Отношения

Роман Горбунов, 2023

Книга о любви, которую мы встречаем и теряем, а потом снова встречаем, но уже другими людьми. В книге последовательно представлены все стадии развития отношений от возможного начала до возможного их завершения. Предлагаемые истории показаны с разных сторон, отдельно с мужской и отдельно женской стороны, чтобы понять объективные причины происходящего, и не искать виноватых в ком-то одном. Почему так сложно найти свою половинку, почему так сложно ее сохранить и почему в итоге она оказывается чужой половинкой.

Часть 2 ОГОНЬ

Подарок

Это утро сразу мне показалось каким-то необычным. Вроде та же самая комната, и все вроде бы вокруг по-прежнему, но что-то невидимое начинает пахнуть морозным волшебством, которое только-только начинает появляться вместе с восходом солнца. Свет, который тянул свои стройные руки ко мне, казалось, будто не лился из окна ручейками, а искрился. Миллионы бенгальских огней зажглись одновременно в моей комнате. Я улыбнулась своим представлениям, и убедилась в том, что мир улыбается тому, кто улыбается ему. Не стоит ждать подарков у судьбы, а следует дарить миру себя, или благодарить его за то, что давно получили. И сразу день по-другому запахнет, и сразу свет перестанет томить, а начинает искрится в глазах. Что может быть проще: не ждать, а опережать события, предвосхищая их продолжение.

Я потянулась на постели, смяв одеяло с подушкой, и ударившись кистями об изголовье, где пылились мои любовные книжки; зевнула так сладко, что во рту появился вкус арабского кофе со сливками. Из кухни доносилось шипение поджаривающейся еды на сковородке, ароматы яиц и зелени, подходящие к своей пищевой готовности, и тянулись до меня змейками. И эти змейки щекотали мне нос, а может это была и пыль, которая странным образом взбесилась этим утром надо мной, — свет выхватывал ее избирательно.

Я услышала шаги, которые направлялись ко мне из кухни, и тут же неслышно спряталась под шуршавшее одело. Шаги приблизились, и когда они остановились возле кровати, то я поняла что меня, точнее этот бугор под одеялом, пристально кто-то разглядывают. Изнутри меня стала подниматься улыбка, будто зевота, медленно-медленно, я едва сдерживалась, чтобы не засмеяться в голос. Затем почувствовала, как одеяло медленно сползает с моей растрепанной головы, и прямо перед носом оказался ярко алый бутон свежей розы. Ее аромат был продолжением этого волшебного утра, я представила, как они растут миллионами пар в холодных землях, где не кончается волшебное утро, которое заглянуло ко мне сегодня. Я закрыла глаза и вдохнула полной грудью запах этой розы, и снежная вьюга унесла меня вдаль из этого дома на искрящихся санях в бесконечное утро. Он стоял и смотрел на меня внимательно, лицо его выражало восторг, будто не я, а он только что вдохнул этот аромат и будто он вместо меня катался на этих санях. Он был так рад, что мне даже стало немного стыдно за то, почему он радует меня, а не я его. — Это тебе!..

— Спасибо. Мне так приятно. Она прекрасна, но не надо было покупать, мы могли бы потратить эти деньги на что-нибудь более полезное. — Сказала я, опустив глаза на сверкающую алую розу. Мне действительно было стыдно. И его это еще более обрадовало, и внушило уверенность, что он все правильно сделал.

— Пустяки всего одна роза в месяц. Это же не букет, да и не каждый день. Главное что тебе понравилось.

— Да мне очень понравилось. Спасибо. — Едва выговаривая, повторила я, закрыв от удовольствия один глаз.

Мне кажется, чем меньше я прощу чего-то, а просто мечтаю, тем больше он хочет мне что-то дарить и удивлять. Я не могу этого понять, просто не могу, может это мужской парадокс, помогать бедным и спасать беззащитных. Мои подруги только и жалуются, почему им их мужья ничего не дарят, как бы они не просили. Думаю нужно ему сказать что-то приятное. — Ну тыыы… мой гееерой… — Отводя глаза протянула я, оттягивая как вкусный виноград от ветки. Он тут же засмущался, на лице появился румянец гордости, а грудь слегка расширилась, не так сильно, но достаточно, чтобы я это смогла заметить. Теперь и ему утро покажется волшебным, и заискриться белым шерстяным светом. — Ты лучший мужчина на свете. — Повторила я, видя что он уже стал на две лапки, как кот просящий добавки, и я его еще раз погладила.

