Невеста лешего

Ричард Брук

Потеряв бизнес и пережив развод, Алёна Куропаткина вынуждена жить в семье сводной сестры со вздорным характером.Живется ей грустно и нелегко, но все меняется во время поездки в пансионат вблизи старинного города Вереи.Там Алёна встречает новых друзей и узнает, что у нее завелся весьма необычный поклонник – местный леший… Да непростой, а возглавляющий целую артель лешаков!16+, в основном за упоминание алкоголя, нечистой силы и разнообразных колдовских обрядов и ритуалов.

ГЛАВА 2. Михаил Иванович

Шалость с побегом удалась. Алена привела себя в порядок и полностью экипировалась для долгой прогулки минут за пятнадцать. Еще школьницей, во времена жизни с мачехой, она научилась передвигаться бесшумно по любому помещению, в любой ситуации собираться молниеносно, а исчезать — мгновенно. Вот и сейчас выскользнула за дверь, никем не замеченная и не услышанная. Из комнаты Эли и Дениса не донеслось ни звука, ни движения (вероятно, их налет на мини-бар в самом деле был основательным и не остался без последствий…)

Алёне было все равно. Сбегая с крыльца прямо в прозрачную мартовскую лазурь, в острую, холодноватую прелесть ясного утра, она засмеялась, впервые за долгие-долгие месяцы ощутив себя свободной и счастливой. Она могла пойти куда угодно, делать что угодно… и, слава Богу, без постороннего надзора. Без ежеминутных оговоров, что она не так посмотрела, не так ступила, и вообще даром тратит драгоценное время — или, не дай Бог, семейные деньги спускает на всякую ерунду, вроде аюрведического мороженого.

Мороженого по утреннему морозцу совсем не хотелось, даже аюрведического, а вот чашка кофе очень не помешала бы. Да и пускаться в дальний путь совсем на голодный желудок и ни разу не взглянув если не на карту, то хотя бы на общий план местности, было не очень-то разумно. К тому же мимо Алёны очень бодро пробегали и проезжали на санках и «ватрушках» отдыхающие разных возрастов: маршрут их определенно лежал в сторону ресторана, где как раз накрывали столы к завтраку. По воздуху плыл аромат свежей выпечки… устоять перед таким соблазном Алёна не смогла и повернула туда же:

«Пожалуй, зайду выпить кофе… или с собой возьму, с какой-нибудь булочкой… До полудня мне хватит».

«Коготок увяз — всей птичке пропасть».

Поговорку она вспомнила, едва зашла в ресторанный корпус и заглянула в нижний зал — со светлым паркетным полом, высокими стульями с резными спинками и столами, покрытыми крахмальными скатертями в кофейно-кремовых тонах… и самое главное, с громадными панорамными окнами, выходящими на небольшой пруд, беседку, окруженную декоративными сосенками, и березовую рощу.

Длинная «шведская линия», сплошь заставленная блестящими подносами с разнообразной утренней едой и полочками с красивой посудой, казалась всего лишь приятным дополнением к развешанным по стенам картинам в разных жанрах и вазам с цветами на всех свободных поверхностях.

Уходить отсюда быстро хотелось еще меньше, чем лишать себя ежеутреннего кофейного ритуала. Алёна оставила в гардеробе старенький полушубок и роскошный пунцовый шарф (когда-то, в другой жизни, привезенный из Парижа, и уже много лет служивший ей верой и правдой) и присоединилась к стайке голодных ранних пташек. На часах пятнадцать минут девятого, встреча с лесом могла и подождать… Эля и Денис сегодня проспали, но кто знает, повезет ли ей снова еще хоть разок позавтракать в одиночестве?..

Она положила на тарелку парочку тонких блинчиков «без ничего» и две пышные золотистые булочки, только что вынутые из печи — они пахли детством и сказкой — налила кофе в самую большую чашку из числа имеющихся в наличии и села за столик возле окна.

