Купидон на вишне. Большой переполох в Лувре

Робин Каэри

Задумка юного Людовика XIV поставила на уши весь королевский двор. Слухи о готовящемся празднике облетели не только Лувр, но и Париж, а приготовления обернулись суматохой и бессонными ночами не только для короля и его друзей, но и для музыкантов, танцоров, кутюрье, белошвеек, ювелиров, декораторов и даже придворного садовника.Придворный балет «Королевский триумф» сделался самым ярким событием уходящего 1653 года.Действие романа происходит при дворе короля Франции Людовика XIV.

Глава 2. Королевские гонцы. Целеустремлённость

Тюильри. Покои королевы, 12.12.1653 г.

— То есть это значит, что мне придётся ехать в Шато-Коломб? — лицо де Вивонна выражало недовольство, к которому добавилась ещё и обиженная ухмылка. — Король не мог так поступить со мной! Нет же! Но, чёрт побери, как? Каким образом я успею туда и обратно в один день? Туда ехать час с лишним, если верхом, а в карете и того дольше!

— Ну, коль уж вы не пожелали отправиться с приглашением к маэстро Люлли, — напомнил ему граф де Сент-Эньян, помедлив перед дверью в королевские покои прежде, чем уйти.

Де Вивонн вспыхнул, но вслух ничего не сказал. Он замер с открытым ртом, прислонившись спиной к двери. Де Сент-Эньян посмотрел на него с укоризной, слегка наклонив голову. Уходить он не спешил из нежелания оставить незадачливого гордеца один на один с неразрешимой задачей.

— Впрочем, дорогой граф, на вашем месте я бы не торопился бежать на конюшни, — произнёс, наконец, обер-камергер, отчего де Вивонн с удивлением уставился на него.

— Это почему же? Только не говорите, что… О нет…

— О да! — передразнил его граф, приподняв брови в комичном выражении отчаянья.

— Нет! Но вы же не хотите сказать, что королева Генриетта-Мария уехала из Парижа? Неужели она в Шайо?

Разочарованию де Вивонна не было предела, он даже подался вперёд, явно борясь с желанием схватить графа за грудки.

— К счастью для вас, мой юный друг, нет, — ответил де Сент-Эньян с улыбкой удовлетворения и намеренно отступил назад, как будто собираясь уходить. — Нет, уверяю вас! Неделю назад королева Генриетта-Мария в сопровождении своего двора вернулась в Париж. На время зимних праздников её величество поселилась в Тюильри. Видите ли, поговаривают о том, что полупустые комнаты в Шато-Коломб не подходят для нынешних холодов. Что уж говорить о Шайо — и того меньше!

На бесстрастном лице этого многоопытного придворного промелькнула ироничная улыбка, подчёркивая скрытый в его словах намёк на то обстоятельство, что королева Генриетта-Мария вряд ли захотела бы провести святочные праздники вдали от ярких и, несомненно, согревающих огней королевского двора.

— Там скверно отапливают, насколько мне известно. И это не считая сквозняков. К тому же после отъезда её старшего сына Карла и всей его свиты в Кёльн при дворе королевы Генриетты-Марии воцарилась смертельная скука. А это скверно влияет на здоровье, особенно в зимнюю стужу.

— Так что же вы раньше не сказали, граф! — прервал де Вивонн эти дипломатичные рассуждения обер-камергера.

Обрадованный этой новостью, он мгновенно забыл, что всего минуту назад дулся на короля и весь белый свет из-за поручения отправиться в качестве личного гонца к маленькой принцессе Генриетте. Всё-таки как мало нужно для того, чтобы взглянуть на ситуацию с другой стороны и оценить столь значительный и немаловажный факт, что ему не придётся ехать верхом целый час, да ещё и за пределы Парижа! И как знать, не довелось бы ему заночевать в холодном замке вдовствующей королевы или вовсе где-нибудь в придорожном трактире, если бы и в самом деле пришлось поехать в Шато-Коломб?

