Настоящее прошлое. Каждому по делам его

Роман Злотников, 2022

«Всё, изложенное в этой книге – есть полная и абсолютная фантазия». – Р. Злотников Как бы не так! Автор переносит нас в дни своей юности, наполненной музыкой, спортом, любовью и планами на светлое будущее, поэтому в книге правды больше, чем обещают первые строки. Продолжение цикла про попаданца в СССР. Четвертая книга о старом успешном мужчине, который переместился в четырехлетнего мальчика, повзрослел и решил кое-что поменять. Получится ли у него обхитрить жадных завистников и «обновить Россию»?

Глава 3

— Ну как?

Я молча обошёл получившееся «чудо природы» и, остановившись, покачал головой.

— Да уж — красота… — получившаяся машина действительно была красива. Перламутровый окрас, сияющий хром, голубоватые стёкла, фары, слегка отличающиеся по форме от тех, с которыми она родилась, но зато способные сформировать современный световой поток… Дизайн был на грани китча, но именно на грани. Не переступив оную. Ну на мой взгляд… кто-то может и не согласиться. Но мне нравилось.

— А я о чём? — гордо заявил Пыря.

— А база у него от чего?

— От фордовского пикапа F-серии. Они там на его основе большой внедорожник сделали — «Экскёршен», ну мы и подсуетились — купили один такой и отдали в переделку.

— То есть он в базе — заднеприводной? — я присел и заглянул под днище. — И задний мост на рессорах?

— Ого! — Пыря уважительно покачал головой. — Разбираешься!

— Да я статью прочитал в Car and Driver. Ещё в Лос-Анджелесе. Прям перед самым «Оскаром». Там как раз писали о новинках автосалона в Далласе, а «Экскёршен» там был одной из главных звёзд.

— Поня-ятно, — усмехнулся мой начальник службы безопасности. — Но здесь сделали полный привод. Причём постоянный. Не помню точно, откуда взяли. Вроде как от «Гелика». И движок от него же. Рядная шестёрка. В базе-то у «ЗИСа» рядная восьмёрка была, так что никакие V-образные под капот не лезут. Нос узковат. Но зато шестёрка встала очень свободно. Поэтому под капот удалось впихнуть и кондиционер, и фильтровентиляционную установку, ну чтобы тебя, если что, слезоточивым газом из салона не выкурили, и ГУР, и усилители тормозов, и ещё тучу всякого полезного. А салон вообще сказка! — и Пыря гордо распахнул массивную «калитку» толщиной с мою ногу. — Сам маэстро Джуджаро делал. Как и общий дизайн, кстати. Например, этот цвет — его заслуга. Ну круто же выглядит!

Я недоверчиво хмыкнул.

— И как ты его уговорил?

— А я не уговаривал, — гордо заявил мой начальник службы безопасности. — Только сказал кому надо сделать — он сам загорелся! Ты, знаешь ли, довольно популярен в Италии. Особенно среди творческих кругов…

— И с чего бы это? — удивился я.

— Ну ты вроде как первым выступил против «европейских ядерных преступлений американцев».

Да-да, это в европейских, так сказать, творческих кругах их операцию в Сербии теперь только так и называют. На сербов-то им, естественно, плевать с высокой колокольни, а вот всё, что связано с атомом, до сих пор их пугает до дрожи.

Я помрачнел. Вот на хера мне это? Я-то думал, что теперь уже не являюсь действующим раздражителем для американцев, но, похоже, ошибался. И что делать? Может, я рано вылез из своей «норки»? Впрочем, всё равно жалеть об этом поздно. Вылез уже.

— Ладно, не хрен болтать — садись давай. Поехали уже. Семья ждёт.

