Арон Гирш. Утерянный исток

Роман Владимирович Арефкин, 2017

Придя в себя в больничной палате, Риз вскоре обнаруживает, что он является пациентом частного исследовательского центра, сотрудники которого разработали уникальную методику нейро-хирургического вмешательства, названную «нейросинтез» и позволяющую восстанавливать личность человека, пережившего клиническую смерть. В романе "Утерянный исток" на кону сюжета ставится не тоько жизнь героев, но и их разум.

« — Это интересно.» — подумал Гвидо, и сделал ещё несколько фотографий.

Из-за периодически выпадающего снега было трудно судить о том, как часто этой частью дома пользовались. По крайней мере, видимых следов в снегу не было, кроме колёсной калии.

Вокруг коттеджа царила удивительная тишина. Погода, после недавнего снегопада, сделалась безветренной. Только редкие, периодические возгласы нескольких чаек периодически разрезали тишину. Гвидо услышал, как на противоположной стороне дома хлопнула входная дверь, после чего послышались шаги по деревянному крыльцу.

Мужчина напрягся, опасаясь, что Максимилиан мог заметить его, слоняющимся вокруг дома. В один миг, в голове у Гвидо пронесся ряд мыслей. Если Максимилиан обнаружил его и теперь застанет на этом самом месте, то можно было сделать вид, будто оно был приезжим, гостил в одном из домов, и решил побродить в округе, зайти на озеро. Но в то же самое время, присутствовал соблазн воспользоваться особенностями местности и момента, и свершить задуманное прямо здесь. От этой идеи пришлось тут же отказаться, Гвидо вспомнил, что в своём автомобиле он оставил необходимый инструментарий, а без него, мужчина не хотел оставлять много ненужных следов.

Вопреки опасениям, Максимилиан не появился с обратной стороны дома. Тогда Гвидо прислонился к стене и осторожно выглянул из-за угла, чтобы увидеть, как психотерапевт, стоял уперев руки в бока и смотрел в направлении озера. Гвидо посмотрел в том же направлении, озеро действительно было расположено здесь весьма удачно, создавая очень привлекательный вид. Неожиданно Максимилиан двинулся к берегу, и когда он удалился на некоторое расстояние, наблюдатель смог сменить свою позицию. Гвидо стало крайне любопытно, что могло находится там, за укреплённой дверью. Полагая, что другой такой возможности может и не предвидится, он подошёл к двери. Он не спешил класть руки на массивную, крюкоподобную ручку, полагая, что дверь могла быть под сигнализацией. Это было вполне вероятно, с учётом того, какие меры предосторожности были здесь предприняты. Тогда Гвидо решился на обходной манёвр. Встав на не широкий выступ над высоким фундаментом, он осторожно пробрался к ближайшему зарешёченному окну. Зимние ботинки Гвидо лишали его возможности гибко использовать стопы, да и само телосложение мужчины не предрасполагало к акробатике. Как только наружная решётка оказалась в зоне его досягаемости, Гвидо ухватился за неё руками, теперь удерживаться было значительно проще.

Так как на внутренней стороне окна также находилась решётка, разглядеть интерьер во всех деталях представлялось затруднительным. Но Гвидо придвинулся вплотную к стеклу, буквально просовывая свой нос между прутьев решётки.

В помещении было темно, но некоторые источники света всё же присутствовали, хотя и весьма необычного характера. Это были какие-то объекты, излучающие синеватое свечение. Первым о чём подумал мужчина, были знаменитые кварцевые лампы. Но такие уже очень давно не использовались, и они обычно размещались под потолком и давали сильное освещение.

Здесь речь могла идти об отдельных приборах, конструкция которых предусматривала люминесцентные элементы.

Приглядевшись внимательней, Гвидо различил какие-то продолговатые, конусовидной формы объекты. Один был размещён горизонтально, на подножках. Другой стоял почти вертикально, но его стойка несколько отклонялась к стене комнаты. Внешне, оба предмета напоминали нечто вроде пеналов, но их размер был довольно внушительным, в длину каждый был приблизительно в два метра.

« — Должно быть тяжёлая хреновина» — подумал Гвидо, сопоставляя свои наблюдения со следами от крупного автомобиля, побывавшего здесь недавно — «Вполне может быть, что выгружали как раз штуковины.»

Гвидо вдруг обнаружил, что эти предметы своим видом, напрашивались на аналогию с гробами.

« — Если это и гробы, то наверно для астронавтов» — усмехнулся Гвидо, оценивая внешний вид предметов.

Гвидо понадобилось ещё пристальней вглядеться, чтобы различать надпись на том предмете, что стоял вертикально. На нём, форменными буквами было выведено — «ALCOR». Это были крупные буквы, синего цвета, характер их начертания указывал на товарный знак, фирменное наименование производителя. Ниже, на отдельном лейбле, уже простыми буквами, чуть меньшим шрифтом было написано — «Life extension foundation since 1972¹¹»

Насколько Гвидо мог понимать английский, речь шла о каком-то фонде, занимающемся продлением жизни. Тем не менее, такое толкование порождало больше вопросов, чем ответов. Отпустив одну руку от прутьев решётки, мужчина вынул из кармана свой смартфон, и действуя пальцами одной руки, вызвал функцию видеосъёмки.

Из-за плохого освещения, снимать на камеру смартфона интерьер помещения не имело смысла. Сделав несколько пробных кадров, Гвидо убрал смартфон, и вновь прочно ухватился за решётку. Попытавшись привстать, ему удалось заметить ещё некоторые детали. В частности, мужчина различил стол, на котором стояло несколько плоских, квадратных дисплеев, значит где-то были компьютеры. Ему показалось, что он заметил ещё один источник тусклого света. Это была какая-то полка, крышка которой была стеклянной, и через неё проступало характерное синее свечение.

Уже собираясь спрыгнуть с уступа, Гвидо вовремя остановился и удержался. Внизу был идеальное, гладкое снежное покрытие, и если бы мужчина приземлился туда, то он неминуемо оставил бы следы своего пребывания в этом месте. Поэтому возвращаться на землю пришлось тем же путём, которым он забрался на выступ.

Максимилиан стоял на самом берегу озера, он смотрел куда-то вдаль, интенсивно перебирая в руках какой-то предмет. Казалось, что он был поглощён собственными мыслями. Гвидо ещё раз испытал соблазн решить всё здесь и сейчас, столь подходящей казалась ему ситуация. В то же самое время, он не забывал один из принципов, которому он научился за годы своей жизни. Когда все условия казались практически идеальными, и ситуация казалась как никогда подходящей, на самом деле опасность всегда таится где-то рядом.

Гвидо уже решил двигаться обратно, к дороге, где стоял его автомобиль. Мужчина планировал поскорей покинуть коттеджный посёлок, оказавшись подальше от Максимилиана. Но не пройдя и дюжины шагов, оказавшись в первых рядах деревьев, Гвидо остановился, услышав как к одинокому коттеджу подъехал ещё один автомобиль. Такого поворота событий Гвидо не ожидал, он лишний раз был благодарен себе за проявленное благоразумие, удержавшее его от поспешности и фатальной ошибки.

Из остановившегося автомобиля вышла женщина. Гвидо видел её впервые. Женщина уверенными шагами двинулась в направление к озеру. Она вела себя так, что с первого взгляда было ясно, она очень хорошо ориентировалась на местности, следовательно, бывала здесь неоднократно.

Гвидо захотелось вернуться на то место, с которого он наблюдал за Максимилианом, но теперь опасность усиливалась. Если психотерапевт целыми днями был у себя на уме, то женщина вполне могла заметить постороннее присутствие.

Помедлив немного на своём месте, Гвидо услышал голоса мужчины и женщины, они тепло приветствовали друг друга. Любопытство Гвидо боролось с его осторожностью, деликатность обстоятельств не позволяла сейчас совершить ошибку, в противном случае, ему пришлось бы решать вопрос уже с двумя людьми, а это совершенно не входило в его планы.

Удаляясь в направлении того места, где он оставил свой автомобиль, Гвидо ещё некоторое время мог слышать как разговаривали Максимилиана и приехавшая к нему женщина. По характеру фраз, которыми обменивались эти двое, было понятно, что они были хорошо знакомы.

Добравшись до своего автомобиля и сев внутрь, запустив двигатель, Гвидо имел возможность какое то время наблюдать издалека за тем, что происходило около коттеджа на берегу озера. Но из того, что он увидел, ничего не представлялось важным в информационном плане. Максимилиан и женщина ещё какое-то время говорили о чём-то, затем они прошли к крыльцу дома, и вошли внутрь.

Гвидо развернулся на узкой дороге, и покинул коттеджный посёлок, оказавшись на трассе, мужчина стремительно помчался в направлении города.

Короткие световые дни в ноябре были серыми, мрачными, и лишь изредка солнце могло прорезаться сквозь сплошное покрывало тяжёлых, уже по-настоящему зимних туч. В такие дни люди имели привычку рассуждать о дефиците солнца, витамин, высокой заболеваемости и вообще о тотальной неприветливости местного климата. Светало поздно, темнело уже рано, и Риз прекрасно понимал, что абсолютное большинство трудозанятого населения, в таких условиях, оказывалось попросту лишённым возможности видеть дневной свет. Каждое утро Риз вставал достаточно рано, хотя он и ставил будильник на своём смартфоне на несколько позднее время.

Риз просыпался теперь будучи гонимым из собственного сна своими видениями. Далеко не всегда он наблюдал столь отчётливые видения, которые бы он мог потом вспоминать в более-менее подробных деталях. Часто, видения словно проникали в нормальный сон Риза, и увиденное во сне словно трансформировалось в новую форму видения.

Риз взял за правило, всякий раз когда его посещали видения, уже днём пытаться восстановить самые существенные и яркие его детали. Риз стал записывать их в отдельную тетрадь. После того, как в тетради набралось уже более дюжины записей, Риз удостоверился в некоторых своих предположениях. В частности, в отличие от снов, видения носили унифицированный характер. В них прослеживались одни и те-же детали, поэтому Риз счёл эти детали сюжетно-образующими.

Как ни странно, Риз не чувствовал себя одиноким в своём исследовании. Елизавета Лурия, несмотря на установившейся в последнее время напряжённый график, охотно помогала ему с информацией, по мере своих возможностей. Всё чаще общение между молодым человеком и женщиной осуществлялось через электронную почту. Пару раз они связывались по «Скайпу», и реже разговаривали по телефону. Риз ощущал желание ещё раз увидеться с Елизаветой, но он до сих пор не решился предложить ей встретиться. В качестве оправдания своей нерешительности, Риз постоянно напоминал себе о загруженности графика Елизаветы.

Женщина, несмотря на свой ещё молодой возраст, была готова принять на себя управление целым отделом в исследовательском центре. Риз пришёл к выводу, что для Елизаветы эта перспектива имела большое значение.

