Живые Боги

Роман Коденец, 2021

Спустя триста лет на Маленький Мир вновь обрушилась катастрофа – второе пришествие Ледяных Душ, проклятых детей Солнца. Молодой рыцарь и два брата-истребителя оказались в самом центре событий: им предстоит столкнуться с древним ужасом – смертельными врагами всех людей и великими воинами, которые уверены в своем праве на этот мир. Комментарий Редакции: «Живые боги»» – роман, в котором найдена золотая середина между искусно выполненными описаниями и динамикой развития сюжета, живыми ироничными диалогами и незаурядными ремарками. Красивые боевые сцены, амбициозные рыцари и не менее бойкие принцессы – в этом романе есть все, что придется по душе поклонникам героического фэнтези.

Глава 1

Братья

Среди царей, или воров

Средь лицемерья и вранья,

Есть лишь одно из верных слов:

Семья.

Маро Мьяха, Гойский философ и поэт.

1

Они ехали целый день и уже давно начало смеркаться. Кони устали, быстро темнело. Уходящее солнце окрашивало горизонт багровым цветом. Впереди, на расстоянии пяти-шести миль высилась горная гряда. Вокруг раскинулась голая степь.

Их было двое. Первый, лет двадцати, выделялся своим богатырским сложением. У него были приятные и мягкие, но не безвольные черты лица. Длинные светлые волосы и яркие голубые глаза свидетельствовали о наличии в нем крови островитян с Эмерии.

— Долго еще? — спросил светловолосый. Ответа не последовало, — Габриэль!

— А, что? — второй поднял голову. У него были длинные, до плеч, черные волосы, обрамлявшие красиво очерченное лицо с высоким лбом, четкими скулами и сильным подбородком — кровь Кан-Торры^[1] почти всегда превалировала над другими. Из-под тонких бровей пронизывающе смотрели разноцветные глаза, один зеленый, другой золотисто-желтый.

— Твою мать, ты чего, уснул, что ли?! Я спрашиваю: долго еще?!

— Не ругай нашу мать, Танриэль, она ни в чем не виновата, — воин откинул волосы назад движением головы, — а ехать еще… Где-то с час. Вон до тех гор.

— Успеем?

— Обязаны успеть.

Остаток пути проехали в молчании. Габриэль то и дело поглядывал на неумолимо приближающиеся горы. Подъехав, они привязали лошадей к чахлому деревцу, одиноко стоявшему в расщелине между двух больших валунов, сняли с седел оружие и пошли вдоль гряды к нужному месту, внимательно оглядывая серый камень, еле освещенный светом звезд. Шли тихо, осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, опасаясь проглядеть часовых. Наконец они увидели то что искали — черный провал пещеры на высоте двух-трех ярдов от земли. Странно, но у входа никого не было.

В пещере скрывалась их цель — храм Безымянных — религиозных фанатиков, которых в народе называли демонопоклонниками^[2]. Путь наверх был не особо трудным — поверхность горы была вся в трещинах и щербинах. Забравшись наверх, братья увидели коридор, сворачивающий направо.

— Я первый, — сказал Габриэль и медленно двинулся вперед, ощупывая камень стен руками. Танриэль шел след в след за братом.

Пройдя около ста футов, братья увидели свет — выход из коридора. На фоне светящегося провала были видны два темных силуэта. Стражники. Какого дьявола они стояли здесь, а не снаружи, было непонятно.

— Черт, — ругнулся вполголоса Танриэль.

— Тихо! — звенящим шепотом ответил его брат, доставая кинжал из-за голенища сапога. Крадучись, он подошел к левому охраннику и кивнул Тану, тоже успевшему достать нож, на правого. Словно две тени, не издав ни звука, братья скользнули к ничего не подозревающим стражам и одновременно ударили. Габриэль зажал охраннику рот на выдохе и перерезал ему горло, Тан ударил ножом второму в основание черепа и подхватил падающее тело, чтобы оно не наделало шуму. Аккуратно, стараясь не шуметь, братья опустили мертвых охранников на пол коридора, вытерли об рясы охранников испачканное в крови оружие и осторожно выглянули наружу.

Перед их взглядом раскинулся просторный зал, в центре которого стоял алтарь из неотшлифованного черного камня, покрытого непонятными знаками. Вокруг толпились человек десять монахов, обряженных в просторные белые рясы. К алтарю была прикована обнаженная девушка, с немым ужасом смотревшая на стоявшего около нее человека. Тот что-то громко вещал, размахивая золотым кинжалом.

— Успели, — процедил Габриэль, возвращая кинжал за голенище сапога и доставая метательный нож из перевязи, идущей через его грудь. В тот момент, когда монах у алтаря занес свой клинок, Габриэль отвел руку назад и с силой метнул нож. Сталь тихо взвизгнула, рассекая спертый воздух пещеры, и вошла монаху точно между лопаток, перебив хребет. Не успел нож еще достигнуть цели, а Габриэль уже спрыгнул на холодный каменный пол, выхватил из-за спины две изогнутые сабли и бросился к алтарю. Обернувшись на бегу, он крикнул спрыгнувшему Танриэлю:

— Девушка!

— Понял! — рыкнул в ответ Танриэль, выхватывая из-за спины длинный меч.

С боевым кличем братья врубились в остолбеневшую группу фанатиков. Вспоров живот одному, и снеся голову второму подвернувшемуся монаху, Танриэль подскочил к алтарю, откинул труп фанатика, убитого ножом Габриэля и перерубил мечом цепи, сковывающие девушку. Сунув меч в ножны на спине, воин взял ее на руки. Лицо девушки, мокрое от слез, уткнулось в плечо Танриэля, тонкие руки обвили его шею.

— Все хорошо, — сказал воин, разворачиваясь, и отходя от места схватки — в его руках была девушка, и он не смог бы отразить атаку. Хотя в этом не было особой надобности — оставшиеся монахи были целиком и полностью заняты Габриэлем. Брат Танриэля орудовал своими клинками с непревзойденным мастерством — вокруг него уже лежало четыре трупа. Под рясой каждый монах прятал оружие, и, как только началась схватка, они выхватили свои булавы, ножи или топоры и теперь изо всех сил старались достать Габриэля. Отбив клинком метящий ему в голову топор, воин раскроил фанатику голову ответным ударом. В это время сабля в левой руке Габриэля пронзила сердце другого монаха, замахивающегося мечом. Оставшиеся трое развернулись и побежали — прямо на Танриэля. Чертыхнувшись, Габриэль размахнулся и метнул обе сабли в удаляющиеся спины монахов. Вращаясь, клинки вонзились в двух крайних. Третьего встретил мощным пинком в грудь Танриэль — монах упал на землю с проломленной грудной клеткой.

— Изящно, — улыбнулся Танриэль.

— Вполне, — кивнул его брат.

Тут из бокового коридора высыпало еще человек двадцать монахов, у всех — копья и мечи.

— Нам пора, — бросил Габриэль, вырывая сабли из спин умирающих людей и направляясь в сторону выхода. Танриэль побежал следом. Уже когда братья вскочили на коней, свод пещеры задрожал и ее потолок окрасился сиреневатым цветом. Кровь монаха на алтаре засветилась и из черного камня потек красный туман, принимающий очертания огромных ворот. Призрачные створки распахнулись и в пещеру ворвался дикий жар, заставивший людей у алтаря прянуть назад. По ту сторону врат кипела и искрилась огненная река, бурным потоком текущая по черному полю. Вслед за жаром и пламенем в пещеру потек ледяной туман. В его клубах ступал легким шагом призрачный силуэт.

Ворота исчезли внезапно. Когда туман рассеялся, с алтаря спустилось высокое существо. Подобные ему триста лет назад исчезли в пламени огненных врат из Элилии, где они царствовали на протяжении полувека, ввергая в ужас жителей целого континента своими зверствами.

Высокая фигура была облачена в черные, как смоль, доспехи с перламутровым оттенком. Скошенный вверх разрез глаз с вертикальными зрачками и ярко-желтой радужкой смотрелся непривычно и отталкивающе. Все черты его лица — прямой нос, высокие скулы и тонкие, бесцветные губы были совершенными, но абсолютно лишенными жизни. Пришелец улыбался, обнажая острые белые зубы.

Они называли себя Ледяными Душами, на эльфийском это название звучало как Крио Соотто, люди звали их криотами. Кто-то считал их демонами, пьющими кровь и несущими зло и смерть, кто-то считал их богами и поклонялся им. Триста пятьдесят лет назад они пришли в Элилию, чтобы начать войну, шедшую много кровавых лет. При всем своем могуществе криоты проиграли и были изгнаны обратно в свой мир, а огненная печать Сокрушителя закрыла врата. Говорили, что демоны никогда не вернутся.

— О да, — прошептало существо. Его взгляд опустился на монахов, тотчас же рухнувших на колени, затем переместился на лежащее на алтаре тело. Зрачки сузились и расширились. Наклонившись, криот вырвал нож из спины трупа, поднес к глазам и… Медленно облизал кровь. Скривившись, он отбросил нож в сторону и сплюнул. Поднеся руку ко рту, криот прокусил тонкую бледную кожу запястья, и его ярко-алая кровь пролилась на труп монаха. С легким шипением кровь начала растворяться в тусклом свечении, впитываясь в тело мертвеца и ужасная рана от ножа на его спине медленно затянулась. Со стоном монах открыл глаза и медленно поднялся на ноги, но тут же упал на колени, увидев стоявшего над ним пришельца.

— Повелитель! Вы… Вы вернулись! Мы ждали, мы молились, мы верили! Братья, — обратился он к остальным монахам, так и не поднявшимся с колен, — наш Бог вернулся к нам, наши молитвы были услышаны!

В пещере поднялся гул. Люди робко поднимали головы, глядя на криота расширенными от страха глазами и тут же опускали их обратно, твердя: «Слава Богу нашему… Слава Богу нашему…»

Криот смотрел по сторонам, его ноздри трепетали, зрачки пульсировали, а из приоткрытого рта доносилось прерывистое дыхание.

2

Вскочив на коней, братья погнали прочь бешеным галопом. Они скакали, не останавливаясь и не сбавляя темпа, пока бока лошадей не покрылись белой пеной. Только после этого они перешли на легкую рысь и осмелились оглянуться назад. Погони не было.

— Уф! — выдохнул Танриэль, останавливая взмыленное животное, — слава богу, погони нет — на уставших лошадях мы бы точно не ушли! Ты как? — спросил он у сидящей перед ним девушки. Та не ответила, лишь сильнее задрожала. Танриэль спрыгнул с коня и помог ей спуститься. Рядом, остановив коня, спешился Габриэль.

— Эй, ты в порядке? — еще раз спросил у девушки Танриэль. Та снова промолчала. Взгляд ее, будто стеклянный, не реагировал на окружающее. Воин усадил девушку на землю, и проговорил, обращаясь к брату, — с ней что-то не то.

Габриэль, ни слова не говоря, подошел к спасенной и, взяв ее лицо в ладони, воткнул в девушку пронизывающий взгляд своих разноцветных глаз. Затем воин вздохнул и без размаха залепил ей звонкую пощечину, от которой у девушки дернулась голова. Ее взгляд прояснился, и она громко, навзрыд заплакала. Танриэль тут же кинулся к ней и опустился возле нее на колени.

— Ну, принцесса, теперь все хорошо, — ласково проговорил воин. Девушка уткнулась в плечо Танриэля и, обняв его за шею, затихла. Габриэль, также храня молчание, отошел в сторону, сел и начал чистить свои клинки.

— Я… Спасибо, вам, — тихонько всхлипывая, проговорила девушка, — меня зовут…

— Княжна Лиорелла, — закончил за нее Танриэль, — я знаю. Ваш отец поручил нам найти вас. Теперь вы в безопасности и скоро снова будете дома.

— Они опять придут за мной, — печально произнесла девушка, — еще раз спасибо вам… Вы можете звать меня Лиорой, так меня называют близкие. Но постойте, я не поблагодарила вашего друга…

— Это мой брат, — сказал, улыбаясь Танриэль, — и, я думаю, не стоит сейчас с ним говорить.

— Почему? — удивилась Лиора.

— Э-э… Он… Ну, в общем, после драки он становится очень вспыльчивым, и… В общем, с ним не стоит пока говорить.

— А долго это будет продолжаться?

— Через час-полтора он снова станет прежним, и вы сможете с ним спокойно поговорить, ведь на самом деле…

— Заткнись! — закричал, вскакивая, Габриэль, — он мой брат! Да плевать мне! — с этими словами Габриэль пошел прочь. Девушка со страхом смотрела ему вслед. В какой-то момент Танриэлю показалось, что ее губы прошептали: «Одержимый». Он не мог винить Лиору за это. Габриэль был таким, сколько себя помнил Танриэль: угрюмым и ненавидящим все и вся. После драки Габриэль вообще уходил в себя и мог броситься с кулаками на человека, пожелавшего ему доброго дня. А еще он частенько разговаривал сам с собой. При всем при этом Габриэль оставался лучшим бойцом из всех, кого Танриэль знал и видел, хотя некоторые его «странности» и отпугивали людей. Братьям сильно повезло, когда несколько лет назад назад их взял к себе под крыло Орден Истинного Бога^[3].

С того момента Габриэль и Танриэль стали официально называться паладинами-истребителями. По установленной давно традиции, они сделали себе по татуировке — изображение черепа в обрамлении черного пламени на правом предплечье — знак отличия истребителей. Братья ездили по всей Аране, уничтожая зло. Помимо темных тварей были бандиты, разбойничьи шайки и Безымянные, с которыми княжеские дружины не могли справиться самостоятельно. Истребителей тренировали как совершенных убийц и следопытов, способных справиться с чем угодно и отыскать следы ветра на камне.

Черный Опал и равнина Каэн-Древен, где тренировали будущих истребителей, были запретными для простого человека местами, да люди и не стремились попасть туда. Каэн-Древен считали местом из иного мира, населенным слишком опасными существами, чтобы без веской причины стремиться туда.

Так оно и было, наверное.

На землях Восьми Княжеств всегда было много работы для бойцов-истребителей. Разного рода нечисть, начиная от живых мертвецов и вампиров, и заканчивая Серебристыми Змеями и Речными драконами, то и дело объявлялась на землях одного, или другого лорда. За прошедшие годы братья успели много чего повидать. В основном вдвоем, а порой и с целым отрядом собратьев по клинку, Габриэль и Танриэль убивали зверствующих чудовищ и демонов, устраивая облавы на порождения тьмы.

