Малиновый пиджакъ. или Культурная контрреволюцiя

Роман Владимирович Днепровский

Книга рассказов Днепровского – это типичный образец «современной литературы» эпохи постмодерна, в которой нет злодеев и героев, но хватает и смешного, и грустного, и самого невероятного.

Ода Настоящему Капитализму

Из цикла «Повести о Настоящих Человеках»

Давно, ещё в начале девяностых среди моих столичных знакомых был один банкир. Серьёзный банкир, хотя, в ту пору ему, кажется, ещё и тридцати не исполнилось. Позже, уже к концу девяностых его имя стало достаточно хорошо известно в России, а потом я вообще перестал о нём слышать. Жив ли сейчас, а если жив, то где и как поживает, я не знаю. Ну, а имени его я называть не буду, скажу только, что благодарен ему за то, что с его помощью, я успел в юности немного посмотреть мир. Спасибо ему за это.

В 1991 — 92 годах, я и не знал, что Игорь (назовём его так) — владелец банка. Вернее, знал, что он крупный предприниматель, да и общие знакомые за глаза называли его «банкиром», но всё это как-то не встраивалось в образ этакой «акулы Уолл-Стрита», толстяка с сигарой в зубах, одетого в смокинг и белоснежную манишку, с высоким цилиндром на голове. Но в один прекрасный день мне суждено было, что называется, открыть Игоря для себя заново, и случилось это в тот день, когда он попросил меня заехать к нему непосредственно в офис. Я и заехал, и там, в его кабинете, собственно, и состоялось наше «второе знакомство».

Надо сказать, в то время я ещё очень плохо представлял себе, что такое «офисный дизайн» и прочий евроремонт. В родном городе тогда ничего подобного и в помине не было, а среди моих московских и питерских друзей банкиры и владельцы концернов-заводов-газет-пароходов явно не преобладали. Поэтому, попав в его кабинет, причем уже после холла, коридоров и приёмной, я был слегка шокирован. Кабинет был какой-то неправильной формы: не то, пяти, не то шестиугольная комната, в которой не было, кажется, и двух стен, параллельных между собой. В придачу белоснежные стены, чёрное ковровое покрытие на полу, чёрный зеркальный потолок… чёрная офисная мебель… Минимализм и хай-тек, которым через несколько лет все были сыты по горло. Но моё внимание сразу же привлекла своеобразная инсталляция, что возвышалась в углу кабинета за рабочим столом его владельца. Там стоял огромный, почти в человеческий рост воронёный старинный сейф: на львиных лапах, с мощной бронзовой ручкой-«штурвалом», с ажурной «короной» по верху. Подобные украшения почти всегда имеются на старинных буфетах и напольных зеркалах, но сейф с «короной» я видел впервые. Но этого мало, на сейфе стоял старый ржавый пулемёт «Maxim», тот самый, что все поколения советских людей прекрасно представляют по фильму «Чапаев».

— Вот это да-а! — вырвалось у меня.

— Ребята нашли на Дону, в Ростовской области, — с гордостью стал рассказывать Игорь, — привезли и подарили! Ржавый, конечно, но думаю, и починить можно!

— А зачем? — задаю глупый вопрос.

— Как это «зачем»? — усмехается банкир, — чтобы работал! Если снова случится какая-нибудь революция, и ко мне придут экспроприаторы какие-нибудь банк национализировать, я сам за него лягу, и отстреливаться буду! До последнего патрона!

Сказано было вроде бы шутливым тоном, но по глазам Игоря было видно: если что случится, точно, ляжет за пулемёт.

— А сейф такой откуда? — снова спрашиваю я.

— О, сейф! Сейф здешний, мы его в этом особняке и нашли, когда ремонт стали делать. У него, правда, замок не работал, ключей, естественно, не было, так и стоял открытый. Я и распорядился, чтобы его от краски очистили, подреставрировали, да сюда поставили. Для мебели, — Игорь смеётся, — ну, а потом уже он стал вполне рабочим. Дело было так…

Игорь подвёл меня вплотную к сейфу, и указал на верхнее украшение, «корону», на которой был изображён старый габсбурговский герб — двуглавый австрийский орёл, и шла какая-то надпись на немецком языке.

— Видишь? Вот это — название фирмы-производителя. Пока сейф здесь стоял и я на него каждый день любовался, и надпись эту выучил наизусть. И вот полгода назад поехал по делам в Вену, а там на одной из улиц вижу вывеску этой же самой фирмы! Я зашёл: так, мол, и так, есть у меня сейф, который вроде бы ваша фирма изготовила. Мне отвечают, что да, мол, они делают сейфы, и спрашивают, какие у меня к их продукции есть претензии? Объясняю им, что никаких претензий нет, что их «продукции», которая находится в моей собственности, уже больше ста лет, так просто стоит в кабинете для украшения, ключей ведь всё равно нет. Тогда они говорят мне, что не может такого быть, ибо все ключи, от каждого, выпущенного ими сейфа хранятся у них, и если я сообщу им индивидуальный номер, они выдадут мне дубликат ключа! Я не поверил, но звоню в Москву секретарю: посмотри, мол, на внутренней стороне дверки сейфа, какой там номер, да и пришли факс на туда-то… Через пять минут приходит факс из Москвы. Они смотрят номер, звонят куда-то, и ещё через пять минут в кабинет служащего, с которым я разговаривал, приносят папку с документами на наш сейф! Оказывается, он изготовлен летом 1878 года, мастер такой-то, а заказчик московский купец такой-то! Но этого мало, в папке лежит дубликат ключа! Клерк даёт мне бумаги, показывает, как их заполнить, а пока я заполнял их, они изготовили и принесли мне ключи от сейфа! Но и это ещё не всё! Где-то через неделю после моего возвращения в Москву, мне звонят из Вены и говорят, что фирма отправила специалиста, который осмотрит мой сейф, и, если есть какие-то дефекты в его работе, устранит их совершенно бесплатно. Что-то, вроде гарантийного ремонта, вернее, оный самый и есть! Представляешь?

Игорь достаёт ключ, вставляет его в скважину, поворачивает, затем крутит запорный «штурвал», и сейф с мелодичным звоном распахивается, демонстрируя содержимое своего нутра. А банкир радуется, как школьник:

— Ай, да австрийцы, ай, да капиталисты! Ведь после этого 1878 года чего только у них не было: и революция была, и первая мировая война, и вторая, и немцы их оккупировали, и Сталин, а все документы уцелели! И ключ этот уцелел! И не только этот, ВСЕ ключи от ВСЕХ сейфов, которые они когда-либо делали! Ай да капиталисты!

Я часто в последние годы вспоминаю этот разговор, этот рассказ про сейф и австрийских «ай да капиталистов». И вот что я думаю: тот ключ, который банкир Игорь с гордостью демонстрировал мне тогда, не просто ключ — символ. Символ нормального капитализма. Действительно, революция, две мировых войны, германский аншлюс, последующая совецкая оккупация, а небольшая частная фирма не растеряла ни одного ключа, и готова заботиться о своих клиентах, даже если прошло больше ста лет. И хочется, вслед за банкиром, повторить: «Ай, да австрийцы, ай, да капиталисты!»

Только вот очень обидно, что с момента нашего разговора прошло уже двадцать лет, а символом «капитализма» российского для меня остаётся… знаете, что? Тот самый пулемёт «Maxim», установленный на сейфе.