Взяв за привычку, Риз проводил первую половину дня в работе за компьютером. Несколько дней назад у Риза состоялась беседа с Елизаветой, предметом которой стали накопившиеся детали о наблюдаемых видениях. Елизавета посоветовала Ризу провести классификацию признаков, которые он выделил как наиболее существенные. И в действительности, анализируя свои записи, Риз пришёл к выводу, что некоторые детали встречаются чаще других, и к тому-же они оказываются более устойчивыми в памяти. Теперь Ризу предстояло создать таблицу, в которой он бы разместил выделенные признаки по степени от наиболее существенных и часто встречающихся, до самых незначительных. Эту таблицу Риз должен был отправить Елизавете. Хотя работа представлялась несколько кропотливой, Риз выполнял её с энтузиазмом. В этой задаче ему виделось сочетание двух важных для него вещей. Он пытался разобраться в том, что с ним происходит, и теперь в этом направлении применялся системный подход. А также, ему была интересна любая работа с Елизаветой, особенно на почве его собственных проблем, к которым женщина, казалось, питала не малый интерес как специалист.

Итак, по прошествии полутора часов работы, Риз видел перед собой таблицу с введёнными данными. Таблица получилась совсем не большая, в отличии от того нагромождения страниц в тетради. Риз сделал копию таблицы себе на рабочий стол, придя к выводу, что в дальнейшем ему будет намного проще и эффективней вносить новые сведения в систематизированной форме. В любом случае, если появится что-то, что не будет укладываться в таблицу, то он смог бы сделать отдельную запись по этому поводу.

Анализируя таблицу, Риз лишний раз убеждался в собственных заключениях. В его видениях, которые могли иметь различную продолжительность и различную степень влияния на ощущения, присутствовали элементы, которые выделялись из всех других своей реалистичностью.

Выслав таблицу Елизавете на электронную почту, а также написав пару строк касательно проделанной работы, Риз лишний раз поблагодарил женщину за её помощь.

Этим же вечером, вернувшись с прогулки, он проверил почту, и к собственному удивлению не нашёл там ответа от Елизаветы. Лишь уведомление о том, что его сообщение с вложением было доставлено, давало понять, что женщина получила таблицу. Риз довольно быстро подобрал объяснение этому явлению, ссылаясь на напряжённый график и загруженность административными делами в исследовательском центре. Кроме того, несколько дней назад Елизавета вкратце рассказало, что в центре не на шутку обеспокоились исчезновением Кирилла Генриковича. С того самого дня, когда Риз пытался поговорить с ним перед своей выпиской, никто доктора больше не видел. Его жена, с которой Кирилл Генрикович последнее время находился в прохладных отношениях, заявляла, что не получала от супруга никакой информации, и следовательно сама тоже была обеспокоена.

Это всё означало, что в отделе нейрофизиологии предстояли кадровые перестановки. За должность руководителя направления фактически боролись две кандидатуры. Максимилиан, выступавший первым помощником Кирилла Генриковича и приложившим немало своих усилий в разработке нейросинтеза, был с какой-то стороны не плохой кандидатурой, поскольку он был молод, и проявлял сильный интерес к дальнейшему развитию метода. Второй кандидатурой был врач, едва младше самого Кирилла Генриковича, но который не принимал практически никакого участия в работе над нашумевшей процедурой. Этот человек пользовался определённым уважением в центре, но все также знали, что если он получил бы должность руководителя отдела, то на дальнейшем развитии нейросинтеза пришлось бы поставить крест. Этот человек был верующим, хоть и не воцерковлённым, но причина его негативного отношения к нейросинтезу заключалась в другом. Он ещё не определился, кто он в большей степени — исследователь или политический деятель малого разлива. Из-за своей любви выступать перед журналистами и давать громкие комментарии по самым разным, часто не касающимся его самого, вопросам, он заслужил прозвище Свищ. Догадываясь, что его так называют, он сильно злился и называл многих своих коллег завистниками. В любом случае, получив должность главы отдела, Свищ предпочёл бы свернуть дальнейшие исследования в направлении нейросинтеза под давлением общественного мнения. Дело было в том, что СМИ представляющие религиозную общественность, постоянно стремились выставить нейросинтез как нечто аморальное. Разумеется, сторонников прогрессивного метода лечения было больше, но такие люди никогда не собирались в громкие своры, не ходили крестным ходом, не прибивали себя гвоздями к брусчатке на площадях. Поэтому в информационном пространстве именно беснующаяся аудитория была наиболее слышна. В погоне за социальным одобрением, Свищ мог пойти на поводу у религиозных слоёв населения, только чтобы иметь возможность заполучить достойный медийный ресурс.

Максимилиан, напротив, в подобных вопросах выказывал крайнюю степень благоразумия. Если изначально от него никто этого не ожидал, многие сотрудники центра полагали, что молодой и энергичный психотерапевт проявит некоторую холодность к достижению Кирилла Генриковича. В частности, многие видели, с какой долей скепсиса он относился к работе доктора. Однако в последнее время Максимилиан всех удивлял в исследовательском центре. Он принялся методично отстаивать будущее нейросинтеза. Доводы невежественных верующих не имели для него никакого значения. Всё складывалось таким образом, что именно Максимилиан мог поучить заветную должность.

Риз приготовил себе ужин, сел в гостиной на диван и запустил через браузер «он-лайн» новости областного масштаба.

Длительное время в новостях шла речь событиях связанных с самыми наболевшими вопросами социального значения в области. Вновь группа активистов пыталась спасти пенсионеров, пенсии которых едва хватало на пропитание, а вот с жилищными условиями всё обстояло гораздо более плачевно.

Затем был ряд сообщений о инцидентах связанных в долговыми отношениями, в частности речь шла о извечном конфликте должников и коллекторов.

Затем, после того как все нелицеприятные события были освещены, как и любая новостная программа, областные новости были просто обязаны осветить «оборотную сторону монеты» российской действительности. И как повелось ещё с давних времён, одна сторона монеты непременно украшено профилем «вождя». В этом новостном блоке активно рассказывалось про то, как президент борется со злом в лице иностранной экономической и правовой интервенции. При этом, деяниям президента неизменно сопутствовал успех и страстные вопли женщин, чьи головы, традиционно, были обёрнуты в цветастые платки.

Риз уже заметил, что каждодневный выпуск новостей строится по одному и тому же сценарию, финальным аккордом в котором выступали православные новости, в которых пропагандировались идеи «национальных скреп» и принципов примитивного мышления. В репортаже о православном мире шла речь о недавнем крестном ходе, и диктор не применил возможностью дать сжатое объяснение данной процедуре.

Риз никогда не проявлял никакого интереса к религиозным распрям, считая данную тему совершенно бессмысленной и действительно удалённой от материального мира. Однако сегодня, при виде короткого видеоролика, в котором по назиданию священников, прихожане каких-то православных монастырей встали на четвереньки и поползли к входу в церковь, при этом сами священнослужители утруждали себя незатейливым процессом удерживания специальной дугообразной рамки на одном уровне, чтобы ползущие прихожане не могли слишком высоко поднять голову, у Риза возникли смешанные чувства по отношению к происходящему. Эти чувства представляли собой своеобразный «mix» из смеха и отвращения. Однако Риз вряд ли смог бы провести демаркационную линию между тем, что именно в наблюдаемом безумии вызывало у него отвращение — унижение человеческого достоинства или торжество невежества. В принципе, наблюдая за происходящим, Риз не мог не вспомнить свои переживания, когда ему довелось увидеть сцену на храмовой площади, в своём видении. Между той кровавой сценой и происходящим на экране, на первый взгляд, не было ничего общего. Однако даже поверхностный анализ и того и другого явления позволял прийти к выводу о том, что все верования базируются на одних и тех же принципах.

Наконец, православные новости подошли к концу, традиционно на экране появилась обзорная съёмка куполов храма, и пролетающие мимо белоперые голуби.

Однако, вместо окончания новостной программы, ведущий программы заявил, что впереди зрителей ждёт важное сообщение о судьбе некой семьи, которая на днях стала жертвой страшной автодорожной аварии.

На экране появилась женщина с микрофоном в руке, которая находилась недалеко от какого-то здания. На улице было ветрено и шёл снег, поэтому диктор говорила намеренно громко, что придавало дополнительной драматичности освещаемой ситуации.

«Буквально несколькими днями ранее наше информационное агентство уже сообщало о чрезвычайном происшествии, которое случилось в пригороде, на шоссейной автодороге, всего в четырёх километрах от города. Пассажирский автомобиль, в котором находились три человека, все члены одной семьи, внезапно выехал на встречную полосу, по которой с большой скоростью, в противоположном направлении двигался грузовой автомобиль. Водитель легкового автомобиля попытался избежать столкновения с грузовой фурой, в результате чего, потеряв управление, легковой автомобиль на большой скорости вылетел в обочину, перевернулся и врезался в массив скальной породы, находившейся всего в нескольких метрах от края обочины. По имеющимся у нас данным, пассажирами легкового автомобиля были члены семьи Свардовски, а именно Григорий Свардовски — известный в городе фотохудожник, его жена Анастасия Свардовски и их четырёхлетняя дочь. В результате произошедшей аварии, супруги Свардовски отделались травмами лёгкой и средней степени тяжести, в то время как дочь получила тяжёлые травмы шейного отдела позвоночника и черепа. Ребёнка доставили в центр интенсивной терапии областной детской больницы, где за её жизнь в течение двенадцати часов боролись несколько смен реаниматологов и нейрохирургов. На настоящий момент состояние ребёнка оценивается как тяжёлое стабильное. Медикам удалось стабилизировать основные жизненно важные функции, однако ребёнок не пришёл в себя, и находится на аппаратуре жизнеобеспечения. Вчера на базе детской областной клинической больнице состоялся консилиум¹²специалистов, участвующих в лечении ребёнка. Врачи пытались определить дальнейшую тактику действий. Нам удалось узнать, что на настоящий момент, анализ диагностических данных состояния ребёнка не позволяет судить о возможных позитивных изменениях. В частности, нейрохирург, проводивший экстренную операцию, заявляет о наличии очагов физического поражения в тканях головного мозга ребёнка. Это означает, что самостоятельное функционирование жизненно важных систем организма ребёнка не представляется возможным. Рассматривается вопрос о целесообразности поддержания жизненно важных функций искусственным путём »

Затем, на экране появились кадры, сделанные оператором в здании больницы, то, что было запечатлено, не имело никакого отношения к освещаемому событию, поскольку доступ в палату интенсивной терапии, где находился ребёнок, был закрыт. Зато у сотрудников информационного агентства были записи бесед с родителями несчастного ребёнка.

«Родители ребёнка, в свою очередь, категорически против такого развития событий. Их не устраивает перспектива добровольного отказа от жизнеобеспечения ребёнка, по их личному мнению, такое решение не отличается от убийства и они были готовы решать этот вопрос в судебном порядке, даже после того, как юридический представитель больницы обосновал то правовое поле, в котором действуют врачи. Вся область следила за развитием событий эти дни, и вот только несколькими часами ранее стало известно о том, что частный исследовательский центр, занимающийся исследованиями в области нейрофизиологии, по собственной инициативе вызвался помочь семье Свардовски.»

Когда диктор говорила о исследовательском центре, вмешавшемся в ход событий, Риз сразу же понял, о чём шла речь. Он придвинул к себе столик, на котором стоял ноутбук и увеличил громкость.

