Звездочка

Роман Савенков, 2020

XXII-й век. Пять выживших городов. Несколько миллионов человек. Один лжец.

Гл.2. Женщина должна быть счастливой. И больше она никому ничего не должна

«В связи с непонятно откуда возникшими слухами правительство Звездочки вынуждено сделать официальное заявление:

Никакой угрозы нашим рубежам нет, равно как нет никого, кто бы посмел посягнуть на спокойствие наших граждан. Поголовье гусениц в лесах Звездочки находится в пределах своей обычной популяции. От имени редакции добавим: по своим каналам мы выяснили, что за последние три месяца границу нашей страны пересекла лишь крупная миграция кабанов. И хотя у нас своих свиней достаточно, кабанов пропустили. Касаемо гусениц, то кто вообще поверил в подобную нелепицу? На дворе глубокая осень и все гусеницы спят. Поэтому советуем не слушать всякие бредни, а лиц их распускающих, призывать к порядку».

Новостной бюллетень Звездочки, выпуск № 261 от 22.09.2108

Старший следователь надзорного комиссариата города Умников, Клара Рольф, решительно и бесповоротно покупала себе сладкий пирожок. Он занял место на подносе между капустным салатом и овощным рагу, словно манифест новой жизни. А старая буквально вчера дала трещину. Ее сердечный друг Еремей Кеглин с самодовольным видом суриката заявил, что его альтер-эго изнывает от ощущения собственной неполноценности рядом с такой видной и деловой подругой. Дескать, он постоянно чувствует себя, словно на экзамене. Она, Клара, видите ли, подавляет творческие эманации его чувствительной души. И все тщательно взвесив, он, Еремей Кеглин, вынужден отозвать свое предложение о брачном союзе. Слюнтяй! Губы Клары дрогнули. Чтобы не заплакать, она взяла с раздатки два круассана со сливовым джемом. А буквально несколько дней назад в ее нежных ушках звенели скрипки ратуши. Ей представлялось, как по мраморным ступенькам она, такая невесомая и изящная, в небесно-голубом платье из тафты (с глубоким вырезом на спине), восходит, влекомая за руку своим отцом (в солидном костюме цвета фуксии), а наверху, у начала лестницы ее ждет Еремей с сияющими глазами безнадежно влюбленного. И что теперь? Мерзкий нытик! Как он мог с ней так поступить? Струсить в момент, когда уже все куски свадебного торта почти что обрели своих хозяев.

— Девушка, — раздался совсем рядом баритон приятной на слух половозрелости.

Клара подняла глаза. С другой стороны раздатки на нее смотрел незнакомый мужской тип. Какой-то новичок. Вполне мог прилично выглядеть, если бы сбрил под носом то, что вероятно задумывалось как усы, но реализовано было в виде поваленного бурей камыша. Старший следователь изобразила на своем лице должную степень внимания.

— Желаете дополнительный стакан клюквенного морса? — вкрадчиво сказал работник закусочной и многозначительно добавил. — От меня лично.

И пока Клара собиралась с мыслями для достойного ответа, этот хлющ решился на неописуемое — он перегнулся через прилавок и прошелся по ее бедрам оценивающим взглядом. От черного блестящего ремня до подола строгой юбки. Прищелкнул языком и, качая головой, произнес:

— Очень пневматично. Очень. А волосы… Цвета плавящейся меди… Все, как я люблю.

— Поэтическое сравнение, — с иронией заметила Клара.

— Рядом с такой девчонкой становишься поэтом. Как насчет того, чтобы сочинить несколько рифмованных строчек совместно? Где-нибудь в закрытом помещении?

Буквально в двух шагах от них, на своем обычном посту за кассовым аппаратом восседал дядюшка Семен. Хозяин заведения, судя по его перекошенной физиономии, слышал весь их разговор и теперь готов был провалиться сквозь землю. Клара небрежно отогнула лацкан делового сюртука и продемонстрировала незадачливому ухажеру значок комиссариата.

— Ой! — испуганно пискнул тот.

— Вам известно, что сотрудники надзора наделены правом проводить внезапные проверки среди населения?

— Госпожа, у меня и в мыслях не было…

— Ваше имя, возраст и место рождения.

— Тимофей Шлюпкин, двадцать четыре года, Большие Здобуны, — жалобно проблеял приставала.

— Гражданин Шлюпкин, приготовьтесь к прохождению экспресс-теста на умственную полноценность, — отчеканила Клара.

Очередь за ее спиной застыла. Дядюшка Семен стал пунцовее арбузной мякоти.

— У меня вырвалось. Я не хотел, — раздатчик в мольбе сложил ладони лодочкой.

— Не имеет значения, чего именно вы не хотели. Вопрос первый: назовите квадратный корень из девяти.

— Три.

— Засчитано. Административное деление Звездочки.

Тимофей Шлюпкин затараторил, от волнения проглатывая окончания слов:

— Наша страна состоит из пяти Вольных городов и пятнадцати уездов. В состав каждого уезда входит до двадцати деревень и хуторов.

— Географический центр Звездочки. И назначение ее лучей.

— В центре нашей державы расположена Стелла, сконструированная канувшей в небытие цивилизацией. Лучи Звездочки заканчиваются пятью Вольными городами — Умников, Святош, Лгунов, Пушиным и Темным градом. Их следует трактовать согласно наклонностям…

— Достаточно. Процитируйте третью статью из «Взаимной клятвы рода людского».

— «Взаимная клятва людей друг другу» или Красная книга — второй Священный свод канонов жителей Звездочки. Первый, Зеленая книга или «Клятва людей матери — Земле». Статья номер три из Красной книги гласит: «Мы, люди, признаем заведомую ложь наипервейшим своим грехом…»

— Наиглавнейшим, — поправила Клара.

— А-а-а? — осекся Шлюмп.

— Наиглавнейшим грехом.

— Да, простите, госпожа комиссар — «…наиглавнейшим своим грехом. И мы сообща будем бороться с ложью всеми доступными способами, чтобы полностью изжить ее из собственных мыслей и слов. А те из нас, кто запятнает себя тремя и более случаями злонамеренной лжи, будут с позором изгнаны из общества достойных людей. Для отступников мы учреждаем специальное поселение с названием город Лгунов, где они, обманщики и мошенники станут пребывать в компании себе подобных!».

— Засчитано, — кивнула Клара. — Я, комиссар надзора Рольф, подтверждаю, что Тимофей Шлюпкин прошел экспресс-тест на умственную полноценность. Постарайтесь впредь не давать повода для подобных проверок, гражданин. Хорошего дня.

Дядюшка Семен, когда выбивал Кларе чек, задушенно прохрипел:

— Деревенский остолоп. Распределили из магистрата на мою голову.

Старший комиссар задумчиво изогнула правую бровь:

— Вы хотите сказать, что он недавно сдал интеллектуальный минимум?

— Да в том-то и дело, госпожа Рольф. Не обтесался еще…

Клара повернулась к своему поклоннику. Тот за ее спиной уже распустил губы в торжествующей улыбке, но холодный взгляд комиссара по надзору мигом превратил его лицо в застывшую маску паяца.

— Гражданин Шлюпкин! В качестве помощи вновь прибывшим поселенцам и для самообразования вы направляетесь на трехнедельные вечерние курсы по этике. Постановление из комиссариата надзора придет по месту вашей работы, — сообщила Клара и очень мягко добавила. — Не нужно меня благодарить. Я всего лишь выполняю служебные обязанности.

