Дети. Каренина Анна

Роман Госин

Роман Толстого «Анна Каренина» – кладезь сюжетов. Ошибочно думать, что его персонажи могут существовать лишь в одном произведении. Роман Госин, продолжая свой литературный эксперимент, начатый книгой «Пролог», представляет вторую книгу серии – «Дети». История, изложенная Толстым, приобретает новое звучание. Читатели смогут проследить за жизнью знакомых и новых персонажей. Книга повествует о детской, юношеской, взрослой и родительской любви людей разных судеб конца XIX и начала XX века.

ОТ РЕДАКТОРА

Роман Толстого «Анна Каренина» — это настоящий кладезь сюжетов. Ошибочно думать, что персонажи, созданные Львом Николаевичем, могут существовать лишь в одном конкретном классическом произведении. Большое количество героев, внутренних конфликтов, незаконченных сюжетных линий дают возможность, при должном желании и умении, продолжить историю.

Автор книги «Каренина Анна. Дети» бережно соединил сюжеты, извлечённые им из толщи романа Льва Толстого «Анна Каренина», со своей фантазией. В итоге получилось многоплановое произведение. Это, безусловно, самодостаточная книга о людях со своими характерами, мыслями и судьбами. В ней сплетаются воедино литературная классика и постмодерн, а без достаточного знания самого романа, литературы, российской истории и истории наук книга, возможно, превратилась бы в пародию на классику. Но этого не происходит. Всё в ней выверено. Точность в описании городов, одежды, мелких бытовых деталей, интересные факты из области биологии, физики, химии, внимание ко всем персонажам делают из семейной саги конца XIX — начала XX века познавательное художественное произведение. Темы первой любви и раннего замужества, важность образования и самореализации, ценности семейных уз, природного таланта и целеустремлённости, чести и достоинства составляют его основу.

Один из самых сложных вопросов литературоведения — что является классикой?

Конечно же, классика — это всегда взгляды на проблемы, волнующие людей вне зависимости от эпох, стран, тем. Ещё одним качеством, обеспечивающим классическому произведению бессмертие, является образность, способность дарить цитаты и даже превращать их в анекдоты. Это явление одно из мерил настоящей классики. Художественная литература не должна забывать обо всех явлениях жизни, в том числе вызывающих смех. Без них классика мертва.

Звериная серьёзность, с какой любят трактовать книги классиков, отбивает всякое желание их читать. В этой связи хочется надеяться, что такая книга, как «Дети» по мотивам романа Толстого, не произведёт подобного эффекта, и читателям захочется прочесть «Анну Каренину», но уже не по школьной программе.

Роман «Дети» является второй книгой литературной серии Госина «Каренина Анна». Первая называется «Пролог».

В предлагающейся вниманию читателей второй книге главное действующее лицо — дочь Карениной и Вронского, Анна. Повествование, кроме авторского предисловия, ведётся от её лица. Красивая, тонко чувствующая окружающий мир, она из простоватой наивной девушки с годами превращается в мать большого семейства и учёного-биолога. Её брат Сергей, продвигаясь по карьерной лестнице, становится прокурором. Но, такие близкие в детстве, с возрастом они отдаляются друг от друга. Читатель также узнает о жизни и смерти Алексея Александровича Каренина и графини Лидии Ивановны, о Стиве Облонском, племяннице графини Лидии Ивановны Наденьке, о семье графа Вронского и баронессы Шильтон.

Эта книга о российском дворянстве, об изменениях в его мировоззрении с течением времени. Сцены жизни и встречи персонажей в Санкт-Петербурге, Тарту, Таллине, Ниде, Вене, в Париже в последней четверти XIX века и в первые десятилетия XX века дают представление о скорости смены эпох. Однако сюжетной основой является роман Льва Толстого «Анна Каренина». Не повторяя его стилистически, Роман Госин в своей книге использует тот же семантический приём и метафору, что и у Льва Николаевича.

Кажется, никто ещё из огромной армии исследователей творчества Толстого не рассматривал роман «Анна Каренина» как книгу о домашнем вязании. Между тем, это именно такая книга. Впрочем, она у него не единственная. Роман «Война и мир» положил начало подобному толстовскому литературному приёму. В нём несколько раз упоминается о вязании. Вязанием спицами и крючком заняты различные персонажи. Оно приурочено к рубежным событиям жизни, предваряет рождение или смерть.

« — Ну, ну, так что ты хотел сказать мне про принца? Я прогнала, прогнала беса, — прибавила Анна. Бесом называлась между ними ревность. — Да, так что ты начал говорить о принце? Почему тебе так тяжело было? <….> Да, но я не могу! Ты не знаешь, как я измучалась, ожидая тебя! Я думаю, что я не ревнива. Я не ревнива; я верю тебе, когда ты тут, со мной; но когда ты где-то один ведёшь свою непонятную мне жизнь…

Она отклонилась от него (от Вронского), выпростала, наконец, крючок из узла вязанья, и быстро, с помощью указательного пальца, стали накидываться одна за другой петли белой, блестевшей под светом лампы шерсти, и быстро, нервически стала поворачиваться тонкая кисть в шитом рукавчике.

