Тульский детектив II. Буцефал и скопцы

Роман Елиава (2024)

Идёт 1883 год, в Москве открывается Храм Христа Спасителя, под Парижем умирает больной Тургенев. В Туле совершено двойное убийство, а за городом таинственным образом из конюшни исчезает фаворит скачек. Работу тульской полиции осложняет появившаяся в городе секта. Продолжение «Тульского детектива».

2.

На следующее утро, когда Столбов зашёл в полицию, он с удивлением увидел, как навстречу ему поднимается земский врач Александр Францевич Рар. Доктор был примерно ровесником пристава, и имел очень респектабельный вид в своем дорогом костюме и блестящих ботинках. В его излучающей благополучие внешности прежде всего выделялись большие ухоженные бакенбарды. Они были практически полностью седые, в отличие от волос на голове.

— Здравствуйте, Александр Францевич, — любезно поздоровался пристав, вспомнив, что их последняя встреча не носила любезного характера, поскольку доктор был одним из подозреваемых, если не в убийстве, то в соучастии. — Чем обязан?

— Ах, Илья Петрович, я тоже рад Вас приветствовать, — ответил доктор, как будто и не помня давешнюю размолвку. — У меня к Вам дело.

Доктор замолчал и оглянулся вокруг, как бы давая понять, что это дело деликатного свойства и не предназначено для ушей окружающих полицейских.

— Ну, что же, тогда милости просим ко мне, — Столбов жестом пригласил Рара к себе в кабинет.

Сам кабинет был небольшим и скудно обставленным: заваленный бумагами стол с двумя стульями с противоположных от него сторон, шкаф, также содержащий бумаги, вешалка для верхней одежды — вот и вся нехитрая обстановка. Располагался он в небольшом деревянном двухэтажном здании, одном из четырёх, принадлежащих тульскому управлению полиции.

Пристав уселся за стол, жестом приглашая доктора последовать его примеру.

— Какой ужас! — начал доктор, — кто бы мог подумать, что Людмила Павловна отравила Алексея и пыталась отравить дочку Мглевского, чтобы расстроить её свадьбу с сыном Алексея. Прямо шекспировские страсти в нашей губернии!

Земский врач покачал головой, а пристав смотрел на него и ждал продолжения, — не театральные же страсти пришел обсуждать с ним доктор.

—

Скоро будет суд. Меня, как свидетеля, вызывает прокуратура. Да — с, — погрузился в недавние воспоминания доктор.

— Но Вы пришли сюда по другому поводу? — прервал нависшую паузу Столбов.

— Да, не поэтому. Очень жаль, что с Михаилом приключилась такая история, жаль молодого Торотынского, но жизнь идёт дальше. Я, собственно, заехал за Вами по поручению. Снаружи нас ждет извозчик.

— Куда же мы поедем? — удивился пристав.

— Тут недалеко, — ответил доктор, — можно было бы и пройтись, но я знаю, что у вас мало времени.

— Александр Францевич, извините, но у меня его настолько мало, что я не могу с Вами сейчас кататься по городу. Поверьте, мне очень приятно Ваше общество, и если Вам что-то нужно, то вечером…

— Илья Петрович, простите что перебиваю Вас, но с Вами хочет встретится человек тоже очень занятой. Это не займёт много времени, и я быстро верну Вас назад к службе.

— Кто же это?

— Свечин Фёдор Александрович.

— Предводитель дворянства? Зачем я ему понадобился? — удивился пристав.

— Знаете, Илья Петрович, мы с Фёдором Александровичем — заядлые охотники, а он даже небезуспешно пишет литературные очерки этой тематики.

— Конечно, я это помню.

— Так вот, он недавно спросил, знаю ли я кого-то из полицейских чинов, кто мог бы, так сказать, без лишнего шума разобраться с таинственным происшествием. Мы с Вами нехорошо расстались в прошлый раз, но я понимаю, что такая у Вас служба, поэтому взял на себя смелость рекомендовать Вас, зная о Ваших успехах в таких делах.

— Что же случилось? — поинтересовался Илья Петрович.

— Фёдор Александрович не раскрыл мне подробностей, — сказал Рар и вопросительно посмотрел на Столбова.

