Бастард четвёртого мира. Том 2. Чего б не сулила безвестная даль

Роман Владимирович Зацепин, 2023

За спиной уже множество дорог, но этого едва ли хватит и на половину пути. Потому слишком рано опускать оружие, а поводов размышлять о скорой победе с каждым рассветом становится и того меньше.Запасшись отвагой и упорством, стиснув покрепче зубы, рогоголовый иномирец Варанта, его могучий побратим Тамиор и не в меру любопытный поэт Давинти продолжают поиски древней реликвии, призванной спасти волшебный мир Тилрадана от угрозы неминуемых войн или – как знать – может, способной его уничтожить.Так не сомневайся же, случайный пилигрим, что странствие, лежащее перед тобой, столь же велико, сколь и опасно. И тем, кто желает добраться до ступени третьей, придется приложить немало сил. Постичь тайны загробного бытия, совладать с порождением самой смерти, вырваться из лютого плена и преодолеть морскую пучину с её ненасытным владыкой. А отправляясь, помни – каждый твой шаг будет непременно вознагражден новыми соратниками и тайн древних откровением./Источник изображений – нейросеть/

Глава 2

— Поднимись, смертный. Наш путь почти завершен, — послышалось совсем рядом.

Открыв глаза, я обнаружил, что лежу на земле и дрожу от холода, свернувшись в калач подле всё того же святилища, но вот место моего нынешнего пребывания казалось незнакомым. Ибо теперь над головой зиждились не своды огромной подземной пещеры — меня окружал невесть откуда взявшийся чужой город. Широкие улицы кишели суетой, хибары толпились стройными рядами вдоль площадей и переулков, разумные сновали из стороны в сторону — простое поселение, живущее незатейливой жизнью, как и прочие подобные ему.

Да всё бы ничего, если б во вполне привычную обстановку не затесалось одно веское исключение — все горожане были призраками. Кажущиеся полыми, бесцветные силуэты здешних жителей мелькали то тут, то там, шествуя по своим заботам. Я поднял изумлённый взор и остолбенел — мосты и дома, лошади и повозки, даже небо, казалось, было соткано из прозрачной белёсой ткани.

— Следуй за нами, смертный, — вывел меня из оцепенения шёпот Привратника.

Выдохнув облако густого морозного пара, я оперся на колено и выпрямил спину, обхватив продрогшее туловище руками.

— Где ты? Я не вижу тебя, — потерянно оглядываясь, процедил я сквозь зубы.

— Нас…

Говор слышался где-то впереди и терялся средь призрачных фигур.

— Иди на зов, — повторил проводник.

Его речь каким-то непостижимым образом звучала не целиком, а запоздалым эхом доносилась с разных концов округи. Я не сразу понял, что происходит, и двинулся вслед за повозкой, спокойно катившейся вдоль мостовой.

— Поспеши, смертный, — поторопил Привратник, — мы не можем идти вечно.

Я поморщился. В тоне монстра возникло нечто новое. Слух терзал эдакий неприятный диссонанс отзвуков. Чудилось, что каждое новое слово рождается не в одном, а во множестве разных мест, удаляющихся друг от друга на всё большее и большее расстояние. Говоря иначе, начало фразы всегда слышалось довольно близко, а её окончание, наоборот, еле достигало моих ушей.

Задумавшись, я не заметил, как налетел прямо на одного из призраков, который, кажется, вовсе не видел меня. Я отшатнулся, уступая дорогу, и вгляделся в его лицо. Старый лакан с довольной улыбкой, бормоча под нос какую-то незатейливую песенку, бодро пересекал аллею танцующей походкой. В момент, когда наши фигуры поравнялись, гримаса фантома исказилась, уголки рта поползли вниз.

— Быстрее, разумный, — замедлившись, но не поворачивая головы, произнёс дух.

Из его уст доносилось не что иное, как голос Привратника. От пугающей догадки по затылку и вниз, вдоль хребта побежали мурашки — чудовище говорило со мной через жителей, населяющих город.

Так глас монстра перемещался от прохожего к прохожему и вёл меня сквозь закрученные, точно лабиринт, закоулки. Я же, двигаясь вперёд, не переставал крутить шеей, удивляясь необычному сочетанию здешнего зодчества. Иллюзорное поселение точь-в-точь напоминало лоскутное одеяло, сотканное из множества непохожих отрезков и кусков различной длины. Здесь были и толадийские хижины с навесными мостами, и стеклянные дома эльфов, и рыбацкие лачуги канрийских деревень… Даже великанские, виденные мною прежде лишь на страницах книг, башни, чей облик лихо повторял капли воды и не принадлежал культуре ни одного из ныне живущих народов. Их вершины, увенчанные раздутыми куполами, словно парили над хитросплетениями мощеных дорог, цепляя облака пиками крыш. А когда взор упирался в даль, горизонт утопал в грубых замковых стенах, что обычно возводят люди вокруг своих храмов и столиц.

— Повернись, — громко шепнул один из встречных, проплывая мимо меня по правую руку. — Мы здесь.

