Ярость огня

Розария Мунда, 2021

Энни Меня провозгласили Первой Наездницей Каллиполиса. Когда-то мы с Ли не смогли противостоять своим чувствам, но нам суждено было сойтись в смертельной схватке. Отныне я служу своему народу. В битве против Повелителей драконов мне необходимо заручиться поддержкой опытного наездника, способного говорить на драконьем языке. До захода солнца мне нужно найти его, ведь когда ночь накроет город, битвы уже будет не избежать. Но на чьей стороне тогда окажется Ли? Ли Раньше весь мир лежал у наших ног, а сегодня кровь драконорожденных на моих руках. После убийства родных и предательства Первого Защитника, моя жизнь разделилась на до и после. Теперь мне суждено свергнуть Атрея и присоединиться к группе отверженных – тем, кто стремится подарить жителям надежду на новую жизнь. Предстоит только решить: идти рука об руку с Энни или перейти к тем, кто остановит кровопролитие.

6

Рукопашная

ГРИФФ

Изначально проблема со служением Иксиону заключалась в том, что я был хвастуном. Но, будучи детьми, мы все хвастались и играли на публику. Теперь же я четко понимал, что к чему. Теперь я не стану лишний раз выделяться. Когда после похорон Джулии тренировки возобновились, моим партнером вместо Дело стал Иксион, и я давал ему все, что он пожелает. Конечно, победы легкими не были, потому что Иксион любил побороться. Но я всегда позволял ему победить.

Я не дам ему не единой причины на то, чтобы скормить себя Нитеру. Не дам причин, чтобы Скалли снизил мою зарплату. Или чтобы кто-нибудь упоминал имя Агги.

Спаркеру это ужасно не нравилось. Да и мне тоже. Но это не имело значения. И потому, когда тренировка наконец-то подошла к концу, я поздравил себя с удачным первым днем службы у Иксиона и начал надеяться, что он тоже вырос из прежних игр.

До тех пор, пока мы не вернулись в драконьи конюшни, где Иксион сообщил мне о том, что Спаркера перевели в стойло рядом с Нитером. У меня перехватило дыхание, когда я увидел, что новое гнездо было гораздо меньшего размера, чем прежнее. Спаркер давно стал самым крупным драконом в нашем воздушном флоте, и для него сейчас было вредно такое ограничение свободы. Его крылья даже в сложенном состоянии упирались в каменные стены.

Иксион подошел к Спаркеру, чтобы застегнуть цепь, но Спаркер оказался не способен сдержать ненависть, которая передалась ему от меня. Он зарычал, вздымая гребень.

Иксион обернулся ко мне:

— Грифф?

Я протянул руку, хватая Спаркера за намордник. Внезапно меня охватил ужас, не за себя, а за Спаркера, и я попытался сделать так, чтобы он понял мои чувства.

— Подчиняйся. — Спаркер ощутил мой страх и начал вырываться.

Иксион наблюдал за нами с праздным удивлением.

— Если ты не в состоянии справиться со своим зверюгой, Грифф…

— Я держу его. Закрывайте.

Иксион прицепил железный поводок к наморднику и натянул его. Поводок стал короче.

А затем еще короче.

Гораздо короче, чем было у Дело. Поводок стал настолько коротким, что Спаркер упирался головой в пол. Мне передалась вся его паника, когда дракон осознал, что происходит, и в ужасе взбрыкнул, а я в этот момент услышал свой голос:

— Прошу, не так коротко…

Иксион улыбнулся. А затем медленно ослабил цепь. Она сделалась длиннее, но все равно не настолько, как было у Дело, однако этого хватало, чтобы морда Спаркера не лежала на полу.

— Вот что произойдет, — сказал Иксион, — если кто-то из вас меня разозлит. Я понятно выражаюсь? — Я кивнул, и меня сотрясла дрожь.

Конечно же, Иксион не вырос из прежних игр. Он просто стал гораздо умнее и научился поступать так, чтобы все сходило ему с рук.

