Поход изгоев

Ричард Мид, 1970

Главный герой – доблестный и неустрашимый рыцарь должен сделать выбор между смертью на плахе и не менеее опасным походом в неведомые земли. Естественно, он выбирает последнее. Но он должен идти вместе с самыми закоренелыми преступниками, которых обязан выбрать среди других приговорённых к смерти. Это будет поход изгоев...

4

Голт широко расставил ноги и пригнулся, чтобы встретить нападение. Гомон шел на него со скоростью, неожиданной для такого громадного человека. Голова его была наклонена вперед и готова была встретиться с любым препятствием, встретить любой встречный удар. Он намеревался обхватить Голта. Барон понял его тактику — Гомон хотел захватить его руки и изо всех сил нанести удар головой в подбородок. Тогда битва бы неминуемо закончилась, не успев начаться. Голт выждал подходящий момент, когда Гомон уже стал считать, что сделано дело, и, резко наклонившись, бросил свое большое сильное тело под руки Гомона, ему в ноги. Удар получился очень сильным, и Гомон упал через спину Голта. Голт подхватил его, резко поднялся и поворотом туловища швырнул бандита. Гомон полетел как камень, пущенный из пращи, и затем приземлился на голову и плечи, сильно ударившись о мраморные плиты.

Такое падение оглушило бы любого обычного человека, но когда Голт повернулся, то увидел, что Гомон легко вскочил на ноги, не хуже акробата, и снова улыбаясь смотрит на барона.

— А ты кое-что умеешь. Да и спина у тебя крепкая. Теперь я буду это знать…

Он снова пошел на Голта, быстрый и легкий, как танцор. Затем он провел какой-то прием, против которого барон не нашел защиты. Голт ощутил внезапно себя перышком. Захваченный за ногу и туловище, он легко вылетел наверх, и затем Гомон швырнул его.

Голт приземлился на мраморный пол с такой силой, что у него перехватило дыхание. Он поднял голову и увидел, что бандит летит на него, намереваясь всей тяжестью обрушиться на беспомощное тело. Но Гомон не рассчитывал, что Голт так быстро оправится от нападения и успеет откатиться в сторону. Гомон упал рядом с бароном, и только одна нога смогла задеть его. Хотя у Голта в голове все звенело от удара, он схватил ногу Гомона и резко рванул ее. Тело бандита описало дугу, перелетело через Голта и ударилось о пол. Однако во время падения Гомона, Голт успел ухватить его за бороду и сильно стукнул его головой о камень. Но Гомон уперся ногой в живот Голта и, сильно дернув головой, так что в руке барона остались лишь клочья грязных волос, перебросил его через себя. Голт покатился по полу и вскочил на ноги. Гомон тоже был готов к борьбе. Барон, опустив голову, кинулся на Гомона и сильно ударил его головой в грудь. При ударе он подумал, что от такого столкновения у него лопнет голова или сломается шея, однако Гомон не выдержал, он ахнул и упал на спину. Однако он при этом успел схватить Голта за руку, потянул его вниз и опять с помощью ноги перебросил его, сильно ударив при этом. Снова барон ракетой взвился в воздухе. На этот раз бандит не повторил своей ошибки и не бросился на упавшего противника, но пока тот поднимался на ноги, ударил его в лицо.

Из носа Голта рекой хлынула кровь. Сзади послышались крики гнева, шум, но Голт повелительным криком успокоил их, приказав сохранять тишину. Он вовремя пригнулся, и следующий удар Гомона только просвистел возле уха. Голт схватил ногу Гомона, дернул, и тот рухнул на пол. Пока он поднимался на ноги, Голт увидел своего жеребца, который рвался из рук Линднера и еще нескольких людей. Жеребец был приучен приходить на помощь хозяину, когда ему приходилось трудно. Если лошадь вырвется, то Гомон вряд ли уйдет живым от его могучих копыт и челюстей.

Это падение оглушило Гомона, а у Голта в глазах было темно после сильнейшего удара по носу. И тот и другой уже достаточно пострадали во время схватки, так что теперь они разошлись подальше и стояли, тяжело дыша. Их могучие груди вздымались и опускались, мышцы, мокрые от пота, блестели на солнце. Голт откинул светлые волосы со лба, вытер кровь тыльной стороной ладони. Теперь они кружились друг возле друга, выискивая удобный момент для нападения. И теперь барон почувствовал возбуждение, которое уничтожило боль и страх. Он любил борьбу, но редко ему встречались достойные противники, с которыми он мог бы справиться один на один. И вот теперь такая встреча состоялась. И он от этого ощущал радость, подъем духа. К нему пришло второе дыхание, мускулы снова стали свежими, мозг ясный и острый, как бритва. Именно теперь пришло время проверить свои силы.

Он бросился на Гомона без всяких ухищрений, стараясь захватить его тело обеими руками. Они схватились, как два быка, обхватив друг друга руками, и острый тюремный запах ударил в ноздри барона. Каждый из этих двоих гигантов старался своими могучими руками сокрушить грудную клетку противника, сломать позвоночник, вырвать из груди воздух.

Гомон был ужасно силен. Голт чувствовал, как ребра его трещат и гнутся.

Бандит шепнул в ухо Голту:

— Ну, дворянчик, сейчас ты получишь, чего сам хочешь. Я сокрушу твои ребра, как спички.

