Три краски

Олег Рой, 2013

Под Новый год Лариса получила от родной телекомпании подарок – набор красок для волос. И хотя ей как самой отстающей сотруднице подсунули бракованную упаковку, девушка не обеспокоилась качеством косметики. Все знают: по натуральному цвету волос многое можно сказать о характере человека. Думала ли Лара, что окрашивание в черный повлечет глубинные изменения и темперамента, и образа жизни! Не нарадуется теперь начальство успехам своей журналистки. Счастлива и она сама: не зависит от мужского внимания, чувствует в себе самодостаточность. Но в коробке осталось еще две краски – блонд и рыжий. Каких чудес ждать от их использования?

Глава 2

Россия, г. Москва

Десять! Минус десять за день! Нет, не погода и даже не килограммы. Лара привыкла подсчитывать свои неудачи, с сарказмом наблюдая, как разваливается ее жизнь. Подводя итоги дня, девушка всегда смотрела, сколько в нем плюсов, а сколько минусов. Выходило по-разному, но сегодняшние минус десять побили все рекорды.

Сначала этот дурацкий сон, который посещает ее, наверное, в сотый раз: разноцветные жирафы, целых три — красный, зеленый и ярко-синий, даже более близкий по цвету к фиолетовому, — стояли поодаль и смотрели на нее. «Разве такое возможно? — думала Лара, не в силах оторваться от этих прекрасных существ. — Разве бывают такие создания? Они — совершенство! Нет, я никогда в жизни не видела ничего красивее!» Девушка вдруг пожалела о том, что у нее нет с собой фотоаппарата. Да что там фотоаппарат, тут камера нужна! А еще лучше — профессиональная, с оператором. «Эх, такой сюжет пропадает!» В голове тут же, словно картинка из пазлов, сложился текст: «Сегодня наша съемочная группа обнаружила новый вид животных, доселе не известный ученым. Что это — мутация или природный дар? Для чего нужна столь яркая окраска африканским животным? Способны ли такие цвета защитить жирафов, уберечь их от чего-то, или же это свидетельствует о приближающейся катастрофе?»

Лара мечтательно закрыла глаза. «Мой голос, мои слова, — думала девушка, — но сейчас я проснусь, и все исчезнет! Эх, жаль, что даже во сне у меня ничего не выходит так, как хочется». Что-то мягкое и влажное коснулось ее руки — от этого прикосновения Лара вздрогнула и открыла глаза.

Оказывается, она все еще в том волшебном мире! Перед ней стоял жираф — тот самый, фиолетовый. Он согнул длинную шею так, что голова его находилась на уровне Лариных глаз. Взгляд его был совсем как человеческий и почему-то вопросительный. О чем он ее спрашивает? Девушка замерла в испуге. Все мысли об операторе, камере и даже о репортаже напрочь вылетели из ее головы. Осталась лишь одна мысль, назойливая, словно муха: «Сейчас что-то будет!» И она не ошиблась: жираф резким движением разогнул шею и вдруг издал вопль — визгливый, противный вопль, похожий на крик десяти, а может, даже сотни слонов: «И-и-и-и!»

В ушах отчаянно зазвенело.

Лара открыла глаза. Противный навязчивый звук не прекращался — и кто придумал такие идиотские будильники? Одним движением руки она нажала на кнопку. Настала долгожданная тишина. Девушка закрыла глаза в надежде поспать еще хоть чуть-чуть. Может, получится снять репортаж про жирафов? Разноцветные жирафы… Бред! Который уже раз она видит этот сон? Наверное, десятый, а может, сотый. Заснуть никак не удавалось. Как назло, в голову полезли мысли о работе, о задании, которое ей дали вчера.

«Ты должна задать именно тот вопрос, что я написала, понятно? Не лезь со своими бредовыми идеями! На тебя уже жалуются! Не позорь наш канал!» Когда начальница выражала недовольство, то становилась похожей на кобру: впалые щеки чуть раздувались, глаза горели яростью, даже волосы приподнимались, она постоянно подергивала плечами, словно пыталась скинуть с себя старую огрубевшую чешую.

Бр-р-р! Лара поежилась и помотала головой, пытаясь отогнать это ужасное наваждение. Хватит думать об Алинке — будто свет на ней сошелся! Пора вставать!

Девушка высунула ногу из-под одеяла и тут же засунула обратно — в квартире дубак. Может, совсем не пойти на работу? Устроить себе выходной, забить на все! Целый день проваляться под пуховым одеялом, глядя в этот пожелтевший потолок сталинских времен?

Лара вдруг ощутила себя одинокой и несчастной. Нахлынуло отчаяние, жалость к себе и ненависть ко всей этой убогой жизни. На глаза навернулись слезы. Она укрылась одеялом с головой, готовясь как следует прореветься. Но не успела — в комнате послышалась мелодия, сначала тихая, но все более набирающая мощь. Телефон!

Как ошпаренная Лара вскочила на ноги. Время-то! Уже девять! А она все лежит и куксится! Съемка в двенадцать, а еще надо вчерашнее загнать, а еще найти кассету, взять блокнот, не забыть оператора! Блин! Алина небось взбесится! Она, кстати, судя по сигналу, и звонит!