Никто не знал, откуда берутся все эти оборотни, черные псы, вампиры, неживые и сотни других тварей. До сих пор лучшие умы Араны бились над этой загадкой, но к единому мнению так пока и не пришли. Кто-то утверждал, что это озлобленные души умерших людей, принявшие темное обличье, кто-то называл их демонами из другого мира, неведомым образом прорвавшиеся в мир этот.

Истребители не забивали себе головы подобными вопросами. Все они, пройдя подготовку в Каэн-Древене, усвоили одно: зло нужно уничтожать, оберегая от него простых людей, уничтожать всеми доступными средствами. А самый действенный способ — это клинок благословленного меча, забитый в клокочущую глотку порождения тьмы по самую рукоять.

Обычные люди немного побаивались воинов с черными черепами на руках, но все без исключения уважали их, понимая какой опасности они подвергают свои жизни. Ни один из истребителей не вступал в ряды братства по принуждению. Все они были добровольцами — наемниками, солдатами, выходцами из военных школ, или Военной Академии, которые выбрали свой путь, или которым предложили эту работу. Истребители жили недолго, умирая безбородыми юнцами, или оставались изуродованными калеками. Но каждый из них знал, что его дело угодно Солнцу, и что душа его будет после смерти принята на небеса, в прекрасные чертоги Альбиона.

Что касается братьев, то они не искали отпущения грехов, не пытались занять себе место в райских кущах. Просто оба они были неординарными воинами — дерзкими, смелыми, сильными, уверенными в собственной неуязвимости. Габриэль вечно искал наиболее опасную работу, каждый раз затевая чехарду со смертью и нагло плюя ей в лицо. Тщеславие заставляло его искать все более страшных и сильных противников, чтобы доказать всем окружающим и самому себе свое превосходство — ему нравилось ходить по лезвию ножа. А Танриэль просто очень любил своего брата, и был готов следовать за ним куда угодно.

Недавно братья вернулись в храм в Орионе с очередного задания, где настоятель тут же дал им новое — найти дочку Аина Де-Росса, княжну Лиореллу, которую похитили Безымянные. Теперь дело сделано — пора было ехать в Орион.

Танриэль встал и пошел к лошади.

— Нам пора, — сказал он Лиоре, — скоро рассветет.

— А ваш брат?

— Он догонит нас.

Сев на лошадь, Танриэль помог Лиоре взобраться в седло и пустил лошадь рысью. Путь до города занял остаток ночи и половину следующего дня. Проехав сквозь резную арку городских ворот, они отправились в ближайший магазин одежды — Лиора до сих пор была закутана в плащ Танриэля. Там воин купил девушке красивое шелковое платье и сандалии с высокой шнуровкой. Когда молодые люди были уже в воротах храма, их кто-то окликнул сзади. Танриэль обернулся и увидел спешащего к ним Габриэля.

— Что-то ты поздно, — широко улыбнулся Танриэль, — я уж думал самому придется принимать поздравления за выполненную работу.

— И не надейся, — скривил губы в усмешке Габриэль.

Втроем они заехали в ворота, проделанные в толстой и широкой стене, окружающей храм.

Слева виднелось длинное здание конюшни, чуть сбоку зернохранилище и маленькое здание канцелярии. Дальше стояло четыре больших склада, частично скрытых за основным зданием. Справа была оружейная, кузница старого Фалька и бараки, а по центру размещался сам храм, закрывающий собой стрельбище и голубятню.

Вообще-то здание лишь формально называлось храмом — помещения, выполняющие его функцию, занимали только часть первого этажа, а все строение было четырехэтажным. Оставшаяся часть первого этажа была отведена для монашеских келий и столовой. На втором находилась огромная библиотека. Третий этаж занимала храмовая школа, где юные послушники учились читать, писать, считать, изучали историю страны и Ордена и упражнялись в боевом искусстве — ордену нужны были хорошие бойцы, которые после завершения обучения вступали в ряды Воителей Альбиона — личной армии ордена. Их называли Серебряными Рыцарями, они были непревзойденными воинами, служившими Солнцу и Верховному Князю Араны.

Четвертый этаж был разделен на два больших зала и один маленький. В одном из больших залов была парадная обеденная, в другом проходили заседания ордена, во время общих съездов, а в маленьком зале настоятель принимал посетителей, у которых были какие-то просьбы, или которым требовалась помощь. В подвале располагалась храмовая сокровищница, а на крыше здания была маленькая башенка, где жил настоятель. Именно туда и держали свой путь братья.

«Ну, вот, наконец-то» — облегченно подумал Танриэль. Храм в Орионе обладал какой-то поистине загадочной силой — за его толстыми стенами люди чувствовали себя в безопасности от всех ужасов окружающего мира. На задний план отступали все проблемы, заботы, тревоги. Становились нелепыми злые мысли и обиды. Втайне от брата, и даже в какой-то степени от самого себя, Танриэль стал называть храм своим домом. Домом, который он потерял давным-давно.

Оставив уставшую и измученную Лиору на попечение монаха, который обязался отвести девушку в свободную келью, братья проследовали по узкой винтовой лестнице в башню к отцу-настоятелю. Поднявшись наверх, они оказались у тяжелой дубовой двери. Танриэль осторожно постучал. Ответа не последовало. Он постучал снова — и опять та же тишина. Разозлившийся Габриэль грохнул в дверь кулаком.

— Войдите, — донесся густой бас настоятеля. Танриэль укоризненно посмотрел на брата, затем открыл дверь. Они вошли.

За резным столом сидел отец-настоятель. Седые волосы, узловатые мускулистые руки, лежащие на черной лакированной столешнице, уголки жестких губ, приподнятые в ласковой полуулыбке и зеленые пронзительные глаза.

— Мальчики, я рад вас видеть, — проговорил он, — присаживайтесь.

— Спасибо, — ответил Танриэль, садясь и кинув взгляд на брата. Тот уже сидел и молчал, глядя в сторону.

— Итак, дело сделано, — полуутвердительно произнес старик, доставая из ящика в столе кусок пергамента.

— Да, отец, — ответил Танриэль, слегка склонив голову.

— Расскажите поподробнее.

— Зачем? — буркнул Габриэль с другого конца стола.

— Дело в том, друг мой, — мягко сказал настоятель, — что у меня есть серьезные подозрения насчет этого похищения. И мне необходимо знать всё.

— Мы еле успели, — начал Танриэль, косясь на брата, — Геб прикончил жреца, когда тот уже занес кинжал над княжной.

— Лихо, — скривился Гиппий, — я ожидал, что у вас будет больше времени для маневра.

— Увы, — вздохнул Танриэль, — еще минута — и князь Аин никогда бы не увидел дочку.

— Она еще и моя крестница, сынок, — произнес настоятель, скользнув взглядом по Габриэлю, — дальше.

— А что дальше? — фыркнул Геб, — пришлось помахать клинками, только и всего.

— Сколько их было? — спросил настоятель, откидываясь на стуле.

— Пара дюжин, это точно. И еще черт знает сколько в туннелях — мы не стали задерживаться, чтобы их пересчитать.

— Их было много, — подтвердил слова брата Тан.

— Спасибо, сынок, — улыбнулся настоятель Танриэлю, — я знаю, вы устали. Идите к себе и отдохните. Завтра я попрошу вас съездить в Рауран — проводить девочку к отцу и передать ему вот это письмо, — он помахал в воздухе пергаментом, — князь Аин добрый и благородный человек, я думаю, что он захочет лично отблагодарить тех, кто спас его дочь.

— Хорошо, — сказал Танриэль. Братья встали и развернулись, чтобы уйти, но сзади раздался голос настоятеля:

— Габриэль, задержись, пожалуйста.

Танриэль вышел, а Габриэль развернулся лицом к столу:

— Что вы хотели мне сказать, отец?

— Просто хотел поговорить.

— Извините, но я спешу, — Габриэль собрался было уйти, но мягкий голос настоятеля пригвоздил его к месту:

— И куда же?

Габриэль просто не нашел, что ответить и сел к столу. В его глазах — одном зеленом, другом желтом, плескалась злоба.

— Откуда в тебе столько ненависти, Габриэль? — голос Гиппия оставался спокоен.

— Какое это имеет значение? — вопросом на вопрос ответил истребитель, — моя злость помогает мне делать мою работу.

— Выплескивать ярость на порождения тьмы — это одно, но когда она касается всех окружающих — это совсем другое.

— Мне… сложно контролировать себя, — натянуто улыбнулся Габриэль.

— Ты по-прежнему слышишь его голос?

— Почти всегда. Иногда он замолкает, и тогда мне легче.

— Я говорил с настоятелем храма Арианы, многоуважаемым Селеном. Он хотел бы встретиться с тобой, если ты не против. Он надеется, что сможет тебе помочь.

Габриэль поник головой, злоба ушла из глаз. Теперь в них была только усталость:

— Мне никто помочь не сможет, — спокойно проговорил Габриэль, — я ежедневно выслушиваю тысячу аргументов — грамотных, обоснованных аргументов, что моя жизнь и мои принципы полное дерьмо. Я слушаю возвышенные речи о смерти, вырезанных городах, войне, пытках и издевательствах. Меня ежедневно пытаются убедить, что единственная моя цель — это как можно более жестоко лишать жизни других. Эти речи я слушаю уже десять лет. Поверьте, отец, меня уже ничто не излечит.

— Ты должен бороться, сынок. Сейчас он с тобой?

— Да.

— Что он говорит тебе?

Габриэль поднял на настоятеля насмешливый взор и спокойно сказал:

— Теперь он требует вашей смерти.

3

Придя в свою комнату, которая располагалась в конце здания бараков, Габриэль увидел там брата. Тот приподнялся на койке и сказал:

— Девушке отдали одну из келий в храме. Я сходил с ней туда и… В общем она хочет тебя видеть.

— Зато я не хочу, — ответил Габриэль, падая на свою койку, — она не обрадуется, если я приду — она считает меня сумасшедшим. И знаешь, она права.

— Но она попросила тебя зайти. Зачем она сказала мне об этом?

— Из вежливости. Поверь, она не хочет меня видеть.

— Может быть. В общем, ее келья в южном крыле, третья от конца, справа.

— Черт, — Габриэль закрыл лицо руками и, вдруг, неожиданно спросил, — как думаешь, она девственница?

— А я откуда знаю?! — покраснел Танриэль.

— Не знаю. Просто подумал. Ладно, забудь.

— Нет уж. Ты чего задумал? — Танриэль приподнялся на локте.

— Ничего.

— Габриэль!

— Что?

— Что ты задумал?

— Послушай, — Габриэль сел, — я терпеть не могу людей и считаю эту расу полнейшей мразью. Я никогда не понимал женщин, и все, что мне нужно от них…

— Замолчи! — крикнул Танриэль, уже начиная смеяться.

— Ты понял, — широко улыбнулся Габриэль. Танриэль запустил в голову брата подушкой. Тот ловко увернулся и вскочил с кровати, — а вот это зря! — притворно грозным голосом вскричал Габриэль. Между братьями завязалась шутливая потасовка. Они толкались, пинались, боролись и валяли друг друга по полу. Все это время стены комнаты сотрясались от дикого гогота двух молодых глоток. Через некоторое время братья успокоились и вернулись к прерванному разговору:

— Итак, — начал Габриэль.

— О, пожалуйста, — взмолился Танриэль, — оставь свои откровения при себе!

— Знаешь, Тан, — неожиданно серьезно сказал его брат, — иногда я поражаюсь тебе. Тебе уже двадцать три года, ты красивый, умный парень, и я знаю кучу девушек, которые без ума от тебя. И, тем не менее, ты так и не переспал ни с одной из них, а от слова «секс» краснеешь как девушка на первом свидании. У тебя же была женщина и ты понял прелесть плотских утех. Неужели тебя не влечет делать это снова и снова? Почему ты противишься зову тела, я не пойму. Ты вообще в порядке?

— Твою же мать!

— Что? — спросил Габриэль, ухмыляясь.

— Какой смысл спать со всеми подряд? Ни любви, ни привязанности, ни серьезности — ты живешь как зверь! — зло выпалил Танриэль.

— Это инстинкты, братец. Они сильнее меня.

— Ты же даже имен у половины девушек не спрашиваешь!

— Почему? Если без этого никак, то спрашиваю.

— Знаешь, что? — глубоко вдохнул Танриэль, — пошел ты. Просто пошел ты.

— Ладно-ладно, — примиряюще сказал Габриэль, — пожалуй, я все-таки наведаюсь к спасенной принцессе.

— Не смей!

— Да не волнуйся, не трону я ее, — и уже тише закончил, — если сама не захочет.

— Конечно, — Танриэль упал на койку и раскинул руки в стороны, — уверен она просто скажет тебе спасибо, и ты утрешься.

— Несомненно. К тому же, — Габриэль выглянул из-за двери, — ее имя я уже знаю, — и скрылся прежде чем его брат придумал достойный ответ.

Габриэль оделся и вышел из бараков. Пропитанный весной двор окатил воина запахом навоза и сена. В кузнице мерно стучал молотом Фальк. Вдруг удары прервались и полетели грубые витиеватые ругательства. Габриэль усмехнулся: опять старый мастер уронил что-то себе на ногу. Или это нерадивый подмастерье сделал что-нибудь не так. Габриэль зашел в кузницу поздороваться.

— Здравствуй почтенный мастер, — поздоровался истребитель.

— Габриэль, — широко улыбнулся Фальк, — еще живой?

— Как видишь, — улыбнулся в ответ воин, крепко пожимая протянутую ладонь.

— Рад тебя видеть, сынок, — с чувством сказал кузнец, — как брат?

— Мы только что вернулись, он решил отдохнуть.

— Как ваша принцесса?

— Жива и здорова, — Габриэль бросил взгляд на наковальню, на которой, медленно тускнея, пылал алым длинный кинжал, — что это?

— А, — Фальк махнул рукой, — попытка вырасти в собственных глазах, вот что это. Метод скручивания металла, о котором мне рассказал один шибко умный сукин сын. Если все получится — этот ножик будет очень упругим и прочным, и я попробую таким же способом выковать меч.