Пыря тут же замолчал и, аккуратно дав захлопнуть за мной дверь встроенному доводчику, тут же юркнул на переднее сиденье рядом с водителем. Там вообще-то место «личника», а начальник службы безопасности должен, по идее, сидеть рядом. Но мой старый товарищ правильно понял, что я после долгого перелёта устал и нахожусь в слегка раздражённом настроении, так что лучше дать мне побыть в одиночестве и успокоиться…

Столкновение с байкерами закончилось ожидаемо — полицией и больничной палатой. Впрочем, в палате я пролежал недолго. Ссадина на затылке после удара мотоциклетной цепью была не такой уж и большой, так что в больнице меня оставили больше из-за опасений по поводу возможного сотрясения мозга. Меня и правда немного подташнивало. И в голове шумело. Но, переспав ночь в палате, я сообщил доктору-китайцу, что чувствую себя нормально, и, оплатив за оказание медицинской помощи две тысячи гонконгских долларов, что соответствовало чуть более чем двум с половиной сотням американских, я покинул «гостеприимный» госпиталь. Алёнка, которую вчера вечером с трудом удалось выпихнуть из моей палаты, уже ждала меня рядом с такси. Так что до дома мы добрались вполне оперативно.

Там она сразу же аккуратно сняла с головы эластичный сетчатый бинт и лично осмотрела мои «раны», после чего категорично заявила:

— Всё, я тебя здесь не оставлю! Полетишь со мной. Хватит здесь торчать с этими китайцами — вон, чуть не прибили!

Я было вскинулся, собираясь озвучить вполне логичные аргументы насчёт того, что, во-первых, подрались мы вовсе не с китайцами, во-вторых, не было бы её — вряд ли бы даже такие отвязные личности, как байкеры, без причины полезли на одинокого, но вполне накачанного парня… но осознал, что меня тоже уже достало так долго жить вдали от семьи. Да и все мои опасения, судя по тому, что у меня на пороге до сих пор не появилось никого неприятного, скорее всего, оказались необоснованными. Плюс моё имя с адресом после вчерашнего происшествия теперь точно попадёт в полицейские базы данных. Так что даже если я и неправ насчёт необоснованности — жить здесь дальше тоже уже нельзя… Короче, как ни крути — пора возвращаться.

Но ехать сразу, вместе с ней — я отказался. И аренда была оплачена до конца лета, и занятия с Чиюк Хаксенгом тоже надо было закруглить чем-то итоговым. Тем более что он настаивал, что я на пороге некоего «прорыва». Плюс мои мысли насчёт собственных боевых возможностей, оказавшихся слишком слабыми… Да и книгу, которую я писал, стоит закончить. Потому что, едва только вернусь — закрутит всякое-разное. Вот точно дома мне несколько месяцев будет совсем не до писательства.

Так что через пару дней и после консультаций с Чиюк Хаксенгом было решено, что в Россию я отправлюсь в конце августа или самом начале сентября. Издательство «Эксмо», с которым я много сотрудничал и в прошлой жизни, как раз собиралось к тому моменту выпустить мою новую книгу. Нет, не ту, что я писал сейчас, а предыдущую, текст которой я отправил им по факсу ещё в конце апреля, но поскольку лето считалось «мёртвым сезоном» книгопродаж, они подгадали её выход к сентябрю. Плюс в первую неделю сентября проходит Московская международная книжная выставка-ярмарка, про участие в программе которой мне в издательстве также закидывали удочку. Так что сложилось одно к одному — и есть время закончить здесь с делами, и есть внятное понимание, к какому сроку полезно вернуться. На том и порешили.

