Следующие шаги природы

Роберт Барр, 2023

Дорогие читатели и почитатели хорошей литературы! Дорогие любители фантастики! Перед вами третий сборник фантастических новел и рассказов из серии "Удивительные фантастические истории".Как и в предыдущих сборниках, в этой книге собраны интересные произведения написанные в период 1900-1904 годов, которые вы наверняка еще не читали, так как они впервые переведены на русский язык.В сборнике есть произведения с драматической ноткой, затрагивающих серьезные темы, например, неумеренное и ненаучное использование даров природы, неуместное вмешательство в творение природы, героическая гибель, ради спасения близких и даже человечества. Но так же в сборник включены многочисленные рассказы с хорошим юмором на самые разные, но обязательно научно-фантастические, темы!Эта книга вам точно не даст скучать!

Мой крупный клиент

Уоррен Хатчинсон

Особенности моей профессии, а я патентный юрист, несомненно, заставляет меня контактировать с большим количеством умов с чудаковатым мышлением, чем это положено обычному человеку, и это, возможно, несколько склонило меня к убеждению, что каждый из нас в той или иной степени сумасшедший в какой-то мере. Деловой инстинкт, однако, научил меня встречать всех изобретателей с серьезным лицом, даже если их идеи кажутся смешными, поскольку даже самый бесперспективный клиент может обладать чем-то ценным как с финансовой, так и с научной точки зрения.

При всем моем опыте я вряд ли отнес бы к бесперспективным человека, который появился однажды днем не так давно в моем личном офисе с визиткой"Мистер Джон Робертсон".

Он был приятной внешности, около сорока лет, с большими глазами, широко расставленными в стороны, светлыми усами, хорошо одетый, его манеры были непринужденными, а внешний вид говорил о преуспевающем профессиональном человеке. Это несколько выбило меня из колеи.

— Мне рекомендовали вас, — сразу же начал он, — как юриста, способного вести важное дело и достаточно осмотрительного, чтобы держать его в тайне сколько потребуется. Я знаю, что вас донимают чудаки, и мое открытие покажется вам настолько нелепым, если его описать, что я предлагаю провести наглядную демонстрацию, прежде чем углубляться в суть дела. Итак, — продолжил он, и его глаза стали еще больше прежнего, — полагаю, вы меня видите?

Я ответил, что совершенно уверен в этом.

— На самом деле, — сказал он, — вы только думаете, что видите меня, — и с этими словами он начал исчезать и вскоре совершенно пропал из виду.

Не думаю, что я испугалась, но я определенно почувствовала себя странно. Я сидел, уставившись на то место, где он был, и пришел к выводу, что, должно быть, заснул и вижу сон. Я посмотрел в окно и даже встал со своего места, чтобы убедиться, что я не сплю. Я не верю в призраков, и если я видел одного из них, то он, конечно, был очень человечным и вполне смертным. Всевозможные фантастические идеи пронеслись в моей голове за то время, пока я стоял там с волосами, поднявшимися дыбом, и я не могу сказать, что почувствовал себя успокоенным, когда голос Робертсона произнес:

— Теперь, я полагаю, вы признаете, что вам только показалось, что вы видели меня.

Мне удалось сказать, что я признаю все, что он сказал, но он продолжал:

— Просто подойдите к тому месту, где я сижу, протяните руки, и вы поймете, что во мне нет ничего от привидения.

Конечно, это было глупо, но ничто не смогло бы убедить меня сделать такую попытку. Однако его голос звучал по-земному и вполне нормально, и он сказал:

— Что ж, если вы не возражаете, я попытаюсь дотронуться до вас, но, к сожалению, хотя я усовершенствовал свое изобретение до такой степени, что стал невидимым, оно при этом не позволяет мне четко видеть.

С этими словами я услышал, как он встал, и понял, что он, как слепой, нащупывает меня, и в этот момент смутный контур руки появился из ниоткуда и схватил мой пиджак. Признаюсь, мне захотелось выпрыгнуть из окна, и я понимал, что дрожу как лист.

Постепенно Робертсон начал появляться вновь, и через минуту или две я снова увидел его облик во плоти.

Я обессилено опустился на кресло и стал ждать, когда он заговорит.