— Ой! Завтрак! — Внезапно вскрикнул он, принюхиваясь к окружающему воздуху, развернулся и побежал на кухню. — Хоть бы не пригорело! а то все придется выбрасывать! — Донеслось до меня уже из другой комнаты.

Я спустила ноги на пол, поймала ступнями тапки, и поплелась за ним на кухню. Он продолжал причитать, какой он плохой кулинар, отмахиваясь от синего дыма. В самом деле, запах гари в кухне стоял отчетливый, скорее всего он спалил весь завтрак, и судя по его суетящемуся виду, и осунувшейся спине, он снова почувствовал себя маленьким неудачником, который даже яйца пожарить нормально не может. Я подошла к нему, и быстро выхватила вилкой кусочек, пару раз на него дунула и тут же положила в рот. Вкус пережаренного масла, потом снова вкус чего-то жареного, а чего я так и не поняла. Он смотрел на меня удивленный, я же улыбнулась, делая вид, что только что съела клубнику со сливками, улыбнулась.

— Слушай, очень вкусно получилось! — Он открыл рот от изумления, тут же схватил вилку и положил себе такой же кусок в рот, — рот его скривился. Я попыталась его переубедить: — Да немного подгорело, но ты знаешь… — есть можно, — чувствуется своеобразный вкус. Ты приготовил по какому-то экзотическому рецепту это? — Уже с выражением профессионального кулинара спросила я, делая вид, что хотела бы узнать секрет его мастерства. — Он покрылся румянцем от смущения, грудь его снова расширилась, улыбка заиграла на щеках. Он глубоко вдохнул, хотел что-то сказать, но потом махнул рукой и довольный отвернулся. Я почувствовала, как моя просьба к нему рассказать свой рецепт блюда, сгладила пригоревшую атмосферу на кухне. Вот что творит простая просьба и благодарность с людьми.

Когда мы встретились десять лет назад, он был не уверен в себе, выглядел неопрятно, боялся со мной разговаривать, потом я поняла, что он очень стеснялся своих чувств, потому что любил меня сильно. Зарабатывал он тогда совсем немного, но каждый раз кода он приходил с работы с проблемами, я не вникала в детали случившегося, а лишь пыталась вселить в него уверенность в себе, и мужество достигать всего чего он захочет. Постепенно его самооценка стала расти. Я убеждала его, что на мой взгляд он такой человек, который может получить все чего только захочет. И каждый раз он засыпал с поднятой грудью, а с работы возвращался с прибавками, поднимаясь по карьерной лестнице шаг за шагом. Я наблюдала, как он рос на моих глазах, как росла твердость в его глазах, как голос и руки становились крепче. Как он смотрел на меня все дольше и глубже, не отводя испуганного взгляда как раньше, теперь это был уже взгляд влюбляющегося и вдохновившегося человека, а не того, кто в чем-то постоянно сомневался.

В этот момент я поняла как он мне дорог, и не потому, что я его всегда хвалила, а потому что он до сих пор не зазнавался, и всегда старался меня за это отблагодарить, как сегодня утром, хотя я этого никогда у него не просила. И за это все, я дорожу им и нашим взаимопониманием. Для меня главное в отношениях — уверенность и доверие, которое ни купишь за деньги, ни добьешься обманом. Тебе либо доверяют, либо нет, и это видно, хотя бы по тому, как человек спешит отблагодарить тебя за каждое доброе слово к себе.

Теперь, когда я столько в него вложила своего тепла, мне кажется, что он стал частью меня. Он мне стал так нужен, что я даже слов не могу найти, и он понимает меня без слов, и потому хочет быть со мною всегда, хоть я с годами старею и толстею. Кажется, что его это вообще не смущает. Главное быть благодарным за все, а не грубо хвалить, — вот и весь секрет наших отношений. Наверное, он любит меня. Но я не уверенна, ведь с ростом его дохода и служебного положения, он становится завидным мужчиной.

— Иди ко мне. — Прошептала я, когда он возился с посудой. Он обернулся, посмотрел на мой заспанный вид и продолжил мыть тарелки. — Ну, иди ко мне. Сядь со мной. — Продолжила я более жалобным голосом.