С энергетикой получилось интересно. Боевые возможности я за эти три месяца, конечно, слегка поднял, но не слишком намного. Зато с помощью этой самой неким образом ощущаемой мной энергии я научился… отсушивать папилломы. Ржёте? А вот Чиюк Хаксенг ходил надутый от гордости за ученика. Да и для Алёнки подобный результат стал предметом стра-ашной зависти и мощным мотиватором. И не то чтобы у неё с этим были проблемы — так, пара едва заметных родинок в скрытых, даже интимных местах, а вот поди ж ты… Так что проблему с недостаточным уровнем собственной боеспособности я решил другим способом. Каким? Отвёртки! А что — оружием они ни разу не считаются, так что даже если полиция прицепится — ничего предъявить не сможет. Да с ними сейчас, до 11 сентября 2001-го, даже в салон самолёта пускают без проблем! Ну как тех террористов-саудовцев с пластиковыми ножами для резки бумаги, с помощью которых они и захватили самолёты… Начал с обычными, купленными в ближайшем магазине, а потом Чиюк Хаксенг заказал мне пять штук отличных кованых стержней, выполненных в виде отвёрток. Три шлицевых, с остро отточенным лезвием, и две крестовых, с не менее острым кончиком. И кожаную кобуру с бронзовыми упорами, в которой мои отвёртки были на первый взгляд абсолютно неотличимы от обычного слесарного набора. Ну как обычного… дорогого набора. Эксклюзивного. Но именно слесарного. Точно не оружие. После чего мы с Учителем, который, как выяснилось, имел неплохое представление о ножевом бое, включили этот элемент в наши тренировки. Хотя от ножа там остались только тычковые удары. Ибо лезвий, чтобы резать, у отвёрток не было по определению. Впрочем, полоснуть кончиком можно было неплохо… Плюс я заказал несколько круглых мишеней разных размеров и повесил их в кабинете, спальне и на площадке для занятий во дворе, занявшись отработкой приёмов метания. Мишени были изготовлены из довольно твёрдого дерева, но отвёртки были достаточно прочны и остры, чтобы втыкаться… Сильно больших успехов я в этом не достиг, но на расстоянии метров до десяти я втыкал отвёртку в мишень в двадцати трёх случаях из двадцати пяти. С точностью были некоторые проблемы — то есть в центр круга я попадал раза три из десяти, но в саму мишень почти всегда.

Что ещё? Я подружился с байкерами. Ну с теми, которые из «Ангелов ада». Произошло это в аэропорту после того, как я проводил Алёнку. Они торчали в баре, ожидая вылета… Ну, то есть вылета ожидали двое, самые пострадавшие — у Фила была сломана рука, а у Джима — челюсть. Так что они возвращались в Лос-Анджелес. А Дик и Лео пока оставались. Им нужно было отправить «Харлеи» Фила и Джима в Америку, а потом они собирались продолжить путешествие, в процессе которого и оказались в Гонконге. Парни собирались сделать кругосветку. На мотоциклах… Я им даже позавидовал.

Короче, меня окликнули, пригласили за столик в баре, в котором Джим наливался виски через трубочку. Потому что двигать челюстью и, соответственно, открывать рот был не способен. Потом сообщили, что меня искали. Ну чтобы поблагодарить. Потому что без меня их бы загасили влёгкую. А со мной вышло как бы даже и не наоборот. Во всяком случае «Монголов» в больницу попало аж шесть человек. И трое оказались не в лучшем, чем Фил и Джим, состоянии… Когда же я представился и сообщил, что долго жил в Лос-Анджелесе и был известен там как Wild russian, то дружно завопили, что конечно же обо мне слышали и сразу поняли, что я свой парень. И жаль, что эти fucking nomads не дали возможности нам нормально познакомиться… Ну в отношении того, насколько это «нормально» было бы действительно нормально, у меня были сильные сомнения, да и слышал обо мне явно только один, а остальные ему просто поддакнули, но настроены парни были явно доброжелательно. В конце концов, мы вместе дрались против «Монголов». А «боевое братство» всегда порождает особые отношения… Так что большего и требовать было нельзя.