Нитер зарычал в стойле рядом с нами, и Спаркер ответил ему, но стоило глазам Иксиона гневно вспыхнуть, как Спаркер затих. Он так сильно прижался ко мне, что я с трудом устоял на ногах, пятясь от Иксиона так далеко, насколько хватало длины цепи.

Мне отчаянно хотелось утешить его.

Но я не мог этого сделать, пока не закончу с Иксионом, и когда тот защелкнул замок на цепи Спаркера, я последовал за ним по винтовой лестнице в арсенал Грозовых Бичей. Еще один слуга, Нолан, чистил доспехи полукровок Грозовых Бичей в углу. Мы избегали смотреть друг на друга.

— Прежде чем ты вернешься в конюшни, — заявил Иксион, — я хотел, чтобы ты доставил письмо.

Он вручил мне незапечатанный конверт.

— Сегодня днем наш корабль отправится в Бассилею. Отнеси письмо на пристань и отдай капитану, сообщи ему, чтобы лично доставил письмо ей. О, и запечатай его, понял?

Будь на его месте любой другой господин, я посчитал бы за честь запечатать письмо, но я понимал, что Иксион в очередной раз замыслил унизить меня. Он хотел, чтобы я посмотрел на письмо, зная, что ни слова не смогу прочитать, а затем поставил его печать на конверт.

Ей. Он говорил о Фрейде, бассилеанской принцессе. Судя по всему, я держал в руках сообщение о смерти Джулии.

— Слушаюсь, мой господин.

Когда он ушел, я понуро опустил плечи. Нолан, до блеска начищающий доспехи полукровок, поднял глаза и улыбнулся мне:

— Ни единого упрека! Иксион подобрел.

Я застонал в голос:

— И как ты справляешься с тремя такими?

* * *

Из Каллиполиса начали доходить слухи, что наши нападения на торговые пути привели к тому, на что мы и рассчитывали: их продовольственные запасы истощились и бедняги наверняка голодали. Мое воодушевление было бы более сильным, если бы норчианцы не голодали постоянно. Приближалась зима, а Триархи-в-Изгнании не торопилась нанести новый удар. Радамантус, великий ученый-философ из рода завоевателей, пришедших на нашу землю, долго и нудно бормотал о необходимости заставить людей пожелать, чтобы их завоевали, и эта идея очень понравилась Иксиону, но я считал это полной чушью. Я сомневался, что кто-то из норчианцев порадовался, когда явился Таркуин Завоеватель и отправил всех в шахты.

Однако боевые тренировки продолжались, а Иксион, похоже, как и я, опасался того, что ему будет непросто затмить Джулию. Он был раздражителен в воздухе, стремился проводить боевые учения без помощи Нестора и, ко всему прочему, был резок с драконорожденными, задающими лишние вопросы.

Иксион, может, и был неплохим стратегом на земле, но не в воздухе, и он отлично это знал.

Возможно, именно поэтому он каждый день заставлял меня проверять, не пришло ли письмо из Бассилеи, хотя еще слишком рано для ответа. Как-то раз, когда в очередной раз направился в порт, я впервые с перевода на службу к Иксиону столкнулся с Дело.

— Грифф?

— Мой господин?

Откинув капюшон, он улыбнулся, и, хотя это казалось нелепым, у меня все внутри перевернулось. Только тогда я понял, как мне его не хватало. Мы стояли на открытой всем ветрам тропинке, петляющей по утесу вниз к порту, где едва хватало места, чтобы пропустить в сторону норчианского рыбака, катящего тележку с дневным уловом в сторону Крепости.

— У тебя все хорошо? — спросил он.

Этот вопрос показался мне не совсем верным, как того требовали правила непринужденной беседы двух знакомых, и я догадался, что речь об Иксионе.

— Так точно, мой господин.

— А как твоя семья? Как Спаркер?