— Хорошо, — решил пристав, — едем, Александр Францевич, в дворянское собрание, я полагаю?

— Да, — подтвердил доктор, вставая.

Выйдя из кабинета, Столбов увидел Антонова, рядом с которым стояла, потупив глаза, девочка лет тринадцати или четырнадцати, скромно одетая в серый сарафан и серый платок на голове.

— Я уезжаю ненадолго, — сказал городовому пристав. — Чтобы не терять времени, дождись, пожалуйста, Трегубова, и пусть он проведёт опрос.

Дом дворянского собрания находился на пересечении Верхне-Дворянской и Киевской улиц. Это было красивое трехэтажное здание в центральной его части и двухэтажными крыльями по бокам, к окончательному облику которого поочередно приложили своё искусство два архитектора: Федосеев и Иванов. Когда доктор и пристав вошли, то увидели, что Свечин уже торопливо спускался по лестнице. Это был сухощавый мужчина с большой залысиной на лбу и окладистой, слегка торчавшей вперед бородой.

— Ах, Александр Францевич, — остановился предводитель губернского дворянства, а с этого года ещё и действительный статский советник, — хотел бы пожелать Вам доброго дня, но не могу.

— Почему же? — удивился доктор.

— Вы, верно, ещё не слышали, — Свечин остановился напротив Столбова и Рара. — День поистине чёрный. Такая утрата для страны, для мирового литературного общества! В Париже скончался мой учитель, пример для творчества, Иван Сергеевич.

— Тургенев?! — воскликнул доктор. — Не может быть! Вы уверены?

— Абсолютно уверен, — печально произнёс Свечин.

— Это ужасно! Но почему? От чего?

— Пока сие достоверно неизвестно, — Свечин перевёл взгляд на Столбова. — А это?..

— Илья Петрович Столбов, пристав, о котором я Вам говорил.

— Илья Петрович, рад нашему знакомству. Я уже уходил, но могу задержаться на несколько минут. Был бы Вам обязан, если бы Вы мне оказали профессиональную помощь.

— Конечно, Фёдор Александрович, о чём речь? — спросил Столбов.

— Тогда пройдёмте в библиотеку. Вы подождете десять минут, доктор?

— Конечно, конечно, — заверил Свечина Рар.

Пристав и действительный статский советник поднялись в библиотеку. Свечин предложил Столбову сесть, а сам подошел к окну, посмотрел в него, затем резко развернулся лицом к полицейскому и заговорил:

— Знаете, произошел досадный и странный случай, за который я чувствую некоторую ответственность.

— Я во внимании, — Столбов показал свою заинтересованность.

— Я, знаете ли, развожу лошадей, — начал Свечин.

— Наслышан, — коротко подтвердил Столбов.

— В прошлом году мои лошади получили призы на Всероссийской выставке. Одна была особенно хороша. Жеребец Буцефал. Такие кони — мечта любого заводчика. И вот недавно у меня его выпросил мой давний друг, Минин Дмитрий Львович. Честно скажу, я не хотел отдавать Буцефала. Но он целый год меня уговаривал: мол, зачем тебе такой конь, а я на скачках возьму с ним призы… Скачки — это его увлечение. Уговаривал, уговаривал и уговорил. Продал я ему Буцефала несколько дней назад, — Свечин замолчал, обдумывая дальнейшие слова.

Столбов тоже молчал, пребывая во внимании.

— Так вот, два дня назад конь исчез, — медленно произнес Фёдор Александрович.

— Украли? — спросил Столбов, справедливо полагая, что если бы конь просто сбежал, то к полицейскому бы не обратились.

— В том то и дело, что непонятно, — Свечин пристально посмотрел на Столбова, — как мне говорят, исчез из конюшни у всех на глазах. И исчез через несколько дней, после того, как Минин с трудом уговорил продать ему коня, даже денег не успел отдать за него. Получается, что сделка как бы не завершена. Но тут дело не в деньгах, а в двусмысленности происходящего и странности происшествия. Я хотел бы разобраться, что произошло. Как хотел бы и сам Дмитрий Львович. Знаю, что для полиции сей случай незначителен, поэтому я посоветовался, кто бы мне мог помочь разрешить его, и Александр Францевич порекомендовал Вас, как человека, который опытен, всегда достигает правды и при этом достаточно деликатен.