Я шагнул в указанном направлении и тут же наткнулся на распашную дверь. Одна из её створок беззвучно отошла в сторону, и из образовавшейся бреши хлынули мягкие лучи света масляных ламп. Подняв запястье, я потянул за железное кольцо и вошёл внутрь. В помещении оказалось тепло и по-домашнему уютно. Однако глаза привыкли не сразу. В отличие от остального города, этот дом полнился отнюдь не призрачной серостью, но красками вполне обиходных вещей. Стены украшали картины, расположенные меж навесных полок с грудами книг, на второй этаж вела винтовая лестница, скрывающая за собой несколько высоких стеллажей, заваленных всякой всячиной, а впереди громоздилась тумба с округлыми боками, ничем не отличающаяся от тех, коими красовались торговые лабазы по всей Зарии.

За прилавком, к входу спиной, стоял низенького роста человек и увлеченно перебирал старые пожелтевшие свитки, раскладывая их по ровным кучкам. Зазвенел подвешенный к притолоке колокольчик, и разумный обернулся, встречая посетителей широкой улыбкой. Это был мужчина на вид средних лет, обладающий весьма упитанными чертами. Одутловатую фигуру обрамлял бежевый, расшитый золотыми и чёрными нитями камзол, даром стягивающий пухлый выпирающий живот, а картофельный нос дополняли седые, закрученные кверху усы. Весь его образ напоминал крайне солидного и очень довольного своим существованием кота.

— Ох, — суетливо всплеснул руками толстячок, — вот и вы. Очень, очень рад. Прямо-таки счастлив видеть! Ну что же вы? Проходите, проходите, пожалуйста.

Усач резво выбежал из-за стойки, ухватил мою ладонь короткими ручонками и потащил к креслу, устроенному по полукругу стен слева.

— Присаживайтесь, дорогой друг. Верно, утомились с дороги? Да, путь в нашу обитель довольно-таки непрост. Особенно для смертного. Верно я говорю?

Сощурив маленькие глазки, человек заторопился занять оставленное место.

— Предвижу вопрос, тревожащий вас в самую первую очередь, а потому не имею намерений медлить с ответом. Тем более что вести вам предстоит услышать только добрые, — продолжил он до странного мягким, услужливым и невероятно располагающим тоном. — Оставьте беспокойство. С вашими друзьями всё в порядке. Камневорот умеет оберечь свои владения и не причинить вреда тем, кто пришёл с чистыми помыслами. Что же до меня… Я давно вас жду. Вынужден признаться, что мы все уже заждались.

— Ждёте? — удивился я. — Но как? Откуда вы знали, что я появлюсь здесь?

Толстячок лишь лукаво осклабился в ответ.

— И кто вы? — невольно расслабляясь в удобном сидении и чувствуя приятное тепло, разливающееся по мускулам, спросил я. — Вы говорите по-другому. И голос у вас, кажется, свой. Вы не часть Привратника?

— Хе-хе-х, — благодушно хмыкнул усач. — Любопытствуй. Подмечай. Подвергай сомнению всякое и всегда задавай вопросы. Так ведь? Но всё по порядку, юноша. Ведь любое «всё» имеет своё место и время. Особенно время… Хотя, знаете, время, пожалуй, в меньшей степени, — незнакомец задумчиво почесал затылок и вновь обратился ко мне: — Моё имя Эвдикт, — раскланялся он, насколько позволяло выпирающее пузо. — Я здешний архивариус. И да, мы все давно ждали вас. Видите ли, наше существование, а скорее продолжение течения нашей яви становится несколько затруднительным без Фиала памяти, который вы любезно вернули в лоно сущности Омриггора. С тех пор, как ваш предшественник позволил себе совершить необдуманный поступок и переместить Сердце на поверхность, наша жизнь — хотя это определение едва ли подходящее — замерла. Вы не представляете, какая скука сидеть без дела так долго. Это вам подтвердит любой житель Камневорота. Хотя «долго», — замялся Эвдикт, — опять же не совсем удачное для нашего мира слово. В общем, как вы уже знаете от Привратника, любая его часть стремиться вернуть Фиал в изначальное положение. Меж тем, когда частица, обладающая артефактом, угасла, мы не на шутку обеспокоились. Но тут появляетесь вы, и всё сразу приобретает должный порядок. Великолепно, правда?

— Наверное, — пробубнил я в нерешительности. — Но всё же кто вы? И что это за место? Здесь всё такое странное.

— Наше пристанище кажется вам не совсем обычным, и вы, несомненно, правы. Для вас всё вокруг чуждо, а может, даже и пугающе. Но готов поспорить, — толстячок облокотился рукой о стойку и подпёр подбородок кулачком, — вы видели вещи и пострашнее. Разница лишь в том, что тогда вы были готовы. И потом, вы бы не оказались здесь, если б вас не сопровождали ещё более необычные обстоятельства. Как вы полагаете?

Эвдикт помедлил, ожидая от меня реакции.

— Я… Я не совсем понимаю, к чему клонится разговор.

— Разумеется, — кивнул архивариус. — А потому, если позволите, я продолжу отвечать на вопросы в порядке заданной очерёдности. Итак, мой дорогой друг, все мы, кроме вас, конечно же, являемся мыслями, отрывками воспоминаний и страстей великого божества. Вы же знаете историю младших богов Тилрадана, в особенности мудрейшего из демиургов?