Первый же глоток горячего мокко, с горьковатым и мягким вкусом, отправил ее в прямиком в нирвану… увы, момент полного счастья оказался столь же ярким, сколь и недолгим.

— Доброе утро! Простите, дорогая моя, вы не против, если мы к вам присоединимся?

Алёна нехотя оторвала взгляд от созерцания идиллического пейзажа, повернулась на голос и увидела благообразную седую даму лет семидесяти пяти, а рядом с ней — черноволосого улыбчивого мальчишку, не старше шести, с живым и сообразительным взглядом. Она терпеть не могла, когда к ней подсаживались незнакомые люди, сегодня же навязанная компания казалась попросту невыносимой. Стоило ли с таким трудом сбегать от сестры и зятя, чтобы разом лишиться желанного уединения за чашкой кофе!

— Доброе утро… — поздоровавшись на автомате, Алёна хотела обратить внимание дамы, что вокруг полным-полно свободных мест… но старушка выглядела такой милой и безобидной, а мальчишка улыбался так обаятельно (и при этом не делал попыток плюхнуться на ближайший стул без разрешения), что у нее язык не повернулся отказать:

— Да, конечно… садитесь.

— Вот спасибо! — обрадовалась дама, села и обратилась к внуку:

— Алёшенька, ну беги, возьми чего хочешь, а мне только кашку принеси и чашечку кофе!

— Хорошо, бабушка! — живо откликнулся Алёша и чуть ли не вприпрыжку поскакал к шведскому столу: можно было не сомневаться, что он справится с заданием. Бабушка проводила его любящей улыбкой — настолько теплой, что и Алёне сразу стало уютней — и представилась:

— Ираида Никитична.

— Алёна… просто Алёна.

— Алёнушка, надо же! Какое чудесное имя! Значит, познакомились! — Ираида Никитична обладала чудесной способностью произносить вежливые банальности так, что они звучали приятно и совсем не раздражали.

— Познакомились. — Алена, чтобы не выглядеть совсем уж букой, заставила себя улыбнуться в ответ и снова уткнулась в свою чашку.

— Вы уж простите, дорогая, что мы с Алексеем к вам навязались… просто мы здесь вторую неделю, и он, знаете, как-то привык именно за этим столиком.

— Очень его понимаю… если так, я могу пересесть. — Алёна обрадовалась благовидному предлогу выйти из контакта, даже ценой потери «зрительской ложи», но Ираида Никитична не позволила ей дезертировать:

— Что вы, Алёнушка, что вы! И не думайте даже! Вам здесь удобно, вот здесь и сидите! Мы с Алексеем быстренько поклюём и побежим, у нас командная игра на поляне, около домика Бабы Яги, а потом бассейн… Вы ведь уже были в бассейне?

— Нет, мы только вчера приехали…

— А, значит, вы здесь не одна!.. Это хорошо, в компании всегда веселее, особенно в ваши годы. Мы с Алёшенькой вот тоже не скучаем, хотя он, конечно, все с детьми бегает, а я с другими старыми перечницами тусуюсь — как молодежь говорит… Вообще мы третий год подряд сюда ездим, зимой и летом, уж и компания сложилась, но вот сейчас попали в межсезонье, никто из моих подружек не смог.

Алёна сдержанно улыбнулась и кивнула, понимая, что Ираида Никитична, приставленная нянькой к шестилетнему пацану, страдает от вакуума общения и радуется любым свободным ушам.

Вернулся Алёшенька — пыхтя от натуги, притащил тяжеленный поднос со множеством тарелок и чашек, и водрузил его на середину стола:

— Во! Тут на всех хватит!

