Серафина и посох-оборотень

Роберт Битти, 2016

Мрачная, мистическая, пробирающая до дрожи история, которая не оставит равнодушными читателей «Коралины» Нила Геймана. Приключения Серафины, удивительного крысолова, продолжаются спустя несколько недель после победы над Человеком в черном плаще, похищавшим детей из поместья Билтмор. Девочка, совсем недавно открывшая тайну своего происхождения, стремится узнать больше. На этом трудном пути ее ждут не только невероятные события, но и новые злодеи. Дружба подвергается нелегким испытаниям, но Серафина не сдается и идет к своей судьбе.

6

Через некоторое время Серафина проснулась на подстилке из мягкой ярко-зеленой травы, глянцевито поблескивающей в лунном свете. К ней прижималось что-то меховое и теплое, рядом раздавалось негромкое мурчание. Это мамины львята уютно устроились у нее на спине. От радости, что видят ее, они мягко перебирали передними лапками, как будто разминали ей спину. Серафина невольно улыбнулась. Она чувствовала, как они тычутся носами ей между лопаток и щекочут усами шею. Последние недели она часто забегала к матери в логово и успела всем сердцем полюбить своих сводных братца и сестричку, а они полюбили ее — она это точно знала.

Девочка подняла руку, чтобы ощупать рану на голове. На рану был наложен компресс из листьев, который остановил кровь и облегчил боль. Раны на руках и ногах также были обложены листьями лесных лекарственных растений. И Серафина вдруг поняла, что при необходимости уже сможет двигаться, хотя ей совершенно не хочется это делать. Она уже давно заметила, что переносит боль гораздо легче, чем многие другие люди. Девочка не раз удивляла папашу этой своей способностью. И холод ей тоже не очень мешал.

Как и все в ее роду, Серафина была крепкой, выносливой, способной действовать невзирая на ушибы и кровавые раны. Но, конечно же, благодаря целебным растениям она пришла в себя совсем быстро.

Кто-то легко коснулся ее плеча. Девочка подняла голову. Мама. Она была сейчас в человеческом облике — золотоглазая, с необычно острыми высокими скулами, с длинными светло-каштановыми волосами. Но для Серафины самым удивительным и восхитительным в матери было то, что в ее лице, в каждом ее взгляде читалась любовь к ней, Серафине.

— Ты в безопасности, Серафина, — проговорила мать, осматривая ее рану на голове.

— Мама, — слабым, дрожащим голосом произнесла девочка.

Оглядевшись, она поняла, что мать принесла ее в самую глубь леса, к надгробию в виде ангела на самом краю заброшенного кладбища. Под густым покровом старых искривленных деревьев лежали и стояли потрескавшиеся от времени, густо опутанные плющом, покрытые лишайником надгробия. С засохших ветвей клочьями свисал мох, от темной земли поднимались странные туманные испарения. Но туман никогда не просачивался на полянку, где находилось надгробие с ангелом, и даже зимой его окружала сочная зеленая трава. Каменное надгробие стояло в центре поляны. Это была скульптура прекрасного крылатого ангела со сверкающим стальным мечом. Можно было подумать, что время вокруг надгробия замерло, и ангел охраняет его, чтобы на этом крошечном пятачке вечно царила весна.

На краю поляны, под корнями огромной ивы, мать Серафины устроила логово для двух своих детенышей. И однажды ночью это место стало полем битвы, во время которой Серафина и ее друзья сумели одержать победу над мистером Торном, Человеком в черном плаще.

«Найдите Черного!» — приказал бородач своим волкодавам этой ночью. Серафина невольно окинула взглядом поляну, словно думала увидеть там обрывки черного плаща, который она разорвала на мелкие клочки с помощью острого как лезвие ангельского меча. Тогда девочка была уверена, что окончательно уничтожила плащ, но, может быть, следовало еще раскрошить в пыль серебряную пряжку и сжечь обрывки ткани? Серафина оглянулась на кладбище — его покосившиеся надгробия и разбитые гробы, — и впервые задумалась о том, что стало с обрывками плаща.