На начальницу у Ларисы стоял особый трек: песня Васи Обломова «Начальник». «Позор тебе, сволочь, гадина, жадина…» — заливисто звучало из мобильника.

— Алле! — Лара почувствовала, как дрожит ее голос. Не стоит поддаваться панике! Надо соврать, что она уже в метро, что уже бежит или стоит в пробке или еще что-то — только не дома в кровати.

— Ты сейчас где? — не здороваясь, спросила Алина.

— Я? — Лара беглым взглядом окинула комнату: старый платяной шкаф, серые, в выцветший цветочек, обои — и не смогла соврать: — Дома… Но я уже почти бегу!

— Опаздываешь? — Лара услышала, как злорадно ухмыльнулась кобра.

— Я… нет. Ну просто, Алин, вчера съемка была поздняя, ты же знаешь!

— А исходник нужен сейчас! Или ты будешь это через неделю давать? Новости, девочка, не ждут, они должны бежать сплошным потоком! Я вообще тебе поражаюсь: пришла на телеканал и ведешь себя, словно с луны свалилась… на мою голову!

«А ты будто сплошную радость приносишь, — думала Лара. — Сидишь в студии, ничего не делаешь. На всем готовеньком материалы клепаешь. Ты когда сама в последний раз на съемке была? Привыкла, что за тебя «рабы» бегают! Зато в сюжете себя упомянуть не забываешь…»

— Я сейчас принесу, — отогнав от себя злые мысли, пообещала Лариса. — И сразу на съемку помчусь!

— А ты успеешь? Вадик-то уже поехал.

— Куда? У нас же в двенадцать…

— Угу, в пятнадцать! — хмыкнула змеища. — Ты что, не в курсе? Перенесли на десять! Вообще-то все знают, до одной тебя доходит, как до жирафа… Тугодумка!

— Съемка в десять? Тогда я побежала!

Алина что-то крикнула в ответ, но Лара ее не слушала. Вторая проблема за одно утро, причем проблема гораздо более весомая, чем прежде. Кинув телефон на кровать, девушка судорожно натягивала колготки. Все-таки какая бессовестная эта Алина! А еще напарница называется — по крайней мере, так директор ее назвал, когда представлял. Какая она напарница? Она предательница! Всегда выворачивается, а ее, Лариску, подставляет! Если что не так, всегда Лариса виновата! А Вадик? Тоже хорош! Взял и поехал на съемку! Один! И ей даже не позвонил! А если бы она не узнала о переносе времени? Если бы не приехала и не задала тот самый вопрос, что написала ей на бумажке Алина? Что бы тогда? Увольнение? Или насмешки и позор? Как можно работать в команде, когда каждый сам за себя!

Впрочем, если говорить об Алине — каким она может быть участником команды? Эта молодая стерва готова прогрызть себе дорогу даже в граните, а знаменитая Миранда Пристли — Дьявол, который носит Prada, — при встрече с ней разом бы побледнела, скукожилась и записалась к ней в ученицы. В общем, Алина запросто перемирандила саму Миранду.

Лара уже закрывала входную дверь, но тут, конечно же, сломала ноготь. Ногти всегда имеют обыкновение ломаться не вовремя, а особенно перед важными событиями, значимыми встречами, романтическими свиданиями… Их кальцием не корми, только дай подвести в решающий момент. Вот и третий минус. А ведь день-то еще только-только начался! Пришлось возвращаться и быстро приводить ноготь в порядок.

Уже забегая в набитый троллейбус, Лара вспомнила, что забыла телефон. Черт! Кажется, неприятности пошли чередой, скоро она уже собьется со счету! Что за день такой сегодня! Неужели опять возвращаться? Да нет, тогда она уже точно не успеет! Чего еще не хватает? Ручку взяла, блокнот взяла, вопрос помнит… Удостоверение? В студии! Не ехать же за пропуском? Но как тогда она пройдет в здание? Ерунда какая-то!

— Ваш проездной документ, пожалуйста, — прервала ее размышления полная кондукторша. Лара полезла в сумочку за проездным и, как всегда, не нашла. Извиняясь, краснея и запинаясь, она несколько раз перебрала все то, что было внутри, — куда подевался этот чертов проездной?

— Ищите, я к вам еще подойду, — недовольно пробурчала кондуктор и ушла. Несмотря на тучность и соответственно занимаемый в пространстве немалый объем, она умело и легко просачивалась сквозь толпу. Лара снова и снова копалась в сумке, злясь на свою нерасторопность, на людей, стоящих вокруг плотным кольцом и мешающих поискам. Наконец, на очередной остановке освободилось место. Лара юркнула на него. Еще раз просмотрела содержимое сумки. Нашла! Прилип к обложке паспорта! Ну, хоть что-то хорошее! На часах полдесятого, а она уже вымотанная до безумия. Девушка прикоснулась лбом к холодной поверхности стекла, посмотрела на свое отражение. Большие серые уставшие глаза глядели на нее с мокрой грязной дороги. Глаза цвета асфальта. Мама говорит, у Лары очень красивые глаза. Да какая в них красота, когда они так идеально сливаются с грязью? Нет в них ничего, кроме обреченности и усталости! Или есть? Лариса пытливо осмотрела свое отражение. Нет, внешность вроде нормальная: черты лица правильные, нос прямой, волосы длинные темно-каштановые, между прочим, именно такие, какими ее наделила природа, а не крашеные или мелированные. Брови тонкие, слегка приподнятые к вискам, нос и губы совсем обычные. Обычные… Но в том-то и дело, что вся ее жизнь подходила под определения «вроде ничего», «нормально», «обычное». Все у нее всегда обычно, то есть никак. Обычная работа, обычная жизнь, безразличное ко всему окружение…

— Ну что, нашла? — раздалось над самым ухом. Лара вздрогнула и перевела взгляд на полную кондукторшу.