Она аккуратно подняла свой поднос с обедом и, лавируя между посетителями кафе, направилась к столику возле кадки с декоративным кленом, где ее ожидал немолодой мужчина благообразной внешности. По крайней мере, Клара не могла воспринимать его внешность иначе, как благообразную, поскольку мужчина был ее родным отцом. И начальником милиции города Умников в отставке. Да, именно милиции, вы не ослышались. В Пушине за соблюдением порядка следила полиция, у Святош законность блюла инквизиция, в Граде Зла над всем стояла армия, а Умники обзавелись милицией. Хартия Вольностей гарантировала пяти лучам Звездочки определенные свободы, чем те немедленно воспользовались. Как и в случае с местными валютами. Ах, да, не был упомянут город Лгунов. Ну, свое название денег там тоже имелось. Сначала местные воротилы не могли выбрать между «мздой» и «хабаром», но поскольку первый термин скверно сочетался с глаголом «получить», а второй криво реагировал на множественное число (ну, согласитесь, так хочется сказать — «получить мзды прямо по хабарам»), то остановились на вполне приличных «бакшишах». А вот аналога полиции в городе Лгунов не водилось. Там правило беззаконие.

Несмотря на то, что старшему Рольфу осталось меньше года до возраста, когда пожилым людям полагался от государства бесплатный экзоскелет, он выглядел бодро. Хотя уже выбрал, к какой старческой банде примкнет по достижению заветного срока, определил место, куда ему набьют клановую татуировку и буквально считал дни. Строго говоря, он до сих пор вполне мог исполнять свои должностные обязанности и в отставку его никто насильно не выгонял. Ему пришлось выйти на пенсию, когда Клара с блеском сдала выпускной экзамен АСН — Академии Службы для Народа. Дочь была предметом его гордости. Отец верил в ее ум и карьеру, поэтому-то освободил ей дорогу. По законам города Умников в магистрате не должны были одновременно работать два родственника.

Их совместные обеды по понедельникам начались еще со стажировки Клары и продолжались по сей день. Она неоднократно признавалась себе в том, что может откровенничать с отцом на такие темы, о которых в разговоре с матерью побоялась бы и заикнуться. Ну, еще бы — ведь раз в неделю напротив нее один из самых проницательных и располагающих к себе людей города. Способность выуживать из людей их сокровенные секреты было по общему признанию его коньком.

— Привет, папа, — бросила Клара, расставляя по стулу блюда.

— Моя девочка опять сумела за себя постоять? — улыбнулся отец.

— Пришлось поставить на место одного зарвавшегося типа.

— В тебе снова разгадали красивую женщину? Клара, скажу тебе как отставной цензор — смирись или смени имидж. Я рад, что тебе так к лицу форма, но нужно что-то с этим делать.

— Может, прикажешь мне ходить на работу в картофельном мешке? — огрызнулась дочь.

— Нет, но бедолаг, провожающих тебя взглядами можно понять.

— То есть мне стоило проникнуться чувством вины и броситься в объятия к этому проходимцу? — уточнила Клара.

— Не уверен, что он для тебя подходящая пара. На мой взгляд тебе нужен кто-то более уравновешенный и харизматичный. Ну, что поделать, если вокруг нет ровни моей девочке? Отвечу: что угодно, только не осуждать себя.

Клара вздохнула:

— Уже знаешь?

— Угу. Еремей вчера заявился с официальными извинениями. Сразу после вашего разговора, надо полагать.

— Вот скотина!

— Есть люди — локомотивы, люди — вагоны. Он — человек-дрезина. Всегда удивлялся — что ты в нем нашла?

— Теперь уже сама не понимаю. Давай не будем о нем, а? Папа, мне нужна твоя помощь.

— Что я могу свершить для любимой дочери?

— Мне необходимо развеяться.

— Возьми отпуск, съезди в санаторий. Отдохнешь пару недель где-нибудь на лоне природы. Новые впечатления. Закаты. Купание в утреннем тумане.

— Фу, как скучно. Нет, отец, я имела в виду службу. Мне хочется настоящего дела. Понимаешь? Ре-аль-но-го.

Отставной чиновник Кузьма Рольф забеспокоился:

— Подумай — о чем ты говоришь! Ты же — старший следователь, остался один шаг до цензора, а ты хочешь перейти на простую оперативную работу? Клара! Немедленно выкинь эту чушь из своей умненькой головки!

— Ну, папа! Эти бесконечные тяжбы и жалобы меня доконают. А следующего разносчика суеверий я просто пристрелю из маузера. Сам же сказал — нужно развеяться. Новые впечатления. Поговори с кем-нибудь. Я никогда не обращалась к тебе с подобной просьбой, но сейчас у меня просто нет выхода.

Седые брови бывшего цензора сосредоточенно съехались к переносице. Забота о дочери вступила в конфликт со служебной этикой. Но богатый опыт помог найти компромисс.

— Ладно. Попробую что-то придумать. Но помни — ту задачу, которую тебе поручат, ты обязана выполнить не на сто, а на сто один процент. Так, чтобы никто потом и пикнуть не посмел! Ошибешься — загубишь и свою карьеру, и мое доброе имя.

Клара перегнулась через стол и чмокнула отца в выбритую до сизины щеку.

— Спасибо, папа!

Кузьма Рольф с деланной строгостью ткнул пальцем на ее обед:

— Ешь. Суп остыл уже.

Магистрат Града Умников походил на увеселительное заведение, в которое внезапно нагрянула ветеринарная проверка. Прежде всего, оно являлось диссонансом к слову «магистрат». Три его слога предполагают некую этажность, которой не было и в помине. Потому что в Звездочке запрещалось строить административные здания выше жилых домов. Простофили, тем не менее воздвигли у себя некую пародию на базилику, хоть и в два этажа, а вот Умники вовсе ограничились одним. Только многолучевым, как некий символ названия страны. Сверху магистрат взаправду напоминал звезду, которую академик Даймлер почему-то презрительно именовал пентаграммой. В ее лучах располагались всякие службы, в центре же обосновался сам магистр и бухгалтерия. Широкие окна и разноцветные шторы придавали властной структуре некую общепитовскую несерьезность. Яркие лампы внутри и фонари снаружи по контуру словно работали зазывалами. Но снующие внутри деловые костюмы вместо официантов с подносами наводили на мысль, что это учреждение подверглось карантину или вместо нашествия леммингов в этом году случилась миграция чиновников. Их изловили и на всякий случай заперли в одном месте.

Когда следователь Рольф вернулась на службу, перед ее кабинетом уже сидели посетители. Клара приветственно кивнула гражданам и вежливо предупредила:

— Через несколько минут я вас приглашу.

Поправляя перед спрятанным в недра одежного шкафа зеркалом, свою прическу, она подумала:

«Цвета плавящейся меди. Хм…».

И легкомысленно расстегнула верхнюю пуговицу белоснежной блузки. Потом нахмурилась и застегнула ее обратно. Повернулась к секретарю, миловидной блондинке с интеллектуальным коэффициентом сто тридцать пять и решительно скомандовала:

— Акулина, мы продолжаем прием.

Первым в их кабинет вошел тучный мужчина с малоподвижным физиономией и глазами навыкате. Клара не первый раз поймала себя на мысли, что в этом человеке, несмотря общую упитанность и здоровый цвет лица, проглядывало что-то от группы кишечнополостных. Он по-осминожьи экономным движением обтек стул для посетителей и решительно заякорился на нем, не дожидаясь приглашения. Встречаются в жизни такие люди-полипы. Они запросто могут присосаться к любому месту или человеку, чтобы потом с завоеванной позиции, хватать своими липкими щупальцами все, что попадает в зону их досягаемости — еду, деньги, удовольствия. Силком открепить такого паразита от его положения всегда очень тяжело, зато эти кишечнополостные сами охотно дрейфуют по течению жизни от долгов и обязательств к новым ресурсам и возможностям.

— Доброго вам дня, госпожа следователь, — торжественно заявил гражданин.

— Здравствуйте, господин Гадес, — бесцветным голосом ответила Клара.

— Я желаю сделать официальное заявление. Речь идет о возмутительной краже! — на конце фразы голос посетителя возвысился до патетического визга.

— Внимательно вас слушаю, — вздохнула следователь.

— Дело в том, что среди белого дня у меня похитили нравственность.

— Опять?!

— Да, — с виноватым видом признался Гадес. — Я ловлю себя на мысли, что обращаю внимание на посторонних женщин больше, чем на собственную супругу. Мою голову посещают развратные видения. Даже прямо сейчас. Я вновь вожделею!!! Это не может продолжаться! Мне нужно очиститься, смыть с себя эту скверну. Вокруг сплошные соблазны. Мне тут не место, понимаете?!