Он начал точно так, как будто только что описывал новую швейную машинку, и часто повторял"Ну, что вы думаете о моем открытии?". Я удивленно посмотрел на него и на свое кресло и сказал что думаю. Он рассмеялся, продолжая:

— Вы первый человек, которому я реально продемонстрировал свое открытие, и вскоре вы увидите, что, как и большинство важных открытий и изобретений, оно настолько просто, что я удивляюсь, как о нем не знали веками. Я опробовал его на своей жене, но она впала в истерику, и я сомневаюсь, что когда-нибудь верну себе прежнее расположение в ее глазах, пока об этом изобретении не узнают и не начнут использовать другие. Оно еще не доведено до совершенства, но принцип его действия заключается в том, что я становлюсь невидимым и не могу видеть людей, но при этом я вижу то, что никогда не увидит обычный человек. Сейчас я хочу выяснить, можно ли запатентовать мое открытие, и целесообразно ли его патентовать. Я знаю, что многие великие открытия не приносят пользы, и я пришел за советом, как сделать мое открытие прибыльным. Я надеюсь через вас получить помощь специалиста и деньги, чтобы запатентовать и использовать его. Теперь, чтобы убедить вас, что я не ангел и не дьявол, а обычный гражданин с добрым нравом, скажу, что я директор средней школы в Грассвилле, и был им последние пять лет. Для подтверждения моих слов я адресую вас к почтмейстеру, а также к Дж. Б. Хэмптону, суперинтенданту школы, и преподобному Альфреду Гудфеллоу.

Он сделал паузу.

— Вы продемонстрировали мне, — сказал я, — что вы можете сделать себя невидимым, теперь, пожалуйста, объясните, как вы это делаете.

— Вы меня извините, — ответил он, — но я хотел бы, чтобы вы сначала разузнали обо мне и убедились, что я такой, каким представился. Я думаю, что дело настолько важное, что мы должны работать вместе, с взаимным доверием. Я уже убедился в том, что вы мне нравитесь, и если вы считаете, что это того стоит, я хотел бы, чтобы вы нашли время для этой работы и назначили еще одну встречу.

— Хорошо. Я определенно заинтересован в вашем изобретении. Предположим, вы можете прийти сюда в, дайте подумать, сегодня вторник, скажем, в десять часов субботы. Вас это устроит?

— Прекрасно! Вот тогда мы и перейдем к сути дела.

Он ушел, оставив меня в замешательстве.

Когда он уходил, посыльный сказал мне, что месье Дюпюи уже давно ждет встречи со мной. Я был должен Дюпюи триста долларов за год, и он становился все настойчивее. Ценность изобретения Робертсона сразу же привлекла меня так, как не привлекала до этого момента. Я хотел заплатить Дюпюи, но не мог. Я боялся оказаться в затруднительном положении, тем более что я неоднократно обещал заплатить, но у меня возникла блестящая идея, которая избавила бы меня от Дюпюи, пока я не смогу привести себя в порядок в плане финансов, и я избавился от него после коротких переговоров, в которых я пообещал полностью оплатить счет, если он вернется в следующую субботу в десять утра.

На следующий день я отправился в Грассвилл, рассчитывая найти там безвестного Робертсона, но узнал, что он — степенный, респектабельный гражданин, которого хорошо знают и который не устраивал чудесных исчезновений.

Следующие два дня я пренебрегал всеми делами и с нетерпением ждал субботы и Робертсона.

Он был пунктуален, как и в первый день. Дюпюи тоже был наготове. Они вошли одновременно.

— Доброе утро, мистер Робертсон, — сказал я, когда они вошли. — Я рад сказать, что считаю вас земным и живым.

— Хорошо, тогда нет никаких земных причин, почему бы нам не приступить к делу.

— Сейчас увидимся, Дюпюи, присядьте в кресло, — сказал я, когда дверь моего личного кабинета закрылась за Робертсоном и мной.

— Мистер Робертсон, — начал я, — вы извините за отступление, но можно ли сделать так, чтобы я исчез на глазах у того человека снаружи? Есть особые причины, по которым я хотел бы это сделать.

— Если вы считаете целесообразным позволить кому-либо увидеть, что мы можем сотворить, прежде чем защищать изобретение, то да.

— Я могу гарантировать, что вреда от этого не будет, потому что Дюпюи ничего не узнает об изобретении, и он никогда не осмелится упомянуть о том, что он увидит, или, скорее, не увидит, потому что он знает, что любой, кому он это расскажет, заявит, что он пьян или сумасшедший.

