Он просто хотел радовать людей и надо заметить, что это у него отлично получалось и, что самое важное, делал он это ненавязчиво и скромно.

Другим вечером мы решили отплатить ему тем же и устроили шикарный ужин дома. Готовили часов 5, а потом почти до утра вкушали.

— Клод! Эй, Клод! Ты дома? Подойди-ка на кухню, будь добр.

— Иду-иду! — шаркая тапками и скрепя полами, вскоре он появился на кухне. — Вау, ребята! Какой аромат! Что тут у вас?

— Клод, мы решили устроить для тебя вкусный ужин. Ты так много делаешь всего хорошего для нас, что пришла наша очередь порадовать тебя.

— Вау! Спасибо! Я очень рад и даже растроган. Правда. Я не ожидал. Спасибо вам, друзья, за вашу доброту.

Мы сели впятером за большой стол и начали раскладывать по тарелкам еду.

— Кому мою фирменную пасту? — спросил Макар.

В руках у него была огромная кастрюля, из которой шел столп горячего пара.

— Мне-мне!

— И мне!

— Я тоже хочу!

Открыли бутылку местного вина.

Простая домашняя трапеза сближает и делает людей более открытыми. Миру нужны открытые люди, способные прийти на помощь, способные делать добро безвозмездно.

Мы решили еще позвать соседку из Голландии, но оказалось, что она лежит с простудой и боится заразить нас. В итоге ей была прописана большая тарелка горячей пасты и бокал вина прямо в ее апартаменты с доставкой.

Мы быстро умяли пасту, салаты, сыр, прочие закуски. В ход пошла новая бутылка вина и пара бутылок напитков покрепче, да и разговоры пошли посерьезней. Мы разложили настольные игры. Играли долго. Сначала все вместе, потом урезанным мужским составом на троих.

Только и слышалось до 3-х утра: Наливай! Вздавай!

Обычные пражские вечера.

Дни же мы проводили в городе. Посещали ярмарки, ели уличную еду, гуляли по достопримечательностям.

Расхаживая где-то в районе между Mustek и Vinohrady, мы случайно встретили Клода на улице. Мы так обрадовались неожиданной встрече, что решили гулять дальше вместе. От Национального музея мы пошли в сторону реки Влтавы, туда, где располагается Танцующий дом архитектора Ф. Гери.

Мы шли сначала по улице Житна, потом через Карлову площадь свернули на улицу Ресслова. Издалека уже показалась река, но прежде Клод нам хотел показать какой-то собор, он всю дорогу рассказывал про него.

Кафедральный собор Святых Кирилла и Мефодия находится на углу улиц Ресслова и На Здеразе. Он появился на свет 300 лет назад и был местом для молитв Богу сначала у католиков, потом у православных. Сейчас считается главной православной церковью Праги.

Все бы ничего и храм вел бы вполне обычную жизнь, служил бы на благо людей, однако в 1942 году он попал во все учебники истории как место проведения последнего боя между нацистами и чешско-словацкими солдатами и организаторами покушения на Рейнхарда Гейдриха, генерала СС.

Перед самым входом в собор во дворике есть окно крипты, вокруг которого множество пулевых отверстий в стене. Это немного пугает. Мы испугались. Это первое, что вы видите здесь.

— Да, то самое место, о котором я говорил ранее. Впечатляет. Тут просто веет холодом. Чувствуете? — почти шепотом сообщил нам Клод.

— Еще бы. Мурашки по спине побежали. Давайте помолимся.

Мы склонили головы и пару минут стояли безмолвно: Дай Бог спасения душам умерших. Они герои. Умирать на войне страшно. Отведи все войны от нас, Господи.

Мы зашли внутрь. Внутри было уютно. Слегка тускловатый свет освещал неф собора. Каждый из нас погрузился в свои мысли и мы разделились.

Уже на выходе обменялись парой фраз об увиденном:

— Жаль этих погибших солдат. Они герои.

— Война жестокая штука, не щадит никого. Там все равны перед смертью. Даже герои. Ну да ладно, друзья. Все, что было — прошло, а то, что будет — еще неизвестно. Я обещал вам показать что-то редкое, то вот, пожалуйста, я сдержал обещание. Теперь двигаем по местам особо залайканным в сети.