— Или саблю, — ввернул Габриэль.

— Или саблю, — покладисто согласился кузнец, — что с твоими зубочистками?

— Обе в порядке, — заверил мастера истребитель, — уже год ими пользуюсь, никаких прблем. Медленно тупятся, быстро режут, легкие как перышко.

— У одной из них баланс смещен в сторону острия, — озабоченно произнес Фальк, — это может вызывать определенные неудобства.

— Я привык, — улыбнулся Габриэль, — к твоему оружию у меня нет никаких претензий.

— Но тем не менее, — Фальк бросил взгляд на остывший кинжал, — зайди ко мне через пару месяцев. Лучший из Черепов не должен ходить с ущербной железкой. Я сделаю тебе новую саблю.

— Договорились, — улыбнулся Габриэль, — давай Фальк, не хворай.

— И тебе удачи, сынок. Брату привет передавай, заходите, как время будет. Мне тут поговорить особо не с кем, — кузнец выразительно кивнул головой на двух широкоплечих парней, раздувающих мехи. Весь их ум отражался на простых, широких лицах. Габриэль хмыкнул и вышел на улицу. Дойдя до главного здания храма, он вошел и отправился искать нужную келью.

Нашел.

Постучал.

— Кто там? — раздался из-за двери сонный голос.

— Это Габриэль, вы звали меня.

— Подождите! — послышался шорох, — войдите.

Габриэль вошел. Лиора сидела на кровати, завернувшись в тонкую простыню. Воин закрыл дверь и задвинул щеколду.

— Ты хотела меня видеть? — спросил Габриэль.

— Да, — девушка потупилась, — я хотела сказать тебе спасибо.

— Не за что, это наша работа, — Габриэль сделал вид, что собирается уйти.

— Постой! — девушка порывисто встала. Простыня съехала, обнажив молочно-белую грудь, но Лиора как будто не заметила этого, она смотрела прямо в глаза Габриэлю, — я была одна и мне показалось, что я уже мертва. Вы вытащили меня.

— Да, — кивнул Габриэль, возвращаясь к ней, — я уже говорил, что это наша работа.

— Ты не хочешь, чтобы я отблагодарила тебя? — ровным голосом спросила Лиора.

— Почему же? — Габриэль подошел к ней вплотную, протянул руку и коснулся ладонью тяжелой груди, зажав розовый сосок между большим и указательным пальцами. Княжна вздрогнула и тихо застонала. Прижавшись к истребителю, она обвила его шею тонкими руками и поцеловала в губы.

— Благодарность принцессы мне по душе, — хмыкнул Габриэль, отстраняясь и позволяя девушке стянуть с него рубашку. Взяв ее за талию, воин притянул княжну к себе, его рука скользнула по ее упругим ягодицам. Не прекращая страстного поцелуя, они медленно опустились на жесткое ложе.

— Почему на тебе так много татуировок? — прошептала Лиора, проводя рукой по груди склонившегося над ней Габриэля, где с правой стороны был выбит маленький лавровый венок. Рука девушки медленно спустилась к прессу, на котором красовался короткий трезубец, перевитый цепью^[4], и скользнула еще ниже.

— Что тебе сказать? — улыбнулся Габриэль, проводя языком по ее шее, — это дань традициям. Да и вопросов меньше задают: где я был, чем занимался. Ну всё, хватит разговоров.

Воин скинул оставшуюся одежду и лег с ней рядом. Ее руки обвили его шею, губы нашли его губы.

4

Габриэль проскользнул в комнату, которую они занимали с братом, когда на город уже упали сумерки. Аккуратно пробрался к кровати, скинул одежду и лег, собираясь от души выспаться.

— Как у тебя это получается? — поникшим голосом спросил Танриэль, — говорю я, не говорю — все едино. Ты ей и слова там не сказал, если не считать постоянной ругани, а она сама раздвигает перед тобой ноги.

Габриэль посмотрел на брата виноватыми глазами и протянул:

— Ну-у, общем-то это…

— Да ладно. Не оправдывайся.

— Давай поговорим.

— О чем? — безразлично спросил Танриэль.

— О тебе, — Габриэль глубоко вдохнул, стараясь подавить злость, — ты порой говоришь, как бредишь и несешь околесицу про любовь и остальную ерунду. Это твои принципы и идеи, и если тебе нравится быть аскетом, лишающим себя удовольствия насладиться женским телом, то будь им, а меня не учи жизни. Я живу своей головой и своими желаниями, и я не виноват, что у меня столь легко получается попасть к понравившейся женщине в койку. Все выходит само собой. Кстати, эта Лиорелла не была девственницей.

— Какая прелесть, — ядовито ответил Тан, — счастлив это слышать.

— Ну-ну, не злись, — усмехнулся Габриэль, вставая с койки, — можешь попробовать сходить к ней тоже, вдруг повезет? Или тебе стали нравиться мальчики?

— Что?! — Танриэль вскочил с кровати, — ты совсем ополоумел, тварь!

Пудовый кулак Танриэля врезался Гебу в левую скулу. Тот даже не пытался уклониться, а просто стоял, глядя брату в глаза. От удара Габриэль перелетел через койку и врезался в стену. Поднявшись, он посмотрел на Танриэля налитыми кровью глазами и бросился на него. Братья сцепились, но это была уже не дружеская потасовка, устроенная ими несколькими часами ранее, а жестокая и грязная драка. Танриэль нанес брату удар с правой, тот уклонился и ответил ударом ноги в живот Танриэлю. Юноша согнулся от боли, но быстро перекатился. Встать он не успел — подскочивший Габриэль схватил брата за волосы и, откинув его голову нанес два удара правой в лицо, в кровь разбив губы и нос Танриэлю. Через несколько минут они, окровавленные и тяжело дышащие, отошли друг от друга.

— Легче стало? — спросил Габриэль, сплевывая кровь.

— Засунь свой поганый язык себе в задницу!

— Может тебе?

— Хватит издеваться!

— Я еще и не начинал.

— Ты издеваешься надо мной всю мою жизнь! — крикнул Танриэль.

— Знаешь что? — зло спросил Габриэль, чей взгляд вдруг стал пронзительно-холодным.

— Что?

— Если бы не память о нашей прекрасной матери, которая так сильно тебя любила, я бы давно избавил тебя от своего общества, — Габриэль посмотрел брату в глаза, — и был бы этому очень рад.

— Ты серьезно? — тихо спросил Танриэль, чья ярость улетучилась, не оставив и следа.

— Да! — рявкнул его брат, выходя из кельи и громко хлопнув тяжелой дверью.

5

Габриэль шел по улицам Ориона, яростно пиная валявшиеся на дороге камни. От его злобного взгляда люди шарахались в стороны. Подвернувшаяся собака сначала яростно залаяла, а потом, заскулив, отбежала в сторону. Дойдя до ближайшей таверны, Габриэль остановился. «Опять не сдержался» — подумал он, входя внутрь. Окинув взглядом полупустое заведение, Габриэль двинулся к дальнему столику. На душе было погано. Подошедшая служанка поинтересовалась, что нужно молодому человеку.

— Принеси вина, — устало сказал Габриэль, тыльной стороной ладони стирая кровь с лица, — неси полный кувшин.

Девушка внимательно посмотрела на ссадины и синяки на его лице, на разбитые костяшки. В ее глазах было сомнение, стоит ли наливать этому человеку. Не дай Солнце напьется и сломает что-нибудь. Вздохнув, Габриэль закатал рукав рубашки и показал девушке череп в обрамлении черного пламени на предплечье. Служанка молча кивнула и, не сказав больше ни слова, ушла.

«Что за дурак, ты, Танриэль? — подумал Геб устало, — ну зачем ты выводишь меня на эмоции, братец? Зачем?»

Габриэль уже и не помнил тех дней, когда он мог жить, не сдерживая себя. Уже очень давно все его существование превратилось в пытку, в сражение с самим собой. Ярость и злость клокотали в нем, заставляя желать смерти любому, кто окажется с ним рядом. Что-то внутри терзало его, заставляло смотреть на всех вокруг сквозь призму ненависти.

Габриэль ненавидел всех, даже Танриэля, которого искренне любил. Все, кто оказывался с ним рядом, вызывали в нем в лучшем случае раздражение и неудовольствие, в худшем — желание искромсать их на мелкие кусочки.

От этого было не спастись, это чувство постоянно было рядом, выедало разум, сводило с ума.

Через несколько минут кувшин и стакан стояли рядом. Габриэль огляделся по сторонам. За соседним столом гуляла какая-то компания. Судя по одежде — рудокопы. «Западные», — отрешенно подумал Габриэль, наливая себе полный стакан, — «Работают, пьют и спят. Над ними не висит ни страх мучительной смерти, ни нарастающее безумие. Самая большая проблема — это отложить пару монет с пирушки, чтобы потратить их на шлюху».

Габриэль не заметил, как его стакан опустел. Вино помогало, притупляло ненависть к окружающему миру, делало его злобу тише.

Налив еще, он положил голову на стол и провалился в дремоту.

— Мама, можно еще? — мальчик указывал на блюдо с медовыми пирожными. Его голубые глаза радостно сверкали.

— Конечно, дорогой, — высокая молодая женщина подвинула тарелку к нему поближе, — Геб с папой еще не вернулись?

— Они ушли в лес. Я тоже хотел, но папа сказал, что я еще маленький. А мне уже восемь!

— Не расстраивайся Тани, еще успеешь, — женщина тряхнула золотыми, как у сына, волосами и пошла на кухню. Схватив с блюда еще одно пирожное, мальчик выбежал на улицу, успев по пути серьезно уменьшить немаленькую сладость. Ран, старый пес, который уже очень давно жил у их семьи, внимательно смотрел на ребенка. Мальчик подошел к собаке и, погладив по голове, скормил Рану остатки пирожного. Разомлевший и довольный пес перевернулся на спину и подставил счастливому ребенку свое пузо.

— А вон и папа с Габриэлем возвращаются! — крикнул мальчик, указывая на опушку. Оттуда широким шагом шел высокий мужчина с угольно-черными бородой и волосами, завязанными в хвост. Рядом с ним шел мальчик, лет тринадцати-четырнадцати с темными волосами и пронзительными зелеными глазами. На волокуше, сделанной из сшитых шкур, мужчина вез четыре волчьи туши.

— Привет, любимая, — мужчина бросил волокушу, притянул к себе вышедшую из дома женщину и поцеловал ее, — а как тут мой младший сын? Танриэль, ты где?

— Я тут, папа! — мальчик выскочил из будки Рана, где секунду назад прятался, и вприпрыжку понесся к отцу.

— Оп! — мужчина подхватил сына на руки, — вот он мой мальчик! Габриэль, — обратился он к старшему, — отнеси пока туши в сарай, я сейчас.

Юноша взялся за ручки и повез волокушу к невысокому бревенчатому строению слева от дома. Оставив ее там, он вернулся к дому. Все уже были внутри. Раздавался тоненький голосок Танриэля и раскатистый смех отца. Габриэль улыбнулся, взял несколько разделочных ножей и пошел к сараю. Взвалив одного волка на стол у сарая, он начал свежевать тушу. Вспорол брюхо, начал вынимать внутренности. Сзади послышались шаги.

— О, смотрю начал без меня, — отец с улыбкой потрепал сына по плечу и, взяв второй нож, начал помогать.

— Угу, — Габриэль улыбнулся в ответ, и вытер рукавом пот, стекавший в глаза. За работой прошел час. Уже заканчивая, они услышали со стороны деревни какой-то шум. Габриэль вышел из-за сарая посмотреть и остолбенел. На деревню налетело несколько дюжин людей, вооруженных луками, мечами и топорами.

— Отец! — не своим голосом заорал Габриэль, — разбойники!

Тот схватил оба ножа и бросился к дому. Забежав внутрь, он приказал:

— Риа, бери детей и бегите в лес, быстро!

Женщина схватила Тана за руку, и бросилась к выходу. Ее муж побежал следом.

А в деревне тем временем царил хаос. Два крайних дома горели, еще один начал заниматься. На дороге лежали убитые жители деревни. Оставшиеся вооружились кто чем смог и дали отпор бандитам. Отец Габриэля бежал прямо к месту схватки.

Трое бандитов отделились от общей массы и бросились за Рианой и ее детьми. Когда те были уже около леса, один из бандитов метнул копье, которое вошло женщине прямо между лопаток, выйдя из груди. С протяжным стоном она упала на траву, в одном шаге от спасения. Танриэль и его брат остановились, потрясенно глядя на тело своей матери. Она еще была жива.

— Мама! — Танриэль упал около нее на колени, — вставай, нам надо идти! — из его глаз катились слезы, — мама, ну что же ты!

У Габриэля помутилось в глазах. Проглотив тяжелый и горький комок, он сказал:

— Танриэль, беги к нашей поляне и залезь на старый дуб. Я приду и найду тебя, идет?

Мальчик посмотрел на брата.

— Но мама… Ей нужен знахарь, — произнес он сквозь слезы.

В этот момент женщина подняла голову.

— Бегите, мальчики, — прохрипела она.

— Я приведу знахарку, Тирала поставит ее на ноги, — убитым голосом прошептал Габриэль, — беги быстрее!

Танриэль вскочил, с надеждой посмотрел на брата и побежал в лес. Габриэль перевел взгляд на свою любимую маму. Она была мертва.

«Что папа скажет? — отрешенно подумал Геб, — что я ему скажу?»

Разбойники приближались. От двух мальцов, которых можно было продать на рынке рабов в Фаруоне, их отделяло еще пятнадцать-двадцать шагов. Самый здоровый из бандитов ухмыльнулся и выхватил из чехла на спине лук. Наложив стрелу, он стал метить в убегающего Танриэля. Наконечник стрелы был смазан сонным зельем.

Попадет удачно — малец уснет. Если промажет и прикончит этого недоноска — так хоть мясо будет на ужин.

Габриэль вырвал из тела матери копье и развернулся лицом к бандитам. В это время лучник пустил стрелу. Габриэль, как завороженный, следил за ее полетом, но лишь мгновение. В следующий миг он закричал и прыгнул навстречу летящей смерти. Стрела с противным хлюпом вошла в левый глаз юноши, пробила височную кость и застряла.