Когда объявили посадку, Джим неожиданно стянул с плеч свою жилетку с символикой Hells Angels и знаками показал, что хочет подарить её мне. И парни тут же поддержали его порыв бурными, одобрительными воплями. Они-то начали раньше, чем я присоединился, так что к этому моменту уже порядочно набрались. Я слегка завис, а потом заявил, что с благодарностью принимаю подарок, но оставить его без «отдарка» не могу. Не принято так у нас, русских… После чего снял с руки свой скромный, швейцарский Breitling и протянул ему. Отчего вопли стали только громче. Меня хлопали по плечам, обнимали и орали, что вот сейчас точно уверены, что я настоящий «свой парень». Ну да — часики хоть и действительно были скромными, ну по меркам фирмы — никакого золотого или платинового корпуса — честная сталь, но стоили раз в сто больше жилетки…

— Ох ты ж! — я вынырнул из воспоминаний и, вытаращив глаза, уставился на возникшую прямо по курсу красоту. Да уж… ван Эгераат превзошёл себя. Мы въехали на старый Карамышевский мост (ну, то есть пока единственный — новый ведь ещё не построили), и впереди, над лесом, возник сияющий замок. Он был будто соткан из света.

Пыря развернулся и гордо посмотрел на меня, как будто именно он его и построил… Этот замок не слишком напоминал классические немецкие или французские замки, да и образец всех сказочных замков мира — Нойшванштайн тоже, но выглядел он не менее сказочно. Особенно учитывая то, что замковый силуэт был образован стеклянным куполом причудливой формы, который был красиво подсвечен. Больше всего этот сияющий замок был, пожалуй, похож на Мон-сен-Мишель, который, как известно, больше аббатство, чем замок. Но как бы там ни было — выглядел он волшебно.

— Мы на том берегу Москвы-реки за свой счёт кусок набережной сделали и беседку над ней, — гордо сообщил Пыря, — так народ там теперь вовсю фотографируется на фоне нашего «Сияющего замка». Особенно свадьбы.

Я несколько смущённо хмыкнул. Да уж… выделился — нечего сказать. Нечто похожее сотворил, пожалуй, только один из застройщиков Москва-Сити, который заказал для своей любовницы — американской модели и актрисы Наоми Кемпбелл футуристический особняк у Захи Хадид. И то его «сад скромного чиновника» был построен «во глубине рублёвских руд» и никому глаза особенно не мозолил. Мой же… м-да. А с другой стороны — отчего люди так любят путешествовать по старым европейским городам — немецким, французским, итальянским? Да потому что те радуют глаз! Но ведь все эти сказочные дворцы, соборы, парки, каналы — всё это было когда-то построено князьями, графами, баронами, купцами, архиепископами и всяким таким весьма небедным людом. Как и наш Питер, кстати. Его ж не зря считают самым красивым и романтичным городом страны… Так что красоту надо не прятать где-то на Рублёвке, а строить открыто — украшать наши города. Тоже делать их сказочными. Заполненными дворцами и парками. Чем мы хуже-то?

Ко въезду в посёлок мы подъехали минут через семь. Никакой Северо-Западной хорды здесь пока, естественно, ещё не было, и улица Нижние Мнёвники представляла из себя обычное для московских заводских окраин зрелище с разбитым от движения большегрузов асфальтом и заборами из бетонных панелей по бокам. Из всех достопримечательностей — только пара заправок неизвестных фирм и какие-то руины, виднеющиеся сквозь заросли по левой стороне.

— Посёлок Главмосстроя, — кивнув в их сторону, сообщил Пыря. — Его расселили ещё в 1991-м. Мы его тоже выкупили.

— Зачем? — удивился я.