Теперь в кадре появились Григорий и Анастасия Свардовски, рядом с ними стоял достаточно молодой мужчина, в деловом костюме, в офисных очках, держащий в руках какую-то папку с бумагами.

Говорить, тем не менее, начал Григорий Свардовски.

«Представители исследовательского центра объяснили нам, что вопреки заключениям и прогнозам местных специалистов, судьба нашего ребёнка всё ещё не предопределена. Нам буквально на пальцах объяснили, что в рамках их организации осуществляется какая-то совершенно новая, революционная процедура, которая может помочь и в нашей ситуации. Я, честно говоря, сразу же заподозрил неладное. Ожидая услышать цены, условия и обязательства, но нам предлагают безвозмездную помощь, и мы просто права не имеет отказаться, так я считаю»

Всё то время, что говорил Григорий, его супруга кивала, в знак солидарности с мужем, и лишь изредка от неё можно было услышать хоть что-то. Наконец, когда Григорий закончил, объектив камеры переместился на мужчину-представителя исследовательского центра.

«Всё верно. Григорий в принципе описал всё правильно. Наш центр уже попадал в поле зрения общественности из-за успеха, которого удалось достичь с не менее тяжёлым пациентом. Теперь, в наших руках не только знания и уникальная технология, но и практический опыт. Мы действительно предлагаем этой несчастной семье нашу помощь на безвозмездной основе, потому как, в некотором роде, принимая наше предложение, они помогают нам. Они помогают нам донести до сознания общественности то, чего мы добились, и чего ещё предстоит добиться»

После этого интервью, на экране появились кадры, сделанные уже в исследовательском центре, и Риз тут же вспомнил тот самый день, когда представители СМИ наведывались на пресс-конференцию, проводимую Кириллом Генриковичес с его участием. Во время демонстрации коридоров исследовательского центра, и некоторого оборудования, которое репортёрам когда-то удалось заснять, голос диктора сообщал следующее:

«Исследовательский центр нейрофизиологии является негосударственным научно-исследовательским учреждением, существующим на средства независимых инвесторов и на средства, получаемые от реализации учреждением некоторых своих услуг. Тем не менее, уникальным это заведении делает то, что в его стенах был разработан и апробирован метод оперативного вмешательства на головном мозге человека, получившем название нейросинтез. Данный метод позволяет сохранять информационную сущность человека, пережившего ту или иную форму повреждения головного мозга.»

После этого короткого комментария диктора, на экране появилось лицо Максимилиана, и в нижней части экрана высветился текст, из которого следовало, что Максимилиан являлся руководителем исследовательского отдела. Это могло означать только то, что Максимилиан заполучил желаемую должность.

Мужчина, прекрасно держась перед камерой, давал развёрнутое объяснение:

«Нейросинтез, это принципиально новый метод оперативного вмешательства на головном мозге пациента. Несмотря на свою сложность, принципиально метод заключается в следующем. Судьба пациентов, которые по каким либо причинам получили ту или иную форму повреждения тканей головного мозга, во многом определяется исходя из того, какие именно структуры были повреждены. Дело в том, что с точки зрения нейрофзиологии, спасение человека заключается в сохранении его личности. Несмотря на распространённое мнение, личность человека не такое уж и абстрактное явление. Личность человека это совокупность таких составляющих как жизненный опыт, знания, психологический стереотип. Даже язык, и речевой стереотип находится в этих категориях. Нейрофизиология уже давно позволили специалистом выявить и дифференцировать отдельные участки головного мозга, содержащие специализированные группы нейронов, и отвечающие за специальные функции. Таким образом, именно от сохранности таких отделов во многом зависит прогноз применения нейросинтеза. Если же говорить о самой процедуре, то здесь всё строится на принципах трансплантации. Говоря проще, мы сперва определяем степень сохранности важных компонентов головного мозга пациента, затем выделяем их и соединяем с донорским мозговым веществом. Таким образом, мы восстанавливаем естественную и функциональную среду мозга »

И вновь на экране появились кадры различных образцов медицинской техники, большинство из которых не имели даже отдалённого отношения к нейросинтезу.

Когда на экране вновь появилась женщина-диктор, то она уже говорила более предметно:

«Семья Свардовски приняла предложение исследовательского центра и на настоящий момент готовится процедура для транспортировки ребёнка из палаты интенсивной терапии областной больницы в операционный отдел исследовательского центра. Это потребует принятия особых мер, поскольку сохраняется риск жизни ребёнка. Администрация областной больницы, после непродолжительных переговоров, согласилась пойти на встречу и помочь в решении всех складывающихся проблем. В то время как консилиум врачей областной больницы выступает с самой откровенной критикой в отношении как исследовательского центра, так и самого метода оперативного вмешательства. Врачи утверждают, что данный метод не апробирован должным образом, в силу чего сохраняется высокий риск жизни пациента. Тем не менее, родители ребёнка готовы пойти на этот риск, исходя из того, что никакой другой альтернативы у них нет.»

Женщина-диктор пообещала, что информационное агентство будет держать своих зрителей в курсе развивающихся событий. На этом сообщение закончилось, на экране была запущена серия бессмысленных рекламных роликов.

Риз задумался над тем, что только что увидел. Ему казалось, что у всей этой ситуации было как минимум две жертвы — Григорий со своей супругой, буквально агонирующие той надеждой, которую им внезапно преподнесли представители исследовательского центра, и сам ребёнок, от мнения которого ничего не зависело, во-первых в силу возраста, а во-вторых — в силу своего положения.

Риза больше заинтересовал тот факт, что руководителем исследовательского отдела стал Максимилиан, а в последнее время Елизавета говорила, что о Кирилле Генриковиче так ничего и не было слышно. Это всё выглядело весьма странным. Внезапность исчезновения доктора, внезапный проявленный интерес Максимилиана к нейросинтезу. Риза так же вспоминал свой разговор с Максимилианом, состоявшийся незадолго до выписки. Психотерапевт вёл себя странно, а характер его вопросов позволял сделать вывод о том, что у него был какой-то личный интерес в отношении проекта.

Из раздумий Риза вырвал звук стука в дверь. Не очень громкий, зато энергичный и не продолжительный.

С момента своего возвращения из исследовательского центра, Риз так и не включил ни домофон ни звонок на входной двери. Причина заключалась в том, что много гостей Риз не ожидал на своём пороге.

Подойдя к входной двери, Риз посмотрел в дверной глазок. Он сильно удивился. На пороге его квартиры стояла Елизавета, но она не предупреждала о своём визите. Более того, за целый день Риз не получил от неё никакого сообщения, даже касательно высланной ей таблицы.

Прежде чем открыт дверь, он стремительно перебрал в уме собственную квартиру, всё ли на данный момент было в надлежащем порядке, чтобы принимать гостей. На самом деле до порядка было ещё очень далеко, Риз не утруждал себя аккуратным размещением вещей в квартире, но и заставлять Елизавету ждать ему не хотелось.

Женщина вошла в прихожую и тут же разразилась тирадой:

— Извини что без предупреждения, ты не против если я зайду не на долго? — спросила Елизавета, было видно, что она была несколько взволнована.

— Конечно, конечно…. — отозвался Риз, делая жест, приглашая женщину пройти в гостиную.

Оказавшись в гостиной, Елизавета на мгновение остановилась и окинула взглядом окружающее пространство. На её лице отразилась едва заметная улыбка, она повернулась к Ризу и спросила:

— Так это вот где ты живёшь?

Риз не нашёл что ответить, он до конца не понимал, какой смысл был заложен в этом вопросе.

— Да, как то вот так. — ответил Риз, приглашая Елизавету присесть на диван.

— Так, — Елизавета закрыла на мгновение глаза и глубоко вдохнула — прежде всего. Я сегодня получила файл с таблицей, которую ты сделал.

Риз утвердительно кивнул.

— Я была приятно удивлена тем, что ты серьёзно подошёл к этому вопросу. — из дамской сумочки Елизавета вынула несколько листов с каким-то текстом, отдельные фрагменты которого были выделены маркером, а также свой смартфон с широким дисплеем — У меня просто не было времени тебе ответить. У нас в центре всё с ног на голову встало…

— Оу, это наверно то, о чём я хотел бы тебя спросить… — сказал Риз, пытаясь замедлить Елизавету и обернуть разговор в несколько другое русло.

Елизавета посмотрела на Риза, ожидая его вопроса.

— Я буквально минут десять назад видел репортаж, — Риз указал на стоящий на столике ноутбук — в котором шла речь о семье, попавшей в серьёзное ДТП…

Елизавета не смогла дождаться когда Риз закончил бы свой ход мыслей, она перебила его.

— Ты о семье Свардовски. Они уже стали героями местного уровня. Да, отчасти весь тот кипишь, что творится в центре, связан с их ситуацией…

— Слушай, а разве Максимилиан уже получил должность руководителя отдела? — Риз использовал подходящий момент, чтобы задать конкретный вопрос, не позволяя Елизавете отвлечься.

— Ах да, вот ты о чём. — женщина покачала головой — Я ведь тебе не рассказала, а ты так интересовался судьбой Кирилла Генриковича.

Риз терпеливо и испытующи, глядел на Елизавету.

— Когда в сети появилась информация о семье Свардовски, когда их дочь только доставили в реанимацию областной больницы, Максимилиана словно в задницу оса ужалила.

Риз не смог удержаться от усмешки.

— Он созвал что-то вроде консилиума, но не по научному вопросу, а скорее по вопросам авторитета нашего центра. Максимилиан поставил вопрос ребром, утверждая, что несчастье этой семьи, это наш уникальный шанс повторить успех первого нейросинтеза.

Сказав это, Елизавета на мгновение замолчала, и отвела взгляд в сторону, а Ризу потребовалось чуть больше времени, чтобы понять, что женщина смутилась из-за некой этической составляющей вопроса. Её очевидно было не с руки говорить в присутствии Риза о нём как о объекте научного исследования.

— Эй, — ободряюще сказал Риз — что там дальше!

— Ну, он заявил, что неудача клиницистов в областной больнице оставляет родителей девочки один на один с несчастьем, и без каких либо достойных альтернатив. Это, по его мнению, позволило бы нам добиться их согласия на то, чтобы применить на их ребёнке нейросинтез. Некоторым из нас это показалось несколько не этичным, но большинство специалистов сослались на то, что у семьи девочки вообще нет никаких более достойных вариантов. С такой точки зрения, мы нужны им не меньше, чем они нам.

— А я правильно понимаю, что это по большей части эксперимент, чем операция? — спросил Риз.

Елизавета попыталась уклончиво ответить:

— Ну это ведь, в нашем случае одно и тоже…

— Я имею в виду, уточнил Риз — что у Максимилиана, и у вашего центра вообще, нет достаточной уверенности в положительном исходе.

Елизавета ничего не ответила, но Ризу и без того было ясно, что он попал в самую суть.

— У вас складывается ситуация, при которой в случае успеха операции, вы сможете искупаться в славе. Но в случае провала, вас скорее всего утопят в позоре.

Метафора была более чем ясна, Елизавета внимательно посмотрела на Риза, затем едва заметно кивнула.