Мы не разговаривали с Дело с похорон, и мне удавалось заставлять себя не думать о нем — почти не думать. Не сравнивать жизнь до гибели Джулии и после, потому что в этом не было никакого смысла. Но его вопрос сломал все мои тщательно выстроенные защитные барьеры. У Агги почти не осталось имбиря, а надежды достать еще угасали. Спаркер в крошечном стойле, сидящий на короткой цепи, съежившийся в тесных стенах, чувствовал себя беспомощным, а я, находясь рядом с ним в конюшне, чувствовал, как ему плохо. У меня сжалось горло.

— Мы справляемся, мой господин.

Дело больше не улыбался. Складка пролегла у него на лбу. Но он, похоже, не знал, о чем еще спросить, а я не знал, что сказать.

— Грифф…

Вот оно. Вот как все заканчивается. Годы моей службы у него оборачиваются молчанием и напряжением, пока мы оба стоим на дороге, не зная, как завершить встречу.

«А почему? Ты думал, что вы друзья? Ты был всего лишь его слугой, а теперь нет. Только и всего».

Я подчеркнуто учтиво поклонился ему и отправился дальше.

Прошло почти две недели с тех пор, как я перешел на службу к Иксиону, когда Триархи-в-Изгнании и Великий Повелитель объявили, что устраивают смотр воздушного флота. Смотры Триархов всегда пугали наездников смирения. Летаешь слишком хорошо — они недовольны, летаешь плохо — тебя ждет наказание. Однако стало совершенно ясно, почему сегодня этот смотр не оставил равнодушным и Иксиона: это его первое выступление в качестве Первого Наездника. С бледным лицом и блестящими глазами, он сообщил мне о проведении смотра прежде, чем открыл замок на цепи Спаркера.

— Подведешь меня, и я укорочу его цепь на неделю.

Мое сердце заколотилось, и я острее ощутил чувства Спаркера, как нарастает его недовольство. Иксион не сводил с меня глаз, ища признаки всплеска эмоций.

— Слушаюсь, мой господин.

И как только Иксион вышел из стойла, Спаркер зарычал.

Вот почему мне никогда не удавалось сдерживаться. Потому что Иксион всегда вел себя подло. Я чувствовал ярость Спаркера, горячую и неистовую, шипящую, словно масло на огне.

Угрожай мне чем хочешь. Но угрозы Спаркеру — это уже перебор.

Когда мы приземлились на самой высокой балюстраде Крепости, возвышающейся над отвесными скалами северной части Нового Питоса, драконорожденные каллиполийского двора в изгнании и Великий Повелитель Радамантус уже собрались для проведения смотра. Большая часть флота уже взмыла в воздух, ожидая сигнала Нестора. Ветер расплющивал седые волосы наблюдающих за нами стариков, которые плотно закутались в меховые мантии, а их броши и браслеты сияли в серебристом свете.

— Что нам показать сегодня, лорд Нестор? — спросил Иксион, соскальзывая со спины Нитера.

— Я думал, ты сам решишь, что делать? — натянуто улыбаясь, ответил Нестор.

Иксион резко склонил голову, своими серыми глаза внимательно наблюдая за другими стариками, что сидели на балюстраде. Затем перевел взгляд на меня.

— Рукопашная. Наездники смирения против драконорожденных.

Наездников смирения в новопитианском флоте вполовину меньше, чем драконорожденные.

Не говоря уже о такой мелочи, как намордники.

Единственная радость заключалась в том, что вспыхнувшие драконы были погашены для тренировочных боев. Я собственноручно вылил сегодня утром целый ушат воды на Нитера, едва не заработав укус. Тушение драконов означало, что если наездник смирения получит ожог, то лишь от струи пепла, а не боевого драконьего пламени. Такие удары были не опасны, они были не смертельны и не наносили серьезных ранений. Однако все равно причиняли сильнейшую боль.

Радамантус скрестил руки поверх мантии, а на лице Нестора читалось нетерпение. Но никто не возражает.

Я поклонился, стиснув зубы:

— Как прикажете, мой господин.