Поднявшись, Габриэль поднял копье и бросился на бандитов, не обращая внимания на жуткую боль. Тот самый здоровяк, что стрелял из лука от неожиданности даже не успел защититься, и копье пробило ему глотку. В этот момент на затылок Габриэля опустилась дубинка, а в левое плечо вошел узкий стилет. Мир окутался тьмой.

Габриэль рывком поднял голову со стола. Потерев слипающиеся глаза, он бросил на стол серебряную монету и вышел.

На улице стояла ночь. Завтра надо было ехать в Рауран, следовало хорошенько выспаться. Но идти в храм Габриэлю не хотелось.

— Доброе утро, или, эээ… Добрый вечер?

Воин остановился. «Точно, добрый вечер» — пронеслось в его голове.

— Скорее вечер, да. Я неплохо выспался, — опять послышался тот же голос, — как дела, братец?

Габриэль зашагал по улице. «Надо все-таки вернуться в храм» — думал он, ускоряя шаг. На воина вдруг навалилось странное, дурное предчувствие. Звучавший в голове голос не сильно волновал Габриэля, за много лет он успел привыкнуть к своему незримому собеседнику. Было что-то еще.

— Габриэль, на кой черт ты возвращаешься в храм? Погода вокруг отличная. Ну, в смысле… Всякие там звездочки, птички, ветерок и остальная ерунда, которая вам, романтикам, нравится.

— С каких это пор я стал романтиком? — раздраженно буркнул про себя Габриэль, — и с каких пор тебе это стало интресно?

— Ты всегда был романтиком, — уверенно произнес голос, — а я всегда ценил очарование весенних вечеров.

— Да неужели, — хмыкнул Габриэль, — нет ни одного трупа, в чем очарование?

— А вечер еще только начинается.

Голос появился после того самого разбойничьего налета на родную деревню Габриэля и Танриэля. Дубина бандита слишком сильно ударила четырнадцатилетнего юнца, проломив череп. По странной прихоти Солнца Габриэль выжил и выздоровел, но изменился навсегда: стал раздражительным, легко выходил из себя и начал слышать то, чего на самом деле не было.

Точнее он начал слышать один голос: насмешливый, звучащий с вечной издевкой.

В тот день, много лет назад, селяне отстояли свой дом, но многие, как отец и мать Габриэля, погибли. Сам юноша чудом остался жив. У мальчика был проломлен затылок, удар стилета порвал легкое, а пробитый стрелой глаз уж точно должен был вытечь, но, волею Солнца, вышло иначе. Раны затянулись, череп сросся, а поврежденный глаз непостижимым образом уцелел, только радужка стала ярко-желтого цвета, да зрачок вытянулся по вертикали, как у кошек. Юноша старался скрыть изуродованный глаз за косо обрезанной челкой, но тщетно.

После смерти родителей Габриэль продал дом в деревне и отправился с братом в Ринвер. В городе они устроились у своих родственников, жили и платили за ночлег. Габриэль поставил перед собой цель: вырастить брата и дать ему будущее. Он брался за любую работу и смог скопить Танриэлю на обучение в военной школе. Габриэль отказывал себе во всем, не брезговал незаконными делами и множество раз дрался за деньги на подпольной гладиаторской арене. Стальной характер и неумение сдаваться помогли ему добиться желаемого, и его младший брат попал в Военную Школу.

Старшему из братьев, к тому времени исполнилось пятнадцать лет. Пока его брат учился, Габриэль усердно работал. Когда ему стукнуло семнадцать, а Танриэлю — одиннадцать, Габриэль все тем же образом смог найти себе средства на обучение в Военной Академии^[5] Ориона. Оставив брата доучиваться в школе, Габриэль поехал в Орион и поступил в Военную Академию. Проучившись три года, юноша вернулся в Ринвер, забрал Танриэля и вместе с ним вернулся в Орион. После ходатайства Габриэля, считавшегося в Академии одним из лучших, Танриэль, который к тому же окончил военную школу, был принят без вопросов и проверок за символическую сумму. Доучившись еще год Габриэль, исчез, а через три года вернулся за окончившим Академию братом. К тому времени Танриэль, которому исполнилось восемнадцать лет, стал прекрасным воином. Он был мягок и добр и с малых лет отличался крепким здоровьем и большой физической силой. Кровь Эмерии и неукротимая воля островов ее архипелага, в сочетании с мягкостью и добротой, унаследованных им от матери, сделали юношу сильным бойцом, не боявшимся ничего, но придерживающимся строгих моральных принципов.

Танриэль с отличием закончил Академию, имея запазухой множество наград и знаков отличия за победы в соревнованиях и турнирах. Он был мягким, но упорным, добрым, но сильным, дружелюбным, но бескомпромиссным в вопросах чести и совести.

И за это его уважали не только однокашники, но и учителя в Академии.

Вместе братья набрали отряд наемников и отправились зарабатывать. Они успели повоевать в Микене, побродить по пескам Кантеберрии и увидеть Пирамиду Хороса, прежде чем их позвал к себе на службу князь Ориона — Дагрион Он-Лаас. Год они верой и правдой служили князю, а потом отец-настоятель Храма Истинного Бога в Орионе, попросил князя Дагриона о помощи — выделить ему отряд наемников, для пополнения рядов истребителей. Дагрион, который был близок с Гиппием, настоятелем Храма, отдал ему, хотя и с сожалением отряд Габриэля. Вернее, не отдал, а посоветовал сделать предложение — наемники были вольными птицами и могли идти куда хотели. К слову сказать — ушли только пятеро, все остальные остались с князем. В числе этих пятерых и были Габриэль с Танриэлем.

Очень скоро братья успели засветиться в громком деле — кровавом подавлении восстания на территории Лукавой Насыпи Рауранского княжества, в городе Дриене.

Обычно истребители не участвовали в светских делах, но Борс Керн — владыка Лукавой Насыпи был близким другом магистров Ордена Истребителей, и они пошли ему навстречу, выделив двух новичков, имевших опыт командования наемниками. Это дело принесло братьям известность, а Габриэлю — дурную славу. Мрачная легенда о Безумце из Ориона началась именно с подавления Дриенского мятежа.

Потом было еще много всего. Смертельная прогулка с Ищущей, поединок с разъяренным ифритом, черные псы, живые мертвецы, вампиры. Скучать на протяжении последних трех лет братьям не приходилось.

Габриэль не торопясь шел по улице к храму, вяло отвечая на вопросы своего незримого собеседника. Настроение было паршивое, да и от странного ощущения никак не удавалось отделаться. Решив срезать, воин завернул в темный переулок. Дорогу ему преградили трое.

— Эй, ты, — обратился один из оборванцев к Габриэлю, — помоги людям, которые нуждаются! Отдай нам свой кошелек и одежду. Впрочем, ты можешь отказаться, — с этими словами нищий извлек из-под одежды ржавый топор на короткой рукояти.

Габриэль остановился как вкопанный. Что за черт?

— У меня что, начала пробуждаться интуиция? — мысленно спросил Габриэль.

— Не знаю, не знаю, — последовал оживленный ответ, — а что это за оборванцы? Ой, да это же бандиты! Давай, спорим, ты их всех не уложишь?

Габриэль сделал глубокий вдох, и как можно спокойнее сказал оборванцам:

— Отойдите с дороги.

— Ага, так они тебя и послушались! — насмешливо прокомментировал голос.

— Слушай, заткнись, а? — рявкнул воин, не заметив, что сказал это вслух.

— Ха, псих что ль? Давай кошелек, или мы тебя укоротим. На одну сумасшедшую голову, — бандиты дружно, как по команде заржали.

— Братец, это ничтожество тебе угрожает.

— Прекрати, — прошептал Габриэль.

— Ты просто посмотри в их глаза. Они сильны, пока они в стае, каждый из них гроша ломаного не стоит против обычного мельника с дубиной. Они крысы, которые могут нападать только стаей, они не мужчины, они даже не люди! Это мразь, мразь, которой не место в этом мире, мразь, которую стоит уничтожить!

Габриэль глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. В висках стучала кровь, ненависть полыхала в нём яростной, жгучей волной.

— Уходите, — чуть слышно, стараясь быть как можно спокойнее произнес Габриэль, глядя исподлобья на бандита, стоявшего к нему ближе всего.

— Это ты сейчас уйдешь отсюда, красотка, — ощерил гнилые зубы в улыбке нищий, — или мой ножик почикает твою мордашку, поняла, милочка?

Все было как всегда: неудачное стечение обстоятельств, голос, подбивающий на жестокость, и собственная резкая натура сделали свое дело — Габриэля охватила ледяная ярость. Посмотрев нищему прямо в глаза, он чуть слышно произнес:

— Зря. Могли бы еще пожить, — с этими словами истребитель ударил говорившего с правой в челюсть. Послышался противный хруст, и бандит рухнул без сознания. Прежде чем остальные опомнились, истребитель бросился вперед. Левый упал с разбитым кадыком, правый успел ударить кинжалом, распоров Габриэлю куртку и поранив лопатку. Чертыхнувшись, воин с разворота нанес удар ногой в грудь оборванцу, отбросивший того шагов на пять. Больше бандит не поднялся.

— Молодец, хорошо справился, — похвалил голос, — я снова проспорил. Вот только как эта вшивая задница успела тебя ранить? Тебе не не стыдно?

— Я не спорил и мне не стыдно. Их вобще-то было трое, — вслух произнес Габриэль и пошел к храму.

— Ты просто уйдешь? — возмутился Вэлиэл, — прикончить их всех — вот, что нужно сделать, нужно перерезать им глотки. Что, если той дорогой пойдет еще кто-то? Вернись, выпотроши их, развесь их кишки по кустам, чтобы другим неповадно было!

Стараясь не обращать внимания на голос, Габриэль скорым шагом двигался к храму.

В ушах звенело, кровь прилила к вискам и начинала болеть голова. Предстояла длинная, бессонная ночь. Голос, называвший себя Вэлиэлом, чаще всего по ночам вел с Габриэлем дискуссии, издеваясь над внешностью, привычками, образом жизни и идеалами юноши и его окружения. Извращенная философия Вэлиэла, который считал смерть основной, даже главной движущей силой жизни, расшатывала психику и без того нервного Габриэля. Обычно воин мысленно отвечал ему, но в моменты сильного волнения начинал говорить вслух. Вэлиэл был настойчив, некоторые его аргументы просто выбивали Габриэля из колеи. Порой, воину хотелось встать и разбить себе голову о стену, только бы не слышать больше этот голос.

Хотя, положа руку на сердце, Габриэль признавал, что Вэлиэл не так плох. Во время его явного присутствия у воина обострялись чувства, становилась быстрее реакция, даже сил словно становилось больше. А несколько раз голос предупреждал его об опасности. Однажды, когда они с Танриэлем и еще двумя рыцарями-паладинами отправились к озеру Фира, где непонятная тварь терроризировала население рыбацких деревушек, Вэлиэл спас весь их отряд от гибели.

Тварь оказалась речным драконом, необычайно злым. Несколько сотен килограммов неконтролируемой ярости и ненависти, полное отсутствие разума — вот с чем столкнулись в тот день паладины.

Они шли по берегу озера от одной полностью сожженной деревни в подавленном настроении. Габриэль был молчалив — Вэлиэл только что проснулся и начал расспрашивать его о том, что они видели на пожарище. Воин отвечал односложно, пытаясь сосредоточиться на задании. Вдруг Вэлиэл умолк на полуслове и закричал:

— Отойдите от берега, быстро!

Габриэль не стал вдаваться в подробности и скомандовал отряду:

— От берега на двадцать ярдов, бегом!

Рыцари быстро исполнили приказание. В тот момент, когда все недоуменно озирались по сторонам, а Габриэль чувствовал себя полным кретином, прибрежные камни в том месте, где минуту назад стоял отряд, взорвались, и из-под земли вырвался столб пламени. Вскоре выбрался и сам дракон — красивое животное с чешуей серебристого цвета и черными перепончатыми крыльями. Если бы воины промедлили еще хоть чуть-чуть, то они сгорели бы, или их убило бы осколками. А дракон быстро приближался. Паладины рассыпались веером и тот, у кого был лук, пустил стрелу, которая отскочила от костяной пластины на груди зверя. Дракон заревел и выстрелил в Танриэля струей пламени, от которой тот ушел в сторону стремительным броском. В этот момент еще один рыцарь бросился на тварь сбоку, надеясь отсечь голову, но был отброшен мощным ударом хвоста. Паладина спасли тяжелые доспехи — он лишь сломал руку после неудачного падения. Дракон попятился к озеру — он видимо понял, что с этими противниками ему так просто не справиться. Но он не привык сдаваться, поэтому лишь старался выбрать правильную тактику. Тут Габриэль кинулся на зверя, а лучник снова выстрелил, попав дракону в глаз. Животное откинуло голову назад, открывая взгляду нежную кожицу на глотке. Габриэль не стал упускать свой шанс и вогнал дракону саблю в горло. Зверь заревел и рефлекторно отмахнулся хвостом, отправив воина в затяжной полет, затем грохнулся на землю и затих. Из раны текла ярко красная кровь.

6

Габриэль стоял у ворот храма. Подойдя к тяжелым створкам, он три раза грохнул по ним кулаком. Над гребнем стены показалась заспанная физиономия стражника.

— Кого там черти… А-а-а… Принесли?..

— Нас, рыцарей храма, приносят не черти, а ангелы, — назидательно поправил Габриэль, стараясь сдержать улыбку. К нему постепенно возвращалось хорошее настроение.

— Вот ведь… — стражник потер рукой глаза и еще раз посмотрел на паладина, — Габриэль, ты что-ли?

— Точно! — похвалил воин, — а теперь шевели своей задницей и впусти пьяного паладина домой.

— Да, сейчас, — с этими словами стражник, покачиваясь и зевая, пошел к надвратной башне. Через несколько минут послышался тихий скрип, и тяжелые, окованные медью створки поползли в стороны. Зайдя во двор, Габриэль поднялся на стену и сел рядом с солдатом.

— Ну здорово, Мэйс, — обратился он к стражнику.

— Здравствуй, полуночник… Ты как?

— Живой пока что, — улыбнулся Габриэль, — а ты?

— Плохо, — покачал головой стражник, — ничего не меняется, а это хуже всего. Чертов дракон!