— Да. Вот, — она протянула проездной.

— Ну вот бы и сразу так. А то вечно насуют в сумки, не разберутся сами, — снова пробурчала женщина и, раздвигая толпу локтями, поплыла дальше.

Вроде ничего страшного, но настроение еще больше испортилось, и Лариса поставила себе пятый минус за сегодняшнее утро.

Через несколько минут троллейбус подкатил к станции метро. Лара вылезла из него, безрадостно оглядела серую скучную улицу с грязными тротуарами и нырнула вниз, в подземелье. Итак, трудовой день начался, и закончится он не скоро.

К счастью, место съемки для Лары было знакомое — ветбольничка у «Шаболовской». Правда, говорят, там сменился человек — в прошлый раз усатый дядечка был очень любезен, долго и витиевато отвечал на вопрос, а затем все пытался усадить их с оператором за чай. Сейчас, по слухам, там сидит женщина. Впрочем, какая разница, у кого брать синхрон? Один несущественный ответ на один несущественный вопрос на обширную тему: нападения собак на прохожих… Лара готова была зуб дать: у Алинки уже все написано и смонтировано, осталось только впихнуть этот маленький кусочек интервью в назревающий сюжет.

К ветбольничке Лара подбежала в пять минут одиннадцатого. Почти не опоздала. Ворвавшись внутрь, она оказалась в широком вестибюле и вдруг наткнулась взглядом на одну из дверей, которую не замечала до этого дня. Дверь-то была непримечательной, а вот вывеска… «Три жирафа» — гордо сияло на золотистой металлической табличке. Лариса так и остолбенела. Откуда жирафы в декабрьской Москве? Что вообще это значит? Усилием воли оторвавшись от разглядывания странной вывески, девушка поспешила по коридору.

— Вы к кому? — поинтересовалась женщина в очках, проходившая мимо.

— Я на съемку. К Евгении Ивановне. Телевидение, — смутившись, произнесла Лара.

— На съемку? А где ваша камера? Документ покажите…

— Я забыла. И телефона нет, не могу оператору позвонить. Он уже здесь. Я надеюсь… — Лара чувствовала себя глупее некуда.

— Ну не знаю… — протянула женщина. — Мне откуда знать, что у вас назначено? Вы, девушка, пришли без документа, без камеры, а я вам на слово верить должна?

Лара опустила глаза. Неужели не пропустят? Тогда как же этот вопрос? Что скажет Алинка? Погонит ее взашей, и тогда все надежды рухнут…

— Ладно. Подождите тут, — сжалилась женщина, видимо, прочитав все тяжелые мысли на Ларином лице.

— А скажите, — набравшись мужества, спросила Лариса, — «Три жирафа» — это что? Какая-то ветеринарная служба, занимающаяся экзотическими животными?

Собеседница посмотрела на нее как на умалишенную.

— Девушка, вы что, действительно думаете, что попали в Африку? «Три жирафа» — это кафе. Для сотрудников, — добавила она поспешно. — Ждите здесь, сейчас схожу, узнаю по поводу пропуска!

— «Три жирафа»… — пробормотала Лара, когда женщина удалилась. — Ну да, не называть же кафе «Три хомячка»…

Время неумолимо летело. Летело так, как никогда, а сейчас была на счету каждая секунда. Ларе пять минут, что не было ветеринарши, показались пятью часами. Наконец, девушка услышала шаги. Это был Вадик: высокий, худощавый, с длинной прядью черных волос, спускающейся по лицу до самого уха, на котором поблескивала сережка. Вадик на студии был самым крутым (на Ларин взгляд) оператором и, к несчастью, чаще всего попадал на съемку с ней. К несчастью — потому что Лара робела и боялась его как огня. Она запиналась, когда задавала вопрос, краснела, заранее предчувствуя, что провалит все дело, и страшно смущалась. А еще знала, что Вадик, дай только повод, обсуждает Ларино поведение в студии, выставляет ее на посмешище и нисколько не стыдится. Стыдится почему-то она, стыдится и боится слово лишнее сказать. Вот и сейчас, увидев его, девушка потупила взгляд.

— Вот ты где? Пойдем! — Вадик жестом позвал ее за собой.

Семеня за оператором, Лариса попыталась оправдаться:

— Я телефон забыла. А про то, что съемка сдвинулась, только утром узнала. Ты мне не сказал…

— Нам сюда, — не обращал никакого внимания на оправдания Вадик.

— А меня тут еще не пропускали. А та женщина, у которой синхрон брать, она уже ждет? Где камера?