— Ну надо же, какой галантный кавалер подрастает! — поощрила бабушка и стала разбирать угощения и подробно комментировать внешний вид и состав каждого блюда:

— А вот и кашка рисовая — она здесь просто чудесная, пальчики оближешь! Запеканочка… манная с морковью… больше на суфле похожа, вы попробуйте, Алёна, и вкусно, и полезно очень! Салатик… с майонезом, конечно, но знаете, они его сами делают, без добавок, без химии, из фермерских яиц! Ой, а это что за цветы, Алексей? Подснежники? Откуда здесь подснежники?!

Между мисочкой с кашей и тарелкой с суфле действительно лежал миниатюрный букетик первоцветов — подозрительно похожий на тот, что Алёна обнаружила утром в пустом стакане… и теперь покоившийся у нее на груди, в холщовом мешочке с ароматическими травами.

— И правда, Алёша — где ты их взял? — невольно сорвалось с губ, и мальчишка охотно и без запинки ответил, как будто только и ждал наводящего вопроса:

— Я не взял! Мне Михаил Иванович их дал!

— Какой Михаил Иванович?..

— Это мой друг! Вон он… вон стоит, около самовара! И сюда глядит!

Алёна покраснела и обернулась, сама толком не зная или боясь признаться себе, кого ожидает увидеть… но уж конечно, не Мишку. Мишка в пансионате «Пленэр» не мог оказаться никаким образом, ни практически, ни теоретически. Просто она за тринадцать лет так и не научилась спокойно реагировать на имя «Михаил», да еще в сочетании с подснежниками.

Завтрак в пансионате

«Около самовара», точнее, возле красиво оформленной стойки с чайно-кофейными принадлежностями и десертами, стояли три молодца, не одинаковых с лица — как говорится, выбирай на вкус… Элегантный седобородый кавказец придирчиво изучал поднос с пахлавой; кругленький толстячок в свитере с оленями разорял этажерку с бананами и киви; а строгий сухощавый старик в пиджаке, похожий на бывшего институтского преподавателя, сражался с кофемашиной. Ни один из них не смотрел в сторону Алёны, ни один не был похож на романтика, пославшего незнакомке привет с белыми лепестками.

— Так кто из них… Михаил Иванович?

— Ты не туда смотришь! — детская рука взметнулась, как веточка, и четко указала на стенную нишу… где не было ничего, кроме «природного» дизайна из переплетенных веток.

— Алексей! — бабушка сдвинула брови и сурово покачала головой. — Ты опять за свое? Снова эти выдумки насчет Михаила Ивановича!.. Мы же с тобой договаривались… извините, Алёнушка, он у нас такой выдумщик!

— И ничего не выдумщик! Михаил Иванович приходил! И сказал взять цветы в вазочке на полке… и отдать девушке с длинной косой!

— Так ты еще и в вазочку без спроса залез! — ахнула Ираида Никитична. — Ну, что мне с этим неслухом делать, скажите на милость?

— Не знаю! — честно ответила Алёна и попыталась разрядить ситуацию:

— А цветы… цветы предлагаю на место вернуть. То есть в вазочку.

Алёша смешно оттопырил нижнюю губу, сморщил нос и сел, скрестив на груди руки — обиделся. Алёне очень хотелось расспросить его подробней — и про подснежники, и про Михаила Ивановича, занятного невидимого друга. Уж ей-то было известно, как дети часто видят то, что недоступно глазам взрослых, но делать это при бабушке не представлялось возможным. Ираида Никитична была явно не настроена поощрять буйную фантазию внука.

— Ну что ж, приятного аппетита… и спасибо за компанию. Я пойду, пожалуй. — Алёна собралась встать из-за стола, однако мальчик и пожилая дама одновременно схватились за нее с обеих сторон.

— Нет-нет-нет! — скороговоркой повторял Алёша, а Ираида Никитична, чуть не плача, шептала:

— Девушка, милая, подождите, не уходите! Он вами заинтересовался… даже цветы принес… если вы сейчас уйдете, слез будет на целый день… а ему нельзя так расстраиваться, врач запретил!

