Экспресс Токио-Монтана

Ричард Бротиган, 1980

Ричард Бротиган провел последние годы жизни между небольшим ранчо в Монтане и Токио, и на его метафорической железной дороге между точками – 131 остановка. На каждой из них читателя ждет своя история – абсурдная или очаровательная, трагичная или сюрреалистичная, пронзительно-грустная или по-бротигановски сатирическая. Каждая из них не похожа на другую, каждая занимает свое место на пути следования поезда. Книга содержит нецензурную брань.

Карповый храм

Пятничными вечерами в Сибуе закрываются бары и народ, смеясь и лопоча по-японски, выдавливается на улицы, словно пьяная и счастливая зубная паста.

Поток машин очень плотный, все такси заняты. Хорошо известно, что пятничными и субботними вечерами поймать в Сибуе такси очень трудно. Иногда и вовсе невозможно, если только судьба или прямое вмешательство богов не сберегут для вас машину.

Я в Сибуе, посреди этой гигантской японской гулянки. Домой можно не спешить, ведь я живу один. В номере меня ждет пустая кровать, похожая на мост через одинокий и односпальный сон.

Вот и стою, мирный, как банан, и весьма в этой всеяпонской толпе на него похожий. В потоке, что ползет еле-еле, все такси заняты. Вдалеке виднеются свободные машины, но их всякий раз перехватывают, едва они подъезжают поближе.

Мне все равно.

Мне торопиться некуда — в отличие от множества юных любовников, что рвутся навстречу счастливому и пьяному траху.

Пусть такси достаются им.

Пусть получат мое благословение.

Я тоже был когда-то молод.

Но тут я замечаю, как приближается машина; все любовники смотрят в сторону, и я машинально поднимаю руку, подзывая такси к себе. Не то чтобы мне нужна машина. Просто бессознательно. Очень мне надо уводить такси у них из-под носа.

Когда человек размышляет таким образом, машина, конечно, останавливается, и я залезаю внутрь. Доброта хороша в меру. Такси явно принадлежит водителю: интерьер говорит много о его характере и профессиональной гордости за то, что он водит не чью-то машину, а свою собственную.

Я объясняю по-японски, куда ехать, и мы трогаемся. Я не успел прийти в себя оттого, что такси вообще остановилось, и потому только через минуту до меня доходит, какая машина мне досталась. Оказавшись внутри, я соображаю, что она совсем не похожа на другие, которые тоже не скрывают хозяйских вкусов.

Чуть позже меня, как говорится, осеняет — прямо в Сибуе, в плотном после закрытия баров потоке машин. Я не в такси. Я в карповом храме. Машину заполняют карпы — на рисунках, фотографиях и даже на картинах маслом. Два карпа устроились у заднего сиденья на картинах с золочеными рамами. По одному у каждой дверцы.

Карпы плавают по всему такси.

— Карп, — говорю я по-английски, надеясь, что это слово для водителя имеет смысл. Не знаю я, как будет карп по-японски.

— Хай, — отвечает таксист — это «да» по-японски. Подозреваю, он знает, как называется карп на всех земных языках, даже на эскимосском, хотя там нет никаких карпов, а только айсберги. Этот человек действительно любит карпов.

Я с интересом его рассматриваю.

Радостный живчик.

В Японии, вспоминаю я, есть поверье, будто карп приносит удачу, и вот я плыву в передвижном карповом храме, то выныривая, то погружаясь обратно в японский любовный поток. Все сходится. Юные любовники вокруг нас рвутся в своих машинах к наслаждению и страсти. Мы плывем среди них, как сама удача.