Мэйс был одним из паладинов, отправившихся в тот памятный рейд к озеру Фира. Именно он тогда сломал себе руку. Храмовые лекари не смогли правильно составить кости, и бедняга Мэйс до сих пор не мог удержать больной рукой щит. Так и сидел на стене стражником.

— Рука? — спросил Габриэль.

— Да… Знаешь, иногда мне кажется, что становится лучше, а иногда я ее вообще не чувствую. Настоятель показал мне кое-какие упражнения, но пока без результатов. Будешь вино?

— А то! — обрадовался Габриэль, чья голова все еще оставалась тяжелой. Приняв из рук стражника бутылку, воин начал жадно пить.

— Ну-ну! — встревожился Мэйс, — ты эдак все выхлебаешь! А мне тут всю ночь еще сидеть!

— Ах ты, пьяница! — криво усмехнулся Габриэль, — экономишь на братьях-паладинах?

— Знаешь, мой друг… — опять погрустнел стражник, — когда становишься старой развалиной, не способной удержать оружие, остается только вино и воспоминания. Ну, или семья, которой у меня нет.

— Это не причина зажимать такую дрянь, — Габриэль поморщился — он ненавидел, когда кто-то жаловался, — завтра, если хочешь, принесу тебе ящик этого пойла.

— Опа! Смотри, никто тебя за язык не тянул! — вскинул палец Мэйс, и засмеялся, довольный собой.

— Скажи, — спросил Габриэль, вновь прикладываясь к бутылке и передавая стражнику, — а какого черта ты пьешь на службе?

— В смысле? — Мэйс поднял на паладина удивленные глаза.

— В самом прямом смысле, — Габриэль сплюнул на грубый камень стены, — настоятель доверяет вам: тебе и остальным стражникам. А вы вместо того чтобы охранять, дрыхните в пьяном угаре. Что если на храм нападут?

— Да кто же нападет-то? — Мэйс настороженно посмотрел на истребителя. Его всегда пугали перепады настроения Габриэля.

— Диверсия, мятеж, происки Безымянных. Да мало ли?

— Да брось ты! — махнул рукой Мэйс, — наш храм — самый крупный и уважаемый в Аране, сам Верховный Князь приезжал сюда, чтобы выказать почтение отцу настоятелю! Ты действительно думаешь, что Безымянные осмелятся напасть на нас?

— Эти ублюдки умудрились выкрасть дочку одного из князей Араны из его собственного замка. Кто знает, на что еще они способны?

— Да не, — уверенно сказал Мэйс, — не такие они глупцы. У них слишком мало сил для нападения, особенно такой укрепленной крепости, как наш храм.

— Ты так уверен, что я умываю руки. В любом случае я ничего не смогу поменять, — пожал плечами Габриэль, — завтра мы уезжаем. Надо воссоединить дочку с отцом.

— А, точно! Я забыл поздравить вас с очередным успешно выполненным заданием.

— Спасибо. Ладно, пойду я, пожалуй, спать, — Габриэль поднялся и потянулся, — завтра будет уйма мороки. Надо хоть чуть-чуть отдохнуть.

— Ну что ж, доброй ночи, брат, — Мэйс тоже встал и протянул паладину здоровую руку, — надеюсь, увидимся.

— Непременно! — усмехнулся Габриэль и пожал запястье стражника.

Спустившись со стены, Габриэль двинулся к храму. Уже подходя к келье, он вдруг вспомнил, что Вэлиэл не проронил ни слова во время их разговора с Мэйсом.

— Ночь длинная, еще наговоримся, Брат, — язвительно пробурчал Вэлиэл.

Габриэль смог уснуть только под утро, часов в шесть. Через пару часов его уже растолкал послушник, в обязанности которого входило убирать казармы истребителей.

Еле продрав глаза, злобный как черт Габриэль поплелся искать брата, который уже куда-то слинял. Воину не хотелось видеться с Танриэлем, но делать было нечего — все равно вместе ехать. Не найдя Танриэля, воин отправился в столовую. Перекусив холодной рыбой с грибами, и запив все это родниковой водой, Габриэль пошел на рынок. Где-то с полчаса побродил среди рядов, купил ящик красного вина — Мэйсу. Уж что-что, а слово Габриэль держать умел.

Вернувшись в храм и отдав вино обрадованному стражнику, воин отправился в Канцелярию — договориться насчет повозок и необходимых припасов. Ехать предстояло в Рауран — княжество, граничащее с Орионским. Дорога туда занимала три-четыре дня для конного и около недели для повозки. Вместе с братьями отец-настоятель отправлял эскорт для княжны из десяти рыцарей и четыре грузовые повозки. Везти предстояло небольшую партию рыночного товара, производимого в храме Ориона. Орден никогда не упускал возможности торговать, а Орионские сыр и шерсть ценились по всей Аране и стоили очень недешево.

Закончив все приготовления, Габриэль пошел на склад и наорал на извозчиков, которые должны были ехать вместе с ними, ибо трое из восьмерых еле держались на ногах из-за непомерного количества выпитого вина.

Один из них, самый пьяный попытался нагрубить Габриэлю. Общий смысл его мало-связной речи заключался в том, что его, Ланса Бурого, мало волнуют наставления сопливого мальчишки, и он, Ланс Бурый, будет делать то что захочет. Игнорируя менее пьяных товарищей, пытавшихся заткнуть его и указать на черный череп на предплечье истребителя, Ланс даже толкнул Габриэля в плечо.

Уставший, сонный и окончательно озверевший от такого хамства Габриэль одним коротким ударом сломал извозчику челюсть, попутно выбив пару зубов. Еще двое ввязавшихся в потасовку приятелей Ланса отделались разбитыми носами и парой сломаных конечностей. Когда на шум драки прибежали рыцари из эскорта княжны, трое забияк валялись на полу, остальные жались к стенкам склада, а Габриэль сосредоточенно превращал тело неудачливого Ланса Бурого в отбивное мясо. Двое рыцарей еле оттащили разъяренного Габриэля от извозчика, избитого истребителем до полусмерти.

В конце концов, пьяные извозчики были заменены трезвыми, пострадавшие отправились в лазарет, а повозки все-таки были загружены.

Единственный вопрос, который занимал Габриэля по итогам этого славного утра, был: где же шляется его брат?

7

Танриэль долго лежал на койке с открытыми глазами. На душе было паршиво. Да, конечно, Габриэль всегда был злым, вспыльчивым и раздражительным, он частенько вспыхивал по пустякам и мог нагрубить совсем не по делу, но то что он сказал перед тем как уйти, было чересчур жестоким. Танриэль, хоть и не сомневался в любви брата, чувствовал себя как рыба, выброшенная на берег — абсолютно беспомощным. Он был почти уверен, что за брата говорила злость, а не он сам, но от этого было не легче. «Ладно, — решил Танриэль, — все равно утро светлее вечера. Посмотрим».

Проснулся юноша сам, как только рассвело. Настроение у него было хорошее — как всегда по утрам. Тан с хрустом потянулся и оглядел комнату. К своему удивлению, он увидел спящего на соседней койке брата.

Тан несколько мгновений смотрел на спящего Габриэля, отмечая про себя темные круги под глазами и дергающиеся во сне веки. Нос у Геба распух, как и нижняя губа, под глазом багровел кровоподтек. «Так тебе и надо» — мстительно усмехнулся Тан. И тут же устыдился своих мыслей. Танриэль не знал точно, насколько трудно его брату бороться с собственным безумием, но видел последствия этой борьбы: нервозность, злость, вспышки ярости, кошмары по ночам, от которых Геб порой заходился диким криком. Да и вчерашнее…

Танриэль не думал, что Геб вернется ночевать в храм, и уж тем более в их комнату. Но что было — то было, и Танриэль решил сделать первый шаг к примирению: принести брату завтрак. Воин быстро встал, оделся и пошел во двор к колодцу, чтобы освежиться. Умыв лицо, руки и тело по пояс Танриэль отправился за едой. Огромные песочные часы с нарисованной шкалой, стоящие у входа в столовую показывали начало десятого. Надо было спешить, через пару минут начнется обход бараков, и Габриэля точно растолкают. Зайдя внутрь, Танриэль отправился к стойке за едой. «Сначала отнесу брату, а потом уж сам позавтракаю» — решил он. Сделав еще два шага, Танриэль остановился как вкопанный. На расстоянии десяти шагов стояла Лиора. И смотрела она прямо на Танриэля.

Она была красавицей, словно сошедшей с картины искусного художника. Высокая, стройная, с длинными ногами и дерзким взглядом. Каштановые волнистые волосы и ярко-зеленые, почти изумрудные глаза, вкупе с пухлыми губами и высокой грудью могли свести с ума любого мужчину.

Так собственно и происходило.

Девушка успела переодеться в шелковое платье белого цвета, расшитое по краям золотой нитью. На изящных ножках красовались легкие сандалии на небольшом каблуке, темные ремешки перехватывали стройные икры.

Юноша помялся пару секунд в нерешительности и подошел к ней.

— Привет, — с улыбкой сказала Лиора, — как спалось?

— Нормально, — смущаясь ответил воин, — а тебе?

— Лучше всех! Мы же сегодня уезжаем, да?

— Да, уехать надо в час, сейчас…

— Слушай, а у тебя есть планы на время до часа? — перебила Танриэля девушка, — не хочешь прогуляться? А то я так давно не была в Орионе.

— Ну, вообще-то… А, хотя ладно! Уж часок то у меня точно есть, — махнул рукой Танриэль.

— Прекрасно! Тогда пойдем?

— Да, вот только… — воин замялся, не зная, как сказать. Лиора помрачнела, в ее глазах мелькнуло понимание.

— Я не люблю быть в долгу перед кем-то, — тихо произнесла она, — мы можем просто забыть об этом?

— Ладно, — кивнул головой Танриэль. «А чего ты хочешь от меня?» — промелькнуло у него в голове.

Опомнился Танриэль где-то в районе полудня. Все это время он провел как во сне, водя Лиору по городу. Они болтали ни о чем, смеялись над какой-то ерундой и… Чувствовали себя невероятно уютно в обществе друг друга.

— А ты не хотел бы научиться летать? — спросила она его, когда они сидели на мраморных лавках в парке возле фонтанов, глядя на мелких птичек, устроивших сборище на краю мраморного бассейна. То и дело то одна, то другая птица взлетали и садились на ветки раскидистого дуба.

— Не знаю, — признал Тан, — никогда об этом не думал.

Они сидели рядом, очень близко друг к другу и Танриэль чувствовал в воздухе аромат ее духов. Посидев в парке еще какое-то время, они отправились дальше гулять по городу.

Голос княжны вводил Тана в состояние близкое к нирване, а мягкое покачивание бедер притягивало его взгляд, как по волшебству. Когда они обошли почти треть города, не замечая времени, Танриэль спохватился:

— Слушай, а который час? — спросил он Лиору.

— Не знаю, — пожала та плечами, — слегка за полдень, кажется.

— Давай-ка двинемся назад, я знаю короткую дорогу.

Взяв девушку за руку, Танриэль чуть ли не волоком потащил ее через косые переулки к храму. Через двадцать минут быстрой ходьбы они увидели ворота храма, через которые втягивалась приличная толпа — на дневные моления. Без особых церемоний Танриэль стал протискиваться сквозь людскую массу. Слева от него двигался тщедушный парнишка, старающийся как можно теснее прижаться к воину. Когда рука парня уже развязывала тесемки его кошелька, Танриэль повернулся к вору и спокойно сказал:

— Ты уже почти в храме, дружок. Здесь воровать не стоит, перед ликом Солнца-то, — парень побледнел, выдернул руку из кошелька и резко прянул в сторону. Вор не знал, как ему повезло, что он покусился на кошелек младшего из братьев — старший без разговоров сломал бы ему пальцы.

Протолкавшись сквозь плотный людской поток, спутники попали во внутренний двор храма.

Возле здания оружейной, в компании нескольких рыцарей стоял Альдерион — один из двух командиров рыцарей^[6] Ориона. Танриэль и княжна направились к ним.

— Доброе утро, — вежливо поздоровался с рыцарями Танриэль.

— Утро, — хохотнул один из воинов, — уже день, дружище!

— У кого-то утро в полдень начинается, — проворчал второй рыцарь.

— Ты брата потерял? — спросил у Тана Альдерион.

— Угадал, — широко усмехнулся истребитель, — я слегка загулялся по городу и потерял счет времени.

— Оно и неудивительно, с такой спутницей, — поклонился девушке офицер, — добрый день, княжна.

— Здравствуйте, — кивнула в ответ Лиорелла.

— Ты в курсе что твой брат еще с утра избил трех возниц? — повернулся к Танриэлю рыцарь, — они, говорят, пьяные были, и что-то не так ему сказали.

— Твою мать! — в сердцах воскликнул Танриэль, сплевывая на землю.

— Да-да, — криво усмехнулся рыцарь, — есть еще ненормальные, которые рискуют связываться с Габриэлем. Я его не виню, если честно. Сколько знаю твоего дикого братца — он, по крайней мере, никогда не затевает свару первым.

— Это да, — подтвердил Тан, — так ты не в курсе где он и чем занят? Повозки уже загружены?

— Да, давно — прежде, чем ломать челюсти твой брат подсуетился. Стоят на заднем дворе у конюшни. И он наверняка там же, — Альдерион повернулся к своим, — все, хватит прохлаждаться, у вас патруль через четверть часа.

Альдерион напоследок кивнул истребителю и княжне, и все рыцари зашагали в сторону казарм. Танриэль покачал головой — судя по всему впереди крупный скандал. Жестом поманив княжну за собой, Танриэль отправился к конюшне.

Повозки действительно стояли на заднем дворе и были полностью готовы к дороге. Возницы сидели в теньке под навесом, а недалеко от них, привалившись спиной к опорному столбу дремал сам Габриэль. Подойдя к брату, Тан легонько потряс его за плечо.

— Какого черта? Ты где столько шлялся? — мгновенно проснувшийся Габриэль уставился на брата.

— Гулял… — Танриэль от удивления даже не нашелся, что ему ответить, — а ты… как?

— Я? — Габриэль начинал снова закипать, — отлично. Вчера я по пьяни прикончил троих бандитов, до шести утра вел дискуссию со своим демоном, а утром уйму времени потратил на повозки, товар и пьяных кретинов. А ты, сволочь, гуляешь под ручку с этой… С этой…

— Княжной, — с каменным лицом сказала Лиора.