Секретарь подсунула следователю личное дело Гадеса. Клара стремительно перелистала страницы, поскольку знала его почти наизусть. Потом решительно захлопнула папку. Ее красивые пальцы побелели от напряжения, когда она стиснула ими поручни своего кресла.

— Вы дважды подавали заявление о переводе вас в город Святош.

— И намереваюсь сделать это в третий раз, — монотонно прогудел посетитель.

— Понятно, — Клара прикусила губу, чтобы справиться с гневом. — Я отказываю вам в ходатайстве. Более того — ваше заявление будет квалифицировано мной, как случай злонамеренной лжи. Еще два инцидента и вы, вместо города Святош попадете в город Лгунов. Знаете, что такое Глиняные озера, Гадес? Это пустоши, покрытые слоем грязи, в которых водятся тысячи змей. Они ползают там, под слоем жижи и на поверхности постоянно видны следы их движения. А город Лгунов со всех сторон окружен Глиняными озерами, господин Гадес, имейте это в виду. Не заставляйте меня прийти к выводу, что ваше место именно там. Обещайте, что вы придете домой и окажете вашей супруге то внимание, которого она заслуживает. А также трем вашим детям. И вы не будете отлынивать от обязанностей отца семейства, господин Гадес. Только прилежный труд и ответственность. Комиссариат надзора берет вас под свою опеку. Выкиньте из головы мысли, что у вас получится сбежать от обязательств в город Святош. Акулина, выпиши господину Гадесу желтый талон первой лжи. А также позаботься о том, чтобы у этого человека в ближайшее время образовалось столько полезных дел в графике, что он будет засыпать быстрее, чем доносить свою голову до подушки. Ваш недуг излечим, господин Гадес. Уверяю вас.

Когда Гадес покинул кабинет следователя надзора, даже потный шлейф, который он оставил после себя был насыщен флюидами испуганного животного.

— Может, стоило его все-таки депортировать? — усомнилась Акулина. — В интересах жены и детей.

Клара выразительно постучала отполированным ногтем по личному делу Гадеса:

— Пусть сначала выплатит кредит за новый электрокар товариществу «Железное днище». И компенсирует ущерб владельцу водокачки Матвею Циммерману, в которую он на этом мобиле врезался. А то…, — Клара гордо вздернула носик. — Вожделеет он, видите ли!

Обе молодые женщины обменялись лукавыми взглядами и прыснули со смеху.

А господин Гадес уныло брел по пешеходному тротуару Хвойного района, навстречу семейным упрекам и опостылевшему серому быту. Его не радовали пушистые облака, которые наконец-то погрузили мир вокруг в прохладную тень. Это осень, низвергшимся на город потоком свежести, предупреждала о своем скором приходе. Но Гадесу было не до взаимопревращений сезонных циклов. Он горестно размышлял о том, что женщины сгубили всю его жизнь и с этим ничего не поделаешь. Всем вокруг заправляют женщины. Они мгновенно идентифицируют опытным взглядом любую истинно свободную личность, им ненавистны любые поползновения мужчины к тому, чтобы сбросить с себя комфортное ярмо домашней кабалы. Променять постиранные рубашки и теплый ужин на творческую свободу? Нет, дудки! Это молчаливый сговор ордена Мышеловки! Лицо Гадеса разгладилось, глаза блаженно закатились. Он не сдастся! Он, простой и где-то даже совсем не геройский человек возглавит эту войну. А для начала — напишет книгу, правдивую книгу о женском диктате, где подаст советы задавленным и зажатым в наманикюренных когтях мужчинам, как с этим гнетом бороться. Потом оснует Лигу Защиты мужчин от женщин, привлечет сторонников, станет вождем движения. По бледным губам Гадеса растеклась торжествующая улыбка. Он обрел цель и больше не хотел переселяться в город Святош.

Следующим в кабинет старшего следователя без приглашения залетел очень худой человек с длинными седыми волосами. Он зачем-то переставил стул посетителя на несколько сантиметров в сторону, а потом с размаху хлопнулся на него, словно хотел проверить на прочность. Секретарь смущенно развела руками и передала Кларе личное дело просителя. А тот, не усидев на месте и нескольких секунд, принялся расхаживать по комнате, возбужденно жестикулируя. Закончив ведомую лишь ему внутреннюю тираду, человек обратился к городским чиновникам:

— Я изобрел двигатель внутреннего сгорания, следователь Рольф.

— Поздравляю, — не без ехидства прокомментировала его слова Клара.

— Ну почему вы становитесь на пути технического прогресса?! Вы отсталые люди. Консерваторы и ретрограды.

Клара извлекла из верхнего ящика своего стола объемистый фолиант в зеленой обложке.

— Ооооо, опять она! — воскликнул в отчаянии изобретатель.

— Именно, господин Даймлер. Наша главная книга — «Клятва Земле». Открываем пятый канон. «Огонь — суть разрушающая энергия. В пламени сгорает все, что было создано природой. Именно огонь довел цивилизацию наших предков до упадка. И мы, люди Звездочки, клянемся Земле, что будет использовать огонь только для обогрева своих жилищ и для приготовления пищи. А также для процессов им сопутствующих. И никогда — для движения, никогда — для оружия. Мы, таким образом, защищаем Землю и тем самым защищаем себя».

Ученый закрыл лицо ладонями.

— Какой кошмар.

В голосе Клары появились ласковые нотки:

— Но вы уже изобрели телефон. В Пушине до сих пор пользуются почтовыми голубями, но телефон тоже есть.

— Ага!!! — завопил Даймлер. — Электричество! Электрические повозки, электрические батареи, даже электрические маузеры у стражи. Вас это почему-то не пугает!

— Господин Даймлер! Отказ от сжигания углеводоров — есть официальная доктрина нашей цивилизации. Нефть — кровь Земли, а мы — ее дети. Хороши же мы будем, если продолжим пить кровь своей родительницы. Наши предки так и поступали. И к чему их это привело? Не стоит тут разводить дискуссии. Лучше придумайте что-нибудь действительно полезное человечеству.

— Но металл-то мы добываем? И лес рубим!

— Лес — возобновляемый ресурс, металл идет на электроплавку, но остается металлом. Чувствуете разницу с нефтью?

Их спор продолжался еще полчаса, а потом, после ухода ученого, Клара выпила подряд три стакана киселя, чтобы успокоиться. Акулина выглянула в коридор и радостно сообщила:

— Никого. Этот ужасный Даймлер всех распугал.

Клара устало потерла виски:

— Что у нас там еще на сегодня?

— Переименования. Сегодня сразу два.

— Откуда?

— Город Святош вновь просит сменить его название.

— Мы же предлагали им Фарисейск?

— Не хотят.

— Поставь мой отказ и передай на утверждение цензору. Дальше.

— В Пушине собирают подписи на переименование всей Звездочки.

— Час от часу не легче. Во что пушинцы хотят превратить нашу державу?

— В Розетку.

— Отлично, — с сарказмом произнесла Клара. — Что поименуем Вилкой?

— Нет, госпожа Рольф, они все грамотно обставили. Розетка, кроме обиходного значения, еще и геометрическая фигура, и она оставляет надежду на образование новых Вольных городов. А само название тесно связано с электричеством — основой нашей цивилизации. Не придерешься.

— Кто у них там такой продвинутый?

— Глава управы, Феоклист Андреич. Результат теста — сто пятьдесят один. От переезда в город Умников наотрез отказался.

— Я воздерживаюсь от комментариев и передаю проект на рассмотрение специальной комиссии. Еще что-нибудь осталось?

Акулина мученически закатила глаза:

— Циркуляры надзора и куча отчетов…

— О, давай их сюда. Чувствую, что я сегодня слишком заряжена на конфликт. Вот на отчетах и отыграюсь.