–В моём случае, несмотря на то, что мой проект был первым, риска для вашего центра было меньше. Если бы со мной не получилось, то скорее всего никто бы об этом и не узнал. Максимум в научных, медицинских кругах говорили бы о Кирилле Генриковиче и его провале. Но вот теперь, особенно после этого репортажа, широкое внимание общественности уже устремлено на вас.

— Абсолютному большинству вообще не интересно развитие нейросинтеза, какие то там перспективы и возможности. — женщина говорила это, и смотрела куда-то перед собой, отчего её облик казался отстранённым — Большинство видит в этом личную драму семьи, разыгрывающуюся в режиме реального времени. А у любой пьесы должны быть отрицательные герои, на которых возлагается вина за печальный финал.

— Получается, главный риск для вас — это то, какими «героями драмы» вы в последствии предстанете перед общественностью. — заключил Риз.

— К сожалению, — отозвалась Елизавета — путь прогресса далеко не всегда выстлан красной, бархатной ковровой дорожкой.

— Точно, — отозвался Риз — иногда этот путь выстлан костьми.

Риз и Елизавета сменили тему, и беседа потекла более оживлённо и приятно. Молодые люди обсуждали разные вопросы, Риз рассказал немного о новостях, заинтересовавших его, о которых Елизавета даже и не слышала, будучи постоянно поглощённой интенсивной работой и фактически каждодневно принося в жертву своё время и силы.

В конце концов, молодые люди вернулись к тому, что изначально должно было стать темой их разговора.

— Я просмотрела твою таблицу, и описания. Ты ведь сам выявил определённую закономерность?

— Да, это не было сложной задачей. Я ещё до таблицы стал замечать, что определённые образы появлялись в моих снах всё чаще.

Елизавета хотела вывести таблицу на дисплей своего смартфона, но Риз упредил её, открыв таблицу на ноутбуке, на широком дисплее было куда удобнее разбирать содержимое.

— Видишь, — начала Елизавета — я насчитала шесть основных элементов. Их можно назвать «яркими фрагментами»

Риз утвердительно кивнул.

— Прежде всего, важное значение имеет место, пространство, в котором происходят события, являющиеся тебе во снах. Мы можем наблюдать, что ты чаще всего видишь некий природный объект.

— Да, точно так. — подтвердил Риз, не выпуская чашку чая из рук.

— Так, я в общих чертах поняла характер места, но не смогла обнаружить в нём никаких ярких особенностей. Сможешь мне сейчас рассказать по подробнее.

— Да, конечно. — теперь Риз поставил чашку на стол, затем сложил ладони в замысловатую позицию на груди — Это место, это действительно природа, я имею в виду, это не что-то техногенное. Это на открытом пространстве. Я обнаруживаю себя там всякий раз. Там повсюду снег, хотя совсем не холодно. Говоря точнее, я понимаю, что это зима, ну или очень поздняя осень. И сам снег указывает на то, что окружающая температура должна быть ниже нуля, но я не чувствую даже холода от снега.

— Тактильные ощущения практически никогда не передаются во сне, ведь головной мозг в это время не исполняет функцию анализа тактильных рецепторов. — объясняла Елизавета — В противном случае, мы не могли бы даже заснуть, продолжая ощущать воздействия на тактильные анализаторы. Во сне, анализаторная система работает по принципу охранной системы. Мы долго можем не чувствовать каких либо воздействий, пока степень воздействий не становится травматичной. Вот тогда наш мозг пробуждает нас, чтобы мы могли устранить опасное воздействие.

— Я правильно понимаю, — решил уточнить Риз — что когда я периодически, во время сна, закидываю руку за голову так, что нарушается кровоснабжение тканей руки, и долго время, я продолжаю спать, не чувствуя неудобств, пока в определённый момент, я как бы по щелчку просыпаюсь, чтобы восстановить нормальное положение части тела — руки, и восстановить кровоснабжение?

— Ну да. — улыбнулась Елизавета — всё верно. Просто та ишемия тканей, из-за длительного отсутствия достаточного кровоснабжения, которая уже угрожает повреждением мышечных и других тканей, является опасным состоянием, и наша нервная система автоматически прерывает сон, чтобы мы могли устранить угрозу. А вот тот, кто засыпает сильно пьяным, сильно рискует, поскольку алкоголь угнетает нервную систему, и экстренного пробуждения может и не произойти. Знаешь, часто так бывает, что сильно выпивший человек мог заснуть лицом в подушку, и задохнуться под весом собственного тела.

— Ясно, — продолжал Риз — пусть будет так. В том месте, находится лес, хвойный, деревья высокие, покрытые снегом. Я хорошо помню и такой момент, что если смотреть на их вершины, то можно видеть, как они раскачиваются, словно от ветра. Но в то же самое время, никакого ветра не ощущается. Ладно. Этот лес, он словно расступается и между ним находится озеро. Оно уже покрыто льдом, но очевидно лёд тонкий, недавно сформировавшийся. Поверхность льда скрыта снегом.

— А есть там что-то на противоположном береге? — спросила вдруг Елизавета — Может быть что-то такое, что ты можешь видеть, и ощущаешь желание, стремление туда добраться.

— Нет, нет, ничего подобного там нет. — поспешил ответить Риз, чтобы женщина не ушла в неверном направлении — Противоположный берег вообще плохо виден, но не потому что он далеко. Просто, если в его направление смотреть, то ты словно понимаешь, что берег там, но не видишь его. Это довольно странно, и касается не только берега, но и многих других объектов. Раз за разом, когда я видел это место, объекты и сам берег становились более чёткими. Я даже подобрал наиболее подходящий термин — детализация.

Елизавета ничего не ответила, лишь озадачено посмотрела на Риза.

— Ну, это процесс прорисовки мелких деталей. Особенно актуально для компьютерной графики, когда программа задаёт определённые значения, таким образом, чтобы изображение объектов последовательно проявлялось, по мере приближения к ним камеры. Здесь, по ощущениям, во многом точно также.

— Словно кто-то дорисовывает пространство. — Елизавета закончила идею Риза, подобрав настолько точное описание явления, что молодой человек сам поразился этому.

— Да, именно так. Думаю это можно как раз так и описать.

— Хорошо, — Елизавета похоже предпочла не задерживаться на этом своём предположении — а что там, в противоположном направлении от озера?

— А там ничего и нет. — коротко ответил Риз — В этом тоже не всё просто так. Всякий раз, когда я был обращён лицом в противоположное от озера направление, там было лишь пространство, заснеженная поверхность, словно поле, уходящее далеко, до тех пор, пока не сливается с горизонтом. И двигаться в этом направлении попросту невозможно, поскольку просто не получается приблизиться, ну или если точнее, удалиться от пресловутого озера и леса.

— Интересно. — заключила Елизавета, глядя на Риза — А ещё что ни будь ты там встречал?

Этот вопрос показался Ризу подозрительным. Молодой человек уже успел изучить манеру речи и некоторые аспекты поведения Елизаветы. Сейчас, это было очевидно, она хотела услышать что-то такое, что должно было подтвердить или опровергнуть какую то её догадку, озвучивать которую она пока что не собиралась.

Ризу не хотелось говорить о том, последнем компоненте своего сна. Странная фигура, человек, которого он видел несколько раз.

« — Возможно,» — думал Риз — «твои догадки как-то связаны с этим человеком. Но ведь о нём я не упоминал в таблице. Ты определённо что-то знаешь»

— Да вроде нет, — вслух ответил Риз — больше ничего такого там нет, иначе я бы указал это.

Молодой человек кивнул на таблицу, Елизавета посмотрела на дисплей и тоже кивнула.

— Хорошо, давай дальше. — сказала женщина — Следующим пунктом я бы выделила вот это…

Она ткнула пальцем в экран, не прикасаясь к поверхности дисплея.

— Здесь у тебя указан какой-то храм. Что это такое?

Риз задумался, подбирая слова, поскольку вот это его видение ему было сложнее всего описывать, настолько животрепещущим оно ему казалось.

— Я, возможно, начну из далека, — наконец заговорил Риз — ты помнишь тот вечер на конференции, когда мы в первый раз встретились вне исследовательского центра?

Елизавета закивала головой в знак подтверждения.

— Эта лекция о территории между королевством Бутан и Непалом. — сказала женщина, давая понять, что она очень хорошо помнит тот вечер.

— Именно. Лекция того азиатского учёного, которому якобы удалось втереться в доверие и прожить какое-то время в среде той таинственной народности, про которую он рассказывал. Так вот, я ещё тогда, слушая его лекцию, смотрел на те слайды, что были у него за спиной. С какого-то момента я стал ощущать себя странно. Мне показалось, будто некоторые изображения были мне знакомы.

— Ну, — Елизавета несколько неуверенно перебила Риза — ты ведь мог видеть нечто такое в интернете. Сейчас даже самые экзотические уголки, так или иначе, уже попадали в объективы камер.

— Нет, здесь совсем другое. — отрезал Риз — Я не просто вспоминал, что где-то, когда-то видел нечто подобное. Я ведь далеко не специалист в архитектуре, особенно в зодчестве не изученных народов южной Азии. Понимаешь, в интернете можно найти миллионы снимков самых разных развалин, храмовых комплексов и прочего. Человеку, который не специалист в этой области, будет, мягко говоря, не просто дифференцировать такие вещи. Для меня, архитектура Непала, с их буддийскими храмами мало чем отличается от храмовой архитектуры того же Бутана.

Елизавета понимающе кивнула, призывая Риза продолжать объяснения.

— Но вот когда я увидел именно те фотографии, я фактически ощутил, что я, и это может прозвучать странно, был там. Словно сам находился среди тех скальных фигур, примитивных резных барельефов. Я закрыл тогда глаза, и я не просто вспомнил, а почувствовал это место, о котором шла речь. Дальше всё было ещё более странно. Я словно отключился посреди лекции, обнаружив себя там, в этом храмовом комплексе. На этот раз, всё было очень реально. Я ощущал изнуряющую жару, при высокой влажности воздуха. Я ощущал редкие порывы освежающего ветра, которые приносили с собой и ароматы некоторых растений. Там кругом были мангровые джунгли. Я видел в таких мелких деталях узоры, вырезанные на скальных стенах, и я слышал, как в небе, над самим комплексом, кружили бесчисленные птицы, неизвестной мне породы. Они были светло-серого оперенья, скорее даже белёсого. Они отвратительно кричали, и их крик, заполнял собой скальный комплекс, скорее всего из-за эффекта эха.

— Ты всё это увидел там, тогда, во время лекции? — спросила Елизавета, которая была сильно удивлена услышанному.

Риз кивнул, и не дав женщине ничего сказать, добавил:

— Я видел это место, но это было не просто видение и уж тем более не сон. Я мог бродить по тем местам, прикасаться к предметам, понимаешь? Я мог взаимодействовать с миром, как если бы он был реальный.

— И как долго это продлилось? — спросила Елизавета.

Риз посмотрел на женщину, затем прикоснулся к подбородку, задумался, пытаясь дать наиболее точный ответ.