— Так, как рассказывает Зёма, ты тут собрался настоящий сказочный остров строить. Так что земля точно понадобится… Плюс там есть несколько вполне себе прочных домиков ещё сталинской постройки, которые достаточно просто реанимировать — и появится место, куда людей, что в охране и обслуге работают, заселить. Что очень сильно сократит время реакции в случае внезапных резких изменений обстановки. Плюс там кое-какие объекты московского ОМОНа — есть где разворачивать тренировочную базу… — тут мой начальник службы безопасности бросил в мою сторону красноречивый взгляд. Ну да — когда я ставил ему задачу по формированию моей службы безопасности, то выдвинул некоторые весьма специфические требования для части её сотрудников. Причём самой высокооплачиваемой части. А потом мы свернули с улицы на эстакаду, с вершины которой открылся вид на посёлок. И я задохнулся от открывшегося вида…

Когда-то, в прошлой жизни, мы с женой и младшим сыном поехали в экскурсионную поездку по Германии. И первым пунктом нашего пребывания оказалась Бавария. Это был ноябрь, самое начало — осенние школьные каникулы… Так вот именно там я осознал истоки авангардизма. Пёстрое цветовое полотно баварского леса возбуждало обалденные эмоции само по себе, безо всяких дополнительных украшательств! А ведь они тоже были — замки, дворцы, расписные домишки Обераммергау и Гармиш-Партенкирхена, барочная церковь Визкирхе, аббатство Этталь… И сейчас передо мной раскинулось нечто подобное — купы деревьев, украшенных разноцветной осенней листвой разных оттенков — частью ещё зелёной, но и оранжевой, и красной, и салатовой, и жёлтой, — очень напоминали именно баварский осенний лес. Нет, если ты его ни разу не видел вживую, то отличий от русского немного — чуть шире палитра, чуть ярче краски, чуть другой формы кроны… действительно очень похоже на русский осенний лес, но для опытного и внимательного взгляда всё-таки немного другой. Как здесь. Просто потому, что здесь были специально высажены деревья, которые в этой климатической зоне в России почти не встречаются, — английский дуб, бук, граб, кедр, японская сосна, скальный можжевельник… хотя и местных растений было немало — те же липа, ольха, черемуха, ясень, рябина. А среди всего этого природного великолепия были проложены красивые дорожки, то взбегающие на живописные холмы, под которыми скрывались дома, выглядывающие наружу разноцветными окошками, сверху накрытыми изящными двускатными крышами, что делало их похожими на маленькие домики гномов или хоббитов, то вьющиеся между ними… которые освещались причудливыми коваными фонарями, каждый из которых был не похож на другие. А между ними были разбросаны красивые беседки, построенные в сказочном, так сказать, эльфийском стиле. Разные — в каких-то можно было уединиться максимум втроём-вчетвером, а в каких-то достаточно свободно могли разместиться несколько десятков человек… Ну а чуть дальше, на воде речного залива, выкопанного на месте Тереховского болота, покачивались изящные лодки с натянутыми над ними пологами, а также несколько яхт и катеров. Всё это создавало ощущение того, что это место расположено не в России, и даже не в Европе или Америке, в какой-то сказочной стране. Скорее всего, в том воспетом Толкином Средиземье. Ну так недаром это место называлось Shire…

— Шиповник, крыжовник, ирга, тёрн, а в глубине — всякие несъедобные колючки, — рассказывал Пыря, тыкая рукой в сторону их зарослей, по периметру окаймляющих эту сказочную страну. Вместо забора. — А внутри их ещё и МЗП. Через кусты до них не добраться, так что кто случайный не напорется, а если специально полезет — то так ему и надо.

Я задумался, а потом, нахмурившись, спросил:

— А если пацаны запутаются?

— Так зачем пацанам внутрь лезть-то? — удивился мой начальник службы безопасности. — Они по краям всё объедают. Специально так посадили, чтобы снаружи вкусное — а внутри ничего интересного. Плюс по земле и немного над ней ещё и решётки. С виду никаких заборов — как ты и хотел, только заросли, а реально — хрен пролезешь! Ну и камеры, конечно…

Я согласно кивнул. Да, так и есть. Не люблю глухих заборов.

Машина нырнула в короткий тоннель и, даже не притормозив, проскочила перед заранее поднятым довольно массивным шлагбаумом.

— А чего даже не остановили? — недовольно вскинулся я. Пыря снова развернулся ко мне и усмехнулся.