Ближе к концу рабочего дня дверь в кабинет следователя широко распахнулась и на высоте одного метра девяноста сантиметров обозначилась ранняя лысина цензора Алексея Стригунова. Начальник Клары обычно врывался к ней стремительно и без стука, но сегодня он после решительного первого движения вдруг замялся на пороге и как-то неловко протиснулся внутрь, вслед за своим робким взглядом. Цензор сложил ладони замком на уровне своего брючного ремня, задумчиво повращал большими пальцами, после чего выдал глубокомысленную сентенцию:

— А приятный сегодня денек? Как считаете, Клара? Я вот полагаю, что погода весьма недурна.

— Полностью с вами согласна, гражданин цензор, — подчеркнуто чопорно произнесла Клара, чем вызвала улыбку своей помощницы.

Акулина, прихватив какие-то документы, ловко вывинтилась из-за стола и обогнула осанистую фигуру начальника надзора.

— Я в архив сбегаю, отдам на подшивку, — в ее глазах плясали бесенята.

Клара согласно кивнула.

Всем был хорош Алексей Стригунов. Вышел ростом, широк в плечах, перспективен (болтали, что его не сегодня-завтра заберут в администрацию Звездочки, в связи с чем место цензора освободится и прочили туда следователя Рольф). Даже ранняя лысина его не портила. Вот только уши Стригунову нельзя было занести в актив. Верхние края ушей начальника надзора загибались в стороны и вперед так, словно он только что снял с головы шляпу, которая их и примяла. От этого личность чиновника слегка напоминала мордочку хомяка, а когда он обнажал в улыбке крупные передние резцы, то сходство становилось полным. И не просто хомяка, а знающего себе цену хомяка, хомяка, который пребывает с абсолютной гармонии с собой и внешним миром. Сам Стригунов находил собственные уши предметом замечательным, с готовностью сообщал всем, что достались они ему от дедушки, человека очень большого ума. Когда цензор, в свое время, пытался ухаживать за Кларой, девушка никак не могла отделаться от мысли, что их возможные отпрыски будут награждены фамильными стригуновскими ушами и гордо понесут их по жизни. От такой перспективы Клару брала оторопь. Тем более что способ его ухаживания был очень своеобразным. Начальник всячески демонстрировал Кларе расположение, не забывая при этом подчеркивать свои немалые достоинства, а потом делал шаг назад и занимал терпеливо-выжидательную позицию. Очевидно, Стригунов полагал, что ослепленная обаянием девушка должна сама рухнуть в его объятия и наверняка недоумевал, почему же этого не происходит, после чего предпринимал новую многозначительную само презентацию и вновь ждал реакции Клары. Потом появился Еремей Кеглин, который сумел превзойти ушастого цензора в деятельном ухаживании настолько, что завлек Клару в свой коварный матримониальный проект, так бесславно окончившийся. Появление Стригунова в кабинете следователя Рольф и его погодное мямленье недвусмысленно свидетельствовало о том, что достойный цензор вновь вернулся к осаде непокоренных бастионов по собственной излюбленной методе.

Клара с горечью подумала, что длинные языки надзорных сплетников гоняют новости по коридорам со скоростью лесного пожара.

А цензор не без удовлетворения проследил, как за Акулиной закрылась дверь, по-хомячьи улыбнулся и важно откашлялся. Несомненно, он в этот момент наслаждался моментом и трактовал свою миссию, как спасительную. Еремей Кеглин исчез? Тем лучше! Он, Алексей Стригунов великодушно протягивает брошенной девушке свою сильную руку и принимает на себя бремя замены ее легкомысленного кавалера. «Ну, давай уже! Говори хоть что-нибудь!» — почти неприязненно подумала Клара.

— Кгм, кгм, — вновь откашлялся цензор. — Погода, значит, прекрасная и все такое… А меж тем наш замечательный симфонический оркестр балалаечников подготовил новую программу. «Подсолнуховое поле» называется. Сегодня премьера, кгм, кгм…А почему бы нам, комиссар Рольф, вдвоем не посетить их представление? Надзору положены две контрамарки. Это даже наша обязанность, долг можно сказать. Потом неплохо было бы поужинать в «Здоровом аппетите». Я считаю, что нам нужно немного развеяться. Что вы по этому поводу полагаете?

Долг, обязанность. Клара нахмурилась. Ни одной девушке не понравится, когда свидание с ней ухажер называет долгом. Как он додумался ляпнуть такое? Сжатая в ней с самого утра пружина стресса со звоном распрямилась.

— Нужно, — Клара отчаянно тряхнула челкой. — Мне и впрямь стоит развеяться, комиссар Стригунов. Поэтому я намерена сегодня поехать в клуб «Равные возможности».

— «Равные возможности»? — пролепетал цензор.

Среди всех учреждений досуга города Умников клуб «Равные возможности» считался самым демократичным, более того — самым радикальным и отвязным.

— Да, — невинно подтвердила Клара. — «Равные возможности». Вы уж тогда отдайте служебный долг «Подсолнуховому полю» и за меня тоже. А я в клубе осушу в вашу честь пару бокалов. Обещаю.

— Но наши контрамарки… Я уже подтвердил участие, — не сдавался Стригунов. — И потом в обязанности надзора входит ревизия всех новых мероприятий…

— Хорошо, я отправлю с вами Акулину. А сама проверю «Равные возможности». Согласитесь, что данное заведение требует нашего внимания не меньше, чем симфонический оркестр балалаечников!

Когда обескураженный ухажер отправился восвояси, Клара вновь стала заполнять отчеты. Из архива вернулась секретарь и стала буравить начальницу легкомысленно — вопрошающим взглядом. Новость о том, что на долю Акулины выпало посещение концертного зала, а также обстоятельства, которые сопутствовали такому решению, вызвало в кабинете следователя волну веселья, которое плескалась там до самого окончания рабочего дня. Веселья, впрочем, частично наигранного, потому что любовная заноза в душе Клары продолжала саднить и кровоточить. От того контур взбалмошной идеи насчет клуба обрел краски и стал по плотности похож на гранитную плиту.

Стригунов же вернулся на свое рабочее место, и остаток дня бесцельно перекладывал бумаги. Ну, не мог он сосредоточиться на общественно полезных делах и все тут! Эта строптивая Рольф совершенно выбила человека из колеи. Вот чего, спрашивается, ей нужно? Иногда женщина напоминает белку, которая стремиться вырваться из охотничьего капкана. Беда только в том, что капкан этот существует лишь в ее воображении. Ну, никак ей не шагается по проторенной дорожке жизни. Рядом находится мужчина, союз с которым для нее будет являться логическим продолжением собственной судьбы, так ей, видите ли, романтику и приключения подавай. Сначала увлеклась хлющеватым Кеглиным, который же ее бросил, бросил! Что дальше? Еще один страстный поклонник с букетом и без определенных планов на будущее? Только полное небо звезд и безграничная любовь? И новое разочарование. Ничего, он, Алексей Стригунов подождет, пока из головы Рольф не выветрятся эти девические бредни о рыцаре на белом коне. Вот тогда она пожалеет, что заставила такого приличного человека страдать. Пожалеет и сама прибежит к нему, Стригунову с сердцем, полным раскаяния. После чего у них все обязательно образуется. Дом с маленьким садиком, голубенький передник, пикники по воскресеньям и стайка ребятишек. А на пикниках можно будет жарить сосиски, чтобы потом подавать их на стол с горчицей. Непременно с горчицей, потому что кетчуп забивает сосисочный вкус, а горчица лишь оттеняет его. Алексей Стригунов почувствовал голод и сглотнул слюну.