— Очень сложно сказать. Видишь ли, там, в том месте я как бы пробыл не мало. А вот когда я пришёл в себя, оказалось, что просто закончилась двадцатиминутное выступление того профессора.

— И я подошла к тебе.

— Что?

— Ну помнишь, я подошла к тебе и поздоровалась, — Елизавета напомнила Ризу о их встрече — ты тогда казался растерянным, я даже слегка удивилась. Мне сразу же пришла в голову мысль, что быть может и не стоило тебя беспокоить….

Риз помолчал какое-то время, а затем рассмеялся, растирая ладонями глаза.

— Нет, — говорил молодой человек — уж вот это-то сделать как раз стоило!

Елизавета тут же ответила молодому человеку аналогичной реакцией.

— Ну хорошо, что ты не жалеешь.

— Слушай, а что это был за профессор такой? — спросил вдруг Риз.

— Который читал лекцию? — переспросила Елизавета — Это был знаменитый этнолог, его зовут, если я смогу это правильно произнести, Кадернатх Пандэй.

— Ого, ты вспомнила такое имя? — удивился Риз.

— Ну он достаточно известный учёный. Видишь ли, я не просто так была на той конференции. — объясняла Елизавета — Мой отец был профессором истории и долгие годы занимался этно-географией. Он уже умер, но меня иногда приглашают некоторые его старые друзья на конференции, где походят презентации папиных книг. Права на свои труды, мой отец ещё при жизни продал одному издательскому дому.

— Здорово. Ты никогда не рассказывала… — сказал Риз и осёкся, поскольку осознал, что у них с Елизаветой состоялось не так уж и много очных встреч, и всякий раз они говорили только о нём, а рассказать о самой себе женщина не имела никакой возможности.

— Да это дело такое, семейное и не факт, что тебе будет интересно. — отмахнулась Елизавета, желая уклониться от этой темы.

— Я думаю, — Риз придвинулся к ноутбуку, оказавшись совсем рядом с Елизаветой — что имеет смысл узнать, где сейчас этот этнолог. Как ты говоришь его зовут?

— Кадернатх Пандэй. — проговорила Елизавета, почти-что по слогам.

Риз набрал имя учёного в поисковике и тут же получил множество ссылок. Однако его интересовало только то, где и как можно было бы найти этого человека. На официальном сайте учёного Риз нашёл его контактную информацию. Там были номера телефонов и электронная почта. Причём, номера телефонов были и российские.

— Если он ещё в России, — говорил Риз — я хочу попробовать договориться с ним о встрече.

— Так, — озадачено произнесла Елизавета — и что дальше?

— Я хотел бы поговорить с ним по подробней о этих его снимках. Где, когда и при каких обстоятельствах он их сделал.

— Интеерсно… — согласилась женщина — Ты хочешь ему позвонить, или написать сообщение?

— Для начала, я отправлю ему сообщение. Если получу обратную связь, то там уже и свяжемся. — Риз на секунду задумался. Затем добавил — Хотя, даже если он вообще ничего мне не ответит, я всё равно ему позвоню.

Елизавета улыбнулась.

— А давай я попробую написать ему на почту от нашего отдела. — предложила Елизавета — Известные учёные, как правило, страдают не дюжим снобизмом. Он может из принципа не пойти на контакт с тобой.

Риз посмотрел на женщину, улыбнулся в ответ, и ответил.

— Было бы просто отлично. Если только тебя это не затруднит и никаких проблем не составит.

— Да какие там проблемы. — отмахнулась Елизавета, пододвигаясь к монитору, чтобы записать адрес электронной почты себе в смартфон.

В этот момент, женщина оказалась очень близко от Риза, и тот смог почувствовать, как сквозь ауру аромата её парфюма пробивался запах её свежих, уложенных в замысловатую причёску волос. Ризу сделалось вдруг очень приятно само ощущение присутствия Елизаветы рядом с ним. Молодой человек захотел что-то сказать, но на ум не приходило подходящих ситуации фраз.

Сам не понимая зачем, Риз произнёс её имя тихим, едва не шепчущим голосом. Женщина замерла, но не спешила отпрянуть. Она ничего ему не ответила. Покосившись краем глаза на молодого человека и игриво улыбнувшись, она ловко поймала его руку и преодолевая незначительные, неосознанные сопротивления, притянула ладонь Риза к себе, и опустила на бедро. Наконец Риз волевым усилием заставил себя отказаться от неловких сопротивлений, вызванных волнением и растерянностью. Впоследствии, Елизавета сделала всё за него.

На утро, Риз проснулся с пониманием того, что впервые со дня своего пробуждения в исследовательском центре, его сон был спокойным, не наполненным никакими видениями или образами, а сам он чувствовал себя свежим, отдохнувшим и полным сил.

Елизавета, с первой же минуты своего бодрствования принялась суетится. Оказалось, что она уже опаздывала на какое-то очередное совещание, связанное с предстоящей операцией. Женщина на ходу выпила кофе съела два яблока, которые лежали у Риза в холодильнике. Ни о каком завтраке и речи быть не могло. За окном, на дорогах уже собирались солидные пробки. Одеваясь практически на ходу, женщина заявила, что прихорашиваться она будет в машине, благо на её пути до работы будет как минимум четыре участка с извечными заторами на дороге.

Уже на самом пороге, в прихожей, Елизавета остановилась, словно опомнившись, что она что-то позабыла. Обернувшись, она увидела, что Риз стоял в коридоре и молча провожал её взглядом. На лице молодого человека была лёгкая, еле заметная улыбка.

— Ну что! — выдохнула Елизавета — Ты так и будешь стоять там как истукан или пожелаешь мне хорошего дня?

Риз улыбнулся.

— Будь осторожна на дороге, — проговорил он — и хорошего тебе дня.

Елизавета улыбнулась в ответ.

— Ну я имела в виду, что ты мог бы меня поцеловать.

Риз с большой охотой пожелал Елизавете «хорошего дня» таким способом, как она того хотела, и женщина буквально помчалась вниз по подъезду, во двор, где стоял её автомобиль. За минувшую ночью, как не удивительно, не нападало много снега.

Риз, закрыв входную дверь, и оставшись один, подошёл к окну на кухне, и посмотрел во двор. Он увидел, как автомобиль Елизаветы, едва успев прогреться, уже покидал двор.

Проведённый вечер оставил у Риза чрезвычайно приятные впечатления, но теперь, когда он вновь остался наедине с самим собой, он вновь почувствовал как к нему возвращалось его самообладание, контроль над эмоциями.

Позавтракав, Риз подумал о планах на день. Первым делом он осуществил задуманное, написав сообщение профессору Кадернатх на его электронную почту.

Однако, это заняло не больше получаса, после чего Риз решил, что имело смысл как следует порыться в интернете в поисках информации, касавшейся того таинственного места, про которое индийский этнолог рассказывал. Трудно было представить, что при том размахе навигационных и спутниковых технологий, которых достиг прогресс, ещё оставались места столь малоизученные, пусть даже и в южной Азии.

Риз планировал проводить свои поиски не столько по официальным поисковым системам, от этого было мало толку. Он собирался поискать специализированные форумы, посвящённые вопросам этнографии, истории, чего-либо, связанного с интересующим его вопросом.

Вскоре молодому человеку удалось найти подобные ресурсы. Особую ценность, как казалось Ризу, представляли именно форумы. Поскольку конкретной информации по племенам и народностям вблизи королевства Бутан богатой нигде не было. Риз надеялся задать вопросы бывалым различных форумов. Все, более-менее серьёзные форумы данной тематики, были иностранными, и язык общения там был английский. К собственному изумлению Риз обнаружил, что этим языком он владеет едва ли хуже чем русским. Сперва неуверенно, Риз продвигался по строкам, осознавая, что значения слов, связанных в предложения, становятся ему ясны, как бы сами собой. Это означало, что когда-то он уже изучал английский и, очевидно, этот язык был у него на очень приличном уровне. Находка поразила Риза не только как приятный сюрприз, но и как ещё одно подтверждение теории о том, что в постоперационный период после нейросинтеза, нейронные связи продолжали устанавливаться в мозгу Риза, в то время как он сам не мог и догадываться, какие ещё находки ждут его впереди.

Зайдя на самый авторитетный форум, который был организован при университете Гарвард. Здесь было учреждено крупнейшее этнографическое сообщество¹³.

Это был большой форум, с огромным деревом тем, подтем, и библиотекой сообщений за много лет существования портала.

« — Ну и что дальше?» — задавался вопросом Риз.

Просмотрев названия тем, он обнаружил, что он большинство из них даже приблизительно не касались искомого региона. Большая часть обсуждаемых тем касалась очень узких вопросов, обсуждение которых изобиловали специальной терминологией.

Риз принялся открывать ветки тем с наиболее интересными ему названиями. Всё, что было хоть как-то связано с вопросами практикуемых в южной Азии религиозных учений. Оказалось, что главной причиной столь скудных данных о данной территории являлась практически перманентная политическая напряжённость. Кроме того, культура, история и этнография как Непала так и королевства Бутан были довольно хорошо изучены, и именно эти два государства теперь диктовали культурные тренды в регионе.

Однако в территориальные споры между тесно расположенными государствами оказывались вовлечены те малые народности, которые проживали в труднодоступных территориях. Одной из таких народностей были Бурпа, которые издревле селились в горах, компактно расселяясь в тех частях горных массивов, на которых сохранялась достаточная растительность.

Культура Бурпа была изучена весьма поверхностно, поскольку данный народ не отличался коммуникабельностью, а его специфическая религия способствовала только изоляции. Даже жители королевства Бутан не обладали достаточными знаниями о этом народе. Всё, что этнологам удавалось вызнать у них о Бурпа, ограничивалось местными преданиями и суевериями.

Риз, читая обширные выдержки из разных статей, которые участники форума приводили в качестве доказательства некоторых своих гипотез, периодически обнаруживал упоминания о профессоре Кадернатх Пандэй. Оказалось, в узких кругах этнологов, его имя было известным, и он считался авторитетным учёным. Кадернатх, около восемнадцати лет назад, когда он только начинал свой путь международного исследователя, заявил о своём намерении сорвать вуаль таинственности с региона. И народность Бурпа значилась наиболее важным объектом в его исследованиях.

Помимо Кадернатх, были и другие исследователи, в том числе и из России. Данные, которые стали постепенно публиковаться в виде научных трудов, были скудными. Для свободного путешествия в регион нужно было выбирать момент, когда территории не были охвачены военными акциями или беспорядками. Затем, нужно было обеспечить надлежащую подготовку, ведь территории, на которых проживали Бурпа, были труднопроходимыми и обладали совершенно специфическими условиями. И наконец, сами Бурпа вообще не шли на контакт. Некоторые исследователи описывали, как целые поселения покидали свои дома и уходили в горы, как только их достигала весть о приближающихся иноземцах.

Были также и сведения о агрессивных проявлениях со стороны туземцев. Профессор Кадернатх утверждал, что многие исследователи заранее обречены на неудачу из-за своего непонимания менталитета Бурпа.