— Хорошо, я ожидал, что вы захотите немного поэкспериментировать, и поэтому взял с собой копию аппарата, которую я могу прикрепить к вам и управлять ей от батарейки в моем кармане, или, если вы захотите, я прикреплю аппарат к вам, соединю ваш с моим, и мы исчезнем оба.

— Замечательно, пусть мы оба исчезнем, и я готов поспорить, что будет и третье исчезновение без использования вашего аппарата.

Робертсон открыл небольшую сумку, которую принес с собой, и достал несколько витков изолированного провода с тонкими контактами.

— Придется прикрепить их наспех, — сказал он. — Они могут быть видны, но на них не обратят внимания. Вы не видите во мне ничего необычного, потому что крепления находятся внутри моей одежды, но контакты слегка выступают наружу.

Он быстро прикрепил по витку к каждой штанине у самого низа, еще один — на талии и еще один — на воротнике пиджака. Я начал понимать, как устроен этот трюк. Затем он подсоединил провода к нескольким виткам и к некоторым частям своей собственной экипировки и расположился так, что я оказался между ним и дверью.

— Я уже готов, — сказал он, — но сначала испытаю это и посмотрю, все ли в порядке.

И тут же меня окутал световой цилиндр, сквозь который я не мог ничего видеть. Ощущение было необычным, но кратковременным, как только он восстановил нормальные условия.

— Итак, когда мы исчезнем? — спросил он.

— Вы сможете сделать это медленно?

— Конечно.

— Как только Дюпюи войдет, и я начну с ним говорить, давайте постепенно исчезнем. Вы готовы?

— Да

Я позвонил посыльному.

— Гарри, проводи мистера Дюпюи.

Дюпюи сел, и я сказал:

— Я полагаю, что вы хотите получить триста десять долларов, которые я вам должен. Я прав?

Как только я произнес последние три слова, Дюпюи, который уже потускнел, исчез из моего поля зрения. Я никогда не забуду последний взгляд на него, когда он сидел передо мной, выпрямившись, с выпученными глазами, открытым ртом и вздыбленными волосами. Прежде чем я успел начать говорить, я услышал, как дверь рывком открылась, и понял, что он убежал. Я окликнул его, но он уже вылетел из офиса.

Примерно через неделю после этого случая я видел, как он шел по Бродвею, но, заметив меня, бросился через дорогу. Я уверен, что он никогда не рассказывал о случившемся, и не уверен, что его можно заставить приблизиться ко мне. Недавно я все же отправил ему чек.

Я был достаточно подл, чтобы отбиться таким образом от нескольких неприятных кредиторов, но с тех пор я расплатился со всеми. Это был мой единственный выход, и это было к лучшему для них, так как дало мне возможность привести свои дела в порядок и расплатиться с ними полностью. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из них когда-либо упоминал о случившемся, и знаю, что никто из них не говорил об этом мне.

Как только Дюпюи ушел, Робертсон выключил ток, к этому времени я понял, что это электрический эффект, и мы снова были вдвоем в комнате. Я подошел к двери и спросил у посыльного, ушел ли Дюпюи. С очень необычным выражением на лице он заметил, что джентльмен буквально минуту назад пробежал через комнату.

Теперь я обратился к Робертсону и предложил, чтобы он объяснил, что это за изобретение или открытие.

— Что ж, — сказал Робертсон, — я не претендую на звание эксперта в вопросах, связанных со зрением, но я придерживаюсь выдвинутой кое-кем теории, что световые волны распространяются в виде серии электрических импульсов или колебаний, подобно тому, как передается звук. Зная, как можно воспрепятствовать передаче звука на большое расстояние, просто сделав разрыв в среде, мне пришло в голову, что если бы я мог поляризовать или отклонить световые волны или колебания, я мог бы сделать себя невидимым. Я знал об электричестве достаточно, чтобы понять, что оно, как и вода, следует по самому легкому пути, и поэтому, если я смогу создать электрический ток или токи большей силы, чем те, что несут световые волны, и в определенном направлении под углом к лучам света, то эти лучи будут отклонены, и моя цель будет достигнута.