— Ну что же! Мой путь лежит в сторону восточного флигеля через Большую галерею, — сказал де Сент-Эньян, похлопывая себя по бедру парой тонких перчаток. — А вам, мой друг, лучше всего идти напрямик через внутренний двор. Знаете, там можно свернуть в сторону садов Тюильри. Таким образом вы скорее доберётесь до дворца Тюильри и не успеете продрогнуть. А не то его величеству придётся искать вам замену или вовсе отменить вашу партию в балете. Его это очень огорчит! — в глазах обер-камергера мелькнула лукавая улыбка, — вы же знаете, как наш король не любит, когда что-то идёт вразрез с его планами.

— Как же! Знаю! — молодой человек хмыкнул, но помня о том, что граф только что помог ему важной подсказкой, пререкаться не стал.

Вежливо поклонившись на прощание, Луи-Виктор поспешил к парадному вестибюлю дворца. Уже на ходу он свистнул своего камердинера, который, кроме того, что охранял перевязь со шпагой, шляпу и подбитый мехом плащ молодого графа, успел скоротать время и за игрой в кости с гвардейцами, которые несли караул на лестнице главного вестибюля.

Дорога из Лувра в Тюильри не заняла много времени, так как желание поскорее справиться с возложенной на него миссией подгоняло молодого человека, заставляя его почти бежать по обледеневшей мостовой широкого внутреннего двора Лувра.

Едва перейдя на садовую дорожку, он споткнулся о камешек и чуть не полетел кубарем, с громким шумом пропахав мёрзлый гравий каблуками сапог.

Спасаясь от мороза и пронизывавшего до костей ледяного ветра, де Вивонн на бегу влетел в пустынный вестибюль дворца Тюильри. Царившая там тишина и гулкое эхо его собственных шагов были подозрительны сами по себе, но ещё больше настораживал тот факт, что стоявшие у входа гвардейцы не остановили его. Они не обратили на де Вивонна никакого внимания, замерев на своём посту, словно окаменевшие статуи в заколдованном замке. И, кроме них, Луи-Виктор ни единой души не встретил на всём пути через галерею, целую анфиладу залов и даже у лестницы, ведущей к парадным покоям, расположенным на втором этаже.

Лишь наверху он заметил двух девиц в скромных платьях, но те тотчас же испуганно упорхнули с глаз долой через одну из боковых дверей для прислуги. И только в последнем зале, бывшей парадной приёмной Тюильри, он застал лакея. Тот оглянулся с безразличным выражением лица, всего лишь мельком посмотрел на вошедшего молодого человека и тут же отвернулся, будто и вовсе не заметил его прихода, продолжив полировать тряпицей из бархата позолоченные ручки дверей, ведших в смежные покои.

— К её величеству! Сейчас же! — выкрикнул граф, пройдя через весь зал к дверям, из-за которых доносились мелодичные звуки музыкального дуэта арфы и лютни.

Удивлённый скорее тем, что одетый в дорогой меховой плащ и щегольскую шляпу с богатым плюмажем молодой дворянин снизошёл до того, чтобы докладывать о себе, лакей отстранился от дверей. Заметив нетерпение на лице прибывшего, он надавил на дверную ручку, которую только что начищал, и распахнул одну створку дверей, чтобы пропустить нежданного гостя к королеве.

Де Вивонн, весь раскрасневшийся после пробежки на морозе, оказался на пороге просторного зала, в котором царили свет и даже уют. Всё было ярко освещено огнями нескольких десятков свечей, горевших в настенных канделябрах и в чаше огромной люстры, висевшей под высоким расписным плафоном. Помешкав с минуту или две в ожидании, когда его пригласят войти, граф нерешительными шагами пересёк зал до середины.

Остановившись, он почувствовал, как у него загорелись лоб и щёки от волны горячего воздуха, дохнувшей из зева огромного камина, который занимал центральную часть противоположной стены. С громким гудением и треском в нём горели несколько больших поленьев, сложенных пирамидой. Потянув за концы шейного платка, Луи-Виктор расслабил узел, а затем и вовсе распустил аккуратно завязанные в бант шнуры на воротнике плаща. Уж лучше предстать перед королевой Англии похожим на дерзкого шалопая, пренебрегшего своим внешним видом, нежели на страдальца, вспотевшего от жары и замученного духотой.

Порывистым движением он сорвал с головы шляпу и прижал её к груди, сделал ещё два шага вперёд, после чего склонился в почтительном поклоне перед спинкой высокого кресла, которое стояло развёрнутым в сторону камина.