Впоследствии, именно индийский учёный оказался первым, кто принёс сведения о том, что Бурпа вовсе небыли дикарями. У них была собственная цивилизационная надстройка, а народ пребывал в кастовом делении. Те представители Бурпа, что встречались большинству незадачливых европейских исследователей, были представители низшей касты, он более всех остальных своих соотечественников были приближены к природе, и во многом их агрессивная реакция была обусловлена их близостью с животным миром. Кадернатх Пандэй утверждал, что у Бурпа есть своя столица, и это прекрасно построенный город, здания которого выстроены из камня и дерева. И в этом городе особое место занимают официальные лица Бурпа, которые, как и во многих мало-развитых обществах, объединяют в себе религиозные и властные начала.

Но власть в Бурпа, по словам Кадернатх, не была монолитной, единой. У них был властитель, личность которого неизменно отождествлялась с богом. Власть правителя передавалась по наследству. Были также и духовные лица, что-то на вроде жрецов, которые олицетворяли посредников между божеством, в которое верили Бурпа, и самим народом.

Кадернатх, представив свои открытия научному миру, сперва был воспринят с глубоким подозрением. Многие учёные сочли его данные надуманными или вообще вымыслом. Никто не хотел верить, что индийскому учёному удалось то, в чём потерпели фиаско европейцы. Но Кадернатх предоставил первые документальные доказательства своих слов. Это были первые фотоснимки того, что ему было позволено заснять, находясь в столице Бурпа. Когда фотоматериалы были обнародованы, в среде этнологов, географов и как ни странно, в политической среде, поднялся не шуточный переполох. Впервые, исследования данных территорий попали в поле зрения правительства. И здесь, как это часто бывает, именно США оказались впереди планеты всей, выделив существенные гранты на исследования региона. Кадернатх хорошо понимал, что тягаться с финансовой и технологической машиной США ему не удастся. А когда его самого попытались привлечь к американскому проекту, то он отказался от участия по политическим соображениям. Тем не менее, последующие несколько лет, когда спонсируемые правительством США экспедиции к Бурпа потерпели череду крупных провалов, авторитет профессора Кадернатх только усилился. Теперь в нём видели чуть ли не единственного в мире специалиста, который мог выступать связующим звеном между цивилизованным миром и таинственным регионом.

Но сам профессор не шёл на контакты. Он лишь продолжал собственные исследования, совершая длительные экспедиции к Бурпа.

Далее, будучи увлечённым темой, Риз рассматривал карты, фотографии и зарисовки из многочисленных экспедиций. Его интерес усиливался, когда он раз за разом узнавал в изображениях нечто, что как ему казалось, он уже видел. Иными словами, он всё явственнее ощущал как раскрываемая им информация находила непонятные отголоски в глубинах его памяти.

Было обидно, что авторы всех этих исследований были иностранного происхождения, а про отечественные достижения в данной области говорить не приходилось. Риз перелопатила большой объём информации, так и не найдя ни одной русской фамилии. Все надежды теперь были связаны с профессором Кадернатх, однако тот не спешил давать ответ даже через электронную почту. Риз утешал себя тем, что Елизавета охотно вызвалась помочь ему в этом вопросе.

Риз просидел в поиске информации до полудня. Затем он почувствовал естественное желание хотя бы ненадолго выйти на улицу, совершить прогулку, освежить мысли. Пообедав, он так и сделал. Маршрут прогулки молодой человек выбрал не случайно. Он решил нанести визит в конференц-зал в выставочном центре, где выступал со своей лекцией индийский учёный. Сегодня здесь не планировались никакие мероприятия, но атмосфера внутри, всё равно, сохранялась суетная. Люди сновали из стороны в сторону, какие-то рабочие проводили замеры помещений и планировали будущие инсталляции.

Когда на Риза, глазевшего на происходящее, наконец-то обратили внимание, молодой человек уже успел рассмотреть старые, оставшиеся до сих пор не выброшенными, программки выступлений. Но это никак не помогало Ризу в его поисках.

А вот разговор с администратором выставочного зала придал Ризу дополнительную надежду. По словам менеджера, ответственного за связи с выступающими и за привлечение всё новых специалистов, профессор Кадернатх Пандэй ещё не покинул город, и более того, у него были запланированы несколько встреч и кое-какая работа с местными аспирантами. Это означало, что Риз мог не дожидаться ответа чрез почту, вполне вероятно, учёный был слишком занят, чтобы регулярно проверять электронный почтовый ящик.

Разумеется, не было и речи о том, чтобы менеджер сказал Ризу адрес или другие личные контактные данные учёного, но и без этого удалось узнать места, где Кадернатх встречается с аспирантами. Этим обстоятельством Риз был чрезвычайно доволен. Однако это удовлетворение вряд ли могло идти в какое-либо сравнение с удивлением от совершенно иного обстоятельства.

Придя домой, когда за окном уже начинало темнеть, Риз первым делом включил компьютер, чтобы проверить статус ящика электронной корреспонденции. К собственному удивлению он обнаружил два входящих сообщения, каждое из которых было, судя по обратному адресу, от Кадернатх Пандэй.

В первом сообщении профессор приветствовал Риза какой-то смесью из формального приветствия и попытки звучать как можно более непринуждённо. Затем письмо обрывалось, как если бы профессор по неосторожности кликнул функцию «отправить», а вот во втором письме, Кадернатх уже говорил, что называется, «по делу»

В письме было сказано следующее:

«Я несколько удивлён, что молодой человек, коих было по сути не мало на моей презентации, проявил любознательность более всех других. Впервые я наблюдаю ситуацию, чтобы человек, на относящийся к миру науки, проявлял такой интерес. Мне, безусловно, это не может не льстить.

Тем не менее, ничего не отменяет действительность. Я в настоящее время сильно занят, мой день буквально расписан по часам. Но кем бы я был, если бы отказал вам в вашей просьбе? Я предлагаю вам прибыть завтра, после восьми вечера, в гостиницу «Пантеон», в которой я временно проживаю. Я буду ждать вас в вестибюле. Мы сможем поговорить о интересующем вас вопросе. Я очень надеюсь, что помочь вам — в моих силах»

В конце второго сообщения следовали причудливые формы вежливого завершения дистанционной беседы.

Риз проверил указанный адрес по интернет-карте города, и обнаружил, что гостиница, в которой проживал Кадернатх, находилась довольно далеко от того места, где жил сам Риз. Это была довольно дорогая гостиница, называлась она «Пантеон» и туда добирались преимущественно на такси, поскольку постояльцы данного заведения вполне могли себе позволить такие издержки. Но там была и очень хорошая транспортная развязка, поэтому добраться туда проблем не представляло.

Риз твёрдо решил, что завтра он обязательно нанесёт визит профессору, и поэтому следовало уже этим вечером подумать о конкретных вопросах, чтобы разговор не затягивался и не оставалось никакой недосказанности. Но прежде, он хотел позвонить Елизавете и сообщить ей о назначенной встрече.

Набрав номер Елизаветы, Риз был вынужден услышать множество гудков в ожидании соединения. Женщина очевидно была либо занята, либо оставила телефон где-то поодаль и теперь не слышала входящего вызова. Подобные ситуации, как уже успел заметить Риз, были не редки.

Наконец на противоположном конце ответили. Это был голос Елизаветы, но казалось, что женщина была уставшей и несколько растерянной. Ей понадобилось несколько мгновений, прежде чем она поняла, кто с ней разговаривал, и тем более о чём шла речь. Тогда, Елизавета поприветствовала Риза и разделила с ним частицу радости от его успеха.

— Ты знаешь, — говорила женщина — а у нас тут такой бедлам, что у меня не было времени даже вспомнить об этом. Хорошо, что ты сам написал этому индусу сообщение. Хочешь, чтобы всё было сделано хорошо — сделай это сам!

Риз согласился, поговорка была к месту, но он и не думал винить Елизавету. Меж тем, женщина проявила даже некоторый интерес к предстоящей встрече.

— Так, где ты говоришь ваша встреча состоится? А это что же получается, он там теперь проживает? Странно, очень уж люксовая гостиница. Ты уже знаешь, в каком ключе поведёшь беседу?

Риз ответил на все эти вопросы, дав Елизавете обещание, что обязательно сообщит ей о результатах встречи.

Женщина, в свою очередь, выразила сожаление, что её работа попросту не позволяет ей в ближайшие пару дней выбраться для свидания с Ризом.

— Это, очень даже может быть, и к лучшему. — отвечал Риз — Ведь когда мы в следующий раз встретимся, то у меня, должно быть, будет много интересного.

— Это точно. — задумчиво ответила Елизавета.

Риз, во время всего этого разговора, не переставал обращать внимание на задний звуковой фон на стороне собеседницы. Женщина находилась в очень спокойной обстановки, вопреки тем описаниям, что она сама давала. Не было слышно ни стука множества ног о кафельный пол, ни отдающихся эхом голосов, ровным счётом ничего. Но Риз предпочёл думать, будто Елизавета всё же смогла найти посреди всего описываемого ею хаоса некий островок спокойствия.

Приятный, хотя и несколько необычный разговор закончился, Риз ещё какое-то время сидел на диване напротив компьютера, а затем вышел на кухню, приготовил себе кофе, вместе с которым он вернулся обратно в гостиную, чтобы подготовить свои вопросы для завтрашней встречи с легендарным профессором-этнологом Кадернатх Пандэй.

Глава 4

Гвидо Дерковски сидел в своём кабинете, будучи абсолютно уверен, что в ближайшие несколько часов его никто не побеспокоит. Своей помощнице, женщине не стандартной для такой профессии внешности, Аллеоноре, Гвидо наказал никого не приглашать в приёмную без предварительного его уведомления. Женщина, получая такое распоряжение, тяжело выдохнула и несколько раз кивнула головой, давая понять, что распоряжение ясно как день. Гвидо изумился, когда узнал, что его проницательная помощница, работавшая ещё с его братом, столь детально подмечает все происходящие в нём перемены. Казалось, будто это она учредила эту организацию, и именно она подбирала сперва брата Гвидо, затем и его самого в свои ассистенты.

— Что бы я без тебя делал! — периодически восклицал Гвидо, когда в очередной раз оказывалось, что расторопность и осмотрительность Аллеоноры предвосхитили какой-либо административный коллапс в организации.

Гвидо терпеть не мог весь этот бизнес, поскольку в силу собственного характера он был человек собственных умений и навыков. Прожив долгое время в маленьком городке, работая собственными руками на самого себя, мужчина так и не мог найти в себе хоть малой толики терпимости к мегаполису, со всеми его беспокойными жителями и причудливым укладом. Он с огромным удовольствием вернулся бы туда, где теперь стоял его собственный цех по утилизации отловленных бездомных животных, но судьба, а точнее говоря, судьба его брата, распорядилась так, что теперь у Гвидо были обязательства, отвернуться от которых он не мог себе позволить ни при каких обстоятельствах.