— Следующим шагом, разумеется, было создание среды, с помощью которой можно было бы получать поперечные электрические токи. Прочитав об экспериментах по беспроводной телеграфии, я обнаружил, что электрические импульсы могут проходить по воздуху, и сначала я попытался заставить ток проходить между клеммами, расположенными над и под моим лицом, думая, что смогу получить желаемый эффект, но результат меня разочаровал. Тогда я задумал создать летучий и легко проецируемый проводник, который служил бы средой для передачи поперечных токов, и после долгих экспериментов мне удалось обнаружить такое вещество. Остальное было проще простого. Я, как вы видите, всего лишь снабдил себя небольшими витками, которые, однако, полые и изолированные. Они прикреплены к моей одежде через соответствующие промежутки, а выступы, которые вы заметили, служат электрическими проводниками и одновременно являются маленькими форсунками, через которые прогоняется мой летучий проводник. В моих карманах лежат две маленькие аккумуляторные батареи, которые могут быть соединены с несколькими контурами, а также резиновый сосуд с проводником и обычная разборная колба для подачи проводника через маленькие гибкие трубки к контурам и наружу через форсунки. Давление от колбы служит также для работы коммутатора для включения и выключения тока, а природа летучего проводника такова, что он не сразу смешивается с воздухом, и поэтому, держа тонкие брызги этого материала вокруг себя, я оказываюсь как бы в тумане, который также несет электрические токи, и они отклоняют пульсации электрического света, таким образом затемняя меня; но свет не блокируется, и, как вы видели, я кажусь заключенным в полупрозрачный цилиндр, когда токи включены. Вот и все, что касается механической части изобретения.

Затем Робертсон приступил к объяснению природы летучего проводника, но в настоящее время я не имею права оглашать ее по причинам, которые появятся позже.

— Теперь, — сказал он, продолжая, — если это можно запатентовать, мне кажется, что это должно быть запатентовано во всем мире, что потребует много денег, и, кроме того, я хочу провести дальнейшие эксперименты, потому что, как я намекал вам на днях, я обнаружил, что при определенных условиях я вижу такие вещи, когда мое устройство работает, которые никто никогда не увидит человеческим зрением, и о которых я не хочу много говорить, пока не дам вам возможность увидеть их. Что вы думаете обо всем этом?

— Не может быть никаких сомнений в том, что ваше изобретение уникальное, а также в том, что оно обладает большой полезностью, но у меня есть некоторые сомнения в целесообразности патентования, и я также сомневаюсь, что Патентное бюро или суды разрешат или поддержат патент на это изобретение.

— Какие могут быть основания для отказа?

— Просто на том основании, что это будет противоречить общественному порядку. Конечно, вам уже приходило в голову, что если бы это было известно в определенной степени, это стало бы благом для липовых медиумов, которые проводили бы материализующие сеансы и обирали бы публику. Вор мог бы залезть в карман и тут же скрыться из виду. А убийца мог бы легко сбежать. Фактически, это обеспечило бы преступникам безнаказанность.

Лицо Робертсона поникло, и я увидел, что он засомневался в вероятности получения больших денег от этого изобретения, но я продолжал:

— Однако есть и другая сторона вопроса, и мне кажется, что вы можете получить сколько угодно славы и мы можем получить сколько угодно денег без защиты патентного ведомства. Вместо того чтобы делать изобретение прикрытием для преступников, его могли бы использовать государственные служащие для выявления преступлений. Если бы изобретение держалось в секрете и использовалось только правительством, которое могло бы поручить изготовление проводника лишь нескольким доверенным лицам, это позволило бы армии Соединенных Штатов незаметно идти к победе, поскольку, как я полагаю, отсутствие четкости зрения у человека может быть преодолено в достаточной степени, чтобы позволить ему двигаться, по крайней мере, при надлежащем управлении. Я не вижу причин, почему этот принцип не может быть применен к военно-морским и другим судам, так что, когда их атакует враг, судно может становиться невидимым. По сути, тайное использование этого изобретения правительством будет иметь такую неоценимую ценность, что, я полагаю, мы сможем, без лишнего шума доведя его до сведения нужных людей, легко получить все желаемые деньги. Я предлагаю договориться о том, чтобы поставить этот вопрос перед военным или военно-морским министром, и мы можем заявить о себе тем же способом, каким вы представились мне, и быть уверенными, по крайней мере, в том, что произведем впечатление.

Мы обсудили детали такого соглашения и договорились в ближайшее время отправиться в Вашингтон, чтобы заняться этим вопросом по упомянутым мною направлениям. Затем я сказал Робертсону, что меня снедало любопытство заглянуть в те невидимые вещи, о которых он говорил.