После того, как рабочий день ушел в прошлое, Клара спустилась по каменным ступенькам второго выхода комиссариата надзора прямо на стоянку электромобилей. Ее оптимистично лимонный «Импульс» ждал свою владелицу на обычном парковочном месте. Она мечтала о фиалковой машине, но клерк компании при приемке заказа умудрился перепутать цвета и Кларе достался практически цитрусовый агрегат. Комиссар Рольф с трудом сумела воспринять новый облик своего средства передвижения, даже размышляла о том, чтобы перекраситься по такому случаю в блондинку, но потом привыкла. Это стало для нее символом, напоминанием о том, что окружающая действительность не всегда соответствует ожиданиям человека. Клара дернула изящный шнурок, который в выбранной ей комплектации заменял кнопку стартера, и двигатель послушно заурчал в ответ. При покупке «Импульса» предлагалось три бесплатные опции. Девушка выбрала цвет, два дополнительных зеркала заднего вида и красивые литые диски. Отец тогда одобрил только последнее предпочтение, а остальные раскритиковал. По его мнению, нормальный водитель поставил бы галочки напротив электрозапуска и встроенной пятидесятиметровой катушки удлинителя. Ну и пусть она занимает место в багажнике. Общественные зарядки часто бывают заняты, а свой провод позволяет подцепиться к домашней розетке, даже если квартира находится на третьем этаже, а стоянка — в двадцати шагах от подъезда.

Колеса «Импульса» простучали несколько десятков метров мощеного камнем внутреннего двора комиссариата, затем бодро зашуршали, когда машина вырвалась на пространство идеально ровной мостовой города Умников.

Все административные здания столицы Звездочки находились в Хвойном районе, но скоро ели и кедры на тротуарных клумбах сменились буками и каштанами — Клара пересекла границу Дубового квартала. В нем располагались увеселительные заведения, а также многочисленные скверы и парковые зоны. Вообще, все районы города делились по растительному признаку. Здесь нашлось место Березовой роще (где сосредоточилось большинство предприятий), Лавровому поясу (одному из жилых кварталов, в котором поселилась сама следователь Рольф), Кипарисовой полосе (деловому центру, куда переместили почти все конторы и различные торговые учреждения), Кленовому сеттльменту и многим другим древесным семействам. Год назад в Городе Умников даже случился один крупный перегиб на ботанической стезе. Группа толстосумов объединилась в своем желании создать Пальмовый пляж — этакий привилегированный район для местной элиты. Климат не подходит? Не беда. Пальмы решили сажать в специальных стеклянных кубах, куда подводился электрический подогрев почвы и воздуха. Изобретатель Даймлер лично разработал конструкцию этого растительного инкубатора и гарантировал, что пальмы прекрасно будут чувствовать себя не только жарким летом, но и снежной зимой. Все расходы взял на себя «Финиковый консорциум» — организация, в которую вошли все любители понежиться в ненадежной тени пальмовых листьев. Ради этого проекта Звездочка впервые за долгие годы нарушила собственное торговое и информационное эмбарго. Пришлось обратиться за помощью к Граду Зла. Благодаря его посредничеству, у Южного каганата приобрели необходимое количество саженцев и ввезли их на территорию Звездочки. Но тут начались народные волнения. Все, без исключения, население государства решительно воспротивилось тропической экспансии. Даже пушинццы, которым никогда не было дела до города Умников и те начали косо поглядывать в его сторону, а уж про люд, который обитал в многочисленных деревнях и хуторах, и говорить было нечего — в столицу потянулись возмущенные ходоки. На площади Народного мнения образовались круглосуточные пикеты. «Нет пальмам!» — граждане Звездочки высказались безапелляционно. Пришлось надзорному комиссариату вмешиваться и накладывать вето на амбициозный проект. Чтобы успокоить население, толстосумов обложили специальным налогом на всеобщее благоустройство, а простому люду подарили еще один выходной день в календаре и назвали его Праздником деревьев. В этот день народ семьями выезжал в леса, чтобы сначала поухаживать за ними — почистить от мусора и сушняка, а потом волонтерам предлагалось щедрое угощение за счет городских управ.

Около эспланады Народного мнения и сегодня было людно. Группы молодежи кучковались в тени дубовых крон, над их головами мелькали плакаты и транспаранты. В переулке, сбоку от площади, припарковались два милицейских мобиля в ярко-синей раскраске, около которых в расслабленных позах несли свою службу несколько стражей порядка. Клара заметила, что блюстители закона не обращают ни малейшего внимания на митинг, а заняты обсуждением каких-то своих дел. Судя по веселым лицам и ухмылкам милиционеров, тема разговора была очень интересной. Над их головами висела вывеска с красным крестом и надписью «Секреты проктолога». Не то медицинский центр, не то оккультный салон. Клара вгляделась. Ниже маленькими буквами было выведено: «Мы заглянем в вашу душу ректально». Хм. Яснее не стало. Следователь Рольф подумала, что городскому цензору пора уже решать с агрессивной рекламой. Она, конечно, двигатель торговли, но такие вывески реально вводят людей в заблуждение. Что касается манифестации, то судя по всему, процесс протекал мирно и достойно. Тем не менее, сотрудница надзора не могла равнодушно проехать мимо такого мероприятия, поэтому Клара нажала на тормоз «Импульса» и направила его к обочине дороги. Юноши и девушки дружно скандировали лозунги. Клара присмотрелась к надписям на плакатах в руках активистов: «Хватит их гладить, пора начинать разговаривать!», «Давайте услышим друг друга». Комиссар Рольф пожала плечами. Пока ничего не понятно. Она приспустила правое боковое стекло, отогнула лацкан пиджака, демонстрируя значок надзора, и обратилась к стоявшей у самой дороги худенькой девчушке с легкомысленной мальчишкой стрижкой:

— За что агитируем?

На руках у юной активистки сидел полосатый кот и дико вращал глазами. Животное явно было напугано всеобщей суетой и выжидало момента, чтобы дать деру. Девушка склонилась ближе к мобилю Клары и звонким голосом продекламировала требования демонстрантов:

— Мы призываем официально признать домашних котов представителями инопланетной цивилизации. Пора вступать с ними в контакт. Они живут рядом и наблюдают. Это несомненно!

— Хм. А почему они сами, первыми не начнут диалог? — со скепсисом в голосе поинтересовалась Клара. — Только ходят рядом, мурчат и хвостами машут.

— Мы не понимаем их. А значит, наша цивилизация еще не достигла зрелости, по мнению котов. Поэтому они вынуждены продолжать свое наблюдение.

— Угу. Орать дурными голосами и драть в нитки нашу мебель, — произнесла следователь Рольф.

— Вы не понимаете! — вскинулась девица. — Это всего лишь маскировка.

Она всплеснула руками от избытка эмоций. Такую благоприятную возможность не пропустил полосатый представитель внеземной цивилизации, что притаился у нее на руках. Кот издал свирепый боевой клич и, оставив на блузке защитницы его интересов длинные затяжки, рванулся на свободу.

— Ой! — взвизгнула юный ксенобиолог, потому что ее подопечный пустил в ход все четыре лапы, усаженные средствами инопланетной обороны.

С мяуканьем, больше походившем на паровозную сирену, кот спрыгнул на тротуар и, гордо подняв распушенный хвост, понесся в направлении ближайшей подворотни.

— Первый контакт получился несколько односторонним, — констатировала Клара.

— Ничего, — осматривая повреждения, причиненные котом, ответила девица. — Мы добьемся того, что они нас услышат. Неужели вам не очевидна та гигантская энергетическая мощь, которой владеют эти существа?

— На собак их мощь не производит никакого впечатления.

— Да, вы правы. Мы считаем, что тут дело в древнем конфликте двух могущественных цивилизаций. Они не могут избыть пережитки прошлого. Нужно помочь им преодолеть взаимные разногласия.

— Собаки — тоже пришельцы? — осведомилась Клара.

Но ее собеседницу уже позвали друзья, и девица бегом направилась к остальным митингующим, на ходу выкрикивая очередной лозунг. Комиссар Рольф отпустила педаль тормоза и крутанула руль своего желтого «Импульса». Во все века юные сердца бунтовали против системы. Коты — один из самых безопасных способов проявления их внутренней свободы.