— В Караганде, — сказал, как отрезал, Вадик.

— Шесть! — громко проговорила Лара, подсчитывая сегодняшние неудачи, и остановилась в узком коридоре.

— Вот сейчас он пройдет еще полкоридора и даже не заметит моего отсутствия… — прошептала себе под нос, не спуская взгляда с удалявшегося оператора. Вадик действительно уверенно двигал вперед, напрочь позабыв о бедной журналистке. Делать нечего, проглотив обиду, Ларе пришлось припустить за ним — работа не ждет.

Все уже было готово к началу съемки: камера стояла на штативе, стол прибран, за ним торжественно восседала интервьюер — некто Евгения Ивановна. Лара зашла в кабинет, поздоровалась.

— Я вам задам всего один вопросик: постарайтесь уложиться в двадцать-тридцать секунд, иначе придется подрезать. Хорошо? — улыбнувшись, спросила она.

Женщина в ответ внимательно осмотрела журналистку и холодно заметила:

— Вот как? Всего двадцать секунд? Мы вас, девушка, дольше ждали…

Лара онемела, не в силах ничего ответить, зато Вадик, обычно такой молчаливый, вдруг проговорил:

— Вы не обижайтесь, Евгения Ивановна. У нас Лариса — человек новый. Иногда как ляпнет. Не привыкла еще с людьми общаться… Говорите столько, сколько считаете нужным.

Сказал и одарил Лару коротким, но таким прожигающим взглядом, что внутри у бедной девушки все заныло. Чего она не так сказала? Ведь слышала сама, что так говорят перед тем, как брать интервью… Алина ее прибьет!

Лара толком и не заметила, как прошла съемка. Семь неудач совершенно выбили ее из колеи, все ее мысли теперь вращались вокруг одного: так больше жить нельзя. Разве этих постоянных унижений она хотела, когда уезжала из родного дома, отрывалась от любимой мамочки, вселялась в московскую грязную общагу, училась на журфаке? Она мечтала доносить до людей истину, рассказывать об интересных событиях, делиться своими мыслями и эмоциями! А что получила? Должность подставки под микрофон, именуемую «помощником репортера»? И еще репортер какой попался — хуже не придумаешь. А ведь изначально Лариса хотела быть самостоятельным журналистом. На эту должность она пришла в телекомпанию. «Потерпите немного, вот вольетесь в работу, и тогда переведем вас», — пообещал директор. Конечно, Лариса тут же согласилась. Для нее это было настоящим счастьем. Директор сказал «немного» — значит, месяца два-три, не больше! Найти работу, да еще и без опыта, сразу после окончания вуза — это же бесспорная удача! Теперь все пойдет отлично!

Только на этом везенье и закончилось. Удача махнула хвостом и ушла, позабыв о Ларе навсегда. Это «немного» уже вылилось не в три месяца и не в шесть, а в целый год, два месяца и две недели. И, кажется, пройдет еще год, но ничего не изменится.

В студию Лариса с оператором вернулись к полудню. Здесь, как всегда, царил хаос. Еще не дойдя до входной двери, они встретили съемочную группу, которая, пробегая мимо, еле удостоила их кивком и непонятным возгласом. На проходной, сидя на кожаном кресле, шушукались дизайнер Антоха, красавчик, и курносая хохотушка Танька. Пол-офиса шепталось, обсуждая нетрадиционную ориентацию Антона, у которого с Танькой тесная женская дружба: вместе ходят за духами и тряпками, вместе разносят сплетни. Впрочем, Лара особо не вникала — в конце концов, это не ее дело. Еле слышно поздоровавшись, она побрела на второй этаж, уже не пытаясь догнать ускакавшего наверх оператора.

— Ларис, Алина тебя искала. Ругалась из-за какой-то кассеты! — крикнула ей вслед Таня, и Лара почувствовала, как застучало ее сердце — приближается восьмая беда.

Кассета! А взяла ли она ее вообще? С этой съемкой все наперекосяк. Остановившись, прислонив сумку к перилам, девушка снова стала судорожно, уже в который раз, перетряхивать ее нутро. Слава богу, хоть в этом повезло — вот кассета, родимая, лежит!

Лара быстро упихала в сумочку все вылезшие из нее вещи и едва ли не галопом рванула на рабочее место.

— И где тебя черти носят?! — едва заскочив в журналистскую, услышала она вместо приветствия недовольный Алинин возглас.

Высокая, стройная, стильная девушка с иссиня-черными гладкими, как шелк, волосами, рассыпавшимися длинными прядями по покатым плечам, преградила ей дорогу. Если убрать этот злобный взгляд и змеиную настороженность в лице, Алинка была очень даже хороша изысканной, немного восточной красотой, именно такой, какой хотелось бы обладать самой Ларе. Однако сейчас в разъяренной Алине очарования было мало.

— Вадик уже полчаса назад пришел, а ты вечно, как тетеря сонная, еле ходишь. Ты хоть понимаешь, что из-за тебя монтаж стоит? Как я без этого синхрона монтировать буду? Где кассета? — орала она, не давая возможности оправдаться.