— Так ты интересуешься как я? — Габриэль проигнорировал ее слова, — ты просто издеваешься, или напрашиваешься еще раз получить в зубы?

Габриэль пружинисто вскочил на ноги и, отпихнув побледневшую Лиору, вскочил в седло своего коня.

— Не обращай внимания, он… просто… — Танриэль не знал, что сказать. А Лиора стояла, смотрела на Габриэля, и в глазах ее плескалась ненависть. Холодно кивнув Тану, она направилась к поданной специально для нее карете, стоявшей рядом с четырьмя загруженными повозками. Возницы, сидящие под навесом, заинтересованно глядели на высокую красавицу в белом шелковом платье. Два рыцаря стояли возле раскрытой дверцы кареты, один из них предложил девушке руку. Забравшись внутрь, княжна высунулась в окно и громко крикнула:

— Сколько можно ждать?! Поехали! — и, одарив Танриэля злым взглядом, скрылась внутри. Один из рыцарей забрался на козлы кареты, другой сел на коня. Еще восемь воинов в доспехах храмовников уже были в седлах.

Танриэль сел на свою лошадь и занял место позади кареты. Возницы запрыгнули в повозки, хлопнули вожжами и караван двинулся вперед. Обогнув здание храма, они выехали на мостовую. Их путь лежал к западным воротам, через которые они должны были двинуться по Межевому Тракту — широкой дороге, ведущей в Рауран.

8

Весь день они ехали не останавливаясь. С момента, как караван тронулся, братья не сказали друг другу ни слова. К вечеру Танриэль не выдержал. Ударив коня пятками, юноша прискакал к Габриэлю, уехавшему далеко вперед.

— Слушай, — Танриэль посмотрел на брата, — извини, что я так повел себя сегодня. Ну, ты понял… С повозками.

— Чего ты хочешь от меня? — Габриэль сказал это спокойно, но что-то в его голосе заставило Танриэля вздрогнуть.

— Ну, как чего? Я был не прав, и прошу прощения, вот и все.

— Мне все равно. Повозки загрузили и без тебя — благо помощники нашлись. Вопрос в том, что княжна, которая едет в своей шикарной карете сзади нас, вчера радостно раздвинула передо мной ноги. Сегодня она уже гуляла под ручку с тобой. Не находишь это странным?

— Я знаю. Но меня к ней… — Танриэль оглянулся назад, — влечет. И я ничего не могу поделать с этим.

— Ты вообще ничего не понимаешь? Она княжна, а ведет себя как шлюха. Если бы ты был заинтересован лишь в том, чтобы ее трахнуть — я бы пожелал тебе удачи, но, к сожалению, я тебя знаю. Тебе плотская любовь не по душе — тебе высокие чувства подавай, а значит, ты в нее втрескался. Это хуже, чем нажраться помоев, но плюнем на мое мнение — тебе лишь стоит вспомнить о том, что разница в вашем социальном положении не позволит свершиться вашему совместному будущему, каким бы ты его не мнил. «Смотреть на звезды — это прекрасно, но дотянуться до них пытается лишь неразумный» — кажется это сказал Этор Энденийский^[7], в трактате «Судьбы Миров и людей». А если по правде и совсем откровенно: не стоит она тебя — ты можешь найти женщиную куда более достойную, чтобы петь ей серенады и посвятить ей всю свою скучную жизнь. Так что лучше забудь об этом. А сейчас поехали обратно, они, кажется, уже остановились.

— Ладно, — Танриэль послушно развернул коня и поехал вслед за братом к остановившемуся каравану, — стой! Когда это моя жизнь была скучной?!

— Не благодари, — кинул через плечо Габриэль.

Каждый разговор с братом заставлял Танриэля чувствовать себя словно оплеванным, а самое грустное было в том, что Тан частенько чувствовал его правоту. Вот прямо как сейчас. Чувствовал и понимал, что со своим влечением к этой девушке он ничего поделать скорее всего не сможет.

«А ты не хотел бы научиться летать?».

Танриэль тряхнул волосами. Будь, что будет. Из-за нескольких ядовитых слов его чокнутого братца, княжна теперь и на него смотрит как на врага. Так что все, кажется, уже решено.

Но что-то в ней все-таки влекло его. Несмотря на все ее недостатки.

Они подъехали к лагерю, разбитому на берегу быстрой и широкой реки Эрны, возле большого каменного моста. Река эта была одной из самой больших в Аране. Восточнее Ориона она распадалась на два рукава и текла на запад. Тот, у которого остановился караван, назывался Высоким Рукавом. У самого Ориона, чуть южнее, тёк второй, Низкий Рукав. На пути каравана находилась еще одна великая река — Каэла, которую так же называли Рекой Пяти Княжеств. До нее караван должен был доехать к вечеру следующего дня.

Рыцари уже вычистили, расседлали и стреножили коней, отправив их пастись. Возницы разожгли костры и набрали речную воду в котелки на похлебку.

Обиходив своих коней, братья подошли к двум большим кострам, вокруг которых сидели рыцари. Один из храмовников, который был за повара, дал истребителям две миски с дымящимся аппетитным варевом. Рыцари подвинулись, освобождая братьям место. Возобновились разговоры, прерванные появлением истребителей. Танриэль сразу влился в беседу, Габриэль ел молча.

Княжна ужинала отдельно, за небольшим раскладным столиком, поставленным специально для нее. Прислуживал ей один из возниц — некрасивый рослый парень с соломенными волосами и грубыми руками. Лиора держалась холодно и ела в полной тишине. После трапезы она так же молча встала и ушла в разбитый для нее походный шатер.

Доев, Танриэль обратился к брату:

— Пошли, поговорим.

Тот встал и пошел за братом подальше от костров, к реке.

— Что? — спросил Габриэль.

— Слушай, — Танриэль посмотрел в разноцветные глаза брата, — я хочу, чтобы вы с Лиорой помирились.

— Мало ли чего ты хочешь, — ровным голосом отвечал тот, — к тому же мы с ней и не ссорились. Просто то, что мы узнали друг о друге, привело к взаимной неприязни. Такое случается.

— Габриэль! — юноша схватил брата за плечи, — зачем ты так себя ведешь?! Почему ты не можешь вести себя как нормальный человек? Чтобы вокруг тебя было тихо и спокойно, а?! Не ссорится с принцессами, не бить возниц и не хамить всем окружающим?!

— Потому что я НЕ нормальный, — движением плеч Габриэль стряхнул с себя руки брата, — потому что я сумасшедший, потому что мне никто не нравится, потому что я не собираюсь вести дружеские беседы с теми, кого я презираю и считаю ничтожеством. Я не придворный, Тан, я паладин-истребитель нечисти, которой много чего уже повидал, который имеет право на некоторые странности и который может себе позволить говорить то, что хочет любому. Ты кстати такой же, забыл?

— Я не такой! — Танриэль отвернулся и собрался уйти.

— Да, точно. Ты мягкотелый и рыхлый тюфяк. Меч тебя держать научили, но думаешь ты как утонченный поэт, и ведешь себя так же. Чувства, ласки, прекрасные дамы и оды в их честь. А еще рукоблудие и одинокие вечера, но это уже не так поэтично и остается в тени, да?

— Пошел ты, — Танриэль развернулся обратно, — я ни о чем тебя не просил, никогда! Я всегда слепо шел за тобой, куда бы ни занесла нас твоя безумная голова. Я терпел твои издевательства, слушал насмешки и молча следовал за тобой. Но сейчас я прошу тебя, бесчувственная ты тварь! Прошу, пожалуйста, немного уважения к княжне! Она действительно мне нравится, я действительно хочу ее получить. Плевать на разницу в положении, главное ты поддержи меня. Помирись с ней, извинись за свои выходки и помоги мне наконец!

— Если ты действительно так сильно этого хочешь, то ты ее получишь. И ничто тебя не остановит. Ни мое отношение, ни ее положение. Скажу по секрету: добиться ее не так уж трудно.

— Черт… — Танриэль обхватил руками голову и сел на траву, — с кем я говорю? Ты просто сгусток дерьма и грязи. Ты представляешь вещи в таком дурном свете, что хочется плюнуть тебе в лицо и пойти повеситься. Спорю, дай тебе перо и скажи описать самую красивую розу, ты превратишь ее в ядовитый терновый куст.

— Тан, — Габриэль опустился на землю рядом с братом, — неужели ты не видишь, какая она, твоя роза? Она мила и красива, но внутри у нее выгребная яма и сердце блудницы. Она использует тебя, поиграет и растопчет, когда найдет новую игрушку. Она же аристократка, забыл? Они привыкли мгновенно получать то что им хочется. Получать и выбрасывать, как только им надоест.

— Выгребная яма внутри у тебя… Хотя, наверное, ты прав. Но нельзя так, брат, — Танриэль опустил голову.

— Ты думаешь, что любишь ее?

— Мне кажется… Да.

— Я тебя понимаю. Сейчас ты готов устилать ее путь цветами, носить на руках. Запомни, дружок, любви — нет. Есть плотское влечение, которое надо иногда удовлетворять. Как только ты это поймешь, тебе станет проще жить.

— Ты не прав. Ты абсолютно не прав! Я верю в любовь, в любовь с первого взгляда, которая как огонь, как стихия, как…

— Нет любви, братец, и никогда не было, — Габриэль встал и грустно улыбнулся, — ее придумали глупые, несчастные люди, чтобы оправдать свое бессмысленное существование. Она как порошок из листьев коки. Сначала ты чувствуешь эйфорию. Тебе хочется еще и еще. Потом тебе становится мало, но ты понимаешь, что осталось только два выхода — сдохнуть от переизбытка наркотика в крови, или вырвать его с мясом из тела и никогда больше к нему не возвращаться. Правда, не все это понимают. Некоторые заканчивают жизнь, так и не увидев истины. Все войны, убийства и остальное дерьмо происходят из-за трех вещей — денег, власти или той чертовой иллюзии, которую романтики и идеалисты называют любовью. Если бы к ней относились по-другому, было бы проще.

— Да ты что?! — Танриэль не верил своим ушам, — а как же Даина? Ты же мне писал, как вам хорошо вместе, как ты ее любишь и так далее. Что, хочешь сказать, этого не было?

— И к чему это привело? — вопросом на вопрос ответил Габриэль, — я предлагаю тебе спросить это у Дэйса, которого я считал другом, близким другом. Ах да, я забыл. Из-за любви к этой шлюхе я убил Дэйса, поэтому вряд ли с ним получится поговорить.

— И что, теперь из-за твоих ошибок мне нужно уничтожить в себе все, что может привести меня к счастью?

— Ты можешь поступать, как хочешь, а я свой выбор сделал, — жестко сказал Габриэль, — поверь, теперь мне легче. И я тебя пытаюсь предостеречь. Даина была тварью, и моей ошибкой. Теперь я не допущу этой ошибки — у меня не будет ни близких друзей, ни серьезных отношений. У меня есть мой брат и моя работа. Всё. Я — спать.

С этими словами Габриэль развернулся и направился к одной из повозок. А Танриэль сидел опустошенный, как всегда после разговоров с братом. Тан пытался найти хоть что-то в душе Габриэля, за что можно было бы уцепиться. Но находил лишь мрак, боль и ненависть.

Танриэль не спал со всеми женщинами подряд, потому что не хотел порочить свои представления о настоящих отношениях, а его брат имел любую, на кого падал его взгляд. Имел, и забывал в то же мгновение, когда прощался. Он плевал на мораль и этику, делая только то что ему хотелось. Каждое его суждение, каждое слово звучало как приговор.

«Как всегда, — грустно подумал Танриэль, — еще одно поражение, еще куча слов, брошенных впустую».

Вдруг Танриэль увидел Лиору, идущую мимо него к реке. Сердце Тана забилось чаще, кровь прилила к рукам и лицу, когда он смотрел на ее грациозную походку. Княжна сменила свое белое платье на красивую зеленую безрукавку со шнуровкой и искусно вышитыми лилиями, и легкую юбку до колен, такого же цвета. Длинные каштановые волосы скрепляла серебряная заколка, с тремя красными камушками. Подойдя к реке, девушка наклонилась и, зачерпнув руками прозрачную воду, побрызгала себе на лицо. Встав, она потянулась и выгнула спину.

— Лиора… — Танриэль произнес ее имя неосознанно, но достаточно громко — так, что княжна услышала. Вздрогнув, девушка повернулась и посмотрела в лицо Тана. Взгляд ее был холоден, когда она процедила сквозь сжатые зубы:

— Для тебя, я княжна Лиорелла, понял, воин?

— Что? — у Тана от удивления перехватило горло, — я не…

— Что ты «не»? — Лиора приближалась к нему медленно, ее лицо застыло каменной маской, — что?

— Ничего, — Танриэль опустил глаза и встал, — простите княжна, я могу уйти?

— Стой, — взгляд девушки смягчился, она устало вздохнула, — прости меня, Танриэль. Я не хотела быть грубой, тем более с человеком, которому обязана жизнью. Просто так много всего случилось, да и твой брат… — она испытующе посмотрела на Тана, — зови меня Лиорой. Посидишь со мной немного?

— Да, — Танриэль вновь опустился на траву, не сводя с нее глаз, — да, конечно.

— Спасибо, — девушка опустилась на землю рядом с юношей так близко, что ее обнаженное колено коснулось его колена. Подтянув ноги к груди, она обхватила их руками и стала смотреть на реку, — я так люблю воду… В детстве отец звал меня русалочкой, потому что я не вылезала из воды. А мать приказала сделать для меня искусственное озеро в саду у моих покоев, и я проводила там целые дни, когда было тепло.

— Хм, — Тан прочистил горло, — я знаю, что в реках и озерах водятся серебристые змеи, опасные твари.

— Да, я тоже слышала, — княжна повернула к нему голову, — как случилось, что ты носишь череп на руке? Мне кажется ты не подходишь на роль истребителя.

— Ну, — Тан пожал плечами, — это длинная история, я не хочу тратить твое время — просто так сложилось. А какая роль мне подходит? — Тан откинулся назад и облокотился на локти.