— Подойдите ближе, сударь! — приказала королева и только тогда обернулась в его сторону.

Это была женщина сорока с лишним лет с очень бледным, но красивым лицом, на котором выделялись глубокие бороздки скорбных морщинок возле губ и в уголках выразительных чёрных глаз. Она была одета в чёрное платье с высоким воротником, наглухо застёгнутым под самым подбородком, а её роскошные блестящие волосы, стянутые в тугие кольца по бокам, венчал плат из чёрного кружева. Властным жестом Генриетта-Мария приказала де Вивонну приблизиться, но сама вновь отвернулась к камину. Опершись щекой на руку, она продолжила слушать мелодию лютни, на которой играла девочка лет восьми.

Звукам этой музыки, словно эхо, вторило пение арфы, на которой играла молодая особа, одетая, как и королева, в строгое чёрное платье с высоким воротником, и с такой же, как у королевы, причёской, только без вдовьего чёрного плата.

— Ваше величество! — де Вивонн ещё раз поклонился и уставился на спинку кресла в ожидании, когда королева соблаговолит спросить его о цели визита.

Генриетта-Мария заговорила через некоторое время, когда спина графа, занемевшая от долгого стояния в поклоне, начала нестерпимо ныть. Де Вивонн уже был готов презреть все правила этикета и выпрямиться, не дожидаясь, когда же его заметят. Расправив плечи и грудь, он вытянулся, едва слышно выдохнул с облегчением и тут же подавил его, заметив обращённый к нему полный сожаления взгляд девочки. Она закончила игру и, также как и он, замерла, сидя на низеньком табурете, в томительном ожидании реакции своей взыскательной слушательницы. Можно было подумать, что в этом огромном зале и время, и сама жизнь внезапно остановились в ожидании, когда королева выйдет из задумчивого оцепенения, которое продолжалось вот уже дольше четверти часа.

— Кто вы? — спросила наконец Генриетта-Мария.

Она снисходительно кивнула девочке, а потом обернулась к молодому человеку и протянула к нему руку.

— Луи-Виктор де Рошешуар граф де Вивонн, Ваше величество! — представился он и, подойдя ближе к креслу, поклонился с тем, чтобы почтительно прикоснуться губами кончиков пальцев её руки. От пахнущей лавандовым маслом, белоснежной, молодой и свежей кожи повеяло прохладой. Тонкие пальцы безвольно легли в крепкую ладонь молодого человека, дозволив лёгкое пожатие.

— Вы из свиты его величества? — спросила королева, но в её голосе де Вивонн не уловил ни единого намёка на интерес:

— Чего желает Людовик? Или это господин кардинал прислал вас ко мне?

— Я здесь с посланием от короля для её высочества принцессы Генриетты! — ответил Луи-Виктор, чувствуя, что безразличие к нему самому вместе с пренебрежением к особе короля, задели его до глубины души.

Эта женщина не слишком-то старалась расположить к себе посланника короля Франции, и в глазах де Вивонна это само по себе было необычайным. Он с детских лет привык к совершенно иному отношению к себе и тем более к Людовику. Ведь при дворе графа встречали с неизменным интересом и почтением, пусть пока ещё не благодаря его личным заслугам, а из уважения к тому факту, что Луи-Виктор де Вивонн входил в круг самых близких друзей короля и представлял одну из самых влиятельных семей во Франции.

— С вашего позволения, матушка! — неожиданно девочка поднялась с табурета и положила на стоявший рядом стол лютню. Она с просительным выражением лица сделала реверанс перед королевой, и та соизволила ответить скупым кивком.

— Письмо для Вашего высочества! — не удержавшись от улыбки перед взглядом необычайно выразительных и горящих неподдельным интересом глаз, де Вивонн с поклоном передал в протянутые к нему маленькие ручки письмо, написанное и запечатанное Людовиком лично.

— Ой! Это от кузена Луи! — обрадовано воскликнула принцесса Генриетта и помахала письмом. Но показывала она его вовсе не матери, а мальчику лет тринадцати, который сидел на скамеечке возле окна, издали наблюдая за происходящим.

— Прочтите же, дитя моё! — сухо распорядилась королева, — и вернёмся к вашим занятиям музыкой.