— Для этого, — ответил он, — я использую немного другой препарат в виде летучего проводника, чем тот, который у меня имеется сейчас, и я все еще экспериментирую с проводником, поскольку результаты пока что не идеальны и не достоверны, то есть, я не всегда могу определить, получу ли я желаемые результаты, но когда условия подходящие, я их получаю. Как только я смогу найти, каковы эти подходящие условия, я решу эту проблему.

Я согласился поехать в Грассвилл в следующий понедельник, чтобы Робертсон провел со мной эксперимент, пытаясь показать мне то, на что он намекал.

Я не мог выбросить из головы изобретение Робертсона. Наконец наступил понедельник, и я отправился в Грассвилл в назначенное время. Мне не составило труда найти моего подопечного. Это был выходной, и он был дома. Он представил меня своей жене, объяснив, что я юрист, работающий вместе с ним над завершением и использованием его изобретения. Она считала изобретение замечательным, но сказала, что из-за него она фактически потеряла мужа, так как долгое время такое обыденное явление, как жена, не представляло для него никакого интереса. Она надеялась, что усовершенствование изобретения вернет ей мужа.

Робертсон отвел меня в верхнюю комнату, которую он использовал как рабочий кабинет, и мы сразу же приступили к делу.

— Теперь, — сказал он, — вы будете испытуемым, и мы увидим то, что увидим, но это может оказаться пустяком. Я должен точно подобрать и ток, и проводник, иначе результата не будет.

Он с особой тщательностью отрегулировал насадки, включил ток, и я был ослеплён серией вспышек, как будто солнце отразилось от какого-то зеркала в моих глазах.

Он сделал еще одну попытку, после повторной настройки, и я зажмурился от привычного потока света. Мы провели множество попыток без каких-либо положительных результатов.

В конце концов, после нескольких неудач, я был перенесен. Мои способности к описаниям ограничены, и я не могу рассказать, что я видел, но это был новый мир. Как вспышка, он осенил меня. Свет был одновременно мягким и в то же время таким чистым, что казалось, будто я способен смотреть далеко в космос. Я вспомнил одно прекрасное майское утро после поездки по лесу и за холмами, после подъема на крутой склон и изгиба дороги, неожиданно оказавшись на открытом месте, я увидел всю верхнюю долину Делавэра в ярких красках и простирающуюся в голубую даль, как Земля Обетованная. Мне всегда казалось, что ничто не может быть так прекрасно, но то, что я увидел сейчас, настолько же превосходило ту былую картину, как и вид из окна нью-йоркской квартиры. Охват зрения казался безграничным. Стены дома, похоже, не мешали обзору. Но что меня поразило, так это, во-первых, удивительная красота, а во-вторых, тот факт, что большая часть того, что я видел, состояла из вещей, которые я никогда не видел и не представлял, вещей, которые я даже не мог назвать.

Там были живые существа, и, привыкнув к новым для себя условиям, я был поражен и восхищен, увидев своего старого ученого друга, который с нетерпением наблюдал за представлением и улыбнулся, увидев, что я его узнал. И вдруг что-то пошло не так, я снова оказался погребенным в стене света и в следующее мгновение вернулся к смертным. Я безучастно смотрел на Робертсона. Я был слишком взволнован, чтобы говорить.

Наконец он спросил:

— Вы видели что-нибудь необычное?

— Мистер Робертсон, вы будете честны со мной и ответите на вопрос, прежде чем я отвечу вам?

— Думаю, да; продолжайте.

— Вы действительно простой смертный человек?

— Вы такой же вредный, как моя жена. Я боюсь, что из-за некоторых проблем с сердцем я весьма смертен, как принято говорить, но я видел достаточно, чтобы смерть перестала быть ужасом. Однако я хочу, прежде чем умереть, оставить это изобретение в законченном виде. Когда я увидел то, что, вероятно, увидели и вы, я перестал заботиться о деньгах. В то же время я хочу обеспечить тех, кого я оставлю после себя.

— Вы, — спросил я, — когда-либо видели при использовании аппарата людей, которые, как вам было достоверно известно, умерли?

— Да, во множестве случаев.

— Как вы это объясняете?

