Дневник Ноэль

Ричард Пол Эванс, 2017

Джейкоб Черчер – автор бестселлеров. Уже почти двадцать лет он не был дома – с тех самых пор как мать выгнала его, когда ему было всего шестнадцать. И вот за несколько дней до Рождества раздается звонок: мать скончалась и оставила ему дом. Чтобы обрести душевный покой, Джейкоб возвращается в место, где вырос. Но оказывается, этот дом хранит не только грустные воспоминания. Мать Джейкоба с годами стала настоящей барахольщицей, и среди вещей мужчина обнаруживает дневник некой Ноэль. Кто она? Что забыла в этом доме? И тут на пороге появляется Рейчел. Девушка ищет свою биологическую мать, которая отдала ее на удочерение. В поисках ответов на вопросы Джейкоб и Рейчел начинают поиски Ноэль. Они не знают, найдут ли ее, но в их жизни постепенно появляются другие важные вещи: милосердие и шанс на любовь.

Глава седьмая

Утро выдалось ярким и ясным. Словно оказавшийся в плену айсберг, на горизонте вставал Уосатч. Я успел позабыть, какими большими и протяженными были эти горы. От хребта Уосатч на востоке до гор Окер на западе они крепостной стеной окружали город.

Солт-Лейк-Сити насквозь пропитан религией, поэтому в шаббат машин на дорогах немного. Я заехал в супермаркет «Смитс фуд кинг» купить бутылку воды, резиновые перчатки, ведро, швабру, тряпки и дезинфицирующее средство. Потом заскочил в «Старбакс», взял себе большой стакан мокко и направился к дому.

Внутри заметно потеплело по сравнению со вчерашним днем, но почему-то казалось, что хлама стало еще больше, если такое вообще возможно. Я пронес кофе и весь свой чистящий арсенал на кухню и принялся за работу. В одном из шкафов нашлись коробки с хлопьями «Черепашки-ниндзя» и «Квисп» — не удивлюсь, если мои ровесники. Не знаю, что в них было такого особенного, но меня охватила ностальгия. Может, я унаследовал собирательские инстинкты от матери, но выбросить их так и не решился. Протерев все столешницы, я взял кофе и вдруг услышал:

— Здравствуйте.

От неожиданности я чуть не поперхнулся. В дверях стояла пожилая женщина: с седыми волосами, маленького роста, хотя и не сутулилась. Ясные, приветливые глаза.

— Простите, надо было постучать, но, если честно, я уже шесть лет вхожу без стука, поэтому даже не подумала. — Она с удивлением оглядела кухню. — Вы порядок наводите? Ваша мама бы с ума сошла. — Снова посмотрела на меня. — Вы ведь Джейкоб?

— А вы кто?

— Не узнаете? — спросила женщина. — Я Элис Фостер. Живу в двух домах отсюда. Мы с вашей мамой дружили.

Почему-то от этих слов я напрягся. Враг моего врага — мой враг? Что за человек будет водить дружбу с моей матерью?

— Не знал, что у мамы были подруги.

— Не много, но были. Сколько вам лет, Джейкоб? Тридцать четыре? Тридцать пять?

— Тридцать четыре, — ответил я.

— Чарльзу было бы тридцать восемь.

Упоминание брата застало меня врасплох.

— Вы знали Чарльза?

— Дружочек, я вас обоих знала как своих родных. — Элис нахмурилась. — Ты правда меня не помнишь?

Я помотал головой.

— Не помню.

Она подошла ближе.

— Я всегда говорила, что у тебя от девчонок отбоя не будет. Ты был таким красивым мальчиком. А глазищи какие были. А какие кудри. И не ошиблась. Настоящий красавчик получился.

Мне стало неловко от такого комплимента.

— Спасибо.

— Ты книги пишешь, — то ли спросила, то ли констатировала она.

— Пишу.

— Неудивительно. У тебя всегда было богатое воображение. — Она снова обвела взглядом кухню. — Все меняется, когда они уходят. Тебе не кажется?

— Кто уходит?

— Хозяева. Будто душа их покидает не только тело, но и дом. — Женщина жалостливо посмотрела на меня. — Тяжело тебе, наверно, возвращаться после стольких лет.

— Очень тяжело.

На мгновение воцарилась тишина. Спустя минуту я глубоко вздохнул и процедил:

— Приятно было познакомиться. Мне надо работать. У меня еще много дел.

Она продолжала стоять.

— Не стоит так презрительно ко мне относиться, Джейкоб. Мы с тобой не «знакомимся». Я — часть твоей жизни, и куда бо`льшая, чем ты думаешь.

Ее прямота удивила меня. Ко мне давно никто так не обращался. Когда становишься богатым и знаменитым, люди перестают так с тобой разговаривать. Только если им что-то нужно.

— И я знаю, у тебя есть вопросы.

— С чего вы взяли?

— Потому что они были бы у любого, кто оказался в такой ситуации. — Она внезапно понизила голос. — Возможно, я буду твоим единственным свидетелем.

Я не нашелся, что ответить, поэтому промолчал.

Элис первой нарушила тишину.

— Сколько ты еще пробудешь в городе?

— Пока не знаю. Несколько дней.

— Ночуешь здесь?

— Нет. Я остановился в центре, в «Гранд Америка».

— «Гранд», — повторила она. — Раньше были только «Литл Америка» и отель «Юта». А теперь вот «Гранд». Я еще зайду. Дам тебе время все переварить. Добро пожаловать домой, Джейкоб. Рада снова видеть тебя здесь. Я надеялась, что ты вернешься домой.

— Это не мой дом.

— Нет, — поморщилась она, — конечно, нет. До свидания. — Она развернулась и пошла к выходу, но вдруг остановилась посреди гостиной и произнесла: — Ты же знаешь, что говорят о правде, Джейкоб.

— Что именно?

— Правда освобождает, — закончила она, вышла из дома и аккуратно закрыла за собой дверь.

Я вернулся к работе. Слова соседки не шли у меня из головы. Мой единственный свидетель?

В районе двух я сделал перерыв на обед: поехал в закусочную «Арктик серкл». Мальчишкой я часто туда заходил. У них были тридцатисантиметровые хот-доги и вкуснейшее ванильное мороженое в рожке, политое шоколадом. «Арктик серкл» — сеть закусочных Юты, именно там придумали «фрай-соус», на удивление вкусную смесь кетчупа и майонеза. В моей молодости было две закусочных родом из Юты — «Арктик серкл» и «Дис драйв-инс», правда, последняя давно канула в Лету. В Спокане я тоже видел «Арктик серкл», но ни разу там не бывал. Не знаю почему. Может, потому что она напоминала мне о доме.

После обеда я снова взялся за уборку, и около семи уже покончил с кухней. Набралось еще с десяток мешков мусора, которые я выволок на задний двор и пристроил рядом с остальными.

Помыв пол и продезинфицировав все поверхности, я уселся на стол и оглядел кухню. Некогда здесь кипела жизнь. Помню, как Чарльз попросил испечь панкейки в виде Микки Мауса, и мама приделала им шоколадные глазки. Это было всего лишь мимолетное воспоминание, но как много оно для меня значило. Мама улыбалась.