— «Дорогая кузина!», — яркий румянец загорелся на худеньких бледных щёчках юной принцессы, как только она начала читать: — «Мы имеем удовольствие пригласить вас на прогулку в садах Тюильри. Будьте там сегодня после обеда. Просим сообщить нам о вашем согласии через нашего посланника. И мы будем вам очень признательны, если вас не затруднит взять с собой ваших фрейлин,» — читала она, покраснев ещё больше от возраставшего волнения: — «Нам также будет приятно встретить её величество — нашу дорогую тётушку, а также принца Анри — нашего дорогого и любимого кузена, если они пожелают присоединиться к нашей прогулке.»

— Это возможно только в том случае, если Генри уже ответил свой урок из катехизиса. Тот, который задал вам на этой неделе его преподобие отец Монтегю, — ответила королева, не дожидаясь, когда Генриетта прочтёт письмо до конца, но тут маленькая принцесса внезапно нашла в себе отвагу, чтобы возразить:

— Но матушка! Луи пишет, что это доставит ему удовольствие. Нехорошо лишать нашего доброго кузена такой радости из-за уроков. Отец Монтегю может подождать. А король Франции — нет!

— Мы поговорим об этом позже! — королева властным тоном пресекла эту смелую попытку и обратила величественный взгляд в сторону притихшего посланника:

— Мы передадим наш ответ его величеству позже, сударь!

— Вы можете передать ему нашу благодарность, граф, — мило улыбнулась Генриетта — полная противоположность холодной и отстранённой от всего, что её окружало, Генриетты-Марии.

— Могу ли я обнадёжить моего короля? — де Вивонн успел переглянуться с наблюдающими за этой сценой девушками из немногочисленной свиты вдовствующей королевы Англии, и тогда только вспомнил о придворных манерах. — Его величество со всем нетерпением ждёт вашего согласия, — повторил он уже с большей уверенностью и, картинно помахав перед собой шляпой, отвесил на прощание галантный поклон.

— И он получит наш ответ! Возможно, что и согласие. В своё время, — непререкаемым тоном ответила королева Генриетта-Мария и жестом указала де Вивонну на дверь. — Вы свободны, сударь! Её высочество приняла во внимание всё, что вы передали нам от имени вашего короля. Подайте мне это письмо, Генриетта!

Она протянула руку за королевским посланием, словно не замечая того, что де Вивонн всё ещё стоит позади её кресла.

Поражённый таким отношением к себе лично и к королю в особенности, Луи-Виктор, не скрывая обуревавших его эмоций, развернулся и решительным шагом направился к выходу. Только на пороге прежде, чем выйти за дверь, он задержался. Обернувшись, он отвесил прощальный поклон в адрес маленькой принцессы. С весёлой улыбкой в лучистых глазах Генриетта не переставала смотреть ему вслед, упрямо вздёрнув подбородок.

Воистину вдовствующая королева Англии умела наживать себе недоброжелателей, при этом навлекая неприязнь не только лично на себя, но и на всё своё немногочисленное окружение! Мудрено ли, что толпы восхищённых поклонников и даже хоть немного заинтересованных в судьбе её детей сподвижников покойного короля Карла Первого не стремились попасть на приём к Генриетте-Марии! Несмотря на свою молодость, де Вивонн был хорошо осведомлён о том, как на самом деле обстояли дела при так называемом английском дворе. Собственно, его уже перестали так называть после того, как её сын — король-изгнанник Карл Второй перебрался в Кёльн, а вслед за ним уехали и большинство дворян, эмигрировавших из Англии, захваченной кромвелистами. А ведь когда-то, по словам отца Луи-Виктора — герцога де Рошешуара, королева Генриетта-Мария была не только признанной всеми ослепительной красавицей, но и слыла необычайно просвещённой женщиной, умеющей увлечь и очаровать своих собеседников! Она сумела привлечь ко двору покойного супруга — короля Англии — самых известных и блестящих представителей европейской культуры. Покровительствуя художникам, драматургам и литераторам, она превратила английский двор в процветающий и яркий мир искусств. Как же сильно изменили её годы лишений и потерь! Встреча со вдовствующей королевой Англии поразила де Вивонна гораздо больше, чем он сам того ожидал.