— Да, — подтвердил я. — Однажды мне приходилось читать об Омриггоре. Всего несколько страниц, но…

— Приятно! Приятно иметь дело с образованным смертным, — усач довольно хлопнул в ладоши. — Так вот всё, что вы видите вокруг — есть отголоски разума бога-пророка, причудливым образом переродившиеся, обретшие собственное сознание и не возжелавшие покидать данную действительность вместе со своим обладателем. К сожалению, а может, и к счастью прочих, мы теперь существуем где-то между мирами живых и пристанищем мёртвых, если так можно выразиться. И да, так или иначе все мы частички Привратника в той или иной мере. Мы и есть Привратник. Наш город — это страж, оберегающий врата к неисчерпаемым думам и неизложенным предсказаниям Омриггора. Ваш же покорный слуга, — Эвдикт прикрыл глаза и приложил руку к месту, где у любого живого существа должно находиться сердце, — занимается крайне почетным делом и оснащён крайне весомым положением. В мои задачи входит бережное хранение и упорядочивание осколков сути, а также рубрицирование помыслов, что остались от духа почившего хозяина. И поверьте, работы хватает.

— Хорошо, — пробасил я. — Вы говорите, что всё вокруг — это образы памяти. Но я же собственными глазами видел снаружи постройки людей, дома толади и прочее. Омриггор, насколько мне известно, умер задолго до того, как разумные народы стали заселять материки. Как можно помнить то, чего тогда ещё не существовало?

— Пытливый ум важнее крепких рук? Так ведь? Хотя вы, судя по всему, обладаете и первым, и вторым, — толстячок хихикнул. — Всё верно. Но вы должны знать, что великое божество также располагало возможностью предрекать грядущее. Вот и выходит, что то, что созерцали вы, и есть отражения многочисленных вариаций того, что могло, может или только должно случиться. Это бесчисленное количество путей, по которым неизменно вперёд движется ваша явь, перемещаясь между оными в зависимости от поступков каждого разумного.

— Вы хотите сказать, что будущее постоянно меняется, следуя деяниям любого живого существа?

— Можно выразиться и так… Да, это будет более точным определением, доступным для понимания смертного. Но если вам всё же по душе аллегории, то прошу — на задворках нашего города хранятся настолько неприглядные вариации воплощений Тилрадана, что поверьте мне на слово, ни вы, ни я, ни кто-либо другой в здравом рассудке не захотел бы оказаться в них. Однако я искренне рад, что наш дом внешне отражает очертания того исхода, к которому пришёл мир спустя многие тысячелетия. Это навевает некое спокойствие, знаете ли, умиротворенность. Но что-то я вас совсем заболтал, — встрепенулся Эвдикт. — Вы же явились вовсе не для того, чтобы дни напролёт беседовать со старым одиноким призраком, верно? Вы прибываете в поисках идола Астрального стража Тиборы. И я знаю, как вам помочь. Т-а-а-а-к, — протянул толстячок, направляясь к массивной книжной полке.

Немного помедлив, он вгляделся в обветшалые обложки и махнул рукой слева на право, как бы отгоняя невидимую, но очень назойливую муху. Стройный ряд фолиантов ожил и послушно, том за томом, корешок за корешком, пополз к правой стенке, поочередно растворяясь в воздухе лишь достигнув края стеллажа. Слева наоборот, не позволяя полке опустеть, появлялись всё новые и новые книги.

— Где же это было? — задумчиво бормотал усач. — Ах, вот же!

Он остановил вращение хранилища, вытащил из середины увесистый гримуар и, перечитав заголовок, с грохотом хлопнул им о прилавок так рьяно, что над потертыми страницами заклубилась пыль.

— Вот, пожалуйста, — проговорил архивариус. — Всё содержимое этого тома предназначено именно вам. Усаживайтесь поудобнее и будьте предельно внимательны, ведь истина кроется всегда в самых неприметных мелочах. Владейте!

Эвдикт ударил в ладоши, и тяжёлый переплет исчез со стола и тут же упал мне в руки увесистым грузом, заставив вздрогнуть от неожиданности.

— А пока вы постигаете эти прекрасные очерки о древних таинствах, я готов заварить нам обоим чай. Вы пьёте чай?

— Пожалуй, — удивился я.

— Ох, какое счастье. В наше время — хотя «время» не самое удачное слово — уже и не встретить настоящих ценителей столь благороднейшего напитка.

Усач скрылся за массивом винтовой лестницы, откуда послышался звон посуды и тонкий струящийся аромат засушенных трав.

— Всё больше попадаются ценители вина или эля, а среди разумных и тем паче. Вот ваш достопочтимый предшественник и вовсе предпочитал нечто странное. Как же он говорил?

Некоторое время толстячек задумчиво мычал, вспоминая название.

— По-моему, то питьё звалось Братананской или Картаганской…

— Буртазанская брага, — подсказал я.

— О, да. Верно, — продолжая греметь чашками, радостно согласился Эвдикт. — Стало быть, вы тоже имеете опыт в данном вопросе? Но спешу заверить, Буртазанский коктейль вряд ли обладает хотя бы толикой намёка на благородство. То ли дело чай. Нужно сказать, я единственный во всём Камневороте, кто сколь-нибудь удобоваримо умеет заваривать корни червятника. Ведь мало кто знает, что если добавить к ним щепотку марёвки, лист мрачника и сушеные растёртые плоды подземной гневицы, то получается невероятно приятная смесь. Вот так, — ласково причмокнул архивариус, обращаясь, похоже, вовсе не ко мне, и показался из-за лестницы с небольшим подносом, на котором стояли две пузатые кружки с дымящимся отваром. — Мгновение внимания, — торжественно объявил он. — Протяните ладонь вперёд. Готовы?