— А у нас тут что — военный объект? Машина у тебя — приметная, её все здесь знают — так чего тормозить? Нет, если ты отдашь команду — будем не только тормозить, но и документы водителя и пассажиров проверять, и личный досмотр устраивать, и полный обыск машин делать со снятием кресел с диванами и обивки с потолка. Ты — хозяин! Так что только скажи.

— Кхм, — я смущённо кашлянул. Ну да, чего-то я не того…

Обогнув залив, машина подъехала к «Сияющему замку». Я выскочил наружу и замер, оглядывая свой домик… Да уж — на картинках всё это выглядело намного менее впечатляюще. Хотя обычно случается наоборот. Но мне тут же пришлось отвлечься от созерцания и распахивать руки.

— Па-а-а-а-а-па! — мне на шею взлетела голенастая ракета, у которой, кхм… уже проявились некие вторичные половые признаки. Ну так доче уже скоро четырнадцать исполнится — пора.

— Па-а-а-ап! — ещё одну ракету я принял на правую руку. И тут же следующую на левую.

— Ух какие вы тяжёлые! Как подросли-то… — своих малышей я не видел полтора года… ну, то есть вживую. Фотографии мне Алёнка, естественно, привозила. Эх, как жаль, что никакого Skype или WhatsApp пока ещё не существовало. Помню, в прошлой жизни мы вовсю общались и с Алёнкой, и с детьми и внуками, когда я или мы с любимой уезжали путешествовать или на рабочий такт — писать. Но это было уже гораздо позже — в десятых…

Ужин по случаю моего возвращения получился не совсем семейным. Потому что кроме семьи, представленной, кстати, в расширенном составе, потому что кроме самого близкого круга были приглашены и все московские родственники, включая моего любимого дядю Женю, а также рязанские и украинские. Впрочем, из украинских почти половину тоже уже можно было считать московскими — за то время, когда они после Чернобыля квартировали у нас, большая часть молодёжи успела вжиться и обустроиться. Так что после возвращения моих из Америки большая часть украинских родственников мотанулась на Украину, только чтобы продать жильё и иную собственность и сразу же вернуться… Плюс здесь были и наши с Алёнкой старые друзья, существенная часть из которых в настоящий момент обживала этот посёлок. Так что ужин получился многолюдным — человек на пятьдесят.

— Ну как? — гордо поинтересовался Зёма, когда мы, наконец насытившись, встали из-за стола и вышли во внутренний двор, как раз и накрытый тем самым подсвеченным куполом в виде замка. Здесь тоже был газон, дорожки, вот только подбор деревьев был заметно более южным — бадан, барвинок, лавр, бадьян, самшит, дрок. Ну и апельсины с лимонами, конечно… А в самом центре торжественно возвышалась голубая ель. Её специально посадили в центре внутреннего двора, чтобы наряжать на Новый год.

— Здорово, — вполне искренне ответил я. Зёма всё так же гордо наклонил голову. Но почти сразу же оживился.

— Слушай, тут такое дело — Брынцалов санаторий продаёт в Сочи. С историей. Всё как ты любишь… У него тёрки с датчанами уже второй год тянутся, плюс налоговая вцепилась — вот он и ищет кому бы прода…

— Зё-ёма, — благодушно протянул я. — Ну чего ты прицепился-то? Тоже мне — нашёл время и место. Я только вернулся. По своим соскучился. Дай хоть отдышаться-то…

Друг слегка стушевался.

— Да, прости… — но напоследок всё равно не удержался и добавил: — Просто он продаёт как раз то, что ты хотел — санаторий «Кавказская Ривьера». Он существует с 1909 года, но после того, как его закрыли в 1998-м — там всё разворовано и разбито.

— Зёма!

— Понял-понял — завтра.

— Не завтра, а в понедельник. Или во вторник. Как оклемаюсь и общением с семьёй насыщусь — тогда и делами займусь. Детей сто лет не видел — отстань!

— Так упустим же!