— Ну оставила бы место… — не сдержавшись, проговорила Лара. — Ты же сама вопрос придумывала. Да и ответ наверняка знала. По смыслу подобрала бы фразу…

— Она меня еще учить будет! — ехидно засмеялась Алина, повернувшись к Светке — своей закадычной подруге. — А что, может, сама смонтируешь, раз такая умная? Ты же, кажется, на звание самостоятельного репортера претендуешь, да?

— Хи-хи-хи, — вкрадчиво рассмеялась Светка.

Лара вконец растерялась. Монтировать сюжет — это, конечно, ее мечта, но сейчас выходило как-то боком. Что это: шутки кобры или очередное испытание? Хотя, конечно, если б всерьез, то для нее, для Лары, представилась бы возможность показать себя профессионалом, способным на что-то большее, чем гонять из одного конца города в другой и задавать придуманные другими вопросы. Но самое главное — она смогла бы поработать с ним, с Кириллом! Сесть рядом, рассказать о том, как она представляет себе этот сюжет, а может, поговорить и на другие темы… Лариса домечталась до того, что представила, будто он даже пригласит ее сходить куда-нибудь вечером.

Девушка подняла глаза на ехидно усмехающуюся начальницу, и мечты ее развеялись. Нет, конечно, нет! Такого, что она напридумывала, нет и никогда быть не может. Кирилл никогда не обратит на нее внимания — это аксиома.

— Ну чего молчишь, репортер? Идешь вместо меня работать или нет? — ехидно смеясь, спросила Алина.

Лара уже окончательно вернулась с небес на землю. Отвернулась, обвела унылым взглядом закрытое жалюзи окно и низкий навесной потолок с тусклыми лампочками, заливающими помещение блеклым, давящим на мозг, светом. Девушка чувствовала, что Алина не спускает с нее глаз, чувствовала в этом взгляде все презрение и издевку, но ничего не могла поделать. Лучше смотреть в сторону, разглядывать компьютеры, стоявшие длинным рядом. Или уволиться? Уволиться и уехать к маме, в Ахтубинск! Может, выход? Нажилась в Москве, хватит!

— Ладно, Аль, поржали и харэ! — встряла в разговор Светка. — Пойдем лучше покурим!

— Пойдем! — отозвалась Алина и снова обратилась к Ларе: — А ты в следующий раз потрудись приносить материал вовремя!

На Ларином языке вертелось много гадостей в ответ: сказать, чтобы начальница потрудилась сама ездить на съемки или то, чтобы предупреждала заранее о съемке, ведь это из-за этой гарпии ее, Ларино, сегодняшнее утречко было еще то. Но девушка ограничилась лишь виноватым «угу» — все равно не переспоришь, чего нервы тратить.

Она юркнула за свободный компьютер — за год так и не обзавелась своим. И дело тут не в ее нехозяйственности — дай ей волю, она бы, конечно, обзавелась. Разве плохо обладать и своим компом, и столом, и вращающимся удобным креслом, но вот только не дают, приходится делить одно место на всех — на всех таких же рабов, как и она, а их в студии пять человек.

Алинка все еще вертелась в кабинете — сначала искала сигареты, потом мобильник, затем что-то еще. Все вокруг нее суетились. Машка нашла телефон, Катька предложила свои сигареты. Прямо королева, а не репортер — аж противно.

— Ну что, кто на монтаж? — заглянув в журналистскую, спросил Кирилл.

Лара почувствовала, как краснеет. Она уткнулась в монитор, делая вид, будто увидела там что-то интересное, а сама краем глаза следила за монтажером. Худенький, светленький, небольшого роста — совсем не Ларин идеал. Знала бы она, что ее зацепит такой, как выражается мама, окурок, рассмеялась бы. А теперь, когда пульс зашкаливает от одного его вида, вовсе не до смеха. Да и важен ли рост, когда в Кирилле есть что-то особенное, нечто манящее. Наверное, это и называют изюминкой или мужской притягательностью. Вроде и смотреть не на что, а все бабы млеют…

— Я! Я! Я! — визгливо закричала Алинка, размахивая кассетой, и торжественно вручила ее Кириллу. — На, загони. Я щас курну и приду!

— Курить — здоровью вредить, — отозвался монтажер, принимая кассету, и вдруг, заметив Лару, добавил: — Привет, Ларис!

Она кивнула, не в силах ничего сказать. Вот это честь! С ней лично, в присутствии всех! «Привет, Ларис!» — простые слова, но как это прозвучало из его уст! Ласково, нежно, особенно! Такое приветствие вычеркивает три — нет, пять плохих случаев за сегодняшний день!

Пока Лара млела от этих слов, вернее, от его голоса, дверь в операторскую распахнулась.

— Привет! — поздоровалась с порога Анька, девушка с экстравагантной яркой внешностью, которая всегда удивляла офис своими немыслимыми нарядами.