«О Боже мой, вот я попала!..» — как и вчера в бане, Алёна опять готова была провалиться сквозь землю от мучительной неловкости, но на сей раз ситуация выглядела намного хуже. Вчера ей было стыдно перед Мариной за поведение сестры, а сейчас она стала невольной свидетельницей чужой семейной драмы — как будто подглядела в замочную скважину. Сердце дрогнуло, и это Алёне совсем не понравилось. Она никогда не любила чужие тайны, а в последнее время у нее просто не было сил для активного сочувствия, ни физических, ни душевных.

Внук и бабушка по-прежнему цеплялись за нее, смотрели жалобно — ну в точности как олененок с оленихой — и Алена сдалась:

— Хорошо… хорошо, я посижу с вами еще немного. И подснежники возьму, раз ты уверен, что это для меня подарок! — она ободряюще улыбнулась Алёшке.

— Для тебя, точно для тебя! — мордашка мальчика мгновенно просветлела, как небо после дождя, и он настойчиво вложил букетик в Алёнины пальцы:

— Вот… бери… а то дядя Михаил обидится!

Белые бутоны источали слабый аромат талой воды и весеннего леса, хотя до настоящей весны было еще далеко, и цвести подснежникам — рано… Такое с ней уже случилось однажды, много лет назад, только в ту ночь раньше времени расцвели не подснежники, а фиалки…

«А может быть, я сплю и вижу сон?.. Длинный, связный, реалистичный до ужаса — но все-таки сон…»

Щипать себя за руку она не стала, по опыту зная, что это не всегда помогает.

— Я вам сейчас все объясню… — тихо сказала Ираида Никитична и ласково обратилась к внуку:

— Алёшенька, будь добр, принеси мне чашечку кофе! Ты знаешь, какой я люблю — попроси официанта, он сделает.

— Хорошо, бабушка! — мальчик поддался на уловку и убежал, словно котенок за клубком, Алена же снова попыталась поставить преграду потоку чужой откровенности:

— Ираида Никитична, я все понимаю, не надо ничего…

— Нет, не понимаете!.. Послушайте… Это случилось полтора года назад, осенью. Алёшенька отдыхал здесь с мамой и потерялся в лесу.

— Как же так вышло?..

— Ох, мы сами не знаем до сих пор… Ему едва пять лет исполнилось, еще совсем малышом был… И пропал на обычной прогулке, пропал — как в воду канул! Искали мы его трое суток, с милицией, со спасателями… всю округу прочесали тогда, все подлески, все овраги осмотрели, все канавы промерили… — голос женщины сорвался, — она приложила к глазам салфетку, проглотила слезы и продолжила:

— А на четвертое утро его вывел из лесу… Михаил Иванович…

— Михаил Иванович?.. Так, значит, он существует на самом деле?

— Существует.

— И… кто же он такой?..

— Да… я и не знаю толком! Не выясняла. Какой-то местный дядька… то ли пастух, то ли лесник, то ли вообще истопником здесь в пансионате работает… Нашел он нашего мальчика где-то в самой глуши, на заимке, что ли, в сторожке охотничьей — тут же охотничье хозяйство, рыбалка всякая… Алёшенька туда забрел, спрятался, там и сидел, пока этот дядька его не обнаружил и не вывел.

— Господи, какая жуткая история!.. — Алёна ни капли не кривила душой, а Ираида Никитична, всхлипнув, горячо подхватила:

— Еще какая жуткая!.. Мы такое пережили, пока его искали… а когда нашли… мальчик наш… он от усталости и с перепугу как будто слегка в уме повредился! Врачи сказали — нервный срыв, и как следствие, посттравматическое стрессовое расстройство.

Алёна сочувственно кивнула. Она могла представить, что испытал домашний ребенок, потерявшийся в темной чащобе, и на целых три дня — бесконечное время! — застрявший без света, без пищи в подозрительном домишке… наверняка похожем на избу Бабы Яги из страшных сказок. От такого испытания и взрослый человек рассудком подвинется, не то что малыш. Лес никого зря не обижает, дает и кров, и приют, и пищу, но нужно знать, как вести себя, как и о чем просить… Городским трезвомыслящим жителям подобная наука обычно неведома, и детей они в лучшем случае учат пользоваться навигатором на смартфоне, вот и все.