— Другое найдём, — отрезал я. И Зёма разочарованно отвалил. А я подошёл к деду, который тоже вышел во двор. Здесь вообще стало многолюдно.

— Как ты?

— Пыхчу потихоньку, — усмехнулся он. — Вон сколько забот тебе доставляю.

— Они в радость, — ответил я, обнимая его. В прошлой жизни к этому моменту он уже умер. Причём последние два года очень сильно болел. Даже ходить долго не мог. Но всё равно ковырялся в огороде. Брал табуретку, тяпку и потихоньку полол клубнику… А сейчас ещё вполне молодец! Пыря мне рассказал, что они с тестем отгородили кустами кусок территории и устроили там себе огород — с теплицами, с клубникой, с компостной ямой… Конечно, они не одни там возились — Алёнка выделила им отдельного садовника из числа тех, что ухаживали за всеми нашими многочисленными насаждениями. Зато в сезон помидорами, огурцами, перцами, а также клубникой, голубикой, малиной и крыжовником со смородиной наша семья была обеспечена с собственного огорода. Чем дедуся с бабусей и тесть с тёщей весьма гордились.

— Я завтра попробую с тобой снова массаж поделать, как раньше, — пообещал я деду. — Меня в Гонконге кое-чему обучили. Вот и посмотрим, как это тебе поможет. — Ну да, я своей энергией мог не только папилломы отсушивать, но и стимулировать. С папилломами была, так сказать, моя вершина — максимум силы воздействия и концентрации! Стимулирование же мне давалось гораздо легче. Там и концентрировать воздействие фактически в точке не нужно было, и поток энергии требовался куда как меньше — не «сжигающий», а «греющий»…

— Ну… посмотрим, — пожал дед плечами. — Ты как, дом посмотреть успел?

— Да откуда? Только душ принял, переоделся — и за стол. А вы с бабусей как обустроились? Не тесно? — Апартаменты родных располагались во втором крыле — напротив наших семейных. Для дедуси с бабусей, как и для тестя с тёщей, было выделено по две комнаты — спальня и гостиная со встроенной кухней. Ещё там была небольшая прихожая и огромный санузел с ванной, душевой кабиной площадью полтора квадратных метра, унитазом, биде и всем, что только душа пожелает. Причём отделаны они были под их вкусы. То есть ещё на этапе отделки им было предложено несколько вариантов оной, из которых они выбрали… Всего таких апартаментов было восемь, занятыми из которых были четыре. Кроме дедуси с бабусей и тестя с тёщей ещё двое были отведены моим папе с мамой и сестрёнке, но они там постоянно не проживали. У сестры с моей любимой был совместный бизнес — косметическая клиника, которую Алёнка создала скорее, чтобы иметь возможность получать в Москве все те процедуры, к которым привыкла в Лос-Анджелесе — ну там маникюр, пилинг, эпиляция-депиляция… не очень я в них разбираюсь, короче. Сейчас, в двухтысячных, Америка пока во всём этом была на голову выше, чем Россия, и Алёнка во всем этом разбиралась вполне себе неплохо. Так что она составила список услуг, обеспечила финансирование, а Катюха взяла на себя оперативное руководство. И их совместный бизнес внезапно выстрелил! Причём так выстрелил, что они не только арендовали для неё помещения в нашем же доме на Котельнической набережной, но ещё и сестрёнка уже присматривала себе квартирку где-нибудь в крыле над клиникой. Ну чтобы добираться до работы в домашних тапочках. Поэтому сестрёнка вовсю «ковала железо, пока горячо», почти безотрывно торча в клинике… Отец же тоже пока ещё работал в Курчатовском институте. Причём ходили слухи, что у него есть все шансы в течение ближайшего года-двух попасть в число «членкоров». В том числе и потому, что я в своё время подсказал ему заняться весьма перспективной темой под названием «замкнутый топливный цикл», а также выделил под это парочку целевых грантов. Небольшие — в полтора-два миллиона долларов, но это очень сильно подняло его авторитет в институте, поскольку даже один такой грант обеспечил годовое финансирование всего института в области зарплаты, коммунальных платежей и закупки расходников. Увы, наука в девяностые финансировалась от слова «никак»… Ну а мама вовсю вела «светскую жизнь» с посещением парикмахерских, модных магазинов, массажных салонов, а также всяческих пати и концертов и всего такого прочего, чего на нашем острове пока ещё почти не было. Так что день у неё был весь расписан и весьма насыщен… Но если всё дальше пойдёт так же, как за эти полтора последних года — подобная «оторванность от цивилизации» явно надолго не затянется.