Он бросил в раковину с грохотом вилки и ножи, и с недовольным видом того, кого сейчас будут ругать, нехотя разваливающейся походкой поплелся ко мне. Взгляд его был опушен, ему до сих пор было стыдно, за то, что он спалил завтрак, и я прямо чувствовала как он себя винил за это, но скромно отмалчивался.

— Все было очень вкусно. Смотри, я все доела. — Показала я вилкой на свою пустую тарелку. Он улыбнулся, и снова его грудь немного расширилась от чувства собственной важности. Теперь он уже герой-кулинар.

Он подвинулся ко мне поближе, так что я почувствовала его тепло и вместе с тем встревоженное дыхание, он волновался. Я обвила его шею руками, и через несколько секунд почувствовала, как его пульс успокоился, и он стал ровно дышать. Я смотрела ему прямо в глаза, и видела, как его зрачки расширяются, словно пропасть, в которую я падала, цепляясь за все подряд, но оно отрывалось и летело за мной следом.

— Только, пожалуйста, не бросай меня! — Прошептала я в эти две бездонные пропасти, и они стали медленно сужаться. — Я так быстро привязываюсь к людям, и потом очень сильно страдаю от этого. — Продолжила я, и почувствовала, будто он совсем перестал дышать, по крайне мере пульс его я перестала чувствовать. — Меня пугает, что все прекрасное между нами, может когда-нибудь исчезнуть, как дым в одночасье.

Он молчал, зрачки стали похожи на две монеты стоящие ко мне ребром. Я по-прежнему не чувствовала его пульса, он чем же он думает, почему до сих пор молчит. И самое главное: почему он даже не волнуется.

— Пообещай мне, что не разлюбишь меня, когда я потолстею, и у меня на теле появятся складки, или когда состарюсь, и все мое лицо покроется морщинами. — По его губам пробежала улыбка, но не задержалась, ведь он понимал, что этот разговор был для меня слишком важен. — Обещай, что не бросишь меня ради какой-нибудь разукрашенной молодой красотки, у которой ноги от ушей, и которая на все согласна.

Губы его растянулись в улыбке, но не в такой, которая раздражает и отталкивает, а в такой, которая притягивает и успокаивает. Он не спеша набрал воздуха в грудь и так же медленно его выдохнул.

— Не переживай. Мне никто кроме тебя не нужен. Клянусь. — Он поцеловал меня нежно в носик. — Любовь, это не только внешняя притягательность, но и внутренняя. Они могут быть красивее тебя внешне, но никогда не сравняться с твоей внутренней красотой, которую вижу и ценю только я. Ты мой идеал.

Я нахмурила брови, так как мне не понравилось это сравнение с другими, да и говорил он это надломанным голосом, поэтому не было уверенности, что он говорил это искренне. Но я не стала давить на него, ведь он сам по себе не очень уверенный в себе, и решила сделать лишь обиженное лицо маленькой девочки, дав ему выговориться, исправив положение другими словами и фразами. Я ждала, а он смотрел в пол.

— Поверь, мне очень повело с тобой, и я никогда не променяю тебя ни на какого… Ни на одну молодую красотку. Никто их них никогда не будет понимать меня так, как ты. — Опять сравнение с другими, как же это неприятно. Но на этот раз, меня это уже не так сильно задело, видимо я сама уже успокоилась. Что тут сделаешь, не умеет он говорить от самого сердца, да и вообще обсуждать свои чувства, не его достоинство.

— Прости, что я так расчувствовалась.. все я больше не буду.. обними меня!. Не уходи в себя..

Пожалуй, я переборщила в своих откровениях, и видимо он перегрузился от моих вопросов. Надо было что-то срочно предпринимать, иначе он закроется на несколько дней, и снова не будет со мной разговаривать. И я исполнила свой коронный прием, который работал безотказно: я изобразила сама себя обидевшейся, склонила голову как кошечка, и даже изобразила легкую слезу, как в кино. Как только он заметил мое расстройство, в нем пробудилась мужская жалость помочь слабому полу. Ему стало стыдно, что он мог обидеть такую невинную девочку. Теперь он будет думать, что что-то не так сказал мне до этого, или наоборот, не сказал чего-то, что должен был сказать. Теперь мяч был снова на моей стороне, так я в очередной раз обыграла некогда лучшего футболиста нашей школы. Он стал проявлять интерес к моей замкнутости. Его тело стало оттаивать, как большой кусок льда на пробивающемся сквозь тучи слабом солнце. Он осторожно подсел ко мне ближе, и погладил по коленке, я улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.