— Не знаю, — Лиора задумчиво пожевала губами, — мне кажется ты больше похож на принца из сказки, или на благородного рыцаря, чем на убийцу в черном. Вот твой брат — другое дело, — на этих словах она смешно сморщилась.

— Принцы и рыцари в сказках тоже сражаются с чудовищами, — Танриэль улыбнулся, — а потом получают прекрасных принцесс.

— Все это сказки, — фыркнула Лиора и они рассмеялись.

— Скажи, Лиора, есть на свете любовь? — внезапно спросил Танриэль у девушки.

— Хм… Сложный вопрос. А почему ты спрашиваешь? — та немного удивленно склонила голову набок.

— Да так, просто… Почему-то захотелось у тебя это спросить.

— Знаешь, — девушка тряхнула волосами, — на самом деле непросто ответить на этот вопрос. С одной стороны — да, я верю, что любовь есть. Для меня это что-то недостижимое, настолько прекрасное, что кажется просто вымыслом. Я никогда не видела такой любви. Да я вообще никакой не видела, — она отвернулась, — только от родителей, но это другое.

— Ну, ты чего? — Танриэль поближе придвинулся к княжне, — это я так, чтобы разговор поддержать. Конечно, любовь есть! И она не недостижима, она рядом, каждый день, каждую минуту. Просто тебе надо ее увидеть, и все.

— Ты думаешь? — Лиора вновь повернулась и придвинулась вплотную к юноше, положив руку ему на колено, — а ты сможешь мне показать?

— Я… Конечно… — от ее волос пахло яблоком, у Танриэля начинала кружиться голова. Притянув девушку к себе, он нежно поцеловал ее. Опрокинувшись на спину, юноша прикоснулся пальцами к ее лицу, провел ладонью по волосам. Нащупав заколку, Танриэль разомкнул маленький замочек и волосы Лиоры упали на него блестящей темной волной. Она стянула с него рубашку, рука ее ползла по животу воина, зажигая его кровь. Она спускалась все ниже и ниже.

Язык Тана скользил между теплых губ девушки, его ладони двигались вдоль ее бедер, все сильнее задирая подол юбки, лаская нежную кожу. Перекинув одну ногу, девушка села на Тана сверху. Юноша приподнялся, его лицо было напротив ее лица. Тонкими пальцами Лиора распутала шнуровку безрукавки и сняла ее, освободив тяжелую грудь. Танриэль наклонился и поцеловал ее в ключицу, спустился ниже и коснулся языком отвердевшего соска. Княжна застонала, ее ногти впились ему в спину.

— Давай, — шепот девушки гремел в голове юноши, он не мог уже контролировать себя. Перевернувшись, он прижал Лиору к земле и впился губами в ее рот.

Когда Танриэль вошел в нее, вселенная взорвалась для него тысячью звезд. Прекрасным небом, бесконечным как красота княжны, с певучим именем Лиорелла.

9

Габриэль встал с восходом. Голова болела неимоверно, но Вэлиэл еще не проснулся. «Можно побыть самим собой, хотя бы самую малость» — мысленно усмехнулся истребитель. Весь караван спал, бодрствовали только два рыцаря, которые несли последнюю стражу. Кивнув воинам, Габриэль пошел к реке умыться. Увидев у тропы несколько одеял, воин подошел поближе, чтобы рассмотреть кто устроился вдали от лагеря и удивленно присвистнул. Под одеялом, в обнимку спали Танриэль и княжна Лиорелла. «Ого! — пронеслось в голове, — да уж, верно говорят: то ли еще будет». Подойдя, Габриэль остановился, чтобы рассмотреть их получше. Несмотря на свою неприязнь к княжне Раурана, истребитель не мог не признать, что вместе с Танриэлем они смотрятся очень красиво. Изящная, стройная, прекрасная принцесса и могучий воин с очень добрым сердцем.

От звука шагов Лиора проснулась и подняла на него свой сонный взгляд. Габриэль присел возле нее на корточки и заглянул в глубокие зеленые глаза девушки. Она молчала, ждала что скажет Габриэль. А тот просто смотрел на нее.

— Ну чего тебе? — наконец не выдержала девушка, которую приводил в дрожь пронизывающий взгляд разноцветных глаз.

— Ничего, — Габриэль склонил голову чуть набок, — но тебе, наверное, стоит тихонько одеться и незаметно вернуться в свой шатер. Негоже, чтобы княжну увидели с простолюдином, простым истребителем.

— Что… О чем ты говоришь? — Лиора удивленно округлила глаза.

— Ты прекрасно поняла, о чем я, — Габриэль поднялся, — ты же считаешь себя очень умной девочкой. Прояви сообразительность.

— А ну-ка объясни, — голос девушки немного дрогнул.

— Ты думаешь, что можешь одурачить всех окружающих, и все увидят тебя такой какой ты хочешь казаться — нежной принцессой, способной влюбиться в простого воина и лечь с ним рядом на траву, презрев все законы. Но мы оба знаем, что меня ты не обманешь. Я знаю, какая ты, княжна Де-Росс. Ты аристократка, которой нравятся шелка и наряды, ты примеряешь на себя распутство или благородство как очередное платье. И ты просто нашла себе красивую игрушку.

— Вот как, — глаза княжны сузились, в голосе зазвенели стальные нотки, — и чего же такого в тебе, истребитель, что позволяет тебе мнить себя самым умным? И с чего ты взял, что так хорошо меня понимаешь?

— Я повидал много принцесс, — Габриэль сказал это через плечо, направляясь к реке, — таких же как ты. Вы все одинаковые.

— Стоять, — Лиора сказала это негромко, но Габриэль невольно остановился, — вернись сюда, немедленно.

Габриэль не спеша повернулся и сделал два шага к ней. Девушка вскочила с одеял с неожиданной быстротой и залепила Гебу звонкую пощечину. Она стояла перед ним, обнаженная и прекрасная, а глаза ее горели огнем. Приблизив свое лицо к лицу Габриэля, она произнесла с легкой улыбкой:

— Во мне течет кровь Элилийских императоров и Аранийских королей. Ты забываешь о том кто я, а кто ты, серн^[8].

Габриэль смотрел на нее сверху вниз, его ноздри трепетали от еле сдерживаемой ярости.

— Ты тоже забываешься, девочка, — произнес он сквозь стиснутые зубы. Последовала вторая пощечина. От производимого ими шума проснулся Танриэль, который непонимающе хлопал сонными глазами.

— Не «ты» и не «девочка», а «Вы» и «княжна», понял меня, серн?

— Геб, Лиора, что происходит? — жалобно спросил Тан. Габриэль, у которого горели обе щеки, а глаза от ярости налились кровью, медленно нагнулся, взял одно из одеял, накинул его на плечи Лиоры и голосом, полным яда, произнес:

— Вам, КНЯЖНА, стоило бы прикрыться, разговаривая с таким серном, как я, — после этих слов Габриэль нагнулся к уху Лиоры и уже шепотом произнес, — еще раз поднимешь на меня руку, сука, и я тебе ее сломаю.

Лиора открыла было рот, чтобы ответить, но Габриэль уже развернулся и пошел по тропе вниз, к воде. Княжна благоразумно проглотила гневную отповедь и опустилась на одеяло рядом с Танриэлем.

Габриэль подошел к реке и зашел в холодную прозрачную воду по колено. Его трясло от злости, пальцы рук покалывало. Умывшись и вымыв туловище по пояс, Габриэль опустил голову под воду, потом резко разогнулся, отправляя намокшие волосы за спину. Целый каскад поднятых им брызг засиял в лучах утреннего солнца, словно пригоршня алмазов, и на мгновение вокруг его головы появилась радуга.

Обернувшись, воин увидел, что княжна ушла, и Танриэль сидит один. Криво усмехнувшись, Габриэль вышел на берег и было направился к брату, когда его внимание привлекло движение за спиной, и почти сразу что-то громко плеснуло. Габриэль обернулся и увидел под водой яркий блеск. Напряженно следивший истребитель успел увидеть широкую чешуйчатую спину без плавников. «Да что за черт?» — выругался про себя воин отходя назад. Он уже понял, что вляпался по самое не хочу — только одна тварь из рек и озер обладала подобными размерами.

На нем не было ничего, кроме тонких хлопковых штанов. Естественно никакого оружия. Напряженно смотрящий в воду истребитель уже почти поверил, что ему почудилось, как вода у самого берега взорвалась фонтаном брызг, и что-то огромное скользнуло по берегу прямо на воина. Габриэль еле успел среагировать — его тело распласталось в длинном прыжке, которым воин ушел с траектории движения врага. Когда водяная пыль осела на землю, Габриэль увидел шевелящую узкой мордой чешуйчатую змею. Змею длиной в десять с лишним ярдов.

— Танриэль, к оружию! — взревел Габриэль, вскакивая на ноги. Ярдах в тридцати за его спиной находился караван, еще не успевший пробудиться ото сна. Два сонных рыцаря, последний отрезок ночи несущих стражу вряд ли успеют добежать прежде, чем тварь порвет его на части, а сам он бежать не мог — змея быстро догонит его. К тому же оставался безоружный и голый Тан за спиной.

Медленными шагами Габриэль начал двигаться в сторону. Змея следила за ним немигающими красными глазами. Она готовилась к прыжку, ее длинное тело пошло мелкой рябью перед стремительным броском, но Габриэль уже был готов, и когда огромная голова с нечеловеческой скоростью устремилась на воина, тот отпрыгнул в сторону, успев отвесить твари хороший пинок. Та потрясла головой и начала двигаться по кругу, клацая длинными зубами. Габриэль слишком поздно понял, что длины тела змее хватит, чтобы зажать его в кольцо. А когда понял, его спины уже коснулся ее чешуйчатый хвост. Еще мгновение, и змея зажала его тело в кольцо, как в тиски так, что затрещали ребра. Пасть раскрылась и начала двигаться к теряющему сознание Габриэлю. Краем глаза воин увидел голого Танриэля, схватившего змею за шею и оттаскивающего от него смертоносную пасть, и двоих рыцарей, с мечами наголо. «Брат успел раньше» — мелькнуло в голове у Габриэля. Секунда, и стальные клинки впились в тело твари. Рыцари рубили и кололи, а Тан мертвой хваткой вцепился в голову змеи, не давая ядовитым зубам добраться до брата. Острые чешуйки извивающейся в агонии твари изранили грудь и живот Танриэля, оставив длинные порезы, но юноша не отпускал ее. Наконец один из рыцарей нанес столь сильный удар, что перерубил змее хребет. Хватка тут же ослабла, и Габриэль сумел освободиться.

— Твою же мать, — прохрипел, падая во тьму, Габриэль и отключился.

10

Очнулся Габриэль лишь к вечеру. Оглядевшись по сторонам, юноша понял, что лежит на мягком диване в карете княжны, а его голова покоится на ее коленях.

— Очнулся, — девушка улыбнулась, — Тан, он очнулся!

— Да, кажется… — Габриэль поднял голову и огляделся. Танриэль обнаружился сидящим на соседнем диване. Поймав взгляд брата, Тан облегченно вздохнул и с широкой улыбкой произнес:

— Ты заставил меня понервничать. Я боялся, что та тварь тебя сильно изломала.

— Так и есть, — Габриэль поднял руку и коснулся лица — на лбу была длинная опухшая царапина. По ушам точно колокол бил, но еще сильнее болели ребра. Габриэль со стоном попытался встать, но голова закружилась и потемнело в глазах. Лиора нажала ему на плечи, и он упал обратно.

— Черт, — прошептал Габриэль и отключился опять.

Когда он пришел в себя окончательно, уже была глубокая ночь. Лоб саднило, бока дико болели и было тяжело дышать. Ощупав себя, Габриэль убедился, что сломано одно, или два ребра. Стиснув зубы, чтобы сдержать стон, воин выбрался из кареты. Рядом горел костер, у которого сидел Танриэль. Услышав шорох, он обернулся и увидел брата.

— Доброй ночи, — прохрипел Габриэль, — где мы?

— И тебе доброй, — Танриэль поднялся с одеяла и помог Габриэлю сесть, — Доехали до Каэлы, остановились на ночлег. Ты как?

— А ты как думаешь? — огрызнулся Габриэль, — как побитая скотина.

— Ребра болят? Я тебя оглядел, два сломаны.

— Действительно, с чего бы им болеть?

— Не злись, я так, беседу поддержать, — Танриэль отвернулся и уже в темноту закончил, — завтра, надеюсь, доедем до леса.

— Доедем, никуда не денемся, — Габриэль взял лежащий рядом с братом бурдюк вина, — Единственная неприятность в том, что сегодня кончились владения Он-Лааса. Уже завтра мы поедем по Лукавой Насыпи.

— Владениям лорда Борса Керна?

— Да.

— А в чем проблема?

— Лорд Керн меня не любит.

— Какая разница? — Танриэль пожал плечами, — он же не станет стоять на границе и ждать тебя.

— Тоже верно, — зевнул Габриэль, поднимаясь, — как я понимаю княжна великодушно предоставила мне свою телегу?

— Да, мы с ней спим в шатре.

— О, — Габриэль пошел обратно к карете, прихватив вино с собой, и спрашивая через плечо, — уже «спите вместе»?

— Не язви, — Танриэль поморщился, — кстати, почему лорд Керн тебя не любит?

— Ха, — Габриэль криво усмехнулся с порога кареты и отхлебнул из бурдюка, — помнишь Дриен?

— Еще бы я его забыл, — вздрогнул Танриэль.

— На пиру в честь нашей победы я переспал с его дочерью, а на следующий день меня оседлала его жена. Кстати, аппетитная была бабенка, даром что ей тогда уже тридцать семь стукнуло. Слава Солнцу, что лорд узнал об этом лишь после нашего отъезда с Лукавой Насыпи, — с этими словами Габриэль скрылся в карете и закрыл дверь. А Танриэль неверящим взглядом смотрел в спину ушедшего брата. Он не мог поверить, что это единственные воспоминания Геба о тех событиях. При упоминании Дриена, Танриэль вспоминал лишь кровь, жестокость и смерть. Перед ним снова встала жуткая картина казни мятежников. Он помнил этих девятерых — предводителей бунта, стоящих у деревянной колоды на площади. Он помнил их обреченные глаза, когда израненный Габриэль, с жуткой безумной улыбкой на заляпанном кровью лице собственноручно обезглавил их всех, под ликующий рык двухсот наемников.