Я кивнул.

— Прошу угощаться! — воскликнул усатый, и в моей руке образовалась одна из чашек.

Запах был изумительный. Аромат, исходящий от отвара, навевал легкий приятный дурман и уносил мысли куда-то далеко. Я прикрыл веки, и перед глазами тут же поплыли пейзажи леса после дождя, благоухающего свежестью и стойким запахом малины.

— Пейте, пейте. Надеюсь, получилось не хуже чем обычно. Признаться, я волнуюсь. Нечасто мне доводится готовить любимый напиток не только для собственного удовольствия. Ну что же вы? — забеспокоился гостеприимный хозяин. — Смелее. Это безопасно и к тому же поможет вам сосредоточиться на штудировании, без сомнения, непростого чтива.

Я сделал крохотный глоток, чтобы не обижать нового знакомого. Посмаковал на языке и глотнул ещё раз. Вязкое, но приятное тепло разлилось по груди. Чёрная как смола, дымящаяся жижа, напоминающая скорее горячий шоколад при прикосновении, на вкус оказалась похожей на крепкий, с привкусом имбиря, чай. Я зажмурился от удовольствия, и улыбка невольно наползла на мою усталую физиономию, обнажая ряд острых зубов.

— Вот и прекрасно, — выдохнул усач. — А я, знаете ли, только чаем и промышляю. Откроюсь, пробовал однажды канрийский эль, но этот эксперимент повлек за собой неординарный конфуз. Оказалось, что после столь агрессивного напитка я не могу вспомнить абсолютно ничего. Парадоксальное дело, как вы считаете? Хранитель памяти теряет память. А мне как архивариусу без памяти никуда.

Эвдикт помолчал.

— Ох! Ну что же это я вновь? Простите. Опять стремлюсь отвлечь разговорами того, кто пришёл вовсе не за тем, чтобы слушать пустые россказни. Читайте, прошу вас. Я подожду.

Отхлебнув добрый глоток, я вперился взглядом в название книги, покоившейся на коленях, и промычал оглавление вслух:

— «Вурдабан Тагат Ратак».

Затем поднял голову и вопросительно уставился на архивариуса.

— Что это значит?

Брови сами собой сдвинулись к переносице.

— Я ни слова не понял из прочитанного. И буквы написаны странно, точно наоборот, как отражение в зеркале.

— Смело продолжайте и не забывайте наслаждаться теплом чая, — успокаивающе произнёс усач. — Как я и говорил, истина таится порой не там, где её ожидаешь. Не останавливайтесь. Вам обязательно откроется всё, что нужно.

Я открыл переплет и погрузился в тщательный разбор пляшущих букв и символов — «…ридаши ларма мартур нак», «церида рук казад жэдора», «талмаран ктува лон» — и так далее и тому подобное. С каждым новым абзацем я всё больше терял связь с окружающей меня действительностью, но дивным образом глубже проваливался в нагромождение загадочных знаков, пиктограмм и хитросплетений чуждого наречья. Я решительно не понимал прочитанного, однако почему-то пребывал во власти знакомого и страстно любимого чувства, когда страницы какой-нибудь невероятной истории крепко и надолго затягивают книгочея, делая его частью мира, раскинувшегося на просторах их самих. К моему разочарованию, некоторые развороты фолианта и вовсе обнаруживались пустыми. Но всё же каждый раз, когда я встречал очередной незаполненный лист, в сознании настойчиво всплывала одна и та же картина — залитая полуденным солнцем роща, сплошь занятая кущами кленовых стволов.

Спустя некоторое время я ощутил, как кружка с горячим приятным отваром опустела. Тряхнув головой и с трудом сбросив с себя состояние зачарованности, я с удивлением отметил, что толстенный том раскрыт уже на середине. Захлопнув книгу, я поднял глаза. Толстячок стоял ко мне боком и копался в кипе бумаг. Некоторые особо длинные и старые записи он бережно сворачивал в подобие свитков и помещал отдельно, под широкую стеклянную витрину, расположенную у правого торца стола. Я кашлянул, привлекая к себе внимание. Увлеченно штудируя один из пергаментов, хозяин не обернулся.

— Уважаемый Эвдикт, — окликнул я архивариуса. — Простите, но вся эта хроника написана на неизвестном мне языке. Возможно, вы считаете, что я способен понять его, но это, к сожалению, вовсе не так. Я пришёл к вам за помощью. Может, есть иной способ ответить на вопросы или хоть как-то направить наши поиски в нужное русло, не прибегая к разгадке заковыристых шифров и пустых страниц?

Усач расплылся в улыбке, хитро прищурился и укоризненно покачал головой.

— Так-так, — нравоучительно погрозил он пальцем. — А я-то всё думал, когда же ваше терпение иссякнет. Нужно признать, вы держались достойно.

Хозяин лавки звонко хлопнул пухлыми ладошками, и из кружки в моих руках к потолку вновь потянулся ароматный дымок.