— Ах, невыносимо! — сказал Вронский, стараясь уловить нить потерянной мысли. — Он не выигрывает от близкого знакомства. Если определить его, то это прекрасно выкормленное животное, какие на выставках получают первые медали, и больше ничего, — говорил он с досадой, заинтересовавшей её.

— Нет, как же? — возразила она. — Всё-таки он многое видел, образован?

— Это совсем другое образование — их образование. Он, видно, что и образован только для того, чтоб иметь право презирать образование, как они всё презирают, кроме животных удовольствий.

— Да ведь вы все мужчины любите эти животные удовольствия, — сказала она, и опять Вронский заметил мрачный взгляд, который избегал его. Крючок в её руках начал нервно дёргаться».

«В первой детской Серёжа, лёжа грудью на столе и положив ноги на стул, рисовал что-то, весело приговаривая. Англичанка, заменившая во время болезни Анны француженку, с вязаньем миньярдиз¹ сидевшая подле мальчика, поспешно встала, присела и дёрнула Серёжу. Алексей Александрович погладил рукой по волосам сына, ответил на вопрос гувернантки о здоровье жены и спросил о том, что сказал доктор о baby».

«После рождения дочери она (Анна Каренина) держала в руках вязанье, но не вязала, а смотрела на него (Вронского) странным, блестящим и недружелюбным взглядом».

То, что Анна Каренина сидит с вязаньем, но не вяжет, неслучайно: очевидно она лишена дара «встречать живые души», приходящие в мир, и оказалась плохой матерью для своей дочери.

Само по себе вязание у Толстого имеет символический смысл: оно ассоциируется с нитью судьбы и со смертью. Этот мотив восходит к античному мифологическому представлению о мойрах, богинях судьбы, прядущих и обрезающих нить жизни человека. Вязание Анны соотнесено и с символическим образом Гордиева узла; в нерасплетаемый и давящий узел судьба сплела жизни Анны и Вронского. Сцена её вязания описана недалеко от сцены их ссоры и его попытки самоубийства. В отдалённой символической перспективе видна соотнесенность между вязанием Карениной и её гибелью: во сне Анны мужик ей говорит, что она умрёт родами. Она в родах не умирает, а разрывает узел жизни позднее. В рождении дочери, нелюбимой матерью, как бы заключено «зерно» смерти Анны.

Возникает вопрос — кем может вырасти лишённая в младенчестве материнской любви дочь Анны Карениной и Вронского?

Роман Госин избегает прямого ответа на этот вопрос, но явно противопоставляет её образ материнскому. При этом следует тому же толстовскому приёму. Он пишет, как и Толстой, о вязании. Подобно тому, как крючком создаются плетённые узоры, так и судьба плетёт нить жизни персонажей книги.

События, составляющие сюжеты книги, соотносятся между собой по-разному. В них несколько параллельных линий. Каждая из них разворачивается в своём временном ряду. Они сплетены с судьбой разных лиц, в том числе реальных исторических, и соприкасаются лишь эпизодически и внешне, но связаны автором с романом Толстого. Сюжетное время по-разному сориентировано относительно фабульного времени. В нём есть хронологические несовместимости, временные сдвиги в повествовании. Но первооснова книги, роман Льва Толстого «Анна Каренина», даёт право автору на повторение им подобного литературного приёма. Его трудно не заметить, точно так же, как авторские метафоры с вязанием и вводом в повествование новых действующих лиц. Среди них особо выделен второй муж дочери Карениной Анны и Вронского, Якоб Беккер. Он лишь к концу книги занимает место главного героя наряду со стареющим графом Алексеем Кирилловичем Вронским — главным героем первой книги «Пролог».

Образ Беккера многослоен и метафоричен. В нём отражаются временные сдвиги и технический прогресс на рубеже двух веков — XIX-го и ХХ-го, а также осуществляется соединение двух книг в единое целое и передача эстафеты поколений российского дворянства иному сословию, но без революционного взрыва. В этом проявился не стандартно-шаблонный, а индивидуальный, интересный литературный приём начинающего писателя, подготавливающего читателей к будущим двум книгам своего литературного эксперимента.

Анна Столярова

Примечания

1

Вид вязания крючком кружев, салфеток, постельного белья, платков, шарфов, чулок, носков и различной отделки разнообразной одежды. Впервые появилось в Англии. Одно из домашних занятий женщин в XIX веке и позже.