Фотография брата Гвидо стояла в рамке, в правом углу большого офисного стола. На столе всё было расставлено так, как когда-то расставлял Антон Дерковски, брат Гвидо. Единственное, что Гвидо позволил себе изменить в обстановке кабинета, были многочисленные фотографии кошек, висевшие на стенах. Он убрал их в первый же день своего пребывания здесь. Мало того, что кошачьи фотографии выглядели нелепо, так ещё и принимая в расчёт работу Гвидо, это казалось мужчине издевательством. Но, разумеется, никаким издевательством это не являлось. Антон Дерковски, в отличии от своего брата любил домашних животных, да и вообще, с самого детства он был довольно чувственный по натуре человек. Во многом именно эта черта его характера, так считал Гвидо, и стала причиной случившегося с ним несчастья.

Антона уже полтора года как не было в живых. Но продолжал худо-бедно функционировать его бизнес, несмотря на всю экстравагантность, для российского рынка, идеи. Это была единственная в городе, да и во всей области, гостиница для кошек. Суть заключалась в том, что Антон выкупил здание в несколько этажей, где следуя апробированной на Западе системе, разместил специальные секции со всем необходимым оснащением для комфортного размещения животных. Услугу эту потребляли прежде всего не кошки, а их состоятельные и заботливые хозяева, которые уезжая куда-либо на длительный срок, оставляли своих питомцев в так называемой гостинице. Идея была не нова для Европы, но в России это было что-то необычное и люди потянулись. Помимо личного ассистента, которой и была Аллеонора, у Антона работали ещё четыре специалиста, которые и осуществляли необходимый уход за животными.

После того, как Антона не стало, бизнесу суждено было кануть в лету. Однако Аллеонора, удручённая смертью Антона, продолжила какое-то время вести его дело, пока на пороге гостиницы не появился Гвидо. Женщина с первого взгляда признала в мужчине брата Антона, они были близнецы. Но именно внешностью ограничивалось сходство двух братьев, характеры их разнились как огонь и лёд. При этом, огнём можно было назвать именно Антона, хотя лишь в том контексте, что это был эмоциональный человек, который никогда не пытался маскировать своих переживаний. А вот Гвидо был скрытным, суровым, немногословным. Аллеонора, безусловно, различала душевные агонии, которые испытывал мужчина из-за утраты брата, но внешне, Гвидо оставался невозмутим. Он так и не посвятил женщину в свои планы, действуя из принципа, что двое смогут сохранить секрет, только если один из них окажется в могиле. Но впоследствии, Гвидо уже практически оставил все сомнения на счёт того, что Аллеонора догадывалась о сути его присутствия.

Всё то время, что Гвидо находился при деле своего брата, бизнесу мужчина уделял меньше всего времени. Он расширил полномочия Аллеоноры до небывалых масштабов, и фактически, всё дело теперь вела она. Наивно полагая, что когда женщина сможет столь-же пропорционально получить заработанное, заставит Аллеонору позабыть про всякие догадки и подозрения, Гвидо серьёзно ошибался. Аллеонора лишь укоренилась во мнении, что Гвидо преследует совсем иную цель, никак не связанную с бизнесом в кошачьей гостинице.

Теперь Гвидо вообще не волновало это обстоятельство. Исполнение его плана было уже не за горами. Закрывшись в кабинете, мужчина разложил ноутбук и просматривал собранные материалы слежки за Максимилианом.

Главным образом Гвидо фиксировал всё, что было связано с передвижениями психотерапевта, и временем. Гвидо выписывал на отдельный лист места в которых Максимилиан появлялся регулярнее всего, и время его появлений там.

Когда дело было сделано, Гвидо убрал в сторону свой ноутбук и раскрыл толстый ежедневник в кожаной обложке, на лицевой стороне которой было теснение — надпись «Антон»

Это ежедневник принадлежал брату Гвидо, и больше чем на половину он был уже исписан. Проверяя отдельные даты, Гвидо уже в который раз убеждался, что Максимилиан имел странную тенденцию назначать встречи отдельным пациентам в одном весьма необычном месте.

Это был старый, закрытый кинозал, стоявший в удалённом районе города, являющийся наследием советских времён. От мародёров это здание спасало лишь то, что там где оно располагалось, проживали теперь преимущественно одни только пенсионеры, а на дверях и окнах были установлены замки с заглушками, исключающими простое проникновение внутрь. Гвидо узнал, что несколько лет назад, после неудачной попытки сделать из кинозала небольшой музей местного значения, администрация района хотела использовать это здание как складское помещение для различного строительно-ремонтного материала, используемого местной управляющей компанией при осуществлении ремонтных работ. Но нашлось некое частное лицо, которое поспешило выкупить неликвидный объект в собственность. Администрация пошла навстречу такому желанию, и вскоре у здания старого кинозала появился свой владелец. Сперва местные пенсионеры забеспокоились, решив что теперь частник непременно сделает из кинозала какой-нибудь местный клуб или бар. Однако все беспокойства оказались напрасными. После продажи здания в собственность, единственное, что изменилось, так это появление новых железных дверей и ставень на окнах, с надёжными замками.

Гвидо теперь не сомневался, что судя по всему именно Максимилиан выкупил здание для своих личных целей. Вопросом однако оставалось, что это были за цели такие. Из тех сведений, которыми располагал теперь Гвидо, становилось ясно, что психотерапевт периодически проводил в этом здании встречи с некоторыми своими пациентами. На первый взгляд это могло показаться очень странным, но при дальнейшем рассмотрении Гвидо выяснил, что для того, чтобы вести открыто частную практику, Максимилиану потребовалось соответствующее лицензирование, а это, в свою очередь, означало бы опубличивание деятельности. Отсюда появлялся другой вопрос, почему психотерапевт с достаточно громким именем не хотел обустроить свою частную деятельность легально? И Гвидо видел два вероятных ответа. Во-первых, Максимилиан мог практиковать какие либо ещё не признанные научной медицинской доктриной методы, а во-вторых, его работа в исследовательском центре над проектом нейросинтеза, могла подразумевать некие рестриктивные ковенанты¹⁴ в его договоре с учреждением. Например, одно из таких ограничений могло запрещать Максимилиану заниматься частной практикой из-за угрозы нанести ущерб репутации исследовательского центра.

Периодически мучавшая Антона бессоннице заставила мужчину обратиться к специалистам, а так как мужчина был сторонником передовых идей, обращался он строго к продвинутым исследовательским организациям, в наименьшей мере связывающим себя отраслевыми стандартами. Так Антон попал к Максимилиану. Впоследствии мужчина неоднократно делился со своим братом впечатлениями о сеансах, проводимых Максимилианом.

Гвидо, разумеется, не обращал на это никакого внимания и вообще не придавал никакого значения внезапному увлечению брата. По мнению Гвидо, психологические консультации являлись чистой воды надувательством и легальным способом вытягивать деньги из легковерных людей. До недавнего времени, Гвидо даже и не понимал разницы между психологом, психотерапевтом и психиатром. Впервые Гвидо насторожился из-за увлечённости брата, когда тот рассказал ему, что Максимилиан применяет на своих сеансах какой-то препарат. Гвидо был уверен, что психология идёт порознь с клинической медициной. Антон же не унимался, и рассказывал про некое средство, разрабатываемое в исследовательском центре и ещё не получившее широкого распространения. Максимилиан утверждал, что это должно было стать прорывом в клиническо фармакологии.

Вскоре после этого, Антон рассказывал о улучшениях. К нему вернулся сон, и вообще, он утверждал, что сеансы Максимилиана помогли решить ему сразу множество второстепенных проблем, о которых он и не догадывался. Это был второй раз, когда Гвидо почувствовал что-то неладное. Спустя несколько недель, он получил телефонный звонок с номера Антона, но говорила уже Аллеонора. Женщина старалась не терять самообладания, но уже по одному только её голосу мужчина понял, что случилось что-то серьёзное.

Женщина рассказала, что Антон сперва не появился в своём офисе, что было невообразимо для него. Позднее, уже сама Аллеонора была дома у Антона. Мужчина был без сознания в постели. Прибывший врач скорой помощи осмотрел Антона. Это было поразительно даже для сотрудников такой службы. У Антона сохранялось ровное, поверхностное дыхание, не было никаких признаков нарушения кровообращения. Все основные физиологические показатели сохранялись, хотя и были в несколько заниженных пределах. В виду отсутствия диагноза, врачи довольствовались констатацией состояния Антона, определив его как кома неясной этиологии. Мужчину госпитализировали в больницу и поместили под наблюдение, на случай если понадобилось бы применение систем жизнеобеспечения. Тем временем, всю квартиру Антона перевернули верх дном. Искали наркотики, лекарственные вещества, всё, что угодно. Ничего так и не было найдено. А когда Аллеонора попыталась объяснить, что Антон в принципе никогда не держал препаратов, следствие взялось и за неё. Сотрудники явились в кошачью гостиницу и устроили обыски там. Кроме того, в качестве одной из версий, следствие рассматривало Аллеонору в качестве потенциального подозреваемого, считая, что у женщины мог быть мотив избавиться от Антона и завладеть его бизнесом. Вскоре не только эта, но и все остальные версии следствия развалились за неимением необходимых доказательств.

Гвидо несколько раз встречался со следователем, который руководил следствием и рассказывал ему о встречах Антона с Максимилианом, о несанкционированных сеансах и о неизвестном препарате. Однако следователь утверждал, что это всего лишь доводы, не имевшие никаких подтверждений. В частности, с Максимилианом состоялось несколько бесед, и он вполне открыто рассказывал о сеансах. Психотерапевт заявил, что он вообще то был не вправе рассказывать такие детали о своём пациенте, но раз на том настаивали ближайшие родственники, Максимилиан рассказал о проблемах с которыми к нему обратился Антон, а также психотерапевт заявил, что столь необычное место для сеансов было выбрано во многом по предпочтениям Антона, якобы бизнесмен опасался за свою репутацию.

Гвидо понимал, что это всё было полной чушью, Антон никогда не зависел от мнения других людей, а консультацией с психотерапевтом в современном мире никого не удивишь. Тем более, Максимилиан категорически отрицал факт использования какого либо медикаментозного средства или биологически активных веществ. Следствие же, проведя необходимую экспертизу, пришло к аналогичному выводу. Но Гвидо больше верил собственному брату, чем Максимилиану и следователям вместе взятым.

Дело грозило сильно затянуться из-за большой неясности и отсутствия обвиняемого лица. Исследования, которым подвергли ещё живого Антона в больнице не выявили никаких патологий, и диагноз «кома не ясной этиологии» оставался в силе. Наконец, некий невролог из Санкт-Петербурга, пребывавший в городе в связи со своей научной деятельностью, вызвался провести детальное исследование Антона при помощи особого метода магнитно-резонансной томографии и последующего гистологического исследования вещества мозга. Идея была такова, что если при помощи МРТ-исследования удастся выявить зону аномальной активности нейронов, то именно из этой зоны должен быть получен материал на гистологическое исследование. Это, по мнению доктора, поможет выявить причину состояния Антона.

Гвидо охотно поддержал эту идею, в то время как следствие восприняло объявившегося специалиста как ещё одного умника, желавшего сделать себе имя на громком деле. Так или иначе, это было самое конструктивное предложение из всех. Была назначена дата исследования.