— В иной раз я со знанием дела мог бы пуститься в рассуждения о том, что все разумные лишены хоть какой-то выдержки и пребывают в извечной спешке. Но укоры и брюзжание — скорее удел древних старцев. А я ещё основательно молод, — Эвдикт гордо пригладил лихо закрученные усы. — Потому избавлю вас от лишних нравоучений и отвечу без затей. Нет!

В его глазах заиграли теплые шальные огоньки, и толстячок заразительно хохотнул.

— Иначе нельзя. Вы же не думаете, что оказались в некой сказке, в которой все деяния и подвиги свершаются вот так просто, по хлопку или мановению ока?

— Наверное, не думаю, — замялся я.

— Вот и замечательно, — поспешил продолжить усатый.

При этом он демонстративно щёлкнул пальцами, и фолиант мгновенно распахнул переплет на том же самом месте, где я остановился в предыдущий раз, чуть не выбив горячее питьё из моих рук.

— Но ведь вы отголосок разума великого Омриггора, — точно недоросль-попрошайка загомонил я. — Неужели вы не можете просто рассказать о том, где прежде хранился искомый идол? Или, может, в ворохе ваших отражений грядущего найдётся пара вариаций, которые послужили бы нам хоть сколько-нибудь понятной и осмысленной подсказкой?

Изо всех сил я постарался принять удрученный вид, хотя и понимал, что при моей драконоподобной внешности такой фокус может выйти боком.

— Со-жа-ле-ю, — по слогам произнёс Эвдикт. — Не в моих силах сократить ваш путь. Хотя признаюсь, вы мне крайне симпатичны, юноша. К тому же младшие боги не имеют ни власти, ни привычки вмешиваться в дела смертных, даже если мы говорим об отголосках сущности уже почившего божества. И особенно верный характер данное утверждение приобретает в том случае, когда дела разумных соприкасаются с интересами самих Истоков. Ой…

Архивариус резко замолк, а его глазки нервно забегали.

— Интересы Истоков?

— Довольно, довольно, — засуетился он. — Умоляю вас более ни о чём не спрашивать. Я и так сболтнул лишнего… Кажется.

— Но вы же знаете больше, — напирал я.

— Нет, нет. Как и было утверждено, любой алчущий знаний находит их сам, — отчеканил Эвдикт, явно ожидая от меня ещё больше расспросов, но поняв, что его отрицания были приняты, успокоился, свесился через стол поближе и зашептал заговорщическим тоном: — Впрочем, есть кое-что, о чём мне дозволено рассуждать открыто. К тому же я не в силах отказать себе в удовольствии и не поделиться с вами ещё одной мыслью. Доведись мне бывать на вашем месте, я бы не отважился на подобное мероприятие. Вас подстерегает судьба героя, а это — жестокая и тяжёлая ноша, уж поверьте.

— Почему?

— Ответ прост. Как и всех героев, в любые состоявшиеся эпохи, в конце вас ожидает только смерть.

Наступила пауза.

— Ох, простите! — заметив некоторое изумление и тревогу во взгляде гостя, поправился усач. — Не хотел обидеть или напугать вас. Что я такое говорю? Это всего лишь личное предположение, не более. Конечно же, случается и иначе. Не волнуйтесь.

— А вы, архивариус, сами боитесь смерти?

— Я не желаю встретить её раньше времени, — безразлично отозвался Эвдикт. — Хотя «время» — крайне неподходящий эпитет в нашем случае.

— Но, простите, вы же и так скорее мертвы, чем… — я потупился, не закончив фразу.

— Не в полной мере, — пояснил толстячок. — Это сложный процесс для внятного осознания разумным… Даже для такого смышленого, как вы, юноша. Примите одно — смерть не одинакова для всех. У нее есть множество продолжений.

Усач смолк и вдруг, как бы невзначай, всплеснул руками.

— Ну что ты будешь делать? — протараторил он. — Опять я затеваю долгосрочную беседу. Проклятый болтливый нрав. Ваше пребывание в Камневороте и так на исходе. Прошу вас, заканчивайте с книгой поскорее. Иначе визит грозит быть неплодотворным.

Вздохнув, я вновь погрузился в мир загадочных и непонятных страниц. Я уже ловил себя на мысли, что начинаю дремать, как вдруг текст перед глазами поплыл и вытянулся в толстые линии. Части чернеющих полос поползли в стороны, стали растекаться и закручиваться, приобретая формы букв общего языка.

— Колючая напасть. Менирад, — отчётливо по слогам прочёл я и торопливо пробежал по всему пространству разворота.

В каждой строке, друг за другом повторялись только три слова. Взбудораженный нежданной находкой, я открыл книгу с конца, затем перебрался на первую страницу и спешно пролистал всё, что было изучено до нынешнего момента. От прежних каракуль и пиктограмм не осталось и следа. Всякий лист фолианта пестрил сотнями повторений одной и той же фразы.

— Колючая напасть? Менирад? — повторил я громче.

— Ох! Хе-хе-х. Прекрасно! — раздался голос Эвдикта. — Вы всё же нашли, что искали! Поздравляю, юноша. Это означает, что нам пора прощаться.

Восклицание архивариуса зашаталось гулким эхом, а я заметил, как свет в комнате стал постепенно меркнуть. Мебель, стены, деревянная стойка с витринами, книжные полки — всё вокруг теряло цвет, словно истончаясь до призрачной поволоки и медленно растворяясь в надвигающейся пустоте. Неизменной сохранялась лишь фигура Эвдикта.