Сегодня она была в длинном балахоне с разрезами на локтях: то ли платье, то ли блузке, впрочем, наверное, все же платье, потому что юбки не наблюдалось — ноги облегали тонкие, похожие на колготки, лосины. Несмотря на наряды, Анька оказалась вполне неплохим человечком и стала единственным Ларисиным другом. Тоже новичок, работает не более полугода, правда, прикреплена она к другому журналисту — Свете. В этом смысле Ане повезло: Светка к своим помощницам относилась не в пример лучше Алины. Хотя, конечно, профессия все равно рабская. Порой Ларе казалось, что обе они — и сама Лариса, и Анька — выброшены из этого мира телевизионщиков, обе лишние. И за кого им держаться, если не друг за друга…

— Чего ты там смотришь? — заинтересовалась Анька, заглянув в Ларин монитор. — «Одноклассники»?

— Ага. Я там темку создала, — не отрываясь от компа, ответила та. Лара знала, Аня — заядлая форумчанка. Где она только не сидит! Между прочим, даже романы умудряется заводить в сетях.

— На фиг там сидеть! Пошли лучше чай попьем, посплетничаем. Новости расскажу!

Лариса настороженно огляделась вокруг — все были заняты своими проблемами, до них никому и дела нет.

— Пошли! — кивнула она в ответ.

Они тихонько вышли на кухню. Это было маленькое помещение, в котором только и помещались что угловой диванчик, крохотный стол и прикорнувшая на колченогой тумбочке микроволновка.

— Тебе, как обычно, зеленого, без сахара? — спросила Анька, разливая кипяток по кружкам.

— Угу, — отозвалась Лара.

— Фу, как ты пьешь эту гадость! Вообще не могу понять, как можно жить без кофе, — улыбнулась девушка.

Делая глоток обжигающего напитка, Лара вспомнила, что сегодня за весь день еще ничего и не ела. Может, от того такое жуткое настроение!

— Ну чего ты мне рассказать хотела? — напомнила она Ане.

— Прикинь, я тут на выходных знаешь кого видела?..

— Кого? — спросила Лариса без особого любопытства — просто потому, что подруга этого ждала.

— Здоров! — Дверь приоткрылась, и сквозь небольшую щель на кухню просунулась голова темноволосого парня с серьгой в ухе — фотограф Пашка из районной газеты, опять, видимо, по рабочим делам приперся. — К вам можно? — полушепотом спросил он.

— Привет! Смотря для чего — мы тут вообще-то шушукаемся! — гордо закинув голову, ответила Анька и скорчила мину, означающую: «Ходят тут всякие. Мешают».

— Для чего? Ну, к примеру, позвать куда-нибудь погулять, — непонятно, то ли шутя, то ли всерьез проговорил Павел.

Лара посмотрела на подругу — ни для кого не являлось секретом, что Пашка ухлестывает за Анькой. Только Ане он совсем не нравится, даже раздражает (по Анькиным словам, хотя Лара могла бы в этом усомниться: если подругу его внимание действительно так бесит, то откуда на ее лице эта самодовольная улыбка?).

— Не до прогулок сейчас! Паш, иди! — Аня досадливо махнула рукой.

Парень расстроился.

— Ну и ладно! — сказал он, а потом добавил: — Как дела вообще?

— Нормально! — Анька закатила глаза, демонстрируя, как ее достали навязчивые кавалеры. — Иди уже, дай поболтать!

Пашка тут же исчез в дверном проеме. Ларе почему-то стало его жалко.

— Зачем ты с ним так? — спросила девушка, ставя на стол чашку.

— Да ну его! — ответила Анька, сохраняя на лице самодовольную улыбку, и тут же вернулась к прежнему разговору: — Так вот! Видела Кирилла! По бульвару шел! А угадай с кем?

Теперь Лариса была действительно заинтересована. Сердце взволнованно заколотилось, а дышать стало трудно, словно она только что на время бежала стометровку.

— С кем? — выдавила из себя девушка.

— Ну, угадай! — не унималась подруга.

— Не знаю я. Да не томи! Рассказывай! — Ларе не терпелось услышать, а Анька, почувствовав себя на коне, видимо, решила ее помучить.

— Слушай, в тебе совсем нет журналистского чутья и желания самостоятельно узнавать что-то. Как ты вообще выбрала эту профессию? Давай, сама решай эту задачу!

— Да при чем здесь профессия? С кем Кирилл гулял?

Ларе было вовсе не до шуток.

— Да при том! Все при том! Вот ты здесь второй год работаешь, а что о своих коллегах знаешь? Что они все — гады ползучие, это ясно при первом взгляде. А вот копнуть! Даже Кирилл… Тебе он нравится, а много ли ты про него знаешь? Давно бы сама выяснила, чем он после работы занимается. Может, и не сидела бы сейчас с таким несчастным видом лягушки, недопревратившейся в принцессу!

— Тихо ты, — замялась Лара. — Не дай бог, услышат.

— Вот и я про то! Живешь в своем мире, боишься что-то изменить. Даже во внешности…

«Тук-тук-тук», — послышался легкий стук в дверь.

— Кого еще черт принес? — возмутилась почему-то раскрасневшаяся Анька. — Опять Пашка?

Однако через мгновение на пороге появился сотрудник рекламного отдела Гера. Вид его был странным — прическа необычная: круглая голова коротко острижена, а челка — длинная, выкрашенная в контрастный цвет, что подчеркивало и без того заметно вздернутый нос. Креативщик, любитель фэнтези-фильмов и компьютерных игр, где борются добро и зло, целиком погруженный в свой мифический мир.