— Алёша, наверное, сильно плакал, когда вы его нашли…

— Нет, как раз не плакал совсем, был веселый, довольный! Вот только всем подряд рассказывал разную ерунду… что будто у лешего жил!

— У кого?… — Алёна не поверила своим ушам; Ираида Никитична, по своему поняв ее реакцию, горестно запричитала:

— Да, Алёнушка, да! У лешего — так и говорил! И такие подробности… Что леший его не обижал, разрешал играть с белочками и зайчиками, и что белочки орехи и ягоды приносили, а леший его шишками сосновыми угощал, которые в пирожки и булочки превращались… Мы думали сначала — само пройдет, но становилось только хуже. Повели к неврологу, к психиатру… вот и определили ПТСР… с тех пор и лечим…

— Помогает?

— Помогает… В городе все как рукой снимает, хотя он и там выдумывает, но про другое… а вот как сюда приезжаем, на отдых, поближе к лесу — так все по-новой… опять рассказы про лешего, про кикимор, и еще вот про Михаила Ивановича… как прознал, что он здесь, в пансионате, работает, так и про него начал сочинять: то он у него — леший, то вообще лесной царь, который всеми зверями командует… а на самом деле, он этого Михаила Ивановича и не видел больше ни разу! Врач говорит — это ничего, просто вплетает в фантазии разных людей, приписывает им сказочные свойства…

— У врачей всегда хорошие объяснения…

— Ну вот вы меня понимаете, Алёнушка! — Ираида Никитична положила руку ей на запястье и с чувством пожала. — Скажу вам как на духу — ни мать, ни отец с ним особо не занимаются, так уж у нас получилось в семье… После того случая он и живет постоянно со мной, а не с ними… и все бы ничего, я справляюсь, но вот как начинаются опять эти выдумки про леших, так прямо холодею! Вы простите, простите, что навязываюсь к вам со своей бедой… Алёшеньку ни волновать нельзя, ни ругать — врач строго запретил, но и поощрять его фантазии, подыгрывать — тоже нельзя! Да и перед персоналом неудобно, он вечно к ним с разговорами на эти темы пристает… Вот и прыгаю с ноги на ногу!

— Я понимаю… — Алёна и в самом деле начала намного лучше понимать, что случилось полтора года назад, и как пятилетнего ребенка угораздило пропасть в лесу.

Разговор, однако, пришлось прервать, потому что вернулся Алёшка с заказанным кофе. Он торжественно вручил бабушке высокую кружку, с шапкой взбитых сливок и легким пеплом корицы — а затем со строгостью ревизора проверил, не избавилась ли «девушка с косой» от первоцветов, подаренных ей местным лешим:

— Смотри, не выбрасывай, и никому не отдавай! А то как Михаил Иванович тебя потом узнает?

На подобный вопрос из уст взрослого можно было ответить резко — дескать, кто захочет, тот узнает и без цветов — но с чувствительным чужим ребенком следовало обходиться бережно.

Алёне пришлось собрать все свои небогатые знания по психологии дошкольников и проявить чудеса дипломатии, чтобы распрощаться с новыми знакомыми и все-таки сбежать из ресторана раньше, чем туда придут протрезвевшие и выспавшиеся Эля с Денисом.

Ее ждал лес… Местное царство-государство, где, как положено, был свой правитель, повелевающий деревьями, птицами и зверями, и разнообразными дикими тварями лесными. Алёна знала законы этого царства и старалась их соблюдать, а взамен лес делился с ней своей силой. Помогал снова начать дышать.

Лешего она совсем не боялась, по горькому опыту зная, что бояться на этом свете стоит только людей.