Матильда

Роальд Даль, 1988

Матильда – маленький гений, однако родители считают ее «буквально болячкой», а школьная директриса постоянно над ней издевается. Но правда в том, что все они глупцы и им нет дела ни до кого, кроме себя… И Матильда решает их проучить. Благодаря замечательному уму и скромности Матильды в школе у нее очень скоро появляются друзья, в числе которых – ее учительница, милейшая мисс Ласкин, и одноклассники, и они не дадут друг друга в обиду!

Мистер Мухомор, великий менеджер по продаже машин

У родителей Матильды был вполне милый дом с тремя спальнями наверху, а на нижнем этаже помещались у них столовая, и гостиная, и кухня. Папа продавал подержанные машины, и дела у него, как видно, шли неплохо.

— Опилки, — говаривал он гордо, — вот в чём главный секрет моего успеха. И на них я, главное, никогда не разорюсь. Я их бесплатно получаю на лесопилке.

— А что ты с ними делаешь? — спросила Матильда.

— Ха! — сказал папа. — Всё-то тебе надо знать!

— Просто я не понимаю, как опилки помогают тебе продавать старые машины, папа.

— А всё потому, что ты трепло, невежда и дура, — сказал папа. Речь его вообще не отличалась изысканностью, но к этому Матильда уже успела привыкнуть. А ещё она знала, что он обожает хвастаться, и сама его бессовестно подбивала на хвастовство.

— Ты, наверное, очень умный, раз умеешь использовать то, что ничего не стоит, — сказала она. — Вот бы и мне так.

— Куда тебе, — ответил мистер Мухомор, — дуре такой. А вот Майклу я всё охотно расскажу, тем более что он когда-нибудь станет мне партнёром по бизнесу.

И, больше не обращая никакого внимания на Матильду, он повернулся к сыну и сказал:

— Я всегда с удовольствием приобрету машину, если какой-то олух довёл её до того, что она на ходу гремит, визжит и трясётся, как бешеная. И ведь задёшево приобрету. А потом — подсыпь в мотор опилок, и все дела, и она катит себе тихохонько, гладенько, загляденье.

— И долго она так катит, пока снова не завизжит? — спросила Матильда.

— Долго не долго, а покупатель успеет далеко укатить, — и он осклабился. — Километров на двести примерно.

— Но так же нечестно, папа, — сказала Матильда. — Это же обман.

— Честным путём состояние не сколотишь, — усмехнулся отец. — Не обманешь — не продашь. На то и покупатель, чтоб его надувать.

Мистер Мухомор был маленького роста, похож на крысу, а передние зубы у него торчали вперёд из-под тоненьких крысиных усиков. Он обожал пиджаки в крупную клетку невозможно яркого цвета и щеголял, как правило, жёлтыми или салатовыми галстуками.

— Или вот ещё, например, пробег, — продолжал он. — Каждый, кто желает приобрести старую машину, в первую очередь поинтересуется, сколько километров она уже пробежала. Верно?

— Верно, папа, — подтвердил Майкл.

— Ну вот, предположим, я купил развалюху, которая намотала сто пятьдесят тысяч километриков. Купил задёшево, да. А дальше-то что? Кто теперь у меня возьмёт машину с таким пробегом? В наше время уже не вытащишь спидометр, циферки не подменишь, чтобы раз-два — и готово, как у нас лет десять назад водилось. И что же я делаю? Я пускаю в ход свои мозги, парень, вот что я делаю.

— Как же? — в восторге почти выкрикнул Майкл. Истинный сын своего отца, он, похоже, обожал мошенничество.

— Сижу я и думаю, каким бы это манером мне показатель пробега в сто пятьдесят тысяч километров преобразить всего в десять тысяч, не разбирая спидометра? Может, мне сесть в машину и катить, катить её назад, да и дело в шляпе? А? Ведь циферки-то в обратном порядке защёлкают, верно? Но кто будет катить задним ходом эту проклятущую колымагу тысячи и тысячи километров? Это ж невозможно!

— Ясное дело, невозможно, — согласился Майкл.

— И вот почесал я в затылке, — продолжал мистер Мухомор, — и напряг свои мозги. Когда человеку даны такие мозги, он обязан ими пользоваться. И вдруг меня осенило! Ей-богу, я себя почувствовал ну в точности, наверно, как-тот, другой замечательный парень, который изобрёл пенициллин. «Эврика! — крикнул я. — Ура!»

— И что же ты придумал, папа? — спросил Майкл.

— Спидометр, — отвечал мистер Мухомор, — через кабель присоединён к переднему колесу. Итак, первым делом берём и отсоединяем от колеса этот самый кабель. А далее берём электродрель, присоединяем её к этому кабелю таким манером, чтоб она, вертясь, откручивала кабель назад. А? Ну как? Догоняешь?

