Черный поток

Роман Волков, 2020

Что вы знаете о маньяках? Только то, что рассказывают о них по телевизору и в соцсетях – извращенцы с больной психикой… А вот маньяки знают о вас все. Самое главное – они знают ваши слабые места и могут воспользоваться этим. Страшную картину застали оперативники на месте первого преступления. Пожилой ростовщик и его слабоумный внук – оба убиты рубящими ударами по голове. Кровь и беспорядок в квартире. Что искал убийца? Оперуполномоченный уголовного розыска Петр Зигунов пока не знает ответа на этот вопрос. Сейчас его больше интересует бумажный сверток, зажатый в руке убитого старика. Возможно, это послание, в котором кроется разгадка жестокого преступления…

Глава 7

Когда я шел по улочке старинного дачного поселка, было тихо и спокойно. Я был тонким, нервным, то решительным, то нерешительным. И очень нравился сам себе именно таким.

Где-то в стороне журчала вода, я прошел по тропинке у заборов и оказался у неширокой, но довольно быстрой реки среди гигантских плакучих ив. Место было заброшенное, болотистое, купались и ловили рыбу дачники чуть дальше — на золотистом пляже, но не сейчас, все же холодно слишком.

А сюда, видно, люди давно не приходили. Пустота была благостная, тоскливая и безнадежная. Словно для меня могучие северные боги вкопали здесь огромный камень, покрытый мхом, и я, конечно, сел на него.

Помолчал, глядя на воду и на нервно дрожащие камыши, терзаемые ветром.

Шпага моя вошла в этого шута невероятно легко. И все это вышло очень по-киношному, по-театральному. Жалкий паяц в бархатном халатике, потерто-черном, который, наверное, ему самому казался невероятно благородным, но, в сущности, оставался реквизитом, как и моя шпага.

Костюмом из костюмерки, как и его тапочки с загнутыми носами.

Шпага прошла как сквозь какой-то матрац или подушку, что-то мягкое, податливое, бесполезное. Шут заквакал, забулькал, что-то крикнул и потом уже обмяк и свалился на пол, сорвав занавеску с гардины. Хорошо, она сама не упала, лишний шум был не нужен.

Я убрал в сумку пистолет и осмотрелся. Очень хорошо. Никаких следов я вроде бы не оставил, но не мешает все протереть. Я надел на ноги бахилы, извлек влажные салфетки и принялся протирать все, чего мог коснуться, — стол, дверные ручки, рукоятку шпаги.

Шут лежал спокойно и величаво, без той ненужной суеты и фальши, которая совсем недавно делала его смешным и жалким.

Со стороны, я вдруг подумал, эта сцена выглядела до чрезвычайности нелепо — почему он завернут в занавеску? Интересно, что подумают менты. Ну очевидно, что я ему приказал. А зачем?

Интересно, они поняли мое послание?

Я отколупал от камня кусочек мха и бросил его в воду.

Загадка. Зачем я это делаю? Что-то во мне заставляет это делать?

Наверное, нет.

Я хочу, чтобы мое послание поняли люди и изменились к лучшему? Это точно нет.

Я хочу очистить общество… нет, этот бред я даже продолжать не буду.

История с занавеской и шпагой была невероятно яркой. Куда ярче, чем с тем старикашкой и его внучком. Все сошлось, сошлось в одной точке. И даже глаза внука. Полные мудрости, доверия, любви — я ждал их, и они были.

Они любили, благословляли меня, прощали меня, даже когда застыли карим хрусталем.

Вот, наверное, чего я хотел, — этого выпрямления линий и соединения всех этих линий, прошлого, настоящего и будущего, написанного, придуманного и реального, миллиона линий в одной точке — в моем сердце, а потом в кончике моего орудия, забирающего у них жизни.