Я встревожено вскочил с кресла и почувствовал, как пол под ногами внезапно прогнулся, превращаясь в рыхлую кашу, точно бы я стоял на растянутой меж двух деревьев простыне. В попытке сделать шаг в сторону архивариуса я не смог пошевелиться, полностью увязнув в досках настила крепче, чем в болотной трясине. С визгом и грохотом в остатки помещения ворвался ураганный ветер, сметая очертания полупрозрачных стен и предметов, заглушая своим рёвом все прочие звуки. А вместе с тем образ улыбающегося чудаковатого, но добродушного толстячка принялся удаляться и гаснуть в потоке обрывков иллюзорного бытия.

— Но как?! — я попытался перекричать бурю. — Подождите! Как я должен понять?!

Меня не оставляла дурацкая неприятная мысль, что всё происходящее смахивает на глупую шутку скучающих от вечного прозябания фантомов.

— Проклятье! — в сердцах выругался я, понимая, что ответы, за которыми я явился, снова теряются в изломах далёкого от логики, глупого ребуса.

— Прощайте, — донёсся до моего слуха голос хранителя памяти. — Если заглянете в гости лет эдак через триста, буду весьма рад поболтать в более раскрепощённой обстановке. Удачи, юноша.

Говор исчез, оставляя меня один на один с кромешной тьмой. Рев яростного смерча витал вокруг, и я со страхом осознал, что снова куда-то падаю безвольной куклой. Головой вниз с огромной, всё нарастающей скоростью я летел навстречу мутному белёсому дну. Чувствуя скорую гибель, я закричал и зажмурился, как вдруг падение прекратилось, а моё предплечье крепко сжали чьи-то сильные руки.

— Вот так улов! Смотри-ка. Давинти, бегом сюда! Одному мне с таким упитанным броктаром не справиться. Я подтяну, а ты хватай его за шиворот. Да не за рог, а за шиворот! Вот так. Взялись! Э-э-э-х!

Передо мной, стоя на одном колене и упираясь в край провала, высился Тамиор. В его глазах мелькали лукавые огоньки, а обветренное лицо расплывалось в привычно широкой улыбке.

— Крепкая рыбка попалась.

Бранясь и кряхтя, бородач в два рывка выволок меня на поверхность.

Переведя дух, я ощупал туловище. Убедившись, что все части на месте, уселся на твёрдую землю напротив запыхавшихся друзей и оглядел ристалище.

— А где же следы эпохальной заварушки? — всё ещё пребывая в весьма неуверенном состояние, промямлил я одеревеневшим ртом. — Где горы трупов, побеждённых неумолимым рыцарем и его отважным оруженосцем, врагов?

— Прошу заметить и уяснить одну непреложную истину, — раздался недовольный голос Давинти. — Я никакой тебе не оруженосец. Я заклинатель слова и несравненный поэт.

Тамиор снисходительно покосился на тила.

— Да не было никакого сражения, — хмыкнул он, поднимаясь на ноги. — Ты лучше… — рыцарь запнулся. — Ушастый сказал, будто столкнул тебя в пропасть. Я сперва не поверил. А теперь вообще не знаю, что и подумать. Но давай обсудим это позже, за сытным ужином и глотком эля. Ночь совсем близко. Было бы неплохо разбить лагерь. События сегодняшнего дня изрядно меня вымотали.

— Полностью поддержу столь жизнерадостную идею, — закивал в знак согласия рифмач. — Однако позвольте прежде поинтересоваться, раз уж всё закончилось благополучно, и мы все до сих пор живы… Надеюсь, никто из вас не планирует меня убивать за предпринятые мной и наверняка попахивающие сущим абсурдом поступки?

— Это мы ещё поглядим. А пока на тебе готовка, заклинатель.

Тамиор хохотнул, нарочито нахмурил брови и указал тилу на мешки с провиантом.

— Лагерь? Прямо тут? — возразил я. — А вдруг эти глашатаи твари вернутся?

— Думаю, что после такого они здесь ещё долго не появятся, — хмыкнул рыцарь и устало зашагал к стволу одинокого рассохшегося дерева неподалёку.

***

Вскоре отряд сидел у костра, ласкающего языками пламени ночной воздух, и уплетал вяленое мясо, скрупулезно поделенное нашим походным поваром на три равные части. Небольшие ломти покрывал тонкий запеченный слой разогретого в огне сыра, который Давинти втихомолку купил на толадийском базаре перед уходом, объясняя теперь излишние траты тем, что поедание мясных блюд без оного — не что иное, как подлинное варварство и явный признак дурного вкуса.

–…Мы приготовились стоять до конца, — взахлёб рассказывал Тамиор, дожёвывая свою порцию и раздувая от куража щеки. — Расчёт был прежним: большая часть глашатаев в аккурат сгинула бы в пропасти. Но тут из разлома выросло то просвечивающееся чудище и, издав яростный рев, принялось крушить рой. Да так лихо, что сама земля ходуном, а в каждой рытвине по два десятка мертвых тварей!

Бурно жестикулируя, белобородый пытался в полной мере объять и немного приукрасить всю грандиозность схватки. Куда без этого?