— Да, папа, — ответил сын.

— Эти дрели вертятся прямо с дикой скоростью, — продолжал папаша, — включаешь дрель — и циферки на спидометре так и прыгают, так и прыгают, а показатели всё меньше, меньше, меньше. С моей электродрелью я вам за пять минут сбавлю пробег на пятьдесят тысяч километриков. Кончаю эту работёнку — глядь, а машина-то пробежала всего десять тысяч и буквально просится покупателю в руки. «Почти новенькая, — так я ему и скажу, — даже десяти тысяч не прошла. Одной старушке принадлежала, так та на ней только раз в неделю и ездила за покупками».

— Неужели правда можно сбавить пробег электродрелью? — восхитился Майкл.

— Я тебе открываю секреты фирмы, — отвечал папаша. — Так что ты про это ни гу-гу. Ты ведь не хочешь, чтоб я угодил за решётку?

— Ни одной живой душе! Могила! — пообещал сынок. — И много ты машин так обработал, а, папа?

— Каждая машина, которая проходит через мои руки, подвергается аналогичной обработке. Все имеют показатель пробега менее десяти тысяч, когда выставлены на продажу. И это моё личное изобретение, учти! — гордо прибавил он. — Я на этом сколотил кругленькую сумму!

Матильда слушала внимательно весь разговор, и тут она сказала:

— Но папа! Это же ещё бесчестней, чем опилки! Это гадко. Ты обманываешь людей, которые тебе доверяют!

— Не нравится — не кушай ту еду, которую я приношу в дом! — разозлился отец. — Она куплена на мою выручку.

— Грязные деньги, — сказала Матильда. — Ненавижу.

На щеках у папаши загорелись два красных пятна.

— Да что ты о себе возомнила? — крикнул он. — Ты архиепископ Кентерберийский или кто, чтоб мне тут проповедь читать про честность? От горшка два вершка, нахалка, даже представления не имеешь, о чем болтаешь!

— Правильно, правильно, Гарри, — поддержала мама. А Матильде она сказала: — Да как ты смеешь в подобном тоне разговаривать с отцом? А ну-ка закрой рот и дай нам наконец спокойно досмотреть, чем там у них дело кончится.

Они сидели в гостиной и ужинали перед телевизором. Еду держали на коленях. На ужин были у них такие готовые «обеды перед теликом», которые сразу продаются на алюминиевых подносиках с отделениями для мяса, для картошки и для горошка. Миссис Мухомор жевала, не отрывая глаз от американской мыльной оперы. Была она дама крупная, платиновая блондинка, и только у корней цвет волос был несколько иной, скорее мышино-серый. Косметики она на себя вываливала целую тонну, но вот с фигурой ничего сделать не могла — со всех сторон у неё висели колбаски жира, едва не вываливаясь.

— Мамочка, — спросила Матильда, — можно, я доужинаю в столовой и книжку там почитаю? Ты разрешаешь?

Папаша остро глянул на неё.

— Я не разрешаю! — рявкнул он. — Ужин — время сбора всей семьи, и никто не имеет никакого права выходить из-за стола, пока все не покушали!

— Но мы же не за столом, — не сдавалась Матильда. — И никогда не сидим за столом. Мы всегда едим с коленок и смотрим телик.

— А что в этом плохого, если мы смотрим телик, позволь поинтересоваться? — спросил отец. И голос у него стал вдруг тихий, угрожающий.

На это Матильда не рискнула ему ответить и промолчала. Но в душе у неё закипал гнев. Она и сама знала, что это нехорошо — так ненавидеть собственных родителей, но ей было ужасно трудно относиться к ним иначе. Книжки, которые она прочитала, открыли ей такую жизнь, какой они даже не нюхали. Если бы только они-тоже почитали Диккенса или Киплинга, они бы в два счёта поняли, что жизнь сводится не только к тому, чтобы надувать покупателей и смотреть телевизор.

И ещё. Ей надоело вечно слушать про то, какая она дура и невежда, да к тому же она знала, что это совершенно несправедливо. Гнев внутри неё все кипел и кипел, и в ту ночь, лёжа в постели, она приняла решение. Матильда решила, что каждый раз, когда папа или мама с ней гнусно поступят, она будет стараться их проучить. Одна-другая победа даст какую-никакую возможность терпеть их глупость и не сойти с ума. А должен вам напомнить, что ей было всего пять лет, и в столь нежном возрасте не так-то легко бороться против всемогущества взрослых. Но, так или иначе, Матильда приняла решение. Папа, после того, что произошло перед телевизором, был в очереди первый.