Всю жизнь, сколько Серафина себя помнила, она в одиночестве исследовала темные коридоры хозяйского дома в Билтморском поместье. Она всегда охотилась. Таков был ее инстинкт. Девочка не знала, почему у нее столь длинная гибкая спина, не такие, как у других людей, ключицы и по четыре пальца на ногах. Серафина могла только гадать, почему она отлично видит в темноте, а другие — нет. Все это объяснилось только после того, как она встретила свою мать. Та была горнольвицей — оборотнем, человеком, способным превращаться в горного льва. Лишь тогда Серафина поняла, что она не просто девочка, она — горнольвенок.

Страстно желая узнать как можно больше о себе и своем роде, Серафина в течение последних недель почти каждую ночь ходила на охоту вместе с матерью. Она знакомилась с лесом и с жизнью горнольвов, старательно запоминала все, чему учила ее мать; внимательно наблюдала за ней, когда та была в львином обличье. Серафина напрягала ум и настраивала сердце, как объясняла ей мать. Она тысячи раз пыталась представить и почувствовать себя горнольвицей. Но у нее ничего не выходило. Она ни разу не сумела обернуться и оставалась все той же девочкой.

Вот и сейчас Серафине ужасно хотелось, чтобы мать помогла ей сделать еще одну попытку и превратиться в пуму. Но какое-то неприятное внутреннее чувство подсказывало девочке, что мать откажется.

Львята барахтались возле Серафины и терлись носами об ее лицо, а она гладила и тискала их, теребила и прижимала ладонями их круглые ушки. Детеныши были чистокровными горными львами, не оборотнями, но они с самого начала приняли Серафину за свою, и, похоже, их ничуть не волновало то, что у нее клыки коротковаты, а хвоста нет вообще.

Серафине стало интересно, куда подевался темный лев. Он выглядел слишком молодо, чтобы быть отцом львят.

Тогда почему же он присоединился к семье?

— Мама, что за лев был вместе с тобой? Тот, молодой…

— Неважно, — раздраженно ответила мать. — Я велела ему держаться подальше от нас, особенно от тебя. Он на чужой территории и прекрасно это знает. Он здесь проходом, вместе с другими.

Серафина вскинула удивленные глаза:

— С какими другими?

Мать ласково коснулась ее щеки.

— Лежи спокойно, малышка, — сказала она и хотела отойти.

— Пожалуйста, объясни мне, что случилось, — взмолилась Серафина, хватая ее за руку. — О каких других ты говоришь? Почему животные убегают? Что это за человек в лесу и зачем он пришел?

Мать обернулась и посмотрела ей прямо в глаза.

— Тебя не должны ни видеть, ни слышать в лесу, Серафина. Держись тише воды, ниже травы. Ты должна быть в безопасности.

— Но я не хочу быть в безопасности! Я хочу знать, что происходит! — вырвалось у Серафины прежде, чем она осознала, что ведет себя, как ребенок.

— Мне понятно твое любопытство, поверь, — мягко проговорила мать, дотрагиваясь до ее плеча. — Но сколько, по-твоему, у тебя жизней, маленькая моя? Лес слишком опасен для тебя. В одну из таких ночей меня может не оказаться рядом, и я просто не успею к тебе на помощь.

— Я хочу научиться оборачиваться как ты, мама.

— Я знаю, котенок. Мне очень жаль, — ответила та, смахивая слезу с щеки Серафины.

— Скажи, что для этого надо делать, — умоляюще воскликнула Серафина. — Я буду тренироваться.

Мать покачала головой:

— Горнольвята начинают оборачиваться вместе с матерью, когда они еще совсем крошечные, до того, как научатся ходить, бегать или говорить. Для них это настолько естественно, что они даже не представляют, как может быть иначе. Они видят себя оборотнями и становятся оборотнями. Мне очень жаль, что я не смогла научить тебя этому, когда ты была маленькой.

— Так научи меня сейчас, мама.

— Мы тренировались каждую ночь, ты сама знаешь, — сказала мать. — Но, боюсь, тебе уже поздно учиться. Ты никогда не сможешь обернуться.

Серафина яростно замотала головой, чуть ли не зарычала на мать от боли и обиды.