Но ни исследованию, ни установлению причины не суждено было сбыться. Буквально за два дня до назначенной даты, не приходя в сознание, Антон умер в палате интенсивной терапии, где всё это время находился под наблюдением. По словам наблюдавших его специалистов, в какой-то момент все жизненно-важные функции организма, которые выводились на дисплеи регистрирующих устройств, прекратились. Исчезли пульс и сердцебиение. Затем остановилось дыхание и тут-же стал стремительно падать уровень оксигенации крови. Врачи, разумеется, прибегли к реанимационным мерам, но ни электростимуляция, ни введение специальных препаратов уже не смогли возобновить работу органных систем. Биологическая смерть была зафиксирована. Спустя несколько часов, об это сообщили следственным органам, а те, ещё несколькими часами позднее — Гвидо.

Последовавшая аутопсия¹⁵ также не выявила никаких аномалий. Всё, что удалось найти суд-мед экспертам, были лишь возрастными изменениями, не выходившими за рамки нормы.

Впоследствии дело было закрыто за неимением улик. Следствие довольствовалось медицинской гипотезой о особой форме аномалии в тканях головного мозга, которую пока что невозможно зарегистрировать ни одним из имеющихся в арсенале диагностов методом исследования. Якобы, подобные аномалии проявляются сперва отдалёнными симптомами, и жалобы Антона на проблемы со сном неплохо вписывались в эту концепцию, а затем, когда девиация клеток достигает определённого уровня, в зависимости от того, о каком отделе мозга идёт речь, ситуация разрешается функциональными проявлениями. Человек может терять слух, зрение, обоняние, речь, что угодно, всё зависит от локализации процесса. Согласно данной теории, у Антона такая аномалия могла начаться в гипоталамусе или в Варолиевом мосту¹⁶, а в последствии распространилась и на продолговатый мозг, вовлекая в процесс центры регулирующие дыхательную деятельность и деятельность сердца. Именно поэтому, если верить данной теории, ситуация разрешилась фактически отказом работы этих систем.

Данная теория не имела никаких фактических доказательств, кроме как нескольких известных фамилий крупных нейрофизиологов, придерживавшихся подобной концепции. Однако на «безрыбье и рак рыба», и следствие использовало предложенное объяснение как основание для закрытия неудобного дела.

Гвидо был в бешенстве, когда ему объявили о том, что все следственные действия, в эффективности которых мужчина сильно сомневался, прекращаются. А ознакомившись с предложенной гипотезой, он окончательно утратил контроль над собой. Он лично поехал в исследовательский центр, где работал Максимилиан и буквально поймал мужчину в холе. Между ними состоялся разговор на повышенных тонах, причём высокие тоны исходили конечно же от Гвидо. Мужчина угрожал психотерапевту тем, что он всё равно докопается до истины и призовёт врача к ответу. Максимилиан же сохранял самообладание, призывая Гвидо успокоиться и утверждал, что тот не понимал о чём он говорит. Лишь подоспевшая охрана смогла успокоить Гвидо и его буквально вывели из здания.

В тот день Гвидо дал клятву, что он во что бы то ни стало узнает, что именно случилось с его братом, и отомстит за его смерть. К собственному удивлению, спустя девять дней после похорон Антона, Максимилиан сам явился к порогу кошачьей гостиницы. Психотерапевт настаивал на разговоре с Гвидо один на один, и мужчина предоставил психотерапевту такую возможность. Максимилиан рассказал Гвидо о своём впечатлении от работы с Антоном, о проблемах с которыми он к нему обратился. Особенно подробно психотерапевт рассказывал о применяемом им методе лечения ряда психо-эмоциональных недугов. Здесь же Максимилиан давал и объяснения по поводу специфического характера места проведения сеансов. Но на чём психотерапевт сосредотачивал особое внимание, был тот самый вопрос о применении некоего лекарства. Максимилиан признался, что именно этот момент являлся одним из самых деликатных во всей его практике.

— Видите ли, я разрабатывал свой метод терапии психо-эмоциональных травм, отталкиваясь от опыта своих предшественников. Это то, как функционирует наука.» — рассказывал Максимилиан — «Но я не мог себе позволить узколобость в вопросах эффективного лечения. Поэтому я анализировал работы сразу нескольких своих предшественников. Так, помимо той замысловатой процедуры, о которой я вам рассказал в самых поверхностных описаниях, я иногда использовал более классические приёмы, если того требовали обстоятельства. Это во многом зависит от пациента, с которым работаешь. Ваш брат был как раз таким человеком.

— Каким человеком он был?» — спрашивал Гвидо, совершенно спокойно и не выказывая никаких признаков неприязни.

— Ваш брат был из той категории людей, которых называют объективистами» — видя, что Гвидо не до конца понимает о чём идёт речь, Максимилиан поспешил пояснить — Антон привык полагаться на то, что имело прочную связь с объективной действительностью, в то время как психология работает с субъективным миром человека, с его психо-эмоциональным фоном.

Гвидо медленно кивнул, продолжая смотреть на Максимилиана не отводя взгляда.

— Иными словами, Антон охотней верил в таблетки, инъекции, оперативное вмешательство, нежели в неинвазивную медицину. — продолжал объяснять Максимилиан — В какой-то момент я пришёл к выводу, что для улучшения эффекта от наших совместных усилий по решению его проблемы, стоило бы придать Антону дополнительной уверенности. И именно так я и сделал, рассказав ему про испытываемый препарат селективного действия, который якобы способен напрямую влиять на гипоталамо-гипофизарную цепь. На самом деле это было плацебо, подобная практика широко применяется в нашем деле.

Гвидо долго молчал, не отводя взгляда от Максимилиана, затем наконец улыбнулся не размыкая губ. Эта улыбка могла содержать самые разноречивые смыслы, и Максимилиан не понимал, следовало ли ему испытывать облегчение от разряжения ситуации, или же напротив, Гвидо не верил ему.

Гвидо Дерковски прекрасно понимал, что скромность его научных познаний не позволял ему делать далеко идущие вводы. Несмотря на крутой нрав, он не был лишён и должного благоразумия.

« — Предположим, ты говоришь правду» — подумал в тот момент Гвидо — «Но я не в достаточной степени идиот, чтобы верить в стечения обстоятельств. Доверяй, но проверяй!»

В тот день, Гвидо предпочёл за лучшее сделать вид, как если бы он в существенной степени изменил своё отношение к Максимилиану. Чтобы добиться такого эффекта, мужчине пришлось осторожно изменить тему разговора, уводя её постепенно как можно дальше от трагического происшествия. Либо Максимилиан был не в малой степени легковерным, либо он очень хорошо притворялся, но вскоре он и сам перестал испытывать сковывавшую его до селе напряжённость. Вполне вероятно, психотерапевт попался на том, что внешность Гвидо заставляла видеть в нём тупую, примитивную силу, не подозревая о природной хитрости этого человека. Сам же Гвидо Дерковски продолжал испытывать к Максимилиану не меньшее недоверие, однако теперь он решил обратить ситуацию в свою пользу.

« — Друзей стоит держать близко,» — размышлял про себя Гвидо — « — а врагов ещё ближе!»

Максимилиан постепенно стал чувствовать себя более менее расковано. А когда Гвидо уже провожал своего гостя к порогу, и неловко извинился за грубые слова и поспешные суждения, психотерапевт, казалось, окончательно восстановил самообладание и вновь чувствовал себя в контексте «врач-пациент».

— Я ещё раз выражаю вам свои соболезнования. — говорил Максимилиан, стоя у входной двери — Мне хочется полагать, что мы с вами теперь хорошо понимаем друг друга.

Гвидо, через усилие, натянул на своё лицо широкую улыбку, думая, что такое выражение его лица смягчает впечатление от его образа в целом. Кроме того, мужчина кивал каждой церемониальной реплике Максимилиана, желая поддержать того в его заблуждении.

— Если у вас возникнут какие либо проблемы из сферы моей компетенции, — психотерапевт немного замялся, ощущая неловкость из-за двусмысленности сказанного — вы всегда можете обращаться ко мне!

— Я буду иметь это в виду, спасибо. — ответил Гвидо, стараясь, чтобы его голос звучал если и не радушно, то хотя бы нейтрально — Однако я не задержусь здесь слишком долго. Моё место не здесь, я приезжал только из-за брата. Теперь, похоже, я могу возвращаться к своей нормальной жизни.

Гвидо говорил всё это ради того, чтобы вызвать у Максимилиана ложное чувство облегчения и безопасности. Гвидо уже тогда понял, что ему предстоит немало потрудиться, чтобы вывести психотерапевта на чистую воду. И ему было бы гораздо проще, если бы Максимилиан не проявлял излишней бдительности.

— В любом случае, — отвечал Максимилиан — вы знаете как со мной связаться, если в этом вдруг появится необходимость.

Гвидо утвердительно кивнул, провожая мужчину за дверь.

В тот день Гвидо разговаривал с Максимилианом в последний раз. Твёрдо решив, что следующая их беседа будет носить уже гораздо более откровенный характер, Гвидо принялся разрабатывать план сбора информации и последующей мести. Понимая, что силы правопорядка в данной ситуации не на его стороне, Гвидо приходилось действовать с большей осторожностью. Тем не менее, уже тогда, когда одержимость идеей мести возымела свой эффект, он отчётливо представлял себе, где вся эта безумная история должна была закончиться.

« — Все реки, рано или поздно впадают в один поток» — размышлял и теперь Гвидо, рассматривая изображение старого кинозала, в котором состоялся первый сеанс Антона, и где, по мнению Гвидо, началась вся эта история.

Спустя какое-то время, что Гвидо Дерковски провёл в безмолвном размышлении, ведя мысленный диалог с самим собой, мужчина посмотрел на часы. Это было время, в которое по местному телеканалу транслировали местные новости, то, что Гвидо терпеть не мог, но с недавних пор и этот источник стал в некотором роде источником информации.

Откинувшись на спинку широкого кресла, Гвидо стал смотреть. Бессмысленные сообщения сменяли друг друга, после чего их место заняли сводки о чрезвычайных происшествиях и несчастных случаях. Наконец, Гвидо дождался финального информационного сюжета, в рамках которого в последнее время и освещали интересовавший его вопрос.

На экране вновь показывали интерьеры отдельных помещении исследовательского центра, в то время как голос диктора рассказывал о ходе приготовлений к предстоящей операции в рамках уникального проекта — нейросинтеза.

«Наконец позади остались все формальные вопросы, и теперь уже с определённостью можно сказать, что семья Свардовски получат свой шанс на спасение их дочери. Научным сотрудникам негосударственного исследовательского центра нейрофизиологи удалось преодолеть все формальные преграды. Воздвигаемые отдельными личностями преграды морального характера, местные специалисты не обращают внимания, ставя в угол стола жизнь маленького пациента. Сегодня нам уделит время главный куратор данного проекта, руководитель отдела нейрофизиологии, профессор Максимилиан »

После этих слов, видео обзор переместился в комфортный кабинет, где за офисным столом восседал Максимилиан. Гвидо улыбнулся, при виде лица психотерапевта.

« — Ну даже здесь ты от меня не спрятался!» — подумал Гвидо, ощущая на сколько приятной кажется ему эта мысль.