— Кто здесь не работает? — рыкнул он на девчонок.

Лара промолчала, зато Анютка отозвалась не менее любезно:

— Иди отсюда! Не твоего ума дело!

В ответ Гера повел себя очень даже странно — вытянул вперед руку и монотонно и устрашающе вдруг прокричал:

— Здесь нечистая сила! Изыди, дьявол!

Где-то вдали раздался смешок Алинки. Анька и Лара переглянулись так, словно увидели психа, а Гера пробормотал что-то еще и удалился.

— Вот придурок! Скоро он меня достанет, и я не постесняюсь в выражениях, — пробормотала Анька, когда наступила долгожданная тишина.

— Да уж… Ну так что, рассказывай! — Лариса не могла больше ждать. Пусть самое страшное уже наконец будет произнесено.

— Нет, попробуй сама, — упрямилась Анька. — Ты так и не угадала.

— С Танькой? — Лара знала, что иногда с подругой лучше не спорить.

— Не-а.

— С Герой? — сказала Лара и состроила брезгливую рожу.

— Нет. Ты больная, что ли? Ладно, скажу: с А…

— Алиной? — Лара вздрогнула. — Не может быть!

Кажется, стул покачнулся под ней, а чашка вдруг опрокинулась на стол… К счастью, чая в ней уже не было…

— Вот именно! — согласилась Аня. — Так что, подруга, выходит, у тебя нет шансов.

Анька говорила это так, что Ларе было непонятно — то ли подруга ликует, то ли сочувствует. На душе у Лары заскребли кошки.

— И почему все достается этой дуре? — мрачно произнесла она. — И что же они делали?

— Да ничего такого — просто гуляли, — пыталась успокоить ее Анюта.

— Ну и ладно! — Лару уже совсем достал этот разговор. — Пусть разбираются сами. Мне как-то не до этого…

— Что случилось? Расстроилась, что ли? — Анька пытливо заглянула в глаза подруге.

— Да ничего, Ань, достало все! Уйду я, наверное…

— А как же Кирилл?

— А что Кирилл? Видишь, вот с Алинкой гуляет… Со мной только здоровается… Правда, как здоровается! — Лара закрыла глаза и засмеялась: — А вообще, Ань, сегодня счет восемь — один, в смысле, восемь неудач и одна удача.

Лара не успела договорить, потому что в дверь снова постучали.

— Блин, вы заколебали! — закричала Анька. — Покоя нет!

Дверь распахнулась, и на пороге, как тень отца Гамлета, возникла Алина.

— Чаи распиваем! Работать когда будем? — холодные змеиные глаза нацелились на Лару.

— У меня до съемки еще полчаса в запасе… — стала оправдываться девушка.

— Полчаса? Ты лучше подумай, как не опозориться на съемке! Вадик мне рассказал, как ты с ветеринаршей поговорила, я чуть в обморок не упала! Это же надо так облажаться! — Алинка сверкнула бешеным взглядом. Нет, ну кобра, точно!

Дверь захлопнулась. Лара и Аня несколько минут просидели молча.

Стараясь не разреветься, Лара выжала из себя единственную фразу:

— Девять — один!

— Да, все-таки мне со Светкой больше повезло, — тихо заметила Анька. — Она хоть и сука порядочная, но все-таки пофигистка, а это тоже большое достоинство.

Вечером Лара возвращалась домой с единственной мыслью: не пора ли все менять? Анька завела речь про внешность, про ее дурацкий образ жизни, да замолчала, наверное, решила не обижать. Но Лара все равно уловила — даже подруга считает, что с ней что-то не так. Что она вообще тут делает? Пытается что-то доказать, пытается стать репортером. Лезет куда-то, а все с силой ее отпихивают. «Как ты вообще выбрала эту профессию?» — вспомнила Лара Анькин вопрос. И правда, как? Как так получилось? Сейчас трудно объяснить. Может, надо было стать врачом? Или учителем? Или экономистом? Сидеть в офисе, бумажки перебирать… Наверное, серым невзрачным мышкам там как раз самое место…

Лара вошла в промозглую квартиру. За день здесь стало еще холоднее. Не снимая куртку, только скинув мягкие угги, девушка пробежала в комнату, врубила свет, телевизор, компьютер, затем кинулась на кухню, нажала на кнопку чайника. В какой-то передаче по телеку рассказывали, что включать чайник — вредная привычка, не уступающая даже привычке курения. Правда, сейчас Лара сделала это не по привычке, а под влиянием вполне естественного желания — согреться. Ей хотелось обнять ладонями чашку с дымящимся ароматным чаем, укутаться в теплое одеяло и позвонить маме по скайпу.

Лара кинула в кружку пакетик, залила кипятком, поежилась, пощупала батарею. Вот про что надо сюжеты снимать! Про безмозглую работу коммунальщиков! Может, завтра пойти в — как их там? — РЭП или ЖЭК поругаться? Да ну на фиг! Хватит ей ругани на работе.