— Я вижу только один вариант. Должно быть, в нашем нынешнем состоянии мы видим несовершенно, возможно, мы недостаточно развиты, чтобы видеть больше, чем малую часть Земли, и еще не осознаем того факта, что главные красоты еще не открыты. Факты и истина существовали всегда, но нам понадобился целый век, чтобы узнать те немногие из них, которые у нас сейчас есть. И, несомненно, это мое открытие — лишь одно из многих, которые еще предстоит совершить, но я думаю, что оно открывает дверь в новый мир. Человек, который проводит свой день в угольной шахте, ничего не знает о красотах природы. Если мы поднимем его на вершину горы, то откровение будет сродни тому, что промелькнуло перед вами, но вы, вероятно, уловили лишь отблеск того, что можно было бы увидеть. С другой стороны, наши глаза, как утверждают окулисты, передают мозгу зрительные ощущения только тех вещей, которые служат зеркалами для отражения света, и, очевидно, такие вещи могут составлять лишь часть того, что есть.

— Так вот, — сказал я, — я видел своего старого друга, который, очевидно, проявлял большой интерес к этому действу, но я не услышал его слов. Считаете ли вы, что необходим какой-то аналогичный аппарат, чтобы заставить нас услышать то, чего мы не слышим в обычных условиях?

— Я пришел к подобному выводу и намерен попытаться сделать это, как только смогу усовершенствовать мое нынешнее изобретение. По моему мнению, когда люди видели и слышали ушедших друзей, это происходило в условиях, сходных с теми, которые я надеюсь получить по своему желанию.

Мы долго обсуждали эти вопросы и постепенно вернулись к текущим делам.

Робертсон проинструктировал меня по аппаратуре и рассказал больше о составе и производстве летучего проводника.

Поездка в Вашингтон была согласована; было решено, что мы поедем примерно через десять дней, что даст Робертсону время изготовить несколько комплектов аппаратуры и продолжить эксперименты.

Мы отправились подготовленными и во всеоружии и не могли устоять перед возможностью немного поразвлечься, решив не увлекаться этим настолько, чтобы стать слишком заметными, или, скорее, незаметными. Мы сели в плацкартный вагон в Джерси-Сити и расположились в креслах лицом друг к другу так, чтобы можно было удобно разговаривать. Через некоторое время появился кондуктор, и когда он протянул мне билет, я исчез, но мгновенно вернулся в поле зрения, успев увидеть, как он выпрямился и поднес ладонь к глазам. Он выглядел испуганным, но ничего не сказал.

Когда он потянулся за билетом Робертсона, Робертсон повторил трюк, и на этот раз кондуктор с криком выпрямился, побелел и выглядел испуганным.

— В чем дело? — спросил я.

— Я не знал, что случилось, но, похоже, у меня начались приступы слепоты. Только что у меня было самое странное ощущение, которое я когда-либо испытывала в своей жизни, и на мгновение я перестал видеть.

— Вероятно, это несварение желудка, — сказал я, — или, может быть, у вас желчь. Почему бы вам не принять что-нибудь для печени?

Мы предусмотрительно воздержались от дальнейших демонстраций, чтобы не вызвать у него настоящий приступ. Мы не хотели привлекать к себе излишнего внимания и опробовали наш аппарат только в вагоне-ресторане.

Официант накрыл на стол и принес устриц.

— Официант, — сказал Робертсон, когда тот исчез, — этих устриц не видно.

Эта склонность Робертсона к шуткам было его худшей чертой, которую я в нем видел.

— Господь всемогущий! — сказал смуглый парень и уронил поднос с супом, который он принес.

Я услышал, как старший официант резко упрекнул его, и темнокожий ответил:

— Этот человек — худу; у него дурной глаз.

— Иди, дурак, — сказал старший официант, — и будь осторожнее.

Но официант отказался обслуживать нас даже под угрозой увольнения.

Пришел другой. Он выглядел немного нервным и выполнял свою работу неохотно. Наконец я попросил его передать мне что-то, и пока он это делал, я на минуту исчез. Это был самый испуганный человек, которого я когда-либо видел. Он не мог говорить. Когда я вернулся, ему все же удалось сбежать, но после этого он больше не подходил к нам.

К сожалению, молодая женщина на соседнем сиденье случайно посмотрела на меня, когда я исчез, и упала в обморок. Она была очень красивой женщиной, и я бы не исчез, если бы знал, что она смотрит на меня.