— Я уж было подумал: всё, конец. Эдакого-то гиганта даже мне одолеть не под силу. Но нет! Хвала светлым богам, нам с длинноухим удалось-таки притаиться прямо под его брюхом. Похоже, исполин просто не заметил парочки разумных. А может, и вовсе не имел к нам интерес. Так или иначе чёрная саранча в считанные мгновения понесла огромные потери. Неразбериха творилась — никакой брани не хватит. Шум, гам, павших на ходу пожирают сородичи… В общем, немного погодя глашатаи разбились на несколько потоков, обогнули провал, а потом и вовсе решили отступить. Вот только головоногие бестии вряд ли ожидали продолжения банкета, да ведь такую армию в спешке не повернешь.

Здоровяк уверенно крякнул и сделал большой глоток из брошенной ему фляги.

— Ну и вой занялся вокруг! От всего этого визга мы чуть слуха не лишились. Рой быстро осознал неизбежность поражения и, будучи сытым телами своих же солдат, разбрелся и заспешил восвояси. Когда мы с Давинти пришли в себя и поднялись, чтобы осмотреться, вокруг уже ничего не было. Чудовище растворилось, а следы стычки тут же затянуло одеялом проклятого вездесущего пепла. До сих пор не по себе, — поёжился Тамиор. — Завтра же с рассветом покинем эту всеми забытую хиднову пустыню.

— Позвольте и мне высказать решительное одобрение, — зазвенел колокольчиком голос поэта. — Если бы не тот иллюзорный монстр, появившийся как нельзя вовремя, то, боюсь, стратегия нашего отчаянного бородача… К-х-э-м… Как бы корректнее выразиться? — эльф закашлялся и расплылся в улыбке. — Пошла бы на корм саранче.

Он цокнул языком и придал своему лицу деловитый всезнающий вид.

— Впрочем, меня по-прежнему не покидает ощущение, что нас вот-вот должны сожрать. Ну, или уже сожрали. Прошу прощения за вызывающее просторечье, но иначе не скажешь.

— Ну а следом мы услышали твой крик, — Тамиор недовольно глянул на перебившего его тила, однако спорить не стал и, повернувшись ко мне, продолжил рассказывать: — Летел ты, конечно, хорошо, будто тобой из маго-пушки пальнули. А дальше ты всё и сам знаешь.

Рыцарь заломил брови и смолк, видимо ожидая встречного откровения.

— И долго меня не было? — задумчиво спросил я.

— Кто его теперь разберет? Мы как-то не считали. Сам понимаешь, не до того.

— Да, верно. Поначалу казалось, что время в Камневороте течёт обыденно. Однако теперь меня будто терзает непривычное чувство. Кажется, я пробыл там дни, или даже месяцы… Странное место.

Я повернул голову и отрешенно уставился в чрево разлома. Камневорот, будто подмигивая, мерцал во тьме и точно манил вернуться в его глубокие объятья. Вязкая дрожь прошлась по спине. Незримая сила приподняла меня на ноги, и я невольно, мелкими неуверенными шагами, направился в сторону пропасти, как вдруг ощутил, что кто-то трясёт меня за плечо, пытаясь вывести мой разум из состояния тягучего, даже болезненного оцепенения.

— Да что с тобой, Варанта? — откуда-то издалека донёсся знакомый голос.

— Ничего… Сойдет.

Я резко тряхнул головой, пытаясь смахнуть остатки странного видения, и обнаружил, что все ещё сижу напротив кострища.

— Так сколько, ты говоришь, прошло времени?

— Вовсе немного, — обеспокоенно затоптался и занял своё место рыцарь. — Не знаю, как там внизу, а тут вроде и четверти часа не миновало. Я даже не успел перестать верить в твоё возвращение, — тихо хохотнул он.

— Четверть часа? — задумался я и жестом попросил вернуть флягу, после чего с удовольствием приложился к узкому горлышку. — Эх, выходит, отлучился всего на миг, а такое веселье пропустил.

— Да брось сокрушаться, — подбодрил меня приятель. — Иллюзорный дракон? Ха! Тоже мне невидаль.

— Очень даже не соглашусь, — снова встрял в разговор Давинти. — Может, наш бравый вояка и впрямь лопает на завтрак эпические приключения, но что касается моей персоны, я за все прожитые годы, которые, нужно сказать, и без того пестрели сущей феерией и всяческими там невероятностями, ни разу не удосужился побывать свидетелем столь впечатляющего зрелища.

— Да не трави уже душу, — с укором отмахнулся я.

— Простите, друзья, но ничего не могу поделать, — поэт карикатурно пожал узкими плечами. — Не имею привычки сдерживаться, когда подобное творится вокруг. У меня даже несколько строк родилось, пока мы пережидали битву. Вот послушайте:

«Огромные лапы рвали на части,

Давили, крушили и мяли толпу.

Колосс иллюзорный исполненный страсти,

И я недвижимый под пузом сижу».

— Ну как вам, нравится? — выпучив глазенки поинтересовался эльф.

Я и Тамиор молча натянули растерянные ухмылки.

— Вот и отлично! Знаю, на сей раз получилось немного «не очень», но это же всё на скорую руку. Нужно будет ещё над смыслом попотеть.