— Клод, идем, конечно! Мы не сомневались, что у тебя получится нас удивить. Ты, кстати, сколько живешь в Праге?

— Хм, дайте-ка подсчитать. Я переехал сюда из Парижа в 2008, получается 7-8 лет.

— Так ты француз? Вот так новость!

— Да, а я что не говорил? Я родился в Париже, вырос там и понял, что недоволен тем, как государство развивается, недоволен текущей политикой, поэтому уехал. Париж изменился так сильно, что я перестал его узнавать, он перестал быть моим городом, я не мог чувствовать себя там свободно.

— Знакомое чувство, друг! У нас в стране количество недовольных тоже растет, но вот только нам не просто куда-то уехать. Мы на отшибе цивилизации находимся, но молодые поколения пытаются двигать тренд по развитию государства, вопрос только в том, сколько десятков лет займут такие процессы?!

Еще четверть часа мы говорили о политике, но очень быстро утомились, потому что это все не имеет ничего общего с реальной жизнью, а жизнь вот она, прямо перед нами, как и Танцующий дом, до которого мы, наконец, добрались.

Но вскоре наше настроение переменилось. Правда, перед этим мы успели миновать танцующий дом, перебраться через Влтаву по мосту Йираскув, пройти насквозь парк Кампа, что расположился вдоль реки Чертовка и упереться в стену Джона Леннона.

Напротив стены находится здание Французского консульства. В тот день мы не сразу поняли причину произошедшего, был приспущен флаг Франции и Клод заподозрил что-то неладное.

Стоял прекрасный зимний день 7 января 2015 года. Небо над Прагой было больше голубым, чем серым и от этого настроение было лучше обычного. Мы так хорошо гуляли и наслаждались каникулами, пока не оказались здесь.

— Ребята, говорю вам, что-то случилось! Обычно флаг не спускают просто так. Кто-то умер или типа того.

— Давай узнаем, спросим или в интернете поглядим.

— Уже смотрю! Вот нашел! Читаю:"7 января рано утром в Париже в издательстве Шарли Эбдо произошел теракт. Есть убитые и раненые. Нападавших было двое". Это ужасно! Черт-те что! Представляете?! За какой-то рисунок они убили людей.

— Соболезнуем! Грустно жить в таком мире! Сколько злобы вокруг.

Сделав несколько проходных кадров у стены Леннона, мы поплелись куда-то в центр, опустошенные и выжатые новостями о событиях в Париже. Нам не хотелось злиться, а наоборот было необходимо лелеять всё то доброе, что у нас есть внутри. Примером, конечно же, был Клод — великий добряк!

— Мне кажется, я даже уверен, что люди должны сплотиться вместе во имя добра, а не мести. Мы должны показать всем террористам, всем разжигателям войн то, что мы едины и хотим только мира. Месть нельзя сейчас ставить во главе. Тех, кто умер уже не вернуть, а новые жертвы лишь очередное звено в кровавой цепи. Такова лично моя позиция. Я не хочу быть марионеткой в руках политиков, которые призывают нас совершить месть во благо. Нет никакого блага. Умы одних запудрены их лидерами понятиями"священной войны", умы других — голосами из ТВ коробки. Мир запутался в паутине. Как же нам выбраться из нее?!

Этот монолог так и остался неотвеченным. Нам было нечего добавить и ответов у нас тоже не было. Я даже смутно помню, как закончился тот день. Многие люди в Праге скорбели, как и мы. Ничего не хотелось делать, лишь только просто сидеть в безмолвии.

Оставшиеся дни прошли незаметно. Клод был занят своими привычными делами со студентами, а мы были предоставлены сами себе. Настроение не располагало к чему-то грандиозному, поэтому мы отдались на волю города и шли туда, куда он вел нас. Карлов мост, Градчаны, музеи, были в опере, правда урезанным составом, остальные сидели в баре.

Нам совсем не хотелось уезжать. Мы так сдружились с Клодом, с Прагой, что готовы были остаться надолго, если бы не призыв об окончании наших каникул.

Знайте же, друзья, что в Праге живет наш друг и великий добряк Клод и весь мир у его ног, а он платит миру тем же — любовью, добротой, отзывчивостью и смехом. Наш добрый весельчак, Клод.