— Да нет. У нас же и в Обнинске двухкомнатная квартира была. Так что мы привыкли — с головой хватает.

— Ну и хорошо!

Я улыбнулся. Блин — как же здорово дома! Особенно в таком доме, в котором вокруг тебя собрались все самые близкие и родные для тебя люди. И который построен именно таким, о котором ты мечтал. Решено — на хрен все тревоги и заботы! Я сделал всё, что планировал в этой своей второй жизни. Так что теперь я буду жить в своё удовольствие и больше ни во что не вмешиваться. И пошло оно всё на…

— Привет, Ром! — я развернулся и, разглядев, кто подошёл, обнял Бурбаша. Он изрядно заматерел и продубился под своим высокогорным солнцем.

— Привет-привет… ну как ты? Скоро твою нобелевку обмывать будем?

— Какой там, — старый друг и соратник махнул рукой, — впереди ещё столько гемора — исследования, тестирования, повтор результатов…

— В смысле? — удивился я. — Ты же уже столько экспериментов провёл. Тучу задействовал — молодых, тридцатилетних, сорокалетних, совсем бабушек… Да и нас своими тестами замучил. Я сам тебе уже литра три своей крови сдал за эти годы… У тебя ж уже статей двадцать в разных журналах вышло, насколько я помню.

Бурбаш усмехнулся.

— Уже сорок две! Но мало ли что я там написал? Может, я просто выдаю желаемое за действительное. Ну, или добросовестно заблуждаюсь. Так что пока мои результаты не повторит кто-нибудь другой, причём достаточно авторитетный, а лучше вообще двое-трое — хрен мне, а не Нобелевка.

— Но то, что она будет, ты же не сомневаешься?

— Насчёт этого — нет, — вздохнул старый друг. — Но когда это будет — туман. Может, через пять лет, а может, через двадцать.

— Ничего — подумаем, как ускорить этот процесс…

Через пару часов я начал позёвывать — ну так только перелёт был почти девять часов, плюс дорога до и от аэропортов, плюс разница во времени, составлявшая аж пять часов… что заметили гости, и меня дружно отправили на боковую.

Перед тем как рухнуть в спальне, я заглянул в свой домашний кабинет. Его оборудовали согласно моим вкусам, но вживую я его до этого момента не видел. Вот и сунул нос полюбопытствовать… Едва я расположился в кресле, как в кармане завибрировал телефон. Я нахмурился. Кому это так не терпится-то? Достав аппарат, я бросил взгляд на экран. «Номер скрыт». Хм. Может, плюнуть? Я ж только приехал. Ну не может сейчас у меня быть ничего срочного. Да вообще не может. Я писатель и частный инвестор — откуда у меня срочности-то?

— Алло?

— Роман? Хорошо, что ты вернулся, — этот голос с лёгкой хрипотцой я узнал мгновенно. — Извини, что беспокою сразу по приезде, но с тобой хотят пообщаться. Причём человек, которому я не могу отказать. Надеюсь, ты догадываешься, о ком я говорю… Так что подумай, когда сможешь, и перезвони мне. Номер у тебя остался?

Я замер, изо всех сил стараясь не выругаться. Но всё-таки сумел сдержаться и вежливо ответил:

— Да, Евгений Максимович…