Тряхнув головой, Танриэль отогнал от себя до сих пор жгущую его картину. Тогда, два года назад, он думал, что видел все, на что способен Габриэль. Теперь ему казалось иначе, и Тан в сотый раз задал себе вопрос, какая еще тьма кроется в душе его брата?

Легкие руки коснулись головы юноши, и он вздрогнул от неожиданности. Обернувшись, Тан увидел тепло улыбающуюся ему Лиору.

— Почему ты не идешь, я уже устала ждать, — княжна томно потянулась и села с ним рядом, — что-то не так?

— Да, — Танриэль задумчиво ковырял тонкой веточкой рыхлую землю под своими ногами, — Габриэль.

— Что опять? — Лиора устало вздохнула и обняла Тана за пояс, прижавшись щекой к его плечу.

— Я… Не знаю, — юноша нагнул голову и поцеловал ее в макушку, — у меня складывается впечатление, что он становится темнее, хуже, злее… С каждой минутой.

— Куда уж хуже, — фыркнула Лиора, отодвигаясь, — я вообще не знаю, как можно выносить его общество. И зачем ты его терпишь?

— Терплю? — Танриэль посмотрел на княжну, будто увидел ее первый раз, — что значит терплю? Он же мой брат!

— И что? Хочешь сказать ты обязан?

— Дело не в том, обязан я или нет! — горячо произнес Тан, — он же мой брат, он моя семья!

— Танриэль, — девушка ласково отбросила светлую прядь с его лба, — ты не обязан терпеть все его выходки. Даже несмотря на то, что он твой брат. Скажу тебе честно: хуже него я людей не встречала.

— Ты его не знаешь. Совсем не знаешь, — Танриэль покачал головой.

— Да? — Лиора скептически посмотрела на юношу, — в любом случае у меня есть глаза и уши. Но ты можешь попробовать разубедить меня.

— Знаешь, ты, наверное, уже все для себя решила, — Тан вздохнул, — но, как бы то ни было, я очень давно хотел об этом поговорить, хоть с кем-то.

— Тогда поговори со мной, — мягко произнесла девушка, целуя его в щеку.

— Мы жили в деревне, — помолчав мгновение, начал Тан, — я был совсем маленький, Гебу было тогда лет четырнадцать… Не важно. На деревню напали. Какие-то разбойники, их вроде полно было в то время в Аране. Был бой, деревня наполовину сгорела, но налет отбили. Многие тогда пали от рук бандитов, в том числе и наши родители.

Танриэль замолчал на пару секунд, затем, вздохнув, продолжил:

— Но, если честно, я почти не помню ничего из тех дней. Помню лишь долгую дорогу, молчаливого брата и тетку — сестру матери, которая приютила нас. Габриэль начал работать, чтобы прокормить меня и себя. Более того, он платил нашей тетке что-то вроде арендной платы за жилье, хотя она и отказывалась. Тетя много времени проводила со мной, рассказывала разные истории, сказки. А иногда, по вечерам, когда я должен был уже спать, а Габриэля все еще не было, я слышал, как тетя разговаривала с мужем. «Бедные мальчики, — как-то раз сказала она, — что теперь с ними будет?» «Ничего, — ответил ей дядя, — Габриэль сильный парень, он сможет помочь и брату и себе». «Как он изменился, ты заметил? Раньше был такой улыбчивый, разговорчивый». «Да ты его видишь-то от силы минут пятнадцать в день, — ответил тогда дядя, смеясь, — когда ж тебе его знать?». Понимаешь, о чем я говорю, Лиора? Он не всегда был таким. Но тот эпизод, с разбойниками…

— Продолжай, — Лиора внимательно смотрела на Тана.

— Тогда-то он и стал слышать эти голоса, — вновь вздохнул Тан, — тогда что-то в нем надломилось. Он становился все молчаливее, угрюмее. Появились резкие и беспричинные вспышки гнева, он часто говорил сам с собой. Потом внезапно появился проблеск — он влюбился, — при этих словах Лиора удивленно округлила глаза, — да, так и было. Ее звали Даина. Она смогла снова научить моего брата улыбаться, я думаю. Тогда мы с ним были в разных городах — я в Ринвере, а он в Орионе, но мы переписывались. Он так много писал о ней, Лиора! Мне показалось что из-за туч пробился лучик света. Но это длилось недолго — Даина предала его. Ушла от него к его лучшему другу. Когда мы встретились с Габриэлем снова, он уже разочаровался во всем, в чем можно — в дружбе, в любви, да и во всей жизни вообще. Тогда-то его душу и начала заполнять эта тьма. Единственное, что может помочь ему — это любовь. Но кто полюбит его, Лиора? Кто полюбит сумасшедшего, смотрящего на жизнь свысока, плюющего на любые ценности, человека, который презирает все и вся?

— Но ты же любишь его, — Лиора коснулась руки Танриэля. Она была удивлена и сбита с толку его рассказом.

— Он для меня все, Лиора. Он был мне опорой, когда я в ней нуждался, он был стеной, за которую я прятался и отцом, которого я потерял, — Танриэль встал, и подал руку княжне, — спасибо, что выслушала меня, но это все просто болтовня. Пошли-ка спать.

— Пойдем, — Лиора позволила Тану помочь ей подняться с земли. Рука об руку они вошли в шатер.

11

Габриэль залез в карету и лег на диван, вновь приложившись к бурдюку.

— А, твою мать, как же ребра-то мои болят, — пробурчал Вэлиэл, — прямо страсть! Что произошло?

— Твои? — мысленно спросил Габриэль, — какие, к черту, твои ребра?

— А… — Вэлиэл задумчиво замолчал, — черт знает, само вырвалось. Так что произошло?

— Змея напала.

— Это змейка-то тебя так покалечила? — насмешливо осведомился Вэлиэл.

— Да пошел ты.

— Да брось, давай, ты же знаешь, я люблю подробности!

— Ночевали у Высокого Рукава Эмры. Она из воды вылезла.

— Что? — голос Вэлиэла зазвучал удивленно, — так это была серебряная змея? Странно… Обычно у них спячка в это время года.

— Ну да, а у этой бессонница, черт ее дери, — Габриэль горько усмехнулся, — как думаешь, почему?

— Ну, вообще-то, как я помню из курса истории…

— А ты ее помнишь?

— Не перебивай! — зло бросил Вэлиэл, — Может ты никогда и не интересовался историей, но это исключительно твои проблемы. А мне интересно было, между прочим.

— Ладно, ладно, — примиряющее сказал Габриэль, — чего это тебе было интересно?

— Как?! Братец, история человека — это история войн! А это единственное, что я люблю, ведь…

–…ты был рожден из насилия, — закончил за него Габриэль. Он уже сотню раз слышал эту фразу.

— Да, именно так. Так вот, серебристые речные змеи — это твари, которых наряду с еще сотней видов разной прелести, привел с собой князь Ледяных Душ, триста лет назад. У них почти полностью отсутствует разум, но демоны их контролировали, они были у них, как собаки у людей.

— Ага, только раз в двадцать больше и сильнее.

— И тупее, именно так. Когда Сокрушитель демонов изгнал, этих змеек начали истреблять. Они, правда, по-другому тогда назывались, не помню, как.

— Не важно. Ну, и?

— Ну, и! Почти всех уничтожили, но некоторые уцелели. Попрятались по озерам, рекам, водоемам — туда, где вода есть пресная. После изгнания Ледяных Душ активность утратили почти полностью. Просыпаются раза два в год — зимой и летом. Нажрутся и опять засыпают.

— То есть ты хочешь сказать, что эти твари просыпаются только от голода?

— Или от близости криотов, — поправил Вэлиэл, — вот только голодать они начинают зимой, или летом.

— Да брось, — отмахнулся Габриэль, — демоны, криоты… Все они были изгнаны из нашего мира много-много лет назад. А с остальной нечистью прекрасно справляются истребители. Мы просто в реке возились, вот и потревожили ее. К тому же сейчас конец весны, почти лето. Вот она и проголодалась.

— Ну, да, наверное ты прав, — задумчиво произнес Вэлиэл, — вы же в храме Безымянных тогда переполох подняли, да?

— Да, — кивнул Габриэль, — а после отец настоятель наверняка туда отправил пару сотен рыцарей для чистки. И держу пари, что возглавил их Гидеон.

— Гидеон?

— Его недавно сделали капитаном. Молодец парнишка — честный, храбрый. Он достоин своего повышения.

— Да, бывает, — буркнул Вэлиэл.

— Что бывает?

— Ничего, это я так, к слову.

На рассвете караван тронулся в дорогу. Из-за дикой боли в ребрах Габриэль не мог сидеть в седле, и княжна вновь пригласила его в карету. Габриэль был несказанным образом удивлен этим фактом, но предложение принял. В течение всего дня пути воин лежал на диване с закрытыми глазами и мысленно переругивался с Вэлиэлом. Княжна сидела с книгой в руках напротив, и, казалось, совсем не обращала на своего спутника внимания. За весь день они не перемолвились и словом, и обоих это полностью устраивало. Пару раз за день к ним заглядывал Танриэль. Он справлялся о брате, перекидывался парой фраз с Лиорой и вновь занимал свое место слева от кареты.

Уже под вечер, когда солнце садилось, а отряд подъезжал к лесу, из-за деревьев выскочило пятеро странных существ, с ужасающей скоростью устремившихся в сторону каравана. Все выше шести футов ростом, покрытые чешуей, с вытянутыми крокодильими мордами и мощными когтистыми лапами. Сердце Танриэля замерло от ужаса, и твари набросились на опешивших рыцарей, оглашая всю округу ужасающим ревом. Дико орали возницы, испуганно ржали лошади. Трое рыцарей были разодраны на части в течение нескольких мгновений. Оставшиеся обнажили клинки и вступили в жестокий бой.

Танриэль пустил коня в галоп и сбил с ног одного из нападающих. Обнажив свой длинный меч, юноша хотел добить тварь, но не успел. Монстр вскочил с земли и прыгнул на него, выбив из седла и повалив его коня. Ужасающие челюсти сомкнулись на шее скакуна, прерывая испуганное ржание. С криком, полным ярости, Танриэль ударил мечом. Клинок скользнул по черепу монстра и чиркнул по красному глазу, навсегда гася его. Чудовище заревело от боли и отскочило назад. Длинный хвост бил по земле, когтистые передние лапы прижались к глазам. С рыком Танриэль бросился вперед, перехватил меч двумя руками и нанес мощный удар в шею монстра. Лезвие разрубило горло твари, из раны фонтаном ударила темно-зеленая жидкость. Оглянувшись через плечо, юноша увидел, что оставшиеся в живых рыцари сражаются с тремя чудовищами. Последний монстр ломал карету княжны.

«Лиора, Габриэль!» — мелькнуло в голове у Танриэля. Чертыхнувшись, он бросился туда.

Габриэль выглянул из кареты, чтобы посмотреть, что за шум снаружи, и оказался отброшен обратно мощным ударом костистого плеча нападающего чудовища. Дверца кареты разлетелась в дребезги, а сам воин чуть было не потерял сознание от вспыхнувшей боли в сломанных ребрах. С рыком тварь начала мощными передними лапами ломать стенку кареты, явно намереваясь влезть внутрь. Взгляд красных глаз был обращен на застывшую от ужаса и отчаянно кричащую княжну Лиореллу. Стиснув зубы, Габриэль поднялся и, схватив девушку за руку, отбросил ее себе за спину. Безоружный и израненый, он не мог бы оказать достойный отпор твари, и только с ненавистью смотрел на свою скорую смерть, надеясь лишь на то, что остальные успеют помочь, прежде чем монстр доберется до девушки.

Его снова спас Танриэль. Появившись за спиной монстра, он обрушил длинный меч ему на спину. Тот выгнулся дугой и пронзительно, почти по-человечески, закричал. Вырвав меч, Танриэль ударил снова. И снова. И снова.

Наконец, чудовище упало на землю и больше не шевелилось. Забрызганный зеленой гадостью Танриэль бросил взгляд на брата и Лиору, вжавшихся в угол кареты. Габриэль коротко кивнул, и Тан, ободряюще улыбнувшись бледной Лиоре, бросился на помощь рыцарям.

Примечания

1

На территории Араны изначально существовало три крупных народа — Кан-Торра, Эгвейя и Сайанна. С течением времени народы смешивались, постепенно превратившись в нацию Аранийцев. Подробнее народы Араны описаны в лекции настоятеля Гиппия в 15 главе.

2

Безымянные — религиозный орден, противопоставленный Ордену Истинного Бога. Был основан в 3639 году после Великого Исхода. Поклоняются демонам из темного мира — криотам.

3

Орден Истинного Бога считается самым влиятельным религиозным орденом Араны, его история насчитывает несколько тысяч лет. В столице каждого из Восьми Княжеств находится большой Храм, с настоятелем во главе. Совет настоятелей, «Храмовое Слово» является одним из органов законодательной власти страны, а рыцари храма, подчиняющиеся настоятелям и Князю, являются важной частью исполнительной власти, а так же серьезной военной силой.

4

Обе татуировки — знаки гладиаторов. Трезубец набивают себе воины, которые провели десять смертельных поединков. Лавровый венок татуируется после двадцати смертельных поединков. Есть еще одна татуировка, которая набивается после пятидесяти боев — черный дракон. Набивается обычно между лопатками.

5

Военная Академия — престижный университет, куда принимают за очень немалые деньги. В Академии готовят будущую элиту командного состава. Студенты слушают лекции по философии, литературе, истории, искусству, учат языки и постоянно тренируются, изучая и оттачивая боевое искусство. Только выпускники академии могут войти в высший офицерский состав армии. В Аране две Академии — в Орионе и в Кардене.

6

Постоянное количество рыцарей насчитывает пять с половиной тысяч человек, расквартированных в 8 храмах по всей стране. В храмах Ориона, Кардена и Арианы находятся по одной тысяче, в Рауране, Маунте, Тарвеле, Форесе и Ринвере — по пятьсот. Первая храмовая тысяча столицы Арианы считается элитной и составляет королевскую гвардию. Главнокомандующий рыцарями — настоятель-рыцарь Арвал Сагиин, одновременно являющийся главой Храмового Слова.

7

Элилийский мыслитель и философ.

8

Крайне унизительное обращение к слугам в Аране.