— Да-да, — пренебрежительно отмахнулся белобородый, явно намереваясь сменить тему. — Тебе бы только о смыслах языком трепать, да чтоб все тебя с упоением слушали, — рыцарь фыркнул и обратился ко мне: — Так что там, Варанта? Что внизу? Не томи, рассказывай.

— Ну что ж, — не слишком охотно начал я, — определенно, это самое неоднозначное место, в котором мне приходилось бывать.

Друзья подсели ближе, и, стараясь не пропустить ни единого слова, принялись внимательно вслушиваться в описание путешествия к глубинам Камневорота. Я же старался не упустить ни малейшей мелочи.

***

–…А после всё растворилось в кромешной мгле, и я начал падать. Только выходит, что провалился я не вниз, а вверх, — закончил я, вороша крученой корягой алые угли.

— Ну дела, — промолвил рыцарь. — «Колючая напасть», значит? — он задумчиво потеребил бороду. — Знавал я одного вора в пригороде Мак-Таура по прозвищу «Рыбий кашель». Хороший был лакан, ловок, смекалист. Мог сам себя обокрасть так, что сам бы и не заметил. Так у его прозвища весомая история имелась. Но «Колючая напасть» — не слыхал о таком прежде.

— Вот и мне никак в толк не войдет, что это может значить, — подтвердил я. — Боюсь, всё могло быть впустую.

— Вовсе не обязательно.

Бодро вскочив на ноги, эльф заходил из стороны в сторону, будто по помосту балагана.

— Возможно, вы пребываете в суровом неведении, мои непрозорливые друзья. Но ваш верный и отчаянный, а также непременно находчивый союзник, то есть я, прекрасно разбирается в геохронике, — указав себе на брюхо пальцами обеих рук, осклабился Давинти. — Н-у-у… в местности тех краёв, где мне удавалось-таки скитаться какое-то время уж точнее некуда… А значит, на страницах моей нескончаемо обширной памяти имеется несколько весьма полезных заметок и об уголке… Внимание! — тил зажмурился и сжался в комок, затем резко раскинул ладони и прокричал: — Под названием «Колючая напасть»!

— Продолжай, — выговорили мы в один голос.

— Ага! Стало быть так, — радостно начал рифмач, набирая воздуха для дальнейшей тирады, — единственная известная мне деревушка с подобным именем находится в прекраснейших землях провинции западных владений моего народа, а именно в Тилендале. И не трудитесь морщить крепкие лбы, я постараюсь облегчить вам задачу. Всё сказанное означает, что нас ждёт путешествие Спешным морем, прямиком к лоскутному одеялу Рундара — колыбели первых рас.

Сказав так, длинноухий гордо подбоченился, а его лицо засияло воодушевлением.

— Мы знаем, где находится Тилендаль, умник, — обиженно пробурчал Тамиор.

— Ты уверен, Давинти?

— Конечно, нет, — звонко отозвался рифмач, — но другими вариантами мы всё равно не обладаем, а потому есть шанс, что речь идёт именно о земле эльфов.

— Хорошо, — произнёс я, — но что тогда означает слово «Менирад»?

— Тут мои познания иссякают, — пожал плечами поэт. — Возможно, это чей-то древний род или, может, название какого-нибудь забытого захолустья, городка, храма, животного, легенды, да чего угодно.

— Ну, — оживившись, буркнул Тамиор, — полагаю, пророков среди нас нет. Так что гадать станем, когда прибудем на место. Вот только чтобы попасть в Тилендаль, нужен целый корабль.

— И я знаю, где его взять! Как говорится, большая вода — дорога к дому канри, — радостно перебил воина Давинти. — Наши маленькие соседи способны не только на эпические попойки и хмельные драки. Канрийские корабли настолько же хороши, как и их знаменитый на весь разумный мир эль. К тому же беспрепятственный выход к морю есть только у Кинарта. И не могу не упомянуть незабываемые масштабы тамошнего торгового порта. Ритаки не какая-то вам захудалая бухта, это же самый крупный свободный рынок во всей Зарии.

— Как скажешь. На том и порешим, — громко зевнул рыцарь, не позволяя тилу снова увлечься болтовнёй. — С рассветом выступаем на запад. А сейчас всем спать. Путь предстоит неблизкий.

Утвердив дальнейшую цель, воин повалился на спину там же, где и сидел, а в следующую секунду раздался рокот утробного храпа.

— Что? Куда? А как же жребий? — встрепенулся рифмач. — Я вот и щепки заготовил. А, Варанта? Как теперь узнать, кто из нас раздазорился больше остальных.

— Чего сделал?

— Ох, всё приходится объяснять, — посетовал тил. — Раздазорился — означает, что в данный момент член отряда настолько вдохновлён идеей или целью грядущего дня, что не может сомкнуть глаз и готов первым нести дозор. Ну что же тут сложного?

— Ах, вот ты о чём, — я хохотнул и принялся укладываться на узкий лежак. — Прости, Давинти, но ты сам ответил на свой вопрос. Разбудишь в середине ночи, — добавил я, прежде чем отвернуться к огню спиной, — один из нас тебя подменит.

Поэт поперхнулся, поморгал выпученными глазами, вытянул из охапки дров увесистую палку, прижал её покрепче к груди и, напустив серьёзный вид, принялся старательно корчить из себя могучего и несокрушимого стража.