Голт не тратил драгоценного воздуха на ответ, так как могучие руки все крепче стискивали его. И сам Голт прикладывал все свои силы, чтобы сломать кости соперника. Он дотянулся своей правой рукой до левой и раз за разом все сужал и сужал кольцо рук. Он слышал, что дыхание Гомона изменилось, но в то же время остатки воздуха покинули его легкие. Он пытался вдохнуть воздух, но внутри у него казалось, все перестало работать. Теперь уже все должно было решиться в ближайшие секунды. Ни один из них не смог бы выдержать и минуты такого напряжения. Зрение у Голта затуманилось, легкие горели, ребра трещали, но он все давил и давил. Но то же самое делал и Гомон. В глазах у Голта было темно от недостатка воздуха и от боли в груди. Через секунду, через полсекунды, его объятия ослабеют, он не сможет сдерживать мощь Гомона и…

Гомон внезапно крикнул, издал какой-то утробный звук. Его хватка начала почти незаметно ослабевать. Голт вдохнул немного воздуха в свою пострадавшую грудь и с новой силой начал сжимать Гомона.

— Боги! — Это был крик отчаяния. Затем руки Гомона разжались, упали вниз, колени подогнулись, и он чуть не увлек своим весом Голта. Преступник беспомощно распростерся на полу, голова запрокинулась. Голт с дрожащими коленями и руками стоял над ним. Он почти ослеп и оглох и знал только одно — наконец его противник повержен и лежит у его ног.

— Милорд, оставьте его для палача. — Полдюжины охранников бросились на Гомона, прижали его неподвижное тело к земле.

Тот лежал на полу, как мешок с зерном.

Голт отошел в сторону, грудь его болела, когда он вдыхал жадными глотками воздух, из носа текла кровь, кровь выступила и из царапин, оставленных ногтями Гомона на его спине. Он покачал головой, вытер пот, посмотрел на тело у своих ног. Разум уже возвращался к нему.

— Он мертв? — прохрипел Голт.

Толстый комендант опустился рядом с Гомоном на колени. Он слушал его грудь, затем поднялся на ноги и покачал головой.

— Нет. Любой человек, не выдержал бы такого, а этот громила… Но ничего, завтра топор доделает то, что не сделал ты, барон.

— Нет, нет, он мне нужен. Если… — Голт замолчал. Огромная и потная грудь Гомона начала хрипло работать, как мехи, он постепенно начал дышать. Вскоре глаза его открылись, рот был широко разинут, вгонял воздух в легкие. Медленно, с мучениями, гигант поднялся на колени, бессмысленно помотал головой.

Затем глаза его постепенно просветлели, и он взглянул на Голта, стоящего над ним.

Голт отступил назад. Он внезапно ощутил беспокойство и приготовился к новому бою.

— Хочешь еще?

Рот не слушался Гомона, и в конце концов он смог выдавить:

— Еще! Боги и дьяволы! — он сел — Но если… я мог бы тренироваться и лучше питаться… а не сидеть взаперти, как рождественский гусь… я уверен… что исход борьбы был бы другим…

Барон взял одежду, принесенную Линднером, вытер пот и кровь с лица.

— Когда мы поедем, ты будешь хорошо питаться. Тогда мы попытаемся побороться еще раз, и ты опять проиграешь… Но тогда тебе ссылаться будет не на что.

В глазах Гомона вспыхнул огонек. Он с трудом поднялся на ноги, и встал, шатаясь и потирая грудь.

— Когда поедем? Это не для таких, как я.

— Ты поедешь, если захочешь подчиняться мне. — Голт встретил его взгляд. — Или ты считаешь, что я из тех щеголей, которым ты служить не можешь? — Рот его искривился, в словах прозвучала ехидная насмешка.

— Милорд, ты боролся хорошо, — поспешно вступил в разговор управляющий. — Но я опять хочу сказать, что ты не должен брать этого человека. Нет пределов его вероломству и коварству. Он принесет экспедиции гораздо больше вреда, чем пользы!

— Об этом должен беспокоиться я, а не ты, — сказал Голт. — Ну, парень? Завтра эшафот, или хорошая лошадь, добрый меч и шанс на свободу, если ты поедешь со мной и будешь выполнять мои приказы.

В глазах Гомона не было ни особой почтительности, ни чувства поражения. Силы возвращались к нему, а с ними гордость, презрение, чувство собственного достоинства. Он долго молчал, глядя на Голта.

Затем он еле заметно улыбнулся, и это вовсе не была приятная улыбка.

— Хорошо, милорд, — сказал он. — Я поеду с тобой и буду выполнять все твои приказы — но до тех пор, пока буду видеть, что ты лучше меня.

— Отлично. — Голт улыбнулся, преодолевая боль в лице. — Теперь мы с тобой связаны этим условием. Я должен доказывать свое превосходство над тобой, и пока я это смогу, твой меч, — мой. — Он повернулся и пошел, слегка прихрамывая.

— Смотри за ним, Линднер. Теперь из этих подонков мне нужно набрать еще девяносто девять.

Действительно подонки — убийцы, разбойники с большой дороги, воры, сутенеры, насильники… Из двух сотен человек, которые изъявили желание поехать с ними, вместо того, чтобы кончить жизнь под топором палача, Голт выбирал очень тщательно, принимая во внимание силу, возраст, ум, отдавая предпочтение тем, кто хорошо владел оружием. Тем не менее выбор был не так широк, и отобранная сотня привела бы в отчаяние человека, привыкшего командовать опытными, преданными, дисциплинированными солдатами. Даже мужество Линднера поколебалось.

Конец ознакомительного фрагмента.