Мы знали, что вызываем всеобщее подозрение и должны были остановиться на достигнутом, но когда старший официант робко приблизился, чтобы выяснить причину такого смятения и тревоги, Робертсон исчез. Это было уже слишком. Те, кто находился ближе к выходу, сразу же покинули вагон, не заплатив по счетам, и все прекратили есть. Официанты были в ужасе.

У старшего официанта хватило ума попросить меня взять моего друга и уйти.

Я понял, что мы совершили ошибку, и оплатил счет; старший официант дрожал, когда принимал деньги. Я вручил ему по доллару за двух обескураженных официантов, хотя сомневался, что они прикоснутся к деньгам.

В отеле мы вели себя как обычно.

Я, конечно, знал о необходимости хорошей презентации, чтобы можно было правильно преподнести дело кабинетному чиновнику, но решил, что нас представит наш аппарат.

Однако у меня были письма от разных влиятельных людей, которые должны были помочь, когда мы приступим к делу.

На следующее утро мы испытали аппараты, которые надели на себя, взяли сумку с несколькими комплектами и отправились в военно-морской департамент. Я узнал, что министр военно-морского флота находится в городе, и спланировал визит так, чтобы быть достаточно уверенным в том, что застану его.

Молодому человеку, который спросил, чем он может нам помочь, я вручил визитку и сказал, что хочу увидеть министра ВМС по очень важному делу.

Он сразу же сказал, что это невозможно, но меня может увидеть мистер Браун.

Я ответил, что он вполне возможно увидит меня, а может и нет, но что я буду рад поговорить с ним минутку.

Молодой человек как-то странно посмотрел на меня, и я исчез на его глазах, заметив, что он сам может судить о том, сможет ли мистер Браун меня увидеть. Конечно, он был озадачен, но тем не менее встретился с мистером Брауном и дал ему понять, что его хочет видеть дьявол или какой-то другой бес, и вскоре представил меня. Я представил Робертсона и сказал:

— Мистер Браун, мы не шарлатаны, как, возможно, сообщил вам ваш помощник, но пришли сюда с очень важным открытием, которое, по нашему мнению, должно быть поставлено на службу правительству без промедления. Мы не собираемся делать никакой рекламы, а предлагаем, чтобы само наше открытие стало нашим поручителем. Я знаю, как это раздражает всех государственных служащих, но мы не просим ничего, кроме как продемонстрировать то, что у нас есть, и если министр пожелает, чтобы мы немедленно покинули кабинет, мы так и сделаем.

— Что это за открытие? — спросил Браун. — Я, возможно, могу подсказать вам, как подать его обычным способом в Департамент, но увидеть министра невозможно.

— Вы думаете, это так же невозможно, как для него увидеть меня? — сказал я, исчезая. Робертсон тоже исчез. Браун не реагировал.

— Что вы об этом думаете? — сказал я, все еще сохраняя воздушную прозрачность.

— Я не знаю, что думать, — сказал он, видимо, забыв обо всем.

Я вернулся и увидел, что Браун стоит с открытым ртом от изумления. Я также увидел, что все клерки оставили свои обязанности и смотрели на меня, а другие заглядывали в двери.

Не успел я договорить, как к одной из дверей подошел джентльмен, чтобы выяснить причину замешательства. Кто-то обратился к нему как к мистеру Блэку, и тогда я понял, что это помощник министра военно-морского флота.

— Что тут происходит? — спросил он.

— Мистер Блэк, — сказал я, — мой клиент, которого вы не видите, — при этом он сделал очень заинтересованный вид и, как мне показалось, подмигнул одному из старших клерков, — обладает открытием или изобретением, которое, как мне кажется, должно быть немедленно и без формальностей представлено правительству. Чтобы избавить себя от подозрений, что я чудак, а вас от скуки, я попрошу моего знакомого явиться. Мистер Робертсон, вы сами представите себя?

Крупная фигура Робертсона сразу же появилась в поле зрения. Лица мистера Блэка и остальных стали изучающими.

Затем я стал исчезать и сказал:

— Мистер Блэк, это не спиритический сеанс, и мы не волшебники. Считаете ли вы, что требуется что-то еще, чтобы важность изобретения стала очевидной?

— Мистер Блэк — очень умный человек. Пройдемте сюда, — сказал он, и через несколько минут мы оказались в одной комнате с ним и секретарем.

Рассказать обо всем, что произошло, означало бы повторить с некоторыми дополнениями то, что уже было сказано.

Я полностью описал принцип работы изобретения и некоторые области его применения. Последние, однако, секретарь усмотрел прежде, чем я упомянул о них.