— На самом деле, я чувствую себя с тобой как за каменной стеной.. — Боясь поднять на него глаза прошептала я, ведь я знала, что ему нравиться когда, я претворяюсь беззащитной, ведь только тогда он чувствует себя настоящим героем. Он чувствует себя моим единственным героем.

— Это потому, что ты помогаешь мне ее сама строить, — и он притянул меня к себе, прижавшись лбом к моему лбу. Мы обменялись своим теплом, в котором были все наши чувства, переплетенные учащенным дыханием. Он отстранился немного, чтобы взглянуть на меня, поднял аккуратно мой подбородок, как статуэтку, и сказал прямо в глаза, приблизившись губами к самому уху: — Я люблю тебя. — И это прозвучало очень громко и возвышенно в моей голове. Я бы даже сказала, что это прозвенело как колокол.

— Что-что? Лю-лю? — Я захихикала, будто не расслышала его, такой мне хотелось сейчас казаться с ним. — Знаешь? Если убрать букву «б», то получится лю-лю. — Я не сдержавшись от восторга, закрыла хохотавший рот ладонью. А затем отдышавшись, тихо, будто шептала ему на ухо, произнесла скромно. — Женщину нужно любить, ты же это понимаешь? — Последние слова я почти проглотила, пытаясь заглянуть в каждый угол его опустошенных глаз. — Просто любить, не понимать, а любить. — Он открыл рот, но промолчал.

— Ты же знаешь я тебя люблю.. — В его глазах на мгновенье распахнулись все двери, и от его взгляда даже дунуло сквозняком искренности, в которой у меня даже не было сомнения. Сейчас он был честен со мной.

— Да я знаю, — замялась я, еще не зная как бы по-другому ему объяснить. — Нам нужно, чтобы нас любили, не спрашивали что-то, не дарили цветов, не требовали и не хвалили даже, а просто понимаешь «любили». — После этих слов я подняла снова глаза на него, и услышала, как двери в его глазах застучали от сквозняка, который там проносился со скоростью урагана — было ясно, что он не понимает меня. — Ну.. можешь не говорить, что ты меня любишь, не дарить цветы, — это не обязательно, я сама все пойму. Просто обнимай меня чаще, когда я этого не жду, целуй меня в шею, когда я опускаю голову, гладь меня, когда мне больно, — это все что мне нужно. Я хочу твоего тепла, а не холод вещей. Нет, конечно и цветы, и открытки, и ужин при свечах, — это приятно, но все это не греет. Понимаешь? Так я понимаю любовь, может быть я слишком сентиментальная? — Я улыбнулась, боясь, что зашла слишком далеко. Он был растерян, и видимо складывал по полкам то, что только что услышал, и по нему было видно, что раньше он этого не знал, и даже не догадывался. И почему мужчины такие далекие, почему я должна объяснять такие банальные вещи.

Он посмотрел на меня так, как будто в моих глазах открывался вид на прекраснейшие морские голубые пейзажи с молочными и пенящимися водопадами. Я чувствовала, как он видел движения в моих неподвижных зрачках и наслаждался, мельчайшими деталями моих хрусталиков; его взгляд был застывшим, как птица в полете, и в то же время очень-очень близким к моему. Казалось, что между нашими глазами не было ни миллиметра пустого места. Затем он неотрывая глаз, медленно протянул руку к моему лицу, осторожно остановился на уровне шеи, и очень нежно завел мои спадающие и вьющиеся волосы за ухо, склонив немного свою голову при этом набок, не стесняясь своего выражения, которое говорило за него то, с каким упоением наслаждался моим обликом. Я чувствовала тепло его тела и волны импульсов, бегающие по его коже лица, я даже чувствовала пульсацию крови в его напряженных пальцах, которые сейчас нежно скатывались по моему подбородку, как одна мягкая ткань по другой мягкой ткани. От каждого неторопливого прикосновения тепло воспламенялось на кончиках моей кожи ярким пламенем, которое распространялось по всему телу за считанные секунды, тысячами языков пламени. Но этот нежный огонь не грел и не сжигал, а словно щекотал, словно теребил мое тело, как занавеску теребит ночной ветер. Еще одно движение, и от этого ветра с моих листьев осыпятся единым потоком застывшие капли дождя.

Конец ознакомительного фрагмента.