Оказавшись в воздухе, я взмахом руки подозвал к себе Брэна и Фионну, а остальные наездники смирения последовали за ними.

— Рукопашная. Мы против них.

— Ты шутишь? Зачем…

— Идея Иксиона.

— Кто бы сомневался, — фыркнула Фионна.

— Хочешь, я возьму его на себя? — спросил у меня Брэн.

Ему не стоило уточнять, кого именно. Он предлагал принять ожоги, потому что Иксион славился ударами со всей силы, особенно против наездников смирения. Но меня все еще переполняла ярость из-за угроз Иксиона Спаркеру, и я покачал головой:

— Я справлюсь с Иксионом.

У Фионны округлились глаза:

— Грифф, ты ведь знаешь, что не должен…

— Я справлюсь.

Облака над нами сгустились, обволакивая карстовые колонны, вздымающиеся из морской глади. Под нами раскинулся порт, где торговые корабли и рыбацкие лодки сновали между Новым Питосом и Башнями Моряка, а баржи перевозили руду с карстовых шахт.

Драконорожденные наездники веером расположились перед нами, а наездники смирения приблизились ко мне.

— Каким строем пойдем? — спросил Брэн.

— Ураганом. Возможно, удастся растянуться.

Брэн безумно захохотал:

— С удовольствием.

Стоящий на балюстраде Нестор взмахнул рукой, и, когда драконорожденные начали окружать нас, наездники смирения прижались друг к другу. Мы сформировали округлый конус: небесные рыбы выстроились в круг на верхнем уровне, грозовики — на нижнем, а аврелианцы замерли против часовой стрелки посередине, выставив вперед копья. Это защитное построение, которому мы обучались во время тренировочных боев, в расширенной форме применяемое во время воздушного нападения на Новый Питос.

Я находился на самом нижнем уровне вместе с двумя другими грозовиками, всего в нескольких метрах от морских волн и на одном уровне с мачтами торговых кораблей в порту. Облака сегодня висели очень низко, и над морем туман клубился, отчего видимость постоянно менялась и ближайшие карстовые колонны терялись в тумане.

Первыми в бой Иксион отправил полукровок, чтобы начать рукопашную.

Словно из ниоткуда появился серый силуэт: крылья дракона были сложены, а гребень — прижат. Наездник дракона, полукровка по имени Эдмунд, присел Брэну на хвост, и я резко налетел на них снизу, встречаясь с ними на противоположной стороне. Я воткнул копье в бок дракона, и они унеслись прочь под брань Эдмунда. Я победно рассмеялся.

— Спасибо! — выкрикнул сверху Брэн из аврелианского ряда.

— Поможешь в другой раз…

— Конечно.

И хотя наездников смирения было гораздо меньше, у полукровок не получалось прорвать переплетающиеся ярусы наших наездников. То, что не видели наездники на одном ярусе, хорошо просматривалось другим, и после того, как мы отгоняли полукровок копьями, Иксион отправлял на нас все новые и новые отряды.

— Отходите на дальнее расстояние, — скомандовал Иксион. — Начинается наступление драконорожденных Триархов.

Чертов драконий огонь.

У меня над головой Роксана сюр Рора мчалась за Фионной, Дело сюр Гефира наступал на Нолана, чьи выстрелы пеплом были очень аккуратны, в то время как Иксион сюр Нитер приступил загонять в ловушку Брэна, пока мы, наконец, не уперлись в бок его дракона.

Дальнее расстояние могло все испортить.

Спаркер и Нитер вылетели из строя, вцепившись друг в друга, и мы, вращаясь в воздухе, начали падать в море. Волны Северного моря вздымались нам навстречу, и Спаркер заколотил хвостом по волнам, отчего соленая вода, вспениваясь, накрыла нас. А затем Спаркер выскользнул на поверхность, и мы, перевернувшись, увидели Иксиона.