Зажав в ладонях кружку, как и мечталось, она направилась в комнату. В сети скайпа уже горел ник «Ольга Матюшина». Пока звонок проходил, Лара соображала, что скажет маме. Всю правду! Что на работе все плохо, что устала, что хочет домой и что завтра, наверное, плюнет да уволится! И вообще она не журналист, а помощник корреспондента. Типичный раб, за копейки пашущий на унизительной, бессмысленной должности. И никто не знает о том, что на самом деле Лариса талантливая, чувствительная и тонкая девушка. Что она пишет статьи, от которых у самой душа разрывается, а однажды придумала историю любви и выложила ее в Интернете — и этот пост собрал столько отзывов, что даже сама Лара удивилась. Никому нет до этого дела, и Лариса может всю жизнь так и проторчать на подхвате, подтаскивая кирпичики для чужой карьеры и чужой славы…

Соединение наконец установилось.

— Алле, дочка! Ну слава богу! А я тебя с шести жду! Работы много?

— Ну да… А ты чего, пораньше домой пришла? — Лара решила собраться с духом, прежде чем вывалить на маму груз своих проблем.

— Да вот отпустили раньше сегодня, больных не так много.

— Ну и правильно, а то ты в последние дни жила в этой больнице. — Лара знала, что работа медсестры, очень тяжелая и мало оплачиваемая, все же позволяла ее семье сводить концы с концами, поэтому мама работала как проклятая, иногда действительно целыми сутками.

— Представляешь, иду я и знаешь кого вижу? Ирину Колесову, ну, твоей Наташки маму!

— И как она?

— Да никак, Наташка толком не работает — то там, то сям. Образования нет, оно и сказывается. Так и будет, как мать, полы мыть. Спрашивала про тебя. Да ничего, говорю, работает Лара, журналистом, на канале известном.

Мама улыбнулась — ее лицо с круглыми щеками стало еще шире. А глаза — точно такие же, как у Лары, глубокие, серые, цвета мокрого асфальта, — смеялись. Лара видела, как мама ею гордится, и сердце вдруг защемило.

«И что я сейчас буду ей говорить? Что врала ей все это время? Мама-то думает, что живу я в квартире в центре, а не на отшибе, что питаюсь правильно, что от парней отбоя нет, а я только посылаю их налево и направо, и вообще, по ее мнению, жизнь моя полностью налажена…»

— Мужа у нее, у Наташки, нет. Да и где его тут возьмешь? Тут три калеки! — продолжала мама. — С работой плохо. Ну ты сама, Ларочка, знаешь. В общем, все тут, как всегда, серо и уныло! Ты-то там как?

— Нормально, — еле выдавила из себя Лариса. — Слушай, мам, я на Новый год приеду в гости, наверное.

— Да ты что? — Мама сделала такие глаза, словно испугалась одной этой мысли. — Даже не вздумай! Что в нашей глуши делать? В твои годы надо на праздниках в более интересных местах бывать, у нас тут даже и ухажеров нет. Иди лучше в ресторан с кем-нибудь…

«В ресторан с кем-нибудь. Был бы вариант. Но как маме об этом скажешь?»

— Мам, но может…

— И не вздумай! Все, заканчиваем тему. Давай о чем-нибудь другом поговорим…

Поболтав с мамой о том о сем, Лара совсем поникла. Даже домой не съездить. Во всем виноваты дурацкие вымыслы и желание не ударить в грязь лицом — живу, мол, хорошо, все превосходно. Но ведь хочется как лучше, чтобы мама не переживала. А получается, как всегда.

Жуть как захотелось плакать от одной мысли об одиноком празднике, но она прикусила губу и сдержалась. Пошарила в кармане, нащупала телефон, машинально набрала Анькин номер. Может, подруга хоть что-то подскажет…

— Алло! Давно не виделись! — бойко зазвенел Анюткин голос.

— У меня проблемы! И большие! — сбиваясь, охая, Лара стала пересказывать Аньке разговор с мамой.

— Да какая же это проблема! — засмеялась, дослушав, подруга. — Найди кого-нибудь — друга какого-нибудь — и гуляй праздники!

— Скажешь тоже — найди! Будто у меня их толпы под дверью стоят! И потом, ты же знаешь, мне какой-нибудь не нужен. Мне нужен он! — Лариса вздохнула и уставилась в зеркало, мысленно сравнивая себя с эффектной Алиной.

Сравнение, разумеется, не добавило оптимизма. Обыкновенная лабораторная мышь, скучнее не придумаешь!

— Так добивайся его! — В голосе подруги послышалось раздражение Лариной всегдашней покорностью. — Я все смотрю на тебя и удивляюсь: ты ничего не делаешь, а только вздыхаешь…

— А что я должна делать? Вешаться ему на шею?

— Зачем вешаться? Надо потихонечку, с намеком. Поговорить, пошушукаться. Ну и ревность — тут нужен кто-то третий… Знаешь же, стоит появиться одному мужику, и другие подтянутся. Они как стадные животные — табуном за одной кобылой ходят. Им нужна конкуренция, адреналин, драйв…

— Сравнила! — хихикнула Лара. — Я тебе не кобыла! — Она вздохнула, уже представляя себе одинокий Новый год при зажженных свечах на этом самом старом диване. — Нет, надо смириться и признать, что я неудачница!

Конец ознакомительного фрагмента.