Клара водила свою машину стремительно, Акулина даже побаивалась с ней ездить, так что не прошло и двадцати минут, как за стеклами «Импульса» замелькали уютные улочки Лаврового пояса. Среди фасадных красок домов в этом сезоне преобладали солнечные тона, так что мобиль Клары словно бы вернулся на свою цитрусовую плантацию. Парковочное место перед домом сегодня было свободно — по случаю хорошей погоды многие жильцы рванули на реку. Приятно вечерком занырнуть в прохладные воды, а еще приятней, установить поблизости электрический отпугиватель мошкары и забросить удочку в надежде на поклевку крупной рыбы. Сама Клара не являлась страстным рыболовом, зато очень любила смотреть на поплавок, качающийся на тихих речных волнах. Но сегодня она решительно отогнала от себя всякие мысли о спокойной досуге. «Равные возможности». И точка!

На нижнем этаже трехэтажного дома, в котором находилась ее квартира, располагалась мясная лавка, которая исправно снабжала всех жильцов парной вырезкой и прочими деликатесами животного происхождения. В основном — бараниной, поскольку хозяин лавки Онуфрий Блюхер был страстным пропагандистом данного продукта. Кроме баранины дородный мясник уважал лапту, городки и разводил на продажу комнатных собачек. По вечернему случаю, а еще потому, что клиентов пока в округе не наблюдалось, сам Онуфрий вытащил из магазина низкий табурет и теперь восседал на нем с изогнутой трубкой в зубах. Когда он увидел Клару, то приветственно замахал ладонью и крикнул:

— Я сейчас! Есть очень сочная вырезка для вас, госпожа Рольф. А для Лени я приготовил обрезков, — с этими словами Онуфрий поднялся с жалобно скрипнувшего табурета и немедленно скрылся за стеклянной дверью лавки.

Лень — так звали кошку Клары. Личная Лень следователя надзора имела радикально белый окрас и характер полностью соответствующий имени. При выборе клички Клара недолго колебалась. Она решила, что будет очень уютно заявиться домой после трудного дня, а на пороге тебя встречает теплая и пушистая Лень. Ну, разве не прелесть?

Когда мясник извлекся обратно на улицу, то застал Клару в весьма воинственной позе. Руки следователя надзора грозно попирали бока, а голова была задрана вверх.

— И что это такое? — голос Клары не сулил Онуфрию ничего хорошего.

— Вот. Вывеску обновил, — гордо ответил мясник.

Над ними играла и искрилась разноцветными фонариками надпись: «Баранина. Мясо долгожителей».

— Вы пропустили предлог «для»! — насупилась Клара.

Онуфрий не спеша поставил на тротуарную брусчатку продуктовые пакеты и внушительно поднял указательный палец.

— Ни в коем случае, — заявил лавочник. — Я бы даже сказал — отнюдь! «Для» в данном конкретном случае сильно понижает список моей потенциальной клиентуры. Если я его применю, то получается, что баранина в моем магазине будет предназначена именно для долгожителей. Долгожителей в смысле свершившегося факта. А я хочу вести дела со всеми покупателями, без исключений на тех, кто не ставит себе задачу провести на этом свете максимально возможный срок.

— Тогда хотя бы вставьте «будущих», — попросила следователь надзора.

— Милейшая госпожа Рольф! Это противоречит принципу рекламы. Эффект должен либо наступать немедленно, либо речь должна идти о тождественности. «Будущих» — очень отдаленно, а значит — неопределенно. Каждый, кто купит у меня баранину, сможет считать себя уже фактически причисленным к когорте людей, которым уготована долгая старость. Нет, дорогая Клара, «будущих» — слишком слабо и оттянуто. Я вынужден заботиться о своем деле. Месяц назад через квартал открылся магазин говяжьего ливера «Телячьи нежности». Конкуренты, знаете ли, не дремлют.

Клара вздохнула. В городе Умников даже у мясника имеется собственная научная концепция рекламы. Этого Блюхера с наскока не возьмешь. Чтобы убедить его сменить вывеску, придется привлекать целую команду из ученых и юристов, а с хорошим соседом так не поступают. Поэтому баранина так и осталась пока мясом долгожителей без всяких дополнительных частей речи. Причем достойный лавочник, внутренне, был совершенно чужд стяжательства, как и преждевременной седины. Он просто из лучших побуждений страстно желал облагодетельствовать ближних мясом. А прибыль от своего дела воспринимал с монументальным равнодушием. Клара была совершенно уверена — если у Онуфрия образуются излишки капитала, он не станет стремиться открыть еще один магазин в другом районе, а потом еще один, нет, Блюхер скорее купит себе на задний двор стационарный телескоп, чтобы наблюдать за небесными светилами в компании декоративных собачек. Тем более что он не раз высказывал свою фантазию всуе, совершенно не стесняясь.

Когда Клара поднялась к себе, на третий этаж, с другой стороны двери ее встретила длинношерстная представительница инопланетной цивилизации. Белоснежная Лень, уже изнемогшая от дразнящего запаха баранина, громогласно пожаловалась хозяйке на отчаянный голод (врет) и затворнический образ жизни, в котором очень мало мужского внимания (святая правда).

— Эх, Лень, — вздохнула Клара. — В сущности, не так уж далеко мы от вас ушли. Проблемы-то одинаковые…

Но кошка не вступила в полемику, потому что с урчанием грызла первый кусок щедрого подношения Онуфрия Блюхера. Клара быстро поужинала вчерашним супом и принялась тщательно готовиться к посещению «Равных возможностей». Если бы Еремей Кеглин мог лицезреть, насколько привычно-небрежно подошла его бывшая девушка к своей вечерней трапезе, то несомненно испытал бы легкое помутнение рассудка. Ему их совместные ужины наверняка представлялись нескончаемым гастрономическим праздником, состоящим из череды яств и вереницы соусов, которые производились на свет умелыми ручками его возлюбленной. Вероятно также, что сей наивный тип испытывал иллюзии относительно продолжения ежевечерних пиров после свадьбы, хотя у Клары насчет этого были собственные виды. Впрочем, ее также ждало разочарование, когда полноводная река нежностей, букетов и комплиментов от жениха при произведении последнего в чин мужа сначала превратилась бы в тоненький ручеек, а потом иссякла совсем, вследствие затяжных обыденных ветров и антициклонов взаимного привыкания.

Таким образов Клара еще раз подвела черту под несостоявшейся свадьбой и даже нашла в этом свои плюсы, что мгновенно осушило ее уже было увлажнившиеся глаза. Одновременно она продолжала комбинировать вечерний наряд, потому что женщины постоянно ухитряются думать о десяти вещах одновременно, чем часто приводят своих мужчин в глубокий ступор.

В результате сложного наложения настроений и мотивов, Клара выбрала короткое коктейльное платье сливового цвета и принялась с помощью косметики создавать себе новый образ — широко открытые удивленные глаза, яркие губы в ореоле потока «плавящейся меди». Ножки она обула в изящные черные туфельки на шпильках и нашла их очаровательными. После внимательного анализа экстерьера перед ростовым зеркалом, Клара нашла, что туфельки замечательно подчеркивают стройность ее ног и придают походке утонченную легкость. На самом деле это были просто черные туфли.

Тем не менее, образ получился настолько эффектный, что водитель электро-такси, который подвозил ее к клубу, забыл о работе и долго уговаривал Клару послать подальше разнузданное заведение, а вместо этого составить ему компанию в маленьком домике на окраине. Он гарантировал прекрасный вид на реку и лес, утреннее пение соловьев и собственное очень приличное общество. Клара без труда преодолела сомнительное искушение — броситься очертя голову в шоферские объятия и, расплатившись с таксистом, застучала каблучками по гранитным ступенькам клуба «Равные возможности».

На крыльце стоял охранник с обнаженным малиновым фаллосом. Из папье-маше, похоже, проверять наощупь Клара не рискнула. Еще у нескольких мужчин, что курили неподалеку, также наблюдались искусственные достоинства в разной степени эрекции. У кого картонные, у кого тряпичные. Клара подметила даже парочку пенисов из бронзы, которые по причине немалого веса крепились к поясам специальными бандажами. Таков был манифест «Равных возможностей»: если женщинам позволена сексуальная провокация противоположного пола в виде декольте, коротких юбок и всяческих косметических хитростей, на вроде ярко-красных губ, то почему мужчины должны отставать? Взаимоотношение полов — ключевой вопрос человечества и идеология клуба отвергала ханжескую мораль современного общества. Несколько мужчин пошли дальше и даже обзавелись накладными задницами, но это было слишком — в таком виде они крепко смахивали на павианов.