Возвращаться к Людовику ни с чем было унизительным само по себе, а с ответом, который дала королева Генриетта-Мария, и подавно! Поэтому де Вивонн вовсе не спешил в Лувр и намеренно обходил все дорожки в садах Тюильри, выбрав самый долгий маршрут. Не замечая крепчающего мороза и ледяного ветра, который задувал даже под плотно запахнутый меховой плащ, он задумчиво прогуливался под окнами восточного крыла Лувра, где его и догнал принц Генри Стюарт.

Воспользовавшись уловкой о якобы срочном вопросе, который необходимо было задать гувернёру, обучавшему его классическим языкам и изящной словесности, Генри сбежал из душного приёмного зала. Наспех накинув на плечи всего лишь старый суконный плащ с воротником, подбитым жестким волчьим мехом, принц оббежал все уголки в обширных садах Тюильри в поисках де Вивонна.

— Подождите, сударь! — выкрикнул он на бегу, издалека завидев фигуру королевского посланника. — Вы ведь граф де Вивонн? Вы — Луи-Виктор, сын герцога де Рошешуара де Мортемара? Не так ли? — продолжал он на бегу, догоняя графа.

— Да, это я! Боюсь, что меня не представили вам, — не скрывая досады, не останавливаясь, ответил ему де Вивонн. Но услышав частое дыхание у себя за спиной, он остановился из почтения к принцу королевской крови.

— Я знаю, что ваш отец — герцог де Рошешуар, ратовал за помощь французских войск в войне моего отца с Парламентом. Мне очень жаль, что вам пришлось испытать на себе холодный приём моей матушки!

— Отнюдь! Её величество — сама любезность, — не без иронии ответил де Вивонн, но улыбнулся, увидев протянутую к нему руку принца. Не мешкая ни секунды, он ответил на этот дружеский жест, про себя удивившись крепости рукопожатия:

— Анри! Ведь Генри по-французски — это Анри, не так ли? Для вас я хочу быть просто Анри! И вашим другом, если вы не имеете ничего против! — с жаром выпалил принц, и в его пылкости Луи-Виктор заметил близкое сходство с характером его кузена — Филиппа Анжуйского.

Пожав руку де Вивонна, Генри отступил на два шага назад, собираясь вернуться в Тюильри.

— Я прошу вас передать его величеству, что я и моя сестра Генриетта будем рады встрече с ним. Мы будем на прогулке! С превеликим удовольствием!

— Я передам!

Короткая фраза в ответ на слова принца прозвучала вовсе не так дружелюбно, как ему хотелось бы, и Луи-Виктор с досадой прикусил губу. Всему виной была вовсе не гордость Рошешуаров, и не обида, о которой он успел забыть, а ледяной ветер, сильные порывы которого заставили его ещё плотнее запахнуть плащ.

— Прошу, передайте моё почтение её высочеству! — стараясь перекричать сильные порывы ветра, выкрикнул де Вивонн уже вдогонку удаляющемуся принцу.

Он напрочь забыл о холодном приёме и словах, произнесённых королевой Генриеттой-Марией, думая лишь о необычном поведении принца и принцессы. Теперь-то он точно знал, что расскажет Людовику не о том, как его приняла королева, а о том, что сказала в ответ на его приглашение Генриетта, и о том, что попросил его передать Генри. Разве не этого ждал от него Людовик? И даже если королеве вздумается помешать принцу и принцессе явиться на встречу в садах Тюильри, это будет всецело на её совести, а не пренебрежением, выказанным её детьми, и уж точно это случится не по вине королевского гонца!

Эти мысли окончательно вытеснили гнетущий и неприятный осадок в душе, который остался у него после встречи с королевой. Де Вивонн и не заметил, как подгоняемый ветром с прогулочного он перешёл на быстрый шаг, а потом и вовсе стремглав побежал напрямик по снегу, пересекая обширный внутренний двор.

На скользких, заледеневших ступеньках парадного крыльца он едва не сшиб с ног зазевавшегося лакея. Влетев в просторный зал главного вестибюля Лувра, де Вивонн, ураганом пронёсся в сторону Большой галереи. Не разбирая дороги, он мчался сквозь толпу придворных через приёмную прямо к дверям королевских покоев, на бегу стряхивая хлопья снега с плаща и с полей шляпы.