— Мне лестно, что господин доктор такого мнения обо мне, — отозвался Столбов. — Я понял, что Вы хотите. Чтобы я сначала разобрался в происшествии без составления протокола?

— Вы меня правильно поняли, — кивнул Свечин.

— Но если пропажа лошади не будет, скажем так, урегулирована каким-то образом среди заинтересованных лиц, а приобретёт все признаки обычного конокрадства, то я заведу полицейское дело?

— Совершенно верно.

— Ну, что же, договорились, Федор Александрович?

— Благодарю. Идёмте, а то я уже опаздываю. Я предупрежу Дмитрия Львовича о визите полиции.

Свечин попрощался и стремительно сбежал по лестнице. Столбов спустился гораздо медленнее, размышляя о ситуации с лошадью. Очевидно, что дело было не в деньгах, а сомненью подверглись дружеские отношения Минина и Свечина. Причём, как понимал это пристав, недоверие проросло с двух сторон. Причиной же стала сама загадочность происшествия. Интересно, что же произошло? «На это придётся потратить время», — вздохнул Столбов. А его то сейчас и не было. Столько работы, и ещё новые обязанности помощника… Всё это изматывало Илью Петровича. В который раз пристав подумал про себя, что становится стар для такой работы.

Доктора Столбов застал в экипаже, тот сидел и откровенно злобно пыхтел, читая газету.

— Что там такое приключилось? — спросил Столбов. — Ещё кто-то умер?

— Нет, но Бородин Александр Порфирьевич — знаете такого? — стал почетным членом медицинского общества!

— Вы же не завидуете? — спросил Столбов, усаживаясь в двухместную коляску рядом с земским врачом.

— Нет! Отдаю ему должное. Он, действительно, хороший врач и преподаватель, но таких сотни, если не тысячи вокруг! Вы же понимаете, что это потому, что он композитор! Вот и был бы в почёте в музыкальном сообществе!

— Ах, Александр Францевич, мне кажется, что настоящее признание — это не раздавание друг другу знаков почета в медицинской среде, а выздоравливающие и благодарные пациенты у врачей, которые находятся на переднем крае борьбы с болезнями, как Вы, например.

— Вы правда так считаете? — задумчиво спросил доктор, заметно успокоившись после слов Столбова.

— Конечно. Мы приехали, позвольте откланяться.

— Как поговорили с Фёдором Александровичем?

— Нормально, но дел теперь только прибавилось, — честно признался пристав.

— Ну, Вы тоже на переднем крае, только на своём, куда деваться, — сказал доктор на прощанье.

«Вот именно: куда деваться», — подумал Столбов, возвращаясь к себе. Ни девочки, ни Антонова он уже не обнаружил.

— Так, Белошейкин и Трегубов, хватит точить лясы. Иван, ты взял показания у девочки?

Трегубов, не заметивший возвращения Столбова и по обыкновению коротавший ожидание с писарем, умевшим писать и одновременно поддерживать беседу, подскочил от неожиданности на стуле.

— Да, — отрапортовал он приставу, — только толку никакого.

— Что узнал? Коротко, нет времени читать.

— Ничего не знает. Напугана. Взяли её на работу пару дней назад. Второй раз всего пришла убраться, а тут такое.

— Кто убитые женщины, она сказала?

— Да, Петровы. Они сёстры: Серафима и Олимпиада.

— Серафима и Олимпиада, — хмыкнул пристав. — Ну, имена — уже кое-что. Чем занимались?

— Она не знает, говорит только, что очень набожные были.

— Это мы сами видели давеча — иконы, свечи, и даже крест.

— Илья Петрович! — в комнату, тяжело дыша, забежал высокий, худой и костлявый молодой мужчина.

— Филимонов, в чём дело, что случилось? — спросил Столбов молодого аптекаря, который подрабатывал вскрытиями для полиции.

— Эти две женщины, которых вчера привезли, — ответил он, переводя дыхание.

— Что с ними?

— Это же ужас какой!