Представьте себе чувства командующего незначительным флотом, когда он сразу и без предупреждения обнаружит, что его окружают мощные боевые корабли, спустившиеся с ясного неба или поднявшиеся из глубин, с орудиями наготове, чтобы потопить его. Ведь если бы он был замечен, боевые корабли могли бы скрыться из виду, управлять по компасу и легко подойти к нему. С другой стороны, как легко судну скрыться, или как легко можно пройти мимо больших береговых батарей.

Но я видел, что он предполагал, что в этом деле должно быть что-то не так, поэтому я уговорил его опробовать аппарат на себе, и вскоре он был полон восторга.

Он резко повернулся ко мне.

— Сколько людей знают об этом изобретении?

— Только я и Робертсон.

— Вы уверены в этом?

— Да.

— Разве вы не подали заявку на патент?

— Нет

— Почему?

— Потому что, если бы оно было запатентовано, иностранные государства, ознакомившись с техническими характеристиками, могли бы использовать изобретение так же успешно, как и мы, и нам казалось, что правительство Соединенных Штатов должно иметь исключительное право на использование изобретения.

— Это правильно, — сказал он. — Где вы остановились?

Я назвал отель.

— Что ж, — сказал он, — я хочу, чтобы вы пообещали мне под честное слово, что ни один из вас не будет больше демонстрировать это изобретение, что вы никому о нем не упомянете и что вы будете держаться поблизости от отеля, пока не получите от меня известий.

Я с готовностью пообещал, и мы уехали.

После обеда я получил записку от секретаря, в которой он просил нас встретиться с ним в указанном месте на следующий день, принести наш аппарат и быть готовыми к подробному объяснению.

Конечно, мы не отказались от встречи, но каково же было наше удивление, когда мы узнали, что нам предстоит встреча с президентом и кабинетом министров! Сначала мы были немного смущены, но вскоре почувствовали облегчение, обнаружив, что люди, с которыми мы встретились, были похожи на других людей. Фактически, они занимались с аппаратом с огромным удовольствием, и это, конечно, породило всевозможные домыслы.

Мы были рады узнать, что, по общему мнению, исключительно правительство страны должно владеть секретом. Но сложность заключалась в том, чтобы сохранить секрет в процессе практического применения изобретения.

Наконец, вопрос был рассмотрен военным и военно-морским министрами, и было решено, что мы встретимся с ними на следующее утро.

Так мы и сделали. Сотрудники кабинета опасались, что будет трудно сохранить дело в тайне, но решили, что лучше рискнуть, чем потерять изобретение совсем. Короче говоря, было решено, что Робертсон напишет формулу проводника, которая должна находиться на хранении у министра ВМФ, что Робертсон и я должны уделить столько времени, сколько потребуется для оснащения аппаратом судов, отдельных людей и т.д., что мы должны производить подготовку летучего проводника, когда это потребуется, в присутствии правительственного чиновника; что мы должны получать по десять тысяч долларов в год за наши услуги, пока мы работаем в правительстве, что мы должны получить пятьдесят тысяч долларов, которые будут выплачены из резервного фонда и что как только будут получены соответствующие полномочия, мы должны получить миллион долларов за изобретение.

Первая часть контракта была выполнена, мы получили свои пятьдесят тысяч долларов и поступили на службу в правительство, чему теперь посвящена большая часть моего времени.

Но удача оказалась слишком велика для Робертсона. Перед самым отъездом домой, когда он сидел и разговаривал со мной, он вдруг схватился за грудь, застыл и умер, не произнеся ни слова.

Теперь начинается самая странная часть всего этого дела. После того как я должным образом распорядился останками Робертсона, я продолжил правительственные эксперименты. Пока у нас был под рукой проводник, они были вполне успешными, но вскоре он закончился.

Я помогал готовить его, и правительственный эксперт также видел, как он готовился, но когда мы сами опробовали его, что-то было не так. Мы работали над этим несколько месяцев безрезультатно. Чиновники отчаялись, но я все еще думаю, что Робертсон был честен и для успеха наших экспериментов необходима лишь какая-то мелочь.

Я даже надеюсь получить ту более тонкую настройку, которая позволит мне увидеть, как он наблюдает за экспериментами, в чем я не сомневаюсь, и даже пойти дальше и услышать, как он объясняет все, что знает об этом.

1900 год