Охранник отнесся к Кларе приветливо:

— О! Вот это экземплярчик! — бодро выдал он, когда ощупал взглядом все выпуклости на ее фигуре.

— Спасибо, — скромно потупила глазки следователь Рольф.

— В какой зоне желаете расположиться?

— А какие есть?

— Ну, синяя зона для тех девушек, которые сегодня не расположены к флирту. Мы называем ее «Одна пришла, одна уйду». Находится за танцполом. Вторая — «Рассматриваю предложения». Есть еще угол для кандидаток в содержанки…

— Даже так?

— Само собой. Невозможно запретить женщинам превращать секс в некое подобие товара, поэтому мы стараемся лишь упорядочить их желания, — страж порядка заученно отбарабанил формулировку и продолжил рассказ о внутреннем устройстве клуба. — В дальнем углу имеется огороженное пространство для брачных предложений. Оно называется — «Только после свадьбы». Оно предназначено тем дамам, кто считает, что может толкнуть свои достоинства по наивысшим расценкам. В последнее время этот закуток не слишком популярен. У нас предусмотрен даже чулан для воинствующих феминисток. Во время медленных танцев мы подпираем его шваброй…

Клара отчаянно тряхнула челкой:

— «Рассматриваю предложения».

Охранник расплылся в улыбке:

— Я так и думал. Послушай, красотка, на втором этаже оборудовано несколько лож для особенных гостей. Могу провести тебя в одну из них. Через пару часов у меня будет перерыв, и я с удовольствием к тебе присоединюсь, — он многозначительно понизил голос. — Эти ложи полностью окружаются специальной занавеской. Мы можем прекрасно провести время вдвоем…

Клара благосклонно отреагировала на второе за последние пятнадцать минут предложение интимной близости. Ну, глупо же сначала полностью задействовать весь свой арсенал, чтобы привлечь мужчин, а потом возмущаться, когда эти бедолаги покупаются на твои ухищрения.

— Благодарю. Я попробую на общих основаниях.

По мужественному лицу охранника пробежала легкая тень досады. «Понимаешь ли, я тут нарасхват» — утверждали его изогнутые брови. «Прокидаешься», — предупредили мясистые губы, сложившиеся в чуть презрительную улыбку. Сотрудник безопасности деланно равнодушно пожал плечами и повел взглядом поверх Клары.

— Когда передумаешь, знаешь, где меня искать, — надменно бросил он.

Девушка прошла под мигающей надписью «Человек — обоеполый биологический вид» и вступила в прохладный полумрак «Равных возможностей». Изнутри клуб походил на грот. Зоны и столики разделялись блестящими от воды массивными валунами. Воды было много. Ручейки текли под прозрачными стеклянными пластинами пола и собирались в несколько подсвеченных изнутри бассейнов. Тут часто проходили вечеринки с купанием, это Клара знала, как работник надзора. Власти города Умников пристально следили за деятельностью клуба и с удовольствием прикрыли бы его, но количество инцидентов тут не превышало разумные пределы, чему способствовал прекрасно обученный и физически крепкий персонал. Большая часть «Равный возможностей» была погружена в темноту, лишь танцпол купался в лучах прожекторов, да еще бары освещались специальными фонариками, которые были выстроены таким образом, что отрезали кусок пространства ровной полосой света от остальной части зала, где царила тень интимно-сердечных переживаний. Несомненно, внутренний декор заведения имитировал гигантскую пещеру. Владельцы клуба как бы напоминали посетителям — так мы, люди когда-то жили, отсюда из пещерного быта и развилась наша цивилизация.

Официант смешанной зоны был страшен, как мифическая горгулья. Конечно же, любой мужчина на его фоне выглядел красавцем. Клара не усомнилась — это было частью игры. Похоже, был задействован специальный грим.

— Голубые столики для кавалеров, оранжевые для дам, те, которые раскрашены «в пополаме» — для пар, столики-радуги — для больших компаний, — сотрудник быстро просветил девушку относительно местных колористических принципов. — Вас сколько? Одна? Хм… свободных оранжевых пока нет, присядьте пока куда-нибудь, позже, как индивидуальный освободится, я вас перемещу. Выпьете для разгона и настроения? Сбитень, медовуха, пиво, вино, водка. Тем, кому не жаль завтрашнего дня, я смешиваю напитки.

— Что порекомендуете?

Официант посмотрел на Клару бесполым взглядом мудреца.

— Шарахните сразу рюмку коньяка. Это поможет правильному пониманию обстановки. А потом я поставлю вам бокал холодного белого вина. Пока будете потягивать его, определитесь, в каком направлении двинетесь дальше. Идет?

Девушка одарила его ослепительной улыбкой. С тем же успехом она могла осветить лучом фонарика покрытую мхом базальтовую глыбу.

— Идет.

— Падайте за любой столик. Я вас найду, будьте благонадежны.

Появление Клары в пространстве половинчатых столиков сопровождалось заинтересованными взглядами мужчин и уничтожающими визуальными уколами их спутниц, действительных и вероятных. Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, нужно было побыстрее определиться с местом. Комиссар Рольф приметила одного белобрысого молодого человека в старомодных роговых очках, который почему-то заглядывал под свой столик, как если бы нашел там, внизу нечто интересное. Внешность у типа была слегка неряшливая, даже можно сказать — застиранная, но выглядел он совсем безобидно. Перед парнем стояло несколько пустых пивных кружек и парочка тарелок с остатками снеков.

«Типичный клерк». Клара с женской точностью определила, вернее дифференцировала социальный статус молодого человека, после чего решила вести себя с ним решительно, даже слегка напористо. Ну, зачем помилуйте, невинно хлопать ресницами и дарить обворожительные улыбки существу, блекло-белесая физиономия которого не затронула в ее душе ни единой струнки?

— Присяду? — без всякой вопросительной интонации поинтересовалась Клара, одновременно отодвигая для себя свободный стул.

— Я занят, — веско ответил юноша. — Меня тошнит.

От изумления Клара даже не села, а хлопнулась напротив него. У парня оказался совсем не писклявый голосок, как можно было предположить из внешности, а густой простуженный бас. Выдав такой странный ответ, он нырнул под столешницу и скрылся из вида. Девушка беспомощно оглянулась. Как назло рядом не оказалось ни одного свободного места. Она спиной чувствовала злорадные женские взгляды и решила немного задержаться, чтобы ее бегство не выглядело комичным. Официант вынырнул из темноты и поставил перед ней рюмку с коньяком, напоминающую разрезанное пополам яйцо. Вместе с рюмкой он принес блюдечко с лимонными дольками. Пока Клара чинно дегустировала напиток («да, я такая, я пью коньяк, а следовательно — пришла сюда на полную катушку развлечься и повеселиться»), ее сосед выпрямился и поправил на носу старомодные очки.

— Полегчало? — с иронией спросила девушка.

— Обошлось. Наверное, мне не стоит больше пить.

— Логично.

— Еще бы не логично, — прогудел парень, чем опять сбил Клару с толку.

Главенствующего положения у нее как-то не получалось. Поэтому она решила представиться.

— Клара Рольф.

— Мирон Шульцев.

— И чем ты зарабатываешь на жизнь, Мирон Шульцев? — врожденное упрямство побудило ее сделать новый заход на начальника.

— Сейчас я черчу в архитектурном бюро братьев Крюковых.

— Достойно. Помогаешь городу обновлять свой облик?

— В какой-то мере. Например, вчера я начертил осла.

— Осла?!

— Да. Для детской площадки. Но меня скоро уволят.

— Причина веская?