— Я знаю, что смогу! Ты должна верить в меня!

— Тебе слишком опасно находиться в лесу, — повторила мать, грустно глядя на Серафину.

— Но тогда ты можешь прийти в Билтмор в своем человеческом виде, — взволнованно сказала Серафина. — И мы будем вместе.

— Серафина, — нежно проговорила мать, хотя в голосе ее чувствовалась твердость; она прекрасно понимала смятение дочери и ее страх остаться одной, — я двенадцать лет была заключена в тело львицы. Я даже представить себе не могу, что вернусь к людям, в их мир… пока — не могу. Постарайся понять меня. Моя душа раздвоилась, и мне нужно время, чтобы исцелиться, понять, кто я. Мне очень жаль, но сейчас мое место в лесу, и, кроме того, я должна вырастить львят.

— Но… — начала Серафина.

— Погоди, — мягко оборвала ее мать, — дай мне договорить. Я должна тебе это сказать. — Она помолчала, пытаясь справиться с волнением. — Все эти двенадцать лет, пока я была львицей, ты, так же, как и я, тоже была в заключении. В своем человеческом теле. — Мать утерла слезу. — И ты теперь человек. Ты выросла человеком. А я горнольвица. — Она опустила глаза и глубоко, прерывисто вздохнула. А потом снова посмотрела на Серафину. — Я так счастлива, что мы могли побыть вместе, что я узнала тебя и поняла, какой замечательной девочкой ты выросла. Я люблю тебя всем своим сердцем, Серафина, но я не смогу стать тебе той матерью, какой должна быть.

— Мамочка, пожалуйста, не говори так…

— Нет, Серафина, — проговорила мать, обнимая ее дрожащими руками. — Выслушай меня. Ты едва не погибла сегодня ночью. Я ни в коем случае не должна была отпускать тебя в лес одну. Я чуть не потеряла тебя. — Ее голос дрогнул. — Ты не представляешь, как много для меня значишь… и даже не догадываешься, какие страшные силы пришли в движение. Я хочу, чтобы ты вернулась в Билтмор и осталась там. Там твой дом, и за его стенами ты в безопасности. А здесь все изменилось. Мне придется уйти отсюда вместе с детенышами. А для тебя одной лес слишком опасен, особенно сейчас.

Серафина напряженно смотрела на мать.

— Ты уходишь? И что значит «особенно сейчас»? Объясни мне, что происходит, мама. Почему все животные покидают эти места?

— Это не твоя битва, Серафина. От такой опасности на двух человеческих ногах не убежать. И твоих коготков не хватит для защиты. Как только тебе станет лучше, ты должна уйти домой. И будь очень осторожна. Не показывайся никому и ничему. Беги прямиком в Билтмор.

Серафина с трудом сдерживала слезы.

— Мама, я хочу остаться с тобой в лесу! Пожалуйста!

— Серафина, тебе здесь не ме…

— Не говори так!

— Слушай, что я говорю, — чуть резче сказала мать. — Тебе здесь не место, Серафина.

Серафина яростно вытерла глаза. Но она хочет быть здесь! Хочет больше всего на свете. Слова матери разрывали ей сердце.

Она пыталась спорить, но мать не пожелала продолжать разговор. Она опустила голову дочери на травяную подстилку.

— Я дала тебе траву, которая поможет заснуть. А когда ты проснешься, сразу почувствуешь себя гораздо лучше.

Серафина лежала смирно, как велела мать. Все было так запутанно! В доме или в лесу, она хотела найти место, которое можно назвать своим. Но пока у нее появились друзья, которые не были ее друзьями, и родственники, которые не были родственниками. Черные силы собирались в лесу и пытались проникнуть в ее сердце так же незаметно, как до этого черный плащ пытался окутать ее душу.

Вытянувшись у подножия каменного ангела, Серафина медленно погружалась в глубокий темный сон, словно опускалась на дно бездонного колодца, и ничего не могла с этим поделать.

Проснувшись через несколько часов, девочка обнаружила, что уже не лежит на подстилке из трав. Она находилась в абсолютной темноте. А вокруг была земля — снизу, сверху, со всех сторон.