Via Roma

Роман Лошманов

Книга о том, что можно увидеть в Александрове и Ленино, в Сингапуре и Бельгии, в Тюмени и Южной Африке, в Северной Осетии и Алтайском крае, в Брянской области и в Смоленской области, в Тырети, Арзамасе и многих других местах света. Некоторые тексты были ранее опубликованы в журналах «Афиша-Еда» и «Афиша-Мир», а также на сайте eda.ru.

Свинушки и Заречный в июне 2007 года

Деревня Свинушки находится через дорогу от посёлка Заречный, а оба населённых пункта — недалеко от города Скопина в Рязанской области. Посёлок назван так потому, что находится по отношению к Скопину за рекой Вёрдой, насчёт Свинушек утверждают, что сюда Иван Грозный ездил собирать грибы. Предположение абсурдное (двести пятьдесят километров от Москвы), его можно объяснить только свойством провинции определять себя не как самодостаточное место, а через отношение к большему.

Это определение, асимметричный ответ на окружающую незначительность и неустроенность, — постоянный фон разговоров с приезжими. Здешний стадион «Машиностроитель» — «чуть ли не лучший в области, трава очень хорошая» (стадион состоит из небольшого поля и пары трибун с одной стороны; говорят, раньше для красоты у стадиона стоял самолёт, но потом его «разрезали на металл»). В Скопине родился маршал Бирюзов, «а маршалов Советского Союза всего было семь или восемь». Расположенный за Вёрдой Дмитриево-Ряжский монастырь — «древний-древний, о нём даже в твоём интернете есть». Монастырь действительно древний, но информацию о нём я в сети нашёл минимальную; он считается памятником Куликовской битве («говорят, что тут и было Куликово Поле», разумеется): здесь будто бы побывал перед ней Дмитрий Донской, а долгое время в монастыре хранился посох («костыль») Пересвета ([битая ссылка] «Он сделан из довольно толстой яблоневой поросли, вырванной с корнем; верхушка его, в виде буквы Т, образовалась из отраслей корня. В прежнее время богомольцы отгрызли от него частицы, как предохранительное средство от зубной боли, отчего верхушка костыля сильно попорчена»). Рассказав про древность, тут же добавляют: «Но, между нами говоря, это не монастырь, а публичный дом; бандиты из Ленинграда и Москвы едут». Эта гордость и эта зависть странны: монастырь не играет в жизни этих людей никакой роли — кроме того, что висит над Свинушками и болотистыми лугами, организуя пространство. Наконец, расположенный неподалёку Скопинский автоагрегатный завод делает амортизаторы «для всех» (то есть для всех автопроизводителей).

На этом заводе работает дядя Миша, муж моей двоюродной тётки. Он с женой вернулся на родину из Петропавловска-Камчатского, где ремонтировал подводные лодки. Мы отправились с ним за продуктами, и заодно он с пояснениями показал мне посёлок. Начал с завода горно-шахтного оборудования. Завод (как и выросший вокруг него Заречный) появился, когда усиленно осваивали Подмосковный угольный бассейн, а сейчас он похож на закрытый за ненадобностью. Но у него есть даже [битая ссылка] сайт, из которого ясно, что шахтные конвейеры и «перегружатели скребковые» производят до сих пор. Один из конвейеров («комбайн», как его здесь называют), выкрашенный в жёлтый цвет, лежит на постаменте перед проходной. За ним дорожка, ведущая через заросли мимо гигантского, но постепенно скрываемого растениями Ленина, стоящего на белом пьедестале и большой синей детали.

Вышли к рынку — двум пустым металлическим навесам. Рядом работал магазин. Купив рязанского пива, мы пошли в парк с огромными деревьями. Было видно, что когда-то о нем заботились, но потом перестали. Уселись на остаток дворовой карусели, сверху из тяжёлых гнёзд кричали грачи. Дядя Миша рассказывал о том, как он пересекал экватор и как ловят рыбу в камчатских реках. «Придём, я тебе поставлю фильм про Камчатку, — пообещал он. — Я когда его смотрю, плачу». Кто-то пошевелился в высоких растениях. Я разглядел в зелени грачонка с моргающим, но ничего не выражающим глазом. Птица лежала на земле и коричневой бутылке. «Тут их много, — объяснил дядя Миша. — Летать учатся, а не у всех получается». Осмотревшись, я увидел несколько небольших мёртвых чёрных тел, скрытых зелёными стеблями и листьями. Потом мы ходили по пустым улицам с двухэтажными домами, которые держались из последних сил. Штукатурка на них отстала как от запущенной кожной болезни. Зашумели тополя.

В субботу в Заречном был базарный день. Прилавки под навесами примерно на треть заполнились товарами и продавцами («со всего района приезжают»). Было начало июня, торговали капустной и помидорной рассадой, семенами, яйцами, молоком, дешёвыми сарафанами и тапками из мешка. Ассортимент был обусловлен платёжеспособным населением: старухами. У трёх продавцов было мясо. Один, большой и здоровый, лет тридцати, был одет в камуфляжную форму и доставал мясо из новой «десятки» вместе с крепкой красивой женой, украшенной золотыми серьгами. Среди остальных торговцев он выглядел неожиданно живо и предприимчиво.

В один из дней, проведённых там, я сидел на автобусной остановке, ждал маршрутки до Скопина и смотрел на абсолютно пустую рыночную площадь. На остановке играли дети, но ушли и они. На площади никого не было и ничего не происходило, за ней высился парк с мёртвыми грачами. Проехала машина. Через некоторое время вторая.