— Вполне. Начальник непременно сведет со мной счеты. Старший Крюков не взял меня в командировку в город Простофиль. Он сказал, что ему нужна с собой Лиза Молочкова для замеров. Я же высказал ему в глаза, что он берет с собой секретаршу, чтобы вечером в гостинице придаться с ней разнузданному сексу.

— Почему именно разнузданному?

— Я заметил у него на столе специальный каталог с кожаными изделиями, типа сбруи. Знаете такие?

— Ммм… слышала о чем-то подобном.

— Угу. А его секретарша сделала перед поездкой новый маникюр. Все когти себе обрезала. Какие еще могут быть варианты?

— Хм… Логично.

— Логика у меня от мамы.

— От мамы?

— Да, — с вызовом подтвердил Мирон Шульцев. — Мне двадцать пять лет, и я все еще живу с мамой.

Клара едва не подавилась коньяком. Это белобрысый парень с голосом ржавого рупора оказался старше ее на год. Но она быстро взяла себя в руки:

— Значит, ты рисуешь ослов, живешь с мамой и любишь говорить начальству нелицеприятные вещи. А еще ты особенный.

— В целом вы правильно очертили круг моих интересов. Погодите, вы сказали, что я особенный. Откуда…

— Угадала? — усмехнулась Клара.

— Ну, да. Мама часто говорит, что я — особенный. Не такой, как все. Можно мне чаю? — попросил Мирон у страхолюдного официанта, который словно готический призрак материализовался рядом с их столом.

— Какой сорт? Мы завариваем более ста видов.

— Что-нибудь освежающего. Мне как-то не очень хорошо.

— Ясно, — хмыкнул официант. — Сооружу бодрящий настой с клюквой, листьями шиповника и медом. А вам, барышня, полагаю уже можно холодного вина?

Клара решительно кивнула и, когда сотрудник клуба тихо растворился во мраке, задала соседу следующий вопрос.

— А что такой особенный, по маминому мнению, человек делает в «Равных возможностях»? Это же развратное местечко, а падение нравов тебе претит. И нарисованные тут с натуры ослы не подойдут для детских площадок.

— Я надеялся расширить горизонты, переместиться в свежую социальную струю, обогатится новыми впечатлениями…

— Девчонку хотел подцепить?

— Да.

— Ясно. Кстати тот факт, что ты особенный мамин сын является причиной, почему у тебя до сих пор нет подружки.

— Серьезно? Ммм… я пока не анализировал данную сопряженность.

— Уж ты мне поверь.

— Допустим. И каковы мои сегодняшние шансы? Можно в процентах.

— Меня в качестве варианта даже не рассматривай. Здесь ноль до пятого знака после запятой.

Мирон вздохнул:

— Догадался. Даже логику включать не пришлось.

Клара удивленно изогнула бровь:

— Мотивируй.

— Аура власти. Завышенная самооценка. Отсюда — идеализация мужского образа до формата женских книжек о героях-любовниках. Я такая вся из себя замечательная, мне положено самое лучшее. Хм… сейчас…Высокий, мужественный настолько, что вместо насморка у него гормоны из носа текут. Состоятельный. При этом — нежен, романтичен, но без слюнявости. Сухие ладони, ноги не пахнут, дорогой одеколон. Что-то в этом роде…. Какая скука. Тем более, что такой типаж в природе не встречается, а обитает лишь в фантазиях экзальтированных дамочек.

Клара чуть не запротестовала в ответ, но вовремя опомнилась — это художник по ослам оказался совсем не глуп. Надо же — почти что поставил ей ловушку, а она практически в нее угодила. Следователь надзора ответила диалоговой трансференцией, перевела вектор разговора на собеседника:

— Пусть так. А кого надеешься зацепить ты? Умницу и красавицу, работящую, хозяйственную, разделяющую твои интересы, верную, не падкую на деньги, чувственную и сильную одновременно?

— Для начала меня устроит, что она обратит на меня внимание. А если при этом окажется, что моя избранница хоть чуточку симпатичней нашего официанта, моему счастью не будет предела.

Клара засмеялась. Положительно у этого маминого любимчика с внешностью, в которой было что-то от ячменного колоса, оказался хорошо подвешен язык. И мозги у него тоже работали. Ее идеал мужчины он нарисовал с уничтожающей точностью. Комиссар Рольф завертела головой. Теперь ей хотелось посмотреть, как Мирон проявит себя не на словах, а на деле. Она заметила хрупкую блондинку, что решительно встала из-за стола от некого гиппопотамистого типа с жестом, в который было вложено полное подведение итогов их непродолжительного общения. Клара горячо зашептала своему собеседнику:

— Видишь девушку? Что идет к бару по соседнему проходу? Что скажешь о ней?

— Весьма фертильная особа. Активно себя преподносит.

— Вперед на бастионы.

— С такой нужно действовать по шаблону. Подойти и предложить ей коктейль, — монотонно начал перечислять Мирон Шульцев. — При этом кривляться и гримасничать, как гамадрил. Сделать комплимент. Я буду изображать, что совсем не хочу затащить ее в постель, а она станет делать вид, будто совсем не в курсе насчет моих истинных намерений.

— А ты как хотел? Вообще-то у нашего биологического вида такой процесс общения именуется ухаживанием.

— Вот и я том же, — вздохнул молодой человек. — Хоть и без накладных задниц, но суть одинаковая. Обезъянизм сплошной.

— Еще бокал вина? — вынырнул из-за плеча Клары официант.

Утро для Клары сопровождалось неприятным привкусом во рту и ощущением смутного беспокойства. Такое пакостное чувство, когда человек еще не вспомнил собственных вечерних проделок, но уже есть сомнения в том, что все было прилично. Она выпрямилась на постели, сжала пальцами виски и стремительно размотала с катушки воспоминаний вчерашние события. Клуб, коньяк, Мирон Шульцев («очень занятный типчик»), холодное белое вино («О, вот он корень зла — это от него едкая изжога и каменная плита, что давит ей сейчас на темечко»), острая полемика на тему морали отношений («кто победил?»). Вчера Клара была абсолютно уверена, что разбила оппонента в пух и прах, но сегодня все выглядело иначе. Снова вино, медленный танец с этим самым Шульцевым («я ничего не позволила ему? Ммм… Или себе?!…Уффф, кажется ничего…»), «Пора заканчивать, ты сам доберешься или тебя проводить и сдать на руки твоей мамочке?». Хм, резковато, ну да ладно. Но после такого прекрасного плана действий они почему-то еще битый час дискутировали на тему логики и мыслительных построений. Шульцев не к месту ввернул анализ взаимоотношений парочки, что сидела в углу, около кадки с карликовой березкой. Дескать — они любовники, да еще девушка ему изменяет. А Клара не поверила и подошла к незнакомым людям за дополнительными сведениями. Боже мой, какими глазами они на нее смотрели. Это позор? Нет, пока не позор, но близко. Снова вино. Этот бокал был лишний. Впрочем, как и пара предыдущих. Дальше они едут домой. Они?! Неужели?! Клара бросила испуганный взгляд на постель. Нет, она спала одна. Но почему? Ах, он ее проводил до квартиры. Пожалуй, что она нуждалась в провожатом. Сцена прощания. Так, все прошло мило. Какая-то болтовня о работе…Ах, он боится, что его уволят и Клара пообещала помочь с местом. Ну, это ерунда. Все?! Все. Совсем все? Да. Вроде бы придаться не к чему.

Она почти без сил отвалилась на подушку. Но на губах играла улыбка. Это дразнящее ощущение легкого стыда от того, что была на грани, практически станцевала на ней, но так и не переступила черту. Будь этот Шульцев понастойчивее… Хм… пожалуй, что да… От таких крамольных мыслей ее сердце забилось сильнее. Она почувствовала возбуждение. С которым справилась вполне естественным образом, не прибегая к высшим духовным практикам. Через полтора часа заметно посвежевшая после душа следователь Рольф укладывала волосы и готовилась одеваться на службу. В ее глазах прыгали плутовские искорки.