Строй наездников смирения распался, а клубы холодного морского тумана затрудняли видимость для наблюдающих с балюстрады драконорожденных. Полукровка носилась вокруг Иксиона, стремясь присоединиться к нему, но Иксион вздернул вверх кулак, ни на секунду не упуская меня из виду. Он отказался от помощи, чтобы лично расправиться со мной.

Отлично.

Когда мы сблизились, я принялся копировать его маневры. Когда он отскакивал в сторону, я отскакивал тоже; он делал обманный маневр, я тут же повторяю движение; каждое эксцентричное действие, которое всегда помогало ему в спарринге с другими, я отражаю словно в зеркале. Струи пепла, которыми он щедро награждал нас, были безвредны, как детские шалости. Взад-вперед мы носились над поверхностью моря, цепляя волны и отмахиваясь от морских брызг и тумана, который маячил перед забралами наших шлемов. Над нами нависали утес и Крепость, а под нами маячил порт…

«Позволь мне увидеть страх в твоих глазах».

Это все, чего я хотел. Жаждал этого момента — блаженного мгновения, — когда Иксион наконец-то осознает, что я играю с ним. Играю с ним перед всей правящей верхушкой этой преисподней.

А затем позволю победить.

Движения Иксиона от отчаяния становились все более хаотическими, и мы со Спаркером копировали их, отчего я испытывал неописуемый восторг, ощущение власти, словно волшебный эликсир, растекающийся по моей крови. Вихрем кружась над водой, краем глаза я заметил, что с циклоном было покончено, остальные наездники смирения повержены и остались только мы с Иксионом.

Подобное неповиновение всегда опьяняло.

Теперь мы кружили над портом, где виднелись торговые корабли, рыбацкие судна и баржи, нагруженные рудой из карстовых шахт. Когда Нитер задел хвостом бок траулера, раздался громкий треск, и матросы бросились врассыпную, а буревестники разлетелись по разным сторонам с негодующими криками…

Иксион, задыхаясь и потеряв остатки самообладания, резко потянул Нитера назад. Нитер практически полностью обессилел, и они начали спускаться вниз, где вздымающаяся волна нависла над ними.

И, воспользовавшись их замешательством, мы набросились на них. Спаркер выпустил когти, а я вскинул для удара копье.

Копье было направлено прямо в подшлемник Иксиона.

Иксион замер. Шлем скрывал его лицо, но я отлично представлял, какое у него сейчас было лицо. Он осознал, что я одолел его. И если бы я захотел, то проделал бы дыру в его подшлемнике.

И это все, что мне было нужно.

Я ослабил вожжи, совсем чуть-чуть, чтобы Спаркер почувствовал, что мы собираемся отступать. Этот момент всегда был самым трудным: и дело даже не в моем поражении, а в том, чтобы убедить Спаркера, что это было необходимо. Именно в эти моменты я особенно сильно полагался на всплеск эмоций, на наши сплетенные воедино чувства, чтобы Спаркер мог сделать то, что казалось противоречащим его природе.

Спаркер втянул когти. Я убрал пику.

Нитер развернулся к нам, и хотя Спаркеру следовало бы увернуться или наброситься на противника в ответ, мы ничего не предпринимали. Воспользовавшись нашим промедлением, Нитер выстрелил.

Мой щит и огнеупорный костюм окутал пепел, столь горячий, что у меня перехватило дыхание.

Спаркер заскрипел под намордником зубами, силясь выстрелить в ответ, но у него ничего не получилось. Он с рычанием отступил.

Когда облако пепла рассеялось, я посмотрел мимо Иксиона. В серебристом тумане я заметил крылья двух небесных рыбок, возникших из облаков и мелькающих вокруг гигантских рук карстовой колонны Кракена.

Это были не наши небесные рыбы, и они явно наблюдали за рукопашной, а теперь торопились скрыться в тумане.

Шпионы Каллиполиса.

Я уже открыл было рот, чтобы сообщить об этом, но Иксион не дал мне и слова вымолвить:

— Ты всегда будешь никчемным куском деревенского дерьма.

И вот тогда я решил вообще ничего ему не говорить.